Текст книги "Даниил Галицкий"

Автор книги: Антон Хижняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

– А Иванко почему не приехал? – будто невзначай спросила Роксана, а у самой было тесно в груди, дышать было нечем, но она сдерживалась, чтобы ее волнение не так бросилось в глаза Людомиру.

Тот заметил ее смущение, но ответил совершенно спокойно:

– Иванко? Ехать-то ему незачем – никто ведь его не звал сюда. И я не поехал бы, да сказали, что Мирослав повелел.

Увидев слезы на глазах Роксаны, он промолвил ласковее:

– Знаю, затосковала ты по Иванке. Сам был молодым… Не печалься, дочка, вернетесь вы в Галич, не век же этим волкам сидеть у нас.

Роксана улыбнулась, радостно было у нее на душе, будто она с Иванкой повстречалась. Ведь Людомир недавно же был в Галиче и с Иванкой разговаривал. «Счастливый Людомир!» – подумала она. Роксана мерила счастье на свой аршин, у нее все мысли сводились к Иванке. Много людей встречала, но никого не замечала – перед ее взором стоял только Иванко, горячий, неугомонный. Никого другого ей не нужно, ее глубокая любовь освящена материнским наставлением. «Полюбила одного, – поучала ее мать, – будь ему верной, доченька, до самой смерти; человек от этого становится высоким, выше Карпатских гор, а душа его делается чистой, как вода в горном роднике». А может, и не потому так полюбила она Иванку, что мать его похвалила и сердце ее к нему склонила? Может, сердце и без подсказки, само нашло самого лучшего человека.

…Проводив Людомира до княжеского терема, Роксана пошла в свою клеть. Там никого не было. Она осталась наедине с тяжкими думами. Упав на кровать, Роксана спрятала голову в подушку и, обессилевшая, горько зарыдала.

2

Галицкие горожане и смерды стремились поскорее изгнать войско венгерского короля вместе с Владиславом. А венгерский король Андрей, находясь в Буде, думал по-своему: как бы еще сильнее прикрутить Галич, как бы так прижать галичан, чтобы они и слова не смели сказать? А они, эти дерзкие галичане, не покорились и чинят столько неприятностей! Чтобы встретиться с князем Лешком Краковским, король Андрей четыре дня ехал из своей столицы сюда, ближе к Карпатам, в этот неприветливый город Спиш. Галич стоит того, чтобы ради него трястись по этим отвратительным дорогам. Но в Спише еще не было ни одного приятного часа. Сюда летели гонцы и привозили неприятные известия: в Теребовле подожгли дом, где спали венгерские бояре, под Галичем схватили младшего воеводу. Король приходил в бешенство. Нужно прибрать их к рукам, нужно безжалостно убивать их!

…Воевода Бенедикт Бор уже не раз пытался начать разговор, но из этого ничего не выходило – его слова не долетали до королевских ушей. Андрей словно забыл, что Бенедикт здесь, – погрузившись в свои думы, он ходил мимо обескураженного воеводы, стуча коваными каблуками. Воевода отступал все дальше и дальше, пока не оказался в углу. Он уже подумал было, не улизнуть ли незаметно из светлицы, да сдержала ярость Андрея.

Наконец король остановился и спросил:

– А что сказал Владислав нашему ключнику?

Бенедикт на цыпочках вышел из угла.

– Ничего не сказал. А наши воеводы узнали, что он тайно собирает бояр.

– Собирает? – вспыхнул король, и Бенедикт подбежал к нему.

– Собирает – и против твоей светлости… Боярин, то бишь князь Владислав, о тебе нелестно отзывается.

Король оцепенел. Бенедикт успел заметить, как у короля задрожала стиснутая в кулак правая рука.

– Князь? Какой это князь? Я его посадил, а он… Прогнать прочь! – И снова начал ходить.

Коварный Бенедикт еле сумел сдержать свое удовлетворение. Король поверил! Подожди, Владислав, это тебе за твои слова! Вздумал на него, королевского воеводу, напраслину возводить, что какую-то там боярскую жену привезли. Ну и привезли, так что же из этого? А ты молчи… Сегодня король поверил, а что, если ему вздумается лично допросить Владислава? У Бенедикта мороз по коже пошел… Ведь Владислав ничего не чинит против короля, все готов отдать за короля, лишь бы не прогнал его из Галича. Ни одного плохого слова о короле никто не слыхал от Владислава. Этот пес верно прыгает на задних лапках перед королем. Но Бенедикт быстро пришел в себя.

– Где князь Лешко? – будто забыв обо всем, спокойно спросил Андрей.

– Скоро сюда придет.

Подойдя к окну, Андрей увидел, как во дворе собирались на охоту польские и венгерские воины. Не оборачиваясь к Бенедикту, Андрей спросил:

– А что говорят люди Лешка?

Бенедикт замялся: что сказать королю, ведь узнать ничего не удалось.

– Воевода оглох? – насмешливо произнес Андрей. – Я вижу, воевода Бенедикт стар уже стал, ему тяжело выполнять королевские приказы.

Бенедикт насмерть перепугался. Стар? Разве он стар? Это кто-то уже оклеветал его. Кто же? Неужели Владислав? Неужели король хочет прогнать его? В хитрой голове моментально возникла спасительная мысль. Он приблизился к королю и прошептал:

– Нужно быть осторожным. Лешко послал гонцов к русским…

– К русским? – вытаращил на него глаза ошеломленный Андрей.

– К Мирославу и Даниилу.

– Даниил? – Король что-то обдумывал и, обрадовавшись, воскликнул: —Даниил? Этот зеленый мальчишка?

Бенедикт и здесь нашел, чем заинтересовать Андрея.

– Даниил глупенький еще, а вот Мирослав…

– Что же они задумали? – нетерпеливо топнул ногой Андрей.

Теперь уже Бенедикт успокоился – спасся, не прогонит его король. Нужно только изворачиваться. Чтобы король поверил, нужно кого-то из своих схватить и казнить. А королю сказать, что это был изменник, который водился с людьми Лешка.

– Что они задумали? – не унимался король.

– Думаю… против тебя сговариваются…

Разгневанный Андрей подбежал к столу.

– Против меня? – крикнул он. – Увидим! Я половцев позову.

– Тише! – прошептал Бенедикт. – Могут услышать.

Буря миновала. Бенедикт сделал свое дело – отвлек от себя гнев Андрея. Не важно, что Лешко не посылал гонцов к русским. Можно выдумать что-нибудь другое – ездят же купцы в земли русские.

Постукивая пальцами по столу, Андрей тихо спросил у Бенедикта:

– А как ты думаешь, что будет у нас просить Лешко?

Вот оно что! Король советуется с ним. Видно, боится – ведь у него столько врагов среди своих. Пусть не забывает, хотя он и король, что с ним могут поступить так, как и с его женой, – меч в грудь. В Буде много недовольных. Неужели подумал он, что и Бенедикт может перебежать к крамольникам?..

Не напрасно беснуется Андрей, не от сладкой жизни не может спокойно спать, сам охрану проверяет. Гудят венгерские бароны, и мелкота баронская непослушной становится. С кем же королю посоветоваться? С Бенедиктом. Кто знает Галич? Он, Бенедикт. А непоседливых баронов можно послать с войском в Галич – дома меньше хлопот будет.

– Думаю, с Лешком нужно поосторожнее. В Галиче тебя больше знают, а про Лешка мало кто ведает. А тебя боятся, – медленно выдавливает Бенедикт слова.

Андрей закрыл глаза, одни щелочки посверкивают, щеки покрылись морщинами.

– Осторожно… Это я знаю. Но одним нам Галич не удержать. Шевелятся русские. Нехорошо, когда не будет мирных соседей, – не пристало нам ссориться с Лешком. Миром нужно с ним.

Лукавый Бенедикт торжествовал. Пусть подождет король, есть еще тайное оружие у воеводы!

– Я не говорю тебе, король, чтобы ты ссорился с Лешком. По-соседски с ним нужно. Сделаем так: и дадим ему мало, и в наших руках он будет.

Бенедикт чуть не обнял короля и торопливо прошептал:

– У него есть дочь Саломея. Нужно взять ее за нашего королевича.

– Дочь? – удивился Андрей. – Так ей же всего три года. А моему Коломану пять.

– А мы… – начал Бенедикт, но не успел закончить, так как у двери послышались шаги, в светлицу заглянул дворецкий.

– Король! К тебе идет князь краковский.

– Проси!

Дворецкий бесшумно вышел, а Бенедикт приник к королевскому уху. Андрей засмеялся, одобрительно кивнув головой– Он встал из-за стола и стал посредине светлицы.

Лешко медленно перешагнул через порог, уверенно направился к хозяину. На устах Лешка появилась вежливая улыбка. Все его движения, его умение держаться показывали, что это опытный воин. Кольчуга из тоненьких серебряных пластинок плотно облегла его фигуру, к кольчуге очень шли светлые штаны с медными наколенниками, заправленные в окованные серебром сапоги. На голове ярко сверкал легкий шлем. За Лешком осторожно ступал краковский кастелян Пакослав в длинной черной сутане.

После того как Андрей поздоровался с ним, Лешко оживленно начал разговор:

– Мы отдохнули очень приятно и благодарим хозяина. – Пакослав в знак согласия кивнул головой. – Просим к нам в Краков.

Андрей поблагодарил за приглашение, сослался на свою занятость и пообещал приехать обязательно, как только ему удастся вырваться.

Разговор о Галиче завязался как бы сам собой. Будто невзначай, Лешко спросил, давно ли был Андрей в Галиче. Ответив, что он вообще еще не мог туда выбраться, Андрей начал хвалить Бенедикта за расторопность, за то, что держит Галич в покорности. Начав об этом, не мог не вспомнить и о Владиславе.

– Говорят, он князем называется? – как бы между прочим спросил Лешко.

Андрей кивнул утвердительно.

– Князь? – Рот Лешко искривился в презрительной гримасе. – Разве он княжеского рода? Князь! Такого князя к ралу плетью гнать…

Андрей подхватил его мысль:

– Так вышло. Знаю, что не князь, а хлоп мой. Но что оставалось делать? Эти русские такие упрямые, тяжело с ними было. А при помощи Владислава я прибрал их к рукам, да и княжит он всего один год. А теперь…

Андрей умолчал, что ему Папа посоветовал так поступить. Он благословил на это, намекнув, что Андрей сможет убрать Владислава при первом же случае. Папе хочется утвердиться в Галиче, насадить там католическую веру.

– Гм… – не успокаивался Лешко. – У нас все смеются над этим князем. – И посмотрел на Пакослава.

Кастелян смущенно склонил голову.

– Я его прогоню, на цепь посажу, как собаку, – бросил Андрей.

Это понравилось Лешку. Он расхохотался.

Незаметно для присутствующих Бенедикт подал знак Пакославу, тот мигнул в ответ. Таясь от Андрея, Бенедикт перед этой встречей виделся с Пакославом, и они обо всем условились. Пакослав подстрекал Лешка точно так же, как Бенедикт обманывал Андрея. Оба они действовали по наущению папского легата, остававшегося в тени. Ни Лешко, ни Андрей не должны были знать об этих замыслах. Папе уже мерещилось, что до самого Днепра все русские будут ему поклоняться, станут верными католиками.

– Я думаю, что об этом… – Лешко подбирал слова, – об этом хлопе не стоит и говорить.

– Я уберу его… А о русских нужно подумать – земля у них богатая.

– Богатая, – согласился Лешко.

– Я войско туда большое пошлю – во все волости. Но думаю о вас…

Лешко насторожился. Куда клонит Андрей, на что намекает? Неужели Пакослав угадал, неужели Андрей отдаст ему Галич? Правда, Пакослав говорил, что это весьма возможно, но и успокоил Лешка – не следует горячиться, если венгерский король предложит что-нибудь другое. Предложит что-нибудь другое! А что, если самому захватить Галич! Но Лешко вспомнил, что Пакослав намекнул на Папу. Папа будет недоволен, если так случится. Не мог же Пакослав раскрывать Лешку папскую тайну – Папа побаивался, что Лешко не удержит Галич, у Андрея больше силы.

– Думаю о тебе, князь, – смотрит Андрей прямо в глаза Лешку, – и так считаю: не враждовать нам надо, а сообща русских в кулаке держать.

Это уже лучше, это понравилось Лешку. Но почему король не договаривает до конца? Неужто и в самом деле отдаст Галич? Андрей заходит издалека:

– Где-то в лесах прячутся Мирослав с княжичами Даниилом и Василием. Пускай себе сидят – повсюду воевать с русскими у нас не хватит силы, а забрать у них волынские волости мы можем. Пускай Мирослав сидит с мальчишками во Владимирской волости!

– А Берестье в придачу к Галичу? – вдруг выпалил Лешко.

Этого Андрей от него не ожидал. Назойлив этот Лешко! Андрей сладко улыбнулся.

– А нам, князь, между собой нечего ссориться, в мире жить будем. Думаю так – Берестье, и Угровск, и Верещин, и Столпье, и Комов пусть у тебя будут. Эта русская земля рядом с твоей лежит, рядом с Сандомиром. Ты с той стороны, я с этой, а Мирослав… между нами… А потом его в шею, и землю отберем.

Лешку приятно, что ему столько русской земли достанется. И все же он недоволен. Почему молчит Андрей о Перемышле? Пакослав разумно шепнул вчера, что уступать не следует. Вот и сейчас Лешко ощутил легкое прикосновение к левой ноге – Пакослав под столом наступил ему на пальцы: значит, настало время начинать разговор о Перемышле. И он уже хотел было осторожно заговорить об этом, но Андрей опередил его:

– В мире и согласии должны мы жить, и я так думаю, что нам надлежит породниться.

У Лешка екнуло сердце. «До чего же предусмотрителен Пакослав! Говорил вчера: «Может, Андрей захочет детей поженить». И тут же посоветовал: «Только не следует нам начинать, чтобы мы не унижались, пускай Андрей подумает». Так и вышло: венгерский король сам в ловушку лезет! – мысленно торжествует Лешко. – Надо отблагодарить Пакослава подарком».

– Породниться? – удивляется Лешко. – Как же это? У меня же…

– Знаю, – прервал его Андрей, – знаю, что у тебя дочь есть. Маленькая она. И об этом знаю. А у меня сын Коломан. Тоже еще ребенок, ему пять лет. Но ведь они же вырастут? – улыбнулся Андрей.

– Да, да, вырастут, – поспешил Бенедикт одобрить мысль своего короля.

– А ты как думаешь? – повернулся Лешко к Пакославу.

Пакослав поднялся, высоко задрал голову и, подняв руку с крестом, пропел елейным голосом:

– Святой Церкви нашей вельми приятно сие. Ангельские души детей ваших, – он по очереди поклонился Андрею и Лешку, – наша Церковь берет под свою опеку. Пусть же счастье витает над ними и пусть растут они во здравии!

Лешко выжидал, что будет дальше. Говорить ли ему самому о Перемышле? Но он сдерживал себя, вспомнив советы Пакослава не торопиться. Покамест все шло хорошо. И все же Андрей почему-то молчит. Нужно переходить в наступление, и Пакослав еле заметным кивком головы подбадривает:

– Я согласен с этим. – Лешко пожал Андрею руку. – Подумал я и о приданом, должна же невеста принести что-нибудь твоему сыну.

– Приданое? – притворно улыбнулся Андрей. – Но ведь еще столько воды утечет!

– Обычай такой, – продолжал Лешко. – Без этого нельзя. Думаю, что надо Саломее отдать Перемышль. Вырастет она – будет там жить. И мне будет недалеко ездить к ней.

Растроганный Андрей бурно выражал свою радость. И с Перемышлем хорошо получилось! «Ну как это Бенедикт догадался, что Лешко попросит Перемышль? – удивлялся Андрей. – Все-таки Бенедикт еще может приносить пользу. Пусть забирает Лешко Перемышль! Надоел мне этот город, упрямые там русские живут – стольких воевод убили! Пускай теперь Лешко возится с этим проклятым городом».

– Я согласен! – объявил Андрей. – Очень хорошо ты придумал, сват. Бери эту землю.

Волынские смерды, галицкие и берестецкие ремесленники спокойно себе трудились и не знали не ведали, что чужеземцы – венгерский король Андрей и краковский князь Лешко – распоряжались русской землей, торговали ею, как на базаре. Не знали этого галичане и волынцы, но потом увидели, как чужеземцы-угнетатели на глазах у всех помыкали русским народом, как делили между собой русскую землю. Раньше любители чужого добра хоть мало-мальски крылись: врываясь со своими войсками на чужую для них землю, они говорили, будто пришли на защиту обиженных бояр. Теперь же они начали нагло перекраивать русскую землю без всяких объяснений.

По настоянию Бенедикта Андрей написал Папе Иннокентию Третьему письмо, в котором просил, чтобы Папа велел своему остригомскому архиепископу возложить корону Галицкого княжества на королевича Коломана. Андрей за это обещал помогать окатоличиванию русских. Расхваставшись, он приврал при этом, будто галичане жаждут стать католиками. «Надлежит знать, ваше святейшество, что бояре и народ Галича, подчиненные нашей власти, покорно нас просили, дабы мы поставили им королем сына нашего Коломана, они желают на будущее время остаться в единении и послушании святой Римской церкви, с тем, однако, условием, что им будет дозволено не оставлять своих собственных обрядов».

Так надменный чужеземец расписался за русских без их согласия и против их воли.

3

В воскресенье утром Твердохлеб шел с Ольгой в церковь. Десятилетний Лелюк еще вчера вечером отпросился у материна речку. Ольга разрешила ему пойти на Днестр с соседскими ребятишками ловить рыбу. Она, правда, сказала сыну, что не знает, как посмотрит на это отец: веда по праздникам все ходили в церковь. Хотя Ольга и знала, что Твердохлеб не так уж часто бывает в церкви, но все же воля отца в семье была превыше всего. Так и детей своих приучали Твердохлебы; послушной выросла Роксана, таким же рос и Лелюк. Разве он хоть слово сказал наперекор отцу или матери? Этого Ольга даже в мыслях не допускала – она учила сына так, как родители учили ее. Взрослые и старые люди не могли нахвалиться Лелюком: первый поклонится, первый поздоровается. Без позволения отца он ни на шаг. Зато и родители не притесняли его. Утром не успел Лелюк раскрыть рот, как отец сказал ему:

– Знаю, сынок, мать мне говорила. Иди развлекайся, только смотри не утони.

Обрадованный Лелюк схватил приготовленную матерью краюху хлеба, спрятал за пазуху и помчался к товарищам.

Всегда, как только собирались вместе, Ольга начинала разговор о Роксане. И сегодня, идя по улицам Подгородья, она снова напомнила о дочери.

– Сколько лет я уж ее не видела! Только Людомир и утешил меня. Да когда это было – три года назад! Хоть бы ты во Владимир выбрался как-нибудь!

Твердохлеб и сам тосковал по дочери, да только виду не подавал, скрывал от людей свою печаль. Как ему хотелось увидеть Роксану! Ведь ушла она от них, когда ей еще и семнадцати лет не исполнилось. А какая она теперь? Повидать бы родную доченьку! Ругал он бояр и венгерских баронов-обидчиков, которые разорвали русскую землю. Ругать-то ругал, да что он мог сделать!

– Выбрался! Ты что себе мыслишь, Ольга? Как выбраться? Тайком? А потом спросят, где был. Видишь, все они злые как собаки. Хочешь детей осиротить? Хочешь, чтобы мне голову отрубили? А что с Лелюком будет и с Роксаной без отца?

Ольга недовольно бросила:

– Людомир веда был там.

– Что ты заладила – Людомир да Людомир! Сколько раз уже говорил тебе – случай помог ему благополучно отделаться. Хорошо, что к купеческому обозу пристал и они подтвердили Судиславу, что Людомир с ними ездил. А то сгнил бы Людомир в яме.

Ольга слышала это уже не раз, но материнское сердце не переставало болеть. Как-то чуть до ссоры не дошло. Ольга сама собралась на Волынь. Кто-то надоумил, и Твердохлебу долго пришлось ее уговаривать, чтобы беды не накликала…

Только вспомнили Людомира, как он неожиданно вышел из переулка – и сразу к Твердохлебу:

– Ты Иванку не видел?

Ольга встревожилась:

– А зачем он тебе? Почему ты мне не сказал? – напала она на мужа. – Почему не сказал, что ждешь Людомира?

Она знала, что Иванки уже две недели не было в Галиче, отец послал его в Теребовлю продавать кузнечные изделия – подковы и серпы. Убивалась, тревожилась она, почему так долго не возвращается Иванко – он ведь стал для нее родным сыном.

– Да чего ты к Твердохлебу привязалась? – с упреком произнес Людомир. – Не сказал, не сказал!.. Он и не знал ничего. Я думал, что Иванко уже приехал, потому и спросил.

Ольга с недоверием покачала головой, но ничего не ответила, почувствовала – Твердохлеб и Людомир что-то от нее скрывают. Вспомнила, как в эту ночь Твердохлеб поздно пришел домой и для чего-то сказал, что много венгерского войска вышло перед вечером на Понизье. А может, случилось что-нибудь с Иванкой? Разве от них чего-нибудь добьешься?

У церковной ограды собралось много горожан. Ольга удивилась: что бы это могло означать? Почему они здесь? Ведь обедня давно началась. Вдруг из церкви навстречу толпе с криками выбежали мужчины, женщины, дети. Толпа увеличивалась, прибывали все новые и новые люди. На паперти уже негде было яблоку упасть. Твердохлеб, разыскивая Людомира, начал расталкивать толпу и пробиваться к церкви. Ольга вцепилась в него:

– Куда ты?

Но он так сурово глянул на нее, что она сразу умолкла.

Хотя толпа беспорядочно шумела, Ольга успела заметить, что мужчины собираются за оградой, что в руках у них появились колья, луки со стрелами, а некоторые поднимали над головой копья.

В визгливом шуме прозвучал голос седобородого старика, который стоял на паперти:

– Нашего попа угры прогнали, проклятая латина хочет службу править! Не будем слушать!

За спиной деда кто-то изнутри закрыл церковную дверь.

– В церкви наших никого нет, – шепнула Ольге какая-то женщина.

Ольга обернулась к ней и в то же мгновение потеряла из виду Твердохлеба. Неожиданно услыхала голос Теодосия.

– Люди! Не расходитесь! Будем бить извергов! – Он стоял возле старика и размахивал мечом.

Ольга забеспокоилась: ведь Теодосий появился оттуда, где и ее Роксана находится, – из Владимира. Нужно скорее пробиться к нему, спросить о дочери. Но напрасными были старания Ольги – ее завертело в вихре и потащило не к паперти, а к ограде.

После слов Теодосия шум немного утих, но вскоре вспыхнул с новой силой. Кто-то швырнул камень в церковную дверь.

– Попа прогнали!

– А где ихний поп?

– Сюда идет!

– На вербу его! – звучало в многоголосом гомоне.

Рядом с Теодосием появился худой рыжебородый смерд в заплатанной рубашке. Потрясая дубинкой, он старался всех перекричать:

– Да что там попа прогнали! Церковь хлебом не накормит, детей от голода не спасет… А над нашими людьми эти бароны издеваются, последнюю рожь выгребли, словно тати. Чем детей кормить? Остается – камень на шею да в Днестр.

Его слова тотчас же подхватили другие:

– У меня корову забрали!

– Меня из хаты выгнали!

– Мою дочь побили!

– У деда Петра бороду оборвали. Он плачет, а они его ножами колют, издеваются.

Сколько ни махал Теодосий мечом, сколько ни кричал, чтобы угомонились, ничто не помогало. В яростных вы криках люди изливали все свое горе, всю горечь обид, причиненных пришельцами-грабителями и своими боярами-предателями.

– Это Бенедикт велит издеваться над нами!

– Сюда его!

– Ага, возьмешь его!

– Возьму, да за бороду!

Улучив момент, когда немного утихло, Теодосий гаркнул охрипшим голосом:

– Чего стоите тут? Идите все к крепости!

Этот выкрик был как огонь, брошенный в сухую солому. Все двинулись из ограды и направились по улицам к крепости. Вспыхнула месть трудолюбивого Галича – бежали ковачи и гончары, сапожники и столяры, бежали горожане, которые своими руками ковали и приумножали богатство славного города. Народному терпению пришел конец. Сюда, к речке Лукве, к крепости, бежали люди и от других церквей. От самой отдаленной церкви толпу людей вел за собой Иванко. Он спешил к Теодосию и Людомиру.

Женщины отставали от мужчин, собирались кучками, кричали, жаловались, но не оставались на месте, а тоже направлялись к крепости. И смерды сюда повалили, они пришли на торг, но, увидев, что творится в Галиче, побежали вслед за горожанами.

В одной из кучек за женщинами семенил старенький поп с мохнатой бородой и подслеповатыми глазами, Он не отставал от женщин и, переведя дыхание, стал рассказывать:

– Велел я звонарю звонить к заутрене. Пришел в церковь, стал ризу надевать. Вошел в алтарь, а там латинский монах стоит, толстый такой да чванный, и молвит мне, чтобы я ризу снимал. Будто король венгерский у Папы Римского благословение взял, чтобы по-католически службу в Галиче править. Свят-свят-свят! – перекрестился и немного передохнул поп. – Я больной человек, но тут обуяла меня страсть велия, и кинулся я на него, аки Давид на Голиафа, и толкнул его, может, и прогнал бы. Да тут еще один прибежал к нему на подмогу. Схватили меня, сорвали ризу праздничную и из церкви выгнали.

– А ты, отче, зря и послушал их, – вмешался в разговор долговязый парень, – ты бы из алтаря не выходил и службу правил бы.

Старик рассердился:

– Тьфу! Тьфу! Изыди, сатана! Почто насмехаешься?

В этот момент появился Иванко – он был неподалеку – и, услышав обиженный голос старика, пристыдил насмешника. Парень, испугавшись, вобрал голову в плечи и скрылся в толпе.

…До моста уже оставалось рукой подать. Подбадривая всех, быстро бежал Теодосий. Вот уже не более тысячи локтей осталось. Он рассчитывал захватить мост, думал, что стража не успеет его поднять. Но сделать этого не удалось. Еще не добежала сюда самая большая толпа, в которой были Теодосий и Людомир, как появились возбужденные люди. Их было мало, но они своими выкриками всполошили стражу.

– Ой! Смотри, латинец бежит! – крикнул увязавшийся за старшими мальчик с взъерошенными волосами.

Вдоль улицы, по направлению к крепости, подняв полы сутаны, как ошалелый, мчался католический монах. Худой, бледный, он так быстро вскидывал свои тощие, как жерди, ноги, что казалось, они вот-вот оторвутся от туловища. За ним гнались два смерда с кольями в руках.

– Догоняй! Догоняй! – слышалось из толпы.

– Лови его! За крылья! За крылья!

– Быстрее хватай, а то он взлетит, как сорока на дерево.

Услыхав это, Теодосий и Людомир поняли, что погоня за монахом помешает их намерениям. И верно, дозорные, смекнув, что толпа угрожает крепости и может ворваться во двор, тотчас же подняли мост.

Хотя они и знали, что монаха могут схватить разозлившиеся галичане, но оставить неубранным мост, пока монах перебежит через него, было опасно. Монах добежал к берегу в тот момент, когда мост поднялся. Все ближе клокотала разъяренная толпа. Не раздумывая и не оглядываясь, монах, мелькнув полами сутаны, прыгнул в реку. Со стены ему немедленно спустили веревку, и он, ухватившись за конец, начал взбираться вверх. Ему помогали со стены, несколько человек тянули веревку к себе.

– Лучников давайте сюда! Лучников! – неистово кричали смерды. – Проколоть его стрелой, как жабу!

Услыхав эти выкрики, монах завизжал и, задрав голову, умолял, чтобы его тянули быстрее.

Но лучников поблизости не было, и монах благополучно взобрался на стену. Когда Теодосий добежал до берега, монах уже скрылся за заборолами.

– Эх, вышло не так, как мы хотели! – выругался Теодосий. – Не так! Нам бы в крепость прорваться…

– Прорвемся! – закричали сзади. – Угров там мало. Поймаем ихнего Коломана да в Днестре утопим!

Но все видели, что прорваться в крепость невозможно.

– Стрелами их! – крикнул в отчаянии Теодосий и погрозил кулаком в сторону крепости.

Вооруженные луками, смерды и ковачи начали располагаться поудобнее: одни становились на колени, другие клали луки на плечи своих товарищей. Вскоре первые стрелы полетели на стену. Стража спокойно сидела на своих местах за заборолами – стрелы в этих укрытиях были неопасны.

Люди все прибывали и прибывали. Растекаясь во все стороны, они густо покрыли берёг. Если бы они успели захватить ворота, туго бы пришлось чужеземцам. Людомир посмотрел на Теодосия, спрашивая, что делать. Тот в ответ кивнул налево – там Иванко размещал лучников.

– Их там мало, – показал он на крепость. – А пока на подмогу им возвратятся из Теребовли да придут из Перемышля, мы их припугнем.

Толпа восставших все разрасталась. Шли женщины с маленькими детьми, ковыляли старики. Все располагались на берегу и в близлежащих дворах. Можно было подумать, что люди собрались на большой праздник. А это воскресенье и впрямь было светлым праздником. Галичане впервые за многие годы свободно вздохнули. Солнечный июньский день радовал всех.

Из крепости не отвечали. Там было мало войска. Бенедикт разослал из Галича конных и пеших небольшими отрядами во все волости, а сам остался со своей охраной и стражей на стенах. Простился бы он с жизнью, если бы мост не успели поднять.

Теодосий, Людомир и Иванко еще накануне задумали попробовать в воскресенье проникнуть в крепость. Им помогла затея Бенедикта с католическими попами, которых он намеревался поставить в один день во всех церквах. Народ возмутился, и в Галиче вспыхнуло восстание.

Когда Бенедикта разбудили, он не мог подняться на ноги – вместе с легатом Генрихом, присланным Папой, они всю ночь пьянствовали и забавлялись с приветливыми молодицами. Наконец он понял, что случилось нечто ужасное, и, приказав надеть на себя кольчугу, помчался на стены. Укрывшись за заборолом, он в узенькое окошко увидел такое, от чего хмель сразу испарился и перестала болеть голова. Весь берег был запружен народом, такого большого сборища людей Бенедикт никогда еще не видел в Галиче – в обычные дни люди прятались от пришельцев. Бенедикт перешел к другому окошку: и слева и справа люди, люди, люди. Кричат, грозят в сторону крепости, дети бросают камни.

В бессильном бешенстве Бенедикт опустился на камень. За такие дела король не поблагодарит, строго спросит, почему допустил эту смуту. Да еще этот хвастливый мальчишка Коломан, «король Галицкий». Кто-то из Бенедиктовых недоброжелателей настраивал королевича против Бенедикта. Восьмилетний оболтус, высокий не по возрасту, каждый день надоедал Бенедикту, спрашивая, когда же привезут Саломею. «Я буду играть с ней, она моя жена», – хныкал маленький бездельник и угрожал Бенедикту пожаловаться королю.

«Если бы только узнать, кто это потешается, – сжимал в бессильном гневе кулаки Бенедикт, – я бы показал ему!» Хорошо еще, что Коломан сегодня никуда из крепости не выезжал, а то быть бы беде.

«Король будет кричать, – размышлял Бенедикт, – скажет: «Погнал войско на волости, а кто в Галиче остался?» Можно было бы и не посылать, но кто же сам дань повезет? Нужно копье к горлу приставить – только тогда эти русские послушают».

Неспокойно на душе у Бенедикта. «Король будет ругать, но это еще полбеды, а вот что Папа скажет? И принесла же нелегкая этого Генриха не ко времени! Он все Папе расскажет. Папа еще подумает, что я не способен держать этих русских в руках! Плохо вышло». Тревожные мысли не давали Бенедикту покоя. Он уже заранее беспокоился, что не получит награды, обещанной Папой. Казалось, уже совсем близко был мешочек, набитый папскими деньгами. Нужно Генриху еще дать галицких гривен, пусть он подавится ими, лишь бы только ничего плохого не сказал Папе!

Слово Папы много значит: намекнет королю – и слетит воевода Бенедикт.

– Проклятые галичане! – со злостью произносит Бенедикт вслух. – Я вам покажу! Будете помнить меня!

Бенедикт снова приник к окошку и узнал Людомира. Этого закупа он видел, ему не раз рассказывали о его строптивости. Так и есть! Этот закуп у них вроде воеводы – кричит, повелевает, куда какому лучнику становиться.

Сделать сейчас же вылазку из крепости Бенедикт и не помышлял – войска мало. Нужно послать гонца к воеводам на волости. А как пошлешь, когда крепость окружена? Может, ночью галичане разойдутся… И он приказал стрелять из луков.