Текст книги "Даниил Галицкий"

Автор книги: Антон Хижняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

– Роксана! – срывается шепот с Иванковых губ, но она слышит это ласковое слово и левой рукой обнимает его.

Иванко крепко прижимает ее к себе, целует, сажает в свое седло – она кажется такой легонькой, как пушинка. Роксана приникла к нему; от стыда, что видят другие, прячет свою голову у него на груди.

– Иванко! – кричит Теодосий. – Иванко! Да ты разве не видишь, что это я?

Вопрос Теодосия доносится до Иванки будто откуда-то издалека. Что он может ответить, если нет слов, если в этих сумерках его озарил ярчайший свет и он, ослепленный, ничего не видит…

– Иванко! – хохочет Теодосий. – Иванко! Хлопцы! Что это вы с ним сделали?

Но те молчат. Они полукругом окружили Иванку, Теодосия и Роксану и удивленно переглядываются.

Опомнившись, Иванко радостно протягивает Теодосию левую руку – правой он крепко держит Роксану.

– Спасибо! Спасибо, Теодосий! – взволнованно произносит Иванко и неловко улыбается, оглядываясь на своих товарищей.

– Поехали, Иванко, – тихо говорит Теодосий, тронутый их нежной встречей.

Он едет первым, за ним ступает конь Иванки. Теодосий умышленно торопится, едет не оглядываясь, чтобы никто не увидел, как по его лицу скатилась непрошеная слеза. Он незаметно поднимает руку с плетью и, будто поправляя шапку, быстро вытирает щеку. В эту минуту он невольно вспомнил свою жизнь и растрогался.

«Что с тобой, Теодосий? Давно же это было», – говорит он сам себе.

Взволнованный близостью Роксаны, Иванко и не заметил волнения Теодосия. Если бы Иванко не был в таком состоянии, он обратил бы внимание на то, что вдруг исчезла шутливость Теодосия, Роксана подняла голову и посмотрела на Иванку. Еще никогда ее глаза не обжигали его таким огнем.

Конь Иванки помчался за конем Теодосия, а Иванке казалось – вокруг никого нет, а он летит с Роксаной на чудесном ковре-самолете, о котором мать рассказывала в сказках.

7

Только день пробыл Иванко на княжеском дворе. Теодосий водил его к княжичам Даниилу и Васильку.

– Живут они одни, – рассказывал ему Теодосий. – Матери нет. С Мирославом они. Да оно и лучше – лучше для княжичей. Мать все время молится, молчит как рыба, с монахинями шепчется. Такая буря вокруг, супостаты зубами щелкают, укусить норовят, а она с монахинями… Разумно сделала Даниилова мать, – хохочет Теодосий, – в монастырь пошла. Пусть идет, – шепчет он Иванке на ухо, – тут мечами надо, а не молитвами. Хотела и Светозару потащить, а та и так и этак: я, мол, наведываться к вам буду. Ха-ха-ха! – раскатисто звучит смех Теодосия. – Девка что твой огонь, возле нее муж, молодой сотский, а ее в келью тащат молиться! – Теодосий сложил руки на груди, закрыл глаза и сделал гримасу. – Не в монастырь пошла Светозара, а с мужем услаждается. Роксана теперь у нее. Вот хорошо, что ты появился, а то Роксане одной скучно.

Даниил понравился Иванке. В тот день, когда он последний раз видел его в Галиче, это был быстрый шестилетний мальчик, а теперь высокий, стройный, чернявый юноша.

– Это ты воеводу мечом зарубил? – Даниил взял Иванку за плечо.

– Я.

Даниил посмотрел на Теодосия. А тот сгорает от нетерпения, хочется ему похвалить своего товарища.

– Храбрым дружинником будет. Правда, Теодосий? – спросил Даниил.

– Правда, а как же! – крикнул Теодосий.

– Тогда бери его с собой, Теодосий.

Но Иванко был недоволен. Даниил говорит так, будто и нет здесь Иванки. От обиды закипело внутри, но с княжичем нельзя спорить, как с Теодосием. Вспомнилось оселище, расхваленное Климятой. Хотелось пойти туда с Poксаной, а Даниил говорит совсем о другом.

– Ковач я, а в селении кузница сына Климяты без ковача… Не бери меня в дружину, княжич. Буду я в кузнице, а в поход позовешь – прибегу, я к мечу привычный.

Удивленный Даниил посмотрел на Теодосия. Тот утвердительно кивнул головой, взял сторону Иванки:

– Поверь ему, княжич, вельми искусный он ковач. Мечей тебе накует. И в походе славным дружинником будет! Коня он привел с собой… Но он не все сказал тебе, – разгладил бороду Теодосий, – он жениться хочет, есть тут у него нареченная – Роксана.

– Роксана?! – воскликнул пораженный Даниил. – А она ничего не говорила… Роксана!

– Она! Тебе не говорила, а мать твоя знает. Десять лет ждала Роксана Иванку.

– Десять лет? – растягивая слова, будто разговаривая сам с собой, произнес Даниил.

– Десять, как один день! Десять! – сказал Теодосий многозначительно. – Ждала! Вот это нареченная! Твердое у нее слово. Кремень!

– Кремень! – повторяет Даниил, и на его лице вспыхивает улыбка. Трудно ему еще держаться по-взрослому. Так и прорывается юношеская непоседливость.

– Иди в оселище и свадьбу играй… – Даниил снова похлопал Иванку по плечу.

– Меня слушай! – трясет Теодосий Иванку. – Слыхал, что Даниил сказал – иди в оселище! Ха-ха-ха! Доволен?

– Доволен! – обнимает его Иванко.

Даниил не возражал против того, чтобы Иванко стал ковачом, – значит половина дела сделана! Теперь только свадьбу сыграть; короткий летний пост кончается, можно и в церковь через несколько дней. Но когда пошли к Светозаре, она рассердилась, не хотела отпустить расторопную, трудолюбивую девушку. Княгиня подарила ей Роксану, и она так прислуживала ей, что Светозара не могла представить, как она будет без нее. Напрасно Теодосий обнадежил Иванку. Оказалось, что не такая это легкая крепость – упрямство боярыни.

Друзья сидели в самом отдаленном углу дружинницкой клети и горевали. Тут жили дружинники – не боярские, не купеческие сыны, а такие, как Теодосий, люди без пристанища и без родных.

– Я сам пойду к ней, – решительно сказал Теодосий, вставая с деревянного помоста. – Правда, с женщинами я не умею разговаривать. Мне бы с Бенедиктом или Судиславом, а с женщинами – голоса нет… Жди меня здесь.

Иванко с тревогой провожал друга.

Остановившись у порога светлицы Светозары, Теодосий осторожно начал издалека, как встретился в Галиче с Иванкой перед восстанием, как метко пускал Иванко стрелы в супостатов, как отважно рубился с воеводой, и дошел до того, как прибыл Иванко во Владимир.

– Чего тебе надобно? – беспокойно спросила Светозара, вздрагивая от неприятного для нее присутствия этого мохнатого бородача. – Дмитрия нет, он приедет через пять дней.

– А Дмитрий тут и не нужен, – настойчиво добивался своего Теодосий, медленно приближаясь к столу, за которым сидела Светозара. – Это целиком твое, а не его дело.

– Без него я не могу ничего сказать, – ерзала на скамье Светозара, отодвигаясь в угол. – Выйди отсюда! – неожиданно выпалила она.

– Неужели я такой страшный? – возмутился Теодосий и засмеялся, выставив напоказ свои белые, словно нанизанные на нитку фасолины, зубы. Он пальцами причесывал всклокоченную копну волос, приглаживал бороду. – Глянь! Я ведь не леший. Пусть меня Судислав боится.

– Я ничего не скажу, – упиралась Светозара. – Придешь, когда будет Дмитрий.

– Лишнее молвишь, боярыня. Твоего слова ждет Роксана.

– Не скажу.

– А может, скажешь? Ну да леший с ними, с Иванкой и Роксаной. Со мной будешь договариваться.

– Я пожалуюсь Мирославу! – выкрикнула Светозара.

– А это уж вовсе ни к чему. Меня слушай. Может, я тебе с Дмитрием когда-нибудь понадоблюсь. Верно, забыла уже, что Теодосий спас тебя и Дмитрий поклялся не причинять мне ничего плохого… Ты и не поблагодарила тогда. Я не сердился: ты так была напугана, что и не вспомнила обо мне. А теперь прошу тебя – отблагодари! – Теодосий бухнулся на колени перед Светозарой.

Она вскочила со скамьи. Перед ней на коленях стоял этот страшный великан и такой смирный, как маленький мальчик.

– Теодосий просит тебя, боярыня. К другой я и не пошел бы, а у тебя, знаю, сердце отзывчивое. Ну что Дмитрий тебе посоветует? Разве ему Роксана нужна, разве это дружинник? Она же не воин. А может, она и ему нужна? – лукаво улыбнулся Теодосий и поднялся на ноги. – Подождем Дмитрия.

– Нет, нет! – заторопилась Светозара. – Я передумала. Делаю для тебя, это моя благодарность за спасение, я не забыла.

– Ну и хорошие же люди на свете! – затанцевал на месте Теодосий. – Говорил я Иванке: «Не горюй, боярыня добрая», – а он не верил.

– Пусть они будут счастливы. Пусть она идет к Иванке.

– Нет! – развел руками Теодосий. – Так негоже. Что люди скажут? Как это «пусть идет»? Такая золотая девушка – и чтоб так пошла! Да мы ей свадьбу сыграем, – похвастался Теодосий.

– Кто это «мы»? И его, и ее родители в Галиче.

Тут бы и растеряться Теодосию, а он мгновенно вышел из положения.

– Мы? Да мы – и я, и ты, боярыня… – И, не удержавшись, раскатисто захохотал. – Ну как на тебя сердиться! – мотнул головой Теодосий и как будто уже хотел идти, да остановился. – А как же свадьба? Откуда пойдет Роксана? У нее же и дома нет. Боярыня! Я тебе что-то скажу, а ты не ругай меня.

– А почему ты заранее боишься?

– Не боюсь, знаю, что не обидишь. Свадьба нужна, а матери нет и отца нет. Будь ей названой матерью.

– Так я же еще молодая, такая, как и она, – покраснела Светозара, а в душе защекотало что-то: хорошо придумал Теодосий, почему бы и не стать ей посаженой матерью? Это ей было приятно.

– Это не помеха, что ты молодая, видел я и таких матерей. И молодые годятся, если нет под рукой своих.

– Под рукой? Ха-ха-ха!

– Ну… на свадьбе, – оправдывался Теодосий.

– Согласна. А посаженым отцом – кто будет?

– Отцом?

Теодосий почесал бороду. Правда, а кто же отцом? Он об этом совсем и не думал, не об этом сначала шла речь!

– Отцом? А это уж ты сама выбирай!

– А Роксана как?

– Послушается. Она тебя во всем слушает.

Честолюбивая Светозара не на шутку задумалась.

Свадьба – и она посаженая мать! Это же все молодые боярыни завидовать будут… А во что одеться? Сразу мысль ее поскакала в сторону, и она рукой прикоснулась ко лбу. Во что одеться, чтобы они, эти боярыни, лопнули от досады? Теодосий молчал, боясь помешать Светозаре в выборе отца; он и не знал, что боярыня поглощена другими мыслями… «На голову надеть сверкающий красными самоцветами кокошник. Нет, красное не к лицу. С этими камешками, голубыми как небо, и надеть голубое платье, которое так любит Дмитрий…»

Теодосий переминался с ноги на ногу, затаив дыхание, тихо глотал воздух; боярыня о чем-то думает, хоть бы не вспугнуть ее…

Дмитрий! Светозара ухватилась за эту мысль. Только Дмитрий… Как же это она сразу не додумалась до этого!

– Дмитрий! Он будет посаженым отцом!

– Может не согласиться, – выразил сомнение Теодосий.

– Для меня он все сделает! – быстро отрезала Светозара.

В этом восклицании проявилась привередливая, но почитаемая своим мужем жена.

– Попрошу – и согласится.

Что оставалось делать Теодосию, как не лететь стрелой к Иванке с радостным известием!

Иванко не мог спокойно сидеть и начал ходить по клети. Долго нет Теодосия. Неужели не дала согласия Светозара и куда-нибудь отправит Роксану? Или так долго уговаривает ее Теодосий? А может, прогнала. Вспомнил он, сколько преград стояло у них на пути. Не идет к бедняку счастье, обходит десятой дорогой. Иванко сжал кулаки: сколько горя пережил, сколько несчастий причинили эти бояре!

Где Роксана сейчас? О чем она думает? Захотелось увидеть ее, утешить.

Теодосий не вошел, а влетел в дверь, помчался к Иванке, отталкивая ногами скамейки, стоявшие на пути.

– Иванко! – загремел он. – Ставь бочку меду для своего свата! – И ухватил его своими цепкими руками, стиснув так, что Иванко еле вырвался.

– Пусти, медведь, задушишь!

– Задушу! – разошелся Теодосий. – Задушу! – И, схватив снова Иванку, поднял его и закружил вокруг себя.

– Пусти! – упрашивал, его Иванко.

– Вот послушай! – посадил его на скамейку Теодосий. – Не так, как у людей бывает, не такое сватовство у тебя. Но ничего не поделаешь. Беги не против ветра, а с попутным ветром – будет легче. Очень печально, что родителей нет рядом. А что делать! Пошел бы я сейчас к Твердохлебу и Твердохлебихе, а пришлось к боярыне идти. Уговорил ее, послушала меня. Но, Иванко, свадьба у нас будет настоящая, и отец будет, и мать. Сказала Светозара, что будет посаженой матерью, а Дмитрий – отцом.

– Нет же Дмитрия. Может, он и не захочет.

– Не сомневайся, отроче, твое не уйдет, как говорил игумен наш. Такие слова молвила Светозара, что я поверил. А Дмитрий так любит свою жену, что не посмеет ей отказать. Вот если бы тебя попросила Роксана сделать хорошее, разве б ты не захотел? Эх, Иванко! Ну и свадьба же будет! – Теодосий радовался так, будто женился не Иванко, а он сам. – Вот гулять будем! – Он выкрикнул это с искренней радостью, ему всегда приятно было сделать что-нибудь доброе для своих близких друзей, для этого он не жалел ничего.

Наступали сумерки, Теодосий и Иванко сидели в полутемной клети.

– Теодосий, я побегу к Роксане!

– Беги, беги, Иванко!

– А ты что, здесь останешься?

– Я спать лягу, устал за день, да и ночью мало спал. Иди, иди, Иванко, к своей голубке!

Простившись с другом, Иванко выскочил из клети.

Если бы он мог заглянуть к Теодосию в душу, он ужаснулся бы от той печали, которая охватила Теодосия.

Теодосий никуда не хотел идти. Радость Иванки разбередила в его сердце давнишние раны. Он не завидовал другу, нет. Только эта радость напомнила ему о его тяжелой жизни, о скитаниях.

Не раздеваясь, Теодосий упал на постель и закрыл глаза. Поплыли воспоминания… И он любил свою Федору, вот так же летел к ней, как Иванко к Роксане. Свадьба у них была бедной-пребедной, но зато они были богаты горячей любовью друг к другу. Сколько вечеров провели они вдвоем в своей убогой клети! Лежали и разговаривали. Мечтали о том, как вырастет сынок Руслан. Куцее смердовское счастье, такое маленькое, придавленное тяжелой холопской жизнью. И никуда от этой жизни не убежишь. Лови это счастье, держи его! Чудится Теодосию, что он и сейчас слышит горячий шепот Федоры: «Растет наш Русланчик!..»

В Переяславском княжестве над Днепром родился и вырос Теодосий. И отец, и дед его были смердами, и он бы до сих пор сидел, там на горемычном дедовском клочке земли, но во время междоусобных княжеских войн было дотла сожжено поселение, в котором жил Теодосий. Князья грызлись между собой, а что для них смерды? Радовался тот князь, которому удавалось причинить неприятность своему недругу – разрушить принадлежащее ему поселение, сжечь его. И не думали они о смердах, ибо смерд был для них всего лишь бессловесным хлопом. Тогда и погибла Федора с сыном – она сгорела ночью в пылающей хате. Все смерды бросились спасать свое добро, храбро бились с половцами, приведенными враждующим князем, да только не устояли; те, что уцелели, отошли к Днепру, а когда возвратились, никого из родных не нашли. А куда податься? Тут же, на пепелище, и поселились снова. Пошел Теодосий к боярину, попросил у него рало да борону и стал закупом. Горько плакал Теодосий, тосковал по Федоре и сыну, не хотел ничего делать. Но боярин начал наседать, ругал, что Теодосий плохо работает. Бросил он все и ушел в Киев, стал изгоем – неприкаянным человеком без роду без племени; в монастыре монахом был – там измывались над ним не меньше, чем бояре. Монах монаху рознь. Работным человеком был Теодосий, хлопом. Он ничего не принес в монастырь, кроме своих рук. Зажиточные монахи из бояр и купцов, те, что серебро да злато пожертвовали в обитель, по кельям души свои спасали. Но в монастыре не только одни бездельники-тунеядцы сидели. Было много и работящих монахов. Они землю пахали, лес рубили, за скотом ухаживали. А те, что в монастырских школах грамоту одолели, за другое полезное дело брались – книги переписывали; были и такие умельцы, которые иконы писали, монастырские строения своими руками возводили. Подружился Теодосий с этими простыми, трудолюбивыми людьми, но его гордая душа не могла мириться с неправдой, царившей вокруг. Здесь спина у него болела еще сильнее, чем у боярина. Очень злой был игумен, так и рыскал всюду, и тиуны монастырские помогали ему, утесняли работных монахов. Лес рубят – не так, мало. Привезут дерево во двор – опять не так, прицепится игумен: кору плохо очищают, хворост нехорошо сложили, много съели, а мало сделали… Вроде и отдохнуть можно на тихом монастырском подворье – упасть и полежать после тяжких трудов, но игумен где угодно найдет, привяжется, нудным своим голосом душу выворачивает, словно шашель дерево точит, заставляет бить поклоны за выдуманные им грехи.

– Как же это так, – жаловался Теодосий своим собратьям монахам, – святой человек, а злой, как пес…

Не выдержал Теодосий монастырской неволи и задумал убежать. Как раз подвернулись купцы, ехавшие в Галич с товарами; им нужен был погонщик и хороший воин, который мог бы при нужде и за оружие взяться. Им понравился проворный Теодосий, и они присоветовали, чтобы он тайком убежал из монастыря. Он охотно согласился и поехал с ними. Добрался до Теребовли, да там и остался – привлекла его красивая вдова. Пожил с ней полгода Теодосий, немного набрался сил, поправился, а она неожиданно умерла от простуды. Бросил Теодосий хозяйство вдовы и пошел в Галич. Там-то Владислав и схватил его в свои цепкие лапы. Нашел чем подчинить себе несчастного человека, устрашил, что пожалуется князю, будто Теодосий убил теребовльскую вдову, да еще и намекнул, что за побег накажет Теодосия – у купцов Владислав вынюхал, что Теодосий бежал из монастыря. А за это могли жестоко покарать – либо глаза выколоть, либо отрезать нос и уши. Владислав прибрал к рукам бездомного изгоя и помыкал им как хотел. Мог ли противиться беззащитный Теодосий всесильному Владиславу? Тогда же Теодосий по приказу Владислава и похитил Светозару. Может, и до сих пор не вырвался бы он из Владиславовых когтей, да Твердохлеб с Людомиром выследили Теодосия, привели Дмитрия в лес. Тогда и повернулась жизнь Теодосия по-иному…

Светозара так загорелась лестной для нее ролью посаженой матери, что все дни только и хлопотала об этом. Она поехала в оселище, чтобы посмотреть, где будут жить Роксана с Иванкой у родственников Климяты. Посадила в челядницкой комнате девушек шить свадебный наряд для Роксаны; хотя и бедненький был этот наряд, из простого полотна, без дорогих украшений, не такой, как у боярынь, но Светозара преподносила его как подарок. Боярыня хлопотала о том, чтобы наварили кушаний на свадьбу, – она должна была, как мать, провожать невесту к жениху.

К свадьбе почистили, убрали просторную челядницкую комнату, поставили там столы, скамейки, в углу под иконами красовалась «ветка» – свежесрубленная молоденькая елка, украшенная цветами и монистами.

Роксана вся дрожала, когда пришла сюда в воскресенье утром со своими подружками. Тут ее должны были убрать к венцу. Вот на столе лежит белый убор – длинная, белая-белая сорочка, перехваченная тоненьким пояском, – и сапожки зеленые стоят, подаренные Светозарой.

– Одевайся! – торопят девушки-подружки и суетятся вокруг нее.

Как хороша сегодня их подруга!

– Ты красивее боярыни! – шепчет Роксане самая молодая подружка. – Какая же ты хорошая!

Будто все уже готово. Нет только посаженой матери – пусть она посмотрит.

Светозара задержалась дома – она сама наряжала Дмитрия, мыла ему голову, причесывала кудри.

– …Ну, как? – бросается она к Роксане и останавливается, пораженная.

Как это она до сих пор не замечала Роксаниной красы? Бегала и бегала босоногая девчушка возле княгини, прислуживала ей и ничем не выделялась. И у нее, у Светозары, Роксана незаметная работала. А какая она сегодня! «Может, это она при Иванке так пышно расцвела? – промелькнуло у Светозары в голове. – Как уверенно стоит она!

Княгиня», – подумала Светозара и сразу же успокоилась? дочь смерда не страшна для нее, она не соперница боярыне.

– Торопитесь, девушки, торопитесь! Скоро и в церковь идти, – подгоняет Светозара. И хотя все уже, кажется, готово, подружки все еще прихорашивают невесту.

Возле хаты послышался шум, зазвенели колокольчики – подъехал жених со своими дружками.

– Ой, не пускайте! – закричали девушки и закрыли дверь на щеколду.

В дверь забарабанили. Старшая подружка подошла и строго спросила:

– Кто там?

За дверью ответили:

– Ехали мы лесом и гнались за куницей. Куница убежала, а мы след нашли. Она тут спряталась…

Подружка строго прикрикнула:

– Вы на охоте были, быстро ехали, дайте коням отдохнуть! А мы куницу поищем.

У Роксаны быстро-быстро билось сердце, от радости дрожали руки и ноги. Тут недалеко, за Дверью, Иванко, приехал за ней, возьмет с собой навсегда. В доме суетились девушки, вели ее к столу, а она ступала будто не своими ногами, не слышала, о чем говорят.

– Сюда, сюда! – Подружка дергает ее за рукав.

Роксана растерянно моргает. Ага! Нужно присесть. Ее усаживают на скамью, укрытую вывернутой наизнанку шубой, – это чтобы молодые жили богато.

– Вставай! – приказывает подружка и дает ей в руки ножницы, приговаривая: – Бери в руки, чтоб не было муки, всякое горе будешь отрезать и врагов прогонять.

Роксана слушает все это, а мысли ее далеко отсюда – в Галиче, возле матери; не замечает, как в ее свадебный наряд подружки втыкают иголки – это заговор от сглазу.

Кажется, все, Светозара велит открывать дверь, и сразу же к ним врываются Иванковы дружки, накрест перевязанные вышитыми рушниками, с цветами на груди.

– А где ваша куница? – спрашивает старший дружка. – Будем в нее целиться, чтобы не убежала. – И он накладывает стрелу на лук.

Настал черед Светозары. Она вышла вперед со словами:

– У нас куница. А где ваш охотник, который первым ее увидел? Только ему и отдадим.

– Есть у нас охотник-молодец, – говорит дружка и выталкивает Иванку вперед.

Оробевший Иванко направляется к Роксане, но Роксанины подружки преграждают ему путь. Взявшись за руки, они заводят хороводную песню:

 
А куницы здесь нету, нету,
Убежала она, убежала.
Али это молодец, молодец?
Не поймал куницы-девицы он.
Аль у него руки коротки?
Аль у него очи слепые?
Нам не нужно молодцов неудачливых.
 

– Насмехаетесь? – возмущается старший дружка. – Мы покажем вам нашего молодца! А вы куницу не скрывайте да сюда ее давайте. А мы вам от сердца нашего дары принесли.

Он выхватывает из кармана разноцветные ленты и начинает раздавать девушкам.

Хоровод расстроился, девушки кинулись за подарками.

Светозара стояла возле Роксаны, ждала, когда дружка обратится к «матери». Раздав ленты девушкам, он поспешил к ней, поклонился низко, коснувшись правой рукой земли. В левой руке он держал лук со стрелой.

– А теперь к тебе, матушка княгиня! Покажи нам, где тут куница-девица. Ездим-ездим – нигде не найдем. Следы сюда ведут, сюда и ноги наши идут. А у нас молодец охотник. Вот он. – : И снова поставил перед собой Иванку. – Вручаю тебе, матушка, стрелу. Этой стрелой мы подстрелили куницу-девицу, но она убежала, выдернула стрелу и прочь бросила.

– Приходят ли молодцы охотники с пустыми руками? – сурово спросила Светозара.

– Не приходят. Мы для тебя, матушка княгиня, отняли у зайца-прыгуна дорогой подарок. Дарим тебе, чтоб видела, что не зря мы по лесам бегаем.

Он подал Светозаре зеленый платок и вместе с ним стрелу. Светозара взяла платок, набросила себе на плечи, а стрелу отдала Роксане. Роксана прижала ее к груди и поклонилась гостям.

– Вот куница-девица. Стрела ваша ее ранила. Берите ее, – торжественно промолвила Светозара.

Дружка подошел к Роксане, взял ее за руку и подвел к Иванке.

Свадебное шествие направилось к церкви.