Текст книги "Даниил Галицкий"

Автор книги: Антон Хижняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

– Повезти? А я сама приехала. Знаешь как, Иванко? Гонцы рассказывали про вас, мы все знали и ждали… А сюда сани ехали, хлеб везли и оружие разное. Я попросила Мирослава, чтоб взяли. Ох, и ехали мы! Я умоляла деда-возницу: «Скорее, скорее, дедушка!» Пообещала гривну. Всех опередили, за дружинниками ехали. А потом меня и Ростислава дружинники взяли. Я сама на коне ехала, а сынка дружинники везли. Да что это вы все стоите? Не на чем сесть, что ли?

Смеливец глянул на Иванку. Тот нетерпеливо топтался на месте, а потом порывисто подошел к Роксане, ласково посмотрел на нее.

– Укладывай сынка спать, а я скоро вернусь.

– Куда ты? – испуганно спросила Роксана и схватила его за руку. – Куда он? – спросила Смеливца.

– Не знаю, – ответил Смеливец.

– Я приехала, а ты убегаешь. Не пущу! Всегда так вот – как буря.

– Надо, Роксанушка! Я быстро. Хочется с тобой побыть, да тут такое случилось… Я не долго…

– Буря и есть. Все летишь куда-то, Иванко! – Она умоляющими глазами, еле сдерживая слезы, смотрела на Иванку. – Только увиделись – и уже бежишь.

– Сынок! – вмешалась Татьяна. – Это ты так со своей женой?

– Просите его, мамо! – уцепилась за нее Роксана.

– Не уходи, побудь дома… Уходи прочь, Петро!

– Я вернусь, я скоро вернусь. Так случилось… Ты, моя умница… – целовал Иванко Роксану. – Я потом все расскажу… Ужели не отпустишь? Не отпустишь своего Иванку?

– Иди, – с трудом промолвила Роксана и наклонилась.

Иванко, обняв ее, быстро вышел из хаты. За ним выбежал Петро.

Роксана, тяжело ступая, прошла вдоль скамьи и упала на стол. Она не могла сдержать рыдания. Ольга кинулась ее успокаивать.

4

– Как ты его увидел? Он или нет? – допытывался Иванко у Петра.

– Он! Я его знаю. Горб себе намостил, прихрамывает, глаз завязал. Я побежал к Пантелеймоновской церкви за матерью, она к вечерне пошла. Прохожу мимо звонаря, он бьет в колокол, дергает за веревку, в землю смотрит, а я вдруг споткнулся. Он крикнул на меня, я и узнал его. Он!..

– Звонарь?

– Звонарь.

Они заспешили к церкви. Вдруг Иванко остановился.

– Кирилл нам нужен. Где он?

– Тот, что книги пишет, монах?

– Монах.

– Я его видел.

– Где? – обрадовался Иванко.

– А он шел сюда, в монастырь.

– Сюда? Ой, молодец, Петро!

Они свернули в соседнюю улицу и вскоре очутились возле монастырских ворот. Иванко толкнул ногой – закрыто.

– Рано монахи спрятались! Только стемнело! – засмеялся он и, подхватив привязанный веревкой деревянный молоток, трижды ударил в дверь.

Никто не откликнулся. Иванко снова застучал. Кто-то выглянул в маленькое окошечко и недовольным голосом спросил:

– Кого здесь леший носит? Завтра придешь, – И закрыл окошечко доской.

Иванко, разозлясь, начал сильнее бить молотком.

– Открой, не то и тебя молотком по голове стукну! Сей же час открывай!

– Служба закончилась, – послышалось за окошком.

– Мне не молиться, дурак! Да выгляни сюда, слово скажу. Княжеское дело.

Последние слова подействовали, в окошке показалась борода.

– Да выше засов тяни, глянуть на тебя хочу, что ты мне бороду свою тычешь! – ругался Иванко.

Сторож приподнял доску и высунул голову.

– Вот теперь видно! А то играет в кошки-мышки. Кирилл здесь?

– А ты кто? – буркнул сторож.

– Иванко.

– Иванко?

– Ну да. Не знаешь меня? А почто спрашиваешь? Говори, Кирилл здесь?

– А ты кто такой?

– Вот сорока! Дождешься ты у меня палки! Да открывай же, чертов сын!

– Чей ты?

– Свой. По княжескому делу. Дружинник я, в Новгороде был. Зови сюда Кирилла, либо дверь открывай, а то не вытерплю, разобью.

В это время поблизости проходил по двору Кирилл, и сторож позвал его к окошку.

– Чего ты буянишь, Иванко?

– Выходи сюда, только поскорее, а то сорока эта до утра будет стрекотать и не пустит… Сюда иди.

Как только сторож открыл дверь, Кирилл мигом оказался рядом с Иванкой.

– Идем, по дороге расскажу. Идем в церковь!

– Ты что, шутишь?

– Твоего знакомого нашли.

– Кого?

– Купца свейского.

– Генриха?

– Его.

– Где? – Кирилл схватил Иванку за плечи.

– Тише! Медведь! Руку оторвешь.

– Где же он?

– А вот мы и идем к нему. – Иванко рассказал Кириллу все, что узнал от Петра. – Да ты не расспрашивай, поторапливайся, а то удерет еще.

– Не удерет! Я его, зверюгу, поймаю! – гневно закричал Петро.

– Ты? – удивился Кирилл.

– Это сын Людомира, Петро.

– О! Молодец!

Они подошли к церковной ограде. На калитке висел замок.

– Перелезем, мы не бояре, – пошутил Иванко и, подтянувшись на руках, перемахнул через ограду.

За ним прыгнули Кирилл и Петро.

В сумерках виднелись очертания низенькой хаты-сто-рожки и черный силуэт церкви.

– Ты думаешь, он тут живет? – прошептал Иванко на ухо Петру.

– Да, видно, тут. Звонарь, где же ему быть?

Остановились у двери.

– Надо было Дмитрию сказать, – тихо прошептал Кирилл.

– Надо. Да только сейчас недосуг, пока разыщешь Дмитрия, звонарь убежит. Я буду стучать, а ты, Петро, разговаривай.

Иванко несколько раз тихонько постучал. В сенях послышались шаги. Старческий голос спросил:

– Кто?

– Мать послала к вам, – начал Петро.

– А что такое?

– Просила вас… Да откройте, дед Микола!

– А, это ты, Петро?

В сенях зашуршало – вытаскивали засов.

– Это дед Микола, – шепнул Петро.

– Иди первым! – приказал ему Иванко.

Дверь медленно открылась. Петро шагнул через порог, Иванко и Кирилл пошли за ним. В сенях было темно, через полуоткрытую дверь из комнаты сюда проникал луч тусклого света.

В комнату вошли все вместе. На столе лежит раскрытая книга, рядом с ней горит в подсвечнике толстая свеча.

Иванко окинул взглядом комнату – на скамье кто-то лежит, укрывшись с головой, храпит.

Дед Микола молча показал пальцем на спящего и подал знак руками – хватайте, мол.

– Дедушка! Мама просила – дайте пять ногат, – заговорил Петро.

Дед ответил насмешливо:

– И одной нету, сынок. Откуда они возьмутся у нищего! А кто это с тобой?

Иванко приложил палец ко рту. Петро понял и, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, сказал:

– Да это мои приятели повстречались.

– Заболел кто-то? – обратился Иванко к Миколе.

– Заболел. Наш звонарь… Недавно он у нас. Из Теребовли пришел.

– Из Теребовли? – удивился Иванко. – У меня там есть знакомые. Эй, человече, как тебя зовут? – Он осторожно потянул к себе покрывало.

«Звонарь» неохотно поднялся, держась рукой за обвязанную голову.

– Нет! – пожал плечами Иванко. – В Теребовле я не видел его.

– Я не долго там был. Изгой я, сюда прибился.

Но Иванко уже не мог больше терпеть. Увидев, что Кирилл кивнул утвердительно, он приблизился к незнакомцу.

– Из Теребовли! Довольно притворяться! – И схватил его за повязку, она сползла с головы. – Где твоя болячка? А горб? – Иванко встряхнул незнакомца и, быстро расстегнув его рясу, вытянул из-под нее подушки. – Ты кто?

– Я… Я… – испуганно лепетал «звонарь». – Я монах, иду в Синеводский монастырь…

– Говори, как тебя зовут.

– Харитон, – поспешно ответил тот. – Спросите деда Миколу.

– Правду говорит, – подмигнул Иванке дед. – Назвался Харитоном, так его и батюшка зовет.

– Да, да, Харитон, Харитон! – застегивая рясу, поддакивал «звонарь».

– Хватит! – крикнул Иванко. – Генрих? Да?.. Харитон! А этого мальчика знаешь? Людомиров сын.

Генрих не сдавался. Глянув на Петра, он отрицательно покачал головой.

– Не знаю его. И Людомира не знаю.

– А в Новгороде на вече кто сидел со свейскими купцами?

Теперь уже Генрих затрясся так, что руки его прыгали, словно он отмахивался от пчел.

Он упал на пол и пополз к ногам Иванки, хватал его за сапоги, бормотал:

– Я не буду… Не буду…

Петро подбежал, замахнулся.

– Ух ты, зверь!

Он хотел было ударить, но Генрих мгновенно вскочил и спрятался за спиной Иванки.

– Прячешься, собака! – распалился Иванко.

Генрих ловко сбил свечу и кинулся к порогу, надеясь в темноте обмануть всех. Но Кирилл рванулся за ним и повалил его.

– Кирилл! Где ты? – настороженно выкрикнул Иванко.

– Я тут, – глухо ответил Кирилл.

Иванко смело побежал к порогу на голос товарища.

– Помогай Кириллу, – услыхал он голос деда Миколы. Иванко ступил шаг назад и наклонился – где-то здесь в смертельной схватке возятся Кирилл и Генрих. Иванко нащупал впотьмах голову Генриха, изо всех сил стиснул его горло, а коленом нажал на живот. Генрих тотчас же отпустил Кирилла.

Иванко и Кирилл крепко прижали Генриха к земле.

– Звонарь! Звонарь! – выкрикнул с издевкой Кирилл. – Вот так звонарь!

– Больше не будет звонить, – засмеялся Иванко.

Дед Микола тем временем принес от соседей огня и зажег свечу. Он и Петро увидели – Иванко скрутил за спиной руки Генриха, а Кирилл сидит на его ногах.

– Теперь и передохнем. Давай, дед веревку! – сказал Иванко.

– Есть, да еще такая крепкая, что медведя можно связать.

Петро начал помогать Иванке и Кириллу. У него дрожали руки, когда он подавал Иванке конец веревки. Петро не удержался и со всего размаха ударил Генриха в лицо.

– Звонарь! – кричал Петро. – А кто моего отца убил?

– Он! – воскликнул Кирилл. – Я сам видел в яме, как твоего отца пекли огнем по приказу этой змеи.

Кирилл и Иванко связали Генриху руки.

– Ты приказывал? – не успокаивался Петро.

Генрих заскулил; щеки его тряслись, глаза испуганно бегали. Он поглядывал то на Петра, то на Иванку, то на Кирилла.

– Ты? – дергал его за сорочку Петро.

– Я?.. Нет, не я! Бенедикт… Это Бенедикт велел… Пустите меня, я больше не буду!

– У! Лютый волк! – с ненавистью толкал его в бок Петро.

– Не буду! Не буду! – плакал, извиваясь на полу, Генрих.

– Волк? – презрительно бросил Кирилл. – Это жаба, противная, скользкая жаба!

– Простите! Простите! – Генрих подполз к ногам Иванки, начал целовать его сапоги. – Прости, боярин, воевода!

– А! – захохотал Иванко. – Я уже и воевода? Кирилл! Я уже и боярин, и воевода!

– Не буду! Не буду! – вопил Генрих и лизал Иванковы сапоги.

Иванко изо всех сил ударил его носком сапога и плюнул.

– Тьфу! И верно жаба, на человека не похож. Прикоснуться к нему гадко.

– А теперь куда с ним? – спросил Кирилл.

– Куда? К Даниле. Пусть князь сам разберется. Живо идем, а то меня Роксана ждет, сердится, наверно. У, мразь! Из-за тебя я от Роксаны убежал!.. Идем!.. Э! Не все сделали. Может удрать эта жаба. Давай-ка, дед, еще веревку.

Они крепко связали Генриха и повели к Даниилу.

В хате Смеливца все волновались. Татьяна сетовала:

– Как ты его одного пустил? Ну и отец! Шел бы с ним. А ты обрадовался!

Смеливец оправдывался:

– Одного пустил? Что же он, дитя малое? Он храбрый воин! В Новгород ходил походом, а дома, в Галиче, пропадет? Не таков мой сын.

Роксана не могла найти себе места. Уложив сына, она то ходила по комнате, то выбегала во двор. Подошла к матери.

– Плачешь, Роксана? – наклонилась к ней Ольга.

– Нет, не плачу, мамо, только сердце болит за Иванку.

Ольга зашептала ей на ухо:

– Нет тебе счастья, дочь моя.

Роксана выпрямилась.

– Мамо! Ты против Иванки? Не говори так. Я счастлива. Люблю его такого.

Ольга обиженно посмотрела на дочь.

– Непоседливый он, беспокойный. Только вернулся и опять куда-то помчался, тебя с сыном бросил.

– Не надо так, мамо.

– Вы что, ссоритесь? – подошел к ним Твердохлеб.

– Нет, нет! – прижалась к нему Роксана. – Мама про Иванку говорила.

Татьяна внимательно прислушивалась к их разговору. Она встревожилась. Ольга будто что-то плохое сказала про ее сына. А что же Роксана? Татьяна подошла к ним.

– Ты что-то про Иванку сказала, Роксана?

– Сказала, мамо! – радостно откликнулась Роксана. – Сказала, что он хороший.

Растроганная Татьяна крепко обняла невестку.

– И ты хорошая. Люби его. Он с детства такой непоседливый.

– Это хорошо, мамо. Разве лучше, когда тихий да боязливый, когда мягкий как воск?

– Кто это боязливый? – появился на пороге Иванко.

Ольга подбежала к нему.

– Пришел? Про тебя молвили.

– Я боязливый? – удивленно поднял брови Иванко.

– Не ты, не ты! – откликнулась Татьяна. – Роксана сказала, что боязливых не уважает.

– Сказала? – улыбнулся Иванко Роксане.

– Сказала. И еще раз скажу, – гордо подняла голову Роксана.

Татьяна, словно бы спрашивая у Роксаны позволения, глянула на нее и добавила:

– Хорошо сказала она, сынок. Рада я, что жена у тебя такая.

– За Роксану рада? Мамо! Да кто же про нее плохое скажет!

Он не стыдясь при всех обнял и поцеловал Роксану.

– Вот я и пришел. Ты не сердишься на меня?

Что, кроме глубокой любви, мог он прочитать во взгляде Роксаны! Лицо ее расцвело.

– Пойди сынка поцелуй. Уснул он, не дождался тебя.

Иванко поцеловал мальчика и сказал, обращаясь ко всем:

– Что же вы молчите? Чего печалитесь?

Смеливец успокаивающе ответил:

– Не все печалятся. Только женщины, а мы с Твердохлебом нет. А теперь скажи, куда вихрем носился?

Женщины, засуетившиеся было у печи, готовя ужин, застыли на месте. Татьяна не отрывала глаз от Иванки.

– Куда же, отец, твой сын полетит? Не на игрища. Угадайте, где мы были с Петром и Кириллом?

– С Кириллом? – удивился Смеливец. – С монахом?

– С ним! Мы ворога поймали.

Твердохлеб и Смеливец переглянулись.

– Ворога! Латынщика Генриха! – почти выкрикнул Иванко.

– Генриха? – одновременно воскликнули потрясенные Твердохлеб и Смеливец.

Католического монаха знал весь Галич. Своими звериными повадками он заслужил общую ненависть. Все знали, что Генрих с Бенедиктом замучили Людомира.

– Где же ты его поймал? – Смеливец нетерпеливо тронул сына за рукав.

– В церковной сторожке. Звонарем прикинулся. А Кирилл его в Новгороде видел, там он свейским купцом назывался.

– Купцом? – возмутился Смеливец. – Так он же Богу молится?

– Не Богу, а гривне он молится да хозяину своему – Папе.

– А где же он сейчас, этот звонарь? – спросил Смеливец.

– К князю Даниилу отвели.

– К князю?

– А что? Даниил не выпустит.

Роксана затаив дыхание слушала их разговор, прижавшись к Иванке.

– Не сердишься? – ласково спросил у нее Иванко.

– Нет. И тогда, когда побежал, не сердилась. Только горько стало… – Слезы появились у нее в глазах. – Приехала к тебе, а ты…

– Я так и знал. А теперь и ужинать можно. Мамо! Есть хочу! Сегодня еще ничего не ел.

5

Даниил с Дмитрием ждали в гриднице Мстислава. Мстислав еще не видел Дмитрия после спасения. Голова Дмитрия перевязана чистым полотном, левая сторона лица закрыта – боярин Судислав разбил ему голову и щеку, в порыве бешенства он топтал связанного ногами.

Даниил беспокойно ходил из угла в угол, то подходил к окну, то останавливался у двери. Дмитрий не знал, чем его развлечь. Долго молчал, потом спросил:

– Что случилось, княже? Кто-то зло тебе причинил?

Кто мог причинить ему зло в эти радостные дни? Дмитрий не понимает этого, он уже пережил эти минуты. А кому еще скажешь? С кем поделишься своими мыслями? Если бы мать тут была, может, и ей не сказал бы. Сурова и молчалива она, не нашел бы, как подойти к ней. Может, Светозаре рассказал бы? Да она все время подтрунивает, намекает на то, что ладу искать ему пора. Даниил остановился у окна. Вот там ее впервые увидел, когда спрыгнула с коня. Будто и не глядела на него, а все же встретились их глаза на какой-то миг, и показалось – долго смотрели друг на друга.

Нет! Светозаре тоже не следует говорить. Даниил уже представил, какими насмешливыми глазами встретит она его исповедь, И тянет его к ней, как к матери родной, и что-то удерживает: «Не говори». Разве Мирославу признаться? Нет, говорить о девушке старому человеку неудобно. Может, Филиппу? Он так внимательно выслушивает все, о чем рассказывает ему Даниил. Но как найти зацепку, чтобы начать разговор? Теперь ведь все так заняты, да и Филипп собирается в свою Судовую Вишню поехать, посмотреть, что там натворили Бенедиктовы разбойники. Видно, все-таки придется рассказать Дмитрию об Анне, он ведь хорошо ее знает – вместе ехали из Новгорода. От Дмитрия нечего крыться, но… Дмитрий передаст Светозаре, а та может Хорасане, матери Анны, сказать. От Светозары всего можно ожидать. Даниил вдруг улыбнулся: вспомнилось, как женился Дмитрий. Вот когда другие женились, он не понимал, почему так волнуются жених и невеста. Вспомнился и Митуса. Какой прозорливый он, этот слепой гусляр, так рассказывал про Анну, будто видел ее: «Глянешь в глаза – словно в озере глубоком утонешь».

Глубокие, можно утонуть. Бездонные. Еще не встречал таких. Даниил и не замечает, что сказал вслух:

– Где Митуса?

Дмитрий насторожился и повторил вопрос Даниила:

– Где Митуса?

Даниил смутился:

– Ну да… Где Митуса, спрашиваю.

– Не знаю. Видно, снова пошел по Руси, – отвечает Дмитрий.

Будто не расслышав ответа Дмитрия, Даниил продолжал смотреть в окно.

Открылась дверь, и в гридницу вошел своей спокойной походкой Мстислав.

– О! Дмитрия и узнать нельзя, – загудел он. – Кто это тебя так угостил? Может, жена поцеловала на радостях?

Дмитрий приблизился к Мстиславу, поклонился.

– Виноват я пред тобой, княже, не сдержал своего слова, не сумел вернуться.

Мстислав разгладил свои усы, улыбнулся.

– Ничего, Дмитрий, на войне всяко бывает. В другой раз так не поскачешь.

Он подошел к столу, сел на скамью.

– А чем князь Данило так вельми озабочен?

– Тревожусь. Мать до сих пор не приехала.

– Почто же тревожиться? Дороги теперь свободны, нет врага в Галичине. А если беспокоишься, пошли дружинников навстречу.

И Мстислав начал рассказывать о крепости:

– Ходил я всюду, и на стенах был, и ворота смотрел, и на валы выходил. Вельми хорошо. Прикинул я там и узрел, что города сего не взять врагу, только может голодом заморить, да и то не скоро. Воды вот только у вас мало. Как мыслили раньше? Колодезь копать надобно, к воде добираться. А войска все равно надо больше здесь иметь, ибо одни стены не помогут, когда некому стоять на них будет. Нравится мне город. Отдохнули мы, теперь время и за дело браться. Поговорить нам с тобой надобно, княже. Сейчас аль матери дождешься? – В голосе Мстислава послышалась еле уловимая насмешка.

Даниил понял намек. Ужель Мстислав думает, что он мал, что не может о деле говорить!

– Может, Дмитрий мешает?

– Нет, пускай сидит, я от него не таюсь.

Мстислав пристально глянул в окно.

– О, дочка моя с женой пришли! На валы смотреть ходили…

Даниил глянул в окно и увидел, как по двору шла Анна. Она осторожно ступала, потупив взор в землю, только на мгновение подняла глаза вверх и тотчас же повернулась к матери.

– Ты что, Данило, дочери моей не видел? А она спрашивала о тебе сегодня.

Чтобы не заметили, как он покраснел, Даниил повернулся к окну, а потом, вытирая лицо, ответил, переводя разговор на другое:

– Спасибо тебе, княже, что ты откликнулся и пришел в Галич.

– Я знал твоего отца и почитал его. И тебе пришел на помощь, дорожа памятью князя Романа. А теперь что же, Бенедикта прогнали, можно и в Новгород возвернуться. – Мстислав лукаво улыбнулся.

Пораженный этими словами, Даниил подошел к нему.

– Не понимаю тебя, княже.

– А говори, что у тебя на уме, – по-отечески ласково спросил Мстислав.

– Когда мы звали тебя, не думали, что ты снова назад уедешь. Говорил мне Дмитрий, что ты вечу поклонился и обещал не возвращаться назад.

Мстислав глянул на Дмитрия.

– Поклонился я вечу и сказал, что иду в Галич. Да Русская земля велика – может, еще где-нибудь моя помощь нужна.

– Спасибо тебе за это, да только одному мне не справиться. С верными боярами я думу думал, посоветовали они просить тебя княжить в Галиче, а я на Волыни буду, и там еще дела много, – быстро выпалил Данило, и будто гора с плеч свалилась.

Мстислав удивленными глазами глянул на Даниила – его растрогали откровенные слова.

– Русскую землю защищать надо, – продолжал Даниил. – А моя отчизна с краю лежит. У чужеземцев глаза горят, как у волков: каждый норовит кусок отхватить. Будь моим отцом!

Мстислав внимательно посмотрел на Даниила.

– Бояре крамолить будут, скажут, что отнял у тебя половину отчины, – тихо промолвил он.

Даниил не удержался, воскликнул:

– Княже! Ты хорошо знаешь бояр. Тебе ли бояться того, что они скажут? Не боятся же бояре, когда врагов призывают в нашу отчизну! Владислав да Судислав не о Русской земле пекутся. Им только своя борода дорога. А сколько раз они прогоняли меня! Они меч поднимают, и с ними надобно мечом разговаривать.

Даниил волновался, щеки его побледнели.

– Да ты, я вижу, горяч вельми, Данило. А это хорошо: ведь смирного заклюют. Только не горячись так. И сие не только по молодости – сердце у тебя горячее, Романово.

Мстислав говорил медленно, и Даниил не чувствовал гордыни в отношении к себе. Как равный с равным говорил с ним Мстислав.

– Мой прапрадед и твой дед-прапрадед Владимир Мономах учил, как надо жить. Прочти поучения его. А он много воевал да все князьям говорил, чтоб землю Русскую берегли. Таким смелым будь и ты. Но будь и рассудителен. Ибо смелость полезна не тогда, когда ты бежишь и не смотришь, что впереди тебя, а когда видишь, что и как по сторонам. Тогда смелым будешь и в деле успеешь, когда вокруг оглядишься хорошо.

Дмитрий внимательно слушал Мстислава.

– Рад я, что у Романа сын такой, – промолвил после некоторого молчания Мстислав. – Ты взял на свои плечи тяжесть великую, Данило, и да будет для тебя всего превыше – беречь землю свою и прогонять чужеземцев. А я помогу тебе, сколько хватит сил. – Мстислав глянул на Дмитрия. – И своих бояр да воевод почитай – они твоими руками и глазами будут. И людям своим оказывай уважение. Теперь же пойдем к моей семье.

Мстислав поднялся и направился к двери. Даниил и Дмитрий пошли за ним.

– Только ты, Данило, – усмехаясь сказал Мстислав, – не смущай мою дочь. Она пуглива и может убежать из светлицы.

Они пошли темными переходами, в которые свет проникал через маленькие четырехугольные оконца, прорубленные под самым потолком.

Мстислав открыл дверь и стал на пороге, прикрывая собой Даниила и Дмитрия.

– Принимай, княгиня, гостей, веду к вам князя Даниила.

Даниил несмело шагнул в светлицу, ничего не видя перед собой. Будто откуда-то издалека донеслись к нему слова Мстислава и ответ Хорасаны. Молодой князь остановился посреди светлицы, и Дмитрий, наклонившись к его уху, прошептал:

– Идем к столу, нас приглашает князь.

Даниил пошел за Дмитрием и сел на скамью в конце стола. Наискось против него сидел князь Мстислав, сбоку – Дмитрий.

Мстислав что-то сказал своей жене. Она подошла к Даниилу и поклонилась. Он заметил только, что у нее смуглое лицо и на шее много монист. Рядом с ней стояла Анна. Она смотрела на Даниила такими же большими, как у Мстислава, черными глазами. Дочь была похожа на отца, только черты лица ее были нежными, девичьими. Пыталась улыбнуться, но, увидев, что Даниил внимательно глядит на нее, опустила глаза долу, и Даниил заметил длинные-предлинные ресницы. Анна поклонилась Даниилу и отошла в сторону. Даниил весь подался вперед, опершись на руку Дмитрия, и так замер.

Мстислав заметил взволнованность Даниила.

– Доченька! Видишь, какие гости у нас дорогие. Угости нас медом.

Анна легко выпорхнула из светлицы. Даниил слышал шелест ее длинного платья, не спускал взгляда с двери, в которой она исчезла.

Анна вернулась. Она несла огромный жбан с медом и три золотые чаши.

– Налей, дочка, выпьем меду из твоих рук.

Она налила в чаши меду и поставила их перед отцом и гостями. На Даниила не смотрела. Он видел лишь ее черные брови.

– Выпьем за дружбу нашу и за Галич, – провозгласил Мстислав и поднял чашу.

Даниил тоже поднял чашу, ощущая на ней тепло рук Анны. Ведь она только что держала эту чашу в своих пальцах. Он поднял чашу к губам, а глазами незаметно, исподлобья, следил за Анной. Она зарделась и, став в сторонке, перебирала пальцами монисто.

– Хороший мед галицкий, – сказал Мстислав, – и не отличишь его от новгородского. Налей-ка, дочка, еще. Пусть князь Данило скажет теперь, за кого пить будем.

Анна подошла и взяла у Даниила чашу. Кончиком пальца она коснулась его руки. Даниил едва не уронил чашу и не успел опомниться, как Анна поставила ее перед ним, снова полную.

– Выпьем… – Даниил споткнулся на слове… – Выпьем… за наших гостей, которых мы долго ждали, – и глянул на Анну.

Она стояла близко и украдкой смотрела на него. Но едва уловила его взгляд, снова, как и раньше, опустила глаза.

Даниил торопливо начал прощаться, сказал, что должен ехать встречать мать. Ни Мстислав, ни Хорасана не задерживали его. Как только Даниил вышел, Анна выскочила из светлицы в свою опочивальню.

Мстислав посмотрел на жену:

– Видала? Вот и приехали мы к зятю. Не ожидал я… Вот как получается… Поди, поди к ней!

6

Анна вбежала в свою комнату, упала на постель и закрыла голову подушкой. Она слышала, как вошла мать, но не подняла головы. Хорасана ничего не сказала, села рядом и положила руку на спину дочери, под подушкой погладила ее волосы. Мать и дочь молчали, думая о своем.

Мать опечалилась. Не о такой паре для Анны думала она. В мечтах своих она видела, что дочь вернулась в родные Хорасане половецкие степи, вышла замуж за половецкого ханича. Хорасана вспоминала, как когда-то давно впервые увидела и полюбила Мстислава, как хан Котян хотел непременно породниться с русскими, чтобы прекратить вражду.

Анне исполнилось семнадцать лет. Хорасана думала – поедут они в половецкую орду и найдет там дочь свое счастье. А может, это к лучшему для нее, что она встретила Даниила?

– Анна, дочь моя! Почему ты спряталась от меня?

– Голова болит.

– Погляди на меня, дай я гляну в глаза твои.

– Мне так лучше. Держи руку у меня на голове.

– Почему ж ты, дочь моя, как приехала в Галич, так и заболела? Я позову старую Мариулу – пусть пошепчет, прогонит злых духов.

Анна попросила мать не уходить, а побыть с ней – тогда ей станет легче.

– Ты будто вся дрожишь, Анна? Я укрою тебя. – Хорасана взяла пуховый платок и набросила его Анне на плечи.

Анна лежала не шевелясь. Ей стыдно было посмотреть матери в глаза. Она ведь не сводила очей своих с Даниила, и мать видела это. А мать учила – нельзя так смотреть на молодого мужчину. А что отец скажет?

Анна снова спрятала голову под подушку. Ей было душно, щеки горели, подушка была горячей, как печь. Анна силилась вспомнить взгляд Даниила. Вот он вошел в светлицу, ищет ее глазами… Анна уже забыла, что мать возле нее.

– Я пойду, золото мое, а тебе пришлю няню, – поцеловала Хорасана дочь.

Анна схватила ее за руку, тихо промолвила:

– Я пойду с тобой, не хочу одна оставаться.

Она поднялась, все еще боясь глянуть на мать. Хорасана тихо промолвила:

– Я пойду к отцу.

Анна порывисто повернулась.

– Что ты ему скажешь? Не говори, мама, у меня уже ничего не болит. Вот смотри. – Она схватила руку матери и приложила ко лбу.

Хорасана обняла дочь.

– Ты уже и веселее стала, моя хорошая. А я испугалась: не приключилось ли с тобой чего? Завтра отец на охоту едет. И князь Данило тоже…

Сказав это, мать быстро взглянула на дочь.

– А меня отец возьмет? – торопливо спросила Анна.

– Не знаю, спроси у него.

– А он тебе не говорил? Ты же любишь на охоту ездить. И я с тобой.

Мать улыбнулась.

– Возьмет, я скажу ему. Отдыхай, доченька.

Она пошла к Мстиславу.

Мать Даниила спешила в Галич. Ей хотелось скорее увидеть, как Даниил торжествует над врагами. Сколько лет лелеяла заветную мысль: хоть бы уж скорей подрастал Даниил! Подрастет – тяжкие заботы спадут с ее плеч. И вот хоть и в грозных бурях, но промчались-пронеслись четырнадцать лет. Даниил вырос, ему уже восемнадцать лет, сам сумеет постоять за себя. А ей и в монастырь, на покой, можно уйти.

Возок катился звенигородским лесом. Установилась хорошая дорога. И Мирослав перед выездом советовал ей, чтоб на санях ехала, но она не согласилась.

– Скоро уже Галич, княгиня! – наклонившись, выкликнул дружинник.

Возок качало, как ладью, и Мария задремала. Но кто-то взял ее за руки, будит ее.

– Мамо! – услышала она радостный голос.

Рядом с возком стоял Даниил.

– Сынок, откуда ты взялся?

– Сегодня выехал встречать тебя. А где Василько?

– А я тут, – радостно ответил Василько, подъезжая на коне. – Ты меня не взял, когда я просил, – обиженно добавил он.

– Подрастай, Василько, – ответил ему Даниил таким тоном, как когда-то ему самому говорил Мирослав. – Подрастай, сил набирайся. А что не взял с собой, хорошо. И боя не было, а Дмитрия схватили угры.

– Отца? – громко закричал Любосвет. Он незаметно подъехал вслед за Васильком. Испуганными глазами мальчик впился в Даниила. – Где отец? А мать приехала?

– Все тут, – успокоил его Даниил. – И отца нашли, и мать приехала. А я думал, что ты ездить верхом еще не умеешь!

– Умею, – похвалился Любосвет. – От самого Владимира верхом еду.

Когда тронулись, Даниил наклонился к матери и сказал:

– Я сегодня на охоту поеду.

– С кем же?

– С князем Мстиславом.

В крепости было уже людно. Мстислав стоял на подворье, возле него собрались дружинники. Он осматривал собак, рвавшихся из рук ловчих и доезжачих.

Возок въехал во двор и остановился. Мстислав подошел и поклонился Марии. Она вышла из возка, обняла его.

– Благодарю тебя, княже, за помощь. Сын уже поведал мне обо всем. Слышали мы о тебе много.

Она осматривала знакомое подворье, откуда с такой тревогой выезжала много лет назад. Невдалеке от старого княжеского терема возвышался новый терем, построенный Владиславом. Там теперь жил Мстислав со своей семьей.

Возле Даниила вертелся Василько, недовольный тем, что на него не обращают внимания. Озабоченный выездом на охоту, Даниил тоже забыл о брате, все время поглядывая на терем: не выйдет ли оттуда Анна?

Мария взяла Василька за руку. Он хотел быть похожим на взрослого, выпрямлял спину, выставлял грудь. Его серые глаза быстро бегали, он прикусывал верхнюю губу, чтобы удлинить курносый нос; уж очень мал этот нос, будто прилеплен над красноватыми губами. Круглолицего, толстого Василька трудно было принять за брата Даниила.

– А это мой второй сын, Василько.

Мстислав подошел к мальчику.

– Растут сыновья, Мария, радоваться тебе надо.

– Радуюсь, Бога молю за них.

Из терема вышла Хорасана с Анной. На Анне был кожушок, на который она надела пояс с маленьким мечом. Из-под меховой шапочки виднелись косы.

Мария не отрывала глаз от Анны. Она, как женщина, оценивала красоту девушки. И видно, осталась довольна. Глянув на Даниила, заметила, какими глазами следит он за молодой гостьей.

Анна еще в окно увидела, как отец встречал мать Даниила, теперь она подошла к ней и низко поклонилась. Мария наклонилась к Мстиславу:

– Славная у тебя дочь. И я бы хотела иметь такую.

Мстислав чуть заметно улыбнулся, ответил:

– А почему бы и не иметь…

Анна подошла к дружинникам, ей подвели небольшого серого коня. Увидев Анну, он заржал. Она похлопала его по шее и ловко вскочила в седло. Сел на своего коня и Мстислав.

– Ну, Данило, показывай, куда ехать, мы ведь тут гости, – сказал он.

7

Даниил ехал между Мстиславом и Анной, но все время разговаривал только с Мстиславом. Он уже заметил: только повернется в сторону Анны – она делает вид, будто не замечает его.