Текст книги "Авалон: Хроники Бессмертных (СИ)"

Автор книги: Антон Ермаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

     Малиновская упала на колени рядом с Сильфидой, не веря в происходящее. Она не может умереть. Нет. Только не сейчас. Сейчас, когда она больше всего нуждается в ней. Нет, пожалуйста!

     – Сильфа, Сильфочка! Да что же это? Боже… нет… нет, не умирай! Ты не можешь! – Маша без конца повторяла одно и то же. Она приподняла голову Сильфиде и положила себе на колени, убрала волосы ей с лица.

     – Мы сейчас вынем стрелу. Всё будет нормально. Мы вылечим тебя! Не бойся! Ты не умрешь!

     Сильфида приподняла руку и коснулась Машиной щеки:

     – Не нужно. Всё хорошо.

     У Маши ручьём хлынули слёзы. Она не могла их сдержать – и не хотела.

     – Пожалуйста. Не умирай, – прошептала она. – Только не ты… пожалуйста…

     Сильфа…

     Крупные солёные капли стекали по Машиным щекам и падали на лицо Сильфиды.

     – Я чувствую вкус твоих слёз, – произнесла Сильфида и чуть улыбнулась. – А теперь… мне пора уходить…

     – Нет-нет, ты будешь жить! Я знаю!

     – Не печалься. Вспоминай обо мне, когда в твоём мире первые снежинки коснутся земли – я буду в каждой из них. Я – это зимнее утро… хрустящий белый снег… узор мороза на твоем окне… как жаль, что здесь не бывает зимы – она прекрасна! И мой мир – прекрасен! – она умолкла, а потом едва слышно добавила: – Береги Анастасию! – её рука бессильно соскользнула с Машиной щеки, а в глазах отразилась лишь синева небес, которую она уже не могла увидеть.

     – Сильфа… – беззвучно выговорила Малиновская одними губами, и тут обнаружила, что на её коленях и рядом с нею вместо мертвого тела лежат лишь горстки белого снега, который сразу же начал таять, разбегаясь водой и впитываясь в иссохшую почву. Тут же лежала и черная арбалетная стрела…

     Мария сидела вот так, безучастно, погрузившись в забвение и скорбь, но словно из далекого прошлого до её слуха стали доноситься звуки сражения, всё громче и громче, возвращая её в настоящее. Бой всё ещё продолжался.

     * * *

     Татьяна снова стояла. Её тонкая, изящная фигура словно лучилась внутренним светом на фоне тёмных врат Маханаксара, а глаза наполнились искорками счастья, потому что рядом с нею в этот миг, плечом к плечу, стоял тот, кто мысленно был рядом все это время, но явился только сейчас.

     Вова – в последний момент – всё-таки успел прийти на помощь. Промедли он ещё чуть-чуть – и, наверное, ему пришлось бы наблюдать лишь дымящиеся развалины крепости и горы трупов.

     Неожиданно появившись рядом с Таней, Бирюк сотворил и выпустил на свободу могучие холодные ветра, и они, становясь всё сильнее и превращаясь в подлинные ледяные вихри, пошли гулять по залу, по переходам и лестницам, разгоняя гарь, дым и мрак, затягивая через разбитые проёмы окон свежий горный воздух. Дышать тотчас стало намного легче.

     Могущество ветров возрастало с каждой новой секундой, переходя в настоящий ураган: друмлины и мёртвые кубарем покатились в разные стороны, их начало поднимать в воздух и швырять об стены. Горгулий с жалобными воплями выдувало наружу, прочь из замка, они из последних сил цеплялись за витую лепнину и остатки расколотых витражей.

     Силы начали возвращаться и к Татьяне – настолько её воодушевил Вовин приход. Грозные молнии снова взвились под потолок чертога, разя врагов и обращая их в пепел и дымящиеся головешки. Остальной Авалон, получив краткую передышку, приготовился к новому броску…

     Внезапно с верхних лестниц, откуда-то из глубины замка, донеслись совершенно неожиданные звуки: топот сотен тысяч каменных башмаков, слитно марширующих по гранитным ступеням, эхом отдавался со всех сторон, наполняя чётким чеканным шагом каменное лоно Нифльхейма. Дварфы в великом изумлении отпрянули к стенам, наблюдая, как к ним присоединяется новый, неожиданный союзник.

     Сотни и сотни каменных дварфов заполонили собою лестницы и верхние ярусы замка, лабиринты коридоров запрудило неисчислимое терракотовое воинство. Они спускались вниз, к вратам Маханаксара, продвигаясь неторопливо и величественно, словно никакая сила в мире не способна была их остановить, а затем, сливаясь в зале у фонтанов в идеально ровные ряды, точно так же двинулись вперёд, наступая на врагов. Каждый новый идеально отточенный шаг, расплескивая остатки сотворенной Антоном воды, приближал их к зомби, и они не собирались останавливаться, ибо каменным воинам неведомы были сомнения и страх.

     Антон, отбиваясь от горгулий, вздрогнул, когда прямо рядом с ним огромный дварф, облаченный в сверкающий доспех и увенчанный короной с изумрудами, с громким криком: «Арргх!» размахнулся своей смертоносной секирой и пригвоздил ею к полу одну из горгулий. Та противно и пронзительно заверещала, но агония длилась недолго – новый удар секиры заставил бестию замолчать навсегда. Это Ивонн – сам Король народа дварфов – явился на битву, ведя за собою призванных им же воинов.

     Татьяна и Бирюк, встав спиною к спине и крепко прижавшись друг к другу, с замиранием и восторгом наблюдали, как великая Каменная армия неумолимо наступает, обращая врагов в бегство.

     Сразу несколько уцелевших горгулий, у которых вышло укрыться от магии Бирюка за резными колоннами, вцепились в голову одному из каменных дварфов, увенчанную железным шлемом. Прежде чем кто-либо успел помочь несокрушимому воину, им удалось-таки её оторвать: голова с грохотом и лязгом покатилась по мокрому полу. Таня, находившаяся рядом, с удивлением увидела, что и внутри дварфа тоже был цельный камень. Он – будто монолит – целиком и полностью состоял из горной породы!

     – Где ты нашёл этих вояк? – несколько шокированная, спросила она у Вовы, который продолжал выпускать на свободу горные ветра. – Откуда они?

     – Из подземелий. Флавиус подсказал, – кратко ответил ей Бирюк, ухмыльнувшись. Он всё объяснит потом. Сейчас некогда.

     Татьяна застыла, на несколько кратких мгновений перестав создавать новые молнии. Ком подступил к горлу. Ведь никто в замке ещё не знает, что Флавиус мёртв. Но сейчас она и сама не готова этого озвучить. Это подорвёт боевой дух её друзей. Пока что остальным лучше оставаться в неведении. Они узнают, когда наступит время. Всему свой черёд.

     Тане и самой было неведомо, что буквально через несколько минут ей суждено будет почувствовать гибель и другой Бессмертной – Сильфиды…

     А пока что она, как и её друзья, продолжала сражаться, потому что нежданно пришедшая армия вновь подарила им обнадёживающую, но пока такую хрупкую надежду на победу.

     Напор каменных дварфов был подобен снежной лавине, сошедшей с гор – не останавливаясь, они крушили всё на своем пути, и ничто не могло им воспрепятствовать. Дварфы расчистили от зомби и друмлинов зал с фонтанами, вытеснив врагов обратно в Центральную галерею. Могучие дварфовские секиры точными и молниеносными ударами разрубали тела мертвецов на части, и друмлины, захлебываясь собственной бессильной яростью, напрасно пытались их остановить – они лишь ломали зубы о каменные тела воинов, восставших из древних гробниц.

     Окрылённые таким внезапным поворотом событий, Антон, Слава, Сеня и Алексис, собравшись с силами, ринулись в новую атаку, вслед за дварфами. Таня и Бирюк собрали и повели за собою всех остальных, кто ещё мог держать оружие.

     Каменная армия вдохнула в держащих оборону воинов Нифльхейма новые силы, они собрались воедино для последнего, решающего рывка, пытаясь окончательно выбить захватчиков из замка. Всё смешалось: Авалон, друмлины, зомби, горгульи, дварфы каменные и живые…

     Тёмная орда, отступая и неся страшные потери, теснимая со всех краёв, выплеснулась через подвесной мост обратно в долину – всего за какой-то жалкий час они умудрились потерять почти половину из своего несметного воинства, не нанеся при этом почти никакого урона каменным истуканам: они попросту оказались бессильны перед ними, однако сдаваться явно не рассчитывали. Грозная битва с новой силой разгорелась на мосту и гранитном крыльце Нифльхейма.

     – Скорее, скорее! – торопил всех Антон. – Нам нужно помочь тем, кто зажат у озера! Нужно прорвать оцепление, иначе будет слишком поздно!

     Каменные дварфы будто услышали его: мгновенно перестраиваясь, они перебросили основные атакующие отряды на левый фланг, рубя и кромсая там врага с особенным ожесточением. Расчистив перед собой дорогу, воинство Нифльхейма огромным клином начало растягиваться по Карнимирии, стремясь прийти на помочь своим соратникам.

     А там, у самого берега, остатки дварфов из последних сил сдерживали натиск беснующихся толп темных тварей, окруживших их со всех сторон, как прилив окружает скалу, и во главе этого чёрного полчища стоял Огненный Князь, и уж он-то отступать не собирался…

     * * *

     Яростнее всех сражалась Пончик, и неистовый медвежий рёв, эхом разносясь по побережью, оглушал врагов. Своими огромными мохнатыми лапами медведица расшвыривала мертвецов целыми горстями, ломая их, как стылые осенние ветра ломают сухие стебли болотных камышей. Марионеткам Огненного Князя было приказано любой ценой убить могучего зверя, потому что Евгений прекрасно понимал и то, какой это сильный противник, и то, насколько её смерть повлияет на исход всего боя. Но зомби пока не могли причинить ей заметного вреда, а друмлины скорее бросались в рассыпную, как только Пончик разворачивалась к ним, чем пытались её атаковать.

     Сам же Евгений, преисполненный гневом, начал поторапливаться, видя, что его войска тают быстрее, чем белые снега в солнечный день на вершинах Зеркальных гор. Ему нужно было завершить начатое прежде, чем два воинства его недругов вновь объединятся, чтобы упрочить свои силы и, возможно, нанести ему сокрушительный удар. Медлить больше было нельзя…

     Мария стояла посреди убитых, сплошным жутким ковром покрывавшим всё поле боя. Запах самой смерти витал в воздухе, и слёзы ослепляли её. Словно в тумане видела она, как Тёмное воинство, отхлынув от побережья, в спешном порядке перестраивает ряды, выдвигая вперёд пехоту и пряча назад лучников, чтобы принять бой от наступающей на них Каменной армии дварфов. Зомби, точно ежи, ощетинились острыми копьями во все стороны, пытаясь не дать дварфам пробиться друг к другу. А поднимающийся слепящий диск солнца всё сильнее сверкал на доспехах, играл золотыми бликами на глади озёрной воды, на светлых локонах Марии.

     Какая-то одна особенно яркая вспышка слева заставила Малиновскую повернуть голову. Из-за слёз она плохо видела, что именно случилось, и, протерев глаза и размазав руками по лицу грязь и копоть, она снова вгляделась, пытаясь понять, что происходит. Примерно метрах в двадцати от неё на земле лежала Настасья – она не шевелилась, и вообще не подавала никаких признаков жизни. Маша хотела закричать, но вместо этого из горла вырвались только какие-то хрипы. Нет, это уже слишком! Ведь Настя только что сражалась – она видела сама! Или не видела? Сколько времени прошло с тех пор, пока она оплакивала Сильфиду? Ещё одну смерть ей просто не перенести!

     Малиновская что есть мочи бросилась к подруге, не замечая ничего вокруг, и в её голове крутилась только одна страшная картинка: прежде, чем ей удается добежать, тело Насти рассыпается на стеклянные осколки. Как она поняла только что, Бессмертный, умирая, превращается в воплощение собственной магии…

     Маша подбежала к Настасье и, нагнувшись, начала поспешно трясти её за плечо. Настя слабо застонала, перевалившись на спину, но подняться на ноги не могла. «Слава богу, она хотя бы жива!» – подумала Малиновская, – «Похоже, она в полуобмороке».

     Маша принялась лихорадочно соображать, каким образом следует действовать дальше, но тут почувствовала это. Холодный, пронзительный взгляд словно выжигал её спину. Она очень медленно выпрямилась, выдохнула, а затем развернулась и вздрогнула. Неподалеку от неё стоял Евгений. Наверное, Пончик смогла бы одолеть расстояние между ними за пару прыжков.

     Женя пока что просто замер, не принимая никаких видимых попыток к нападению и как-то странно, даже немного отстранённо глядел на неё, будто размышляя о чём-то своём. Маша не знала, чего сейчас можно от него ожидать и не понимала, почему он медлит, не атакуя.

     Новое неистовое сражение разгорелось совсем рядом с ними – это Каменные дварфы, сломив последние преграды, сшиблись в яростной схватке с мертвецами и друмлинами, пытаясь пробиться к озеру. Крики, вой, и лязг металла напирали, оглушая непрекращающейся громоподобной кавалькадой. Разрубив узкий перешеек, две армии Нифльхейма наконец начали сливаться воедино, наступая по всем фронтам, рубя и кромсая монстров в запале неистового праведного гнева.

     А Огненный Князь всё медлил, продолжая разглядывать Марию и лежащую у её ног Настасью. Малиновская не могла догадаться, что её появление стало для Евгения некоторой неожиданностью: он отчего-то полагал, будто никого из Авалона здесь больше не обнаружится, будто все они сражаются там, в замке, и все препятствия для него устранены…

     Наконец выражение его лица как-то неуловимо изменилось, в нём проступило что-то угловатое, жуткое, как будто кости черепа вдруг проступили сквозь бледную кожу, и Евгений, сделав пару шагов вперёд, произнёс:

     – Прочь с дороги, Зелёная Ведьма! Она принадлежит только мне! – он кивнул на распростёртое на земле тело Настасьи.

     – Как бы не так! – процедила Малиновская сквозь зубы. – Пока я – жива, ты не получишь её!

     Мария не собиралась отступать. Чёрное отчаяние охватило её, и в искажённом зеркале лиха привиделось ей крушение Авалона и полная гибель Светлых Сил. Раз уж не суждено вернуться домой – решила она – по крайней мере, я выполню последний наказ Сильфиды.

     – Что ж, ты сделала свой выбор, – тихо и угрожающе проговорил Евген. Он лениво пошевелил пальцами, и в его руке, рассыпая искры, засверкала кислотно-красная магическая сфера. Он даже не собирался творить какие-то особенно эффектные огненные чары – это ни к чему, победа всё равно останется за ним – в этом нет никаких сомнений. Точно таким же способом он только что одолел Флавиуса. Вопрос лишь в том, насколько хватит сил у Марии. Впрочем, лучше завершить всё побыстрее – пока не подоспели остальные. И тогда он атаковал…

     Вспышки магии Огня и Растений заметались между Малиновской и Евгением: зеленый и красный цвета, сталкиваясь друг с другом, рассыпались на зарницы и сполохи. Воздух между ними затрещал, зарябил, нагреваемый от соприкосновения с их могущественными чарами. На каждую новую огненную сферу Маша выпускала зелёный щит, нейтрализуя её, и пылающие шары с громом и треском лопались, оставляя после себя растягивающиеся дымовые шлейфы.

     – Неужто ты возомнила, будто одолеешь меня? – крикнул ей Евген, смеясь. – Меня – Великого Огненного Князя?

     Удары сыпались на Марию один за другим, и она понимала, что рано или поздно пропустит какой-то из них. Натиск Евгения становился всё сильнее, на создание зелёной защиты уходило всё больше и больше сил. Внезапно один из особенно мощных огней вспыхнул перед самым её лицом, опалил брови, обжег кожу на лбу и щеках. Маша, оступившись, упала на спину, перед глазами все поплыло, становясь сначала нечетким, а потом и вовсе каким-то серым. Мир стремительно угасал.

     Евгений с безумным лицом занёс руку с пылающей огненной сферой для последнего, решающего удара. И тут…

     Медвежий рёв заполонил собой всё вокруг. Между двумя Бессмертными возникла грозная, пышущая яростью медведица. В этот страшный миг Пончик пришла на помощь, защищая свою хозяйку. Она оглушительно зарычала Евгену в лицо, но тот, не устрашившись, изо всех сил метнул в неё свою огненную магию. Медведица отпрянула в сторону, и огонь черканул её по бурому боку, выжигая шерсть. Она взревела, и, бросившись на Евгения, взмахнула своей огромной лапой.

     Женя отскочил, но всё равно оказался в зоне её досягаемости: острые, как бритва, медвежьи когти настигли его, полоснув по левой щеке, распарывая кожу.

     Ужас. Боль. Вопль. Всё вокруг мгновенно залила алая кровь. Евгений упал на колени, прижимая ладони к окровавленному лицу, пытаясь закрыть рану. Чёртов зверь! Он так и знал, так и знал! Нужно было умертвить мерзкое животное прежде всех остальных! Женя громко закричал, призывая к себе своих слуг, и тотчас две огромные горгульи, подлетев, схватили его под руки и единым рывком подняли высоко в воздух. Дождь из капель крови оросил всё вокруг. Земля начала стремительно отдаляться, и Огненный Князь с высоты видел, как, теснимое со всех сторон, отступает в беспорядке его Тёмное воинство, как Мёртвая Армия рассыпается в прах под ударами безжалостных дварфовских секир, как друмлины и горгульи, лишенные предводителя, разбегаются, разлетаются кто куда, во всех направлениях, и как превращаются в мелкие точки лежащие на земле Настасья и Мария, и грозный зверь, защищая их, не даёт никому к ним приблизиться…

     Сильные серо-пепельные горгульи несли его прочь, всё дальше и дальше, и тогда Евгений последним усилием воли, пока сознание ещё не угасло, пока он ещё может хоть что-то видеть, собрал воедино всю свою ненависть и всю свою мощь, и, создав огненный оранжево-красный сполох, метнул его с высоты в Настасью. Последнее, что он видел, прежде чем глаза застила пелена – это как сотворенная им магия, низвергнувшись с небес, практически настигла девчонку, но Пончик, узрев опасность, прыгнула вперед, закрывая собой и Настасью, и Марию. Страшная магия ударила по Медведице, и та, громко вскрикнув, – совсем как человек, – упала на прибрежный песок – мёртвая…

     Тогда несколько уцелевших зомби, что находились поблизости, бросились к Пончику, чтобы острыми пиками изрубить её тело на куски, но тут воды Великого Озера восстали в гневе на тёмных тварей, и огромные, пенные, клокочущие волны, ринувшись прямо на песчаный берег, отшвырнули мёртвых далеко назад, не давая подступиться к ней. Когда же беснующийся поток с шумом отхлынул обратно, берег оказался пуст – воды Великого Озера, не дав свершиться осквернению, приняли в себя тело Великой Медведицы…

     Глава 19. Пепел победы

     Поднявшееся над долиной яркое солнце, приблизившись к своему зениту, осветило бурое дымящееся пепелище, раскинувшееся пред Нифльхеймом. Некогда прекрасная и зеленая долина была выжжена дотла, и при свете дня всё выглядело ещё более уныло и печально, нежели ночью.

     Великая и неисчислимая Тёмная армия Огненного Князя оказалась разбита и рассеяна по свету: его войско истаяло, развеялось, будто летящий по ветру песок. Грозные мёртвые воины были уничтожены все до единого. Никто из них не уцелел и не вернулся назад в Солнечные пустоши, место своего упокоения, дабы после тревожить этот мир. Друмлины, павшие духом, не пожелали более сражаться – их спасшиеся остатки трусливо разбежались в разные стороны: смелость покинула их, как и хозяин, которому они подчинялись, и чёрными тенями лесные монстры растаяли в дыму догорающих пожаров. Горгульи же, воспользовавшись преимуществом собственных крыл, разлетелись заметно поредевшими стаями, вернувшись туда, откуда пришли – в теснины мрачных гор, скалистых утесов и ущелий посреди непроходимых лесов и чащоб.

     Народ дварфов, однако, тоже понёс ужасные потери, и едва ли треть из них осталась в живых, чтобы после счастливо возвратиться в родные дома. Много позже сами дварфы прозвали этот бой Наудур-ин-Фарот, что значит «Битва Бегущего Огня», как напоминание о том, с чего началась эта война, и как ярые огненные потоки, ринувшись с холмов в Карнимирию, уничтожили всё на своём пути.

     Настасья очнулась и с трудом открыла глаза. Сначала все вокруг казалось ей каким-то странным, расплывшимся и туманным, но постепенно реальность начала обретать краски и формы. Голова кружилась, к тому же сильно саднил правый висок. Настя попыталась вздохнуть, но это удалось ей с преогромным трудом: во-первых, оттого, что она тут же набрала полные легкие едкой, удушливой пыли и закашлялась, а во-вторых – поперёк её груди лежало что-то тяжелое и неповоротливое.

     Настасья приподнялась на локтях, пытаясь оглядеться, и тут то, что распласталось на ней, тоже неожиданно завозилось: перед лицом вдруг возникла заплаканная физиономия Малиновской.

     – Ты – жива! – воскликнула Машка, и попыталась улыбнуться. – И я… жива… чудо… – она заботливо провела ладонью по Настиной щеке, очищая её от копоти и грязи.

     – Ага, – рассеянно согласилась Настасья, одновременно пытаясь восстановить в голове картину событий. – Что произошло? Битва закончилась? – она вгляделась в Машино лицо. – Боже, что с тобой? Ты вся красная! И кожа вот здесь содрана, – она указала на подбородок.

     – Обожглась, – неопределенно ответила Малиновская. Ей почему-то не хотелось говорить о том, что эти увечья нанес ей Евгений, когда пытался её убить. Об этом даже вспоминать было страшно; ещё страшнее было представить, что всё это происходило с ней на самом деле. Мария и сама толком не осознавала, по какой причине не хочет сообщать о случившемся подруге.

     Настя прищурилась от слепящих солнечных лучей. Кажется, она только сейчас поняла, что к чему. Тысячи мыслей, тысячи вопросов столпились в голове. Она попыталась выделить один – наиболее главный – и, наконец, спросила: – Женя. Где он? – в её голосе прозвучали нотки страха, и она огляделась по сторонам, чтобы удостовериться, что его нет рядом.

     – Понятия не имею, – Маша провела рукой по лбу и поморщилась от боли. – Кажется, его горгульи утащили. Это последнее, что я помню. Или не помню? Может быть, мне всё привиделось?

     Настасья хотела спросить о чём-то ещё, но не успела: в этот миг к ним подбежал Антон, а чуть погодя – Слава, Сеня и Таня с Бирюком. Когда две армии дварфов ценой невероятных усилий объединились в одну, друзьям наконец-то удалось пробиться друг к другу. Радостной и долгожданной была встреча на поле былой битвы, ибо каждый думал, что им не свидеться более, ведь вся мощь Тёмных Сил разделяла их.

     Антон плюхнулся на колени и обнял Машу и Настасью. Машка снова заплакала. Бирюк тоже осторожно опустился рядом с нею и начал выпускать из кончиков пальцев струйки прохладного воздуха ей на лицо, чтобы немного успокоить обожженную кожу. Против слёз это также слегка помогло. Таня гладила Настасью по плечу. Слава и Сеня просто стояли рядом, не зная, что можно сказать или сделать. Семён снова тёр неприятную повязку на своей руке.

     Так они и застыли, кто и где стоял или сидел – и долгое время ничего не происходило. Казалось, в этот удивительный миг все вокруг замерло вместе с ними, словно ничто не случилось и не могло случиться. Где-то в отдалении ещё продолжались отдельные локальные бои, – каменные дварфы уничтожали последних огрызающихся друмлинов и горгулий, – но в целом Битва Бегущего Огня была завершена.

     Наконец Слава, будто выходя из оцепенения, произнёс:

     – Вы все это видели? Медведица погибла, закрыв их собой! – в его голосе сейчас звучало нечто большее, чем потрясение. – Невероятно! И жутко…

     – Жутко оттого, что всё могло закончиться много хуже, – сказал Семён.

     – Это ты сделал? – спросила Малиновская у Антона, внимательно глядя на него, словно все ещё не верила, что они снова могут просто говорить друг с другом без смертельной опасности, угрожающей им со всех сторон.

     – Что? – не понял Антон.

     – Ну… – Маша замялась. – Вода хлынула на нас из Озера, и мёртвые не смогли приблизиться, а потом…

     – Волны унесли Медведицу, – закончил за неё громоподобный голос. Это подошёл Алексис. Доспех его был сильно покорежен, а часть амуниции просто отсутствовала – её сбили враги в пылу сражения; но в целом он не получил сколь-нибудь значительных увечий – видимо, повлияло хорошее знание тактики и постоянные тренировки.

     – Нет, это сделал не я. – ответил Антон. – Это Великое Озеро… оно… само…

     – Значит, Медведицы больше нет? – спросил Бирюк.

     Мария лишь покачала головой. Что-либо сказать она была просто не в состоянии – озвучить гибель её любимицы казалось выше собственных сил. Признать это вслух значило бы дважды пережить сам факт её смерти.

     – Казалось, Пончик будет с нами всегда, и вот её нет, – печально вымолвила Татьяна. – Она была частью этого мира. Частью нас самих. Я так полюбила её…

     – Не ты одна, – ответил Бирюк, и странно было видеть следы слез на его мужественном лице.

     – Все остальные в порядке? – поинтересовался Алексис, оглядывая друзей.

     – Флавиус тоже погиб, – подала голос Настасья, поднимаясь с земли. – Он вступил в поединок с Евгением, пытаясь остановить его. Они долго сражались, пока… – она не смогла договорить.

     – Как и Сильфида, – громким шёпотом произнесла Малиновская, как будто это могло умерить её боль. – Она спасла меня ценой собственной жизни. Закрыла собой. И пущенное чёрное копье, предназначенное мне, вонзилось в неё… – Маша снова заплакала.

     – Они все отдали свои жизни ради нас, – сказал Антон, рассеянно глядя в пустоту, – чтобы мы могли жить… дальше… – он обнял Настю, и та, заревев, уткнулась ему в плечо. Мария, вставая, обняла их обоих, не произнеся больше ни слова. Татьяна, Вова, Слава и Сеня подошли ближе, тоже обнимая друзей, создавая своеобразный кокон из тел и рук. Последним в свои огромные объятия заключил их всех Алексис. Наверное, в этот миг, если посмотреть сверху, они были похожи на один большой распускающийся бутон пестрой розы. И каждый из них – кто беззвучно, кто – в полный голос – зарыдал, оплакивая погибших друзей, которые никогда больше к ним не вернутся…

     * * *

     Евгений очнулся от лёгкого толчка о землю. Он приоткрыл глаза: белые безмятежные облака длинной полосой медленно проплывали над его головою, зажатые с двух сторон огромными каменными кромками ущелья. В вышине, похожие на гигантских летучих мышей, кружили несколько десятков горгулий.

     Очевидно, пока крылатые прислужники несли его по воздуху, он потерял сознание, а теперь вот снова пришёл в себя. В глазах было мутно, и очень хотелось пить. Женя с трудом перекатился набок, переваливаясь на плечо. Несколько сидящих подле него горгулий с жалобными криками отпрянули в стороны, не улетая, впрочем, далеко. Они в беспорядке толпились вокруг своего хозяина, не зная, чем можно ему помочь.

     Женя почувствовал, что лежит на каком-то песке и камнях, а рядом шумит и плещется вода. Он попытался приподняться, – но сил не было совершенно. Тогда он просто пополз вперёд, еле-еле добрался до кромки воды и, полной горстью зачерпнув холодную влагу, начал жадно пить. За ним по песку тянулся жуткий кровавый след. Пока он лежал, кровь из раны текла достаточно медленно, но от его движения заструилась с новой силой. Нужно было что-то делать, что-то предпринять – срочно.

     Евген зашипел от боли, напрягся и всё-таки сел. Огляделся. Он находился на песчаном островке, а вокруг со всех сторон, зажатая в отвесные, осыпающиеся известняковые склоны ущелья, текла какая-то река. Ступенчатые террасы с многочисленными уступами и пещерами были полны толпящимися на них горгульями. Посреди каменных уступов виднелись наваленные во множестве ветки, неаккуратно сцепленные и перемазанные глиной – очевидно, это были их гнёзда. Откуда-то сверху, ко дну ущелья, тянулись бесконечные лианы, плющи и вьюнки. Рваным зеленым ковром они спускались к самому руслу реки. Видимо, горгульи, спасая его, притащили Евгения в место своего гнездования, однако здесь не было ничего, чем он мог бы помочь себе в обычном мире: не было ни бинтов, ни обезболивающего, ни перекиси водорода – чтобы хоть как-то остановить кровь. Если же в рану попала инфекция, начнётся заражение… Нет, об этом сейчас лучше не думать.

     В висках застучало с новой силой, потом сознание ухнуло куда-то вниз, на глаза стремительно начала наползать сероватая дымка. Женя осторожно прикоснулся рукой к поврежденной щеке и тут же отдернул её – было невыносимо больно, – а потом посмотрел на ладонь – она вся окрасилась алой кровью. Если ничего не предпринять – подумалось ему – он попросту умрёт от потери крови.

     Безумная мысль пришла ему в голову. Решиться было страшно, но другого выхода он не видел. Спустя несколько минут, самое большее час, он окончательно потеряет сознание и никогда больше не вернётся в этот бренный мир. А в этом странном месте нет никого, кроме никчемных горгулий, которые ничем не смогут ему помочь. Только он сам.

     Переполняемый яростью и безысходностью, он набрал полную горсть камней и, зарычав, с силой швырнул их в горгулий. Те, вопя, разлетелись в разные стороны, чтобы тут же приземлиться опять. Бестии испуганно смотрели на него, вращая глазами и не понимая, почему он гонит их прочь.

     От этого малейшего усилия кровь из щеки заструилась с новой силой. Собрав воедино всю могучую волю, Евген сгенерировал огненную магию, раскаляя свою руку, пока от неё не пошёл нестерпимый жар. Светящаяся алым ладонь стала больше напоминать пышущий накалённый металл, только что извлеченный из печи. Оставалось только одно – прижечь рану. Тогда кровь остановится, и он – наверное – останется жив. Если не умрет от болевого шока. Должно быть, это изуродует лицо, – но сейчас выбирать не приходится: иначе он умрёт.

     Главное все сделать быстро. Пока ещё есть решительность. Пока не покинула смелость. Ещё какое-то мгновение Женя смотрел на свою раскалённую ладонь, будто любуясь ею, а затем единым быстрым движением прижал её к щеке.

     Сознание взорвалось ослепляющей, нечеловеческой болью. Прежде чем разум и реальность покинули его, он ещё услышал – как будто со стороны – собственный чудовищный крик. Сотни горгулий, потревоженные, взвились в воздух, заметавшись по ущелью… и всё исчезло.

     Много позже дварфы прозвали это место Нан-Гирит, что дословно с их языка означало «Страшное Эхо», ибо с тех самых пор, как Огненный Князь постиг здесь пределы самой Смерти, любой громкий звук в этом краю пробуждал тот ужасающий крик – отзвуки этого крика навсегда поселились в нём, и всё ущелье до самых небес полнилось эхом его боли и яростной муки.

     * * *

     Великое сражение под стенами Нифльхейма, Наудур-ин-Фарот, Битва Бегущего Огня, завершилось. Пришло время скорби, горестных воспоминаний и оплакивания погибших. Но прежде, чем что-либо закончить, необходимо завершить в свое время начатое, и потому Каменная Армия дварфов во главе с великим Королём своего древнего народа – Ивонном, выстроилась в долине пред Авалоном, снова собравшись воедино в свои стройные, хотя и заметно поредевшие дружины – горнило войны не пощадило даже этих несокрушимых терракотовых воинов.