Текст книги "Авалон: Хроники Бессмертных (СИ)"

Автор книги: Антон Ермаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

     Витание в облаках и прекрасно обрисованную идиллию прервала любимая мама, севшая за стол напротив неё. То есть Малиновская сначала даже и не поняла, в чем, собственно, дело, – просто её глаза отметили резкое изменение освещения – это Ольга Александровна задернула занавеску, чтобы не донимало слепящее солнце, и таким образом возвращая Машу из мира грёз на грешную землю.

     – Машунь, я бы хотела с тобой поговорить, – начало разговора и тон, которым это было произнесено, не предвещало ничего хорошего.

     Маша согласно кивнула, как бы показывая, что она внимательно слушает.

     – Ты знаешь, что я постоянно пропадаю на работе, и у меня совершенно нет времени за тобою следить, – начала Ольга Александровна, – но это, разумеется, не значит, что я за тебя не волнуюсь.

     Мама сделала небольшую паузу, ожидая возможной реакции, но Маша молчала, аккуратно расправляя руками бамбуковую подставку под горячее в виде звёздочки, и Ольга Александровна продолжила:

     – На мой взгляд, ты очень редко бываешь дома. Ты постоянно пропадаешь на улице со своими друзьями, ты просто там днюешь и ночуешь, можно сказать. И неизвестно, чем вы там занимаетесь! – неожиданно закончила она.

     – Мам, ну перестань, – Малиновская развела руками, – всех моих друзей ты прекрасно знаешь, и даже большинство их родителей, между прочим. Гуляю я потому, что сейчас каникулы – что же мне ещё делать, по-твоему? Сидеть дома в такую замечательную погоду?

     – Милая, ты, пожалуйста, не сердись, – мама протянула свою руку, касаясь Машиного плеча. – Просто сейчас столько всего неправильного, мерзкого происходит. Сигареты, алкоголь – я это имею в виду. Я переживаю за тебя.

     – Не волнуйся, мам, я этим не увлекаюсь.

     – И потом, ладно бы ты общалась со своими сверстниками, но ведь в твоем окружении есть и совсем взрослые юноши…

     – Это ты на Антона и Евгена намекаешь, да? Я поняла, – Машка уже не сдерживала улыбку. – Тебе не о чем беспокоиться, поверь. Мы тысячу лет друг друга знаем, все в порядке!

     К сожалению, она не могла объяснить матери истинную причину своих столь частых отсутствий: «ты знаешь, мам, я посещаю параллельный мир, чтобы изучать магию. У меня есть личный медведь – Пончик, и ещё с недавних пор я понимаю язык птиц. И, да, забыла сказать, я теперь бессмертна», – от такого у Ольги Александровны вполне мог случиться сердечный приступ, поэтому в голову начала лезть всякая чушь. На ум пришел один забавный анекдот: «Доченька, ты связалась с плохой компанией! – Нет, мам, я её основала!» – но озвучивать она его, разумеется, не стала. По-видимому, в этот момент на лице Марии блуждала самозабвенная идиотская улыбка, потому что Ольга Александровна, придвинувшись к ней поближе, неожиданно и слегка тревожно произнесла:

     – Маш… а ты… не наркоманка?

     Наступила короткая пауза. Вопрос, по мнению Малиновской, уже выходил за грани адекватного, и она просто дико заржала в ответ, чем ещё больше обеспокоила свою мать.

     * * *

     На следующий день весь Авалон явился на тренировку в полном составе. То есть, конечно, тренировка в этот раз была назначена только у Антона и Татьяны – просто Флавиус иногда перемешивал пары в случае необходимости. Сегодня такая необходимость как раз-таки и возникла: Антон, как один из самых умелых и успешных учеников, собирался попрактиковаться в создании одной из наиболее сложных субстанций для его рода магии, а именно – в сотворении дождя. Сильфида одно время напоминала ему, что концентрация грозовых туч и вызывание муссонных ливней считается непростой задачей даже для бессмертных, обладающих гораздо более продолжительным опытом в подобного рода вещах. С начала интенсивных занятий прошло едва ли более трех месяцев, но, с другой стороны, обучение их Авалона продвигалось темпами попросту беспрецедентными, поэтому можно было попробовать и что-то более сложное – вреда это, по крайней мере, не принесёт.

     В этот раз в партнеры Антону определили Татьяну. Произошло это лишь потому, что наступил самый благоприятный момент для генерации Таней молнии – ведь она контролировала электричество, а молния была наиболее ярким представителем такого рода явлений в живой природе. Флавиус, обучающий Таню, считал, что девушке ещё рано переходить к таким сложным магическим процессам, но, разумеется, всячески поддерживал свою подопечную, согласившись с тем, что дождь и гроза непременно должны создаваться вместе. А вот Сильфида в успехе Антона нисколько не сомневалась.

     Малиновской, которая по уже сложившейся традиции ехала на Пончике, притопавшей из леса, было не совсем привычно видеть всех друзей снова вместе – из-за того, что в прошедший месяц в их компании обязательно кого-нибудь не хватало по причине очередного отдыха, она успела немного подзабыть, каково это – толкающаяся на дороге орава из восьми человек.

     Поздоровавшись с Флавиусом и Сильфидой, которые, как обычно, ждали их у центральных ворот Нифльхейма, каждый отправился заниматься своим делом: Таня и Антон, естественно, остались со своими наставниками – постигать новые горизонты магии Воды и Электричества. Евген, как это ни странно, пошёл в Библиотеку – в последнее время его крайне интересовали истории жизни его предшественников – элементалей, которые так же, как и он, раньше владели магией Огня. Бирюк, Слава и Семён дружной гурьбой приняли решение посетить кухню у дварфов: молодые люди неожиданно поняли, что крайне проголодались, благо добрые дварфы всегда были готовы накормить любого, кто бы к ним не заглянул. А Настя и Маша – две неразлучные подруги – неспешным шагом дошли до Стрельбища, чтобы поупражняться с мишенями и похвастаться друг перед дружкой, кто и чего из них больше умеет. Если раньше единственным их развлечением было сотворение магических пуль, то теперь возможности стали куда как более разнообразными. Пончик неторопливо трусила рядом с ними, изредка останавливаясь и суя нос в заросли травы, что-то там ища и громко фыркая при этом. Если Медведица отставала от Маши больше чем на два-три шага, она пускалась в забавный косолапый полу-галоп, стараясь как можно скорее нагнать хозяйку.

     По дороге к Стрельбищу навстречу им попалось несколько дварфов – некоторые везли в забавных круглых тачках желтую репу, кто-то нёс большие мотки веревки, другие просто шли рядом. Дварфы и девушки, раскланявшись, уже практически миновали друг друга, и тут один из дварфов неожиданно оступился и упал, шлепнувшись носом в траву. Очевидно, он просто наступил на конец одной из веревок, которую сам же и нёс. Малиновская чисто инстинктивно среагировала самой первой: пока остальные дварфы охали и ахали, без дела всплёскивая руками, она подскочила к упавшему и помогла ему подняться. Тот, конечно, дико засмущался – как Маша уже знала, дварфы не привыкли, чтобы им хоть в чем-то помогали, а потому он низко поклонился и произнёс:

     – О, благодарю вас, Миррен Лилит! Ваше доброе сердце всегда приходит на помощь! – И дварф, ещё раз смущённо поклонившись, быстро зашагал прочь вместе со своими собратьями.

     – Миррен Лилит? – переспросила Настасья. – Что бы это значило?

     – Мне и самой хотелось бы это знать, – озадаченно произнесла Малиновская, пожимая плечами, – надеюсь, это не какое-нибудь ругательство.

     – Да вряд ли… – немного неуверенно ответила Настя.

     Дойдя до тренировочной площадки, девушки обнаружили на ней не только привычные разрисованные кругляши-мишени, но и несколько забавных чучел, лишь очень отдаленно напоминающих человеческие фигуры. Все они без сомнения были сделаны дварфами – вместо голов у каждого были забавные репы, которые дварфы как раз только что и везли им навстречу. Пончик подошла к одному из чучел и зубами потянула его за рукав. Очевидно, вся конструкция была плохо закреплена в земле, и, начав опасно крениться, с грохотом рухнула на песок. Голова-репа, упав с большой высоты, разлетелась на куски.

     – Понча, не ломай экспонаты, пожалуйста, – попросила Маша, – а то нам не на чем тренироваться будет.

     Медведица вздохнула и села поодаль с немного виноватым видом.

     – Смотри, чего я тебе сейчас покажу! – азартно произнесла Настасья.

     Она вытянула правую руку вперед и замерла, сосредоточившись на ней взглядом. Сначала от ладони пошёл небольшой пар, а потом в руке возникла странная грязно-зеленоватая субстанция. Она ворочалась на Настиной ладони, подобно какому-то сонному зверю, выбрасывая в разные стороны короткие отростки-щупальца.

     – Ты научилась сама генерировать расплавы! – воскликнула Мария.

     Действительно, до недавнего времени Настасье необходим был внешний источник материала, чтобы творить свою магию, но теперь, видимо, все изменилось. Подруга кивнула в ответ.

     – Фу, сопли какие-то! – с некоторым отвращением констатировала Машка.

     – Сама ты «сопли»! – обиделась Настя. – Это молдавит, или бутылочный камень. Гляди! – Она поднесла свои губы ближе и словно подула на молдавит; вещество мгновенно застыло, приняв темно-зеленую окраску в центре и светло-зеленую – по краям. Минерал был похож на только что застывшие морские волны и чем-то отдаленно напоминал салатники, которые стояли у Маши на кухне в серванте.

     – Постой-ка, ты сказала бутылочный камень? – уточнила Малиновская. – Но ведь твоя магия – стекло. А камни – это, скорее, по Славиной части.

     – Вообще, строго говоря, молдавит – не камень. Он является стеклообразным кремнистым природным телом. Это мне Флавиус объяснял, – поспешно сообщила Настасья, глядя, как Маша выпучила на неё глаза. – Так что, по идее, я тоже могу им управлять. Или ещё вот, – Настя аккуратно положила принявший твердую форму молдавит на траву и снова вытянула руку.

     На этот раз никакого пара не было – между её пальцами за несколько секунд выросли аккуратные, геометрически правильные кристаллы. Они были прозрачны и очень красивы – солнце играло на их гранях, делая похожими на драгоценные камни.

     – Горный хрусталь, – сказала Настя, зачарованно глядя на свои бесчисленные отражения в минерале. – Я сама всегда была уверена, что уж это – точно камень, но, как оказалось, он состоит из кварца, то есть его разновидности, который, в свою очередь – непременная составляющая стекла. На самом деле, все это безумно сложно, запутанно и непонятно. Флавиус часами рассказывал мне обо всех этих закономерностях, но в итоге даже он признал, что только практическим путем можно будет выяснить, что именно я могу контролировать, а что – нет. Магия Стекол попадается очень редко – сам Флавиус так и не смог припомнить, доставалась ли она хоть кому-нибудь не только из его учеников, но и вообще любому Бессмертному. Он посоветовал почитать мне об этом в библиотеке Нифльхейма – если там, конечно, что-нибудь есть по этой теме.

     – Я-то думала, что твой максимум – стеклянные стаканы, – весело призналась Машка. – А тут вон оно что!

     Настасья на миг замерла, глядя на выращенный хрусталь – минерал на её ладони снова начал расти, пока не превратился в длинные, похожие на сталь, пики. Настя размахнулась и метнула их в одно из чучел – острые прозрачные копья вошли в него, как нож – в масло, и остались там торчать.

     – Классно! Тогда посмотри, что я теперь могу, – произнесла Малиновская, стараясь не показать своего изумления и немного уязвленная тем, какой мощью стала обладать её подруга.

     Маша глубоко вдохнула. Замерла. Затем выдохнула, и на выходе, присев на одно колено, коснулась рукой песка. В этот же момент на другом конце поля из земли, прямо под одной из мишеней, вырвались цепкие древесные корни. В мгновение ока они опутали деревянную треногу, – и с громким треском разнесли её на куски. Так же внезапно, как и появились, корни исчезли в земле – лишь кучка разбросанного во все стороны грунта напоминала о том, что здесь только что творилась магия.

     Медведица одобряюще взревела. Малиновская подмигнула ей в ответ.

     – Неплохо, – похвалила Настя. – Моя очередь.

     Девушка, на мгновение задумавшись, свела свои ладони вместе, точно в молитве. Потом резко подпрыгнула и, приземлившись, хлопнула руками по земле, а затем – друг об друга. Ещё одному человекоподобному чучелу не повезло – нечто черное, возникшее то ли из земли, а то ли прямо из воздуха, обволокло со всех сторон тряпичную куклу, и было даже немного жутко оттого, с какой медленной, нескрываемой нежностью смоляные лапы-руки закрывают собой последние остатки тренировочного манекена. Настя переплела пальцы и сжала ладони, как бы завершая свою магию, и вещество, перестав двигаться, застыло одной большой иссиня-черной каплей вокруг чучела. Кажется, из жидкой формы оно приобрело твердую.

     – Что это? – Маша не скрывала своего ужаса.

     – Обсидиан, или вулканическое стекло. – пояснила Настасья, подходя к черной громаде. Размахнувшись ногой, она со всей силы ударила каблуком. Обсидиан разлетелся на множество мелких осколков, а вместе с ним и всё то, что находилось внутри.

     Так они тренировались, показывая свое мастерство друг другу, до тех пор, пока не начало темнеть. Как раз в тот момент, когда Маша разносила в щепки очередную цель вырвавшимися из её ладоней лианами, а Настасья снова протыкала острыми стеклянными кристаллами новое чучело, к ним подошла Сильфида. Какое-то время она молча, не без удовольствия, наблюдала за своими ученицами, а потом произнесла:

     – Да уж, не хотелось бы мне теперь встретиться с кем-нибудь из вас на темной тропинке! – и засмеялась.

     Малиновская, которая так была увлечена своими лианами, что заметила Сильфиду только сейчас, заулыбалась и сказала:

     – Ой, ты уже тут. Сильфа, видела, как здорово у меня получается?

     – Да, разумеется, – кивнула та в ответ. – Не устаю восхищаться вашими талантами.

     Крепкие, как корабельные тросы, лианы разорвали в клочья ещё одну мишень, и Малиновская, вытерев пот со лба, решила немного передохнуть. Она неожиданно вспомнила, о чем хотела спросить Сильфиду.

     – Слушай, а что такое «Миррен Лилит»?

     – О, так ты уже слышала, как тебя называют? – снова засмеялась Сильфида. – В переводе с языка дварфов это означает «Девушка-Ромашка». А вот твоей подруге Анастасии дварфы дали имя «Элен Хатол Авалонэ», что значит «Чёрная ночь Авалона» – это из-за цвета твоих волос, – пояснила Сильфида, увидев недоуменный взгляд подошедшей Насти.

     – Элен Хатол, – повторила Настасья. – Красиво звучит.

     – Я знаю, почему меня так прозвали, – серьезно заметила Маша. – Я же им там наколдовала целые поля этих ромашек. Так что всё было вполне ожидаемо.

     – А ещё они называют вас двоих Уэн Винг – «Великие Сёстры». Но не будем слишком углубляться в языковые дебри народа дварфов – это ни к чему, – Сильфида решила сменить тему, – я и Флавиус оставили на время ваших друзей – Татьяну и Антона, чтобы они могли сосредоточиться и побыть наедине со своими мыслями – иногда это помогает. У них сегодня трудный день и трудная магия… – не успела Бессмертная договорить, как подул сильный ветер, и темнеющее вечернее небо над Зеркальными горами начала окутывать ещё более кромешная мгла. Хмурые грозовые тучи нависли над шпилями и башнями Нифльхейма, и сумеречные тени побежали по траве вечнозеленой долины Карнимирии. Между просветами туч засверкали гневные, ослепительно белые вспышки, а затем, подобно рёву гигантского разъярённого дракона, из конца в конец в небесах зазвучал оглушительный громовой рокот. Сильфида, Мария и Настя, замершие, молча наблюдали за разворачивающимся в небе зрелищем.

     Где-то в отдалении, и все-таки слишком близко – Маша явно услышала это – упала первая дождевая капля. И весь остальной мир замер в ожидании, словно не веря и вслушиваясь в великую и неповторимую магию этого звука, и сей момент тянулся одновременно и невероятно долго, и неожиданно быстро – наступающий дождь словно сам ждал того, чтобы эта – самая первая из его капель – коснулась земли; и тут же тысячи, миллионы его посланников хлынули с небес стремительным, непрекращающимся потоком.

     – Кажется, у Антона получилось! – крикнула Маша, стараясь пересилить шум дождя. – Бежим! – и они втроем кинулись под спасительные своды замка. Пончик немного неохотно побежала за ними – медведицу ливень, похоже, не особенно волновал.

     Пока они бежали, гром над ними, казалось, гремел всё сильнее, и вдруг небо и землю связала воедино яркая, невыносимо ослепительная молния, и тут же последовал новый, оглушительный раскат. Молния попала прямиком в одну из рябин в долине – раздался треск, верхушка дерева надломилась и разделилась надвое: вниз посыпались поврежденные ветки, листья, кусочки коры.

     – Вот и Танюха добавила, – услышала сквозь шум дождя Малиновская комментарий своей подруги.

     Дождь хлестал как из ведра, так что, пока добежали до спасительных сводов центрального входа, все успели как следует вымокнуть. Тут же, под обширным каменным козырьком, толпилось множество дварфов, и ещё большее их число подтягивалось к замку с окрестных огородов: многие несли с собою собранные овощи или садовый инвентарь.

     Ливень, кажется, и не думал заканчиваться – он, наоборот, все более набирал силу. Проталкиваясь сквозь толпу дварфов, к Маше и Насте подошли Бирюк, Слава, Семён и Евген. Так как парни все это время провели внутри замка, им не пришлось спасаться от дождя.

     – Кто это устроил такой потоп? – изумился Славик. – Уж не Антон ли?

     – Антон, кто же ещё! – улыбнулась Малиновская, отжимая мокрые волосы. – Он ведь целый день сегодня тренировался, и вот – получилось!

     – А нам теперь по такой грязи домой идти, – разочарованно протянул Семён.

     Действительно, дорожный тракт, ведущий в лес, на глазах превращался в бурную реку, несущую в себе жухлую траву и какие-то водоросли. Вода из каналов и рва, опоясывающего замок, тоже грозила вот-вот выйти из берегов. Листья росших в нём кувшинок уже целиком скрылись под водой.

     Толпа дварфов веселилась, наблюдая, как Пончик, задрав кверху голову, носится под дождем, словно маленький щенок, разбрызгивая во все стороны лужи и радуясь каждой капле.

     – Странноватое поведение для медведя, – заметила Настя, наблюдая за Пончиком, и оттого тоже развеселившаяся.

     – Какая хозяйка – такой и медведь! – пошутил Бирюк.

     Малиновская хотела ему что-нибудь ответить, но не успела: последними, вымокшими до нитки, в замок возвращались Антон, Флавиус и Татьяна. Флавиус нес бесчувственную Таню на руках.

     – Что с ней? – Бирюк бросился под дождь, им навстречу.

     – Она в легком обмороке, – серьезно ответил Флавиус, заходя на каменное крыльцо. – Расступитесь! – прикрикнул он на мешающихся под ногами дварфов. – Ей нужен покой и теплая постель, – с этими словами он понёс Татьяну внутрь.

     Друзья, встревоженные, последовали за ним.

     Спустя некоторое время Флавиус, Сильфида и все остальные ребята, взволнованные, стояли около кровати Татьяны. Девушка уже пришла в себя, но выглядела все ещё чересчур бледной. Флавиус принес её в одну из спален, которые во множестве присутствовали в жилом секторе замка. Помещение было очень уютным: повсюду были расставлены столы, стулья и мягкие кресла, в дальнем углу комнаты стояло большое, красиво оформленное трюмо, а на узких окнах висели тяжелые, массивные шторы. Словом, спальня почти ничем не отличалась от той же, к примеру, Машиной, если не считать ярко выраженного во всем акцента средневековья. Темные каменные стены вместо обоев тоже, разумеется, придавали некоторую мрачность и навевали атмосферу древности и таинственности.

     Бирюк, сидящий на Таниной кровати, держал свою девушку за руку. Остальные расположились кому и где вздумается. Флавиус все ещё был слегка рассержен.

     – Я же говорил, что сотворение электрического искрового разряда такой силы окажется слишком сложной задачей для неё. Она ещё не готова к магическим манипуляциям такого рода. Но ты настояла, – Флавиус посмотрел в глаза стоящей напротив него Сильфиде; сейчас их разделяла Танина кровать, – и вот посмотри, что получилось!

     – Нет справедливости в суждениях поспешных, – парировала Сильфида. – Сейчас нам всем нужно в первую очередь успокоиться. Ничего страшного не произошло – Татьяна всего лишь потеряла сознание. Она жива и здорова. Когда же ещё необходимо ей было тренироваться? На мой взгляд, гроза и дождь – прекрасные союзники. У Антона, например, всё получилось просто замечательно, – она едва заметно кивнула на окна, за которыми продолжал бушевать ливень.

     – Не в обиду будет сказано, – Флавиус бросил быстрый взгляд на Таню, к которой мало-помалу начал возвращаться румянец, – но Антон гораздо более одаренный Бессмертный. Я ни в коем случае не хочу принижать ничьих заслуг, – Флавиус, выставив руки ладонями вперед, обращался уже больше к Бирюку, – просто Татьяне слишком рано практиковать молнии.

     – Она малость перетрудилась, вот и всё, – спокойно ответила Сильфида. – Потратила на создание магии слишком много духовных и физических сил. Зато теперь вы доподлинно знаете, что именно может произойти с каждым из вас, – напомнила Сильфида остальным друзьям.

     – Могу ли я понимать это так, – громко объявил Бирюк, обращаясь к Сильфиде. – Что в этом случае моя девушка была использована в качестве подопытного кролика?

     Наступила неловкая тишина. Многие заметили, что в этот момент Флавиус и Сильфида переглянулись, что, в общем-то, могло быть истолковано как угодно: то ли они ожидали нечто подобного, то ли, наоборот, пришли в некоторое замешательство. Евгений, разумеется, истолковал это в свою сторону: по крайней мере, все услышали, как он многозначительно хмыкнул.

     – Мне хотелось бы услышать ответ – недовольно напомнил Бирюк.

     – Ни в коем случае, – твердо заверила его Сильфида. – Первейшей моей целью является не только ваше обучение магии, но и ваша безопасность. Я скажу вам честно – я не ожидала столь резкого и столь пагубного эффекта для Татьяны. Предполагавшийся максимум – у неё просто ничего бы не получилось. Но вышло то, что вышло.

     Бирюк какое-то время молча смотрел на Сильфиду, словно сомневаясь.

     – Всё в порядке, Вов, – слабый голос Тани тут же заставил всех переключить свое внимание на неё. – Это я сама… перетрудилась…

     Бирюк, ещё крепче сжав Танину руку, поцеловал её в щеку.

     – Не переживай, – сказал он. – Ты у меня молодец.

     Татьяна, вздохнув, слегка улыбнулась в ответ. В то время, пока все отвлеклись, никто, кажется, не услышал (за исключением Настасьи) очередной колкий комментарий Евгена:

     – Случайная смерть во время тренировки. Какой четкий, какой изящный план. Гарантированное алиби всем.

     У Насти хватило терпения, чтобы промолчать.

     Слава отодвинул одну из массивных штор, смотря в окно: по грязноватому стеклу барабанили упругие капли. Немного вдалеке, скорее ощутимой, чем видимой, стояла темная стена Кленового леса. Долина до него превратилась в одно сплошное болото.

     – Как же мы будем возвращаться? Дождь идет только сильнее. Антон-Антон… – Славик покачал головой.

     – Извините, я не хотел, – смущенно сказал Антон. – Я и не предполагал, что вызову ливень такой силы. Думал – он немного покапает, и всё…

     – Да и Таня все ещё не очень хорошо себя чувствует, – заметил Бирюк. – Что же нам, в такую погоду на руках её нести что ли?

     – Как насчёт того, чтобы провести эту ночь в замке? – неожиданно предложила им Сильфида.

     Друзья начали переглядываться, обдумывая столь заманчивый и немного внезапный вариант, пожимали плечами, и, наконец, Антон произнёс:

     – Ну, в принципе… наверное, мы все были бы не против. Да? – обратился он к друзьям.

     Большинство согласно закивали головами.

     – Только как же нам быть с родителями? – немного обеспокоенно спросил Слава. – Разумеется, мы все уже взрослые молодые люди – это понятное дело, но всё-таки не хотелось бы получить нагоняй из-за того, что меня не было дома всю ночь. Вот если бы я предупредил их об этом заранее – тогда и вопросов бы никаких не возникло.

     – Моя мама сегодня ночью как раз будет на дежурстве, – начала рассуждать вслух Малиновская, – так что, если мы успеем вернуться завтра до двух часов дня, то она ничего и не заметит даже.

     Флавиус утверждающе ей кивнул – мол, само собой, к двум часам они уже все будут дома.

     – Итак, у кого могут возникнуть проблемы с ночевкой? – спросила Сильфида.

     – У меня и у Семёна, – сказал Славик. – Не то чтобы родители нас не отпустили – просто нужно их предупредить, – напомнил он.

     Бирюк сказал немного неуверенно:

     – Главное, чтобы моим или Таниным родителям не пришло в голову позвонить нам на ночь глядя. Если они узнают, что мы вдвоем ночевали не дома, тогда, конечно, будут неприятности.

     – Жаль, что здесь не ловит мобильная связь, – посетовал Антон. – Просто позвонили бы всем – и все дела.

     – Что такое «мобильная связь»? – с интересом спросил Флавиус.

     – Кратко объяснить не получится, а подробный рассказ займет, боюсь, слишком много времени…

     – В таком случае, может быть, не рассказывать вообще? – скептически произнес Евген.

     – Значит, так, – все посмотрели на Сильфиду, – озвученные затруднения я беру на себя. Будьте уверены – этой ночью родители даже не заметят вашего отсутствия.

     – Эй, я надеюсь, с ними все будет в порядке? – обеспокоенно спросил Слава.

     – Абсолютно, – кивнула Сильфида. – Флавиус, распорядись, пожалуйста, чтобы дварфы приготовили ужин и застелили остальные постели. Проследи, чтобы каждому было удобно и комфортно. Я отправляюсь в их мир. Буду после полуночи, – и Бессмертная быстро покинула спальню.

     Непредвиденный ужин в стенах замка прошёл просто замечательно: дварфы накрыли им стол в Румынском чертоге и принесли множество разнообразных блюд на любой, даже самый привередливый вкус. Друзья трапезничали не только в компании Флавиуса, но и решившего присоединиться к ним Алексиса. Флавиус за столом много разговаривал и много шутил – кажется, в отсутствии Сильфиды он вел себя как мальчишка, оставшийся без присмотра старших. Алексис же, напротив, говорил мало, был как всегда серьёзен и оттого немного величественен. Ребята уже привыкли к такому его поведению – это вовсе не означало, что Алексис угрюм или у него плохое настроение – просто воин Нифльхейма и Хранитель чертогов Маханаксара всегда сохранял твердость духа и невозмутимое спокойствие.

     Бирюк с Таней спускаться к ужину не стали – Таня, разумеется, по причине плохого самочувствия, а Бирюк остался с нею на всякий случай, если его девушке вдруг неожиданно снова станет плохо, поэтому еду им принесли прямо в комнату.

     За разговорами и сытным ужином незаметно пролетел остаток вечера. Дождь за окнами немного поутих, и черная ночь укутывала в свои объятия тонкие, как иглы, слегка серебрящиеся в темноте башни Нифльхейма. Тем временем дварфы всем застелили кровати в остальных спальнях.

     Так как у каждого была предусмотрена своя комната, Малиновской поначалу не слишком понравилось, что она должна будет провести свою первую ночь в замке совершенно одна. Честно говоря, было немного страшновато – сейчас она бы предпочла что-то вроде пионерского лагеря, когда все девочки ночуют в одной комнате, а все мальчики – в другой. Да и вообще, одно дело, когда ты ложишься спать хоть и одна, но в своей собственной квартире, где все знакомо, мило и уютно, и совсем другое – пытаться уснуть в огромной кровати, на которой может поместиться ещё человек пять, а спальня настолько большая, что по ней гуляют сквозняки и ты с трудом видишь в полутьме окружающие стены.

     Пока дварфы зажигали им свечи на длинных витых канделябрах, сделанных в виде древесных крон, все ещё долго ходили друг к другу из спальни в спальню, разглядывая, как и кого устроили, у кого лучше обстановка и вид из окна. Так как все помещения находились на одном этаже и располагались достаточно высоко, практически у всех открывался чудесный вид на Рябиновую долину. Спальня Антона оказалась угловой, и у него – единственного – из окон была видна не только залитая луной равнина, но и одинокий, седоглавый пик Расстегайны – высочайшей вершины Зеркальных гор. Комната Семёна была, наоборот, ближе всех остальных вмурована в плечо горного склона, и он немного недовольно бурчал, что у него не видно ничего, кроме каменных осыпей горы и едва заметной тропы среди кряжей (как раз той, по которой они поднимались к Ивонну), но ему, по большому счёту, было всё равно.

     Евгений не переставал возмущаться нахальству Бирюка, который – как он считал – под предлогом плохого самочувствия Татьяны остался ночевать вместе с ней. Сам он, очевидно, тоже хотел провести эту ночь со своей возлюбленной, но Настасья в достаточно жесткой форме посоветовала ему «не слоняться по замку, а закрыть рот и лечь у себя в спальне». Евген обиделся и ушёл спать самым первым из всех.

     Время давно перевалило за полночь, и понемногу, один за другим, все оставшиеся на ночь в замке друзья уснули. Догорели оплывшие свечи, растекшись в витых канделябрах лужицами застывшего воска, и Нифльхейм погрузился в абсолютную, недвижимую тишину, какая бывает лишь в сумерках глухих лесов и чащоб, где никогда ещё не ступала нога человека. Тихо было в коридорах и залах, в величественных чертогах и уютных спальнях, где под теплыми одеялами на пуховых подушках спали, погрузившись в глубокие таинства сонного царства, юные бессмертные, где спала и Мария, видя запутанные и странные сны...

     Человеку городскому трудно будет понять, каково это, когда тебя окружает абсолютная, не тревожимая никем тишина: не слышно уличного шума и гудков автомобилей, не лают собаки и не кричат прохожие, не гремит мусоровоз, приехавший поутру забирать переполненные контейнеры, и даже не стучатся в стенку беспокойные, вечно чем-то недовольные соседи. Потому что здесь соседей нет. И машин нет. И автострад. И не громоздятся, налезая друг на друга, бесконечные городские кварталы. И много-много чего нет ещё, хотя без всего этого уже не представляет своей жизни большинство прогрессивного человечества. Но стали ли оно, человечество, от этого счастливее? Жизнь стала удобнее и комфортнее – о да – но прибавилось ли нам счастья от технического прогресса? Мы так спешим в погоне за ним, стараясь не отстать от остальных и не замечая, как медленно и в то же время неумолимо быстро убегает наша злосчастная и скоротечная жизнь, как пропущенный сквозь пальцы мелкий речной песок. Как сказанное неосторожно слово. Как летящая в выстреле пуля. И безжалостное время, растраченное попусту, все обращает в тлен и тьму…