Текст книги "Авалон: Хроники Бессмертных (СИ)"

Автор книги: Антон Ермаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

     – Хорошо, – произнёс он громко. – Я готов. Но, полагаю, что вы наверняка победите меня, ведь у меня не было той бесконечной уймы времени, которая была предоставлена вам, чтобы отточить свои навыки до совершенства.

     И снова Сильфида пропустила этот словесный укол мимо ушей. Она лишь слегка улыбнулась и негромко произнесла:

     – Нет, Евгений. Ни я, ни Флавиус даже и не думаем бороться с тобой. Ты сам выберешь себе равного противника. Любого. Из своих друзей, – и она отошла в сторону, жестом предлагая ему выбрать себе достойного соперника.

     – Отлично, – мгновенно отреагировал Евген. – Тогда я выбираю Машу.

     – Меня? – опешила Малиновская.

     Остальные, похоже, удивились не меньше её – Мария скорее почувствовала, чем увидела, как справа от неё Настя и Таня озадаченно переглянулись, да и парни пришли в некоторое замешательство. Все почему-то были уверены, что Евген выберет Антона – как противника, наиболее равного себе не только по возрасту, но и по уровню мастерства. По крайней мере, на всех тренировках эти двое уверенно вырывались вперёд, оставляя большинство из них далеко позади. В лучшем случае, Женя мог бы выбрать кого-нибудь из остальных ребят, но он, по одному ему ведомым причинам, остановил свой выбор на девушке, и именно на Малиновской.

     – Что же, решение принято, – объявила Сильфида, пока все были немного удивлены, и никто не успел даже ничего толком возразить; для неё, похоже, выбор Евгения не стал чем-то неожиданным.

     – Мария, – позвала она Малиновскую. – Подойди сюда. Ближе, ближе, не бойся. Это ведь всего лишь тренировка.

     Маша на ватных ногах поплелась вперёд, провожаемая несколько встревоженными взглядами своих друзей. Пожалуй, впервые за всё время пребывания здесь ей было немного некомфортно. Она понимала, что ничего плохого произойти не должно, – по крайней мере, здесь все её друзья, да и Флавиус с Сильфидой мгновенно смогут прийти на помощь, если возникнет какая-либо опасность. И всё же ей было как-то не по себе.

     – Пожалуй, начнём, – сказала Сильфида. – Так как это самая первая тренировка подобного рода, я не ожидаю от вас слишком многого. Поэтому не нервничайте, всё будет в порядке. В случае чего, Евгения подстрахует Флавиус, ну а я, – Сильфида взглянула на Марию, – помогу тебе. Давайте разойдёмся на разные стороны поля и посмотрим, получится ли у вас что-нибудь.

     Каждая из пар – учитель и ученик – двинулись навстречу друг другу и, разминувшись у центра поля, они разошлись к его краям. Малиновская посмотрела на своих подруг – Таня и Настя оживленно перешептывались. Настасья, увидев, что Маша смотрит на неё, подняла большой палец вверх, как бы показывая свои предпочтения. Конечно, приятно было осознавать, что между своим парнем и лучшей подругой она выбрала подругу. Это успокаивало, но не очень. Потом Малиновская перевела взгляд на Антона – тот следил за тем, как беседуют между собой Флавиус и Евген. Антон заметно нервничал, и его волнение с почему-то удвоенной силой начало передаваться Малиновской.

     – Сосредоточься! – наставлял Евгения Флавиус. – Ты можешь выбрать себе абсолютно любое животное. Какое захочешь. Но, как правило, призывающий привыкает именно к тому зверю, которого он вызывает в самый первый раз, поэтому советую тебе ответственно отнестись к предстоящему выбору.

     – Я уже выбрал себе животное, спасибо, – довольно прохладно ответил Евген.

     – Тогда не вижу причин, почему бы тебе не вызвать его прямо сейчас, – предложил Флавиус.

     – Я не нуждаюсь в лишних понуканиях, – процедил Евген сквозь зубы, принимая боевую стойку.

     Флавиус в ответ лишь пожал плечами и отошел на некоторое расстояние назад, встав за спиной Евгена.

     – Помни всё, о чем я тебе говорила, – шепнула Сильфида Марии в левое ухо. – У тебя всё получится. Я верю в тебя, – и она тоже отошла он неё на несколько шагов, оставляя наедине со своими мыслями.

     Это было невероятно сложно. Когда друзья тренировались в создании магических пуль, никто особенно не смотрел на Машу, потому что все они стояли приблизительно на одной линии. Сейчас же ощущение было совсем иным – будто она сдает экзамен у доски, и, что самое страшное – если ей не удастся найти верное решение этой задачи, – то случиться… да что же именно случиться? Она и сама не знала.

     Малиновская никак не могла собрать все разрозненные мысли воедино. Она не только не думала о создании магического зверя – в данный момент она не думала вообще ни о чем. Она разглядывала Евгена, принявшего боевую стойку, его сосредоточенное, напряженное лицо – очевидно, её неожиданный соперник явно настроился на бой. Потом Маша начала рассматривать просто окрестные пейзажи и дальние поля. Лучше бы она этого не делала, потому что, приглядевшись, различила вышедших на окраины маленьких огородиков дварфов – они побросали свои мотыги и лопаты, с интересом наблюдая за происходящим. Очевидно, дварфы были привлечены демонстрационным боем Флавиуса и Сильфиды, и теперь им не терпелось посмотреть на ещё одно новое представление. От того, что на неё сейчас смотрят не только друзья, но и несколько десятков дварфов, у Маши закружилась голова, и заболел живот. Ей захотелось закрыть глаза и убежать. Или просто упасть и не шевелиться. Но сделать ни того, ни другого она не успела.

     С громким хрипом, треском, шипением, какой обычно бывает, как если на раскаленные донельзя угли плеснуть ледяной водой, из груди и рук Евгения выпрыгнуло перед ним на траву нечто огромное, оранжево-красное. Под лапами невиданного зверя моментально обуглилась трава, а он встрепенулся, расправляя свои огненные мускулы, и его рык, подобный грому, разнесся по долине Карнимирии. Дварфы на ближайших к полю огородах приветственно заулюлюкали, и даже Флавиус восторженно вскрикнул. Исполинский тигр, тяжело дыша, поворачивал свою громадную пепельно-рыжую голову из стороны в сторону, словно оглядывая мир, в которой он только что пришёл.

     Затем Евген властно выбросил правую руку вперёд, и тигр, повинуясь его приказу, двинулся на Малиновскую. Его огненно-бордовые лапы, наступая на изумрудную траву, обращали её в пепел, и от зверя шёл жар даже больший, чем от орла, сотворенного Флавиусом. Марию сковало оцепенение. Она, конечно, видела тигров в московском зоопарке, и в цирке тоже, но этот тигр был гораздо страшнее настоящего – он был просто невероятно, непозволительно огромен, и чем ближе он подходил к ней, тем сильнее она ощущала его губительное дыхание, словно вместо легких у него стояли горны преисподней.

     Мария начала лихорадочно соображать над тем, какое животное ей призвать. Какой из зверей окажется достаточно силён, чтобы противостоять самому тигру? Только кто-то из той же породы… Ничего не лезло в голову, а между тем тигр уже миновал центр поля, и скоро он сможет подойти достаточно близко, чтобы прыгнуть. Маша заозиралась, ища глазами Сильфиду, но той нигде, кажется, не было рядом – или она просто уже ничего не видела от страха? Малиновская выбросила обе руки вперёд в тот момент, когда её глаза уже встретились с глазами тигра, и она прочитала в них только одно желание – желание разорвать её на куски. В долю секунды она поняла, что сейчас никто не сумеет ей помочь – потому что тигр прыгнет мгновенно и просто вцепится ей в горло. И даже Евгений не успеет все прекратить, ибо зверю будет достаточно лишь одного укуса.

     Мария что-то крикнула, и тут же её настигло странное ощущение – будто сердце её разорвалось на две совершенно равные половины, однако она не ощущала при этом абсолютно никакой боли. Напротив, в неё влился невероятный поток энергии, новых жизненных сил, словно недостающая половина заполнилась светом, который родился в иных, божественных мирах. А в этот миг друзья её с радостью и восторгом увидели, как из грудной клетки и ладоней Маши словно выплеснулась могучая, неведомая, защитная сила, и прямо перед девушкой на траву стремительно и грациозно спрыгнула сильная, коричнево-зеленоватая пума. Она, конечно, уступала в размерах тигру, но тоже казалась заметно больше своих земных собратьев.

     Тигр остановился и зарычал. Пума несколько раз глубоко вздохнула, открывая и закрывая огромные, прекрасные лунно-желтые глаза, словно заполняя свои легкие воздухом, чтобы казаться больше. Малиновская буквально мельком бросила взгляд на Евгена – как раз в тот момент, чтобы увидеть, как он выбрасывает ладони вперед, изображая прыжок, и отреагировала чисто инстинктивно – её руки тоже метнулись вверх, и пума, почуяв её приказ, ринулась в атаку.

     Тигр, естественно, не заставил себя долго ждать, и одним огромным прыжком бросился на пуму, повалив её наземь. Снова где-то в отдалении заголосили дварфы. Рыки и визги двух сцепившихся между собой больших кошек, катающихся по траве, заполонили собой все вокруг. Маша слышала, как что-то кричит Настасья, но ей было некогда отвлекаться – магическая пума оттеснила тигра ближе к центру поля, и страх понемногу отступал, высвобождая место для других, гораздо более нужных сейчас чувств – уверенности, расчету, и даже немного азарту.

     Пума и тигр продолжали кататься по земле, и в пылу схватки Малиновская не видела ничего вокруг, но явственно ощущала всё тело, все вылитые словно из стали мышцы своего животного. Она хотела опрокинуть тигра, прижать его к земле, как синий барс прижимал орла, но тот был силен, как скала – слишком силён, чтобы даже просто попытаться сбить его с ног. Острые клыки пумы впивались в тигриные бока, порываясь выдрать оттуда куски магической плоти, и каждый раз тигр при этом громко ревел и изворачивался, и от него во все стороны летели огненные искры, как от раскаленной головешки, вынутой только что из костра.

     Наконец тигр изловчился и схватил пуму за горло. Она несколько раз взвизгнула, однако получалось все тише и тише – из каменных тигриных челюстей вырваться было практически невозможно. Малиновская почувствовала, что теряет контроль над животным – вот она уже перестала ощущать её передние лапы, затем задние, а потом и всё тело. Её сердце, равноразделенное на две половины, как будто словно снова слилось воедино.

     Пума закрыла глаза и рассыпалась зелеными искрами, смешиваясь с травой. Словно сквозь плотную пелену тумана Мария услышала, как захохотал Евгений, как победоносно взревел тигр, одним стремительным прыжком возвращаясь, словно в огненной дымке, в грудь Евгена. Она поняла, что невероятно устала и буквально не может стоять на ногах – Маша медленно начала оседать на траву, и чьи-то нежные, но сильные руки подхватили её, не давая ей упасть. Малиновская услышала рядом с собою голос Сильфиды:

     – Ты молодец. У тебя получилось просто потрясающе. Я горжусь тобой!

     В этот же день, немного позже, когда Маша более-менее пришла в себя, вся их компания расположилась на мягкой, зеленой траве под древними стенами Нифльхейма. Они с удовольствием поедали свежеприготовленные лепешки и сушеные фрукты, которые им снова притащил Алексис. Оказалось, он тоже наблюдал за ходом сражения, и видел все до мельчайших подробностей.

     – Настоящий боец! – похвалил он Евгена. – Девчонкам нужно иногда давать жару, чтобы они не зазнавались! Ха-ха! – он похлопал Евгена по плечу, но силы, видимо, не рассчитал – тот не устоял и брякнулся на колени о землю.

     – Ох, извини, – снова захохотал Алексис. – Всё время забываю, какой я сильный, – он наклонился и легко поднял Евгена за воротник. – Ну, будьте здоровы! – он помахал им рукой и зашагал по направлению к центральным воротам.

     – Ничего себе – «чтобы они не зазнавались!» – возмутилась Настасья. – Девочек беречь надо, а не показывать им свою силу. Жестокость – это удел слабых, между прочим!

     – Да ладно, Настюх, ничего же страшного не случилось, – сказал Евген, надкусывая лепешку сразу с нескольких сторон. – Рядом с Машей находилась Сильфида – она бы не дала мне её убить. Правда? – он покосился на Сильфиду.

     Малиновская, облокотившись на заднюю лапу своей любимой Медведицы, аж поперхнулась: – Убить?! Ты чего, совсем что ли? Сильфа-а-а! – заныла она, – Он меня обижает!

     Сидящая рядом с ними Сильфида степенно произнесла:

     – Ну-ну, успокойся. Я уверена, что Евгений просто пошутил, – при этом она бросила на молодого человека проницательный взгляд. Очень многозначительный взгляд – подумала Малиновская.

     Маше не хотелось в это верить, а тем более озвучивать свои опасения, потому что сейчас, когда все они мирно сидели на траве под теплым солнышком, все её мысли казались более чем абсурдными. Однако они состояли в том, что во время боя её не покидало ощущение, что Евген, если быть откровенной, иногда чересчур увлекался деталями, не замечая общего фона опасности. Конечно, Жене это было вроде бы ни к чему, ведь он первым создал своего магического тигра, и ему тем более ничего не угрожало, а вот Малиновской в тот момент явно было не до смеха. При всей видимой беспечности и вроде бы полного контроля происходящего угроза её жизни явно присутствовала. При этом ей вспоминались постоянные опасения Антона, которые в данный момент уже не казались настолько уж беспочвенными.

     Как много из этого было само собой разумеющимся для Сильфиды и Флавиуса, она не знала, и не стала сейчас об этом говорить. Возможно, в арсенале их учителей было нечто, что спасло бы её от любой опасности – иначе Мария просто не находила иного объяснения ледяному спокойствию Сильфиды.

     Солнце начинало клониться к закату, когда они заканчивали свою вечернюю трапезу, обсуждая во всех подробностях любые мимолетные детали прошедшего поединка – как ни странно, все больше интересовались ощущениями и впечатлениями Марии. Быть может, потому, что от Евгена толком ничего нельзя было добиться, кроме как: «Я просто был в себе уверен, и у меня всё получилось». На этом фоне яркое описание Малиновской панического ужаса при виде красных глаз огромного, приближающегося к ней тигра, звучало гораздо более захватывающе.

     – На самом деле, признаюсь вам честно, сегодня я была поражена, – поделилась с ними Сильфида, расправляя по траве голубые складки своего одеяния. – Я прекрасно помню свою первую тренировку. Тогда – скажу откровенно – у меня ничего не получилось. Я очень расстроилась. Первого полноценного магического зверя я смогла сотворить лишь через четыре месяца упорных тренировок. У вас же все получилось с первого раза. Это удивительно. Ваше развитие идёт невиданными темпами. Никогда ещё на моей памяти у меня не было столь способных учеников.

     – Наверное, мне просто помогла сложившаяся стрессовая ситуация, – предположила Малиновская.

     – Возможно, – согласилась с нею Сильфида. – Но ведь, если посмотреть с другой стороны – оно и к лучшему, верно?

     Маша неуверенно с ней согласилась.

     – Я думаю, на сегодня более чем достаточно, – как бы подводя итог всей беседы, сообщил Флавиус. – Теперь вы можете отправляться домой, и через день мы будем ждать вас снова. Мне, должен сказать, уже и самому не терпится узнать, каких магических зверей выберут себе остальные члены Авалона.

     Последние лучи солнца озаряли вершины Кленового леса, погружая в сумерки изумрудную долину Карнимирии. Флавиус и Сильфида, стоя у порога центральных врат Нифльхейма, молча смотрели вдаль, туда, где лента древней дороги убегала из глаз, прячась под сводами древних крон. Авалон только что вступил под полог засыпающего леса, и белая футболка Семёна, шедшего последним, скрылась в зеленых зарослях.

     – Я полагаю, это Он, – тихо произнес Флавиус, не отрывая взгляда от места, где только что ушёл в чащу Авалон. – Раскол. Неповиновение. Начало хаоса, – он помолчал, – что показывают хрустальные сферы?

     – Хрустальные сферы показывают многое, и ничего – наверняка, – ответила Сильфида. – Нет справедливости в поспешных суждениях. Мы можем лишь ждать. Потому что то, что должно произойти – произойдет в любом случае, хотим мы того – или нет.

     – Не в том ли состоит весь смысл лечения болезни, чтобы предупредить появление её? – проникновенно спросил Флавиус.

     – Мы решим это тогда, когда познакомим их с Ивонном, – пообещала Сильфида. – А пока что отложим этот разговор до лучших времен.

     И оба бессмертных, развернувшись, скрылись в тени ворот.

     Друзья все ещё продолжали шагать по дороге к Порталу, а тем временем вечер в Кленовом лесу понемногу начинал переходить в глухую, тёмную ночь. Где-то далеко в вышине величественного купола небес маленькие колючие звездочки пускали сквозь кое-где неплотно сомкнутые кроны свой таинственный, мерцающий свет, но светлее под ногами от этого, конечно, не становилось.

     Машка выдохлась настолько, что буквально распласталась на огромной спине своей Медведицы, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Пончик, как обычно, не возражала, топая вместе с ребятами, вполне довольная собой. Настасья, шедшая рядом, тоже держалась рукой за её бурую косматую шкуру, чтобы не отстать и не потеряться. Евген уже безумно утомил её своими разговорами, в сто первый раз описывая то, как его несравненный огненный тигр придушил Машину пуму.

     – Слушай, ты не мог бы уже заткнуться, пожалуйста, а? – не выдержала Таня. – Когда тебя все об этом спрашивали, ты не хотел разговаривать, – как в рот воды набрал, а теперь трещишь без остановки.

     – Видимо, эта самая вода прорвала у него в мозгах какую-нибудь плотину, – пошутил Бирюк.

     – Не нравится – не слушайте! – огрызнулся Евген, но говорить всё-таки перестал.

     Настасья, с трудом перелезая через древесные корни вслед за остальными и стараясь при этом не упасть, тоже вспоминала прошедший поединок, пытаясь порадоваться за победу Евгена, но это у неё не особенно получалось – перспектива неизбежного умерщвления животных в конце каждого боя, пусть даже и магических, совершенно её не прельщала. И чего Евген так безумно этому радуется, ей тоже было непонятно. Её размышления прервала Пончик – Настасья вдруг почувствовала, что медведица никуда больше не идёт, и остановилась вместе с нею. Остальные ребята тоже встали, при этом почти одновременно.

     До них донесся странный, тягучий, ни на что не похожий звук. Все молчали, очевидно, пытаясь понять, что же это такое. Пончик вдруг глухо зарычала и начала пятиться назад. Малиновская, приподнявшись на спине у Медведицы, спросила: – Вы чего? Почему остановились-то?

     – Слышишь? – прошептала ей Настасья.

     Машка прислушалась и ничего не сказала в ответ.

     – Мы ведь ещё не миновали Портал, верно? – услышала она испуганный Танин голос. – Так что это может быть всё, что угодно!

     Ночную темноту озарили вспышки синего, красного и белого цвета – это Антон, Евген и Бирюк сотворили и зажгли в своих ладонях магические пули. Их свет казался сейчас неестественно ярким, наверное, оттого, что их уже окружала почти кромешная темнота. Пончик, рыча, продолжала пятиться назад, и Малиновская пыталась её успокоить или хотя бы просто сделать так, чтобы она остановилась.

     – Ну чего ты, Понча? – уговаривала Маша. – Чего испугалась-то? Стой спокойно, всё в порядке, – но уверенности в её голосе не ощущалось.

     Не было больше слышно никаких звуков, никакого шороха шагов, ничего, что могло бы оповестить друзей о том, что к ним кто-то приближается, но внезапно из темноты раздался голос:

     – Не нужно бояться, друзья мои. Погасите ваши магические пули, я не причиню вам никакого вреда.

     Мария прислушалась. Голос казался ей странно знакомым. Она уже где-то слышала его раньше. Озаряемая светом магии, навстречу им вышла высокая, закутанная в саван фигура, опирающаяся на посох. Путник прошелестел:

     – У каждого из нас своя дорога…

     – Ты прав, Морфиус, – ответил ему Антон. – И наши дороги явно идут сейчас в разные стороны.

     Да, это был именно Морфиус – Маша вспомнила этот странный, нездешний, сухой и сиплый голос, – как будто песок пересыпается через узкое горлышко песочных часов; как осенние листья, гонимые по лесу бессердечным ветром. Потом ей припомнилось его серое, неприятное лицо, и она порадовалась тому, что на этот раз Морфиус не спешил снимать свой капюшон.

     – Вы так молоды, так отважны, – продолжал Морфиус. – Жаль будет, если вас убьют. Великая скорбь. Но мне не привыкать к ней, нет. Мудрые многого вам не рассказывают, а вы слишком многому верите. Неужто каждый из вас думает, что вы и дальше будете вот так веселиться, беспечно создавая себе новых зверушек?

     – Вы сказали, у каждого из нас своя дорога, – обратилась к нему Настасья. – Так, может быть, вы оставите нас в покое и пойдете своей?

     Морфиус медленно повернул свою голову в её сторону. Его желтые кошачьи глаза будто впились в Настасью.

     – Как прекрасно твое лицо, юная дева! Жалко будет засыпать такую красоту сырой землей. – и он протянул свою когтистую руку вперёд, пытаясь дотронуться до её щеки.

     Настасья отпрянула.

     – Не смей трогать её! – Евген мгновенно загородил Настю собой. – Не то будешь иметь дело со мной. Иди куда шёл!

     Морфиус тихонько усмехнулся и произнёс:

     – Гонишь меня. А ведь скоро сам ко мне придёшь. Будешь искать – да только искать меня не нужно. Кликнешь – и я уже здесь. Доброй ночи,– и с этими словами он развернулся, и споро зашагал мимо них прочь.

     – Псих ненормальный! – крикнула ему вслед Настасья. Видно было, что она сильно напугана.

     – Пошли скорей, пока ещё кого-нибудь не встретили, – сказал Слава.

     Ночь навалилась на них со всех сторон, и только яркий свет магических пуль освещал им путь. Они поспешили к Порталу, и Пончик по дороге все ещё продолжала глухо рычать.

     * * *

     – По-моему, это ужасно, – Малиновская, стоя у зеркала в примерочной, приложила к своей груди полосатую красно-чёрную кофточку. – Я в ней буду на Фредди Крюгера похожа.

     Дело было, разумеется, в их любимом ГУМе, куда они с Настасьей выбрались отдохнуть ото всех, чтобы заняться своим излюбленным времяпрепровождением, а именно – шоппингом. Выбирая одежду, они всегда заходили вдвоем в одну примерочную кабинку – так было быстрее подобрать себе нужную вещь, потому что обе они мерили всё подряд – кому что подойдёт, благо размер у них был одинаковый, да и всегда имеется возможность посоветоваться в выборе наряда. Вообще, Марию опасно было отпускать в такие места, как, например, магазины, без присмотра, потому что она не успокаивалась до тех пор, пока не накупала себе всего, на что только хватало денег. Ольга Александровна прекрасно это знала, поэтому всегда давала своей дочери ограниченную сумму, чтобы в конце месяца им не пришлось жевать на пару чёрный хлеб с солью.

     – Не очень, да? Как ты считаешь? – спросила Маша.

     – Да-а-а… – как-то несколько рассеянно отозвалась Настя. – Я согласна. И самое страшное – то, что мы не в силах ничего изменить.

     Малиновская обернулась к подруге и увидела, что Настасья смотрит не на неё, а куда-то совершенно в другую сторону.

     – Ты о чём? – не поняла Маша.

     Настя вздохнула, задумчиво глядя перед собой, как будто видя Машку в первый раз, и произнесла:

     – Да я все думаю. О себе. О Евгене. О Морфиусе. Его слова никак не идут у меня из головы. Что это значит: «скоро сам ко мне придёшь»?

     – Ах, вот ты про что, – Маша начала натягивать очередную непонравившуюся ей кофту обратно на вешалку. – Выбрось всё это из головы! Этот Морфиус, он… не все дома у него, короче говоря. Лепит всякую чушь. И закрой поплотнее штору – на нас какой-то парень пялится. Хотя он довольно симпатичный… – неожиданно закончила она.

     Настасья потянулась, ещё больше надвинув синеватую, замызганную занавеску на карниз, отделяющую кабинки от торгового зала, и сказала:

     – Ты действительно так думаешь? Возможно, не стоит обращать внимания. Или говоришь это лишь для того, чтобы я не накручивала себя?

     Маша, застряв в новой кремово-белой блузке и тщетно пытаясь по ошибке пропихнуть голову в рукав вместо ворота, замерла в удивлении – иногда она поражалась Настиной интуиции и способности видеть подвох. Хотя, с другой стороны, она ведь не полная дура, – естественно, Настасья догадалась, что я просто пытаюсь её успокоить – подумала Маша. Она не хотела говорить подруге, что и сама в тот вечер сильно испугалась, особенно в той части речи, которая касалась непосредственно Настасьи. Но говорить сейчас об этом было бы глупо – человек и так напуган, а я ещё подолью масла в огонь – решила Малиновская.

     – Ты знаешь, я тебе честно так скажу, – Машке удалось, наконец, справиться с блузкой, и она выдохнула, слегка растрепанная. – Во всю эту шизофрению из уст разных идиотов я не верю. Но, тем не менее, все это дает некие поводы для размышлений. Не для беспокойства. Просто для размышлений. Согласись, ведь Евген очень изменился в последнее время. Мы не можем этого не замечать.

     – Да, ты права. Он стал каким-то грубым, резким, – подтвердила Настасья.

     – Иногда я не понимаю, абсолютно не понимаю мотивов его поведения, – Маша сняла с крючка топик и так и замерла с ним в руке. – А это, знаешь ли, пугает меня в людях больше всего. Я не спорю, любой человек может злиться, выходить из себя, совершать дурные поступки, может безумно ошибаться, в конце концов, но если он при этом способен логично объяснить, почему он это сделал – я от него отстану. То есть я могу, разумеется, выносить ему мозг, потому что буду не согласна с его точкой зрения, но, по крайней мере, я буду понимать, почему он так поступил. А когда я не понимаю, – она выделила голосом последние два слова. – Мне становится страшно. В таком случае, я не знаю, чего ожидать от человека.

     Настя молчала. Она сейчас не могла признаться в этом даже Маше, но в последнее время ей иногда тоже было немного не по себе рядом с Евгеном.

     – И, знаешь что ещё Насть? – добавила Малиновская уже совсем тихо. – Можешь считать это просто плодом моего разыгравшегося воображения, но на тренировке мне реально показалось, что Евгений хочет меня убить. Он потому меня и выбрал – как самого слабого соперника. И я имею в виду не только мою магическую силу, но и степень дальнейших последствий. Он не рискнул выбрать никого из парней – естественно! Он не выбрал тебя (думаю, не нужно объяснять, почему), и Таню тоже проигнорировал – полагаю, в случае неудачного стечения обстоятельств он не хотел бы лишний раз осложнять свои отношения с Бирюком. Остаюсь только я.

     – Ты хочешь сказать, что он – трус? – прямо спросила Настасья, глядя Маше в глаза.

     – Я лишь хочу сказать, что он поступает очень хитро, и делает это так, что к его действиям практически невозможно придраться, – ответила Маша. – Пожалуй, я возьму себе вот эту, – она показала на блузку небесно-голубого цвета. – Кажется, она больше всего подходит к моим джинсам. Да и стоит недорого.

     Девчонки вышли из примерочной и отправились в очередь к кассам, чтобы оплатить покупку. Малиновская обшаривала глазами магазин, ища приглянувшегося ей парня, но того нигде, кажется, не было. Пока она размышляла о том, стоит ли расстраиваться по этому поводу, Настя прервала её мысли:

     – Буду с тобой откровенна: я попыталась поговорить с Евгеном на эту тему. Он сначала хотел перевести всё в шутку – ну вроде как «что ты чушь какую-то несёшь, это всего лишь постановочный бой был, а ты пытаешься найти в пустом ведре двойное дно» и всё в таком же духе. А потом, когда я немного поднажала, чего-то раскричался, вспылил, короче, мы даже поругались немного из-за этого. Странная реакция, правда?

     Кассирша, уложив новоприобретённую покупку в фирменный пакет, вручила его Малиновской. Та, поблагодарив, расплатилась, и подруги вышли из бутика в атриум ГУМа на втором этаже.

     – Я уже и сама во всем запуталась, – вздохнула Маша. – То ли наши догадки – полнейший бред, то ли я даже и не знаю, чего ещё предположить.

     Они пошли бродить по ГУМу дальше, разглядывая красочно оформленные витрины дорогих магазинов, пока не спустились, наконец, к знаменитому фонтану на первом этаже и присели отдохнуть на скамейку. Мария любовалась на фонтан и смотрела, как маленькие дети суют в него свои крохотные ручонки, подставляя их под струи бьющей воды, и визжат от восторга, мокрые и счастливые. Настасья же задрала голову вверх, рассматривая навесную прозрачную галерею-потолок из хитросплетенных ажурных конструкций, через которую виднелись кусочки синего неба. И думала, думала, думала…