Текст книги "Тьма и свет (СИ)"

Автор книги: Анна Завгородняя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Глава 27 Дитя тьмы

Приоресса оказалась слишком сильна. Впрочем, немудрено, ведь она более чем три столетья впитывала в себя чужую, темную силу. И как только оставалась при этом светлой?

Анатоль помнил бой. Помнил, как они с Михалом противостояли магии Гертруды. Помнил, как в последний момент брату Михалу удалось забрать силу приорессы, хотя, кажется, именно это и стоило жизни самому Шуйскому? Впрочем, сейчас образы наслаивались друг на друга, и аллесианец понимал, что может ошибаться. Но точно знал одно: брат Михал получил то, что хотел.

А еще Анатоль помнил боль. Она сконцентрировалась где-то там, на закорках сознания, и до сих пор напоминала о себе острой пульсацией, тревожа и заставляя надеяться, что он еще жив.

Но после такого удара не выживают!

Шуйский попытался открыть глаза, а когда ему это, пусть с трудом, но удалось, понял, что завис в пространстве, и что вокруг него клубится тьма. А сам он словно светится, разгоняя мрак. А еще в этом мраке поблескивали странные золотые вкрапления. Только сколько маг не пытался понять, что они из себя представляют, так и не сумел.

«Я умер и попал в ад!» – подумал аллесианец как-то равнодушно, а затем перед взором мага проступило лицо Софьи, и он дернулся, попытавшись сбросить охватившее тело оцепенение.

Не удалось.

– Где я? – Он моргнул, уже понимая, что вряд ли остался жив.

Обещал Софье вернуться, а сам…

Шуйский хотел сделать вдох, но не смог. Его тело оставалось невесомым.

– Я призрак, – вдруг понял Анатоль. – Такой, как Варвара. – Но неужели он не заслужил уйти на свет, или его удержала любовь, зародившаяся к Софье? Что, если сейчас он вернется бестелесным духом, чтобы защищать девушку и впредь?

Поразмыслив, Шуйский понял, что его устроил бы даже такой вариант. Лишь бы оказаться рядом с той, кого любил, как бы эгоистично это не казалось.

– Пришел в себя?

Голос, раздавшийся откуда-то сверху, заставил Анатоля сделать попытку и повернуть голову.

– Хорошо. Ты мне еще пригодишься, аллесианец.

Тьма впереди расступилась и выпустила Проводника. Анатоль даже не удивился, увидев отца Софьи.

– Я знал, что все будет именно так. – Губы служителя смерти шевелились, а голос раздавался то слева, то справа. А порой Шуйскому казалось, что голос обволакивает его со всех сторон.

– Почему? – спросил Анатоль, но еще до того, как собеседник снизошел до ответа, понял: причина в Софье! Ее ждет Проводник. И, что самое жуткое, она придет.

– Вижу, ты уже и сам все понял, – почти по-доброму проговорила тьма голосом служителя смерти.

– Не тронь ее… – предупредил Шуйский.

Проводник даже рассмеялся.

– Иначе что? – уточнил он. – Ты призрак, аллесианец. И ты сейчас в моей власти.

– Иначе я вернусь с того света за тобой, – сказал Анатоль.

Смех существа стал громче.

– Мне очень страшно. А вообще, если честно, я бы хотел на это посмотреть, как ты вернешься. – Проводник перестал смеяться и приблизил лицо к Шуйскому, подлетев ближе. – Ты служил в ордене и знаешь многое. Должен быть в курсе, что душа, перерождаясь, забывает все, что было с ней в прошлой жизни. Поэтому о какой мести может быть речь?

Анатоль закрыл глаза, а Проводник вдруг вскинул голову и развернулся всем телом, уставившись куда-то во тьму.

– Она, – шепнул служитель смерти. Он обернулся к аллесианцу и тихо добавил: – Осталось немного. Просто подожди. Я думаю, мы с Софьей можем договориться. Как никак одна кровь.

Анатоль сделал попытку высвободиться из плена невесомости в которой плыл, но у него не было сил. Обреченно стиснув зубы, Шуйский попытался закричать, но его голос утонул в шепотах темных душ, окруживших аллесианца.

***

Едва мы вошли в переход между мирами, как Мала оживившись, указала на мое кольцо.

– Софья! Оно светится еще сильнее! – заявила темная душа.

Я кивнула и обернувшись, посмотрела назад, с облегчением увидев, что за спиной находится выход. В овальном разрыве был виден подвал и агенты, смотревшие нам с цыганкой вслед.

– Идем! – позвала темная. – И попробуй надеть кольцо, – посоветовала она. – Вдруг что-то изменится?

Я снова кивнула, пристроила коробку с пером под мышкой, а сама украсила колечком указательный палец правой руки.

Кольцо село идеально, а Мала произнесла:

– Я вижу…

– Что? – Оглядевшись, я поняла, что мы просто стоим во тьме. Ничего вокруг было не видно. Мы находились в каком-то тоннеле, наполненном туманом, и он был настолько густым, что не позволял разглядеть ничегошеньки, кроме каменного склизкого дна.

– Из кольца потянулась светлая нить, и она указывает туда. – Цыганка вытянула вперед руку и ткнула в туман. – Мне кажется, Проводник оставил нам путеводный маяк.

– Тогда идем. – Я решительно направилась вперед. – Брат Михал советовал поспешить, так послушаемся его совета. Говори, что видишь, – попросила свою спутницу. – Здесь ты мои глаза.

– Идем, – согласилась цыганка, и мы двинулись через туман.

Я не знаю, сколько мы шли. Тьма, окружавшая нас, была полна голосами. Шепотки, то становились громче, то утихали, и было не разобрать, что они говорят. Впрочем, скоро я перестала прислушиваться и ускорила шаг, цепляясь за коробку с пером, словно за спасительную соломинку.

Мала летела, указывая путь. Еще никогда темная не казалась мне такой серьезной. Даже в таборе она была просто разъяренной и полной жаждой мести, но не походила на новую, сосредоточенную душу, какой была сейчас. Следуя за цыганкой, я никак не могла выкинуть из головы мысль о том, не сама ли судьба свела нас с Малой в темном лесу? Что, если Проводник прав и все в нашей жизни предопределено? Каждый мой шаг, который я делаю в этом мареве. Каждая мысль, посетившая голову. И все те планы и надежды, которые лелею в душе, уже заложены самой судьбой?

– Ты знаешь, где мы? – спросила цыганка, нарушив молчание.

Я качнула головой, прогоняя мысли, и посмотрела на свою спутницу.

– А мне кажется, я догадываюсь, – шепнула душа и на миг остановилась, будто прислушиваясь.

– Что-то не так? – поинтересовалась я.

Мала посмотрела на меня непонятным взглядом, затем проговорила:

– Оставайся здесь. Я полечу вперед и гляну, что там, да как.

Такой план мне не понравился. Без Малы я словно слепой котенок. Ведь путеводная нить видна только душе!

– Ты что-то почувствовала?

– Да. – Темная сверкнула глазами. – Воздух стал холоднее и сквозняк… – Она важно подняла руку. – Я туда и обратно, – продолжила Мала и, прежде чем я успела возразить, сорвалась с места и исчезла за пеленой тумана.

– Мала! – тут же крикнула я. – Вернись!

Ответом была тишина, да странный звук, словно где-то капала вода.

– Мала? – позвала я уже шепотом, когда душа вынырнула из марева и уставилась на меня напряженным взором.

– Там пропасть, – сообщила она. – Ты не пройдешь. И спуститься возможности нет. Надо каким-то образом перебраться на другую сторону, но я… – Она застонала от бессилия. – Я не могу тебе помочь в этом!

Я выругалась, позаимствовав пару крепких словечек, которые слышала от Капитолины.

– Идем. – После минутного размышления велела Мале. – Веди меня. На месте посмотрим, что делать. – А сама поправила под мышкой заветную коробочку. И только продолжив путь, вдруг нахмурилась, сообразив, что у меня в руках, возможно, есть решение проблемы.

Перо огромной птицы, которое и само должно быть невероятных размеров.

А еще…

Тут я принялась отчаянно молиться богам…

Еще это перо, возможно, отлично левитирует. Если использовать его правильно, то существует вероятность, что я переберусь на другую сторону пропасти! Идея, конечно, так себе, но и на безрыбье рак станет рыбой.

Мы вышли из тумана спустя пару минут. Мала остановила меня за секунду до того, как моя нога погрузилась в пустоту.

– Эй! – Душа встала на пути, не пропуская меня дальше. Я моргнула, и тут туман начал рассеиваться, открывая предо мной вид огромной пещеры с высоченными сводами, с которых капала вода. Дальше, за пропастью, на расстоянии не менее двухсот, а то и более, шагов, находился уступ. За ним открывал зев черный тоннель, и я чувствовала: мне надо именно туда.

Когда же я сделала шаг назад, марево снова сгустилось и пропасть исчезла.

– Надо возвращаться в агентство и искать другой способ встретиться с Проводником, – сказала Мала. – Здесь тебе не перебраться, – продолжила она, следя за тем, как я, развернувшись спиной к бездне, иду, считая шаги.

– Эй? – окликнула меня темная. – Ты меня вообще слушаешь?

Я слушала. Отошла на добрых шагов пятьдесят, затем снова повернулась и уже медленно пошла к пропасти, чтобы проверить количество шагов.

Темная следила за мной, нахмурив брови. Цыганка явно стала подозревать, что у меня помутился рассудок от переживаний за Анатоля. И только, когда я повторила свои манипуляции в третий раз, она рискнула спросить:

– Что? Все так плохо, да?

Я не ответила. Отошла от пропасти, надеясь, что правильно рассчитала разбег, затем открыла коробку и ахнула, когда перо, взлетев, начало увеличиваться в размерах, при этом оставаясь на весу. Когда оно стало длиною в два моих роста, то перестало расти и зависло на уровне глаз.

– Что это за штука такая? – удивилась Мала.

– Перо, о котором я рассказывала, – ответила душе и потрогала подарок руками. Затем потянула перо ниже и придавила, навалившись всем телом.

Перо оправдало мои ожидания – выдержало мой вес. Тогда я собралась с силами, ухватилась за перо и…

– Что ты делаешь? А-а-а!!!

Крик Малы остался где-то позади. Темная сделала попытку остановить меня. Но разве может стать преградой бестелесный дух? Я только поморщилась, ощутив, что пробегаю прямо через цыганку, при этом четко отсчитывая правильное количество шагов, необходимых для разгона.

В миг, когда туман рассеялся, а до пропасти оставался всего один шаг, я запрыгнула на перо, распластавшись на нем, и полетела.

– Софья! – Ударил в спину отчаянный вопль темной души.

Цепляясь за перо, я молилась всем богам, чтобы полет прошел успешно. Чтобы меня не вынесло куда-то в сторону.

Пока летела, успела тысячу раз испугаться, а потому, когда перо приземлилось вместе со мной на противоположном уступе, я не сразу поняла, что все удалось. И только когда рядом оказалась разъяренная Мала, я перекатилась с пера, опустившегося на камни, и уставилась в лицо душе.

– Ты! – закричала цыганка. – Да я чуть от страха из-за тебя заново не умерла! Ты вообще думала, что делаешь, а?

Она говорила еще много чего, но я не слушала. Лежала, таращась на каменный свод, и ждала, когда сердце успокоится после головокружительного полета.

Впрочем, немного отдохнув, я села, понимая: надо идти дальше. Покосившись на перо, увидела, что оно лежит рядом и, кажется, больше не может летать. Как возвращаться, я ума не приложу, но, вместе с Шуйским мы найдем способ.

Думать о том, что я вернусь одна, не хотела, потому что знала: без него не уйду!

Поднявшись на ноги, я оправила одежду и посмотрела на черный зев тоннеля. Сомнений нет – мой путь лежит именно туда. Кольцо только подтвердило предположения, указывая дорогу. И я убедилась в этом, когда, оказавшись во тьме, вдруг услышала голос Проводника.

– Ты пришла…

Голос раздавался сразу отовсюду, словно отраженный эхом, вызывая дрожь по спине.

– Где Анатоль? – крикнула я.

– Скоро вы встретитесь, – последовал ответ.

Когда впереди забрезжил алый свет, я ускорила шаг и почти побежала, позабыв даже о Мале, летящей следом. Цыганка перестала браниться и снова стала серьезной.

Вот тьма расступилась. Я оказалась в помещении, где не было ни пола, ни стен, ни свода. Вокруг властвовал туман. Он заполнял пространство, а в самом центре, раскинув руки и запрокинув голову вверх, застыл Анатоль, окруженный тьмой и странными золотыми вкраплениями, излучавшими слабое свечение.

Душа Шуйского была прекрасна. Самая светлая, самая яркая из всех, что я видела раньше. Глядя на душу Анатоля, я поймала себя на мысли, что невольно любуюсь им.

Сердце сделало кульбит. Ноги сами понесли меня к Шуйскому, когда на пути встала высокая тень, сотканная из множества темных душ.

Я запнулась, будто зацепившись ногой за корягу. Посмотрела на отца. Проводник повел плечами, и тени слетели с его фигуры, оставив вместо чудовища человека, лицо которого было мне знакомо.

– Ты пришла! – Служитель смерти довольно улыбнулся.

– Анатоль здесь! – выпалила я, продолжая надеяться. Ведь если бы душа Шуйского отправилась в рай, его сейчас бы здесь не было! А значит, все можно повернуть вспять!

– Здесь, – согласился отец. – И ты здесь. Я могу тебе помочь, как и говорил. Но взамен хочу получить нечто важное. То, что было у меня отнято.

Я бросила взгляд на Шуйского, сделала глубокий вдох и произнесла:

– Забирай все что угодно!

– Софья, не глупи! – оказавшаяся рядом Мала попыталась меня остановить. – Не обещай того, что, возможно, не можешь отдать!

Но я не могла иначе. Только, кажется, цыганка этого не понимала.

– Аллесианец не позволил бы тебе рисковать собой, – напомнила темная.

Я не стала ее слушать и после этих слов.

– Все что угодно, – повторила Проводнику.

– Правильное решение. – Он кивнул и, наклонившись ко мне, добавил. – Я заберу только то, что твоя мать у меня отняла. Пусть сама не желая этого, но…

И тогда я поняла. Ему нужна моя сила!

Глупо, наверное, но в тот момент перед глазами промелькнули все те перспективы, что ждали меня в будущем: учеба в академии, работа в агентстве, которая сблизила бы нас с Анатолем еще сильнее… да и много чего хорошего, что я могла бы сделать, но, кажется, уже не сделаю.

Без силы я стану просто Софьей Воронцовой. Богатой наследницей, но обычным человеком.

А ведь я даже не успела привыкнуть к своей силе! Не успела изучить ее и принять!

«И ты перестанешь видеть Малу!» – шепнул какой-то голос внутри. Больше никаких призраков. Обыденная жизнь…

Буду ли я нужна Анатолю, если потеряю магию?

– Вижу, ты задумалась, – прошептал отец и качнул головой, после чего улыбнулся. – Есть еще один вариант. Скажу честно, его я рассматривал первым.

– Какой? – Во мне вспыхнула надежда и тут же погасла, когда прозвучал ответ Проводника.

– Займешь мое место, когда придет время.

– А когда оно придет, это время? – спросила отца и голос, что скрывать, позорно дрогнул. Я посмотрела в сторону Шуйского. На секунду мне показалось, что душа повернула голову, и тоже смотрит на меня. Но стоило моргнуть, как ощущение исчезло. Анатоль продолжал висеть в воздухе, сияя, как крошечное солнце.

– Софья, не вздумай! Это не дар! Это проклятие! – шепнула Мала.

Проводник бросил на темную быстрый взгляд и проговорил:

– Закрой свой рот, темная! В моих силах отправить тебя туда, откуда не возвращаются!

Мала поникла, но глаза ее вспыхнули недобрым блеском.

– Итак, выбирай, – предложил Проводник. – Или ты отдаешь мне силу, или займешь мое место через много-много лет. – Служитель смерти улыбнулся, и мне ой как не понравилась эта его улыбка.

– Я знаю, отдать дар – это как лишится части себя, – продолжил отец. – Важной такой части.

– Просто скажи, если я сделаю выбор, ты вернешь Анатоля? – спросила, пытаясь оставаться спокойной.

– Верну. Более того, я позабочусь, чтобы вы оказались дома. Там, откуда пришли, – пообещал Проводник. – Слово даю. А мое слово нерушимо. Просто сделай выбор.

За плечом скрипела зубами Мала. Она была вне себя от ярости. Но я понимала, что никто сейчас мне не поможет. Я сама должна принять решение.

Но разве может быть на свете что-то дороже, чем жизнь любимого человека?

Подумав об этом, я поняла: ничего дороже нет.

– Хорошо, – ответила, глядя прямо в глаза существу, которое было моим отцом.

– Итак, что ты решила для себя? – Проводник вопросительно изогнул бровь, не сводя с меня взгляда.

Я сделала глубокий вдох, затем собралась с силами и дала ответ.

***

Он проводил нас через свои владения, через эту границу между мирами, где смерть и жизнь находятся на одной чаше весов.

Он перенес нас через пропасть. Я не удержалась и забрала перо, решив, что незачем оставлять его Проводнику.

Мы шли туманными коридорами, и мгла текла у нас под ногами. Но вот впереди показался проход, за которым я с облегчением увидела, словно в окне, подземелье господина Кулика и лицо Степана, заглядывавшего во тьму в ожидании.

Анимаг меня не видел. Не видел он и души, которые плыли рядом: Анатоля и Малы. Причем, первый продолжал находиться в каком-то подобие летаргического сна.

– Так надо, – объяснил Проводник, когда я спросила, что с Шуйским.

Мы вошли в подвал и время снова остановилось. Я единственная могла двигаться в пространстве, наравне с отцом. И когда душа Шуйского подлетела к его телу, лежащему на столе, мы с Проводником увидели, как жизнь возвращается в аллесианца.

Вот душа зависла над мертвым телом. Вот несколько секунд висела в воздухе, а затем, повинуясь посоху Проводника, опустилась вниз.

Тело Анатоля вспыхнуло, как солнце, слепя глаза. Я не выдержала этого сияния, отвернулась, закрыв лицо руками. А когда все померкло, посмотрела на мужчину, которого любила больше всего на свете.

Анатоль открыл глаза, продолжая лежать на столе. Взгляд его несколько секунд изучал потолок, а затем маг повернул голову и посмотрел на меня.

– Скоро он придет в себя. Когда я покину этот дом, время потечет дальше, – объяснил Проводник. Он выдержал паузу, после которой спросил, уточняя: – Ты уверена в своем выборе?

– Как никогда! – ответила я твердо.

Глаза существа вспыхнули.

– Хорошо, – сказал он и, не прощаясь, направился к открытому зеву перехода, мимо души Агнесы, чьи ресурсы удерживали портал открытым.

– Отец! – Я не удержалась от вопроса, который не давал покоя. – Ответь мне всего на один вопрос!

Проводник обернулся.

– Спрашивай, – позволил он.

– Моя мать… – Голос дрогнул. – Ты ее любил?

Служитель смерти покачал головой.

– Я не умею любить, Софья. Я выше чувств. Если я буду испытывать любовь, жалость, гнев или еще что-то, присущее вам, людям, то не смогу нормально выполнять свою работу. Мой разум должен быть чист для того, чтобы принимать верные решения, не зависящие ни от чего, кроме истины. – Он выдержал паузу, затем спросил: – Ты узнала то, что хотела? Если да, то тогда прощай, мое дитя. Дитя тьмы.

– Да, – кивнула я и проследила, как существо, которое являлось моим отцом, исчезает в мареве чужого мира. А затем время продолжило свой бег. Агенты ожили, зашевелились. Нас с Шуйским заметили, и только я одна не видела и не слышала ничего, кроме Анатоля. Склонившись над аллесианцем, я посмотрела в его глаза, радуясь, что он снова со мной. Что дышит. Что живет!

Губы Шуйского тронула улыбка. Он вдруг поднял руку, и я только теперь заметила, что его пальцы сжаты в кулак.

– Я все слышал, Софья, – проговорил аллесианец и, тяжело подняв руку, разжал пальцы, показав мне то, что лежало на ладони.

Монета. Если я не ошибаюсь, та самая монета, которую Анатоль бросал в колодец в день, когда мы гуляли по городу после посещения академии. Но как…?

Я вспомнила странные вкрапления во тьме, в которой плавала душа Анатоля. И все встало на свои места.

Теперь я знала, где обитает Проводник и как к нему добраться, если понадобиться. Только понимала еще и то, что вряд ли захочу снова увидеться с отцом, которому не нужна.

– Мое желание почти сбылось, – прошептал Анатоль.

– А что ты загадал? – просила я и голос дрогнул.

Нас обступили со всех сторон. На Шуйского посыпались один за другим вопросы. Но он смотрел только на меня, а я на него. И постепенно агенты все поняли и отошли.

Где-то рядом была и Мала. Не сомневаюсь, в этот момент темная душа радовалась за меня. Как жаль, что я ее больше не вижу. Стоило Проводнику покинуть подвал, как исчезли чары, связывавшие нас и остаток моего дара растворился, как тьма под лучами солнца.

Наверное, больше всего я сейчас жалела, что больше не смогу видеть цыганку и слышать ее голос.

– Займитесь Агатой! – велел Михал. – От нее мало что осталось, – добавил он, оценив то, как провис светящийся поводок, удерживающий душу.

– Зато не сможет никому вредить, когда окажется на свободе, – проговорил Кулик. – Все силы из нее этот портал вытянул…

Капа тоже что-то сказала, кажется, Серьге, но я уже не слышала. Склонившись над Анатолем, я прижалась своими губами к его губам, ощутив, как они теплеют, наполняясь жизнью. Мы целовались безумно долго и бесконечно нежно. И еще никогда я не чувствовала себя настолько счастливой, как в этот миг.

Эпилог

– Ну и как себя чувствует сегодня наша именинница? – Капитолина принялась тормошить меня, не позволив еще немного понежиться в постели. На губах рыжей ведьмы играла предвкушающая улыбка, и я поняла, что отделаться от нее будет просто невозможно. А значит, даже в такой важный день в моей жизни, как этот, выспаться не удастся.

– Я бы чувствовала себя намного лучше, если бы ты пришла на час-другой позже! – заверила девушку и все же села, откинув прочь одеяло.

– Ха! – Гаркун забралась ко мне на постель, продолжая улыбаться. – Я бы не пришла. Не такой я злыдень, как ты уже себе навыдумывала. Просто к тебе гость, которого ты, скорее всего, ждала с нетерпением.

– Гость? – Остатки сна как рукой сняло.

Какой такой гость? Я никого не ждала! Что рыжая вообще говорит?

– Вставай. Умывайся! Я даже помогу тебя одеться, и бегом вниз. – Капа улыбнулась. – Карп так старался, что ты просто не можешь не поспешить.

– Анатоль?

Имя Шуйского подействовало на меня самым волшебным образом. Я проворно спрыгнула с кровати и поспешила в ванную комнату, по пути бросив:

– Мала, доброе утро!

Да, пусть я теперь ее не вижу, но знаю, что она все еще рядом.

– Темная тоже передает тебе привет! – донесся в спину крик Гаркун.

Спустя полчаса, уже одетая, умытая, взволнованная, вместе с ведьмой я поспешила в кабинет Шуйского, чтобы узнать, что за таинственный гость ждет меня.

Ничуть не удивившись тому, что дверь в кабинет открылась сама собой (я-то знала, что это Аристарх!), я вошла в комнату.

Анатоль сидел за письменным столом. Напротив аллесианца расположился низенький, полноватый мужчина в деловом костюме, с тростью и с чемоданчиком.

На столе перед Шуйским лежали какие-то бумаги. Я не сразу сообразила, что к чему, когда посмотрела на аллесианца и наши взгляды встретились.

– Софья! – Шуйский поднялся ко мне навстречу, вышел из-за стола и под пристальным, изучающим взором незнакомца, подошел, взял меня за руку и только после представил гостя.

Поверенный?

Я удивленно посмотрела на Анатоля, когда толстячок поднялся со своего места, поклонился и произнес:

– По просьбе господина Шуйского, я занимался вашим делом о наследстве, госпожа Воронцова. Сегодня день вашего рождения, с чем вас, кстати, поздравляю, и вы вступаете в права наследования.

Мое сердце едва не выскочило из груди. Я взглянула на Анатоля, чувствуя, как глупая улыбка растекается по губам, а затем, подчиняясь какому-то порыву, прижалась к груди Шуйского, на миг закрыв глаза.

– И мы можем немедленно отправиться в ваш дом и предъявить права на все движимое и недвижимое, – продолжил господин Сурин.

Я даже задержала дыхание. Вспомнила отчима и стиснула зубы.

– Ну так что, Софья? – мягко спросил Анатоль.

Я заглянула в глаза любимого, выдержала паузу, затем решительно кивнула.

– Мы отправляемся немедля.

Шуйский улыбнулся.

– Я так и знал, что ты это кажешь. Поэтому для нас готов портал. Мы переместимся уже сегодня. Кстати, – предложил аллесианец, – если хочешь, можно взять Капу, или еще кого-то.

Я посмотрела на Анатоля и покачала головой.

– Нет. Я сама справлюсь. Ведь ты же будешь рядом? – спросила уже тише.

– Всегда, – последовал ответ и поверенный, довольно кивнув, собрал со стола бумаги, после чего повернулся к нам.

– Я в вашем распоряжении, господа.

***

Старый дом, место, где провела так много счастливых дней, встретил меня удивленными взглядами слуг, их шепотками и откровенным:

– Госпожа! Вы?

Я переступила порог и оглядела просторный холл, отметив, что в нем мало что изменилось. Господин Буйнов не решился внести коррективы, и все картины находились на своих местах, как и беломраморные статуи, венчавшие широкую лестницу, ведущую на верхние этажи.

– А нам сказали, что вы отреклись от жизни мирской и посвятили себя служению в монастыре! – Дворецкий вышел вперед, рассматривая меня, будто невиданную диковинку.

– Нет. Я и не собиралась оставаться в монастыре, – ответила ему и, приветливо кивнув лакеям, собравшимся в холле, спросила: – Где Буйнов?

Слуги переглянулись. Показалось, или в их глазах я заметила промелькнувшее облегчение?

– Значит, вы вернулись? – Голос дворецкого дрогнул.

– Да. И хочу знать, где мой отчим.

– Он в кабинете вашей матушки, Софья Федоровна. Мне доложить о вашем приезде? – уточнил дворецкий.

– Нет, Павел Григорьевич, я хочу сама подняться наверх и сделать господину Буйнову маленький сюрприз. И да, – спокойно взглянув на слуг, я распорядилась, – пожалуйста, сейчас же ступайте в комнаты Ефима Тимофеевича и Марины Ефимовны. Соберите и упакуйте все их вещи, после чего пусть лакеи вынесут сундуки во двор. Там господ Буйновых ожидает экипаж. Сегодня они покидают этот дом.

Дворецкий разве что не просиял. А я, пряча довольную улыбку, поманила за собой поверенного и Анатоля, чувствуя себя невероятно, после отданных распоряжений.

– Мне уже немного страшно, – признался Шуйский, поднимаясь рядом со мной по лестнице. – Ты такая…

– Какая? – Я широко улыбнулась, и аллесианец улыбнулся в ответ.

– Сильная.

Я кивнула.

– Мне пора все расставить по своим местам, – сказала Анатолю, радуясь, что он рядом, что мы вместе. Не знаю, была бы я такой храброй без его присутствия. Наверное, нет. Шуйский придавал мне уверенности в себе, в своей силе, даже несмотря на то, что я теперь просто человек без магии.

Но кто сказал, что без магии нет счастья?

Широкий коридор с рядом картин, украшавших стену, был тоже до боли знаком. Казалось бы, прошло всего несколько месяцев с тех самых пор, как я покинула стены родного дома. Но у меня создалось ощущение, что миновала целая вечность. А еще я поняла, что вернулась домой совсем другим человеком. Видимо, мне самой нужно было пройти это испытание предательством отчима и встречей с агентами, чтобы понять и принять себя такую, какая я есть.

Но вот и заветная дверь. Остановившись перед ней, я несколько секунд медлила, вспоминая, как когда-то там сидела матушка. Я приходила к ней, и мы могли проводить время вдвоем и разговаривать бесконечно долго обо всем на свете.

Теперь в мамином кабинете сидит чужак, и ему там не место.

Я вошла без стука, сразу расставляя приоритеты. Анатоль и поверенный последовали за мной, причем последний мягко закрыл за нами дверь.

Надо было видеть лицо Ефима Тимофеевича! О, я, наверное, получила огромную долю удовольствия, лицезрея, как на смену удивлению приходит откровенная злость, а после нее растерянность.

– Не ждали, Ефим Тимофеевич? – Я позволила себе первой начать разговор.

Он вцепился руками в край стола, побелев лицом так, что оно стало цвета полотна.

– Ты… – произнес опекун. Голос Буйнова дрогнул, а я улыбнулась.

– Я. Вы, верно, помните, какой сегодня день? – спросила, спиной чувствуя одобрение и улыбку Шуйского.

Буйнов насупился. Затем резко встал.

Он помнил. Точнее, вспомнил. Я увидела это по его взгляду, в котором промелькнула бессильная ярость.

– Так вот. – Я решила быть «доброй». – Сегодня мой день рождения. Мне исполняется двадцать один. – Выдержав паузу, мягко добавила: – Поздравления принимаю. И, кстати, подарки тоже.

– Какие подарки? – Буйнов удивленно моргнул.

– Например, вы сейчас можете отправиться в свои покои и помочь моим слугам собрать ваши вещи, – предложила я. – И вещи вашей дочери. Заодно проследите, чтобы ничего вашего в доме не осталось. Ну и мое случайным образом, прошу, не брать. Я проверю. И это для меня будет лучшим подарком от вас.

Бледность Буйнова сменилась на ярость. Лицо его стало кирпичного оттенка. Он резко вышел из-за стола и шагнул на меня, словно медведь на охотника. Не сомневаюсь, опекун мог бы меня даже ударить. Нет, Буйнов точно хотел бы это сделать, но тут Шуйский выступил вперед, закрыв меня собой. Аллесианец покачал головой, всем своим видом принуждая моего опекуна отступить.

– Вот документы, подтверждающие права Софьи Федоровны Воронцовой о вступлении в наследование всем имуществом ее матери, движимым и недвижимым. – Поверенный проворно извлек бумаги и сунул под нос Ефиму Тимофеевичу. Тот даже икнул, отпрянув от Сурина, как от огня.

– Все документы в порядке. Можете не сомневаться. – Поверенный хранил спокойствие, а я перекрестила руки на груди, следя за отчимом.

Если бы он только знал, какое удовольствие мне доставляет видеть его смятение! А как я буду рада, выставив отчима вон!

Пусть возвращается в свое полуразрушенное имение. Там им с дочерью самое место.

Тут в дверь постучали, и я, обернувшись, увидела Марину.

Дочь Буйнова вплыла в кабинет этаким лебедем. Еще до того, как она заметила нас, я успела оценить дороговизну ее нарядного платья и груды украшений в волосах, на груди и пальцах девушки.

– Отец, что вообще такое происходит? Почему слуги собирают мои вещи? – Вот и все, что успела сказать Марина Ефимовна, когда застыла, уставившись на нас самым неприличным образом.

– Привет, сестрица. – Я широко улыбнулась.

Марина посмотрела на меня, затем на отца, и выдала самое глупое, что только могла:

– А что она здесь делает?

– Пришла вступать в права наследства, – ответила я миролюбиво.

– А как же обитель? – Дочь Буйнова будто не верила своим глазам.

– Тебя ждет, – пошутила я. – Моя келья, кстати, совершенно свободна. Правда, в ней теперь слишком большое окно, зато вид из него открывается изумительный.

Марина, конечно же, ничего не поняла из моих слов. Зато четко уловила суть действий прислуги.

– Нас что, выгоняют? – спросила она недовольно. – А как же модистка? Я договорилась, что она приедет сегодня вечером. Мне нужны новые платья для выхода в свет. И…

– Боги, Марина! – простонал Буйнов и, вскинув руки, закрыл ладонями лицо. Впрочем, горевал он недолго. Уже несколько секунд спустя Ефим Тимофеевич перестал печалиться и с вызовом закричал: – Я этого так не оставлю!

– У вас никаких шансов, – попенял ему поверенный.

– И вы! – Буйнов ткнул пальцем в Сурина. – И вы! – Теперь досталось и Шуйскому. – И ты! – Меня тоже не обошли вниманием. – Вы все еще пожалеете, что связались со мной! Да я вас…

– Милейший, ступайте к себе, как вас попросила хозяйка дома, и собирайте вещи, – посоветовал ему поверенный.

– Я этого так не оставлю! Идем, Марина! – крикнул отчим и, схватив дочь за руку, повел прочь из кабинета.

Мы с Шуйским переглянулись, затем Анатоль подошел к Сурину.

– Благодарю вас.

Поверенный передал мне папку с документами.