Текст книги "Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон! (СИ)"

Автор книги: Анна Солейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

– Они твои,  – поспешила успокоить я.  – Не переживай, никто не отберет. Ты одна тут?

Осторожный кивок.

Интересно, она умеет говорить? Впрочем, речь понимает, это уже немало. С остальным разберемся.

– Родители?

Ноль реакции.

– Братья, сестры?

Снова ничего.

– Друзья?

Ничего.

Я вздохнула снова. Видимо, она в самом деле одна здесь. Я знала, что дети, попадая на улицу, часто сбиваются в стаи, но, видимо, даже уличные хулиганы не захотели принять к себе “неблагую”. Сердце снова сжалось.

– Хочешь поехать со мной? Я отправляюсь в новый дом. Он далеко отсюда, но там есть…

Собственно, я понятия не имела, что там есть, но этого и не требовалось: девочка быстро-быстро закивала и вцепилась в мою руку, второй по-прежнему крепко прижимая к себе мешок с фруктами.

Так, о том, что легко доверять незнакомым тетям и дядям, которые покупают фрукты и предлагают куда-то поехать, мы с ней тоже попозже поговорим.

– Хочешь? Хорошо. Пойдем в карету. Хочешь на ней покататься?

Совиные глаза девочки снова засияли  – но уже осторожным недоверчивым восторгом, а не магией. Я против воли усмехнулась.

– Ласточка, да куда ж ты ее,  – загородила дорогу няня Урсула.

– Она поедет с нами.  – Я обогнула ее и распахнула дверь карету перед девочкой.  – Забирайся.

Та быстро, как обезьянка, вскарабкалась по ступеньками уселась на сидение  – на самый краешек, как будто в любой момент готова была сбежать. Настороженно уставилась на меня и на няню Урсулу. Фрукты она, конечно, так и не выпустила из рук.

– Куда?  – няня Урсулу приложила руку к груди.

Я захлопнула дверь кареты.

– В приют.

– Так мы же…

– И мы туда едем, – отрезала я, а затем понизила голос. – Няня Урсула, зачем нам монастырь? У нас есть дом. Туда и отправимся.

Не хотелось спорить посреди улицы, но выбора, кажется, не было.

– Да куда ж… Да там же…

И тут я не выдержала. Шагнула к няне Урсуле ближе, вдохнула аромат лаванды и заговорила, как могла тихо и спокойно:

– Няня Урсула, там дети. Я за них отвечаю, раз уж мой отец оставил мне этот дом. Они не выбирали, какими родиться. И эта девочка  – тоже. Предлагаете оставить их на улице?

– Но она же…

– Ребенок. И ее родители выбросили на улицу. А если бы я родилась такой? Вы бы тоже называли меня “дрянью”?

Я замолчала. Из того, что я успела понять  – няня Урсула души не чаяла в Ивари. Секунды текли, няня молчала.

– Так они ж… отродья…

– Дети,  – отрезала я.

Повисло молчание. Мы буравили друг друга взглядами. Няня Урсула явно над чем-то раздумывала.

– Какая-то ты… странная стала, ласточка,  – наконец сказала она.  – Как сама не своя. Заболела что ли?

Я похолодела. Ну вот, допрыгалась я. Сейчас она все поймет и сдаст меня местным психиатрам или местным инквизиторам. И все, и трындец бабушкиным котятам. Я уже ждала обвинений, когда няня Урсула вдруг сказала жалостливо:

– Неужто развод на тебя так подействовал? Уж так ты своего генерала любила, так любила…

Она покачала головой и вдруг ласково провела по моей щеке сухой рукой.

Глаза у нее были на мокром месте.

– Любила?  – растерянно переспросила я.

Воспоминаний о генерале у меня в голове и в самом деле осталось много  – наследие Ивари. Я могла в мельчайших деталях описать из свадебный танец, первый завтрак, как генерал делал ей предложение, как смотрел, как звучал его голос, какого цвета у него глаза.

В памяти Ивари намертво отложилось сказанное хриплым голосом: “Будьте моей женой, мисс Хант”. Вот только я бы не сказала, что генерал Реннер выглядел счастливо влюбленным.

А вот Ивари… воспоминания были буквально затоплены эйфорией и нежностью.

Сомнений не было: она и правда его любила.

Как же так вышло, что же она такого сделала, что этот генерал Реннер не просто с ней развелся, а захотел выгнать подальше?

Попользовался глупышкой? Захотел жениться на любовнице и жена стала лишней? Оклеветал? Или Ивари в самом деле что-то натворила?

– Ох, ласточка,  – няня Урсула вдруг сгребла меня в объятия, и я совсем растерялась.

– Ну-ну,  – похлопала я ее по плечу. Спустя минуту, когда ничего не изменилось, я предложила:  – Поехали, а то скоро стемнеет.

Няня Урсула кивнула, вытирая нос платком, отстранилась. Опасливо покосилась на девочку, тихо, как мышка, сидящую в карете.

– Она просто ребенок,  – напомнила я.  – Испуганный и голодный. А если бы я была на ее месте?

А я вполне могла бы там оказаться, учитывая странную силу, которая у меня была.

Несколько секунд няня Урсула буравила взглядом девочку, а потом покачала головой и замахала руками.

– Ой, у меня там где-то пирог был с ягодами, в дорогу взяла. Ох, ласточка, ты как вобьешь себе что-то в голову… Поехали! А ты...  – Она посмотрела на девочку, как на диковинного зверька.  – Пирог будешь, несчастье?

Я облегченно выдохнула, радуясь в том, что няня оказалась лучше, чем я о ней думала.

Уже когда стемнело, а неблагая девочка крепко уснула, свернувшись клубком и даже во сне не выпуская из рук ни оставшиеся фрукты, ни третий кусок пирога, который не смогла съесть, но все-таки жадно сгребла к себе, я тихо спросила:

– Няня Урсула, как ты думаешь, почему он со мной развелся?

Таким нехитрым способом я надеялась выведать, что натворила Ивари.

Должна ведь я знать, в чем меня обвиняют и какие у меня шансы в самом деле попасть на виселицу, если дело примет скверный оборот.

Глава 6

– Потому что непорядочный!  – отрезала няня Урсула.  – Кто ж с родной женой-то разводится?

Исчерпывающий ответ. Правда, немного не то, на что я рассчитывала.

Няня Урсула еще долго ворчала, но полезной информации в ее возмущениях было совсем мало.

– Ну не убила бы ты его!  – вдруг воскликнула она, и спящая девочка недовольно заворочалась.  – Не убила бы, ласточка?

Голос у няни стал неуверенным. Я растерянно покачала головой. Вот это номер. Ивари пыталась убить кого-то? Мужа? Тогда его гнев, пожалуй, понятен.

Похоже, все серьезнее, чем я думала.

Ладно. На виселицу тот меня не отправил  – уже хорошо.

Как я ни старалась не могла припомнить ничего из того, что произошло. Зато начали всплывать другие воспоминания: сколько стоит отрез ткани, как принято торговаться, а еще  – куча сведений о том, что сейчас модно в столице. Я не ошиблась: крохотные поясные сумочки были последним писком. Какую пользу можно извлечь из этой информации? Большой вопрос.

Девочка вдруг заворочалась, захныкала во сне, и я погладила ее по голове, успокаивая. Няня перевела на нее настороженный взгляд.

– У меня настойка пустырника есть,  – наконец сказала она.  – Успокоит.

Я покачала головой. Таким маленьким детям уж точно не стоит пить лекарства на спирту. А вот теплое молоко с медом пришлось бы кстати. Ничего, прибудем на место уже утром  – и об этом можно будет подумать.

Я посмотрела в окно. Сплошной лес, только желтый керосиновый фонарь, прикрепленный рядом с сидением кучера, освещал путь. Дорога была пустой и тихой, за все время мимо не проехало ни одной кареты. Кучер сказал, что к рассвету мы уже будем на месте  – осталось совсем немного.

Уже когда на востоке за деревьями начал дребезжать рассвет, карету тряхнуло, как будто мы провалились в яму. Няня Урсула вскрикнула, девочка рывком проснулась и заозиралась, прижимая к себе сокровища: завернутый в бумагу кусок пирога и фрукты. Ее желтые совиные глаза в темноте по-звериному светились.

Неужели разбойники?

В темноте вокруг нас вдруг послышались шум и… голоса.

– Драконью жену убейте! Берите все, что можно!

– А старуха?

– Нечего грех на душу брать, сказали  – одну! Мы…

Ответ потонул в гвалте.

Разбойники!

Дверь рядом со мной открылась, в свете желтого фонаря я увидела высокий мужской силуэт. Я успела загородить собой малышку и няню Урсулу  – а потом мне в шею воткнулась тонкая иголка.

И все провалилось в темноту.

В себя я пришла от истошного крика:

– Ласточка-а-а!

Поморщилась. Во-первых, мне за сегодняшний день порядком надоело терять сознание. Во-вторых, зачем же так кричать?

Спустя секунду воспоминания обрушились на меня ловиной, и я резко села.

– Няня Урсула? Ты в порядке? Где девочка?

– Ласточка-а-а!  – снова завела няня и кинулась мне на шею.

Я огляделась и, только встретившись взглядами с малышкой, которая прижимала к себе неизменный мешок с фруктами, облегченно выдохнула.

Вокруг уже рассвело, воздух был прохладным и свежим. Кареты не было. Вещей  – тоже.

– Ограбили! Нелюди!  – причитала няня.  – А ты-то, ты-то, ласточка, не дышала!

Из ее причитаний я узнала, что напавшие на нас разбойники забрали карету, деньги и все вещи Ивари, а нас  – бросили на дороге.

– Ворье! Ворье бессовестное! Ох, ласточка, надо было нам в монастырь ехать, ослушалась ты мужа, вот бог-то нас…

– Это не бог,  – перебила я.

Голова кружилась, но чувствовала я себя вполне сносно, сознание было ясным. Аккуратно выбралась из объятий няни и потянулась к девочке.

– С тобой все хорошо?  – спросила я, тронув ее за руку.  – Цела?

Девочка кивнула. Личико у нее было мокрым от слез, но видимых повреждений не было: ни синяков, ни ссадин. Уже хорошо. С фруктами и пирогом она тоже так и не рассталась. Тоже плюс. Значит, ее не трогали. И это еще один аргумент в пользу пришедшей мне в голову версии произошедшего.

– Ой, она-то в порядке!  – замахала руками няня, помогая мне подняться.  – Как она на этих нелюдей-то набросилась! Ну чисто демон! Глазищи  – светятся! А смелая! Как звереныш! А они-то как раскричались, как разбежались от нее подальше!

Няня бросила на девочку неожиданно ласковый взгляд, и та зарделась от удовольствия.

Я улыбнулась, хотя ситуация была совсем не веселой. Все вещи пропали, деньги, карета  – даже мою поясную розовую сумку с монетами уволокли. Неужели воры разбираются в моде?

Что ж. Я ощупала свое тело и успокоенно выдохнула.

Несмотря на это, кое-какие козыри у меня остались. Кажется, я все-таки не ошиблась, думая о том, кто и зачем на нас напал. Уж очень неопытные разбойники, не удосужились даже обшарить мои карманы как следует.

– Угораздило нас,  – причитала няня Урсула, утирая слезы с лица.  – Как нас так угораздило…

– Нас не угораздило,  – качнула я головой.  – Нас здесь ждали.

И это странно.

Потому что разбойники точно знали, что в карете будет “драконья жена”. И что проезжать карета будет именно здесь. О том, что тут будет “старуха” знали тоже. А вот неблагая малышка со светящимися глазами стала для них сюрпризом. У страха, особенно ночью, глаза велики. Представив, как перепугались разбойники, увидев в карете существо со светящимися глазами, я хмыкнула.

Провела рукой по шее и явно почувствовала кончиками пальцев очертания корочки из запекшейся крови на месте ранки, которую оставила игла. Значит мне не почудилось? Яд? Я много раз видела в кино, как в шею метают отравленные дротики.

И няня Урсула говорила, что я не дышала.

“Не вздумай снова травиться,  – пришли мне на ум слова дракона.  – Погибнуть я тебе не дам. И изображать обмороки нет смысла”.

Отбросив в сторону мысли о прожигающем насквозь взгляде и низком голосе, я задумалась.

Но что, если… что, если Ивари не пыталась себя отравить? Что, если ее пытались убить уже тогда  – и сейчас явно попытались снова?

Причем с умом: ограбление кареты на лесной дороге  – что может быть банальнее? И никаких подозрений.

Вот только Ивари оба раза выжила. Почему? Может, дело в магии, которой она, вернее, теперь уже я, обладаю?

Как бы то ни было, становилось ясно: я попала в тот еще переплет.

И о том, что я жива, лучше не распространяться.

Выпрямившись и положив руку на плечо девочки для собственного спокойствия, я огляделась.

Мы оказались на холме посреди пустынной дороги, а внизу  – расстилался Брайтмур. Что ж, уже неплохо! Если глазомер меня не подводит  – спустя полчаса будем в городе.

– Мы почти на месте. Идем.

Как бы все ни сложилось, оставаться посреди леса  – плохой вариант.

Я протянула малышке руку и та вдруг сунула мне… мою розовую поясную сумку! Тяжелую, с монетами!

Няня Урсула ахнула.

Несколько секунд я соображала, что произошло, а затем улыбнулась:

– Ты ее стащила?

Девочка, не отрывая от меня настороженного взгляда, кивнула. Покрепче, по обыкновению, сжала мешок с фруктами.

Хм, я точно помнила, что сумочка была на месте за пару минут до того, как на нас напали.

– Когда в карету ворвались разбойники?  – спросила я.

Еще один настороженный кивок.

– Умница!  – обрадовалась я и на радостях ее обняла.

Ощущалась малышка, закутанная в сотню слоев ткани, странно, но я решила не придавать этому значения. Чего только не почудится с утра после того, как меньше суток назад угодила в другой мир.

– Ты нас очень выручила,  – сказала я, отстранившись.

Девочка, пару мгновений побуравив меня тяжелым взглядом, полезла куда-то за пазуху и с явной неохотой отдала мне серебряную монету, которую, видимо, успела вытащить из моей сумки и припрятать отдельно, для себя.

Хм, а она не промах. Надо бы за ней приглядывать.

– А золото-то генерала Реннера я не сберегла,  – всхлипнула няня Урсула.  – И вещи твои, ласточка. Все забрали все! Подчистую!

– Ничего,  – подмигнула я ей.  – Осталось у меня пару козырей в рукавах.

А еще под юбкой, под стельками туфель, под корсажем… В который раз поблагодарив маму, которая когда-то приучила меня, собираясь в дорогу, все деньги и ценности раскладывать во множество мест на случай встречи с карманниками, я скомандовала:

– Идем. Скоро будем на месте.

Вот только на душе скребли кошки. Кому могла понадобится Ивари, чтобы объявить на нее такую охоту? Стоит ли мне беспокоиться о своей безопасности и, главное, о безопасности детей?..

Одно хорошо: по чьему бы указанию на меня ни напали, теперь все уверены, что Ивари мертва.

– Давай не будем их разубеждать,  – предложила я, поделившись подозрениями с няней Урсулой.

Та приложила руку ко рту.

– Да как же, ласточка. Что-то ты себе в голову вбила! Это ж…

– Разве этому есть другое объяснение?

Няня Урсула замолчала, а потом покачала головой.

– Как-то ты переменилась, ласточка. Стала какой-то…

Страх холодными пальцами сжал горло.

– Какой?

– Взрослой. Совсем как матушка твоя, мир ее сердцу.

Я облегченно выдохнула.

Тем временем мы добрались до города, который пока, ранним утром, еще спал. Он был не таким впечатляющим, как столица, но все-таки довольно уютным, с аккуратными домами, мощеной дорогой и блестящими стеклянными витринами магазинов.

– Извините!  – рванула я вперед, увидев мужчину в белом фартуке у бакалейной лавки.  – Можно задать вопрос?

Оглянувшись на зов, мужчина сначала разулыбался  – внешность Ивари однозначно играла мне на руку, несмотря на то, что подол ее розового шифонового платья кое-где был перепачкан дорожной пылью.

– Вы не подскажете, где здесь детский приют?  – спросила я, подойдя ближе.

Одежда, лицо и руки мужчины были припорошены мукой, сам он был пожилым, лысым и круглым, так что неуловимо напоминал каравай. Лицо мужчины тут же переменилось. Он нахмурился и сплюнул себе под ноги.

– А вы кто такая?

– Я из столицы, – обтекаемо ответила я.

Кажется, не стоит объявлять всем и каждому, что я – Ивари Хант. Раз уж на нее объявлена такая охота.

– Новая управляющая что ли?  –  тут же нашелся он.  – Не совались бы вы туда, мисс. Возвращайтесь-ка в свою столицу. И замуж выходите. Не место вам тут.

Посмотрев мне за спину и увидев девочку с совиными глазами он поморщился сильнее.

Я сжала руки в кулаки.

– Я все-таки сунусь.

– Прямо по дороге и за городом направо,  – буркнул мужчина.  – Давайте, не толпитесь возле моей лавки. С этим от...

– Это далеко отсюда?  – перебила я.

– Пять минут.

Бакалейщик отвернулся и направился к двери, даже не попрощавшись.

Что ж. Никто и не обещал, что будет легко. Детей здесь явно не любят  – я это и так знала. И все-таки – кто сейчас занимается приютом? Ничего, сейчас я все узнаю.

– Пойдемте.  – Я взяла девочку за руку, которую та с готовностью мне протянула. От этого жеста недоверчивой и диковатой малышки сжалось сердце. – Тут недалеко.

– Ох, ласточка…  – снова завела няня Урсула, но, к счастью, не стала продолжать.

Мы двинулись вперед в полном молчании. Ровные ряды домов закончились, дальше дорога уходила вперед, теряясь среди зеленого луга.

Посмотрев направо, я увидела двухэтажный особняк из красного кирпича.

Мы на месте!

***

Особняк стоял на отшибе в окружении деревьев – сложно было сказать, где заканчивался дикий неухоженный сад и начинался лес. С другой стороны к особняку прижимался цветущий луг, в воздухе пахло разнотравьем и речной водой – должно быть, река тоже была где-то неподалеку.

Но чем ближе мы подходили к высокому зданию, тем менее уютной и идиллической начинала казаться картина.

Стало понятно, что дом сильно запущен: несколько окон выбито, стены увивает плющ, лужайка заросла сорняками, а от ограды остались одни ворота и несколько одиноко торчащих вверх штакетин.

Я сжала руку малышки (как бы выведать ее имя? у нее вообще есть имя?) и тут же спохватилась – не сделать бы больно!

– Няня Урсула, ты не помнишь, сколько точно лет прошло с тех пор, как отец пожертвовал этот дом приюту?

Няня Урсула задумалась, шевеля губами.

– Так ты… Лет десять прошло. Не меньше.

Я кивнула.

Значит, десять лет. За это время без должного ухода летний дом вполне мог превратиться в такую запущенную развалюху.

– Ты знаешь, кто здесь все содержит?

Няня Урсула покосилась на меня.

– Хозяйка-то тут ты, ласточка, – опасливо проговорила она. – После того, как отец твой умер.

Я кивнула опять, сжав на этот раз зубы.

Ивари явно не интересовалась приютом, который находился у нее на попечении: у столичной модницы хватало других дел. Куда интереснее тратить деньги мужа на шляпки и сумки, чем на содержание приюта для “проклятого отребья”.

– А вообще его величество содержит, – продолжила няня Урсула. – Кто ж еще о сиротах должен заботиться, как не он?

Переводя на понятный мне язык, кроме того, что Ивари является попечительницей и фактически хозяйкой приюта, деньги для сирот выделяют из казны, но, судя по состоянию дома, – или крайне мало, или идут они не в тот карман.

Ладно. Со всем разберемся потихоньку.

Толкнув скрипучую калитку, мы вошли во двор. Вокруг было тихо, только птицы щебетали в ветках деревьев. Обитатели приюта еще спят? Наверное.

Каменное крыльцо было покрыто трещинами, кое-где сквозь них уже успела пробиться трава. На стук в дверь никто не откликнулся, но, толкнув створку, я обнаружила, что она не заперта.

Это мне не понравилось сразу: где это видано, чтобы дети спали с открытыми дверями? А вдруг кто-то сюда вломится?

Просторный холл был пустым, тихим и пыльным. Я осмотрела ведущую вверх лестницу, свисающую с потолка люстру, темные квадраты на стенах в тех местах, где когда-то явно висели картины.

Похоже, что из дома вынесли все, что плохо лежало.

Так.

Почему так тихо? Да, утро раннее, но дети имеют обыкновение вскакивать ни свет ни заря. Бывали, конечно, исключения, но...

– Я же сказала, что ты остаешься без завтрака! – раздался женский крик, а затем – звук удара.

Я вздрогнула.

– Ждите здесь, – попросила я, обернулась к няне Урсуле и кивнула на девочку. – Присмотри за ней.

Быстрым шагом я направилась к источнику звука и, войдя в дверь столовой, остолбенела.

Огромная женщина, габариты которой внушали невольный трепет, таскала за ухо крохотного светловолосого мальчишку, одетого серовато-коричневую выцветшую одежду, которая явно была подобрана не по размеру

– Не трогайте его! – наперерез ей бросилась темноволосая девочка в черном, налетел порыв ветра, который подхватил мои волосы, но тут же стих. Девочка досадливо ругнулась.

– Ах ты дрянь! – рявкнула женщина, замахнулась на девочку…

– Что здесь происходит? – ледяным тоном поинтересовалась я, подходя ближе и оттесняя растерявшегося мальчика за спину.

Он, кажется, прихрамывал, но с этим еще будет время с этим разобраться.

Второй раз за два дня на моих глазах пытаются ударить ребенка! Да что ж такое!

Я подняла взгляд и уставилась на грубое лицо женщины. На вид ей было около сорока, одета она была в черное закрытое платье, волосы – собраны на макушке в такой тугой пучок, что даже кожа лица натянулась.

Женщина поджала губы и пробежалась по моей фигуре взглядом.

– А вы кто такая? И что здесь делаете?

Я сглотнула. Пока мы шли сюда, у меня было время подумать о том, как быть и кем представиться. Спасибо бакалейщику за идею!

– Я новая управляющая приютом. Ив… Иви. Иви Хантер.

Раз уж кто-то решил объявить на меня охоту – раскрывать то, кто я такая, точно не стоит. По крайней мере, пока обстоятельства меня не вынудят.

К тому же, есть у меня пара идей для того, чтобы управлять приютом от имени Ивари Реннер (теперь уже снова Ивари Хант, должно быть), не выходя из тени, – раздобыть бы только бумагу и перо.

Но кажется, моей собеседнице не требовалось никаких доказательств и документов.

– А-а-а… – протянула она, прищурив маленькие какие-то поросячьи глазки. – Так ты новенькая? Из какого института благородных девиц тебя в эту глушь сослали? Не похоже, что ты нуждаешься в деньгах настолько, чтобы пахать на этой собачьей работе.

Я сжала кулаки и тайком окинула взглядом комнату. За столом сидело трое притихших ребятишек, самому старшему на вид было лет десять, а младшей – хорошо, если три.

А еще у младшей, которая устроилась на руках у светловолосой девочки, были крохотные рожки, которые торчали из-под облака курчавых волос.

Что ж.

Ладно. Главное – не паниковать. Рожки так рожки, всякое бывает. Надо просто... к этому привыкнуть. Но это даже не главная проблема.

А вот то, что на тарелках у детей – пара ложек склизкой на вид каши, – мне совершенно не понравилось.

И это вся еда? Дети вечно голодные, этого мало для завтрака! Опять же – ни овощей, ни белка. Конечно, я не была наивной идеалисткой и не ждала увидеть здесь поварские излишества, но… эта каша вообще съедобная?.. Пахло так неприятно, что даже у меня, хотя я не ела со вчерашнего утра, аппетит даже не шевельнулся.

Почему завтрак такой скудный?

В приюте нет денег? Или дело в другом?

Необходимо разобраться в этом как можно скорее.

Моргнув, я поняла, что Долорес смотрит на меня выжидающе.

О чем она меня спросила? Об институте благородных девиц? Что ж, кажется, Ивари после смерти родителей как раз в одном из таких училась, в закрытом, как интернат, – а потом сразу вышла замуж за своего генерала.

– Сейчас это не так важно.

Женщина ухмыльнулась.

– Кувыркалась небось с каким-нибудь гвардейцем и попалась на глаза комендантше? Потому и сослали сюда? Так-то ты вроде из богатых, как еще сюда могло занести?

– Здесь же дети.

Опять же – я не была поборником морали. Кому, как ни мне, было знать, что обо всем неположенном дети узнают гораздо раньше, чем хотелось бы родителям, но… Зачем при них обсуждать такие вещи?

– Да брось, кого стесняться? Я Долорес Далтон, воспитательница вот этих вот. Твою предшественницу повысили полгода назад, а я так и осталась прозябать среди этого отребья. Думала, уже никого из агентства не пришлют – сама понимаешь, мало охотников здесь за три гроша горбатиться. Пойдем. Покажу тебе здесь все.

Чем дольше продолжался этот разговор, тем сильнее меня потряхивало от злости – удерживать спокойное выражение лица удавалось только усилием воли.

Ничего. Я со всем разберусь. Но все по порядку.

Осмотреться – хорошая идея.

Хотя очень хотелось оторвать Долорес голову.

– Идем. А вы сидеть! – рявкнула она на детей, и те дружно вздрогнули, хотя и до этого сидели неподвижно.

Черноволосая девочка лет тринадцати впилась в меня ненавидящим взглядом и притянула к себе светловолосого мальчишку, который тут же скорчил мне рожу. Девочка шикнула на него и поспешила загородить собой. Уставилась на меня снова, как будто говоря: "Давай, ударь!" Она была одета в черное платье, черные волосы – заплетены в косу.

Я снова осмотрела столовую. Раз, два, три… пятеро детей. Те, кто помладше, смотрели на меня с настороженностью, старшие – с откровенной неприязнью и даже ненавистью. Что ж, я и не рассчитывала на теплый прием.

Кивнув – время представиться еще будет, а пока главное, что все дети целы и в безопасности, – я вышла в холл вслед за Долорес. Нужно как можно больше выяснить о том, что здесь происходит.

– Дом тут сама видишь, какой, – проговорила Долорес, беря в руки связку ключей, которая висела у нее на необъятном поясе. – Крыша… А это кто?

Она окинула взглядом няню Урсулу и малышку с совиными глазами, которая испуганно жалась к ней. Я с тихой радостью заметила, что няня Урсула крепко держит ее за руку, а не пытается оттолкнуть.

– Они со мной. Это Урсула, моя помощница, и…

– Понятно, – перебила Долорес и поморщилась. – Очередной подкидыш на наши головы. Хорошо хоть жалованье добавят! – Она смерила малышку, которая поспешила спрятаться за няню Урсулу, брезгливым взглядом. – Тебе ее выдали в нагрузку, раз уж ты сюда едешь? Чтобы самим не везти? Надеюсь, ты по пути смогла втолковать ей, кто здесь главный? Им спуску нельзя давать! Ну я-то тебя всему научу, не переживай.

Долорес покровительственно похлопала меня по плечу.

– Давайте вернемся к делам, – процедила я.

Болтливость Долорес была мне только на руку, но как же хотелось вцепиться ей в волосы и...

– Да какие тут дела? – спросила она, перебирая ключи и подходя к лестнице. – Черепица старая, крыша течет, пол скрипит, зимой…

– Дом хорошо отапливается? – перебила я.

Пускай зима еще нескоро – но, если с домом что-то не так, к ней нужно готовиться уже сейчас, иначе дети замерзнут и могут заболеть. И что-то я сомневаюсь, что в этом мире найдутся хорошие антибиотики.

К слову, этот момент тоже необходимо прояснить. А еще осмотреть детей – все ли здоровы. Вдруг кому-то нужен врач уже сейчас? Со здоровьем шутки плохи.

От огромного списка предстоящих дел кружилась голова. Мне бы сюда ежедневник! Ладно. Не все сразу.

Долорес пожала плечами.

– Этим хватает, не померли – и ладно. Они, гады, живучие! Ничто их не берет! Я-то зимой тут надолго не остаюсь, сама понимаешь… Да я и летом-то стараюсь поменьше тут времени проводить.

Так.

Это что еще за новости? Воспитательница старается проводить в приюте, где работает, поменьше времени?

А кто тогда заботится о детях?.. Никого другого я здесь не вижу.

– Пойдем в кабинет, поговорим, – позвала Долорес, поднимаясь по лестнице.

Черная юбка, обтягивающая ее необъятную нижнюю часть тела, при каждом шаге колыхалась. Ткань, к слову, была довольно дорогой на вид и новой, плотной. А вот у детей все с гардеробом обстояло намного хуже, насколько я могла заметить.

– А разве не стоит сначала представить меня детям? – с кристальной вежливостью спросила я.

Долорес, обернувшись через плечо, посмотрела на меня с жалостью.

– Это не дети, это маленькие монстры, – отрезала она. – Только зазеваешься – и вот!

Закатав рукав, она продемонстрировала шрам на широком одутловатом предплечье. Шрам имел форму детской челюсти. Правда, клыки были… длинноваты для человеческих, как у вампира из кино. Или мне показалось?

Мою растерянность Долорес приняла за испуг, а потому снова похлопала меня по плечу.

– Не бойся, я тебе все расскажу. Понимаю, после столиц, откуда ты приехала, тебе тут все кажется глушью, да и работать ты наверняка хотела с отпрысками аристократов, а не с этой нечистью, но ничего. И здесь можно вполне неплохо жить, если знать, как. – Она подмигнула и потерла друг друга большой, указательный и средний пальцы правой руки, намекая на деньги. – Пойдем, поговорим. Про то, как мы здесь будем с тобой уживаться.

Я сцепила руки перед собой.

Она очень ошибается, если думает, что мы здесь будем уживаться. Но, кажется, я еще не все узнала о том, как здесь все устроено...