Текст книги "Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон! (СИ)"

Автор книги: Анна Солейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Глава 43

Когда мы добрались до города, там уже вовсю кипела жизнь. Улицы были наполнены прохожими, которые постепенно стекались к главной площади. Там уже красовалась деревянная сцена, пока пустая, напротив – стояло несколько лавочек для пожилых зрителей и для остальных, кому будет тяжело стоять.

– Палатка со сладостями! – благоговейно прошептала Бетти, глядя в ту сторону, откуда тянуло карамелью и корицей.

– Сколько зеленых флажков! – заметил немногословный обычно Берт.

– Флажки! – обрадовалась Лили и рванула вперед – няня Урсула удержала ее за руку.

Я похолодела.

В самом деле – наряду с гирляндами разноцветных флажков, растянутыми между фонарными столбами, зеленых флажков тоже было много.

Они торчали, как головы ядовитых змей, из прилавков продавцов, подмигивали с наплечных повязок некоторых мужчин и женщин, а один, огромный, даже красовался на сцене.

– Я разберусь, – уронил генерал Реннер и направился в ту сторону.

Кивнув, я постаралась подавить испуг.

– Леди Иви, тут яблоки в карамели! Можно нам, можно? – зашептала Бетти, стреляя глазами на палатку, рядом с которой мы оказались.

Она и правда топорщилась сотней карамельных яблок, красных и глянцевых. Торговец, поймав мой взгляд, тут же рявкнул:

– Уродам ничего не продаем!

Только в этот момент я заметила среди красных яблок зеленый флаг. Что ж…

– Себе, значит, тоже не продаете? – не выдержала я и присела: – Бетти, малышка…

– А мы продаем! – гаркнули у меня за спиной. – Эй, малышня, кому вареную кукурузу? Две покупаете – третья в подарок, вашей очаровательной воспитательнице – бесплатно.

Я обернулась и вгляделась в веселое лицо торговца – седые волосы, по-старчески блеклые глаза, синяя рубаха. Он же не имел в виду…

– Урсула, подходи давай, ты почему там мнешься как не родная? Не хочешь бесплатно моей кукурузы?

Торговец засмеялся, и я теперь уже была точно уверена, что не ошиблась в том, что услышала в его предложении игривый подтекст.

Я обернулась на няню Урсулу и увидела, что она… покраснела?

– Натан, не кричи! Тут же дети! – подошла она к лотку с ароматной кукурузой.

– Так и детей веди, они что – не голодные? А ну-ка, что стоите?

Дети, опасливо глянув на меня, тут же рванули за Урсулой и выстроились в очередь. Качнув головой, я оглянулась. Генерал Реннер пошел за кем-то, кто может снять издевательский зеленый флаг со сцены? Ах… Нет, он решил его просто сломать и сжечь с огромным хлопком, заслужив испуганные возгласы.

Что ж… так даже лучше.

Поймав мой взгляд, генерал Реннер ухмыльнулся, и я покраснела.

Какой же он красивый в черной рубашке и черных штанах! Пускай эта одежда совсем простая, какую носят рабочие, но она только подчеркивала высокий рост, прямую спину, широкие плечи и красивую мощную шею с острым кадыком, на которую я не могла перестать смотреть.

– Леди Иви, а можно в тир? Там тир, тир!

Я нахмурилась. Ну… зеленого флага в закрытой палатке с детскими луками, арбалетами и деревянными мячиками, которыми нужно было попадать в корзину, не было.

– Ну… Давайте спросим. – Выпрямив спину, я подошла к тиру, мелком отметив, что Урсула и Аб идут следом и приглядывают за детьми, да и генерал Реннер идет в нашу сторону. – Здравствуйте, можем мы…

– Конечно! Кто первый? Наверное, вы, юная леди? – хозяин тира улыбнулся Софи и протянул ей арбалет. – Выглядите очень меткой.

Она моргнула, попятилась, попыталась спрятаться за крыльями, а потом осторожно выглянула желтым глазом наружу. Хозяин тира терпеливо протягивал ей мячик.

– Давай, не бойся, – подбодрил Аб.

– Только постарайся не пробить стену палатки, – добавил подошедший генерал Реннер.

– Отродья! – прозвучал за моей спиной брезгливый голос. – Тьфу! Постыдились бы! Средь бела дня…

– Эй! – перебил ее хозяин тира. – А ну-ка, чтобы я рядом с моим тиром такого не слышал!

– Это общая площадь! – отреагировала желчная прохожая с зеленым флажком на рукаве.

Хозяин тира что-то ответил, завязалась потасовка – которую прервал только звук воткнувшейся прямо в середину мишени стрелы. Софи испуганно вернула арбалет на прилавок и опять спряталась за крыльями.

– Умница, – подбодрил генерал Реннер. – Сколько там до главного приза осталось настрелять?

Он кивнул на красивую куклу, которая стояла на почетном месте, – на специальной полке под самым потолком палатки. Хозяин тира открыл рот и пробормотал:

– Да вы же меня без штанов оставите… Остальные такие же меткие?

– Понятия не имею, – честно ответила я.

– Врете, по лицу вижу! Давайте уже! Три попадания в мишень – приз, а десять – суперприз! Ну? Пять попыток – три медяка!

Остальные две стрелы Софи всадила в молоко – подозреваю, наивная малышка не хотела оставить доброго хозяина тира “без штанов”. Я погладила ее по голове. Откуда вообще такие добрые детишки берутся?

Дети тут же принялись решать, кто пойдет следующим, и выпрашивать у Урсулы мелочь. Софи пряталась за спины остальных, а Лили с любопытством оглядывала площадь, почесывая голову между рожками: ждала, когда же придет “бабуська” Эмма.

Дерек показывал хозяину тира свою дорогую деревянную собачку – я порадовалась, что тот не знает, где эта собачка побывала.

Горожане косились на нас – но пока ничего не предпринимали, даже эти, с зелеными флагами, разве что шептались и скалились.

Я позволила себе слегка расслабиться, приглядывая за детьми, которые бегали от одной палатки к другой – большинство продавцов были рады заряженным мелочью малышам. Лишь бы держались вместе и не разбредались.

– Это тебе, – генерал Реннер протянул мне яблоко в карамели. – Не переживай, это из другого лотка. Ты ничего не ела за завтраком. Упадешь в голодный обморок – испугаешь детей.

Я почувствовала, что краснею. Вот… лучше бы он и дальше вел себя, как кусок… вот как кусок. Потому что я совсем не знала, как быть с его заботой. Мужчины до сих пор ни разу обо мне не заботились. Как вообще на такое реагируют нормальные женщины?

Пока я размышляла и стояла, как идиотка, молча, началась ярмарка талантов. Сначала мэр прогундел свое вступительное слово, потом – глава городского правления. Аб выслушал его спокойно, вздернув подбородок.

А потом на сцену вышла первая участница – девушка с очень тонким и пронзительным голосом. На этом достоинства ее пения заканчивались.

Преодолевая желание заткнуть уши руками, я направилась к сцене. Нужно уже готовиться к тому, что скоро нам выступать. А мне еще предстоит сообщить Мелиссе, что никакого черного плаща не будет.

Ох, истерику она закатит громче, чем эта певунья…

– Леди Иви! Леди Иви, как хорошо, что я вас нашла! – на меня откуда ни возьмись налетела женщина с мышиными волосами – та самая, которая приняла у меня заявление на участие в ярмарке.

– Что такое? Мы уже здесь, готовы выходить.

– Нет! Леди Иви, вы понимаете – ваше выступление отменили! Вы никуда не выходите! Я как раз искала вас, чтобы сказать!

Сердце рухнуло в пятки, а затем изнутри поднялась злость. На эту женщину с мышиными волосами, которая принесла дурные вести, на борова-мэра и на горожан.

Дети так ждали этого праздника – я впервые за все время видела их такими воодушевленными. Как будто их начисто перестало волновать то, что они неблагие. “Разве это значит, что мы не имеем права выступать?” – робко спросила Бетти, когда об этом опасливо заговорил Юджин.

Софи начала понемногу говорить, потому что так проще было общаться с остальными, Лили уже не только говорила, но и считала, и немного читала по слогам – потому что только недавно наконец перестала панически прижиматься к любому достаточно теплому и готовому ее обнять человеку, начала смотреть по сторонам и развиваться, как и положено трехлетнему ребенку.

Я подготовила детей к тому, что мы можем проиграть, что нас могут осмеять.

“В первый раз как будто!” – высокомерно фыркнула Мелисса.

Но не к тому, что нам не дадут даже выйти на сцену.

– Что случилось? – спросил подошедший к нам генерал Реннер.

– Ох, Алан! И вы здесь! – женщина с мышиными волосами предусмотрительно отступила на шаг и заговорила: – Видите ли, ввиду некоторых обстоятельств…

Она прижала к груди какую-то папку, отгородившись ею, как щитом.

– Ввиду некоторых обстоятельств мы выйдем на сцену, как и планировали, – перебила я.

Ни про какие другие обстоятельства я слышать не желаю.

– Да я вам это и пытаюсь сказать! – вспыхнула она. – Леди Иви, не выйдете – запретили.

– Мы выйдем, даже если для этого придется кого-то убить. С особым удовольствием я что-нибудь сделаю с мэром и новоиспеченным членом городского правления, – мрачно пообещала я. – Я ясно выразилась?

Генерал Реннер неожиданно засмеялся.

– И в чем же причина, позвольте узнать?

Женщина отступила еще на шаг, врезавшись в чью-то спину.

– П-п-причина того, что леди Иви у-у-угрожает мэру Освальду?

В этот момент толпа разродилась жидкими аплодисментами: голосистая девушка наконец заткнулась. Видимо, остальные тоже были этому рады.

– Причина того, почему наши дети не могут выступить, – угрожающе рыкнул генерал Реннер.

Н… наши дети?..

– Ах, да! – встрепенулась женщина. – Видите ли, было допущено небольшое процессуальное нарушение.

– Какое?

– Мы… мы потеряли вашу заявку. Без этого вы не можете принять участие.

Женщина посерела, и цвет лица стал гармонировать с мышиным оттенком волос.

Ложь, причем наглая. Во-первых, что за “потеряли”. Во-вторых, это городская ярмарка, а не выборы президента! Никому бы и в голову не пришло так внимательно относиться к бумагам, если бы речь не шла о неблагих.

– Интересно, – уронил генерал Реннер.

– Что тебе интересно?

– Почему этот мэр вдруг так оборзел, – задумчиво спросил он. – Ладно, с ним я позже поговорю. Уважаемая Фэнни, я уверен, решение найдется. Ведь найдется же? Или мне его в другом месте поискать? Внутри черепной коробки мэра, например?

Толпа снова взорвалась аплодисментами: на сцену вышел второй участник с двумя огромными гирями. Судя по всему, будет хвастаться силой.

– Мне очень жаль, но… – Она вдруг замолчала, как будто задумалась.

– Но? – поторопила я.

Женщина с мышиными волосами, Фэнни, как я теперь знала, наклонилась ко мне и зашептала:

– Пойдете выступать последними. Я “случайно” найду заявку – когда Долорес расслабится и, судя по всему, опьянеет окончательно. А мэр к тому времени уже, дай бог, уйдет. Скажу, что перепутала и не так все поняла – мэр все равно считает всех женщин идиотками, так что не удивится.

Я потрясенно моргнула. Серьезно? Она сделает это ради нас? Не то чтобы иной вариант развития событий меня остановил, но чувствовать такую поддержку от незнакомого человека было приятно.

– Спасибо вам, Фэнни, – выдавила я.

– Удачи!

Коротко сжав мое плечо, она растворилась в толпе.

Я подняла вопросительный взгляд на генерала Реннера.

– Хочешь, я начну пытать мэра прямо сейчас – и мы как раз сможем выступить пятыми? – галантно предложил он.

Я закрыла ладонью рот, сдерживая смех.

– Заманчиво. Но…

– Леди Иви, вот вы где! – подбежавшая Мелисса ощутимо дернула меня за рукав. – Вы нашли черный плащ? Нам скоро на сцену! А ничего не готово!

Ох…

Я присела на корточки и заглянула Мелиссе в лицо, а одновременно с этим – заметила в толпе несколько направленных на нас презрительных взглядов.

– Дорогая, дело в том, что наше выступление передвинули.

– Куда?

– На… на вечер. Мы будем… будем последними.

Ну все. Сейчас будет истерика. Я заранее зажмурилась, но Мелисса, помолчав, вдруг ответила:

– Отлично. Для моих целей отсутствие освещения подходит даже лучше. Ты молодец! – Она покровительственно хлопнула меня по плечу. – Раздобудь фонарики, хотя бы парочку. А плащ… а на плащ плевать, будет ведь темно.

От удивления я потеряла дар речи. Генерал Реннер закашлялся.

Нет, я понимала, конечно, что “режиссер-Мелисса”, скорее всего, копирует режиссера-отца, но должны ведь быть какие-то пределы!

– Мелисса, сбавь обороты, – осадила я.

Она сжала кулаки, зажмурилась и, топнув ногой, выпалила:

– Я просто так волнуюсь! Это моя первая постановка! Все должно быть идеально!

А затем неожиданно обхватила меня руками за шею и обняла.

– Спасибо! – выпалила она мне в ухо. – Я не подведу тебя, честно!

– Да я и не сомневалась, – растерянно похлопала ее по спине я.

Мужчина с зеленым флагом на рукаве, который проходил мимо, демонстративно сплюнул на брусчатку.  Я жалела, что в этом мире не понимают значения показанного мною в ответ среднего пальца. Обычно я такими жестами не пользовалась, но сейчас – сейчас без этого было не обойтись.

– Иди, скажи остальным, – поторопила я. – И вам явно стоит еще порепетировать.

А я пока, видимо, поищу фонари.

Выпрямившись, я украдкой вытерла глаза.

– Она была похожа на озлобленного волчонка, когда я ее увидел в первый раз, – тихо сказал генерал Реннер, глядя вслед лавирующей в толпе Мелиссе. – А сейчас – посмотри на нее. Он умеет обниматься!

– Просто время.

– Просто ты, – оборвал он. – Иви, я хотел сказать…

– Леди Иви… – раздался за мой спиной гнусавый голос мэра. – Как жаль, что у вас и ваших… подопечных все-таки не получится выступить.

Я обернулась.

Похожее на жирный блин лицо мэра Освальда сияло довольством, к тому же от него ощутимо несло алкоголем.

Рядом стояла Долорес и ухмылялась.

– Как член городского правления я сообщаю, что инициировала проверку в приюте, – с отвратительной улыбочкой заявила она. – Проверим, насколько четко там выполняются правила безопасности. Ждите комиссии из столицы.

Я качнула головой. Вот ведь жаба! Отвечать не было ни сил, ни желания.

Дети должны выйти на сцену. Они в кои-то веки поверили, что на что-то способны. Что им не нужно себя стыдиться.

А с остальным разберемся позже.

Поизгалявшись еще какое-то время, мэр Освадьд и Долорес наконец с грацией двух хряков растворились в толпе.

– Напомни мне, почему я не должен их убивать?

– Потому что это всегда успеется, – ответила я.

К сожалению, я пожалела о своих словах, как только начало темнеть. Конкурс талантов шел своим чередом. После силача с мешками вышла женщина, которая съела пирог за минуту, затем – гибкая девчушка, которая садилась на шпагат и демонстрировала что-то, похожее на привычную мне гимнастику.

Дальше опять кто-то пел и даже играл – местами попадая в ноты.

Дети, наевшиеся сладостей, ускакали в двор к “бабуське” Эмме репетировать и готовиться.

Все было бы в порядке – если бы не одно но.

Пиво на ярмарке лилось рекой. И, как это бывает обычно в таких случаях, ничего хорошего из этого не получалось.

Я с тревогой смотрела на то, как горожане, нацепившие себе на рукав зеленые флажки, собираются в кучу возле пивных бочек, чему-то шумно радуются и даже запевают какие-то песни.

Чем больше темнело – тем более шумными становились эти люди. Среди них я разглядела Долорес, одного из полицейских, сейчас в штатском, кого-то из городского правления, незнакомых мне женщин, еще каких-то мужчин…

– Скоты. – Аб, как всегда, не собирался лезть за словом в карман.

Когда небо уже стало совсем черным, а на площади зажглись фонари, Фэнни подкралась ко мне и шепнула в ухо, поднявшись на носочки: “Вы следующие, готовьтесь! Я объявлю!”

На сцене как раз играл струнный квартет. Весьма неплохо.

Коротко глянув на невозмутимого генерала Реннера, я принялась взглядом искать среди толпы детей. Да где же они?

Вдруг пьяный голос рявкнул:

– А ну пошла отсюда, уродка!

Обернувшись в ту сторону, я увидела сбившихся в кучку детей – как раз рядом с пьяной украшенной флагами компанией, у пивной бочки. Да чтоб его!

Еще и внимание этих привлекли.

Дети, впрочем, наряженные в сценические костюмы, в любом случае незаметными бы не остались. Чего стоил хотя бы Юджин, который обзавелся окладистым животиком отца семейства, и Бетти, наряженная в тяжелое платье взрослой матроны.

– Еще и вырядились! А ну брысь отсюда!

– Вы… вы стоите на моем плаще, – выдавила Мелисса. – Я должна его забрать и…

– А ну…

Мужчина с флажком занес руку для удара – и Юджин тут же вклинился между ним и Мелиссой, зарычал.

Я рванула на подмогу. Вот и доверяй после такого Абу, который обещал присмотреть за детьми, пока няня Урсула хм… смакует кукурузу.

– Отдайте детям плащ, – выпалила я. – Немедленно.

Струнный квартет на сцене смолк, прозвучали аплодисменты.

– Ты что, думаешь, я буду твои выходки терпеть? – наклонился ко мне мужчина. –  Пошла отсюда! И уродов своих забери!

Уроды здесь явно не мы.

– Сперва сойдите с нашего плаща.

В этот момент со сцены раздался напряженный и звонкий голос Фэнни:

– Аплодисменты нашему любимому квартету “Четыре”! Напоминаю о том, что голосование за лучший номер продлится до завтрашнего вечера, победитель получит сто золотых, а также специальный приз – тушу кабана с фермы Дирков и пять мешков яблок! – Она прервалась, слушая аплодисменты и улюлюканье. –  А сейчас – сюрприз! Последний участник нашей ярмарки талантов – приют неблагих детей Ивари Хант! Ура!

После ее сло повисла гробовая тишина.

Имбецил с флажком попятился – Мелисса ловко дернула на себя “плащ тьмы”.

– Идем-идем-идем! – поторопила она остальных. – Мы опаздываем! Иви…

– Идите вперед и ничего не бойтесь, я за всем присмотрю, – пообещал генерал Реннер. – Вперед.

Я ступила по направлению к сцене – толпа, на удивление, передо мной раздвинулась. За мной в полной тишине двинулись дети. Серьезный Юджин, нервная Мелисса, испуганная Софи, держащиеся за руки Бетти и Берт, Лили в симпатичном розовом платьице, почесывающая рожки.

Кто-то робко хлопнул.

– Отвлеки их! – бросила Мелисса и рванула на сцену, расставлять “декорации”. – А вы – по местам! Выдайте сегодня высший уровень! Мы не можем все упустить!

– Мне страшно, – пискнула Бетти.

– Кого ты боишься, их? А ну… Леди Иви, да отвлеките же их! Пока мы готовимся!

Стоя под сценой, я повернулась лицом к толпе. Может, и хорошо, что в скудном свете фонарей лица я видела нечетко.

– Уважаемые горожане! Мы рады возможности выступать для вас. Надеюсь, наши таланты вас удивят, – сказала я и замолчала.

Тишина.

А что говорить дальше?..

– Да засуньте себе ваши таланты… – бросил кто-то из толпы.

Кто-то одобрительно загудел, кто-то зашикал, кто-то – хранил молчание.

Тот самый мужчина, который едва не ударил Мелиссу, расталкивая людей, прорывался к сцене. Оказавшись достаточно близко, он замахнулся. В его руке я разглядела камень.

Спустя секунду камень уже летел в сторону сцены – где суетились, готовясь к выступлению, дети.

Тело отреагировало мгновенно.

Глава 44

Спустя секунду камень уже летел в сторону сцены – где суетились, готовясь к выступлению, дети.

Тело отреагировало мгновенно.

Я выставила вперед руку, вызывая самый мощный щит из всех, что могу создать. Впервые в жизни я увидела, что у меня из ладони как будто течет белая полупрозрачная сила, окутывает меня саму, генерала Реннера и сцену, где суетились дети, плотным непроницаемым куполом от выложенной камнем площади до верхушки фонарных столбов.

Как в замедленной съемке я наблюдала за камнем. Недолетев до сцены, он врезался в мой барьер и грохнулся вниз.

Повисла тишина, и я выпрямила спину еще сильнее, до боли. Ну вот. Теперь все знают, что я неблагая. Еще и не стою на учете, так что проблем на мою голову скоро свалится – прилично.

Но это будет еще не сегодня.

– Видишь, – тихо сказал генерал Реннер. – Я знал, что у тебя получится. С тобой дети в безопасности.

Он погладил мою ладонь, и я вздрогнула. Рука была горячей, и мне казалось, что я могу вообще все, если он до меня вот так дотрагивается.

– Мы готовы начинить, объявляй! – прошипела Мелисса мне в ухо.

Так, вот я дуреха! А ну-ка – собраться с мыслями!

– Надеемся, наше выступление вам понравится. Пьеса называется… – Я замялась, но пришлось  все-таки сказать, я же пообещала Мелиссе. – “Отродья”.

После моих слов тишина стала еще более абсолютной. Как Мелисса и предсказывала, название “оглушило”.

– Отходите, ну! – зашипела она. – Ничего же не видно!

– Идем, – потянул меня за руку генерал Реннер. – Не бойся, купол крепкий. И я присмотрю за всем.

“Ты все время забываешь, что не обязательно тащить все в одиночку”, – кажется, так он однажды сказал. Поверить в это в самом деле было непросто.

Встав неподалеку, я замерла. Теперь на сцене красовались импровизированные “кулисы” – две ширмы, которые помог принести и установить Аб.

В центре сцены стояли два стула и фонарь. Еще несколько фонарей находилось по краям, так что сцена как будто парила и была видна каждая деталь происходящего, несмотря на сгустившуюся темноту ночи.

– Вы оборзели? – рявкнул кто-то в толпе. – А ну у…

Голос замолчал, и я посмотрела на генерала Реннера, который как раз в этот момент щелкнул пальцами.

– Иногда искусство нужно заталкивать в головы принудительно, – прошептал он, и я прыснула.

На сцену вышел Юджин. Вдобавок к спрятанной под рубашкой подушке, которая символизировала окладистый живот отца семейства, он обзавелся нарисованными усами и ступал тяжело, как взрослый человек. В руках у Юджина была детская колыбелька. Такую следовало вешать под потолок, но Мелиссе пришлось смириться с тем, что, раз потолка нет, можно и поставить на стул.

(“Невыносимо работать в таких условиях!”)

– Во-о-от так, – прокряхтел Юджин. – Во-о-от так.

– Ах, дорогой! – прощебетала Бетти. – Ты уже подготовил колыбельку! Но ведь я только недавно узнала, что у нас будет ребенок!

Она, в платье из тяжелой ткани и фартуке, влетела ему в объятия – эту сцену репетировали раз сто до того момента, когда въедливую Мелиссу она устроила.

– Конечно, а как иначе? – пробасил Юджин. – Я ведь уже люблю нашего малыша. И тебя тоже!

– Правда? И будешь любить, что бы ни случилось? У меня дурное предчувствие.

– Ни о чем не думай!

Они обнялись, старательно изображая поцелуй, а потом разбежались в разные стороны, спрятавшись за кулисы.

Спустя секунду Бетти вышла уже одна – с огромным животом-подушкой и корзинкой для продуктов.

– Яблоки, свежие яблоки! – звонко крикнула Мелисса, изображающая рыночную торговку. В руках она держала корзину яблок. – Ох, леди, вы ждете ребенка! Возьмите бесплатно. Надеетесь на мальчика?

– Спасибо. Вы знаете, даже неважно. Я буду любить моего малыша в любом случае.

В этот момент в углу сцены появилась Софи. Она демонстративно держала в руках монету (огромную, вырезанную из дерева и выкрашенную в желтый, чтобы все увидели). Она подобралась к Мелиссе и протянула ей монету. Крылья она при этом держала раскрытыми. ("Потому что должно быть видно, Софи! Всем, даже с последних рядов!") Впрочем, даже если не смотреть на крылья, вряд ли можно не заметить то, что у Софи глаза по-совиному светятся.

– Уродка! – воскликнула Мелисса. – Воровка! Брысь!

Софи подняла монету повыше (“Понятно же, что она хочет купить? Понятно?”), но Мелисса топнула ногой – и Софи сбежала за ширму.

– Подальше таких нужно от нормальных людей держать, – согласилась Бетти, поглаживая живот. – Одни проблемы от них. Я бы их вообще убивала!

Они разошлись, спрятавшись за ширмы. В этот момент на сцене появилась Софи с монетой в руках и опущенными крылышками. Мелисса принялась говорить из-за ширмы ее голосом – Софи только открывала рот (сама она по-прежнему могла произнести не больше пары слов):

– Как же мне купить еду, если никто не хочет ее продавать? Я так хочу есть! И у меня совсем никого нет. Со мной не хотят даже разговаривать. Ненавижу свои крылья! Ненавижу себя! Как бы я хотела быть обычной и иметь семью, как другие дети! Почему я родилась такой? Что же мне делать? Где же мне взять хотя бы еду сейчас?

Понурив плечи, она зашла за ширму, а затем Бетти душераздирающе закричала.

Потом еще раз, а потом:

– Рожаю!

Это Мелисса добавила в последний момент, чтобы точно все поняли, что происходит.

– Где ты?! – выпалил Юджин, выбежав на сцену. – Дорогая, я иду! Я с тобой!

Он перебежал через сцену в к той ширме, за которой кричала Бетти.

На долю секунды все затихло – а потом на сцену выбралась Бетти – уже без подушки живота. Она тяжело опустилась на стул и сгорбилась.

Вслед за ней вышел Юджин и сел напротив.

– Избавься от этой уродины. Это не мой ребенок.

– Как ты можешь?! Это твоя дочь.

– Моя дочь не может быть этой тварью! Мы обязаны сдать ее в приют! Там умеют иметь с такими дело!

– Но она же наша дочь! Ты говорил, что всегда будешь любить и меня, и нашего ребенка!

– Это другое! Она отродье! Я не могу любить эту тварь!

– Мама! – В этот момент из-за ширмы вышла Лили. В розовом платьице, с улыбкой на мордашке, с рогами и с красными глазками. – Мама, я так соскучилась!

Она подбежала к Бетти и обняла ее за ноги, задрав голову и улыбаясь. Ее красные глаза в темноте светились.

По правде говоря, я была против того, чтобы Лили в этом участвовала.

Но Лили расплакалась, когда услышала, что у нее забирают право играть вместе с остальными.

Вот лучше бы Колобка поставили, честно слово! Сердце же надрывается смотреть? А у остальных... Я пробежалась глазами по лицам горожан. Надо же. Смотрят.

– Я ухожу, – скривился Юджин. – Не могу ее видеть.

– Это твоя дочь!

– Ей не место среди нормальных людей. Я не могу жить с ней под одной крышей.

– Но ты мой муж!

– Или я – или это отродье в нашем доме. Мы не можем ее больше прятать. Ей место в приюте, она отвратительна и опасна. Найди меня, если надумаешь от нее избавиться.

Юджин вышел, Бетти старательно зарыдала, закрывая лицо руками.

– Мама! – обеспокоенно забормотала Лили. – Мама, мама!

Она потянула к Бетти руки. Та сначала уклонялась, продолжая плакать, а затем оттолкнула Лили. Лили попятилась и старательно шлепнулась на попу, как ее научили.

Этого момента я тоже боялась: вдруг Бетти толкнет слишком сильно? Но она обращалась с Лили с предельной аккуратностью, и со временем меня отпустило.

– Уйди от меня, отродье! – рявкнула Бетти. – Всю жизнь мне испортила. Избавлюсь от тебя – и дело с концом!

Повисла пауза, а затем в небе раздалось хлопанье огромных крыльев.

Горожане задрали головы, испуганно зашептались, но это был всего лишь Дерек в облике виверны. Он держал в зубах “плащ тьмы”, огромный кусок ткани, которым накрыл сцену целиком, так что свет фонарей почти потух (почти – потому что немного был виден из-под тонкой ткани).

Хоть бы пожара не случилось! Все-таки первоначальный вариант спектакля керосиновых фонарей на сцене не предполагал.

Черная ткань, опускающаяся сверху, по словам Мелиссы, символизировала “конец первого акта и окончательную победу внутри него сил зла”. Вот откуда она этого нахваталась, а?

“Плащ тьмы” зацепился за головы тех, кто стоял в первых рядах, так что мне пришлось взять дело в свои руки и поправить ткань. Одновременно с этим я заметила, что горожане как-то… притихли. Нет, хватало тех, кто притих и в неудобных позах замер вынуждено – это наверняка дело рук генерала Реннера. Но остальные… в самом деле смотрели на сцену.

– Так им и надо, – проворчал Аб, помогая мне с “плащом тьмы”. – Пускай на себя посмотрят.

Я подняла на него взгляд и тут услышала:

– Аккуратнее, давайте я помогу.

Обернувшись, я увидела Монику – девушку Юджина. С сосредоточенным видом она помогла мне с “плащом тьмы”, а потом вернулась туда, где стояла, в первый ряд.

Понадобилось еще несколько секунд, прежде чем мы собрали всю ткань – Мелисса утащила ее за ширму. Сцена снова опустела, а затем на ней появилась Лили. Она смотрелась особенно крохотной, когда стояла одна и оглядывалась по сторонам, как оглядывается ребенок, потерявший взрослого.

Мне пришлось убедить себя в том, что это все – игра, и бросаться Лили на помощь  прямо сейчас не обязательно.

Спустя несколько секунд из-за ширмы вышел Берт, на его лице красовались бутафорские седые усы и борода.

Лили бросилась к нему, но Берт замахнулся на нее палкой:

– Пошла прочь, отродье! Куда только полиция смотрит!

Он скрылся за соседней ширмой, и Лили закрыла ладошками лицо.

Вслед за Бертом мимо прошла Бетти, оттолкнув, крайне аккуратно, Лили с пути. Она сняла фартук и накинула на плечи кусок ткани: шаль. Затем мимо прошел Юджин, убравший живот и накинувший жилетку.

Они по очереди проходили от ширмы к ширме через сцену, игнорируя Лили, отодвигая ее с дороги, или бросая:

– Отродье!

– Уродка!

– Убивать таких надо!

– Брысь!

Это продолжалось и продолжалось, пока я не заметила, что что-то не так. Малышка Лили, кажется, уже не играла, а всерьез испугалась того, что любимые люди ее толкают и проходят мимо. Она уже всерьез бегала от одного к другому, теребила рожки, привычно тянулась, ожидая, что ее обнимут или возьмут на руки.

Красные глазки в свете фонарей, кажется, блестели от слез.

– Стойте, – пробормотала я.

Не успела я вмешаться, когда Мелисса (Мелисса-"прохожая", которую от Мелиссы-"торговки" отличал платок на голове) громко сказала:

– Ой!

Она подхватила Лили на руки, погладила по волосам на затылке.

– Тише-тише, почему ты плачешь? Какие у тебя рожки!

– Меня все бросили! Почему меня все бросили?

Ох, проклятье, она в самом деле рыдает. Говорит, конечно, реплики Мелиссы, но плачет.

Вот чем им Колобок не угодил?! В этом мире произвел бы фурор! Так нет же, решили социальную тематику затронуть! Ох…

– Потому что ты неблагая, малышка, – ответила Мелисса, продолжая ее укачивать.

Лицо у нее было растерянным.

Кажется, ее саму напугало то, как Лили расплакалась. На репетициях все было в порядке, а сейчас...

– А почему? – всхлипнула Лили.

Так, это уже не по плану.

Я с тревогой смотрела на сцену, думая, стоит ли вмешиваться.

– Потому что так получилось, – быстро сориентировалась Мелисса. – Ты этого не выбирала.

– Но меня все равно бросили!

– Да. Но не волнуйся, я тебя не обижу. Идем. Ты никому не причинила зла, я знаю. Ты голодная, да? Сейчас мы пойдем домой, а потом я схожу на рынок и куплю тебе еды…

Лили разрыдалась еще хуже и громче, хотя по сценарию уже должна была успокоиться и начать расспрашивать дальше.

Мелисса, бросив по сторонам еще один растерянный взгляд, зашла за ширму, продолжая укачивать Лили.

– Как можно им помогать? – ожил Берт.

– Уроды! – поддержал Юджин.

– Ничего хорошего из таких все равно не вырастет! – припечатала Бетти.

А затем все трое ушли со сцены.

Спустя секунду из-за ширмы вышла Софи – в руках у нее был огромный нож.

Мясничий! Как же долго дети меня уговаривали им такое доверить… В итоге генерал Реннер, предатель, принес откуда-то нож еще больше того, что был у нас дома.

Софи робко огляделась и зашевелила губами. Говорила за нее Мелисса из-за кулис, старательно меняя голос:

– Я так хотела быть хорошей, но меня все равно прогоняют отовсюду. Даже если я прихожу на рынок с деньгами – меня не пускают, потому что я уродка! Из-за этих крыльев, как будто они мне нужны! Тогда какой в этом смысл? Если во мне все видят уродку – я такой и буду! Если мне нужна еда – я просто заберу ее. Сейчас возьму и ограблю первого встречного!