Текст книги "Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон! (СИ)"

Автор книги: Анна Солейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Глава 41

В коридоре стоял генерал Реннер. Стоило мне выйти, как он произнес:

– Это была отличная речь, Иви. Ты молодец.

Я вздрогнула и, подняв голову, прищурилась.

Издевается?

Но лицо у него было предельно серьезным. Если и издевается – то так тонко, что не прикопаешься.

– Благодарю, очень лестно, – выпалила я и мимо него рванула к лестнице.

Боже, да что я сморозила?! “Благодарю, очень лестно?” Откуда это вообще взялось в моем словарном запасе? Из прочитанных любовных романов в мягких обложках? Позорище!

Быстро уходи отсюда, Иви, потом будешь врать, что ему послышалось!

– Иви!

Генерал Реннер сжал мою руку. Ту самую, на которой красовалась скрытая барьером метка. Сердце у меня так ощутимо подпрыгнуло в груди, что я не удивилась бы, если бы метка вдруг проявилась, как раньше иногда бывало во сне или если что-то выбивало меня из колеи.

Еще и прикосновение, как назло, было очень аккуратным и бережным – не таким, какого стоило бы ожидать. От этого глупое сердце в груди бултыхнулось только сильнее.

– Гене… – Я осеклась, потому что старалась не называть его генералом там, где это могли услышать любопытные детские уши, – Я спешу.

Его пальцы на моей руке на секунду сжались, а потом генерал Реннер меня отпустил и отступил на шаг.

– Я всего лишь хотел напомнить, чтобы ты не забыла подать заявку на выступление на ярмарке. Сегодня истекает срок, и сделать это нужно тебе – как управляющей, раз уж участвовать будет весь приют. Я, твоими стараниями, всего лишь уборщик, и подписывать такие бумаги не вправе. Впрочем, если ты меня повысишь…

– Благодарю вас! Ваша помощь неоценима, позвольте мне откланяться! – выпалив это, я побежала прочь.

Твою. Мать! Что я несу вообще?!

Осталось еще добыть где-то веер, чтобы томно им обмахиваться. И корсет! Чтобы падать в обморок.

Докатилась.

Кое-как собрав мысли в кучу и просидев весь обед как на иголках (я не помнила, что в этот раз приготовила Урсула, зато отлично помнила, что генерал Реннер сидел напротив, держа Лили на коленях), я отправилась в город.

Заявки на то, чтобы участвовать в ярмарке, принимали на первом этаже мэрии. Зайдя туда, я тут же увидела… Долорес.

Она сидела за столом с табличкой “Ярмарка талантов! Заявки принимаются здесь!”

За противоположным концом стола сидела жена бакалейщика и, между ними, еще какая-то женщина, худенькая, с мышиного цвета волосами. Долорес, поскольку размеров была необъятных, половиной тела выглядывала из-за стола.

Жена бакалейщика на ее фоне казалась почти субтильной. При виде меня она скривилась – хотя, я подозревала, такое выражение на ее мучного цвета присутствовало постоянно, менялись только оттенки.

На столе перед ними были разложены стопки каких-то бумаг.

– Чего приперлась? – рявкнула Долорес, стоило мне подойти. –  И не стыдно людям в глаза смотреть, прошмандовка!

Ой, да что ты говоришь! Прошмандовкой за глаза меня в этом городе называли все кому не лень. Я подозревала, что особых поводов тут и не требовалось, но у меня они были: мэр по непонятным (ха-ха, об этом стоит спросить у генерала Реннера) причинам мне благоволил, Алан, взрослый неблагой (ха-ха – дважды), был у меня на посылках, и это не говоря уже о толпах рабочих, которые ходили в приют, чтобы починить крышу, полы, канализацию и все остальное. Все они были мужчинами, а я – незамужней девушкой, вот ведь незадача.

В общем, поводов было предостаточно. К тому же – Ивари была красива, и уже из-за этого на любовь городских кумушек я не могла рассчитывать.

Не удостоив Долорес взглядом, я обратилась к худенькой женщине с мышиными волосами – должно быть, именно она была здесь главной, раз сидела в центре.

– Я бы хотела подать заявку на участие в “Ярмарке талантов”.

– Ты? – тут же расхохоталась Долорес. – А ты-то куда? Какой у тебя талант? Ноги раздвигать? И уродов этих тому же учишь? Талантливая выискалась!

Я перевела на нее взгляд и сжала кулаки. Что она вообще здесь делает? Почему она вообще осталась в Брайтмуре? Жаль было бросать дом, который она строила на деньги, которые полагались приюту?

От воспоминания об этом у меня перед глазами побелело.

– Если ты еще раз откроешь свой рот… – процедила я.

– И что? Что ты мне сделаешь? Еще раз уволишь, тварь неблагодарная? Думаешь, я на тебя управу не найду? Мэр меня не услышал – так я выше пойду! Недолго тебе осталось! И уродам этим…

– Если ты, – повторила я, наклоняясь к ней, – еще хоть один раз. Откроешь рот. И хоть что-нибудь скажешь про моих детей – то ты пожалеешь. Я тебе обещаю.

Я цедила слова сквозь зубы, их приходилось буквально выталкивать изо рта, как камни.

Кулаки сжались так сильно, что я снова почувствовала то, о чем мне пытался рассказать генерал Реннер, – мою магию. Она была как будто повсюду – и было очень легко зачерпнуть немного и впечатать ее в лицо Долорес.

Должно быть, что-то такое отразилось в моих глазах, потому что Долорес, которая уже была готова ответить, осеклась и перестала ухмыляться.

Правильно сделала.

Я повернулась к остальным и повторила:

– Я бы хотела подать заявку на участие в “Ярмарке талантов”.

Жена бакалейщика, которая тоже выглядела испуганной, вдруг встряхнулась и повела плечами. Ее мучнистое круглое лицо покраснело, черные глаза-изюминки прищурились.

– И какой же у тебя талант, Иви? Без этого я не приму заявку.

Я глубоко вдохнула. Хотелось по-детски зажмуриться, как будто я загадывала желание.

– У нас. Участвовать будет приют города Брайтмура для неблагих детей. Мы все. У нас много талантов, я могу их перечислить.

После моих слов повисла тишина, сравнимая с тем, как если бы я выстрелила по ним из ружья (с удовольствием, к слову, так бы поступила).

– Кто-кто? – первой ожила Долорес. – Вы? Не смеши. Вам туда даже приходить нельзя, к нормальным людям. Убирайся!

– Нам можно. Если не ошибаюсь, то где-то у вас на столе лежат правила проведения конкурса. И там нет запрета на участие неблагих. Можете проверить.

Я сглотнула. Накануне я крайне тщательно с помощью Аба изучала этот вопрос – но сейчас поджилки все равно тряслись. А вдруг мы что-то упустили?

Судя по перекошенному лицу жены бакалейщика, которая лихорадочно листала устав конкурса, – не упустили.

– Я должна написать заявку, правильно? У вас не найдется пера?

– Не найдется! – рявкнула она, отрываясь от бумаг.

– Не страшно, у меня свое.

Я вытащила из корзинки перо и подняла брови.

– Участников и так слишком много! – Жена бакалейщика, имени которой я, хоть убей, не могла запомнить, решительно хлопнула ладонью по стопке листов. Не такой уж большой, к слову. Учитывая, что вдобавок к денежному призу идет аж целая туша кабана. И яблоки! Завидный куш.

– В правилах конкурса нет ограничений по количеству участников.

– С чего ты взяла?!

– Я читала правила. А ты?

Она сжала зубы, Долорес отобрала у нее устав и с упорством кабанихи, которая роет рылом грязь, принялась его изучать.

В конце концов она откинулась на спинку стула и прищурилась.

– Ну так как? Кто-нибудь примет у меня заявление?

Я потрясла пером в воздухе. Долорес посмотрела себе за спину и торжествующе воскликнула:

– Ага! Уже три часа дня! – она ткнула на стоящую на столе табличку. – Не успела, прием заявок закрыт. Говорила же – убирайся отсюда!

Я перевела взгляд ей за спину, где на стене в самом деле висели часы, а потом – на картонную табличку на столе, которую сначала не заметила.

“Прием заявок – до трех часов пополудни!”

Твою… твою… твою мать! Мне… мне конец.

– Я же… Я пришла заранее! – по-детски запротестовала я. – Это вы полчаса читали правила и…

– Ничем не можем помочь – мы закрыты! – ухмыльнулась жена бакалейщика.

– Я не уйду отсюда, пока вы не примете у меня заявление!

На глаза наворачивались слезы – глупые, отчаянные! Я так старалась, так много делала, придумала целый план для того, чтобы постепенно ввести детей в жизнь города, я даже заручилась поддержкой Мелиссы – и из-за такой мелочи все сейчас пойдет прахом! Я просто... я просто не знала. Аб даже не счел нужным сказать мне о заявках, потому что любой горожанин знал: заявиться можно в любой момент, хоть за пять минут до конца конкурса. На это всегда смотрели сквозь пальцы. Нужно было учесть, что для неблагих правила строже.

Как глупо! Вот я идиотка, ни с чем не могу справиться, и из-за меня сейчас…

– Тогда уйдем мы, – припечатала Долорес и принялась собирать бумаги со стола.

К ней, поспешно и едва не сбив задницей стол, присоединилась жена бакалейщика.

– Но… вы же… как же… я…

Мне нужно взять себя в руки! Я не имею права быть слабой! Я отвечаю за моих детей – и ради них обязана из кожи вон вылезти. И уж точно я не имею права наматывать сопли на кулак!

– Но…

Но сейчас эта мелочь, как последняя капля после многих месяцев отчаянья, пренебрежения, безрезультатной борьбы совершенно выбила меня из колеи, так что я, как последняя идиотка, могла только стоять и хлопать глазами. Нужно собраться!

Ничего. Я должна просто… пойти к Абу. И… мы что-нибудь придумаем. Может, на следующий год или… Да, на следующий год. И уж тогда-то я так по-глупому не попадусь!

– И в лавку нашу больше не приходи! – рявкнула жена бакалейщика. – Ишь, повадились уроды! Я тебя…

– Что? – раздался за моей спиной вкрадчивый мужской голос.

Обернувшись, я увидела генерала Реннера. Он стоял прямо, одет – в привычные уже рабочие штаны и рубашку, которые носили здесь большинство мужчин, но почему-то казался больше и сильнее обычного человека. По спине пробежали мурашки.

– Что – ты ее? – повторил он, задвигая меня себе за спину и упираясь ладонями в стол, нависая над всеми троими женщинами, как скала. – Давай, договаривай.

Его тихий голос заполнил собой холл мэрии, оттолкнулся от стен и оставил после себя мертвую тишину.

– А ты нас не пугай! – взвизгнула Долорес. – У нас все по правилам! Ишь, урод выискался! Думаешь, мы тебя боимся? А ну как скажу, что ты без метки щеголяешь – а? Что будешь делать? Думаешь, никто не знает? Рот-то не разевай! И знай свое место.

Генерал Реннер наклонил голову и издал странный звук – больше всего было похоже на волчий рык. Или… ну да. Или на драконий.

– Ты смеешь мне угрожать? Кто. Ты. Такая?

– Я человек! В отличие от…

Снова странный рык – после которого повисла тишина, а с лица Долорес схлынули все краски.

– Заявку. Приняла.

Долорес затряслась, и тут вмешалась жена бакалейщика:

– А ты тут не командуй! Время прошло уже! И…

– Хочешь, чтобы я к мэру сходил – узнать его мнение по этому поводу? Или мы тут на месте разберемся?

Судя по тону и по тому, как побледнела жена бакалейщика, он снова осклабился. Я помнила, что смотрелось это в самом деле угрожающе. Правда, в последний раз я видела это выражение на его лице, когда они дурачились с Дереком.

Только в этот момент я сообразила, что генерал Реннер, который дурачится с неблагим мальчишкой, пока тот в облике виверны его “атакует”, уже давно не кажется мне чем-то странным.

Когда это произошло?..

– З-з-знаешь что… – завела Долорес, и тут вступила в дело та самая женщина с мышиными волосами, которая до этого молчала:

– Честное слово, что вы тут устроили? Давайте сюда вашу заявку. Не написали пока? Образец нужен? Бумага? Перо, вижу, есть.

Он посмотрела на меня из-за плеча генерала Реннера светлыми глазами слегка навыкате.

Я лихорадочно кивнула, потом покачала головой, потом опять кивнула.

Генерал Реннер посторонился, давая мне подойти к столу. Я трясущейся рукой потянулась к образцу и пыталась дождаться, пока буквы перед глазами перестанут расплываться.

До сих пор не верилось, что сейчас все решится.

Еще бы слова не перепутать!

– Вот ты дуреха, Мириам! – напустилась на женщину Долорес. – Твой ходит к этой прошмандовке – а ты и рада!

– Что ты несешь? Роди чинил в том доме канализацию – и все. И заплатили ему, между прочим, быстро и весьма неплохо! Мы всем довольны! Нужно будет – еще зовите!

Последняя фраза предназначалась мне.

– Все они что-то чинят, – упрямо заявила жена бакалейщика.

– Да что вы городите такое?! Сами на себя не похожи! Я же вам говорила – обычный дом, обычные дети, разве что неблагие! Роди сколько дней туда ходил – ничего такого, о чем вы в городе болтаете, не заметил! Леди Иви, вот тут распишитесь!

– Не та подпись, – тихо сказал мне в ухо генерал Реннер.

Я замерла. Рука в самом деле выводила привычный мне росчерк – из прошлой жизни. Совсем не чинное “Иви Хантер” – собственноручно написанное имя, как было принято в этом мире.

Похолодев, я исправилась и опустила взгляд.

Он понял? Он знает? Совпадение?

– Отлично, – заявила женщина. – Ваша заявка принята. Ждем вас на ярмарке.

Она вложила мне в руку билет участника и даже улыбнулась.

У меня с души как будто упал огромный и тяжеленный камень.

На негнущихся ногах я вышла из мэрии – генерал Реннер открыл передо мной дверь. Площадь была пустой, солнце уже начинало клониться к закату: осенние дни были короткими. Я тайком вытерла мокрое лицо, по которому катились слезы – и я ничего не могла с этим поделать. Генерал Реннер сделал вид, что не заметил – и я была ему за это благодарна, как и... как и за все остальное.

– Вам не… – откашлялась я. – Вам не нужно было… заниматься этим. Я могла бы справиться сама.

Я должна была справиться сама, а не ждать чьего-то спасения! Что я за дуреха?! Как могла не обратить внимание на эти чертовы заявки?!

– Я знаю, – мирно откликнулся генерал Реннер. – Но ты не обязана справляться со всем одна. Идем?

Я отвернулась, потому что была уверена: выражение лица меня выдаст.

– У вас кажется… – Я снова запнулась. – Вас, кажется, ждут дела столице. Генерал Реннер.

Слово “генерал” я выделила голосом. В основном чтобы вернуть себя с небес на землю. В самом деле, глупо ждать, что он вдруг все бросит – и останется в этом богом забытом городишке изображать неблагого уборщика. Даже ради… Даже ради Ивари. Или ради истинной – если я вдруг решу от отчаянья вытащить этот козырь из рукава. Няня Урсула говорила, что он не только командует армией, но и, можно сказать, правая рука короля, так что…

– Какое-то время они еще могут подождать, – отрезал он. – Идем. Если ты не заметила, у тебя юбка состоит из сплошных заплаток.

– И что? Она новая.

Работа у меня просто вредная – для юбок. Быстро покрываются заплатками.

– Ничего. Закажем у портнихи для тебя новую.

– Но дети…

– Им, в отличие от тебя, есть что носить. Идем. Городская мэрия платит. Не добровольно, зато щедро.

Я невольно рассмеялась.

***

Вечером я сидела у себя в кабинете и подсчитывала наши траты за прошедший месяц, когда в дверь поскреблись.

– Да?

Дверь скрипнула. На пороге возникла невысокая фигурка в неизменном черном платье и с двумя толстыми косами цвета воронова крыла.

– Мелисса? Что-то случилось? Ты уже должна спать.

Фыркнув, она скрестила руки. Не учи, мол!

– Что случилось? – повторила я.

– Так ты в самом деле хочешь показать нас на этой ярмарке? – выпалила она, подходя ближе. – Как цирковых уродов?

Я нахмурилась.

– Нет. Я хочу…

– Неважно, чего ты хочешь! – отрезала Мелисса, блестя глазами, которые казались черными в свете стоящего на моем столе канделябра. – Воспримут все это именно так! Отродья – среди нормальных людей! Вот же уроды!

– Мел…

– Что?! Давай, скажи, что я неправа! Какой у тебя план? Просто выстроить нас в ряд – и заставить жонглировать яблоками, кувыркаться – или что там еще делают в цирке уроды или медведи?

Я окончательно перестала понимать, что происходит. Кажется, Мелисса была единственной из детей, кому моя идея с ярмаркой понравилась. Или нет? Она передумала?..

– А что ты предлагаешь? – осторожно спросила я.

На лице Мелиссы появилось удовлетворенное выражение.

– Нам нужно шоу! Драматургия! Спектакль! Нам нужен катарсис!  Как ты не понимаешь? Нельзя просто так выйти на сцену – и ждать, что зритель тебя полюбит! Тем более скептически настроенный!

Оу. С драматургией я сталкивалась только в рамках утренника для четырехлеток, где Баба Яга крадет подарки и Новый год под угрозой срыва. Иными словами, совершенно в этом не разбиралась.

– А ты знаешь что-то об этом?! – осторожно спросила я. Кажется, я поняла, к чему она клонит.

– Конечно! Законы драмы, целая жизнь на сцене – как об этом можно не знать?! Моя мама – знаменитая актриса, отец – режиссер, известный на все королевство, я все детство провела в театре и однажды тоже стану… тоже… стану...

Мелисса осеклась, а меня больно резануло это “все детство”, сказанное вскользь двенадцатилетней девочкой, как и то, что она “готовилась”. Готовилась стать похожей на маму? А потом на этом пришлось поставить крест? Из-за ее дара?

Она поджала губы и отвернулась. Вытерла что-то с лица.

– Мелли… – Я обратилась к ней именем, которое чаще всего использовали дети – до сих пор я не решалась за ними повторять. – Мелли, послушай…

– Это вы послушайте! Мои родители от меня отказались, но я все равно… Я все равно Мелисса Макмайер! У меня в жилах их кровь, я не какая-нибудь там селянка неотесанная! Я осталась собой и я… Я всем покажу, чего я стою! И я не дам вам загубить наше выступление!

Я отложила перо, подалась вперед и серьезно спросила:

– Что ты предлагаешь?

***

Я и оглянуться не успела, когда наш дом превратился в филиал столичного театра. Мелисса подошла к делу со всей серьезностью. В одной из комнат на втором этаже теперь располагалась “сцена”, сколоченная генералом Реннером из досок. У нее был даже “занавес” – шторы из старых запасов, настолько ветхие, что их даже Долорес не стала воровать. Сейчас они пришлись очень кстати.

У детей появились “роли” и “реплики”. Я попробовала было сунуться в процесс, но получила только отповедь:

– Ты разве в этом разбираешься? – напустилась на меня Мелисса, когда я предложила кое-что… исправить.

Опасалась я, хм, великой силы искусства. Потому что задумка Мелиссы, по правде говоря… Да уж.

Я разного ждала от маленькой девочки. Но не такого.

И сейчас хотела ей мягко намекнуть, что… что хорошо бы что-то поменять.

Примерно все.

– Э-э… Не то чтобы, но…

– Ты когда-нибудь вообще была в театре?! – выпалила она, приосаниваясь и вскидывая подбородок – в таком положении она вытягивалась практически в мой рост.

– Э-э-э… – снова растерялась я и тут же нашлась. – Да! Да, была!

В той, другой жизни, мне было не до хождения по театрам, но один раз я там все-таки была. Еще в школе! А уж сколько детских утренников я перевидала…

Нам нужно поставить что-то такое, легкое и доброе, как детский утренник. Правда же? Правда?

– Сколько? – выгнула бровь Мелисса. – Один раз? Или ты подразумеваешь под изящным и аристократическим искусством театра ярмарочные балаганы?

– Э-э-э… Мелисса, давай-ка сменим тон.

– Я не могу работать в такой обстановке! – вспыхнув, она бросила в воздух листы, на которых была написана “пьеса” и вылетела из комнаты.

Я удивленно посмотрела ей вслед. Видит бог, эта девчонка невыносима! Генерал Реннер, стоящий у двери, спрятал смех за кашлем.

– Эй! – заволновался Дерек, который сидел, болтая ногами, на карнизе над окном. На его плечах красовалось кухонное полотенце, символизирующее “плащ тьмы”. Хороший "плащ", сценический, мне поручили сшить. Поручили – и никак иначе. – А нам что делать? Как мне теперь слезть? А-а-а…

– Дерек, ты виверна, – устало напомнила Бетти. – Мы все знаем, что ты не боишься высоты.

Софи, бесшумно взмахнув широкими совиными крыльями, поднялась в воздух и повернулась к Дереку спиной, предлагая спуститься на ней верхом. Вряд ли в этом доме было существо добрее и наивнее все-таки.

Я вздохнула и посмотрела на Юджина, у которого под рубашкой была подушка, изображающая огромный живот.

– Леди! – обрадовался он. – Как вы думаете, идет мне, леди?

Он повернулся боком, чтобы живот был виднее.

Я тяжело вздохнула во второй раз и решила, что мне пора выпить кофе. Раз уж в доме он теперь есть благодаря щедрости мэра. Вынужденной.

Спустившись на кухню, я поворошила под плитой поленья, поставила на нее турку с водой и принялась гипнотизировать ее взглядом.

– Иви… – раздался у меня за спиной голос генерала Реннера.

Я дернулась так сильно, что едва не свалилась прямо на плиту.

Ш-ш-ш… Что ж ты делаешь!

– Гене… Хм, вы что-то хотели?

Он ухмыльнулся, подошел ближе и остановился в паре шагов от меня. Не то расстояние, из-за которого можно было бы воскликнуть: “Что вы себе позволяете!” и сбежать. Но ровно то расстояние, из-за которого у меня по коже бегали мурашки.

А еще – я только сейчас заметила, – генерал Реннер всегда называл меня Иви и никогда – Ивари.

Это меня почти злило. Используй он имя бывшей жены, мне было бы проще… сохранить контроль.

Он улыбнулся краем губ и подошел к окну.

– Пожалуй, тоже кофе. Поделитесь со мной?

Нет!

– Разумеется.

Еще кофе с тобой не хватало пить! Да знал бы ты, что мне сегодня снилось! И в каких позах! И в каких деталях! Со стыда бы сгорел.

Я тайком рассматривала его широкие плечи, скрытые простой темной тканью рубашки, смуглую шею с острым выступающим кадыком, подбородок с едва заметной ямочкой, отросшие до плеч растрепанные волосы. Ниже пояса я старалась не смотреть. Хотя хотелось.

– Иви? Почему ты так на меня смотришь?

Ох, вот… не при детях говорить, почему!

Когда-то его янтарные глаза с драконьими вертикальным зрачками меня напугали, сейчас они казались мне самой красивой вещью в мире.

Я отвернулась.

– Ты думаешь, этот спектакль – хорошая идея?

– Это была твоя идея. Ты теперь сомневаешься?

В голосе звучала насмешка, но не злая, теплая. Я в который раз спросила себя, какого черта генерал Реннер торчит здесь с нами – и в который раз не нашла ответа.

Как и на вопрос о том, когда ему все это надоест и он вернется в свою жизнь. Аромат кофе уже успел заполнить всю кухню, я пристально смотрела на турку, чтобы не упустить момент, когда он начнет закипать.

– Я говорю о спектакле Мелиссы. Вы видели, что она задумала?! Откуда вообще…

Откуда вообще у маленькой девочки такие идеи? Это же… уму непостижимо!

Генерал Реннер мягко засмеялся, и я возмущенно на него уставилась.

– Да, – откашлялся он. – Истинная дочь своих родителей. Я… впечатлен.

Я дернула головой. Уши бы мои ничего не слышали об этих… отбросах! От Урсулы я уже знала, что лорд Макмайер в самом деле владел самым большим и известным театром в столице и был там режиссером – за самим королем в этом театре была зарезервирована ложа.

Так что не было ничего удивительно, что Мелисса буквально с молоком матери, известной актрисы этого самого театра, без роду и племени, на которой скандально женился режиссер, впитала страсть к искусству.

Я все могла понять. Даже наследственность!

Но…

– И все? – возмутилась я.

Он качнул головой.

– Не понимаю твоего недовольства. Иви, к…

– Недовольства? Ты называешь это недовольством?

– Иви, к…

– Нет, не смей перебивать меня! Ты понимаешь, какая реакция будет у горожан, когда мы это покажем на сцене?!

– Иви, кофе!

– Да твою же… – Я в последний момент сдернула с плиты турку, едва не облив генерала Реннера.

– Успокойся. – Он забрал турку у меня из рук – прямо пальцами дотронувшись до раскаленного дна – драконы! – Давай сюда. Сядь, я сам налью. Садись за стол! Хотя… тебе, кажется, стоило бы выпить чего-то покрепче.

Он замер, задумчиво глядя на шкафчик, где был припрятан от детей алкоголь на особый случай.

Бросив взгляд за окно, я увидела на лужайке у дома демонстративно разобиженную Мелиссу, которую с энтузиазмом утешали остальные. Невольно улыбнулась.

– Я просто боюсь за них.

Генерал Реннер поставил передо мной чашку с кофе и от души плеснул туда настойки.

– Ты ошибаешься, – медленно сказал он, – думая, что все может быть просто. Просто не будет – независимо от того с чем вы выйдете на сцену.

Я пригубила кофе и закашлялась от того, какой он крепкий. Генерал Реннер ухмыльнулся, и я отвела глаза, чтобы не пялиться на его губы.

Проклятие.

Он ведь прав.

***

К сожалению, мрачные прогнозы генерала Реннера и мои нехорошие предчувствия начали оправдываться уже на следующее утро.

Кто-то подбросил на порог приюта дохлую ворону, на шею которой нацепил деревянную табличку с единственным словом: “Уроды”.

Намек был более чем ясен.

Табличку обнаружила рано утром Урсула и едва успела захлопнуть дверь перед бегущей за ней Лили – малышка надеялась, что ее отведут на завтрак к Эмме и хотела встретиться с “бабуськой”.

Меня, когда я вышла на крыльцо, затрясло. Схватив в полуразвалившейся конюшне лопату, я вернулась к крыльцу – и тут лопату у меня из рук вырвали.

– Отдай. Иди в дом, я сам здесь разберусь.

Я бросила взгляд на хмурого генерала Реннера и поняла, что меня потряхивает.

– Нужно… – Я сглотнула. – Мне необходимо создать защитный купол вокруг дома. Только…

– Потом сделаешь.

Легко сказать! Я все еще опасалась навредить своей магией кому-то, особенно – детям.

– Генерал Реннер…

– Ты справишься. Если нет – я разберусь. Иди в дом. И отвлеки Софи, чтобы не смотрела в окно, а то опять будет плохо спать. Я позову, когда можно будет выходить.

Я кивнула и запоздало осеклась.

Откуда генерал Реннер знает, что Софи плохо спит?..

В тот же день, пускай и не с первой попытки, я смогла установить над домом защитный купол. Одному богу известно, сколько сил это потребовало! Свои могли проходить через купол спокойно (Дерек и вовсе бегал туда-сюда, потому что “щекотно же!”), а вот чужакам пришлось бы ждать меня, чтобы войти внутрь.

Генерала Реннера я, не думая даже, причислила к своим, как Урсулу, и Аба, и малышей – и только потом поняла, как же сильно влипла с этими… чувствами к нему.

– Отличная работа, – тепло сказал он, и у меня по спине пробежали мурашки.

Я отвела взгляд, чтобы перестать пялится на его стройную фигуру, широкие плечи, узкие бедра и прочие привлекательные части тела. Почему я раньше этого почти не замечала? И как перестать это замечать снова?!

К сожалению, мое личное сумасшествие оставалось не единственной проблемой.

На крыльцо нам больше ничего не подбрасывали, но спустя несколько дней, выглянув ночью в окно, я увидела подозрительные огни, как будто кто-то ходил возле дома с факелами. Утром я увидела подпалины на траве. Кто-то пытался поджечь наш дом и ушел ни с чем? Я никому об этом не сказала, но почти перестала спать.

Праздник середины осени приближался, и о том, что неблагие посмели заявиться и участвовать, все уже знали.

В городе то и дело вспыхивали потасовки между теми, кому приютские дети были поперек глотки, и теми, кто не видел в нашем существовании проблемы. Иногда казалось, что горожанам важно просто сцепиться друг с другом. Обстановка напоминала растревоженный улей, пороховую бочку или и то и другое сразу.

Однажды Юджин пришел домой с фингалом.

– Кто? – рявкнул генерал Реннер, встречая его на пороге.

– Никто. Упал. Дайте прой…

– Не дам я тебе пройти! Ты понимаешь, что твой “никто” – потом на младших накинется?! – Он сжал его плечо и толкнул к стене, не давая пройти дальше.

– Да никто! – рявкнул Юджин. – Это… – Он дернул головой и спрятал глаза. Генерал Реннер и не думал отходить, и Юджин наконец заговорил: – К Монике пристали. Что она водится с вонючим уродом. Нужно было объяснить, кто тут на самом деле урод.

Оу.

Моникой звали дочь бакалейщика, на которую Юджин смотрел, как на десерт в витрине. Видимо, от переглядок они наконец перешли к чему-то посущественнее.

А эта Моника молодец. Разбирается в людях, хоть и совсем юная. Я невольно прониклась к ней симпатией.

Генерал Реннер сверлил Юджина взглядом, сжимая его плечо, и тот вспыхнул:

– Не лезьте! Не ваше дело! Я сам должен разобраться.

Неожиданно генерал Реннер кивнул и отошел.

– Ты волк, а не беззубая падаль. Перегрызи им глотки за свою девушку.

Юджин встрепенулся, а затем серьезно кивнул.

Что?! Это же… какие еще “глотки”? Какое "перегрызть"? Так дела не делаются! Это непедагогично! Кто, я вас спрашиваю, так воспитывает детей?! Драками дело не решить и… Куда вы оба пошли?! Я недоговорила!

Конечно. Конечно, кто бы меня слушал в этом доме. Возмутительно!