Текст книги "Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)"
Автор книги: Анна Сейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)
– О да, – выразительно двинула бровями Джен. – Мы встряхнули эту заплесневевшую махину до основания, и тараканы из нее полезли просто во все стороны. Сперва Иерарх объявил, что может превращать людей в бестий, потом Дани обрушил на них новость о том, что на самом деле это люди наши прародители, а не наоборот, а в конце и вовсе выяснилось, что кардинал Восточного города – омега, гендерно нечистый, и его собственный отец знал это, когда надевал венец на его голову. – Она замолчала, задумавшись и словно бы подбирая слова. – Знаешь, что мне это напоминает? Как будто весь мир разом проснулся и начал задаваться вопросами, на которые и раньше не знал ответов, но которые раньше его и вовсе не волновали. Это… интересно на самом деле. Впервые за долгое время им интересно что-то кроме чужого целлюлита и новой вышедшей марки телефона. А ты так и не выходишь в сеть? – Она кивнула на мой смартфон, лежавший на прикроватной тумбочке.
– Нет, – мотнула головой я. – Вообще к интернету не подключаюсь. Не хочу.
– Боишься прочитать там что-то, что заставит тебя пожалеть о содеянном? – прозорливо предположила альфа.
– Может быть, у меня просто больше нет на это сил. Ни на что из этого, – развела руками я, и ее взгляд невольно метнулся к моему забинтованному предплечью. Джен сразу посерьезнела.
– Как ты вообще? – осторожно спросила она.
– Жива, – коротко отозвалась я, отведя глаза. – Это уже… неплохо, да?
– Да, – согласилась альфа, и после в комнате повисла долгая тягучая пауза, нарушаемая только звуком барабанящих под карнизу снаружи дождевых капель. – Ты ведь так толком и не говорила с ним? Ну, после того, как нам все же удалось тебя от него оторвать после его пробуждения?
Я неловко улыбнулась, вспомнив тот день. Тогда я и правда была так рада, что Йон выжил и что мы со всем справились, что забыла о том, какой ценой нам далась эта победа. Бросилась ему на грудь, плакала, несла какие-то глупости о том, что он обещал быть со мной до конца и что я бы с того света его вернула, надумай он меня тут бросить одну. Альфа едва мог шевелиться, но я помню легкое прикосновение его пальцев к своим волосам. Я бы, наверное, так и осталась там спать, если бы Джен почти силой не увела меня в другую комнату в мою собственную постель. И хорошо, что так – потому что на этом ресурсы моего организма окончательно истощились, и следующие два или три дня я даже в туалет вставала и ходила только с помощью подруги, делая по три остановки на пути туда и обратно. А чем больше времени я проводила без Йона, больше не ощущая этой жизненной необходимости быть рядом, прикасаться, слышать его голос и быть частью его самого, тем сильнее крепло мое ощущение нереальности того, что было между нами. И теперь, уже спокойно передвигаясь по комнате и не испытывая навязчивого желания принять горизонтальное положение через пять минут после подъема, я больше не могла себя заставить навестить его. Впрочем, судя по тому, что он тоже до сих пор не появился у меня на пороге, наше внутреннее смятение было обоюдным.
– Я пока не знаю, что с этим делать, Джен, – честно призналась я. – Внутри так… пусто и тихо. Я не помню, когда в последний раз у меня внутри была такая тишина. И мне сложно… сложно привыкнуть к мысли, что теперь так будет всегда.
– Я… не буду притворяться, будто понимаю, через что ты проходишь, Хани, – негромко проговорила Джен, внимательно глядя на меня поверх своей чашки с кофе. – Но мне кажется, вам нужно… преодолеть это вместе. Уж точно не прятаться друг от друга по углам.
– Может, и так, – не стала спорить я. Мне было непросто признаться подруге, что я боюсь этой неизбежной, но необходимой встречи с мужем. Вдруг я посмотрю на него и пойму, что между нами больше вообще ничего не осталось? Что вся эта магия и невероятная любовь были всего лишь следствием метки и без нее мы… просто чужие друг другу? Вдруг я загляну в его большие черные глаза и не увижу в них той нежности, что столько месяцев наполняла меня счастьем и желанием жить? Вдруг нам будет совсем нечего сказать друг другу теперь, когда все закончилось?
Что, если судьба свела нас с Йоном только для того, чтобы мир узнал правду о бестиях, а теперь, когда дело было сделано, у нас с ним не осталось причин держаться друг за друга?
– Ты ведь еще помнишь, что у вас будет детеныш, правда? – вдруг с легким подозрением уточнила Джен, и я, тяжело вздохнув, кивнула и накрыла рукой свой пока почти плоский живот. – Если не ради себя, то ради него – ты должна поговорить с Йоном и во всем разобраться.
– Я знаю, – подтвердила я, поджав губы. – Пожалуйста, не дави на меня.
– Просто нам всем не по себе, когда вы с твоим маньяком сидите по разным комнатам вместо того, чтобы, как раньше, внушать нам всем зависть одним своим существованием, – пробормотала альфа, заправив волосы за ухо и сделав еще один глоток уже остывшего кофе. – Завтра все равно придется. Или вы собираетесь рассесться по разным концам самолета и делать вид, что не знакомы?
Я заверила ее, что этого, конечно, не произойдет, но не уверена, что мне удалось ее в этом убедить. Когда немного позже Джен все же ушла, я еще долго не ложилась и в итоге задремала прямо в кресле у окна. Проснулась уже утром с неприятной ломотой во всем теле и уже ставшей привычной ноющей болью в руке, но зато с твердой решимостью прямо сейчас последовать совету подруги – и разобраться со всем до того, как мы сядем в самолет. Приведя себя в порядок и съев несколько залежалую булочку с корицей из своих прикроватных запасов, я впервые за несколько дней вышла куда-то чуть дальше соседней двери туалета.
Однако, уже подойдя к комнате моего альфы, я услышала доносящиеся из нее приглушенные голоса. Не в силах побороть любопытство, приблизилась и остановилась совсем рядом, чутко вслушиваясь в то, что происходило внутри. Мне не нужно было видеть их, чтобы знать, с кем сейчас говорит Йон – и, признаться, к этому мужчине и у меня накопилось порядочное количество вопросов.
– …не стоит волноваться, – закончил какую-то свою фразу мой альфа.
– А я и не волнуюсь, – степенно заметил говоривший с ним босс Далла. – Просто хотел быть уверен, что ты держишь руку на пульсе и тебе не нужна моя помощь.
– Вы и так помогли больше, чем я мог себе представить, – возразил тот, и здесь я была совершенно с ним согласна. – Но так и не объяснили мне почему.
– Ты один из моих подчиненных, Йон, – отозвался старший альфа как будто даже немного удивленно. – Конечно, когда я узнал, что ты в беде, я решил вмешаться.
– Лично? – недоверчиво протянул тот. – Вы проделали весь этот путь из Восточного города ради того, чтобы просто протянуть мне руку помощи?
– А ты, кажется, к такому не слишком привычен, да? – с легкой усмешкой заметил его собеседник. – Да, готов признать, меня весьма заинтересовало то, что произошло на Празднике. Подобные скандалы с участием высшего церковного руководства случаются не так уж часто, и здесь важно вовремя оказаться в нужном месте, чтобы иметь возможность повернуть происходящее себе на пользу.
И хотя я не видела лица Йона в тот момент, почему-то очень легко могла себе представить его выражение – с сомнением изогнутая бровь, поджатые губы и этот упрямый черный взгляд, о который разбивались все попытки увести разговор в сторону.
– Еще пару недель назад я бы этим удовлетворился и не стал задавать лишних вопросов, – наконец медленно проговорил он. – Мне было бы достаточно того, что вы спасли мою задницу – и мою жену. Но теперь все изменилось, и поэтому я все-таки задам вопрос.
– Спрашивай. – Голос босса не дрогнул, и я подумала, что он уже догадывается, о чем будет этот вопрос.
– Вы сотрудничали с Церковью все это время, верно? – Ответа не последовало, но, видимо, выражение лица Даллы в тот момент полностью удовлетворило моего альфу, потому что он продолжил: – Я давно об этом догадывался. Они бы не позволили чему-то по-настоящему крупному происходить у них под носом и не запустить туда лапы. Но когда я увидел те аппараты, которые использовал спятивший фанатик, пытавшийся убить нас с женой, я сразу их узнал. – В этот момент я мысленно подтвердила его правоту. Вне всяких сомнений – это были те же самые высасывающие машины, которые использовались на фермах Красной Лилии. – И все встало на свои места. Вы приехали сюда не для того, чтобы спасти меня или Хану. Вы приехали спасать свой бизнес и свои деньги. Потому что если Церковь посыплется и правда о ваших с ней делах выйдет наружу, пострадают уже лично зубцы и их предприятия.
Я услышала, как скрипнул стул – словно Далла устроился на нем поудобнее, откинувшись на спинку и положив ногу на ногу. В воздухе повеяло неприятной резкой горечью, от которой у меня засвербило в носу.
– Это интересная теория, босс Гу, – негромко согласился старший альфа. – Но вариант, где я спасаю вас просто по доброте душевной, мне нравился больше.
– Мне тоже, – не стал спорить Йон. – Думаю, именно за этим вы сегодня и пришли сюда, не так ли? Убедиться, что этот вариант останется официальной версией для всех, кто рискнет задать вопрос?
– После того, как ваша маленькая компания решила с громким треском обвалить тысячелетний миф, я хочу… иметь некие гарантии, что ваше стремление к правде не выйдет боком кому-нибудь еще, – подтвердил тот после короткого молчания.
– В таком случае было бы проще оставить нас там умирать, не так ли? – с недвусмысленными нотками сарказма в голосе уточнил Йон.
– Босс Гу, вы меня знаете, – примирительно проговорил Далла. – Я люблю порядок. И контроль. Поэтому я предпочитаю делать ставки на известных мне лошадей, а не доверять слепому случаю, понимаете? Несмотря ни на что я верю, что с вами мне договориться будет проще, чем с тем, кто… сделал все это. – Судя по всему он кивнул на висящую на перевязи правую руку моего альфы, и я мгновенно представила, как тот помрачнел и сузил глаза.
– Я буду вести дела так, как считаю нужным, – наконец ответил он. – И никто из зубцов никогда не узнает о машинах, что были в распоряжении Церкви. Фермы не должны открыться снова. Ни в коем случае.
– По рукам, – удивительно легко согласился старший альфа, и в тот момент я поняла, что он почти наверняка знал о связи Йона и пожара, уничтожившего один из самых прибыльных бизнесов зубцов. Знал, но ничего не сказал, потому что ему нравилось наблюдать за реакцией остальных? Или закрытие ферм было выгодно и ему лично? Пока я размышляла об этом, Далла добавил:
– И скажите уже вашей прелестной жене, что ей не нужно ждать в коридоре, пока мы закончим. Я так понимаю, у вас все равно нет от нее секретов.
Поняв, что меня давно раскрыли, я покраснела, но сбежать после этого было бы совсем по-детски, поэтому я вздохнула и, сделав над собой усилие, вошла в комнату, не дожидаясь другого приглашения.
– Госпожа Гу, – поприветствовал меня легким кивком сидящий Далла. Я ответила ему коротким вежливым поклоном и встала рядом с Йоном, неосознанно чуть спрятавшись за его плечом.
– Если это все, что вы хотели обсудить, то я больше не смею вас задерживать, – негромко произнес тот, бесстрастно глядя старшему альфе в глаза.
– У нас еще будет… много разговоров, босс Гу, – отозвался тот, улыбнувшись. – Потому что я впервые за многие годы вижу перед собой того, в кого мне хочется поверить. А это, знаете ли, большая редкость.
Он поднялся и, поудобнее перехватив свою трость, попрощался, после чего направился к выходу из комнаты. Остановился у самой двери, уже когда я почти готова была выдохнуть и расслабиться.
– О, кстати, вы читали утренние газеты? – невозмутимо уточнил Далла, придержав дверь набалдашником трости.
Вместо ответа Йон просто покачал головой.
– Кажется, нас ждут вторые выборы Иерарха в этом году, – задумчиво проговорил он. – Великий Зверь, как много непредвиденных расходов.
– А… что случилось с Боро? – нахмурилась я, поняв по лицу своего альфы, что он тоже не в курсе.
– Иерарха Боро сегодня ночью нашли повешенным в его собственном кабинете. – Он чуть помолчал, давая нам несколько секунд, чтобы переварить услышанное. – Впрочем, не думаю, что и в любом другое случае он бы еще долго сидел на своем месте. Сынок-омега, кто бы мог подумать. – Альфа неодобрительно покачал головой. – И это после стольких лекций о чистоте и достоинстве… Что ж, желаю вам хорошего дня. Йон, Хана.
И уже не глядя на нас, он наконец покинул комнату.
Глава 25. Правда, в которую мы верим
До аэропорта мы добрались уже к обеду. Утомленная долгой дорогой и еще не до конца восстановившаяся после произошедшего в застенках Церкви, я почти сразу уснула, как только опустилась в самолетное кресло. Улетали мы в обновленном составе – отец Горацио остался в Этерии, вызвавшись помогать Медвежонку, который внезапно оказался один на один с разразившимся штормом народного потрясения и гнева, зато к нам присоединились Гвин и двое ее альф. Лично я с предводительницей оймахистов так и не говорила, но со слов Джен знала, что после произошедшего на Празднике они связались с Меркурио, которому в отличие от Йона удалось выбраться целым и невредимым, и с тех пор постоянно были где-то неподалеку. Подруге это не слишком понравилось – как и сам тот факт, что когда нас с моим альфой сцапали, подпольщики предпочли дать деру, не пытаясь за нас вступиться. Конечно, я понимала, что шансов у них против полного дворца церковников не было вообще никаких даже с учетом взрывчатки, тайно провезенной Гвин в город, но переубедить Джен было невозможно – даже когда я напоминала ей о том, что это именно Меркурио, по ее же собственным словам, рассказал ей обо всем, а потом помог связаться с Кадо, который к тому моменту уже и сам собирался выдвигаться в Этерий.
Единственным, о ком я не знала почти ничего, был Медвежонок. После Праздника он исчез из поля зрения широкой общественности, и все, что удалось узнать моим друзьям, это то, что он находился с матерью и был в безопасности. Конечно, таблоиды уже разобрали его по косточкам, и, как ни удивительно, но для многих новость о том, что потрясающе красивый и юный кардинал Восточного города оказался омегой, была куда более важной и требующей больше внимания и обсуждения, чем новость о том, что это бестии произошли от людей, а не наоборот. С другой стороны, на скандалы, связанные с чьим-то грязным бельем, публика и пресса всегда знали, как реагировать, в то время как вопросы глобального миропорядка были слишком сложными и неоднозначными, требовавшими больше времени на осмысление и реакцию. Может быть, я в принципе хотела от общества слишком многого и слишком быстро, а следовало запастись терпением и просто наблюдать.
Я как раз думала о чем-то подобном, проснувшись за полчаса до приземления и глядя на темные громады сумеречных облаков, проплывающие под брюхом самолета – о том, что больше совершенно не ощущаю земли под ногами. Словно бы все планы, которые были у нас до этого, были своего рода беговой дорожкой на стадионе, по которой я уверенно двигалась к финишу, преодолевая препятствия и барьеры. А потом дорожка резко кончилась, и, прыгнув вперед в последний раз, я вдруг обнаружила себя в абсолютной невесомости. Ни верха, ни низа, ни направления движения – только сосредоточенная сама в себе неизвестность. Оказывается, двигаться от точки А к точке Б было так легко и понятно, что я в какой-то момент перестала отдавать себе отчет в конечном пункте этого движения, но более того – том, что будет за ним. Словно бы я достигала цели не для того, чтобы таким образом сделать что-то важное, а для того, чтобы просто ее достигнуть. Доказать всем вокруг и самой себе, что я могу это сделать. А теперь движение закончилось, и я растерялась, ощущая себя неуютно в мире без ясной цели и множества замысловатых этапов перед ее достижением.
…А, может быть, именно так ощущалось давно позабытое мною душевное спокойствие? Когда не нужно никуда спешить и нет никакой следующей точки Б на горизонте – только бескрайняя чистая синева, захлестывающая меня с головой.
Когда мы приземлились в аэропорту Восточного города, я сразу почувствовала, что мы вернулись на север – стоило выйти из теплого самолета, как на меня набросился кусачий и уже почти совсем октябрьский ветер, вынуждая поплотнее закутаться в тонкую ткань плаща. Вдруг захотелось выпить горячего шоколада и закусить тыквенным печеньем, и это, пожалуй, была самая спокойная и адекватная моя мысль за всю прошедшую неделю.
Машина Джен, как оказалось, так и ждала ее на парковке, где та ее оставила перед вылетом. И наблюдая за тем, как подруга с мрачным выражением лица подсчитывает, во сколько ей обойдется наша недельная задержка в Этерии, я вдруг осознала, что мы с ней теперь можем еще очень долго не увидеться. Это осознание было простое, но совершенно поразительное в своей беспощадной ясности. У нас больше не было большого общего дела, которое нас связывало – не было и общей квартиры с пьяными пятничными вечерами, запахом кофе и табака по утрам и однажды выломанной дверью в ванную комнату. А следом за этой мыслью пришла еще одна – Джен все равно всегда будет в моей жизни, если я этого захочу. Дурацкими сообщениями в мессенджерах, ее извечным командирским тоном даже в просьбах и моим последним и главным пристанищем в случае, если все другие двери вдруг окажутся закрыты. Моя лучшая подруга, моя сестра, моя дорогая Джен.
– Ты домой? – уточнила я, подойдя к ней, чтобы попрощаться. Мой голос прозвучал почти нормально, и мне это понравилось – незачем было разводить драму на пустом месте, пусть даже мне немножко этого хотелось.
– Да, – подтвердила она. – Страшно представить, какие горы пыли там наросли за эти месяцы и сколько набежало по коммунальным счетам, но наконец-то я смогу вернуться. Дани заверил меня, что больше беспокоиться не о чем и что Церковь раз и навсегда оставит меня в покое. Так что я даже вроде как… смогу вернуться на работу. Раз Звездная пыль пропала с рынка, потребность прятать ее в картинах – тоже. Даже не верится. – Альфа покачала головой.
– Снова сдашь кому-нибудь свободную комнату? – улыбнулась я, чуть наклонив голову.
– Не знаю, еще не думала об этом, – прыснула она. – Мне пока хватило одной соседки и всего того… интересного, что она привнесла в мою жизнь. В конце концов, никто же не мешает мне надеяться, что однажды она решит меня навестить, не правда ли? – Подруга мне подмигнула, и я тоже коротко и почти беззвучно рассмеялась ей в ответ.
– Постараюсь в следующий раз принести бутылку хорошего вина, а не новый букет мировых проблем, – проговорила я. – Но ничего не обещаю.
– Главное, себя приноси, – с чувством произнесла альфа, не сдержавшись и все же крепко обняв меня напоследок. – И Йона. И если с вами захочет увязаться один бесстыдно сексуальный для своих юных лет кардинал, и его тоже бери.
– Тогда на связи? – уточнила я, когда она все же нехотя выпустила меня из своих объятий.
– Конечно, – бодро кивнула Джен и открыла дверцу своей машины. – Не пропадай, Хани. Я уже почти скучаю.
На меня снова нахлынули эмоции, но я кое-как их сдержала, шмыгнув носом уже после того, как она отъехала. Потом обернулась и увидела, что Йон как раз заканчивает разговор с оймахистами. Отчего-то прощаться с ними меня не тянуло. То ли из-за все же пустивших корни разговоров Джен о том, как они бросили нас с моим альфой в самый ответственный момент, то ли из-за взявшейся ниоткуда убежденности, что вот этих ребят я еще увижу неоднократно. Что частично подтвердили слова Йона, когда он все же о чем-то договорился с подпольщиками и после подошел ко мне:
– Гвин дала согласие на то, чтобы желающие покинуть бункер смогли это сделать. Мы перенесем архивы Общества на наши сервера, где Меркурио и остальные смогут продолжать работать с ними. Он хочет создать собственный эксклюзивный ресурс со всей доступной им информацией, а вырученные за подписку деньги пустить на помощь оймахистам и другим носителям метки, если таковые объявятся в ближайшие годы.
– Ты вроде хотел взять его к себе на работу, – напомнила я.
– Это мы тоже будем обсуждать, – подтвердил альфа. – Мне нужны спецы его уровня, а ему пригодятся мои ресурсы для продолжения его собственных исследований касательно нашего прошлого. Меркурио убежден, что где-то в разных частях света могут быть другие… тайные общины носителей, которые, как и оймахисты, прячутся от мира и хранят кусочки… общей мозаики. Теперь, когда мы знаем о первородстве людей наверняка, возникает множество других, более… специфических вопросов.
– О том, насколько правдива легенда о проклятом короле? – помолчав, уточнила я.
– Да, вроде того, – кивнул Йон. – Нам по-прежнему ничего толком неизвестно о сущности метки, причинах ее возникновения и даруемых ею способностях. Никто и никогда еще не изучал этот вопрос с точки зрения науки. В конце концов в этой красной ленточке действительно могут скрываться ответы на многие вопросы – может быть, не о том, как спасти нашу расу от вымирания, но о том, что мы такое, откуда пришли и зачем вообще появились на этой земле. Бестиям пора осознать себя заново – уже не через возвышение над другими, а через погружение вглубь самих себя.
Я молча наблюдала за его лицом, понимая по его одухотворенному выражению, что все эти философские вопросы близки и самому альфе, а не только его другу-подпольщику. Потеряв свою веру в Церковь и, вероятно, выдуманного ею Великого Зверя, Йон, кажется, нашел для себя нечто иное достойное веры, вложения сил и пространных размышлений. И зная, как это важно для него, я не могла не ощутить тихую, но глубокую радость по этому поводу.
– А что Гвин? Она останется внизу? – чуть погодя спросила я, когда мы уже сели в машину Йона, и он завел мотор. Кадо мой альфа на сегодня отпустил, и тот, как я почему-то была почти уверена, недолго сомневался относительно дальнейших планов на вечер – я еще в Этерии заметила жгучую чернобровую красавицу-омегу на заставке его телефона. Признаться, я и сама очень по ней соскучилась – как и по всем остальным девочкам Дома.
– Да, это был ее выбор, – подтвердил альфа. – Она хочет остаться с теми, кто слишком привык к жизни в бункере и не готов покинуть его даже сейчас. Она показалась мне… очень задумчивой, когда мы сейчас прощались. Словно пытается заново выстроить разбившуюся картину мира у себя в голове. Но, думаю, Меркурио за ней присмотрит. В конце концов, он ее последний близкий друг, как бы отчаянно она этому ни сопротивлялась.
– Да, друзья это… хорошо, – проговорила я, и отчего-то мой голос прозвучал очень грустно. Может быть, из-за того, чье именно лицо всплыло у меня перед глазами в тот момент.
– Думаешь о Медвежонке? – предположил Йон, и я понуро кивнула. – Не волнуйся, я говорил с ним сегодня утром. Он будет в Восточном городе через пару дней, и вы сможете увидеться. Жаль, что… что ты не видела его тогда, на Празднике. Наш малыш порвал своего никчемному папашку просто в лоскуты – одним тем, что не склонился перед ним, когда остальные валились направо и налево, как тряпичные куклы.
– Я волнуюсь за него, – призналась я, обхватив себя за плечи и слегка поежившись. – Не хочу, чтобы о нем говорили гадости из-за того, кто он.
– Дани намного сильнее, чем ты думаешь, – нахмурившись, качнул головой альфа, не отрывая взгляда от дороги перед нами. – А еще он давно научился пропускать мимо ушей все то, что не заслуживает его внимания. Обними его покрепче, когда вы встретитесь, и ты увидишь – на этой мордашке не останется и следа тревог. Уж не знаю почему, но вы двое действуете друг на друга как валерьянка – когда слипаетесь в одну большую сладкую пельмешку, у меня сахар аж на зубах скрипит. – Он дурашливо скривился, а я, коротко рассмеявшись, все же легонько шлепнула его по плечу.
В тот момент мне вдруг показалось, что между нами с альфой ровным счетом ничего не изменилось – вот они мы, смеемся, подначиваем друг друга, обсуждаем то же и тех же, что и раньше. Почему же тогда у меня внутри так тоскливо и пусто? Почему я смотрю на Йона и вижу не своего альфу, а просто мужчину – чудесного, потрясающего, почти идеального во всех отношениях, – но такого же далекого, как все остальные?
Я больше не знала, кто мы были друг другу. Бывшие близнецовые пламена, чья судьбоносная мистическая связь была разрушена несколькими иголками и современной наукой? Еще неделю назад смерть этого мужчины могла бы стать моим собственным приговором – мы словно бы дышали одной грудью и разделяли на двоих одно сердце. А теперь… теперь…
Теперь у него не было причин выбирать меня по собственной воле – и, может быть, в конечном итоге именно это пугало меня больше всего. Ведь только метка могла свести и удержать рядом друг с другом таких разных бестий. Йон жаждал адреналина, власти и силы, я – покоя, стабильности и безопасности. Он был сама ярость во плоти, я же ощущала себя переполненной беспомощной нежностью. И, конечно, он был настолько моложе меня, что еще через десять лет, как и говорила когда-то Нора, это станет уже слишком заметно – и на вид, и на ощупь. Сможет ли мой альфа желать и любить меня так же сильно теперь, когда ему в этом не помогала волшебная метка? А смогу ли я переступить через собственные сомнения и страх снова быть брошенной, раз больше не смогу успокаивать себя тем, что ни у кого из нас двоих нет другого выбора?
– Ты боишься, правда? – вдруг тихо спросил Йон, и я настолько не ожидала услышать его голос и этот вопрос, что вздрогнула.
– Откуда… откуда ты знаешь? – смущенно пробормотала я, бегая глазами по приборной панели и не решаясь посмотреть прямо на альфу.
– Я знаю тебя, маленькая омега, – отозвался он, пожав плечами. – Мне не нужно читать твои мысли, чтобы знать, что ты опять себя накручиваешь по пустякам.
– И вовсе даже… не по пустякам, – понуро пробормотала я.
– Ты больше мне не доверяешь, Хана? – помолчав, спросил он. – Дело в этом?
– Я… самой себе уже не доверяю, – совсем опустила глаза я, теперь разглядывая собственные плотно сжатые колени. – Мне казалось, что наша связь, наша… любовь это что-то такое… что-то прочнее самого мироздания. Моя вечная и главная точка опоры. Весь мир может превратиться в труху и исчезнуть, но она… она всегда будет с нами.
Почему-то после этих моих слов Йон очень долго молчал – мы успели проехать несколько светофоров и, когда встали на очередном из них, он повернулся ко мне и спросил очень ровным и спокойным голосом, который совсем не вязался с той бурей, что бушевала в его глазах:
– Ты больше меня не любишь, Хана?
У меня мгновенно пересохло в горле, а по шее словно плеснуло кипятком от колючих мурашек – не верилось, что он задавал такой вопрос всерьез. Произнесенный вслух, он казался совершенно чудовищным. Но разве не были такими же мои собственные мысли?
– Хана? – почти с нажимом повторил он, но в этой настойчивости мне чудился скорее страх, чем раздражение.
Мою грудь на пару мгновений словно сжало тяжелыми стальными тисками, и я ощутила, словно качусь куда-то с горы, а за мной – за мной сходит целая лавина, вызванная всего одной неосторожной мыслью и пульсирующими на языке словами.
Я не знаю.
Но я их не произнесла. Потому что мы слишком часто и слишком много раз делали друг другу больно, отдаляясь и позволяя своим сомнениям и страхам говорить за нас. Но с меня было достаточно – пора было сходить с этой проклятой карусели.
– Йон, прости меня, – проговорила я, решительно поймав его взгляд и нежно сжав его руку. – Пожалуйста, дай мне время со всем разобраться. Я хочу сказать тебе о своих чувствах так, как ты заслуживаешь об этом услышать. И, возможно, для этого мне понадобится чуть больше времени, поэтому я прошу тебя дать его мне. Ты… сможешь?
Некоторое время он не отвечал, внимательно и скрупулезно изучая глазами каждую черточку моего лица, то ли пытаясь считать с него то, что теперь было ему недоступно иным способом, то ли зачем-то запоминая его таким, каким оно было здесь и сейчас, в этот пасмурный и уже ощутимо прохладный сентябрьский вечер.
– Хорошо, – наконец кивнул альфа, через силу что-то преодолев внутри себя. – Я дам тебе время, маленькая омега. Я подожду тебя столько, сколько будет нужно.
– Спасибо, – с чувством произнесла я, а потом коротко прижала кисть его правой руки к губам и закрыла глаза.
В конце концов, теперь нам в самом деле было больше некуда торопиться.
Почти весь следующий день я провела в нашем клубе – «Мечта Ории» была почти готова к открытию, и сейчас решались последние организационные вопросы и проходили генеральные репетиции. Сперва мне было немного сложновато войти в ритм и подключиться к текущей ситуации, но уже к вечеру мы обговорили все основные моменты и я даже успела решить пару спонтанно возникших проблем с заболевшим диджеем и необходимостью поменять местами некоторые номера, чтобы не пришлось дважды устанавливать, а потом убирать одну и ту же аппаратуру. Не заметила, как на улице начало вечереть – просто вдруг в какой-то момент оторвала взгляд от экрана монитора с открытым окошком рабочей почты и поняла, что снаружи сгустились льдисто-серые осенние сумерки. Потянувшись всем телом и приятно хрустнув спиной, я решила, что на сегодня мне хватит работы и что оставшиеся дела вполне подождут до завтра.
А выйдя на улицу, вдруг поняла, что не хочу садиться в машину и вполне могу прогуляться до дома пешком. Поэтому набрала Кадо и отпустила его на остаток вечера. Он даже не стал спорить – почему-то больше ни у кого из нас не было сомнений в том, что Восточный город для меня неопасен.
Чтобы срезать путь, я решила пойти через парк, где несмотря на довольно поздний час и сомнительную погоду было еще полно народа – кто-то бегал, кто-то гулял с собакой, небольшая группа совсем молодых альф, от которых так и фонило безудержными феромонами, играла в баскетбол, периодически шутливо врезаясь друг в друга плечами, а на отдельных скамеечках сидели парочки с фирменными стаканчиками из ближайшей кофейни. Мир в самом деле продолжал существовать, и мне вдруг показалось – возможно, только и исключительно потому, что мне в самом деле хотелось так думать, – что он и правда стал самую чуточку лучше.
У меня в кармане завибрировал телефон, и я без всяких опасений потянулась за ним, лишь мельком скользнув взглядом по экрану.
– Алло?
– Привет, сестренка, – раздался знакомый нежный голос на том конце провода. – Хотел узнать, есть ли у тебя планы на вечер?
– Это уже почти звучит как предложение, так что я бы отменила любые, даже если бы они были, – расплылась в широкой улыбке я, чуть склонив голову. – Правда я отпустила на сегодня Кадо, так что добраться до вас будет немного проблематично.
