Текст книги "Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Анна Сейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)

– Выпьем за это, сестренка, – с готовностью подхватила омега, поднимая свой бокал, и я к ней присоединилась. Допив виски, уже не сдабриваемое колой, Нора с мягким стуком перекатывающегося в стекле льда поставила стакан обратно на стойку и пробормотала: – Тут до безумия скучно, Хана. Поехали куда-нибудь, где повеселее. Я хочу танцевать и совращать юных альфиков.

– Еще более юных, чем ты? – фыркнула я, коротко смерив ее взглядом.

– Знаешь, после того, как натрахаешься с мужиками за сорок, а то и за пятьдесят, любой двадцатилетка уже кажется кошмарно юным, – парировала она. – Ну так что? Я знаю тут недалеко отличный ночный клуб, там хорошие ребята на входе и всякую шваль не пускают.

Признаюсь, на секунду в мою пьяную голову пришла мысль о том, что звучит это почти соблазнительно. Выбраться куда-то, где меня никто не знает, повеселиться от души с хорошей подругой, потанцевать и посмеяться так, словно я была той прежней Ханой Росс, на плечах которой не лежала ответственность за внезапно слишком большое количество чужих жизней и судеб. Но я знала, что без Кадо меня из «Элизиума» просто никто не выпустит, а танцевать и расслабляться под его пристальным взглядом мне как-то не хотелось – это вмиг сбивало весь настрой. Да и к тому же я до сих пор ощущала собственный бесстыже яркий запах, окутывающий меня таким плотным коконом, словно рядом со мной сидела не другая омега, а мой альфа. Появиться в обществе в таком виде – а уж тем более в ночном клубе – было бы равносильным табличке на шее «Свободная касса» в самом непристойном смысле этой фразы.

– Нет, я пас, – покачала головой я. – День был долгий, у меня нет сил на новые приключения.

– Ты не знаешь, что теряешь, – многозначительно двинула бровями Нора, кладя руку мне на колено и успокаивающе поглаживая его. – Я бы тебя защитила, ты не переживай. Тем более от тебя все равно так разит твоим альфой, что никто в здравом уме бы не решил, что ты свободна.

– Я правда устала, – осталась непреклонна я. – Лучше давай завтра встретимся в том клубе, о котором я тебе говорила. Я напишу тебе адрес.

– Все дамы под тридцать такие скучные? – сморщила нос омега, с досадой отстраняясь от меня. – Йон хорошо тебя вытренировал, ничего не скажешь. Сам шляется невесть где и с кем, а ты тут, как в собачьей будке, сидишь.

– Он работает, – возразила я, немного обиженно поджав губы.

– Ага, знаем мы таких работничков, – закатила глаза Нора. – Ладно, сиди тут, раз ты вся из себя такая правильная.

– Завтра тогда увидимся? – на всякий случай уточнила я, но она, уходя, только взмахнула рукой, оставив меня трактовать этот жест как мне будет угодно. Отчего-то мне стало смешно, и я не смогла отыскать в себе ни сил, ни желания принимать ее последние слова близко к сердцу.

Все было правильно. Так, как должно быть. Я оставалась здесь не потому, что иначе Йон бы начал ревновать или позже сделал мне выговор. Я оставалась, потому что хотела остаться и потому что это для меня был единственный очевидный выбор. И еще… было что-то еще разлитое в воздухе вместе с запахом виски и моим собственным. Что-то большое и важное, что изменилось внутри меня уже некоторое время назад, но только сейчас начало проявляться и оформляться в полной мере.

Поднявшись к нам в пентхаус и обнаружив, что Йон оставил мне сообщение на телефоне, что сегодня задержится допоздна и мне не нужно его ждать, я отправилась в душ. Понимая, что мой альфа может быть занят важным делами и его сейчас не стоит отвлекать, я сосредоточилась только на самой себе, на своем теле и его ощущениях, стараясь лишний раз не тревожить метку. Я касалась себя так, будто изучала впервые, и каждый изгиб моего тела хранил в себе память о чужих прикосновениях и ласках. Собирая их кончиками пальцев, вновь пропуская через себя, я больше не ощущала в этом ничего постыдного или скверного.

Убивать беззащитных и слабых было плохо. Уничтожать чужую собственность и чужие мечты было плохо. Строить свою империю на чужой крови, слепоте и готовности к рабскому послушанию во имя каких-то призрачных божественных идеалов было плохо. Обманывать, использовать, насиловать, унижать, грабить, разрушать было плохо.

А в том, чтобы любить кого-то, любить пусть даже телесно, примитивно и поддавшись гормонам и похоти, получая невероятное удовольствие и то же самое удовольствие даря другому – или другим, – не было ровным счетом ничего плохого. И ни один святоша в белой рясе не имел права говорить мне обратное.

Подняв свои мокрые руки, я несколько секунд смотрела на свои темно-желтые, изогнутые, острые когти.

А потом улыбнулась.

Глава 17. Выбор

Хотя я до последнего момента не была уверена, что после наших посиделок накануне Нора не проспит и придет на встречу, сама все же приехала к назначенному времени. Меня, как обычно, привез Кадо, позже уехавший куда-то по своим делам и оставивший меня на попечение своих подчиненных, которые караулили клуб снаружи. Я знала, что они с Йоном сейчас очень заняты подготовкой к тому, что должно было произойти на фермах, но мне было тяжело об этом думать. Да, я уже привыкла к смерти, я видела ее очень близко и очень подробно, но одно дело, когда тебе приходилось убивать, чтобы защитить себя в безвыходной ситуации, и совсем другое, когда нечто подобное было просто одной из строчек большого общего плана.

Наверное, мы могли бы поступить иначе, если бы жили в другом мире и другом обществе. Если бы полиция Восточного города не была коррумпирована и могла пойти на честную сделку – например, гарантировать закрытие производства без последующих «случайных» утечек информации, которые бы позволили возродить его в другом месте и с другой командой химиков. Если бы хоть кого-то жизни несчастных подростков-нелегалов без паспортов и прав волновали больше, чем та бездонная река денег, что текла из их продырявленных шей. Бороться с системой можно было только ее же собственными методами, которые предполагали отсутствие всякой жалости и готовность жертвовать чужими жизнями ради достижения цели.

– Ты же понимаешь, что это капля в море, Хана? – спросил меня Йон этим утром. – Даже если эти дети не попадут на больничную койку в те бараки, их вряд ли ждет судьба намного счастливее. В лучшем случае они найдут себе работу в каком-нибудь швейном цеху за плошку риса. Но, вероятнее, попадут в одну из банд или станут живым товаром на улицах. Только потому, что мы убережем их от участи инкубаторов для Звездной пыли, остальные проблемы в их жизнях никуда не денутся и не решатся.

– Я знаю, – отозвалась я. – И я подумаю, что мы с тобой можем сделать, чтобы помочь хотя бы некоторым из них, когда все закончится. Ведь можно организовать ночлежки, приюты и бесплатную раздачу еды. Помочь с оформлением фальшивых документов и трудоустройством. Мы все равно вне закона, Йон, так почему бы не использовать это на благо не только себе? Они приходят сюда за лучшей жизнью, и я считаю, что каждый имеет на нее право и шанс. Да, мы никогда не сможем помочь всем, но перестать наживаться на страданиях некоторых и помочь пусть даже немногим – это уже в нашей власти.

– Из тебя выйдет потрясающий предприниматель, маленькая омега. Делать фальшивые паспорта для нелегалов и помогать им с работой! Я прямо чувствую золотую жилу. – И хотя он говорил это с очевидной иронией, теплая улыбка на его губах не давала мне и шанса обидеться.

– Мы зарабатываем на казино и сдаче в аренду элитной недвижимости в центре города, – пожала плечами я. – Даже с учетом всех расходов это куда больше денег, чем кому-то из нас может пригодиться в этой жизни. А благодарность может быть бесценной. Где бы мы оба с тобой сейчас были, если бы не Ория? Если бы она не подобрала сперва Дани, потом тебя, а потом еще и меня? Да, мы не жили у нее бесплатно и на всем готовом, но она дала нам возможность там, где другой бы просто прошел мимо. Я тоже хочу дать такую возможность тем, кто готов за нее уцепиться и бороться. Не знаю, искупит ли это то, что мы собираемся сделать с фермами, но это единственное, что кажется мне правильным в текущей ситуации.

– Я люблю тебя, – вдруг без всякого перехода произнес Йон, и я настолько не ожидала этих его слов – а он в целом нечасто говорил их первым, – что совершенно сбилась с мысли и растеряла весь свой торжественно-серьезный вид. А он только рассмеялся и притянул меня к себе, чтобы поцеловать. – Я тоже думаю, что это правильно, Хана. И мы еще обязательно поговорим об этом. Когда все будет кончено. А еще, не могу это не отметить, ты потрясающе пахнешь сегодня. Будь моя воля, я бы вообще тебя сегодня с рук не спускал. – И он с приглушенным рычанием зарылся носом в мои волосы.

Этот утренний разговор очень вдохновил меня, и сейчас, стоя посреди пустого клуба, когда-то бывшего уютным рабочим гнездышком Кэсс Стоун, я вполне всерьез осматривала интерьер, прикидывая, что и как тут нужно переделать, чтобы на сцене могли выступать девочки Ории. Наверное, только созидание придавало смысл разрушению и делало его выносимым. Когда руины разрушенного прошлого начинали прорастать травой, в этом как будто даже появлялся свой сакральный смысл. Как будто даже самое плохое было не напрасно и не просто так.

Нора пришла не одна, что меня удивило, пожалуй, даже больше, чем сам тот факт, что после своей бурной ночи она не только не забыла о нашей договоренности, но и почти не опоздала. К ней присоединилась Поппи и еще несколько девочек – из тех, кто активнее всего поддерживал идею Ории на старте или даже принимал участие в некоторых из спланированных номеров.

– Привет, детка, как ты? – почти с нежностью спросила Поппи, на несколько секунд прижав меня к себе. – Мы переживали за тебя. На похоронах на тебе совсем лица не было, а потом ты вдруг пропала со всех радаров.

– Да, я… Мне нужно было все обдумать и прийти в себя, – отозвалась я, несколько смущенная ее эмоциональностью. – Ну… после всего, что случилось.

– Понимаю, – кивнула старшая омега, гладя меня по волосам. – Я просто хотела сказать, что тебе не нужно брать это все на себя одну. Мы все понимаем, почему ты не позволила Йону войти туда. Иначе бы и не пришли сюда сегодня, – последнее она добавила, чуть помолчав.

– Значит, это и есть тот самый клуб? – меж тем поинтересовалась Нора, которой явно не терпелось сменить тему. – Выглядит неплохо. Уж точно лучше, чем наши самоделки в Доме. Можно сказать, готовый плацдарм для экспериментов с декором. Надо позвать сюда тех ребят, что планировали нам дизайн, пусть посмотрят, что тут можно сделать.

Она добралась до сцены и, опершись на нее руками, запрыгнула наверх. Выверенно покачивая бедрами, прошлась туда-сюда, а потом, поднеся к губам воображаемый микрофон, томно затянула вступление одной известной джазовой песни, которую часто гоняли на радио в кухне Дома, когда последнее еще работало. Голос у нее был низкий, грудной, обволакивающий, и я вдруг осознала, что до этого ни разу не слышала, как Нора поет. Потому что в ином случае совершенно точно бы не упустила из виду тот факт, что получается это у нее просто потрясающе.

Заметив удивленное и в равной мере восхищенное выражение моего лица, омега как будто слегка смутилась, а потом пожала плечами как ни в чем не бывало:

– Матушка заставляла меня петь в церковном хоре по выходным. Но это было, еще когда я совсем мелкая была. Но мне вроде как… всегда это нравилось.

– Почему ты раньше не рассказывала об этом? – непонимающе покачала головой я. – Ория бы точно уговорила тебя участвовать в ее шоу.

– Может, поэтому и не рассказывала, – отозвалась Нора. – Не знаю. Наблюдать со стороны за всей этой движухой было как-то… спокойнее что ли. А, может, раньше я думала, что это слишком страшно – выйти на сцену и чтобы они все рассматривали меня. Теперь понимаю, что в жизни есть и куда более страшные вещи.

– Значит, теперь ты не против участвовать? – резюмировала я.

– Почему бы и нет, – улыбнулась омега. – Хочу ретро-стойку с микрофоном и чтобы свет был такой приглушенный. Чтобы как в кино пятидесятых. И платье хочу. Жаль, что… – Она не договорила, абстрактно взмахнув рукой, но мы обе поняли, в каком направлении потекли ее мысли.

– Гардеробная почти не пострадала, вы ведь знаете, – заметила Поппи, присоединяясь к нашему разговору, пока остальные девочки, продолжая осматриваться и обсуждать увиденное между собой, отошли к пустой барной стойке, за которой тем не менее все еще стоял ряд пыльно мерцающих бутылок. – Часть платьев, конечно, залили при тушении огня, но кое-что уцелело. Можно попробовать там покопаться. Думаю, Ории было бы приятно, если бы хотя бы одно из них в итоге добралось до сцены.

Мы с Норой переглянулись, и она пожала плечами, мол, почему бы и нет.

– Хана, я привезла с собой бумаги, – меж тем продолжила Поппи, залезая к себе в сумку. – Тут проект шоу, какие-то чертежи по декорациям и интерьеру, договора, в общем куча того, в чем никто из нас особо ничего не смыслит. Я так понимаю, что, если мы решили продолжать работу, это теперь все переходит к тебе, так?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы в полной мере осознать, о чем именно она говорит. Вопрос был не только в том, чтобы предоставить для воплощения мечты Ории помещение и деньги, но и в том, чтобы полностью взять на себя руководство и управление этим проектом, что я до этой минуты как-то упускала из виду. Конечно, Йону бы ничего не стоило найти управляющего для клуба – и, возможно, в будущем именно так и стоило сделать, – но здесь и сейчас эта история казалась слишком личной и важной для нас всех, чтобы вот так беспечно и бездумно передать ее в чужие руки.

– Да, я займусь этим, – подтвердила я, забирая у старшей омеги бумаги. – Мне понадобится время, чтобы с ними разобраться, но, думаю, я справлюсь.

– Ни секунды в тебе не сомневаюсь, детка, – подмигнула мне Поппи. – А теперь давай как следует тут все осмотрим, я уже сгораю от любопытства.

Я кивнула, и мы все вместе отправились на небольшую экскурсию по общественным и служебным помещениям клуба, включая небольшую кухню, кладовые и гримерки. В последних тоже нашлись кое-какие костюмы, и девочки с восторженным писком зарылись в перья, кружева и стразы, от которых все еще пахло косметикой и чужой застарелой сладостью.

– Как по мне, танец запаха это почти искусство, – заметила Поппи, рассматривая висящие на стенах фотографии бывших танцовщиц клуба Кэсс. – Особенно если он идет отдельно от тряски буферами перед физиономиями пьяных гостей. Можно было бы добавить что-то такое и в нашу программу, как думаешь? Правда я слышала, что профессиональные мастера этого искусства дорого берут, но ведь деньги сейчас не проблема, так?

– Да, я думаю, что это можно обсудить. Погоди минутку. – Почувствовав вибрацию телефона у себя в кармане, я полезла за ним и, убедившись, что точно знаю, с кем мне предстоит разговаривать, взяла трубку. – Йон? Что-то случилось?

– У тебя телевизор под боком? – мрачно поинтересовался он на том конце линии.

– Ну не то чтобы прямо, – немного растерялась я. – Но в кабинете Кэсс вроде должен работать. Что-то случилось?

– Ага. Случилось, – без особого энтузиазма подтвердил он. – Включи центральный телеканал, а как посмотришь, набери меня.

Он отключился, больше ничего не сказав, и я поняла, что дальше придется разбираться самой. Видя мою обеспокоенность, девочки не стали задавать вопросов, и Поппи с Норой пошли со мной, пока остальные остались разбирать и примерять наряды, оставшиеся после танцовщиц Кэсс.

Мысль о том, что опять произошло что-то ужасное, холодной мертвенной тяжестью угнездилась где-то у меня внутри. В те пару минут, что мы поднимались наверх, я успела подумать о том, как устала от этих бесконечных неприятных сюрпризов, проблем и все новых и новых препятствий на нашем пути. Когда слишком долго находишься в режиме выживания, тратя все свои внутренние ресурсы на то, чтобы решать неиссякающий поток проблем, то можешь не заметить тот самый момент, когда этих самых ресурсов внутри уже просто не останется. И, еще даже не зная, что там произошло, я уже необыкновенно четко ощущала, что у меня категорически нет на это сил. Совсем недавно я почти сумела убедить себя, что все самое страшное позади и что мы обязательно со всем справимся, а теперь вдруг осознала, что, наверное, оно и правда никогда не закончится – или что у меня самой куда больше шансов сделать это первой.

В кабинете Кэсс мы действительно смогли подключиться к центральному каналу, на котором опять вместо традиционных передач про чью-то семейную жизнь, кулинарию и ремонт показывали церковников. Но вовсе не они заставили меня сперва ощутить, как воздух словно бы отказывается поступать мне в грудь, а затем с огромным трудом устоять на ногах, когда сила земного притяжения внезапно стала почти неодолимой. Кажется, я выматерилась, но не могу поручиться – воздух вдруг стал слишком плотным, а мой голос слишком слабым.

– Кто это? – нахмурилась Нора, явно не понимая причин моей столь бурной реакции. – Что за чудики?

– Я их знаю, – только и смогла ответить я, неотрывно глядя на пару бестий, держащихся за руки. – Они… как они… какого хрена вообще происходит…

Поппи, которая явно понимала в происходящем не больше младшей омеги, сделала звук погромче, как раз удачно попав на начало речи девушки в голубом платье, которая заняла место отошедшего в сторону отца Евгения перед камерами. Глядя на то, как она буквально лучится счастьем и восторгом изнутри, я ощутила подкативший к горлу рвотный позыв.

– Здравствуйте, – произнесла девушка с экрана. – Я выступаю от лица тех носителей метки, кто искренне верит в наше божественное призвание. Великий Зверь ничего не делает просто так, он полон мудрости и благости, которые не всем из нас доступно понять и осознать. И те, кто не верит его ставленникам на Земле, не верит Церкви нашей, тот отворачивается от божественной любви, не давая ей пролиться на себя. – Она улыбнулась настолько вдохновленной и полной безграничной веры улыбкой, что у меня от нее пошел мороз по коже. – Отец Евгений отмечен благословением Великого Зверя и творит его чудеса своими руками. Он обещал нам, что мы с моим мужем сможем иметь столько детей, сколько захотим, и что лишь истинно верующие способны совершить чудо возрождения.

– Что она несет? – совершенно ошалело пробормотала я, не веря своим ушам. – Какое чудо возрождения? Что он ей… Какого Зверя она туда…

У меня снова зазвонил телефон, и мне даже не понадобилось смотреть на дисплей, чтобы понять, кто это.

– Видела? – мрачно поинтересовался Йон.

– Я сейчас же еду в Общество, – отозвалась я. – Как они смогли оттуда выбраться? Как Меркурио вообще такое допустил?

– Думаю, сейчас куда важнее понять, как много наша пташка успела напеть этому фанатику, – проворчал альфа. – Все это дерьмо нам совсем не в кассу.

– Да. Это точно, – коротко согласилась я, все еще отчасти пребывая в каком-то оцепенелом состоянии.

– Что такое? – обеспокоенно спросила Поппи, когда я убрала телефон обратно в карман. – Кто эти двое?

– Это… знакомые, – уклончиво отозвалась я, решив не погружать девочек во все сложные подробности происходящего. – Эта… девушка мне с самого начала казалась немного не от мира сего, но я и представить не могла, что она додумается до того, чтобы сдаться этим уродам!

– Она знает о тебе? Я имею в виду, она сможет вывести церковников на вас с Йоном? – перебила меня Нора.

– Если бы только на нас, – пробормотала я, отчаянно пытаясь удержать в голове разбегающиеся в разные стороны мысли. – Мне… мне нужно ехать. Как закончите здесь, скажите ребятам внизу, они все закроют. Я… я потом с вами созвонюсь.

– Хорошо, – понятливо кивнула Поппи. – Документы я тогда тут оставлю?

– Да, оставляй где хочешь, – отмахнулась я, понимая, что при всем желании не могу сейчас думать ни о чем кроме того, что произошло в Обществе. Ладно Анни, но Карл? Как он мог на это согласиться? Он же сам говорил, что вообще не верит во все это и Церковь для него ничего особо не значит. Как же он мог…

«Ты знаешь как, – шепнул мне мой внутренний голос. – Вспомни, как он смотрел на нее. Вспомни, как Йон смотрит на тебя. Она наверняка сказала, что это сделает ее счастливой, что она хочет этого, что он должен довериться ей. И он доверился. Потому что перед зовом метки отступает всякая другая логика и мотивация».

– Зверь бы ее подрал, – сквозь зубы выдохнула я, зачем-то на мгновение стиснув пальцами собственное предплечье, покрытое рисунком татуировки. – Ее, судьбу и самого себя заодно.

До Кадо мне удалось дозвониться не сразу, и он с некоторым недоумением заметил, что не ждал, что я освобожусь так скоро – и что сейчас находится на другом конце города. Я даже дослушивать его не стала, просто сбросила и буквально в течение минуты после этого поймала такси. Если Сатэ или кому-то другому из зубцов придет в голову напасть на меня именно в этот конкретный момент, значит так тому и быть – но ждать и надумывать себе невесть что во время этого ожидания я не собиралась.

На Площади Фонтанов, как и всегда в это время года, было необыкновенно людно и шумно – туристы фотографировались на фоне брызжущих водяными струями каменных фигур, какие-то рабочие неохотно перекладывали плитку вдоль одного из бортов фонтана, машины, гудя и переругиваясь, нарезали круги по площади, выбирая одну из семи улиц, на которую им нужно было выехать. Выйдя из такси и вдруг оказавшись в пестрой яркой толчее, я на несколько секунд даже растерялась – вдруг поняла, что без молчаливого присутствия Кадо или Йона рядом ощущаю себя не в своей тарелке. Словно в тех дурацких снах, где оказываешься на публике без нижнего белья или вроде того. Не то чтобы я правда верила, что мне нужна была круглосуточная охрана, скорее это уже было вопросом привычки. А еще глубинной метафорой того, насколько «не в обществе» я ощущала себя сейчас. У меня не получалось просто влиться в толпу, как когда-то, я слишком ясно понимала, где проходит граница между их блаженным неведением и моей решимостью что-то изменить.

Стараясь не привлекать лишнего внимания, я добралась до того подземного коллектора, через который спускалась в убежище Общества в прошлый раз. Меня перехватили уже на входе и на этот раз даже не стали задавать лишних вопросов, просто попросили следовать за ними.

– Меркурио сказал, что вы можете прийти, – заметил провожавший меня караульный в форме муниципальных служб. – Сказал, кроме вас, никого больше не впускать и не выпускать.

– Я польщена, – пробормотала я. – Вы, значит, тоже видели трансляцию? Что тут вообще случилось?

– Говорят, они ушли рано утром. Карл вроде как вызвался пойти наверх за припасами, и мы только потом заметили, что Анни ушла с ним. Сперва просто удивились, но не придали этому особого значения, а потом… – Он развел руками. – Видимо, их выступление транслировалось в прямом эфире, иначе не представляю, как бы они успели все это провернуть. Разве что у Анни уже давно назрела эта мысль, и она каким-то образом… связывалась с церковниками. Пока никто ничего толком не знает.

– А Гвин говорит, что это у меня язык без костей, – устало заметил Меркурио, вышедший нам навстречу и перехвативший нас на полпути.

– Ну она же вроде наш союзник, да? – как-то вмиг растерялся караульный, неуверенно покосившись в мою сторону.

– Иди уже на свое место, – отмахнулся от него альфа, и тот, неуклюже поклонившись, поспешил обратно в сторону коллектора. – Я рад, что ты приехала, Хана. Я на это, признаться, очень рассчитывал. И не только из-за Анни.

– У тебя есть мой номер, – напомнила я. – Ты мог бы…

– Уже и так собирался, – перебил меня он. – Идем.

Следуя за подпольщиком по тускло освещенным коридорам подземного убежища, я ощущала витавшую в воздухе тревогу. Она выражалась даже не столько в запахах, хотя они определенно были сильнее, чем в прошлый раз, когда мы с Йоном здесь были, сколько в напряженной тишине, нарушаемой лишь механическим гудением ламп. И свет их казался каким-то мертвенным, призрачным. Не помню, было ли у меня подобное ощущение в прошлый раз, но сейчас эти стены и низкий потолок словно бы давили на меня, и я пару раз поймала себя на мысли, что мне не хватает воздуха.

В кабинете Меркурио, к моему удивлению, было достаточно много народа, но мне сразу бросилось в глаза, что в основном они все были моими ровесниками или моложе. Ни Гвин, ни членов совета Общества я не заметила.

– Все, это Хана Росс, – дежурно представил меня подпольщик, и я не стала его поправлять несмотря на то, что уже несколько дней как официально сменила фамилию. – Хана Росс, это все те, кто поддерживает идею о роспуске Общества.

– А ты времени зря не терял, – присвистнув, заметила я, насчитав с ходу по головам не меньше двадцати бестий.

– И мы все согласны с тем, что лучше сделать это как можно скорее, – добавил Меркурио, сложив руки на груди и буравя меня обеспокоенным взглядом. – Мы до сих пор не знаем, как много Анни и Карл могли рассказать Церкви.

– Думаешь, она могла… сдать вас? – спросила я, с трудом удержав голос ровным.

– Понятия не имею, – встряхнул волосами он. – У Анни всегда было довольно… специфическое представление о добре и зле и правильном и неправильном. Но мне казалось, что она понимает важность нашего дела и то, почему мы скрываемся от Церкви.

– Он пообещал ей, что она сможет родить много детенышей, – тихо произнесла я, вспоминая речь омеги перед камерами. – А это было ее самым большим желанием. И она правда… верила Церкви.

Собравшиеся в комнате бестии начали недовольно ворчать, перебивая друг друга. Судя по всему, многих здесь выходка Анни напугала и разозлила, и я не могла их за это винить.

– Стоило лучше следить за ней, – раздосадованно мотнул головой Меркурио. – Но теперь уже что поделаешь. Хана, нам нужна будет ваша с Йоном помощь в расселении ребят. У нас есть кое-какие связи наверху, но за такие короткие сроки все не устроить. Нам нужно будет где-то переждать, пока я не утрясу вопрос с документами для всех и прочим.

– Это не проблема, – кивнула я. – Мы можем спрятать вас прямо в «Элизиуме» на какое-то время. Там вас точно не найдут – и вряд ли будут искать в принципе.

– Если только Анни не сболтнет и про вас тоже, – тяжело вздохнул подпольщик, с усилием потерев собственный лоб, словно пытаясь вручную разогнать застоявшиеся под ним мысли. – Но ладно, на первое время сойдет, наверное. Вряд ли Церковь решится штурмовать вашу ледяную крепость, чтобы только добраться до нас.

– Я даже думать об этом не хочу, – честно призналась я, на мгновение в красках представив себе перспективу такого противостояния. – Так какой у вас план?

– Дождемся ночи и будем выбираться, – развел руками он. – Днем слишком опасно.

Я еще раз обвела глазами собравшихся в его кабинете. В глазах многих из них был виден неподдельный страх, и я прекрасно их понимала – даже мне было не по себе от того, что мы затеяли, чего можно было ждать от тех, кто почти всю сознательную жизнь провел под землей, а теперь был вынужден бросить все и бежать.

– А что насчет остальных? – наконец спросила я. – Что насчет… детей?

– Мы возьмем их с собой, конечно, – вместо Меркурио ответила мне молодая женщина, стоявшая ближе прочих.

– Как раз тех, у кого есть маленькие дети, уговорить оказалось проще, – подтвердил подпольщик. – Всем хочется дать новому поколению шанс на иную жизнь. Шанс на что-то большее, чем сидеть под землей и хранить старую тайну, смысла и ценности которой многие уже не понимают.

– А Гвин? Ты с ней говорил об этом? – Я снова посмотрела на него, и от меня не укрылось, как альфа смутился.

– Напрямую нет, – неохотно признал он. – Я же не планировал, что это будет так скоро. А она из-за Анни с самого утра словно не в себе, к ней подойти страшно. Но с другой стороны, если мы все решим уйти, она не сможет нас остановить, верно? – Меркурио поднял на меня сомневающийся и как будто даже робкий взгляд.

– Ты у меня спрашиваешь? – не поверила своим ушам я.

– Я не спрашиваю, я просто… – Он в своей привычной манере страдальчески поморщился, чуть запрокинув голову назад. – Короче, ребят, собирайтесь потихоньку, но не особо размахивайте чемоданами. После полуночи выходим, – обратился он к присутствующим. – Мы с Ханой пока обсудим тут детали.

Бестии, удовлетворенные полученными указаниями, начали расходиться, и, когда дверь закрылась за последним из них, я повернулась к альфе и голосом, не терпящим возражений, заявила:

– Мы должны поговорить с Гвин. Прямо сейчас. Я не очень пока поняла, тирания у вас тут или демократия, но если она в ответе за всех вас, ей нужно знать о том, что происходит. Может быть, она и вовсе поддержит наш план и поможет убедить остальных, что тут оставаться опасно.

Я видела по его лицу, что он медлит, и в целом могла понять причину его сомнений, но вовсе не собиралась им потакать. Хотя внутри меня и теплилась надежда, что Анни хватило ума и совести не сдавать Общество, сейчас медлить уже точно не стоило. Тем более мы ведь обсуждали это раньше и в целом пришли к выводу, что роспуск Общества является обязательным и важным пунктом нашего плана по противостоянии Церкви. Конечно, все не должно было случиться вот так, но мне категорически не нравилась идея, что мы сговорились за спиной Гвин. Какие бы мотивы ею ни двигали и какого бы мнения она сама ни придерживалась, все эти заговоры и подковерные интриги скверно попахивали. Да и в текущей ситуации могли принести больше вреда, чем пользы.

– Ты, конечно, права, но… Она правда сейчас не в лучшем настроении, и я боюсь как бы чего не вышло, – пробормотал подпольщик.

– То есть ты считаешь, что легче просто поставить ее перед фактом, что мы собираемся увести несколько десятков членов Общества на поверхность? – не совсем поняла его логику я.

– Может, и так, – осторожно кивнул Меркурио. – Тогда она точно вряд ли сможет что-то сделать. У нее просто не будет возможности как-то организовать оставшихся и попытаться остановить нас силой. Сама подумай.

– Думаешь, она на это способна? – возразила я, ощущая, как происходящее как-то слишком быстро стягивается вокруг меня в тугой узел, заставляя ощущать себя загнанной в угол.

– Я уже не знаю, – честно ответил он. – Мне удалось поговорить далеко не со всеми, только с самыми надежными ребятами, которые и без того выражали недовольство текущим положением дел. Я не хотел торопиться, а теперь… чувствую, что должен вытащить отсюда хотя бы тех, кого смогу. И я боюсь рисковать, Хана. Боюсь, что если мы пойдем на прямую конфронтацию с Гвин сейчас, она прикажет закрыть все входы и выходы, и тогда мы все окажемся тут заперты Зверь знает насколько. А если Анни что-то разболтала Церкви… Ты же понимаешь, да? Им даже не придется ничего делать, просто подождать, пока мы сами либо перемрем от голода, либо начнем выходить по одному с поднятыми руками.