Текст книги "Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Анна Сейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)

– А что стало с его войском? – снова спросила я, ощутив в тот же момент, как оба присутствующих в комнате парня бросили на меня недовольные взгляды. Но держать все в себе было выше моих сил. – Они так и… поубивали друг друга?

– До какой-то степени, – кивнула Гвин. – Но часть из них разбежалась в разные стороны. Их изгнали из Священной земли, и они стали прятаться в лесах, нападая на крестьян и скот. И всякий человек, кто выживал после их укуса, через некоторое время тоже обращался в им подобного. Король, вернувшийся в свой родной город вместе с женой, приказал отловить и перебить их всех, но это оказалось не так просто сделать, и скоро проклятие Зверя распространилось по всему миру. Королевство пришло в упадок, его раздирали конфликты и восстания, но короля, казалось, это больше не волновало. Он забросил государственные дела и с головой ушел в семью. В последующие годы у них с женой родилось двенадцать дочерей, у каждой из которых после расцвета на левой руке появилось изображение красной ленты.

– Все они были омегами? – догадалась я.

– Верно, – подтвердила рассказчица. – Так гласит легенда. И в ночь, когда старшей исполнилось девятнадцать, она вдруг поднялась со своей постели и ушла неизвестно куда. Ее не было семь дней и семь ночей, а затем она вернулась и привела с собой мужчину с такой же меткой на правой руке. И, приглядевшись, король узнал в нем одного из своих прежних военачальников. Он оброс и постарел, потому как в этом году ему минуло сорок шесть лет, но это был он. И тогда король с королевой поняли, в чем был смысл меток на руках их дочерей. Каждая из них по праву рождения могла спасти одну из тех заблудших душ, что были скованы проклятием. И хотя их родители были против того, что принцессы связывали себя с простыми солдатами, они ничего не смогли поделать – связь, что возникала между омегой и спасенной ею альфой была слишком крепкой, и ни разница в социальном статусе, ни разница в возрасте или внешности не могли этому помешать. Двенадцать принцесс справили двенадцать свадеб, приняв на себя часть яростной магии оскверненной Священной земли, и в этих браках родились первые чистокровные бестии – такие, какими мы знаем их сегодня. В первые несколько поколений проклятие Зверя было настолько сильным, что передавалось от родителей к детям вне зависимости от того, оба ли они были носителями или только один из них. Постепенно бестий становилось все больше, а в ослабленной и раздираемой междоусобицами стране не нашлось силы, что способна была выступить единым фронтом и каким-то образом остановить происходящее. Альфы научились контролировать свою силу и ярость, омеги – свою чувственную привлекательность, против которой не мог устоять практически никто, будь то человек или бестия. Они начали осознавать себя отдельной расой и отделять от обычных людей, не владеющих их даром, который, как они быстро позабыли, изначально был проклятием.

– Что-то эта легенда слишком резко начала походить на исторические хроники, – заметил Йон, и я кивнула, соглашаясь с ним.

– Как я уже говорила, никаких письменных свидетельств о временах, предшествовавших проклятию Зверя, не сохранилось, – пожала плечами Гвин. – Мы можем лишь предполагать, что именно произошло, в какой последовательности и по каким причинам. Наверняка известно лишь то, что раса бестий появилась из ниоткуда в какой-то определенный момент истории более двух тысяч лет назад и начала быстро распространяться по миру, как своего рода… вирус. Поскольку проклятие Зверя проявляло себя только после расцвета, то есть уже в подростковом возрасте, родители могли до последнего не знать, кем родился их ребенок – особенно если один из них скрывал свое истинное происхождение. А подобные случаи были нередки, ведь, когда дело дошло до открытого противостояния бестий и людей, очень быстро стало понятно, что единственный способ прекратить распространение проклятия это не рожать детей от его носителей. Это сейчас Церковь готова рвать и метать от каждой новости о браке человека с бестией, ведь в таком союзе дети не смогут унаследовать… дар Великого Зверя, как они это называют, а в те времена все было с точностью до наоборот. Альфы буквально охотились за человеческими женщинами, а омеги… что ж, в фольклоре любой страны есть истории о ведьмах, феях, русалках и прочих невероятно соблазнительных девах, что, смутив разум мужчины, заставляли его забыть о данных обетах или собственных принципах. Это был вопрос выживания. Мать, растившая ребенка больше десяти лет, едва ли будет способна предать его или тем более убить своими руками, узнав, что в нем тлеет искра проклятия. Скорее она предпримет все возможные меры, чтобы скрыть это ото всех. Пользуясь своими возможностями, бестии постепенно захватывали власть – силой, хитростью, деньгами или иными, менее пристойными методами. И примерно тогда и появилась Церковь Чистых дней – спустя несколько поколений после появления первых альфы и омеги. Бестиям, тщетно пытающимся осознать себя как отдельную расу и определить свое место в мире, была дана новая концепция, новая… теория мироустройства, если хотите, согласно которой они не были отщепенцами и жертвами чужой магии. Нет, они были божественными избранниками, которым надлежало «очистить этот мир от скверны».

– Дай угадаю, – прищурился Йон. – А скверна это…

– Люди, все верно, – кивнула Гвин. – Просто удивительно, как легко нам удается убедить себя в том, что именно мы имеем больше прав, чем те, кто от нас отличается, не правда ли? – Судя по всему, вопрос был риторический, потому что она не стала ждать ответа и продолжила: – В архивах Общества сохранились сведения о то и дело вспыхивавших в тот период стычках между людьми и бестиями, победу в которых неизменно одерживали последние. К тому времени, как люди спохватились и осознали масштаб проблемы, бестии уже распространили свое влияние по всему миру, и можно было только догадываться, как много из подраставших тогда детей несли в себе дремлющие до поры, до времени семена проклятия. И когда бестии пришли к власти, их было уже не остановить. Людей убивали без суда и следствия целыми поселениями, использовали их как бесплатную рабочую силу, внушали им чувство собственной неполноценности и ущербности. То, что Церковь называет Чистыми днями, было периодом рабства, угнетения и владычества одной расы над другой. А потом… – Она снова сделала паузу и коротко улыбнулась, не глядя ни на кого, словно наконец-то добралась до своей любимой части истории. – Потом произошло то, что неизбежно должно было произойти – проклятие Зверя начало слабеть. Даже у чистокровных пар начали рождаться не-бестии, которые не обретали собственного запаха после расцвета. Природа начала возвращаться к своему естественному состоянию, и то пламя необоримой чумы, что бушевало несколько столетий, постепенно стало угасать. Но к тому времени Церковь Чистых дней полностью переписала историю, стерев всякие воспоминания о ней из голов большинства. Никто из живших в то время уже и не помнил, что когда-то бестий не существовало и все было совсем иначе. Лишь немногие, в том числе наши предки, сохранили память о тех временах.

Гвин замолчала, и в комнате вдруг сразу стало очень тихо – настолько, что мне показалось, что я слышу, как жужжит вентиляция под потолком.

– Обожаю слушать, как она рассказывает, – проникновенно прошептал Меркурио, несколько нарушая общую торжественную и вместе с тем слегка зловещую атмосферу, воцарившуюся после прозвучавшей истории. – Ей нужно выступать на сцене с монологами, не считаете?

– Хорошая сказка, – подтвердил Йон, глядя на омегу исподлобья. – А теперь давайте сразу перейдем к тому пункту, где вы убеждаете нас, что вы не просто горстка психов-сектантов, которая из-за собственных противоречий с официальными церковными догматами выдумала себе красивую доказательную базу для набора последователей. Разве ты не сказала только что, что мы готовы поверить во что угодно, лишь бы ощутить себя избранными и правыми в том, чего мы хотим?

Их с Гвин взгляды столкнулись, но омега ни на йоту не изменилась в лице, когда на нее тяжелой волной накатил его запах, полный недоверия и скепсиса. Мне на мгновение даже показалось, что я видела, как уголок ее рта дернуло улыбкой.

– Надо полагать, тебе недостаточно подземного убежища в центре города, к которому ведет тайный ход через главную местную достопримечательность, принцип и магию работы которой никто толком не знает? – уточнила она, и теперь насмешливые нотки в ее голосе стали совершенно очевидны.

– Я слышал, что звери иногда занимают норы, выкопанные их предшественниками, – пожал плечами мой альфа. – Само по себе это место ничего не доказывает. Уж точно не доказывает тот факт, что история всего нашего мира была кем-то выдумана.

– Йон, но это же все объясняет, – тихо проговорила я. – И… звучит куда логичнее, чем идея о том, что вся наша история укладывается в две тысячи лет, до которых мир населяли только бестии, а мир походил на Райские кущи.

– Бесспорно, – кивнул альфа. – Но это все еще не делает ее правдой. Я знаю, что Церковь что-то скрывает, это всегда было очевидно. Но я не готов поверить в первую же байку, которую мне об этом расскажут. Без обид.

– Какие уж тут обиды, – качнула головой Гвин. – Я понимаю, что это все нужно переварить. На самом деле не так уж важно, существовали ли те король и королева и правда ли, что бестии появились из-за проклятия древних магов. Может быть, это действительно был своего рода вирус или мутация, которая оказалась слишком живучей и передавалась от родителей к детям. Это не так важно. Важно то, что бестии никогда не правили миром – они его отобрали у его истинных хозяев. И то, что происходит сейчас, это не великое вымирание, это просто… естественный ход вещей. Люди заслуживают знать правду. И бестии тоже. Не омеги виноваты в том, что они не способы родить «правильных» детей. Не вина альф в том, что они порой не в силах контролировать свою ярость и жажду крови. Общество Оймаха желает не войны с Церковью, его цель – принести успокоение тем, кто ненавидит себя таким, каким его создала природа. Как считаете, стали бы думать о себе иначе те, кто родился в семье бестий, но не смог ею стать, когда узнали бы о том, что не Великий Зверь отвернулся от них, а что именно в их генах наконец-то была восстановлена изначальная гармония и правильность?

Конечно, я подумала о Казе. О моем несчастном брате, который всю жизнь считал себя неудачником и изгоем только потому, что не обрел собственного запаха и права называть себя альфой. Теперь получалось, что это не он был ошибкой природы, а я – во мне продолжилось «проклятие Зверя», а его оно уже не затронуло. Возможно, если бы он узнал об этом, если бы понял, что все эти годы зря изводил себя чувством неполноценности, то вся его жизнь бы переменилась. Он бы сумел взглянуть на себя иначе – как и на весь мир вокруг. Если бы все узнали, что это не люди должны называться не-бестиями, а мы – нелюдями, если бы на Церковь больше не смотрели как на единственную надежду и спасителей, позволяя им вмешиваться в дела правосудия, разрушать семьи, осуждать невинных и творить многие другие ужасные вещи, о которых я только слышала, если бы, поняв, что причина не в омегах, на них перестали бы с юности давить, требуя немедленно выходить замуж и рожать, не переставая, если бы все то, во что мы верили и на чем строили свои жизни, переменилось, то…

Что бы произошло с нашим миром тогда?

– Йон, – тихо прошептала я, чувствуя, что у меня от всего этого начинает нестерпимо кружиться голова.

– Думаю, вам лучше немного передохнуть, – с беспокойством отметил Меркурио. – Гвин, я отведу их в жилой отсек, ладно? Сейчас часов пять утра, ребятам надо поспать. Это была… очень длинная ночь.

– Да, ты прав, – согласилась омега. – Продолжим этот разговор завтра, хорошо?

Я чувствовала, что Йон не высказал и половины того, что собирался, но, видя, в каком я состоянии – а у меня и правда внутри буквально не осталось ни капельки свободного места от всего этого, – просто кивнул и позволил нашему провожатому снова увести нас за собой.

– Я хочу дать им выбор, – негромко проговорила Гвин, прежде чем мы покинули ее кабинет. – Я никого не заставляю верить нам, даже вас двоих. Но я хочу, чтобы вы сами выбрали, за кем следовать и что считать правдой. Ты говоришь, Йон, что у меня нет доказательств. Тогда задай себе вопрос – а какие доказательства дали вам они? Чем их история лучше нашей за исключением того, что ее ты слышал с самого детства по десять раз на дню? Правда не в фактах, она в головах. Подумай об этом.

– Подумаю, – кивнул он, обняв меня за плечи и прижав к себе крепче. – Уж не сомневайся.

Мне кажется, я снова увидела легкую, но все такую же холодную улыбку на ее губах, прежде чем нас снова разделила тяжелая металлическая дверь.

Глава 2. Жители подземелья

Следуя за Меркурио, который с поражающей воображение легкостью ориентировался в путанице подземного лабиринта, мы довольно скоро оказались в жилом отсеке – очередном длинном коридоре, по обеим сторонам которого выстроился довольно плотный ряд закрытых дверей. По пути наш провожатый объяснил, что каждой паре выделяется отдельная комната – так же, как и подросшему ребенку после того, как у него появляется свой запах.

– Значит, это правда? – сделала нехитрый вывод я. – У пары носителей дети всегда рождаются бестиями?

– Насколько мне известно, – подумав, подтвердил Меркурио. – Я полагаю, что это из-за того, что мы ближе всего к… источнику проклятия, назовем это так. Мы плотнее связаны с его магией, чем обычные пары.

– Думаешь, Церковь бы это остановило? – тихо спросила я у Йона чуть позже. – Если бы они узнали, что никакого Великого Зверя, что даровал им свою силу, никогда не было и…

– Ну, формально Великим Зверем в этой легенде выступает проклятый король, – развел руками мой альфа, и по выражению его лица и интонациям я сразу поняла, что он по-прежнему глубоко скептически относится к тому, что услышал. – А вообще я почти уверен, что на данном этапе такие мелочи бы никого не смутили. Дело не в правде, Хана, а в том, что кому выгоднее. Неужели ты действительно думаешь, что Церковь, осознав, что была не права, откажется от своей власти над умами своей паствы и скромно отойдет в сторону, позволив ученым восстановить историческую справедливость?

– Нет, я… наверное, так не думаю, – со вздохом вынуждена была признать я.

Меркурио тактично не стал вмешиваться в наш разговор, хотя, не сомневаюсь, прекрасно его слышал, и я была ему за это благодарна. Если бы он сейчас кинулся переубеждать Йона, когда тот был в таком состоянии, дело бы в лучшем случае закончилось ссорой, в худшем – могло дойти до драки. Мой альфа умел быть раздражающе упрямым в том, что считал правильным, не допуская даже мысли, что ошибается или что мир сложнее, чем ему кажется. Мне ли было этого не знать. Хотя, с другой стороны, я также знала и то, что он слушает и слышит собеседника и способен принять чужую точку зрения или даже изменить собственную – но далеко не так быстро, как того бы иногда хотелось.

– Можете сегодня переночевать тут, – произнес Меркурио, остановившись возле одной из запертых дверей, которая, на первый взгляд, ничем не отличалась от прочих. Открыв ее своим ключом, он впустил нас внутрь. – Мы недавно делали генеральную уборку, так что все должно быть в порядке. Свежее белье в стенном шкафу, кровать в вашем распоряжении, туалет и раковина вон за той дверцей, душ общий на несколько комнат, но вряд ли он вам понадобится, так что… Утром, как проснетесь, найдите меня, дальше решим, что с вами делать.

Мы с Йоном вошли в выделенную для нас комнату, и у меня неприятно засосало под ложечкой. Условия тут были, прямо скажем, спартанские – даже на фоне той комнаты в Доме, где я жила в прошлом ноябре. Полутораспальная кровать, на которой едва можно было разместиться вдвоем, металлические стол и табурет, стенной шкаф, чьи дверцы были почти неотличимы от дверей туалета по соседству, и крошечное прямоугольное зеркало в углу. Может быть, конечно, все дело было в отсутствии окон, но я почувствовала, что от тесноты сдавливающего меня со всех сторон пространства мне становится буквально нечем дышать. Сложно было поверить, что кто-то по своей воле согласился бы жить в таком месте день за днем, вовсе не поднимаясь на поверхность. В ту минуту я впервые усомнилась в своих первых радужных впечатлениях от Общества и его членов. Может быть, Йон был прав, и у этих ребят больше общего с сектой, чем с потенциальными спасителями мира. Впрочем, после стольких новостей и событий, в шестом часу утра, я уже не могла рассуждать здраво.

– Могу представить каково вам, – сочувственно проговорил Меркурио, все еще стоявший в дверях. – Такие новости, они… все ставят с ног на голову, да? Мне повезло, что я с самого начала знал правду. А вот Лотос тоже сперва не хотела верить, говорила, что я сумасшедший и что на полном серьезе допускать, что кто-то мог переписать историю целого мира в своих целях, это форменный бред. Но с правдой есть одна такая штука – как бы ты ее ни отрицал, как бы она ни была тебе неприятна или непонятна, она не изменится только в угоду твоим желаниям. Никто не ждет, что вы за пару часов откажетесь от того, во что верили всю жизнь. Просто… постарайтесь переварить то, что услышали. Для начала это уже неплохо.

– Ты всегда так говоришь новичкам, прежде чем запереть их в железной камере под землей? – сухо поинтересовался Йон, уже успевший к тому моменту как следует осмотреться.

– Никто вас не запирает, – проникновенно глядя на него, произнес тот. – Вот, я щелочку оставлю, идет? Но вообще на вашем месте я бы все-таки закрылся – скоро народ начнет подниматься, в коридоре станет шумно, а у закрытой двери звукоизоляция лучше. Но дело ваше. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – немного растерянно отозвалась я, и Меркурио, ободряюще улыбнувшись мне на прощание, ушел, оставив дверь, как и обещал, чуть приоткрытой.

Мы с Йоном долгое время молчали, глядя то ему вслед, то друг на друга. Сложно было поверить, что еще несколько часов назад мы сидели в люксовом пентхаусе в самом центре города и спорили о необходимости ехать посреди ночи смотреть фонтан просто потому, что я решила, будто разгадала главную городскую тайну. И ведь правда разгадала – на свою беду. Не стоит и говорить, что все последующие события воспринимались сейчас как некая скверная шутка – или фантасмагорический сон, что привиделся после бутылки дешевого шампанского. Меня переполняли эмоции, впечатления и разного рода мысли, которыми срочно требовалось с кем-то поделиться, но вот, судя по состоянию Йона, он был категорически не готов к моему восторженному и изобильному потоку сознания. В отличие от меня, весь день накануне он провел, занимаясь делами Джерома – изучая его бумаги и общаясь с разными и далеко не всегда обходительными и вежливыми личностями. Могу только представить, как он вымотался после всего.

– Давай спать? – тихо спросила я, что-то пересилив внутри себя. – Я сейчас все постелю, подожди немного.

– Да, хорошо, – рассеянно отозвался Йон, после чего подошел к двери, высунул голову в коридор и несколько раз звучно втянул ноздрями фильтрованный подземный воздух. – Хана, нам не стоит здесь задерживаться.

– Согласна, – не стала спорить я. – Но сейчас выбора все равно нет, так? Ты едва на ногах стоишь. А я даже примерно не представляю, в какой стороне теперь выход. Нам обоим нужно выспаться.

– Не думаю, что смогу уснуть здесь, – помотал головой он, а потом, противореча сам себе, прочувствованно широко зевнул. – Все это… все эти ребята… они больные на голову, понимаешь? Я понятия не имею, как они нашли это место и кто его построил изначально, но… Хана, нам нужно отсюда выбираться.

– Ты… даже мысли не допускаешь, что они могли… что эта история… – Я замялась, застыв с расправленной простыней в руках.

Альфа бросил на меня короткий и даже как будто слегка удивленный взгляд, словно не веря своим ушам. Что ж, чего я в самом деле ожидала? Он был воспитан священником, догматы Церкви о Великом Звере, живущем внутри нас, были основой его мировоззрения, и несмотря на все наши конфликты с церковниками, Йон никогда не сомневался в самой своей вере и в том, к чему она призывала и чему учила. По крайней мере, в том, что касается роли и месте каждого из нас, а также того, кем мы могли бы стать, приблизившись к Зверю внутри себя. А сейчас какая-то незнакомая женщина из подземного бункера заявила ему, что внутри него живет не великий дух, а проклятие, рожденное из крови и ярости.

Мне в этом смысле было проще. С самого детства, испытывая внутренний давящий трепет перед фигурами в белом, я старалась держать с представителями Церкви всю возможную дистанцию. Для меня главная идея их религии заключалась не в том, что я должна понять и познать саму себя и через это самопознание приблизиться к божеству, а в том, что мне следовало всю свою жизнь провести в пеленках и подгузниках, беспрекословно подчиняясь мужу и не имея собственного мнения. А версия Общества – будь она реальна или же выдумана больше, чем наполовину – снимала с меня эту обязанность, освобождала от гнета вины за все, что шло не так с нашей расой, и давала право выбора. Моя жизнь, по их словам, принадлежала только мне, и я не была обязана оправдываться за то, как я ее живу, ни перед кем – ни перед обществом, ни тем более перед рогатым богом на цветных витражах.

– Все будет хорошо, – убежденно проговорила я, закончив застилать постель и подойдя к Йону. – Я не думаю, что они навредят нам. Или что будут держать тут силой. Все прекрасно понимают, что, начни мы рассказывать о проклятии Зверя или Обществе Оймаха там наверху, никто не воспримет нас всерьез. Пойдем спать, Йон. Тебе нужно отдохнуть.

Продолжая мягко, но настойчиво оттягивать его назад, я в конце концов вынудила альфу с тяжелым вздохом отлепиться от двери и последовать за мной. Его тяжелое, ощутимо опирающееся на меня тело пахло усталостью, досадой и растерянностью, и я отлично знала, что сейчас происходит у него в голове. Йон жаждал действия – он испытывал мучительную потребность сделать что-то и не оставлять все так, как есть. Он боялся расслабиться и отпустить ситуацию, ведь в прошлом подобная небрежность не единожды выходила нам боком. Но в то же время он не мог противиться тому пусть и иллюзорному, но убаюкивающему чувству безопасности, что возникало у него рядом со мной. Мой запах, мое тело, мой голос – все это успокаивало его порывистую натуру, убеждая на каком-то подсознательном уровне, что все хорошо и волноваться не стоит. И он покорялся, неохотно, но непреодолимо, как кобра, зачарованная песней дудочника. Раздевшись и забравшись на постель, он положил голову мне на грудь, прикрыв глаза и слушая, как бьется мое сердце. Я перебирала его волосы, все еще чуть влажные после фонтана, гладила его плечи и мягко касалась губами его макушки. Скоро дыхание альфы выровнялось и стало глубже, а вот я еще какое-то время не могла уснуть, почему-то думая о почти наверняка не существовавшей женщине, которая семь дней и семь ночей сидела подле своего связанного заклинанием мужа, ощущая, как ее сила перетекает в него пылающими бело-золотыми бусинами света. Старые сказки, ставшие былью – или быль, превратившаяся в старую сказку? Что вообще можно было считать правдой, когда наутро любой сон кажется неотличимым от реальности?

Меня разбудили голоса. Меркурио оказался прав – приоткрытая дверь была не лучшим решением, ведь помимо накатывавших на нас волн шума я почти уверена, что видела пару хихикающих голов, не слишком деликатно заглядывавших внутрь. От недосыпа ломило в висках, в глаза как будто песка насыпали, а воспоминания обо всем, что произошло накануне, были настолько разрозненными и смазанными, что в первые несколько секунд я искренне не понимала, где нахожусь и почему мне не дают нормально поспать.

– Просто пристрели их, – сонно посоветовал Йон, не разлепляя глаз, и я почти невольно улыбнулась в ответ на его слова. Откинув тяжелое ватное одеяло – в убежище Общества было ощутимо холоднее, чем на поверхности, – я стянула со стола свое аккуратно свернутое платье, которое у меня ночью не хватило сил донести до шкафа, и снова его надела. Хотелось принять душ и сменить белье, но пока об этом мечтать не приходилось.

– Куда ты? – все так же не просыпаясь до конца, поинтересовался мой альфа.

– Пристрелить их, – шепотом отозвалась я, и он, удовлетворенно что-то промычав, отпустил меня.

Застегнув на ногах босоножки, я, стараясь ступать по возможности бесшумно, чтобы не тревожить Йона, подошла к двери и решительно ее закрыла, успев встретиться взглядом с кудрявым темненьким мальчишкой лет семи, который тут же расплылся в широкой щербатой улыбке. Неужели они действительно не выпускают отсюда детей до того, как тем исполнится девятнадцать? Сколько вообще пар тут живет? И они в самом деле все эти годы просто прятались под городом, скрывая… правду?

Вчера ночью, вдохновленная магией открывшегося фонтана, впечатленная рассказом и хорошо поставленным голосом Гвин, я была готова поверить во что угодно. С утра пораньше, более обстоятельно оглядевшись по сторонам, я скорее поддерживала Йона – бросаться в омут с головой не стоило. Но я согласна была дать этому месту шанс – как в свое время давала его Церкви, правда в итоге больно на этом обжегшись.

Сходив в туалет и умывшись, я проверила наши телефоны. Сеть тут, естественно, не ловила, и я решила выключить их, чтобы не тратить попусту заряд аккумулятора. Немного посидев рядом со спящим альфой, я так и не нашла в себе сил его разбудить. Поэтому, еще немного помаявшись от безделья, решила все-таки покинуть наше временное прибежище и разведать обстановку.

Стоило мне переступить порог нашей комнаты, меня тут же окружила толпа – но не совсем такая, какую я себе воображала. Самому старшему в ней было едва ли лет двенадцать, в основном же это были ребята помладше – в том числе тот кудрявый мальчик, которого я видела через щель в двери. Какое-то время они просто стояли и смотрели на меня во все глаза как на невесть какое потрясающее чудо, шепотом переговариваясь между собой, и наконец самый смелый из них – светленький пацаненок со следами фломастера на руках – поинтересовался:

– Тетенька, а вы правда пришли снаружи?

– Конечно, снаружи, – тут же протянул кто-то сзади. – Откуда бы еще тут чужакам взяться.

– Вы правда спустились с Площади Фонтанов? – спросил самый старший из ребят, возвышавшийся над ними почти на голову. – Мама сказала, что ночью была жуткий переполох из-за вас.

– Да, его мама работает в патруле, – кивнула девочка, крепко сжимавшая в руках потрепанную мягкую игрушку. – Франко все знает.

– Значит, ты Франко? – уточнила я, обращаясь к старшему.

– Да, верно, – подтвердил тот. – Франко Сильва к вашим услугам, госпожа.

Он протянул мне руку, и я, кожей ощущая торжественность момента, пожала его худенькие мальчишеские пальцы.

– Так это правда? – нетерпеливо вмешался кудрявый мальчонка. – Вы спустились через шахту? Нас туда не пускают гулять, потому что там опасно. Но я слышал, что Рони туда лазал без спроса. Он постоянно делает все без спроса, как настоящий хулиган!

Дети загомонили, споря о том, лазал ли некий Рони в шахту или нет, а я, не зная, как их угомонить и стоит ли вообще это делать, просто стояла на месте и бестолково улыбалась, пока Франко, пользуясь авторитетом старшего, сам на них не прикрикнул.

– Да, мы правда спустились с Площади Фонтанов, – подтвердила я. – Мы разгадали загадку ваших табличек и…

– А, может, вы шпионы? – перебила меня одна из девочек, уперев руки в бока и сверкая подозрительным взглядом. – Папа говорит, что чужакам верить нельзя.

– Она не чужак, у нее тоже есть метка, – покачал головой Франко. – Мама говорит, они одни из нас.

Снова поднялся гвалт, еще более громкий и яростный, чем раньше, но на этот раз меня из плена перебивающих друг друга голосов и категоричных мнений вызволил взрослый – подошедшая к нам омега в голубом платье с коротким рукавом, белыми пуговками и аккуратно отглаженным воротничком, какие я, кажется, видела только в фильмах пятидесятых. Мне сразу бросилась в глаза метка на ее руке, и я в очередной раз подумала, какой хорошей идеей было спрятать наши с Йоном под татуировками.

– Вы почему не на уроках? – поинтересовалась она, сложив руки на груди и нахмурив брови, но ее голос был настолько нежным и мягким, что его при всем желании нельзя было испугаться. – Франко Сильва, что за балаган вы тут устроили?

– Анни, смотри, это та чужачка, про которую все говорят! – воскликнул кудрявый мальчишка, не слишком деликатно схватив меня за руку. – Это я их нашел! Я узнал, в какой комнате они спят!

– И что же теперь? – покачала головой она. – Вы ведете себя неприлично, ребята. Франко, мне еще раз повторить свой вопрос?

– Не нужно, – вздохнул тот. – Отряд, за мной.

– Но Франко! – на разные лады принялись канючить они, но он только покачал головой, и, издавая всевозможные стоны разочарования и досады, детское море наконец выпустило меня из своих цепких лапок.

– Спасибо, – неловко пробормотала я, глядя им вслед. – Это было… немного неожиданно.

– У них не так много развлечений здесь, – покачала головой Анни. – Ты Хана, верно?

– Да, – подтвердила я. – О нас уже все знают?

– Вы новость номер один, – с улыбкой подтвердила она. – Я очень рада познакомиться с вами одной из первых. Честно говоря, я… немного соскучилась по новостям с поверхности. Как там вообще… дела?

– Вроде как обычно, – пробормотала я, не зная, как уместить в пару дежурных фраз незамысловатой светской беседы все глобальные новости последнего года.

– С тех пор, как Карл меня сюда привел, я чувствую себя… отрезанной от мира, – призналась Анни, чуть понизив голос. – Но с другой стороны – разве не чудесно получить шанс исполнить свою главную миссию в этой жизни? Это, на мой взгляд, все сглаживает.

– Наверное, – не очень уверенно согласилась я, присмотревшись к ней повнимательнее. Анни, на первый взгляд, была немного меня младше, ее русые волосы были собраны в низкий пучок, а в глазах, когда она заговорила о главной миссии в жизни, вдруг появилась та восторженная страстность, которую я порой замечала у особо преданных служителей Церкви. Конечно, не стоило судить книгу по обложке, но я вдруг резко вспомнила вчерашние слова Йона о том, что Общество – просто горстка сектантов, что-то не поделивших с официальной религией и не имевших на самом деле никакого отношения к тем, кто изначально построил эти коридоры и фонтан с тайным входом в подземное убежище. Эта мысль неприятным холодом отозвалась у меня в кончиках пальцев.