Текст книги "Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Анна Сейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

– А кто это? – тихо спросила я, понимая, что в общем-то ответ не так важен. Хотя, надо признать, прозвучавшее имя меня не удивило.

– Сатэ. Эйсон Грек подчиняется тому напыщенному говнюку, помешанному на правилах и дворцовом этикете. – На лице Йона на мгновение проступила откровенная гадливость. – Как ты думаешь, что будет, если я заявлю свои претензии на Никки?

– Он использует это как повод завязать открытый конфликт, – предположила я, поджав губы и качая головой.

– Именно, – подтвердил мой альфа. – Мы не можем себе этого позволить. Не сейчас.

От того, как это прозвучало, у меня по спине побежали холодные мурашки. И внезапно, повинуясь ярко вспыхнувшему порыву, я обхватила его лицо ладонями, наклонилась к нему и горячечно зашептала, сама не слыша половину из своих слов.

– Может, нам это вовсе не нужно, Йон? Ни сейчас, ни потом, никогда? Помнишь, как мы хотели уехать, когда Церковь от нас отцепится, и жить только вдвоем и только друг ради друга? Может, еще не поздно? Нам не нужно воевать за этот… кусок пирога, нам вообще ничего не нужно. Если ты предложишь Сатэ фермы и остальное, он лично отдаст тебе Никки и голову Эйсона Грека впридачу, если попросишь. Нам это не нужно. Мне это не нужно. Это зашло уже слишком далеко, и я боюсь… я правда боюсь за тебя, Йон. Оно того не стоит. Никогда не стоило. Важны только мы, разве нет?

Он обнял меня за плечи, прижимая ближе к себе, и я поняла, что меня бьет дрожь, которая пусть и не сразу, но все же податливо улеглась в его надежных и таких родных объятиях.

– Тебе не нужно ничего бояться, маленькая, – ласково проговорил он, легонько похлопывая меня ладонью по спине. – Я все устрою, просто нужно… придумать другой план только и всего. Я не отступлюсь, пока все не станет по справедливости. Ведь мы заслужили это – право жить такой жизнью, как сейчас.

– Жизнью, поставленной на кон бандитских разборок? – не поверила своим ушам я, отстраняясь. Альфа вздохнул, аккуратно поставил меня на ноги и поднялся, враз оказавшись привычно выше меня, отчего мне пришлось поднять лицо, чтобы не разрывать зрительный контакт.

– Жизнью, в которой мы можем позволить себе не стирать руки в кровь ради дешевого шоколада в полуночном кафе, – с чувством произнес Йон, положив руки мне на плечи. – Жизнью, в которой не нужно бояться, что придет кто-то, у кого больше денег, и заставит тебя плясать под его дудку – драться на его арене, убивать его конкурентов или ублажать его ртом омеги-подростка. Я ни за что не вернусь к прежней жизни, Хана, и ты не должна. Они пытаются нас запугать именно для того, чтобы мы поджали хвост и забились поглубже обратно в свою нору. Думаешь, я этого не понимаю? Отравления в казино, разбитое окно в нашем ресторане – думаешь, это просто совпадения? Нас проверяют на прочность. Меня проверяют на прочность. И будь я проклят, если позволю этим уродам добиться своего.

– Но Йон… – растерянно пролепетала я, не успев еще толком собрать мысли в кучу, чтобы аргументированно ему возразить, но внезапно он резко сменил тему:

– Ты уже думала о том, какую хочешь свадьбу, маленькая омега?

Вопрос, признаюсь, застал меня врасплох. О чем, о чем, а о свадьбе я в последние дни не думала совершенно точно. После того странного предложения, сделанного моим альфой буквально на ходу, мы больше не поднимали эту тему, а поскольку наша метка связывала нас крепче любых брачных клятв и печатей, я не видела особого резона и вовсе к ней возвращаться, предполагая, что и Йон вовсе об этом не думает. И хотя я была почти уверена, что прямо сейчас он поднял эту тему только для того, чтобы уйти от неприятного разговора, из всех возможных вариантов этот отчего-то сработал лучше всего.

– У меня уже была одна свадьба, – помолчав, ответила я, всем своим видом, тем не менее, давая альфе понять, что мы еще вернемся к прерванной беседе.

– Готов спорить, она была скучная, – хмыкнул он, усаживая меня за стол и подавая сготовившиеся сэндвичи, а потом начиная заниматься напитками для нас обоих.

– Мне кажется, ты априори считаешь моего бывшего мужа каким-то… недоразумением, – чуть прищурилась я, наблюдая за ним.

– А разве это было не так? – беспечно уточнил мой альфа, и мне вдруг почему-то показалось, что он ненавязчиво поигрывает мышцами, словно красуясь передо мной. Это было так глупо на фоне всех наших серьезных разговоров о Никки и прочем, что мне вдруг стало смешно, и напряжение, сдавившее мое горло, куда-то отступило и растворилось.

– Думаю, мы с ним просто оба не понимали, что нам нужно, – предположила я. – Я думала, что мне нужен «хоть кто-то», а он думал, что если я омега, то он будет счастлив со мной по определению. А выяснилось, что даже омеги это не просто ходячее воплощение всех мужских фантазий, а тоже мыслящие существа со своим мнением, привычками, бытовыми желаниями и прочим. Кажется, я случайно стала причиной его разочарования во всем своем виде, – добавила я, пожав плечами.

– Я же говорю – недоразумение, а не мужчина, – усмехнулся Йон. – Не оценить такое сокровище мог только полный идиот.

– В тебе говорит метка, прекрати, – смутилась я, но он только приглушенно рассмеялся, привлекая меня к себе, и мне на секунду стало сложно дышать от столь тесной и уютной близости с его полуобнаженным телом. Интересно, я хоть когда-нибудь перестану реагировать на такие события, как глупый влюбленный подросток?

– На этот раз можешь устроить непристойно роскошную свадьбу, – сообщил он, перебирая мои волосы. – Давай пригласим всем твоих бывших коллег и вообще всех тех, кто когда-либо сомневался в том, что моя Хана заслуживает самого лучшего. Утрешь им всем нос.

– Ты это в кино высмотрел, что женщина только и мечтает, что утереть нос всем своим знакомым и показать, какая она успешная? – не сдержалась я, фыркнув и помотав головой. – Йон, да от одной мысли об этом меня мутит. Никого не хочу видеть – только тебя и наших самых близких. На мнение остальных мне давно наплевать.

– Ну хоть маму с братом пригласишь? – уточнил он как будто немного разочарованно.

– Да… наверное, – замялась я, не особо представляя, как бы произошла подобная встреча. А потом осторожно добавила: – Жаль, что твою маму мы позвать не сможем.

Не знаю, зачем я это сказала – просто вдруг сорвалось с языка. Йон сразу напрягся и отстранился, и я мгновенно пожалела, что снова завела о ней разговор. Но отступать было поздно.

– Ты… точно не хочешь ее повидать?

Он какое-то время молчал, кажется, с трудом подавив порыв огрызнуться и закрыться.

– Не думаю, что готов, – наконец произнес альфа, подняв на меня взгляд, в котором я увидела неприкрытую растерянность и смятение.

– Ничего, – мягко проговорила я. – Это только твое решение, я поддержу тебя в любом случае.

Йон кивнул, с благодарностью улыбнувшись мне, и на некоторое время мы оба замолчали, полностью отдав свое внимание своему легкому ланчу. После еды альфа сообщил, что ему нужно ехать в центр по делам, и я не стала ни о чем спрашивать, просто попросила его быть осторожнее и держать меня в курсе если что. Отпуская его, я каждый раз ощущала себя так, будто отрываю что-то от сердца. Хотя по сути наша связь не была кровной, было в этом что-то от невозможности отпустить от себя единственного ребенка или последнего родителя, без которого жить становится слишком страшно и как будто уже незачем. Прежде такого никогда не было – прощаясь с ним на день в Доме Ории, я всегда точно знала, что он вернется ко мне и что все будет хорошо. Сложно, не слишком опрятно, сытно или удобно, но – хорошо. А теперь, оставаясь в этих роскошных апартаментах, я не могла избавиться от мысли, что однажды, отпустив его вот так, могу и вовсе не дождаться назад.

Чтобы как-то избавиться от этого одолевающего меня липкого чувства иррационального страха, я взяла в руки телефон и почти бездумно набрала номер Медвежонка. Мы не общались с того дня, когда назначили встречу на эти выходные, и я хотела быть уверена, что там все в силе и завтра мы увидимся.

По нашей с Дани договоренности я ждала ровно три гудка и, если он не отвечал, то сбрасывала. Номер его личного мобильного был у весьма узкого круга его близких друзей, и обычно, если он не подходил, это означало, что он чем-то занят или не может сейчас говорить. В таких случаях Медвежонок всегда перезванивал сам немного позднее, но сегодня мне улыбнулась удача – после второго гудка на том конце линии что-то как будто щелкнуло, и я услышала знакомый голос.

– Привет, сестренка. А я как раз думал о тебе.

– Привет, малыш, – почти против своей воли расплылась в улыбке я. – Как ты? Как твои дела?

– Ничего, потихоньку. – В его голосе тоже чувствовалась улыбка, и я вдруг подумала о том, какие мы с ним оба идиоты, если вот так улыбаемся только от возможности услышать друг друга. А еще о том, как мне повезло, что Дани – омега, ведь это делало наши отношения такими простыми и однозначными, какими бы они точно не могли быть, даже если он был обычным человеком. – Как ты? Как братишка Йон? Вы же завтра приедете, да?

– Да, мы… Я как раз поэтому звоню, – кивнула я, устроившись с телефоном на кресле, специально развернутом к панорамным окнам нашего пентхауса. Это было одно из моих любимых мест в квартире, не считая, конечно, кровати. Я могла сидеть в нем часами, просто глядя на город и, например, общаясь с кем-то по телефону или слушая музыку. – Медвежонок, помнишь, я рассказывала о своей подруге Джен и отце Горацио?

– Да, помню, – тут же подтвердил он.

– Они вернулись в Восточный город и привезли с собой… довольно любопытную информацию. Она отлично бы дополнила то, о чем мы с Йоном хотели с тобой поговорить. Ты не будешь против, если мы завтра привезем их с собой?

– Конечно, нет, – даже как будто удивился тот. – Твои друзья это мои друзья, сестренка.

– А твоя мама… – неловко замялась я. – Она не будет против?

На этот раз он медлил с ответом чуть дольше, и я не могла этого не отметить.

– Все будет нормально, – наконец ответил Медвежонок, но мне показалось, что это прозвучало немного вымученно.

Я предпочитала не влезать в их с госпожой Боро отношения со своими советами или ценным мнением, но мне уже некоторое время казалось, что она, сама того не осознавая, в чем-то повторяет ошибки его отца – ждет от Дани слишком многого, пытаясь контролировать не только его публичную жизнь, но также круг его общения, интересов и даже мыслей. Почему-то мне казалось, что и нас с Йоном она бы предпочла к нему вовсе не подпускать, но, если в остальных вопросах Медвежонок был послушным и почтительным сыном, то здесь выразил свою позицию однозначно и жестко. Он даже намекал мне, что был готов и вовсе отказаться от кардинальской мантии и остального, если ему придется выбирать между нашей дружбой и ею. И хотя я прекрасно понимала, что таким поступком он бы навредил не столько себе, сколько тем важным и прекрасным переменам, которые могли бы в ином случае произойти с его помощью, меня все равно это тронуло и даже растрогало. Может быть, именно чего-то подобного мне и перестало хватать в отношениях с моим альфой – его готовности бросить все ради меня. Даже если бы она осталась просто неким громким обещанием, которое не пришлось бы никогда исполнять. Но сейчас я этого не ощущала – не ощущала его готовности обменять весь этот роскошный новый мир с кучей автомобилей, денег и власти на меня. И это невольно заставляло меня задумываться о том, что же в итоге для него важнее. И не превращаюсь ли я, сама того не замечая, в тот самый аксессуар красивой жизни, просто еще один из пунктов списка его достижений, напротив которого он с таким удовольствием поставил в свое время галочку.

– Сестренка, все нормально? – спросил Дани, и мне вдруг подумалось, что каким-то шестым чувством, связывающим его со мной даже крепче нашей с альфой метки, он понял, угадал все то, что сейчас до изнеможения крутилось у меня в голове.

– Я не знаю, – честно ответила я. – Происходит так много всего. И иногда мне кажется, что я целиком занята чужими проблемами так, что на свои не остается ни времени, ни сил. А потом вдруг понимаю, что на фоне того, что для меня действительно важно, все остальное как-то меркнет. Как будто вообще меня не касается. Как вообще можно решать проблемы всего мира, если у тебя самого внутри не все гладко? – Я прерывисто выдохнула, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. – Мне не хватает тебя, Медвежонок. И наших разговоров по вечерам на кухне и по утрам в кровати. Я даже не представляла, что буду так по этому скучать.

– Я тоже скучаю, сестренка, – с какой-то щемящей нежностью, которую сложно ожидать от шестнадцатилетнего парня, произнес он. – Но ты всегда можешь поговорить с Йоном, ведь так?

– Йон, он… – Я замолкла, подбирая слова. – Ему сейчас очень непросто.

– Как и всем нам, разве нет? – возразил Дани.

– Он не такой, как ты, – наконец со вздохом признала я. – Ты умеешь… просто слушать, а он… Он не любит, когда я говорю что-то, что не совпадает с его видением. Тут же считает нужным меня разубедить или доказать, что я не права.

– Он боится того, что вы можете начать думать по-разному, – негромко заметил мой собеседник. – Ему важно, чтобы ты была с ним заодно во всем, потому что альтернатива его пугает.

– Его? Пугает? – нервно усмехнулась я, чуть крепче сжав смартфон и опустив глаза на собственные колени. – Что вообще может напугать такого, как он?

– Что он опять тебя потеряет, если позволит себе допустить ошибку, – отозвался Медвежонок.

В комнате вдруг стало тихо-тихо, и я не сразу смогла заставить себя нарушить это затопившее мир беззвучие.

– Он… сам тебе это сказал? – тихо спросила я.

– Ему не нужно ничего мне говорить, – улыбнулся тот. – Я и так все вижу.

– Ну да, я и забыла, что ты у нас маленький экстрасенс, – покачала головой я, ощущая какой-то неуместный всплеск нежности в груди.

– Он со всем разберется. Просто дай ему время, сестренка. Не требуй от него всего и сразу.

– Великий Зверь, Дани, кто из нас тут вообще старший, а кто младший? – простонала я, снова начиная улыбаться. – Откуда у тебя в голове столько мудрых и зрелых мыслей? Признавайся, ты в прошлой жизни был каким-нибудь тибетским мудрецом, да?

– Легко быть мудрым и зрелым, когда даешь советы другим, – рассмеялся на том конце линии он. – Окажись, я в твоей ситуации, то не представляю, как бы себя вел. Но ты умнее и старше меня, сестренка, поэтому я уверен, что все сделаешь правильно. Я очень жду вас завтра. Если захочешь, поговорим еще.

– Почти наверняка захочу, но вряд ли рискну отнять еще больше драгоценного времени Его будущего Святейшества, – почти кокетливо проговорила я, и ответом мне был все тот же веселый смех с той стороны.

– В общем я вас жду, – резюмировал Медвежонок, и после этого мы попрощались. Правда не успела я отложить телефон на столик рядом с креслом, как он зазвонил снова. Я ответила на вызов, не глядя.

– Ты еще что-то забыл сказать? – уточнила я, широко улыбаясь.

На том конце линии что-то шипело и трескалось, а потом сквозь помехи прорвался механически искаженный голос, от которого у меня мгновенно все замерзло внутри.

– Скажи своему малолетнему выродку, чтобы отказался от своего места в совете. Иначе пожалеешь.

– Кто… кто это? – едва слышным, мгновенно севшим голосом спросила я, но в ответ услышала лишь короткий сигнал отбоя, после которого смартфон в моей руке снова погас. Я медленно положила его на столик, а потом шумно и продолжительно выдохнула, не позволяя охватившей меня на несколько секунд панике выйти из-под контроля и начать истерично дергать за красную нить моей связи с Йоном.

– А не пошел бы ты, – ответила я невидимому собеседнику, до боли сжав пальцы на подлокотниках кресла. – А не пошли бы вы все.

Вдох, выдох – потом еще один и еще.

Не дождутся.

Глава 10. Идейные враги

Мы с Джен и отцом Горацио встретились на полпути к поместью Боро. Я до последнего момента переживала, что альфы не смогут найти общий язык, но, к моему удивлению, они вели себя подчеркнуто сдержанно и хладнокровно, словно приняли для себя решение, что собравшее нас всех вместе дело важнее их старых противоречий и обид. Джен даже не стала лишний раз ко мне приближаться, просто помахала издалека, и я ответила ей тем же.

– Почему вы не с ними, молодая госпожа? – уточнил Кадо, улучивший момент, чтобы выкурить сигарету, пока альфы о чем-то негромко совещались около машины моей подруги.

– Не хочу их лишний раз провоцировать, – отозвалась я, коротко пожав плечами. – Они и так на взводе.

Какое-то время он молча изучал глазами три напряженные фигуры, а потом негромко заметил:

– Я раньше с альфами не работал, но мне всегда было любопытно за ними наблюдать. Порой они ведут себя почти так же, как мы, в смысле как люди, а порой я откровенно не понимаю, в чем их проблема. Не… сочтите за наглость, молодая госпожа, – поспешно добавил он в конце, бросив на меня короткий неуверенный взгляд.

– Твои родители тоже были людьми? – спросила я, сложив руки на груди и слегка опершись на закрытую дверцу машины. Легкий ветерок, несший в противоположную от меня сторону дым его сигареты, трепал мои волосы и забирался под легкую шифоновую блузку, чьи короткие рукава-оборки поднимались и опадали, как крылья сонной бабочки.

– Отец был альфой. Вроде. Мать всегда хвасталась этим, хотя, как по мне, сомнительное это достижение. Почему вы спрашиваете? – Кадо чуть прищурился, искоса рассматривая мое лицо.

– Мой брат с детства мечтал о том, как станет альфой, – ответила я, обхватив себя за локти и отведя взгляд от Йона и остальных к покачивающимся в ослепительной голубизне августовского неба верхушкам деревьев придорожной лесополосы. – Мне кажется, для него это было даже важнее, чем стать мужчиной или личностью. Все его мечты к этому сводились, и все разговоры о будущем так или иначе вращались вокруг этого факта. В то время я его не понимала в полной мере, просто принимала эту его особенность и своего рода одержимость своей природой как данность. А сейчас на многое смотрю иначе. Казе взрослел в мире, где альфы считаются верхушкой пищевой цепи, где быть одним из них это все равно что быть в числе избранных, в числе баловней судьбы или вроде того. Все герои его любимых фильмов всегда были альфами, и никто ему не объяснил, что это делалось не потому, что обычный человек не заслуживает быть героем, а потому, что альфы как персонажи сами по себе обладают этой примитивной животной привлекательностью, которую так любит масс-маркет. В красивого накачанного альфу, по представлению киношников, любая омега должна влюбиться по умолчанию, какой бы недоступной, прекрасной и гордой она ни была до встречи с ним. И химия таких отношений намного проще, понятнее и доступнее массовому зрителю. Кинокомпании зарабатывали деньги, скармливая аудитории сочную и однозначную глянцевую картинку, а мой брат рос с мыслью, что ему не стать героем и не достичь того, чего он хотел от жизни, если у него не будет собственного запаха. Если он не будет альфой.

– Он им не стал, правильно полагаю? – догадался мой собеседник, который с неожиданным вниманием слушал мою историю.

– Так и есть, – с грустью подтвердила я. – И это повлияло на него куда больше, чем все мы предполагали. Жизнь моего брата словно бы закончилась, так и не начавшись. Он даже… даже не попытался стать тем, кем мечтал, потому что для него это было уже невозможно. Словно он всю жизнь готовился к полету, а потом ему обрубили крылья. Но иногда я думаю, что, возможно, это к лучшему. Если бы он смог с этим справиться, то приобрел бы куда больше, чем потерял. Потому что обретение собственного запаха и статуса в общей иерархии альф это не конец пути, а самое его начало. А желание подняться выше, доказать окружающим, что ты тут самый главный и самый сильный, оно не отпускает ни на секунду. Йон как-то говорил, что это похоже на вечное напряжение, сковывающее разум и волю. Неудивительно, что альфы склонны к дракам, насилию и неконтролируемым приступам ярости. Чтобы совладать с инстинктами, нужна невероятная сила воли.

– Такая, как у босса? – уточнил Кадо с легкой улыбкой.

– Да, такая, как у него, – ни секунды не думая, кивнула я.

Не с ним было мне обсуждать свои сомнения на этот счет. Альфьи инстинкты толкали Йона вперед, заставляли его бросать вызов все новым и новым врагам и постоянно искать самоутверждения через победы и новые покоренные высоты. В нем, как ни в ком другом из моих знакомых альф, пышным цветом цвела эта неуемная жажда жизни и всего того, что эта жизнь может дать. И я не знала, сможет ли он однажды остановиться. Даже если, например, заменит Даллу на посту главного зубца, если приберет к рукам вообще все и заставит всех своих прежних соперников и недоброжелателей склониться перед ним. Будет ли ему этого достаточно? А если нет, то как далеко я сама готова следовать за ним в этой бесконечной гонке за призрачным величием в попытке утолить пожирающий его изнутри голод? Мальчишка из трущоб, с ранних лет привыкший полагаться только на себя и пробивавшийся к вершине всеми возможными путями, не чураясь даже жестокости и сговора с теми, кого он презирал и ненавидел – я видела его так отчетливо сейчас в этом полуденном знойном воздухе. Такого одинокого и упрямого, такого яростного и несгибаемого. И опять начинала задаваться вопросами о том, кем бы мы были друг другу, если бы не наша метка. Оймахисты считали, что истинная связь соединяет совсем разных бестий, чтобы научить их понимать и слышать друг друга. Чтобы доказать им, что никакие различия не помеха настоящей любви и что нет ничего важнее и сильнее этого чувства. Но верила ли я в это здесь и сейчас? И, что куда важнее, верил ли в это Йон?

Мой альфа вернулся к машине спустя еще несколько минут.

– Они поедут за нами, – коротко произнес он. – Кадо, придерживайся заданного маршрута и не отрывайся от них слишком сильно.

– Да, босс, – покладисто согласился тот, привычно открывая перед мной дверцу машины, прежде чем самому сесть за руль.

– Все нормально? – чуть нахмурившись, уточнила я, когда мы с Йоном оказались вместе на заднем сидении.

– Я коротко ввел их в курс дела, – отозвался он, кивнув. – Объяснил ситуацию с Медвежонком и то, о чем сегодня будет разговор. Мы со святым отцом сошлись во мнении, что оймахистам верить нельзя, но что они могут быть… удобным способом решить проблему.

– Проблему? – не поняла я, решив пока оставить без внимания его отношение к членам Общества.

– Мы оба считаем, что в текущей ситуации главная угроза и для них с твоей подружкой, и для нас с тобой, и для Медвежонка – это новый Иерарх. Пока Боро стоит во главе Церкви, мы все в опасности так или иначе. И оймахисты могут сыграть нам на руку в этом отношении.

– Мне не слишком нравится, как ты это сказал, – нахмурилась я. – Ты же не собираешься использовать их как… пушечное мясо, Йон?

– Ты так говоришь, будто мы собираемся объявить Церкви войну, – хмыкнул он.

– А ты разве не собираешься? – прямо спросила его я. – Йон Гу, посмотри мне в глаза и скажи, что ты не задумал никакую глупость.

Альфа повернулся ко мне, и на секунду мне вдруг стало так сложно поверить в то, что это тот самый мужчина с широкой и искренней улыбкой мальчишки, в которого я влюбилась несколько месяцев назад. Он сейчас был совсем другим. Таким… взрослым, жестким, полным какой-то мрачной решимости физически устранить всех и каждого, кто встанет на его пути.

– Хана, если ты думаешь, что твои друзья из-под земли не собираются в свою очередь использовать нас и наши ресурсы для достижения своих целей, то я бы советовал тебе подумать еще раз, – сдержанно произнес он.

– Вот именно это я и хочу прекратить, – отрезала я, ничуть не смущенная его прохладным тоном. – Ваши подковерные игры и попытки обойти друг друга на виражах. Почему нельзя просто честно поговорить друг с другом, ведь, в конце концов, ваши цели не столь различны? Самое важное – это правда, а не то, у кого из вас самый длинный и толстый член.

У Йона слегка покраснели уши, словно мои слова все же задели его, хотя выражение его лица и интонации нисколько не изменились.

– То, о чем ты говоришь, предполагает наличие доверия с обеих сторон. Как можно доверять кому-то, кто ставит тебе жучок в телефон и вполне серьезно рассуждает о том, чтобы физически устранить Церковь как институт?

– Значит, на твой взгляд, правильнее врать друг другу в глаза и надеяться, что твоя ложь окажется более хитрой и заковыристой, чем их ложь? – раздраженно бросила я.

– Как-то так и работает политика, Хана, – развел руками Йон. – Ты слишком наивная и доверчивая для такого рода дел.

– А ты, кажется, слишком недавно пешком под стол ходил, чтобы строить тут из себя всепонимающего отца нации, – проворчала я, отодвигаясь от него и игнорируя покалывающее возмущение метки.

– Мудрость не связана с возрастом, – с каким-то особенным достоинством произнес он, но его запах стал острее и резче, и у меня неприятно защипало в носу. – Иногда и пятидесятилетний не способен разглядеть то, что очевидно двадцатилетнему.

– Я не хочу продолжать этот разговор, – заключила я, отворачиваясь к своему окну. Альфа пожал плечами и углубился в свой телефон, пока я, одолеваемая досадой и какой-то беспомощной злостью из-за того, что он даже не пытается меня услышать, наблюдала за проносящимися за окном деревьями и электрическими столбами.

Мы молчали весь остаток дороги, и это вдруг напомнило мне наш первый визит в поместье Боро. Тогда мы, помнится, тоже были в ссоре и тоже из-за упрямства Йона, который вбил себе что-то в голову и отмахивался от всех моих попыток достучаться до него. Это становилось скверной привычкой – ругаться перед встречей с нашим общим другом. И, если мы были не способны решить даже собственные противоречия, разве стоило мне надеяться на то, что я смогу примирить столь долго и давно воюющие стороны, как Церковь и Общество Оймаха?

Впрочем, все грустные мысли как ветром сдуло у меня из головы, когда я увидела встречающего нас на пороге дома Боро Медвежонка. Меня буквально притянуло к нему, и мне стало откровенно все равно, что подумают приехавшие со мной альфы или его мать, которая жемчужно-серым призраком повсюду неотступно следовала за своим сыном. Я бросилась ему на шею, и омега даже слегка приподнял меня над землей, покрутив вокруг себя. Жаль, что его теплый одуванчиковый запах почти не ощущался – лишь буквально проводя носом по его коже, я могла вобрать в себя его драгоценные крупицы.

– Как я соскучилась, Дани, ты бы знал, – пробормотала я, ероша его светлые кудрявые волосы и с трудом сдерживая порыв начать покрывать поцелуями его порозовевшее от смущения и удовольствия лицо. – Была бы моя воля, я бы тебя выкрала прямо сейчас и увезла куда подальше от них всех.

– Я бы с удовольствием поехал, сестренка, – приглушенно рассмеялся он, в свою очередь глубоко вдыхая мой игристый винный аромат и гладя меня по спине. – Вот честное слово, поехал бы.

– Я знаю, – жалостливо вздохнула я, покосившись в сторону неспешно следовавшего за мной Йона. – Ты бы поехал.

– Ты… представишь мне своих друзей? – меж тем уточнил Медвежонок, наконец отстраняясь и приглаживая волосы.

– Да, конечно, – подтвердила я, усилием воли беря себя в руки. – Это отец Горацио, я рассказывала тебе о нем, а это моя Джен. Джен, отец Горацио, это Дани Боро, мой близкий друг и…

– Будущий кардинал Восточного города, – договорил за меня священник, протягивая Медвежонку руку для рукопожатия. – Я наслышан о вас.

– А я о вас, – достаточно серьезно ответил тот, отвечая на его жест. На мгновение меня захлестнули сомнения – что будет, если отец Горацио поймет, что «будущий кардинал» на самом деле омега? Об этой щепетильной детали он пока не знал – в отличие от Джен, которая сейчас смотрела на Дани, как голодающий на свежую булку хлеба. Мне стало почти неловко за нее, но, надо отдать ей должное, альфа держала дистанцию и ничем, кроме пламенных взглядов, не выдавала охватившего ее волнения. Впрочем, я могла ее понять. Даже не ощущая его запаха, который он подавлял, она не могла не оценить его тонкую и чувственную, но вместе с тем совершенно лишенную слащавой приторности красоту. Сейчас, взглянув на него ее глазами, я впервые задалась вопросом, неужели окружающие, которых дурили с помощью запахов сопровождающих Дани на публике альф, были настолько слепы, чтобы не разглядеть в нем омегу? Или они были настолько сбиты с толку сиянием его фамилии и статуса, что об остальном никто даже не задумывался?

Медвежонок представил гостей своей матери, они обменялись дежурными любезностями, после чего нас наконец-то пригласили в дом. Мы с Джен как-то внезапно оказались в хвосте процессии, потому что отец Горацио, явно чувствуя себя в своей тарелке, увлек и Дани, и госпожу Боро в разговор о церковных делах и новостях, как-то ловко заняв место между ними. Почему-то я сразу поняла, что он раскусил нашего Медвежонка – даже если сугубо на уровне инстинктов. Потому что, будь тот альфой, тем более в будущем выше его по званию, священник бы вел себя совсем иначе. Йон же шел с другой стороны от омеги, словно готовый защитить его в случае необходимости. Не думаю, впрочем, что такая необходимость бы возникла.

– Что ни говори, а против биологии не попрешь, – с легкой досадой пробормотала Джен, качая головой. – Ты посмотри, какой он с этой госпожой любезный. Едва из сутаны не выпрыгивает.

– Поверь мне на слово, никакая омега не сравнится с желанием альфы утереть нос другим альфам, – пробурчала я.

Мы переглянулись, вдруг обретя друг в друге самых понимающих и благодарных слушателей, и как-то одновременно вздохнули.

– Все будет нормально, малышка, – тепло улыбнулась Джен, впервые позволив себе приобнять меня за плечи и легонько потереться носом о мои волосы. – По крайней мере, мы с тобой есть и всегда будем друг у друга. Это не идеальный вариант, но, кажется, тоже неплохо.

– Да, – совершенно искренне согласилась я. – Это очень неплохо.

На этот раз встреча проходила в другой гостиной, которую я про себя назвала голубой. В оттенках небесно-синего здесь было выполнено все, начиная от обоев и заканчивая обивкой мебели – как всегда, на изящных витых ножках, словно еще вчера стоявшей в каком-нибудь французском дворце. Здесь уже был накрыт небольшой стол с закусками, и я до сих пор ощущала присутствующих в комнате призраков горничных, которые его собирали – пусть даже от них самих не осталось даже запаха, что, вероятно, считалось в таких домах признаком хорошего тона.

Госпожа Боро элегантно опустилась в одно из кресел, сложив аккуратные белые руки на коленях и кротко взирая на отца Горацио из-под едва тронутых тушью светлых ресниц. Ее кроткость, правда, казалась мне обманчивой – не более чем тонкий лед, припорошенный снегом, готовый разломиться от одного-единственного неосторожного шага.