Текст книги "Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)"
Автор книги: Анна Сейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)
– Значит, вам удалось санкционировать эту безумную генетическую экспертизу, Ваше Святейшество? – в какой-то момент поинтересовался Меркурио, поймав взгляд Медвежонка, сидевшего от него на противоположном конце стола.
– Зови меня Дани, – дружелюбно улыбнулся тот. – Не уверен, что хочу быть Его Святейшеством где-то за пределами официальных церковных мероприятий. И, отвечая на твой вопрос, да, мне удалось найти ребят, которые согласились этим заняться. Одна из них состоит в моем фан-клубе.
– Чего? – вытаращилась на него я. – Ты про это не упоминал.
– Ты не спрашивала, сестренка, – пожал плечами он. – Она сказала, что у нее в спальне висят плакаты с моим изображением, а еще мы с ней договорились, что после того, как все будет готово, мы обязательно встретимся и сделаем пару селфи.
– Нет партнеров надежнее, чем преданные фанаты, – фыркнул Йон, отхлебывая еще пива из своего бокала. – Таких и сам Иерарх не напугает.
– Я одного не пойму, – не унимался Меркурио, наклонившись вперед и пристально изучая глазами худенькую фигурку Медвежонка. – Тебе-то это зачем? Ты любимый сынок Иерарха, сел на самое жирное и теплое местечко у него под боком, обласкан и любим своей паствой, но при этом хочешь подгадить отцу. Что, он в детстве не купил тебе радиоуправляемый самолетик? Или запретил нюхать кокс с задницы малолетней омеги?
Я успела мысленно возмутиться и даже открыть рот, чтобы осадить его, но Дани меня опередил.
– Мой отец пытался меня убить, – безмятежно улыбаясь, ответил он, казалось, ничуть не смущенный нападками альфы.
– С чего это вдруг? – округлил глаза подпольщик.
– Потому что я не оправдал его ожиданий, а он вложил в меня слишком много, чтобы… просто так признать поражение. И я думаю, что это все еще именно так. Мой отец предпочел бы видеть меня в могиле, а не в кардинальском кресле.
– Я все равно не понимаю…
– Он омега, – вмешался отец Горацио, мгновенно приковав к себе взгляды всех собравшихся за столом. – Ты разве до сих пор этого не понял? Из мальчонки такой же альфа, как из Ханы, ты только посмотри на него.
Меркурио прищурился, действительно пристальном разглядывая Медвежонка, а потом, словно не веря сам себе, медленно покачал головой:
– У меня были такие мысли, но это показалось абсурдным. Омега никогда не занимал пост кардинала. Зверь его дери, таких, как он, на пушечный выстрел к храмам обычно не подпускают. Я что-то в толк не возьму, как такое вообще могло произойти. Если Иерарх знал, что его сын омега, то какого Зверя…
– Разве не очевидно? – пожала плечами я. – Думаешь, остальные кардиналы позволили бы стать над ними тому, у кого родился гендерно нечистый сын?
– А, ну да, – помолчав, согласился подпольщик. – Но ведь это бомба, а не новость!
– Как и существование Общества Оймаха, – вступила в разговор Джен, болтая остатки пива в своем бокале. – В книгах Церкви о вас пишут как о лжепророках, пытавшихся увести их паству с праведного пути.
– Ммм, это звучит даже почти не оскорбительно, – хмыкнул тот. – Обычно нас называют просто еретиками и богохульниками. Тот факт, что мы отрицаем божественную природу Великого Зверя – и даже само его существование, если так подумать, – знатно подпаляет святошам задницы. Ведь получается, что мы оспариваем их право на власть.
– Чтобы забрать эту власть себе, надо полагать? – небрежно уточнил отец Горацио.
– Кому, себе? – скривился Меркурио. – Общество Оймаха это не гребаная секта, куда может вступить каждый идиот, которого можно потом использовать как пушечное мясо. Каждый, кто приходит к нам, важен не меньше, чем любой, кто был до него. Надо полагать, Хана вам рассказывала об отличительной особенности каждого из нас?
– Да, – подтвердил старший альфа. – Речь о метке, я так понимаю?
– О ней самой, – кивнул тот. – Я понятия не имею, существует ли там в облаках огромный клыкастый парень, который распоряжается нашими судьбами, но вот эта штука, – альфа закатал рукав и продемонстрировал собравшимся свою ленточку на руке, – более чем реальна. Реальнее всего на свете, если спросите мое мнение. И это точно не просто так.
– Считаешь, что наличие у тебя этой метки каким-то образом делает тебя лучше других? – прохладно поинтересовался отец Горацио. Не знаю, из-за он был больше недоволен в тот момент – из-за дерзких речей Меркурио о том, что было для него важно, или из-за того, что Джен сидела рядом с Дани и они периодически о чем-то тихо переговаривались и с каким-то особенным пониманием улыбались друг другу.
– Лучше-хуже, какая разница, – отмахнулся тот. – Эта метка что-то значит, как по мне. И лично для меня она значит в тысячу раз больше, чем что-либо еще в этом мире.
– Поэтому вы и поставили ее в центр вашей собственной мифологии? – снисходительно заключил священник. – Наверное, очень здорово знать, что ты особенный и привилегированный от рождения только из-за какой-то отметины на теле. Почему бы в таком случае не выдумать теорию, согласно которой только такие, как ты, являются хранителями настоящей Правды с большой буквы? Ведь это куда проще, чем годами развивать свое тело и ум, подчинять свою волю и познавать Великого Зверя внутри себя. Да, Церковь принимает в свои ряды, как ты выразился, «каждого идиота», но лишь потому, что хочет дать шанс каждому, а не отдельным везунчикам, якобы отмеченными какой-то там высшей благодатью.
– Каждому? – почти нервно рассмеялся Меркурио, качая головой. – Когда в последний раз церковники брали в свои ряды омег? Гендерно нечистых альф? Ты упрекаешь Общество в высокомерии, но разве не Церковь первая кидается осуждать всякого и всякую, кто не соответствует ее выдуманным догматам и правилам поведения? Если бы сейчас они узнали о том, что Дани – омега, что бы они с ним сделали, как ты думаешь?
– Хватит. – Я поднялась со своего места, и мне кажется, даже Йон не ожидал, что в моем голосе вдруг появится столько силы и нетерпимости. – Прекратите вести себя как маленькие дети, пытающиеся выяснить, чей отец круче наваляет другому.
– Хана, тебе не стоит… – начал было отец Горацио, но я не дала ему закончить, метнув на него горящий взгляд:
– Я сама решу, что мне стоит делать, а чего нет. И на вашем месте, я бы тоже больше следила за собой, чем за другими.
Он не покраснел, но по изменившемуся выражению его лица было видно, что он понял, о чем я говорила.
– Я напомню вам, для чего мы все здесь собрались сегодня, – продолжила я, переводя взгляд с одного лица на другое и ощущая, как меня переполняют невиданные доселе вдохновение и решимость. – Общество Оймаха провело под землей несколько десятилетий, потому что его основатели были убеждены, что являются хранителем некой опасной тайны. Из-за этого уже несколько поколений выросло в отрыве от большого мира и солнца, а прямо сейчас глава Общества спит и видит, чтобы развязать с Церковью настоящую войну. И если мы ничего не сделаем, погибнут ни в чем не повинные бестии с обеих сторон.
– Войну? – искренне удивился Медвежонок, подняв брови. – Ты не говорила про…
– Мы пытались покончить с этим, – негромко произнес Меркурио, уткнувшись взглядом в свой полупустой бокал. – С тем, о чем сказала Хана – с заключением под землей и оторванностью от мира. Мой отец был главным инициатором и лоббистом этой идеи, и Алонсо, который тогда нас возглавлял, его поддержал. Они на свой страх и риск связались с Церковью, найдя контакты через… новых членов, которые пришли снаружи, ведомые своими вторыми половинками. Тогда нас тоже уверяли, что мы можем доверять Церкви и что они готовы пойти нам навстречу, а в итоге…
– Ты никогда так толком и не рассказывал, что тогда произошло, – чуть нахмурилась я, внимательно глядя на него.
– Потому что я и сам почти ничего не знал, – повел плечом он. – А вот вчера выяснил некоторые подробности. Под предлогом переговоров о мире моих родителей, Алонсо и еще некоторых других заманили в ловушку и перебили. Гвин говорила, что перед смертью их пытали несколько часов, чтобы вызнать наше местоположение, но они, конечно, ничего не сказали.
– Великий Зверь… – выдохнула я, непроизвольно сжав кулаки и невероятно отчетливо представив себе, что должна была испытывать омега, чьего альфу, соединенного с ней ментальной и эмоциональной связью, истязают где-то за много километров от нее. Мне стало сложно дышать, и я вдруг почувствовала руки Йона, обнимающие меня за плечи.
– Мне жаль, – тихо, но отчетливо произнес Медвежонок, очень серьезно глядя на Меркурио. – Такие, как мой отец и подобные ему, способны на ужасные вещи ради того, чтобы сохранить свою власть и свой статус.
– Я бы не удивился, если бы это твой папаша лично одобрил ту операцию, будучи кардиналом Восточного города, – пожал плечами подпольщик, а после одним глотком осушил бокал и знаком попросил налить себе еще.
– Тогда почему ты здесь? – спросила я, неотрывно наблюдая за ним. – Твои родители погибли, согласившись на встречу с представителями Церкви, так почему ты сегодня…
– Мой отец пошел на ту встречу, потому что верил в то, что судьбу Общества можно изменить, что мы не обречены всю жизнь прятаться под землей, как крысы, – помолчав, ответил Меркурио. – Я тоже так считаю. Я верю, что мы сможем что-то сделать, а если струсим, то все погрязнем в ярости и ненависти, которые кипят в душе Гвин. Я пришел, потому что доверяю тебе, Хана Росс. Потому что ты одна из нас и должна понимать… что это значит.
– Я понимаю, – согласилась я, склонив голову. – И это то, о чем я хотела с тобой поговорить. Как мне кажется, единственный шанс спасти твоих друзей это распустить Общество. И это нужно сделать еще до того, как результаты экспертизы, какими бы они ни были, будут объявлены.
После моих слов на несколько секунд воцарилась тишина, во время которой все собравшиеся за столом не отводили от меня глаз, как будто ожидая некого продолжения.
– О чем ты говоришь? – сдвинул брови подпольщик.
– Ты сам говорил, что многие годы Общество было хранителем тайны нашего рода и что ради сохранения и передачи этой тайны из поколения в поколение вы рисковали собой, скрывались от Церкви и терпели все те неудобства и несчастья, что выпали на вашу долю. Если правда выйдет наружу, в этом исчезнет необходимость, разве нет?
– Возможно, – медленно и как будто пытаясь на ходу осознать услышанное, произнес он. – Но дело ведь не только в одном конкретном факте того, что бестии появились на земле позже людей. У нас есть архивы, записи, множество уникальной информации, в том числе касательно преступлений Церкви в течение последних столетий.
– Информация может храниться в интернете, где ей самое место, потому что вот оттуда ее будет удалить куда сложнее, чем из какого-то там запертого архива, – возразила я. – Но даже не это главное. Главное, что если Общество перестанет существовать как самостоятельная единица с главой, штабом, единым планом и стратегией, то Церкви не на кого станет нападать, когда она, пылая яростью из-за того, что собирается сделать Дани, будет искать того, на ком можно будет эту ярость выместить.
– А если все будет не так? – не сдавался Меркурио. – Если экспертиза не покажет тот результат, который… – Он не договорил, словно в этот момент уже сам понял бессмысленность такого вопроса, но тем не менее я все равно на него ответила:
– Если окажется, что Церковь все это время была права, то какой вообще смысл вам и вашим детям сидеть под землей, храня в сейфе кем-то придуманную сказку? Если… дело действительно в этом, а не в том… о чем говорил Горацио. – Последнее я проговорила осторожно, не желая лишний раз его провоцировать.
Альфа с досадой отмахнулся, однако раздражение на его лице быстро уступило место задумчивости.
– Наверное… Наверное, мы могли бы сделать что-то подобное, – подумав, сказал он. – Но не уверен, что старожилы согласятся. Молодняк-то разбежится, только волю дай, а вот ребята из совета почти наверняка встанут в позу. А уж как отреагирует на такое предложение Гвин…
– Вам не стоило ставить ее во главе, – заметила я, покачав головой. – Разве не было с самого начала понятно, что ею движет и чего она хочет на самом деле?
Уже договаривая, я поняла, что не стоило задавать этот вопрос. Взгляд Меркурио стал тяжелее, а мне отчего-то сделалось неловко. Конечно, они не знали, и, конечно, им не было это понятно. Такие вещи кажутся очевидными уже только постфактум.
– После того, что произошло, все растерялись, – глухо проговорил он, снова глядя в стол. – Меня там тогда не было, я уже говорил, но ребята рассказывали, что среди народа поднялась форменная паника. Они думали, что Церковь со дня на день придет за ними, и только Гвин знала, что этого не случится.
– Потому что она была с ним, – догадалась я. – Она была с Алонсо до самого конца и знала, что они никого не выдали.
– Так и есть, – подтвердил альфа, помолчав. – К ней прислушались, а она, кажется, сумела переключиться со своей боли потери на защиту Общества. Народ постепенно успокоился, и все снова стало как раньше. За Гвин присматривал совет, а потом и я, когда вернулся. Она была… хорошим лидером. Она все еще хороший лидер, но я боюсь, что на самом деле мы могли уже упустить момент, когда все пошло наперекосяк. В последние месяцы она все чаще говорит о необходимости открыто выступить против Церкви, и несмотря на то, что среди нас находятся те, кто готов ее в этом поддержать, мне кажется, в них скорее говорит желание что-то изменить в своей жизни, а открытое столкновение кажется единственным способом это сделать. Все эти годы мы держались друг за друга, потому что больше никому в мире не могли доверять, но… – Меркурио задумался, хмуря брови. – Но, может быть, ты и права, Хана. Нужно дать им выбор. Гвин всегда говорила о том, что мы должны дать выбор другим бестиям, открыв им правду о нашем происхождении, но выбора нам самим не давала никогда.
– Я… рада слышать, что ты поддерживаешь мою идею, – кивнула я, испытав неожиданное и почти головокружительное облегчение. – Я боялась, что ты будешь резко против.
– Я нет, но решать это не мне, – возразил альфа.
– Если весь, как ты выразился, молодняк уйдет, Гвин не сможет начать в войну, – негромко заметил Йон. – Старшее поколение ей в этом особо не поможет.
– Именно поэтому она будет против, – кивнул Меркурио. – Зверево дерьмо, у меня аж голова заболела от всех этих сложностей! – Он страдальчески и, пожалуй, немного преувеличенно жалостливо застонал, уронив лоб на скрещенные руки, и я невольно улыбнулась, хотя, пожалуй, ситуация не располагала к улыбкам. – Но если мне удастся ее убедить, что так будет безопаснее, то, возможно, все и получится. Ладно, оставьте это мне. Я об этом подумаю.
– За право выбора, – поднял свой бокал Йон, и мы все почти сразу к нему присоединились.
После обеда мы переместились в дом, где разбились на отдельные кучки – Йон общался с Меркурио, и мне по паре обрывков их фраз показалось, что они обсуждают его новый мотоцикл, Дани и Джен зачем-то вызвались мыть посуду, и меня не покидало ощущение, что он поддержал эту ее затею только для того, чтобы побыть к ней поближе, а я присоединилась к отцу Горацио, который сначала рассматривал книги в шкафу в гостиной, собранные еще предыдущим владельцем дома и представляющие собой довольно бурную жанровую эклектику, а затем вышел обратно к причалу. Солнце уже начало скатываться к горизонту, но до заката все еще оставалось несколько часов, поэтому воздух был густой и жаркий.
– Я хотела услышать ваше мнение, святой отец, – проговорила я, спускаясь к альфе и становясь рядом с ним на теплых досках озерного причала.
– В самом деле? – как-то устало уточнил он. – За обедом мне так не показалось.
– Прошу прощения, если… мои слова прозвучали несколько резко, просто в тот момент мне было важнее убедить Меркурио и Общество в его лице не делать глупостей.
– Ты в самом деле думаешь, что они способны развязать войну с Церковью? – уточнил альфа, повернувшись ко мне и внимательно разглядывая мое лицо.
– Войну? – горько усмехнулась я. – О чем вы говорите? В Обществе всего несколько десятков членов, часть из них дети, а часть – уже совсем пожилые бестии. Все, что они смогут сделать, это… отомстить, наверное. Я не знаю, что планирует Гвин и о чем она думает, но мне совершенно очевидно, что любой ее план будет самоубийством для тех, кто примет в нем участие. Даже если она преподнесет это иначе.
– И они пойдут на это? – нахмурился старший альфа.
– Они привыкли ее слушать и к тому же… – Я замялась, не зная, как поточнее сформулировать свои мысли. Дело, конечно, упиралось в метку. Если Гвин скажет, что единственный способ защитить своих любимых это пожертвовать собой, каждый из них без проблем на это согласится, не поставив, конечно, свою вторую половину об этом в известность. В этом была главная слабость таких, как мы – но и главная сила, если так подумать.
– Хана? – позвал меня отец Горацио, видя, что я ушла в себя.
– Простите, я отвлеклась, – помотала головой я. – Отец Горацио, я хотела сказать, что рада, что вы сегодня здесь. И я… хочу быть уверена, что вы с нами и что…
– Что не переметнусь обратно на сторону Церкви? – как будто с легкой насмешкой уточнил он.
– Да, наверное, – неуклюже подтвердила я. – Сейчас много чего происходит, и вы с Джен…
– Мы с Джен уже взрослые и сами решим свои проблемы, – возразил он. – Прости за прямоту, Хана, но тебя они не касаются вовсе. Как и нашего предприятия в целом. И если быть до конца откровенным, я не верю в то, о чем мечтает этот мальчишка-оймахист – Церковь не падет, даже если выяснится, что в основе ее религии лежит многовековой обман. Она слишком многим нужна и занимает слишком большое и важное место в жизни общества. И когда волнения и шумиха улягутся, а все несогласные перестанут представлять угрозу, кто-то должен будет привести там все в порядок. И, признаться, я не думаю, что эта задача по плечу нашему Дани.
Я выслушала его молча, быстро поняв, к чему альфа клонит и кого именно видит в роли будущего реформатора Церкви и ее устоев. В иное время его речи показались бы мне высокомерными и самонадеянными, а более всего совершенно нереалистичными. Но о какой реалистичности шла речь, если буквально полчаса назад мы все вместе обсуждали план по свержению диктатуры Церкви не просто в отдельно взятом городе, но буквально во всем мире. Во всем этом уже давно не было ничего такого, услышав о чем, сторонний наблюдатель не покрутил бы пальцем у виска. Так какой смысл был удивляться тому, что каждый из нас видел в разворачивающейся немыслимой ситуации свои возможности и строил собственные планы относительно ее исхода?
– Обидите Дани, я лично за вами приду, – на всякий случай предупредила я, однако смягчив свои слова улыбкой.
– Знаешь, Хана Росс, – помолчав, произнес он, – я уже даже и не сомневаюсь.
Когда мы вернулись в дом, выяснилось, что остальные включили телевизор в гостиной, где по одному из каналов вдохновленно вещал отец Евгений, чье лицо, мне казалось, я уже успела благополучно забыть.
– О чем речь? – поинтересовалась я, садясь на диван рядом с Йоном и уютно ныряя ему под руку.
– Они все еще носятся с идеей о том, что носители метки истинной связи помогут им возродить наш угасающий вид, – не скрывая скепсиса в голосе, ответил мой альфа, рассеянно гладя меня по плечу. – Кто-нибудь уже должен ему сказать, что он копает вообще не в том направлении.
– Думаешь, они не знают? – недоверчиво уточнила я.
– Зверь их разберет, – пожал плечами он. – Если до последнего времени, пока Общество не ушло в подполье, все носители метки воспринимались ими как враги и еретики, вряд ли они… общались с ними по душам.
– Это звучит вполне разумно, – согласился Меркурио. – До того, как Иерарх Далла снял Общество с крючка и прекратил преследование, церковники почти наверняка были обучены кидаться на каждого носителя как на потенциального еретика. Я бы, по крайней мере, не удивился. А теперь, полвека спустя, поколение сменилось, засекреченные архивы ушли в землю, и мы имеем то, что имеем.
– Бред какой, – недовольно цыкнула я, наблюдая, как отец Евгений с экрана телевизора жарко и пламенно призывает носителей меток выйти на контакт с Церковью и помочь в «благом деле восстановления нашего рода». – Не могу на него смотреть, аж мурашки по всему телу. Почему каждому злому гению обязательно нужен своей безумный ученый?
– Называешь моего отца злым гением, сестренка? – улыбнулся Дани, в тот момент устроившийся на полу возле дивана, чтобы я могла по привычке ерошить пальцами его светлые волосы.
– Это была… метафора или типа того, – неловко пробормотала я, но он только рассмеялся, перехватив мою руку и потершись щекой о мою ладонь. От этого простого и по сути такого детского жеста у меня защемило в груди, и я с трудом сдержала рвущийся наружу растроганный вздох.
– Не будь он омегой, я бы всерьез начал тебя к нему ревновать, – прошептал Йон мне на ухо, после чего коротко прихватил его зубами.
«Он слишком милый, это почти незаконно, – мысленно отозвалась я. – Но тебя я люблю больше».
«Да правда что ли?» – фыркнул альфа, и от его откровенно хулиганского взгляда у меня что-то сладко екнуло внутри.
– Ладно, думаю, пора и честь знать, – крякнул Меркурио, словно от вида нас с Йоном слегка увлекшихся друг другом ему захотелось поскорее обнять собственную омегу.
Остальные гости его поддержали и вскоре потихоньку начали разъезжаться. Последним уходил Дани, и мы с ним долго обнимались в прихожей под скептическим взглядом моего альфы, прежде чем у меня наконец достало сил отпустить нашего юного кардинала, которого один из подручных Йона должен был отвезти обратно в город.
– Наконец-то ты только моя, – проворчал он после, притянув меня к себе и зарывшись носом в мои волосы. – Будь на месте Медвежонка кто-то другой, я бы давно его за шкирку выкинул. Не люблю, когда мою женщину так долго тискают другие парни. Даже омеги.
– А я слышала, что некоторым даже нравится смотреть, как двое омег ну… развлекаются вместе, – озорно улыбнулась я, припомнив дурацкий разговор на вечеринке у Макса как будто из какой-то прошлой жизни.
– Ну, лично меня омеги в принципе никогда не привлекали, пока я тебя не встретил, а теперь-то уж тем более, но в целом я могу понять интерес к такому зрелищу, – негромко фыркнул он. – Хотя от одной мысли о вас с Дани…
– Великий Зверь, Йон, прекрати! – почти искренне возмутилась я, шлепнув его по плечу. – Не будь таким извращенцем, он мне как брат.
– Ага, он как-то раз очень по-братски подрочил, пока я развлекался с моей маленькой омегой, – расплылся в насмешливой улыбке тот, заставив меня покраснеть до корней волос и уткнуться лицом ему в грудь. – Хана, ты сегодня была просто великолепна. Я давно не видел тебя такой, и я очень рад, что ты снова… говоришь то, что думаешь, и не позволяешь никому тебя затыкать и осаживать.
– Да бесят они меня все, – буркнула я, продолжая ютиться у него на груди. – Почему нельзя просто… жить нормально? И позволить другим так же? Натворили дел за две тысячи лет, а нам теперь расхлебывать.
– Ты ужасно много на себя берешь и ужасно много о себе думаешь, маленькая, – бархатисто рассмеялся он, ероша носом мои растрепавшиеся волосы. – Но это выглядит дико сексуально.
– Да ну тебя, – еще больше смутилась я. – Просто хочется, чтобы все были счастливы и… Чтобы больше никто не умирал.
– Вообще никто и никогда? – Я слышала по его тону, что он не всерьез, но все равно не сдержала досадливого восклицания:
– Йон, ты же понял, что я имею в виду!
– Конечно, понял, – тут же кивнул он, поднимая мое пылающее лицо за подбородок. – И не знаю, как там насчет всех, но вот сделать счастливой тебя здесь и сейчас мне вполне по силам. И я искренне считаю, что это уже очень даже неплохо.
– Да, – на выдохе согласилась я, мгновенно растеряв весь свой боевой запал и вообще осознание окружающего мира за пределами его больших черных глаз.
И когда он поднял меня на руки, чтобы унести наверх в спальню, я уже вовсе не думала ни о судьбах мира, ни о том, что случилось в прошлом или ждало нас в будущем. Пока я была с Йоном, важно было только настоящее.
