Текст книги "Английский сад. 4. Кружева"

Автор книги: Анна Савански

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

Он подхватил ее на руки, шепча, что это не лучшее место для занятий любовью. В его номере, оказавшись на кровати, он позабыл все свои запреты. Он хотел это создание. Ее волосы темным золотом разметались по его груди, он вдыхал запах моря, страсти, пробуя на вкус соль и радость. Бланка блажено вздохнула, когда его гладкие ладони прошлись по ее ногам. Джозеф сам был готов задохнуться от восторга, когда ее маленькие пальчики небрежно стали с него стаскивать одежду. Где-то разум кричал, чтобы он прекратил, потому что ее мать будет против этого, но его мало, что могло уже остановить. Задушив последние капли разума, Джозеф решил наслаждаться ее телом. Ее смуглая кожа белела в ночи, ее темные, почти черные ланьи глаза не отрывали взгляда от него. До этого искушенный Джозеф, никогда не интересующийся насчет свободы своих любовниц, спросил у нее:

– Твое сердце свободно?

– Да, мы расстались с Педро, ненавижу изменщиков. Ну, давай же, опровергни слухи о холодности англичан, – она потянулась к нему.

– Я холодный ирландец, с каменным сердцем, – он накрыл ей рот своим, и их руки сплелись в тугой узел. Джозеф гладил ее, как дорогую гитару, бережно дотрагиваясь до нее, словно касаясь части ее души. Ее тело призывно отвечало на его ласки. Луна вошла в зенит, озаряя их, и были словно в облаке. Ему вспомнилась песня Бетти: «Однажды на берегу моря», где она пела о богине, вышедшей из моря на берег.

– О, – выдохнула она, их общее напряжение возрастало, и тогда Джозефу показалось, что он действительно владеет богиней, – и это слухи вправду.

– Я же сказал, я холодный ублюдок, который не знает слово любовь, – резко ответил он.

– Ты не холодный ты просто на себя наговариваешь, – ее ладошка легла на его подбородок.

– О,  в Лондоне я всех соблазнял, – заключил он.

Утром она проснулась, и его не было рядом, она вышла из его номера, как заметила Анабель. Бланка съежилась.

– Он уехал, сегодня утром, звонок из Лондона.

– Мистер Питерсон разве не обещал тебе вернуться сюда? – спросила она.

– Нет, и он не мистер Питерсон, он Джозеф Хомс, и он специально скрыл свое имя, я узнала это сегодня. Скажи мне, что ты не спала с ним, скажи, что между вами ничего не было, – Анабель завела ее в номер, чтобы никто их не слышал, – я умоляю тебя.

– Я спала с ним, мама. Это было прекрасно. Я влюбилась, и если надо найду его в Лондоне, – заявила она.

– Дура, – она залепила пощечину дочери, – ты дура. Этот богач никогда не жениться на такой, как ты. И я не допущу этого!

– Что! Да, он богат, мама, и он лучше Педро! – глаза у Бланки пылали гневом.

– Идиотка! Он твой родственник! – Анабель побледнела от злости.

– Лжешь!

– Это правду, его отец и мой отец – двоюродные братья. Я его сестра, он твой троюродный дядя.

– Это не родство! Ты врешь! – Бланка была близка к истерике.

– Твой дед Кевин, сын Марии Трейндж, Мария сестра Виктора Хомса, Джозеф его внук. Мне очень жаль дорогая, да я внебрачная дочь Трейнджа. У Надин был роман с ним.

– Я люблю его, – прошептала она сквозь слезы.

– Они не разрешат вам быть вместе, – Анабель вышла из спальни, в то время, как Бланка решила ночью тайно сбежать в Лондон, искать Джозефа Хомса.

₪

Картина была почти закончена, оставались последние штрихи. Антонио критически посмотрел на полотно, потом перевел взгляд на спящую Мери-Джейн. Уже два года он боролся за нее, заставлял соблюдать диету, принимать витамины, и почти каждых три месяца возить к морю. Чаще всего ему удавалось выиграть у болезни времени, и тогда он замечал румянец на лице М-Джейн, но по-прежнему он чувствовал, что сможет ее переломить. Их отношения всегда сохраняли минорную ноту, они оба ощущали грусть и горечь, почти не прекращающиеся чувство скорого расставания. На черном небе не было звезд, поэтому Антонио плохо видел в темноте белую спину Мери-Джейн. Он отключил ночник, ложась спать.

Оранжевый рассвет он встречал один. Антонио смотрел на него с балкона, видя как горизонт сливается с зеленым лесом вдали. Утро рассеивало ночные плотные облака, солнце робко освещало поля. Антонио сел к кресло, иногда он сомневался, правильно ли поступил, когда вернулся к Мери-Джейн. Он хотел быть сильным ради нее, но временами он сдавался. Только муза теперь была с ним, она не покидала его, но Мери-Джейн то слабела, то крепла. Сейчас ей стало намного лучше, и он полагал, что так будет долго, но как убеждала его жизнь, все могло вернуться. Сон не шел ему в последние время, какое-то странное ощущение терзало его, он боялся, боялся когда-нибудь все потерять. Он не заметил, как его сморил сон. Тонкие пальчики коснулись его плеча, он машинально прижался к ним щекой. М-Джейн поцеловала его в макушку, собираясь уйти. Антонио схватил ее за кисть, оставляя красные следы на белой коже.

– Встреть со мной утро, – прохрипел он.

– Оно уже наступило, – ответила она, поежившись от холода.

– Не совсем, – он ловко притянул ее к себе, она упала на него.

– Антонио… – она попыталась укорить его, но он не дал ей осыпать его упреками.

– Посмотри, у нас еще будет много утр впереди, но такое одно, потому что каждый день неповторим, – он провел пальцем по ее щеке, – каждый не повторим, если судьба заберет тебя у меня, со мной хоть останутся такие воспоминания.

– Ты не должен думать так… – она надула губы, пряча раздраженность у него на плече.

– Я пытаюсь подготовить себя ко всему, моя дорогая. Вечность станет нашей тайной, она скроет нашу любовь, – он прикоснулся губами к ее руке, – я боюсь так, как и ты, Мери-Джейн.

Куда девалась былая страсть? Почему ее вытеснила грусть? Они были так молоды, но жизнь не давала им места для отступления, она сама на них наступала, все к чему они так стремились рушилось, становясь таким зыбким и прозрачным, растворяясь во времени, самом лучшем друге и самом худшем враге.

₪

Лето 1989.

Фредди проснулся рано утром. Бетти не спала, читала книгу. Он протер глаза, подтягиваясь к ней. Они все также были далеки, все эти года. Бетти предпочитала, что лучше просто секс, обделенный теми эмоциями, что она привыкла испытывать с ним, чем ничего. Он по-прежнему не хотел еще больше сближаться с ней, это не смотря на то, что она постоянно была с ним, и не просто, потому что ощущала чувство долга, давящее на нее, а потому что любила его. Фредди откинул ее книгу в сторону, его ладони заскользили по ее ногам. Бетти опустилась на подушки, блажено закрывая глаза. Легкая истома охватила ее, когда он придавил ее своим телом. Она тихо застонала, и машинально сжала его плечи, в тоже время сожалея, что так легко сдалась ему. Через пелену наслаждения, она слышала, как разрывался телефон:

– Надо ответить, – пробормотала она, Фредди нежно скользил по ней.

– Прошу не порть этот миг, – попросил он. Включился автоответчик, этот миг и так был разрушен, жестокой реальностью.

– Бетти, – это был Джордж, – ответь. Твой кузен повесился. Душеприказчик Патрика хочет, чтобы ты приехала, дело касается его сына.

Фредди рухнул на нее, до Бетти медленно доходили слова Джорджа. Ее кузен повесился… Патрик покончил с собой! Боже, что же случилось? Она побледнела, а что если Патрик в своем письме для нее, упомянул об их той близости на конюшнях, или о Джейке? Что же ей делать? Мысли вихрем проносились у нее в голове, сменяя одну за другой, и каждая из них была ужаснее прежней. Что же делать?

– Что случилось? – спросил Фредди, смотря в ее глаза, – ты побледнела.

– Ты слышал, что сказал Джордж?

– Нет, я голову рядом с тобой теряю, – он покачал головой.

– Патрик покончил с собой…

– Мне очень жаль, – он зарылся лицом в ее ямку на шее.

– Мне нужно, кое-что рассказать тебе, – она выползла из-под него, сейчас она расскажет ему, что творила в Ирландии, – ты будешь меня ненавидеть.

– Разве можно, – возразил Фредди.

– Я изменила тогда тебе в Ирландии, – четко выговорила она, пряча глаза, сейчас он убьет ее, и будет прав, такая шлюха, как она заслуживала этого. Но вместо этого он просто смотрел на нее, – тебе, что не интересно с кем, как, когда?

– Нет, – он присел на край кровати, – потому что это он, и это было не по твоему желанию. Анна и Виктор все рассказали мне, – все ли? Конечно, нет, они не рассказали о том, что там еще произошло, что помимо Патрика она мило развлеклась с Джейком. Если уж начинать с откровений, то придется рассказать и о Брайане, и как она ждала его ребенка. Признаться во всех своих грехах, в то время как он верит ей, глупо.

– Да, это правда, я сама потом пожалела, что приехала туда, убежав от тебя, – да ничего она не жалела, жалость вообще не свойственное ей чувство, – надо ехать к Джорджу.

– Да, покончим с этим, как можно быстрее, – он встал с постели, она поняла, что он зол на нее. Он же простил ей Дэвида, простил бы и Патрика. Зол за то, что она молчала шесть лет, скрывая, что на самом деле там произошло. Ну чего побеситься и перебеситься, уж его-то она знала достаточно хорошо, чтобы так рассуждать.

После обеда они сидели в просторной гостиной Дж-Хаус, пили чай вместе с Джорджем. Бетти думала, как бы сказать Фредди о том, что она намерена усыновить сына Патрика. Она сжала край платья, с вопросом смотря на дядю. Он откинулся на спинку дивана, решая, что пора начать этот разговор.

– Руфус попросил тебя приехать в Ирландию, чтобы ты отказалась от прав на Грейхема, – начал Джордж, – Патрик оставил его тебе. Вчера вскрыли письмо, и его душеприказчик пообещал это исполнить. Так что скажешь? Я, конечно, могу позвать всех, чтобы мы всей семьей это решили, но я, и Элеонора будем настаивать, чтобы ты его забрала.

– Старые козни, – рассмеявшись, произнесла Бетти, – Хотите забрать у них наследника? Ведь он из старшей ветки, жизнь их и так наказала, забрав Адама, и наделив Патрика слабоумием, а теперь и его нет.

– Да, Бетти. У Виктора есть я и Роберт, а у нас ним – Джозеф и Гарри, и вы наши дочери, дети Элеоноры, наши внуки, – он замолчал, а потом добавил, – ему там плохо, так по крайне мере сказал Джейк Дэвидсон, у мальчика итак сломанная психика.

– Я знаю, Джейк рассказывал когда-то, – прошептала Бетти, – Я заберу его, чего бы мне это не стоило.

– Что?! – протянул Фредди, – с ума сошла что ли? Я не хочу растить сына этого полоумного! Тем более если постараться у нас будут свои дети.

– Не будет у нас своих детей больше! – крикнула Бетти.

– А, значит, ты не хочешь рожать моих детей, а растить этого! Вот как ты меня любишь! – он резко встал, она за ним.

– Я физически не могу родить тебе ребенка. Я бесплодна, как пустыня! – в ее голосе скользила боль и обида, – Те преждевременные роды лишили меня этого счастья, и я уже не девочка, чтобы рожать, мне тридцать четыре.

– Почему ты мне не сказала? – он испугано подошел к ней, Бетти отвернулась от него.

– У нас итак было много проблем, – она умолкла, села на диван. Джордж, молча, за ними наблюдал, – я хочу его забрать, его жизнь обидела. Его мать была красива, умна, но это был брак по расчету, вернее мне назло. Она умерла при родах, а его отец пил, сходил с ума, и приводил баб, спя с ними у сына глазах. А его милая семья, и Руфус и Фрэнк, и Оливер смотрели на все это сквозь пальцы.

– Да у них там не гласная война, – добавил Джордж, – Грей не хочет там сам жить, он ровняется на Виктора, который почему-то антигерой.

– Хорошо, я сделаю это ради тебя, – ответил Фредди, – когда поедем?

– Да хоть завтра. Джулия сказала, что я, как глава ехал с вами, да и найдите адвоката.

– У нас есть, я думаю, Алик возьмется, – Бетти поцеловав Фредди, ушла.

Антрим, как всегда встречал их в безмолвном безразличие. Хомсбери, да и его обитатели холодно восприняли их приезд. Бетти было больно возвращаться сюда опять. Фредди же видел ту жизнь, которая могла бы быть у Бетти, не переехал бы Виктор много лет тому назад. Руфус прохладно встретил их, и за ужином были все Ирландские Хомсы, в том числе и Грейхем. «А семейный слет» – ехидно заметил Джордж.

– Я против этого, – начал Руфус, – теперь я самый старший у Хомсов, – Джордж презрительно фыркнул.

– В нашей семье, дядя, все по-другому я глава нашей семьи, у нас два поколения выросло в Англии, и третье подрастает, – Джордж посмотрел на Бетти, – мы приехали за Греем.

– Я не отдам вам внука, – Фрэнк грозно посмотрел на Бетти, она уловила в его взгляде призрение, да они ненавидели их, она хорошо это знала.

– Слушай, Фрэнк, вы сами довели свою семью до того состояния, – Джордж встал, – мы будем бороться за его будущее, раз вы не хотите спасать себя. Ваш фарфор позабыт, все в упадке, а мы процветаем.

– Черте два, – Оливер поднялся, подходя к Бетти, – из-за тебя он покончил с собой, дрянь!

– Не смей оскорблять моя жену! – прогремел Фредди, – За то что он натворил я бы сам его убил!

– Пойдемте, – Джордж позвал их, – нет смысла больше спорить.

Вечером Джордж и Алик пришли к Бетти и Фредди в спальню. Они долго разговаривали, обсуждая свое положение. Бетти сидела в теплых объятьях мужа, она немного разнервничалась, но  ей нужно собраться и быть готовой к обороне, если она хочет победить, то ей придется стать сильной. Алик отпил виски, садясь напротив камина.

– Я предлагаю так, – Алик развязал галстук, – наследство Грея оставьте в пользу этой родни, и сами усыновите Грея, как вам? Если надо предложите денег, чай не бедные.

– Может быть, – прошептала Бетти. Кто постучал, Бетти приподняла голову, Алик подошел к двери, – кто там, Алик?

– Это я, – детский голосок, заставил их всех встрепенуться. Фредди ощущал себя заговорщиком, будто они, замышляя кого-то убить. Мальчик вошел в спальню. Он был, чем похож на Виктора, такие же глаза, такие же темно-рыжие волосы, прозрачная кожа, тонкие черты лица, худой, а глаза выражали, словно всю скорбь человечества, – Это вы хотите мне я забрать?

– Да, я, – Бетти протянула к нему руки, – мы с тобой родственники. Я твоя троюродная тетя…

– А можно я буду звать вас мамой? – он погрузился в ее объятья, Бетти была готова расплакаться, – у меня никогда не было мамы, а вы ее муж? – Фредди кивнул.

– Зови, как хочешь, только не на «вы», – Бетти погладила его мягкие волосы.

– А у вас есть дети? – Фредди улыбнулся, удивляясь его любопытству.

– Да, дорогой. У тебя будет старший брат – Рэй, и три сестры – Элен, Элизабет и Аллегра. Ты станешь тем, кем хочешь, – Бетти отняла его от себя, – иди к себе.

Уже ночью после бурной близости, переполненной тревогой и горечью, Фредди подумал, что Грэй прекрасно впишется в их семью. Бетти уже начала испытывать материнские чувства, но за них они еще поборются. Она спала, он откинул с ее лба влажную прядь волос. Наверное, так написано у них на роду, воспитать этого ребенка. Они справятся. Возможно, он умрет, так и не сможет побороть свою болезнь, и тогда у нее будет этот мальчик. Как у нее засияли сегодня глаза, когда он появился, как она ласково с ним говорила, и его охватывала любовь к ней с новой силой. Все-таки удивительная женщина… Он открыл глаза, сегодня им предстоял тяжелый день. Сегодня суд, время предварительных слушаний прошло, сегодня решиться все. Фредди пошевелил Бетти, она лишь сильнее прижалась к нему. Когда-то он ощущал себя ее защитником, но не сейчас, химия-терапия сделала его тенью себя. Он не брился, чтобы скрыть болезненность, никто сегодня не должен догадаться, что он болен.

– Малышка, просыпайся, – она открыла глаза, – надо собираться, – он поцеловал ее в лоб.

Через час она была одета в элегантное серебристо-белое платье, и бежевый жакет. Фредди подошел к ней, он притянул ее к себе. Их судьей была женщина, как и адвокат Оливера, именно он решил усыновить сына старшего брата. Они все обменялись насмешливыми, надменными взглядами. Фредди сжал руку Бетти под столом, зал был пустым, кроме родни и Джейка Дэвидсона, который выступал психиатром, больше никого не было. Грэй сидел рядом с ним, постоянно смотря на Бетти и Фредди за три месяца, что они прожили рядом, он стал их считать свой семьей, хотя боялся, что в Лондоне его не примут, хотя можно было сказать, что эти страхи были не обоснованы. Судья, и адвокаты вступили в перепалку, Бетти их почему-то не слушала, ее мысли были далеко отсюда. Она уже мысленно была дома, там, где ее любили. Фредди потряс ее за плечо, и она поняла, что должна предоставить аргументы, почему Грею будет хорошо в ее семье. Она прошла за кафедру, и в ее душе вспыхнула злоба, она отомстит всем им разом, за то, что превратили когда-то счастливую семью в руины.

– Почему именно вы можете стать семьей? – спросила ее судья.

– Я и мой муж, состоятельные люди. У нас большая недвижимость. Дом и квартира в Лондоне, загородом замок, домик на берегу Женевского озера, две квартиры в Мюнхене, и большая возможность показать мир, – Бетти замолчала.

– Ну, это материальная сторона, а как же духовная? – эта адвокат явно думала, что кроме денег их нечто не интересует.

– У нас четверо детей. Старшему будет тринадцать, средней дочери – девять, а младшим в следующем году – семь. Я могу дать превосходное образование, он будет учиться в частном лице языков и искусства. Любые кружки, занятия, любой университет, и в восемнадцать он получит квартиру в Лондоне, – Бетти откашлялась,  – наша семья очень морально устойчива.

– Это так, – подтвердил Джейк, – мальчику лучше будет там.

Потом Бетти не слышала, как спорили адвокаты, она опустила голову на плечо Фредди, он только робко спросил ее, хорошо ли она себя чувствует. Она ответила, что нет, но попросила не выдавать ее состояние. Ее опять подводили слабые нервы. Бетти мысленно весь процесс молила, чтобы этого ребенка отдали ей, она так хотела быть нужной ему. Фредди стиснул ее руку, когда Алик выступал с речью, после, казалось бы, победоносной и решающей речи миссис Френч. После совещания судья вышла читать приговор.  Фредди старался не слушать, его мысли были о Бетти, что с ней? Алик с улыбкой посмотрел на него, Джейк подтолкнул Грея к Фредди. Что? Неужели они победили? Грей кинулся к нему и тогда, он понял, что Грей будет с ними.

– На рассвете мы поедем домой, – прошептал Фредди.

– В Лондон? – спросил Грей.

– Да, в Лондон, – ответил Фредди.

Бетти была счастлива… Теперь она точно знала, что они уезжают навсегда, больше никогда она сюда не вернется. Теперь это не земля Хомсов, их сердце, их разум там, в Англии, там их место, там их судьба, там их жизнь… Они возвращались в Лондон. Фредди ощущал, что болезнь не отступала, но все же этот мальчик будет их фениксом. За три месяца из их жизни исчезла скованность и механика. Они вновь также стали близки духовно. Фредди остро чувствовал ее присутствие в его жизни, Бетти стала частью, нет им самим. Фредди провел ладонью по скуле Бетти, она благодарно прижалась к нему. Она спала, невольно сжимая его ладонь, и словно слушала его сердцебиение. Как же он любил ее, но каждый раз, когда он понимал, что этот день мог стать последним, и то, что она останется одна, то сердце обливалось кровью. Кто будет ее любить, кто будет ее защищать, и кто будет боготворить ее, как он? Самолет пролетал над полями и городами, прощай богом забытая Ирландия, что всегда проклинали английские короли, здравствуй родная Англия.

₪

Лондон ей сразу понравился, шумный город, полный красивых мужчин, и полный неожиданностей. Мать подумала, что она уехала в Барселону, а вместо этого она сбежала искать его. За три месяца она истосковалась по нему, тело еще помнило его. Как выразилась мать, там их каждая собака знает. В Лондоне у него было много родственников, но ей были они все не нужны, ей нужен был он сам. В одном из разговоров, она узнала адрес лондонского дома Хомсов, и решила поехать туда. Дом оказался шикарным, когда она вошла в него, ей сразу сказали, что Джозеф здесь не живет, и записав адрес его квартиры, поехала его ждать там. Она боялась, что он придет не один, и так и случилось, но вместо женщины с ним был молодой мужчина, лет тридцати  пяти на вид. Внешне они были очень похожи, но у второго был виден внутренний опыт в глазах, Джозеф же на его фоне казался мальчишкой.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Джозеф, ошарашенный ее приездом.

– Я приехала к тебе, – просто ответила она.

– Заходи, кстати, это мой двоюродный брат Гарри, Гарри это Бланка, – он впустил ее в квартиру, – ставь вещи, будь как дома. Я надеюсь, что завтра мы задушим этих ублюдок, что не дают нам развиваться, – она поняла, что это он адресовал Гарри.

– Ага, мечтай, – Гарри лучезарно улыбнулся, – тебе налить виски?

– Как ты можешь пить эту дрянь? – спросил Джозеф, – ты же знаешь, что я пью только бурбон. А тебе, что налить? – обернувшись к Бланке спросил он.

– Сока, если есть, – робко сказала она.

– Гарри, налей даме сока, и отчаливай к жене, – шутя сказал он.

– Вот ты, как всегда, вообще-то послезавтра приезжает Бетти, и я с радостью спихну ей всю их шайку-братию, – Гарри ухмыльнулся, – когда ты женишься, блин уже пора, я в твои годы был почти окольцован, мы даже поругались вначале с Холли из-за этого.

– Я не ты, мне как и отцу не свойственна любовь, – бросил Джозеф, – Давай, иди, увидимся завтра, или послезавтра у Бетти, – когда дверь за Гарри захлопнулась, то Джозеф посмотрел на Бланку, – я уехал, потому что были дела на фирме, срочные дела.

– Я знаю, – проронила она, – я люблю тебя, – вдруг призналась она.

– О, Бланка, дорогая, я же сказал мне не свойственна любовь вообще, – Джозеф сел напротив нее, – это мой брат готов любить, мои сестры, но я нет.

– Ты отвергаешь меня… – прошептала она.

– Нет, но я не могу тебе предложить ничего кроме постели, – ответил он, – там, в Барселоне у тебя жизнь, но здесь  ты будешь чужой.

– Я хочу быть с тобой, – сейчас она была похожа на обиженного ребенка, он дотянулся до ее лица, проводя пальцами по подбородку.

– Оставайся у меня, но у меня странная семья, и будь готова ко всему, – он скинул пиджак, и пошел куда-то. Она стала рассматривать его квартиру, повсюду были семейные фотографии. В Испании не очень хорошо воспринимали его сестру, и Бланка это знала очень хорошо. Он пришел уже облаченный в халат, – Хочешь есть?

– Да, – проронила она.

– Тогда пойдем, я уже ужинал, – она бросила на него ревнивый взгляд.

– С другой? – в ее голосе он слышал гнев.

– Нет, по работе.

Ночью она лежала рядом с ним, он не показал ей, что желает ее, также сильно, как она его. И тогда она сама прильнула к нему, исступленно шепча по-испански слова любви, до него частично доходил смысл ее слов. Бланка ласково, как кошка прижалась к его крепкому телу, запуская пальцы в копну рыжих волос.

– Джозеф, – протянула она тихо, – умоляю,  люби меня.

Позже в его теплых объятьях она нашла покой. Да, они родственники, но самые дальние. Когда-то ее прабабушка и его дед были братом и сестрой, ее дед и его отец – двоюродными братьями, ее мать и он троюродными кузенами, а Полли и она четвеюродными сестрами, уже не родство, это она знала. Да он являлся ее троюродным дядей, но она любила его, и это было самое главное, остальное было неважно. Когда-нибудь он узнает это, но не сегодня. Утром их разбудил звонок дверь. Джозеф поплелся открывать ее, боясь, что пришла его очередная бывшая подружка, Бланка много для него значила, это он понял в эту ночь, когда и оба были на недосягаемой высоте. Это была Анабель.

– Черт, – выругался он.

– Она здесь! – нет, это был не вопрос это было больше утверждение.

– Да, здесь, – к ним вышла Бланка, завернутая в простыню.

– Я так и думала! Опомнись он твой родственник! – Джозеф проснулся окончательно.

– Что вы говорите, у нас родственники только в Ирландии, – отрезал он.

– У вашего деда была сестра Мария, а у нее два сына, я дочь Кевина Трейнджа.

Джозефа словно ударили, он даже сел на диван, смотря непрерывно на Бланку. Да, родственники, но это уже такое дальнее родство, и еще нужно доказать это, есть в ней хоть что-то от Хомсов. Хотя он понимал, что военный роман, и не факт, что именно Кевин Трейндж стал отцом Анабель, есть только один способ, это сделать генетическую экспертизу. Правда муж Марии давно мертв, как и она сама, наверняка Джастин Трейндж знает в чем дело.

– Это может быть и ложью, а потом Мария Хомс была рыжеволосой красавицей, а вы нет, это немного странно, – Анабель поразила его холодность, он говорил с ней неподобающе своему статусу.

– Вы грубиян, как вы смеете! – крикнула она, – спали с моей дочерью, а теперь оскорбляете меня.

– Я о вас ничего лишнего не сказал, – Бланка удивилась его сдержанности, сегодня ночью рядом с ней был страстный горячий мужчина, а сейчас он был холоден и раздражен, но не показывал своих чувств.

– Мы с Бланкой взрослые люди и сами во всем разберемся. Мой отец будет против нашего брака, но остальные не думаю.

– Брак!? – пролепетала Бланка, – но еще вчера ты говорил о том, что не хочешь обременять себя, а теперь…

– Я много думал, и потом некоторые чувства я испытываю к тебе, но это еще не любовь. Возможно мне промоют мозги мои ветреные сестры, – он уже улыбался, – оставайся у меня. Расстаться мы всегда успеем.

Когда Анабель ушла, прибывая еще в гневе, то Бланка благодарно посмотрела на него, и он притянул ее к себе, отбрасывая в сторону ее простыню, он нетерпеливо шарил по ее телу, и ей показалось, что именно сейчас она сойдет с ума от счастья. Они сели в кресло, и он оторвавшись от ее губ посмотрел в ее темные глаза, как лани.

– Скажи, что любишь меня, – ему хотелось вырвать у нее это признанье, чтобы эти слова навсегда запечатлелись у него в мозгу.

– Я люблю тебя.

– Ты станешь моей женой? – вдруг спросил он, когда его руки нежно скользили по ее спине, – Бланка, ты будешь моей женой?

– Да, – выдохнула она, блаженно закрывая глаза.

– Тогда завтра я повезу тебя в одно прекрасное место, там как раз будут все наши, – она провела пальцем по опущенным векам.

– А твоей матери я понравлюсь? – Джозеф вздрогнул, открыв глаза.

– У меня нет матери, а у моей сестры отца, – он заметил ее удивление, – мы в ссоре, я с матерью, она с отцом. Мать с того дня, как я переступил порог дома Хомсов исчезла, а Бетти тринадцать лет не общается с ними. Все очень сложно у нас, – он поцеловал ее, – и сейчас я не настроен на мою семью, я хочу тебя…

– О… опять да? – в его голубых глазах плясали искорки страсти.

– Почему-то, что я чувствую с тобой я не чувствую с другими, – сказал он позже, когда они удовлетворенные сидели в широком кресле.

– Это любовь, дорогой…

– Может быть, дорогая.

Через неделю он все же решился приехать на Викторию-роуд, навестить Джастина Трейнджа. Его жена Дафна тепло его встретила, Джастин уже давно не работал на государство, зато его дело продолжил его младший сын. Дочка Вивьен жила с мужем и детьми в Кенте, другой сын в Нью-Йорке, вторая дочь перебралась в Брайтон, где содержала маленькую гостиницу. Джозеф редко бывал у Трейнджов, с тех пор, как умерла Мария, а потом и Вильям, каждый пошел своей дорогой. Джозеф посмотрел на часы, Джастин спустился в гостиную, пожимая ему руку.

– Я не хочу, напоминать вам о войне, – начал Джозеф, – но мне придется. Вы помните Египет?

– Я много, что помню, там погиб мой брат, – Джастин сжал губы, видно эта тема не очень-то была ему приятна.

– Вы помните Надин Абьер? – Джастин вздрогнул, – ее дочь Анабель утверждает, что Кевин ее отец.

– Этого никто не знает, – прохрипел Джастин, – ни я, ни Кевин. Она спала с нами, да и может с другими. Когда погиб Кевин, перед моим отлетом она сказала, что ждет ребенка, не зная, кто его отец. Джозеф, я не знаю так ли это, я не думал, что спустя столько лет меня настигнет эта история, я предпочитал забыть об этом.

– Я вас понимаю, я хочу жениться на дочке Анабель. Просто, – Джозеф сбился, подбирая слова, – просто, вы с моим отцом двоюродные братья, значит я с Анабель троюродные кузены, Бланка моя племянница.

– Джозеф, правду, никто не узнает, да и это не родство, – Джастин утешил его, – когда бы Хомсов что-либо останавливало?

₪

 Сентября – декабрь 1989.

Осень так же быстро ушла, как и пришла. Не заметили, как яркие краски осени, стали безликими и серыми. Это время было похоже на падение листьев, такое же умиротворенное, такое же светлое. Золотое время сказали бы поэты, но Анна не поэт, а просто женщина, наслаждающаяся своей жизнью. Задули ветра, предвещающую зиму, зиму, что надо еще почувствовать. Что принесут нам ее снегопады и холода? Все же год неумолимо приближался к концу, а с ним уже другая стадия нашего существования. Любовь это не просто игра, или игрушка, это живое чувство, живое существо, живущие в нас. Любить, значит жить. Никогда не отвергайте любовь, даже, если она невозможна, пусть она живет. Она имеет на это право, только глупцы и трусы отталкивают любовь. Но мы не были такими, ибо мы познали великую силу любви и единения душ.

Нитта приехала к невестке. Она никогда не любила Бетти, и она нравилась ей поначалу, потому что она не была похожа на Мери, и на других женщин ее сына. Боми же отнюдь выводило из себя, что они заключили гражданский брак втайне, да еще обвенчались в протестантской церкви, и его внуки, сами говорили, что сначала они Хомсы, а потом уж Бульдасар. Бетти же все это мало волновало, она видела, что из их детей выходили достойные люди. Рей усердно занимался рисованием, черчением, изучением искусства, математикой, и языками, он знал – русский, немецкий, испанский, французский, и теперь осваивал японский язык. Грей осваивался, и наверстывал упущенное время, гнался за братом, в языкознание, любил вырезать по дереву, металлу, не боялся любой черной работы. Элен же, как истинная леди, любила рукоделия, танцы, иностранные языки, в этом все четверо ровнялись на старшего брата, и она потрясающе готовила, не смотря на свой юный возраст. Малышка Бэсс тоже смотрела на сестру, как на образец, но Бетти знала, что она пишет тайно в обычных тетрадках, и никогда не смеялась над этим, потому что сама была когда-то такой же. Аллегра была всеобщей любимицей, у нее была тонкая душа, меланхоличная натура, она была вся в мечтах, совсем не похожая на других, словно над ней довлел рок. Но музыка для них была просто еще одним предметом. Они неплохо играли на тех же инструментах, что и родители, и не были обделены слухом, но предпочли идти по своей дороге, не ступая по протоптанной родителями.

Нитта и Боми вошли в Аллен-Холл. Рэй и Грей тащили через гостиную большое зеркало, для которого Грэй сам придумал раму, это был его подарок родителям на Рождество. Элен, Аллегра и Бэсс, по всей видимости, стояли на карауле.

– Давайте быстрее, – поторопила Бэсс, – мама идет.

– Черт, и понадобилось его, тебе вынести в Мраморную гостиную, – выругался Рэй.

– Надо было посмотреть его, а там самый лучший свет, – ответил, пыхтя Грей, – задержи ее.