Текст книги "Английский сад. 4. Кружева"
Автор книги: Анна Савански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)
Все пили шампанское и вино. Анна Саттон слышала разговоры жен, многие из них являлись супругами ее бывших любовников, они спрашивали, почему Хьюго Беккет женился на этой леди. Да, когда-то было престижно жениться на девушке из семьи Хомс, но теперь они выбирали сами себе спутников, и совсем не из своего круга. Она хотела танцевать до упада, раствориться в этом вечере, чтобы зайти в спальню с дурманом в голове, чтобы ничего не чувствовать. Флора страдала, где сейчас Ричард? И что он подумает о ней, когда узнает, что она стала женой другого человека.
Флора стояла у окна в легкой комбинации. На руке было кольцо Хьюго, а на другой – его, простое колечко с цветком, ни к чему их не обязывающее, но почему-то она не снимала его эти пять лет. Она прижимала его к губам и тихо плакала, спрашивая себя, за что ей досталась такая судьба. Она знала, что сейчас будет, и вовсе не боялась, и была полна решимости. Он вошел в спальню и окинул ее взглядом. Красивая, стройная, просто ослепительная женщина. Муж подошел к ней и обнял за плечи, но она продолжала неподвижно стоять, он стал целовать ее, и она вздрогнула. Когда он повернул ее к себе лицом, и поцеловал в губы, она стала вырываться, стала биться в его крепких объятьях, словно рыба, оказавшаяся на суше. Но потом опомнилась и обмякла в его объятьях, позволяя ему делать с ней все, что ему захочется. Флора не хотела быть страстной любовницей, какой она была с ним, не хотела, чтобы он знал о них. Ее тело отвечало ему, но душа просила Ричарда. После сладкой любви горько вкушать плод не любви. Она ничего не чувствовала, как и тогда, когда спала с другими мужчинами, и в эту ночь она вспоминала его, как никогда до этого, потому что она все еще что-то чувствовала к нему. Сквозь слезы, она шептал что-то по-итальянски, думая постоянно о нем.
Хьюго лениво ласкал ее грудь, после его терзаний, а она мечтала, чтобы он поскорей уснул, что же она наделала? Зачем она позволила себя так далеко завести? Но теперь это уже было не важно. Он шептал, что хочет детей, но она не хотела, тем более сейчас, и от него, не в эту ночь. Она сама заплела гордиев узел, и распутает ли она его, это предстояло ей еще узнать. В том, что так получилось ей приходилось винить только себя одну и больше никого. Впервые она поняла, как ненавидит своего отца, за то что он сделал с ней такое, сделал ее такой слабой. Ей придется собрать всю волю в кулак, чтобы стать сильной, и пускай она наденет маску цинизма, и станет черствой, она будет сильной ради себя самой.
Два мира властвуют от века,
Два равноправных бытия:
Один объемлет человека,
Другой – душа и мысль моя,
И как в росинке чуть заметной,
Весь солнца лик ты узнаешь,
Так слитно в глубине заветной
Все мироздание ты найдешь.
Ф. И. Тютчев
Глава третья.
Цветные полосы.
Январь 1986.
Перебирать старые вещи, значит вспоминать свое прошлое. Бетти часто отправляла на чердак свои вещи, чтобы освободить место для новых. Для нее этот ритуал был временем раздумья. Сначала она подумала, что он предложил ремонт в Гарден-Флауверс, но потом поняла, он просил ее переехать. Она легко вздохнула, вот прошел несчастный прошлый год, и ее жизнь вошла в другую более спокойную реку. Бетти открыла коробку, там лежало платье, то самое платье с индийскими мотивами и те самые туфли, что были на ней в ее день грехопадения, когда они с Фредди предавались любви в его квартире, после попойки в одном из клубов Сохо. Она и не помнила, что оно здесь, и когда она его сюда положила, наверное, после той пьяной ночи, и даже не помнила, что оно здесь лежало. Хотя иногда она думала, что сожгла его. Бетти вынула его, надевая. Она стояла, крутилась у зеркала. Тогда оно весело на ней, как на вешалке, а сейчас ее округлая фигура в этом платье выглядела просто потрясающе.
– Замри, – это был бархатный голос Фредди, он подошел к ней, сжимая ее в своих объятьях. Фредди целовал ее шею, – Тебе нравиться? – Она захотела обернуться, – нет, смотри на себя в зеркало, наслаждайся, ты такая красивая… Я думаю о том дне, тогда я был варваром, но я никогда не жалел о той ночи с тобой. – Она задохнулась, смотря на себя, он брал ее так неистово, так яростно, что она еле сдерживала свой стон. У нее дрожали ноги, Фредди поддерживал, чтобы она не упала на пол. У Бетти перехватило дыхание, видя, как она преображается от его ласк.
– Мы уедем, – хрипло произнесла она, – только не в Штаты, только не в Мюнхене…
– Я хочу в Монтре, я хочу любить тебя на фоне этих голубых гор, – они седели перед зеркалом, касаясь друг друга губами, – Я так люблю тебя…
– Я тоже, тебя люблю…
Они не были в Монтре уже пять лет. Монтре со своими тихими улочками, свежим воздухом и голубым озером влек их всегда. Их дом показался ей каким-то другим, Бетти его любила. Здесь можно тихо работать, и любить друг друга, как они хотят. В тот день Бетти сидела на бортике фонтана в холле. Она слишком много думала в последнее время, слишком много грустила. Фредди сел рядом с ней. Он знал, что на нее давил возраст, и многое другое. Бетти изменилась, стала взрослее и умнее.
– О чем ты думаешь?
– Я делала слишком много ошибок, – она положила голову к нему на плечо, – так много, что боюсь признаться себе, сколько раз я была не права.
– Ты не права, дорогая. Не руби сходу, не кори себя, – его пальцы потерялись в ее волосах.
– Столько мужчин, столько не понятных романов, – пролепетала она, – я даже невинность отдала не так, как мечтала.
– Это было прекрасно, – ответил Фредди, – я часто думаю, как бы все сложилось, если бы ты не бросила меня тогда.
– Да, ничего бы не было. Ты женился бы на мне, ревновал бы меня ко всему и всем, ты сам это раньше говорил, помнишь? – он кивнул, прижимая к себе.
– Да, я помню, но мы потеряли столько времени, – Бетти вздохнула.
– Фредди, я хочу кое-что знать…
– Да, все, что угодно.
– Только не злись, – предостерегла его она, – Почему ты стал не замечать меня, что я делала не так? – в ее глазах стояли слезы.
– Не знаю, ты стала такой уступчивой, – он замолчал.
– Тебе нравиться, когда тебя не слушаются? – он вытер ее слезы.
– Мне нравилась строптивая Бетти, та, которой ты всегда была… Ты ведь Невеста Ветра. Ты вся пропитана свободой, страстью, любовью, мной. Я не могу без тебя, – он поцеловал ее в губы, отдаваясь минутному желанию. Телефонный звонок заставил их оторваться. Бетти кинулась к телефону.
– Бетти, дорогая, – это был взволнованный голос Джорджа, – милая…
– Что-то случилось? Дети? Что стряслось? – она сыпала вопросами.
– Виктор… он умирает, возвращайтесь в Аллен-Холл, – она обмякла, и упала в объятья Фредди. Он слышал последнюю фразу Джорджа. Для Бетти это был удар. Для них всех это был удар.
₪
Всю дорогу она погрузилась в молчание. Фредди пытался ее утешить, но все это было бесполезно. Каждый раз как он брал ее руку в свои ладони, Бетти просто вырывала свою руку. Она не слушала его, вся была в своих мыслях. Когда он говорил, что все образумиться, то она понимала, что все не так хорошо. На последнее Рождество, семейное Рождество, когда они в последний раз собирались вместе, или на его дне Рождение, Виктор прощался с ними со всеми. Он много рассказывал о себе много чего, что он не рассказывал в течение жизни, мечтал, что все у них будет хорошо, они будут вместе, но они этого сами не хотели. Мирил их, то плакал, то радовался. Ему недавно исполнилось девяносто лет, как все долгожители Хомсов он прожил долго. Бетти любила его, это был ее бастион, когда на нее рычал Роберт, ее спасал Виктор. Виктор считал ее своей любимицей, просто души в ней не чаял. Он глава их семьи, он их объединял, а кто теперь это будет делать? Он всегда ратовал за то, чтобы девушки носившие фамилию Хомс выходившие замуж никогда не расставались со своими корнями, если можно, то пусть сохраняют титул для сыновей. Пусть семья растет, это он научил их быть всегда вместе.
Аллен-Холл встречал их холодным молчанием. Бетти вышла из машины, она была облачена в черное шерстяное платье и черную шубку, волосы были убраны черным шарфом. На пороге ее ждал Джордж с Гарри, они обнялись, молчаливо проходя в замок. Весь замок погрузился в траур. Виктор еще не умер, но его конец был очень близок. Сжимая его руку, у его постели рыдала Диана. Бетти и Фредди опустились перед постелью умирающего. Он улыбался, свел их руки, показал, что он хочет, чтобы они были вместе:
– Никогда не расставайтесь. Бетти, я люблю тебя. Я всех вас люблю. Всю жизнь я трудился для вас, а вы делали свою жизнь сами, и это прекрасно.
– Я тоже люблю тебя, – прорыдала Бетти.
– Не плачь, жизнь и есть рождение и умирание, дорогая.
– Это не так, – возразила Бетти.
– Нет, и ты это знаешь, как ты пела, то черная, то белая. Поклянитесь, что будете всегда вместе, – прохрипел Виктор.
– Мы клянемся, – ответил Фредди.
– М-Джейн пообещай вернуть Антонио домой, вам плохо порознь, – М-Джейн кивнула, сквозь слезы, ощущая, как Диана прижимает ее холодную ладонь к своим губам. – Теперь я спокоен, обещайте, что не перегрызетесь после моей смерти, и что вы всегда все будете вместе…
– Папа, что ты говоришь, – Роберт сник под его взглядом.
– Да, мы клянемся, – ответили все присутствующие.
– Теперь, я точно спокоен…
Он перестал дышать, он тихо отошел на небо. Тишину нарушали тихие рыдания. Он был их светом, а кто будет теперь этим светом? Фредди вынес из комнаты Бетти, которая была без чувств. Гарри последовал за ними, зная теперь какие слабые нервы у сестры, он не мог оставить ее. Фредди положил жену на постель, Гарри чем-то потер ей виски, чтобы она пришла в чувства. Бетти очнулась, уткнувшись в плечо брата, она рыдала долго, а Фредди и Гарри утешали ее. Джозеф помог Мери-Джейн и Флоре выйти на террасу, Дженни же находила умиротворение в теплых объятьях Роджера, впервые она сегодня открыла своей семье свои отношения с ним. Предстояли еще похороны, и дележ имущества, в котором хотели поучаствовать Ирландские Хомсы.
Прошли похороны. Аллен-Холл стал каким-то серым без своего хозяина, теперь он ждал нового господина. На похоронах было много людей, которые знали хоть недолго Виктора Эдгара Мориса Хомса. Священник долго произносил речь, стирая слезы. Он был всем для жителей деревень, которым он помогал безвозмездно, отцом для своих рабочих, другом, радостным человеком. Прощаться было тяжело, как и отпускать его на небеса, но так суждено. Вся наша жизнь состоит из умираний и рождений. Вечером Хомсы собрались за столом. Место хозяина было свободно, как-то было холодно от этого. Гарри понял это, и встал.
– Я знаю, это кощунство, но нам нужна новая глава. Папа теперь это ты, – Джордж тяжело сглотнул. Теперь он был старшим в этой семье.
– Но…
– Джордж, давай, – подбодрила его жена.
Через две недели приехал душеприказчик Виктора – мистер Беннет, его адвокат. Хомсы собрались в мраморной гостиной, чтобы услышать, как Виктор решил распорядиться своим имуществом. Флора чувствовала гнетущую атмосферу. После того как Джордж стал главой семьи, Руфус устроил скандал, потому что теперь он был самым старшим. Но дети и внуки Виктора отстояли право Джорджа. Никто не хотел больше соревноваться со второй семьей. Теперь Хомсы Английские стали совсем независимыми во всем от них. Мистер Беннет поправил очки, смотря на них всех. Это было небольшое наставление. Виктор делил все свои деньги между детьми и внуками, акции отдавал Роберту, каждому он уделил внимание. Руфус ерзал, он надеялся, что главная жемчужина в сокровищнице достанется ему, и тогда он сможет перебраться в Лондон и стать еще богаче.
– Я знаю, дорогая, что в детстве ты мечтала, жить здесь. Ты стояла у окна, и представляла себя хозяйкой, и достойна этого, как никто другой. Гарден-Дейлиас должен принадлежать Джозефу, и у тебя должен быть дом достойный королевы, потому что, ты доказала что можно добиться всего, что захочешь. Аллен-Холл твой Бетти, я хочу, чтобы он принадлежал тебе и Фредди. Вы вдвоем будете им владеть, и это моя воля.
– Бетти, – Фредди потряс ее, она оторвала голову от его плеча, пребывая в недоумение.
– А что? – переспросила она.
– Аллен-Холл наш, – прошептал он, – Виктор отдал его нам.
– Ах, – она снова приникла к нему. Ей стало легко, и она не верила, что это правда. Бетти снова заплакала, ей надо стать сильной, нужно привести себя в чувства.
Бетти была в кленовой аллее. Был конец января, воздух был наполнен свежестью, он был такой прозрачный такой легкий, она набрала полные легкие. Диана подумала, что ей стоит снять жилье, но они с Фредди даже слушать не хотели это, Диана должна была остаться в доме, которому отдала всю себя. Бетти окинула взглядом Аллен-Холл, теперь все это принадлежит ей и Фредди. Она прощалась, зная, что скоро вернется сюда, когда закончиться работа над альбомом. Бетти хотела еще одного ребенка, хотела наполнить этот дом радостью. Но сколько она сможет прожить без музыки, не долго, наверное. Да и просто забеременеть для нее теперь чудо, а родит здорового малыша истинное чудо. Ее жизнь была полна взлетов и падений, так хотелось порой все бросить, но все же музыка ее жизнь. Она закрыла глаза, прижимаясь к стволу дерева. Жизнь была полна неожиданностей и случайностей. Это должно было когда-то случиться, все заканчивается, у всего есть свой логический конец, у жизни это смерть. Нужно ехать, мир затаив дыхание, ждал новых творений от них, Виктор бы никогда не простил бы ей, если бы она сдалась. Она пошла к дому, где ее ждала машина. Он всегда ей говорил, не показывай им, что ты слабая, пусть тебя упрекнуть отсутствием сердца, нежели назовут слабаком.
₪
После похорон Мери-Джейн заперлась в своем доме, она никого не хотела видеть, слушать. Она не могла исполнить обещание данное Виктору на смертном одре. Антонио ей уже никогда не вернуть, он был счастлив со своей Ребеккой, она не докучала его хозяйственными вопросами, за ее юбку не держался выводок детей. Она устраивала его карьеру, конечно, ему это нравилось, ведь с ней он не знал забот, его ничто не беспокоило, пока он творил. Мери-Джейн же застрявшая в рутине, совсем не вписывалась в его праздный мир до этого. Она же стала настоящей наседкой, писав статьи дома, почти не выходящая в свет, отвыкшая от звездных тусовок. А он хотел этого всего, и это он увидел в Ребекке.
Но Мери-Джейн училась на своих ошибках. За три месяца она привела себя в форму, отметив, что ее талия стала такой же тоненькой, когда ей было шестнадцать лет, и она, как Скарлетт О’ Хара чувствовала чужую зависть. Выкинув из своего шкафа все, она стала прогуливаться по дорогим магазинчикам, теперь, когда она не зависела от кошелька мужа, позволяла себе все. Она постоянно выходила в свет, посещая все скучные и веселые мероприятия, но в один миг все оборвалось. Ранний звонок Дианы оборвал все в ней, будто бы она снова потеряла себя, ощутила той ничтожной женщиной, какой сделала себя сама. Виктор умер, она старалась принять это, но данное ему обещание тянуло ее на дно. Заполняя пустоту галерей, встречами с читателями, вечера у печатной машинки, Мери-Джейн мечтала найти еще один смысл своей жизни.
Но если она искала свежий глоток жизни, то Антонио вкушал прелести нового брака. Его карьера была в надежных руках, его постель грела прекрасная женщина, и его звезда сверкала ярче прежнего. Он жил, словно во сне, который надежно оберегала Ребекка. Его ничто не отвлекало от работы, он мог творить, не нужно было выслушивать всякую ерунду, и беспокоится, что в постели его застанут дети. Он был далек от всего этого. Январским утром, он открыл газеты, которые приходили ему из Лондона, Ребекка наливала чай, когда он наткнулся на заголовок: «Вчера умер фарм-магнат Виктор Хомс».
– Черт, – он откинул газеты, – Виктор умер.
– Виктор твой друг? – спросила Бекка.
– Нет, Виктор дед Мери-Джейн, – Ребекка вздрогнула при упоминание имени его бывшей жены, – когда, умер Джейсон, я не мог быть с ней, ведь я был прикован к креслу, – он замолчал, – мне надо позвонить ей. – Ребекка кивнула, сдерживая себя, он не должен понять, как ей все это неприятно. Он набрал номер Килбурн-Холл, трубку подняла Дебора, – как она?
– Сеньориты Мери-Джейн здесь нет, она в Аллен-Холле, и вообще она не хочет вас видеть, – процедила сквозь зубы домработница.
– Передайте ей мои соболезнования, – продолжил Антонио, – как мои дети?
– Они в Аллен-Холле, никому нет дела до вас, – далее он услышал гудки.
– Черт… – простонал он.
Все же через две недели Антонио вновь решил узнать как обстоят дела у его бывшей жены. В английских газетах писали об похоронах Виктора, о дележке его имущества, но его семья молчала, никто ничего не говорил. Он снова не смог поговорить с М-Джейн, она заперлась от всех, предпочла закрыться, и не выходить на свет. Его гнело чувство вины, когда ей нужна была его помощь, он был вдалеке, вкушая прелести богемной жизни. Ребекка твердила, что его это мало должно касаться, он хотел думать так, пытался думать, что все что касается Мери-Джейн отныне не имеет к нему никого отношения. Она же сама разрушила, подсунула эти проклятые документы, будучи беременной их сыном, возможно ради этого он бы остался в семье, но М-Джейн все решила одна. Все же она мать его детей, и ее эмоциональное состояние влияло на их детей. Только ради них он вернется в Лондон, депрессивная мать не лучшее зрелище для них.
В Англию они с Ребеккой приехали раним утром. Антонио надеялся наладить отношения с Мери-Джейн, она должна его простить и понять, понять, что брак с ней стал для него невыносим. Проходя по Трафальгарской площади, он вспомнил себя пятнадцать лет назад, когда увидел ее, с развивающимися волосами в простом сапфировом платье, ее любимый цвет. Тогда она его поразила, удивила, привлекла и спасла его от самого себя. Вытащила со дна, оттащила от пропасти над которой он висел. И вот все закончилось. Он уже давно не тот, он уже не тот двадцатипятилетний молодой человек, ему уже сорок, и он не боялся в отличии от многих начинать свою жизнь с чистого листа. Эти годы не она пыталась удержать его, а он ее. Он терпел ее отъезды, зная, что твориться за закрытыми дверями вечеринок, он прощал, чтобы не произошло, он прощал, даже ее измену. Чтобы она не говорила, но Адора, так похожая на нее, была не его дочерью, но он это принял. Однажды копившиеся в нем чувства прорвались, однажды он осознал, что она давно не дает ему того, что он хочет. В ее доме было на удивление тихо, Антонио в окно гостиной видел, как дети резвились на заднем дворе, кидаясь в друг друга снежками. Дебора с пренебрежением сказала, что Мери-Джейн работает в библиотеке. Он открыл дверь, услышав стук печатной машинки.
– Здравствуй, Мери-Джейн, – кашлянув, произнес он. Она обернулась, от ее бледного лица отхлынула кровь, казалось, будто она сейчас упадет в обморок.
– Что ты здесь делаешь? – она сглотнула.
– Тебе нужна поддержка, – он присел на кожаный диван.
– Точно не от тебя, – прошипела она в ответ, – у меня все хорошо.
– Я звонил тебе, – спокойно продолжил Антонио, – но, ты не отвечала.
– Я с тобой не общаюсь, – она отвернулась от него, вытаскивая лист бумаги из машинки.
– Я отец твоих детей, – его самоуверенность просто бесила ее.
– Ты не отец моих детей. Ты забыл? – Она фыркнула, – я же всех их нагуляла бог знает с кем, – Антонио стиснул кулаки, чтобы ее не ударить.
– Зачем ты бесишь меня? – он схватил ее за руку, сдергивая со стула, – Я причинил тебе боль, но это не значит, что ты должна меня оскорблять.
– Слушай, не строй из себя благодетеля, словно ты вытащил меня с помойки, и я должна быть благодарной тебе, – она выдернула руку, какая же она была худая и бледная, – напомню тебе, так это я тебя вытащила из ямы, в которую тебя загнала собственная похоть.
– Мери-Джейн, – Антонио опустил руки, – я это помню. Почему ты отталкиваешь меня?
– Потому что, я тебя ненавижу, – прошептала она, – ты сделал мне очень больно, ты унизил меня в ту ночь. Как ты мог? Как ты мог поступать со мной, словно я твоя вещь? – она судорожно вздохнула.
– Я виноват, – проронил он, – но я люблю ее сильно.
– Не смей мне этого говорить! – крикнула она, – не смей мне говорить о своей потаскухе! Ты жалкое ничтожество! Желающих на твое место много!
– Что? – до него не сразу дошел смысл ее слов, – ты трахаешься с кем-то?
– Не твое дело! – она подошла к нему, – знаешь, я жалею только одно, что не послушалась тебя в тот день в твоей студии, что прыгнула в твою постель, и вышла за тебя замуж. Ничтожество!
– Мери-Джейн, у тебя умер дед…
– Не смей! – снова крикнула она, – убирайся!
– Хотя бы ради того, что было, примирись со мной, – попросил он.
– Как же ты жалок сейчас, – она засмеялась, – оставь меня, не смей мне указывать. Я не принадлежу тебе, ты все потерял – меня и свою удачу. Твой последний запрос отклонили все, так что твоя последняя выставка здесь не пройдет.
– Что? – неужели, она к этому причастна, или же его стали забывать здесь.
– Скоро все пойдет к чертям, твоя женушка ничего не видит и не понимает, что ты падаешь, – она опустила глаза, смотря в пол, – уходи.
Ребекка смогла его утешить, предать уверенности, но сомненье, которое поселила в его душе Мери-Джейн не отпускало его, неужели все, что она сказала правда? Антонио старался радоваться жизни, когда Ребекка сказала, что ждет ребенка, но чем больше он думал об этом, тем сильнее он падал в чувство вины по отношению к Мери-Джейн.
₪
– Дженни, я тебя не понимаю! – Джордж ходил по своему кабинету, как дикий зверь в клетке, – это просто уму не постижимо! Сначала М-Джейн преподнесла подарок, а теперь и ты!
– Папа, – Дженнифер уже теряла свое спокойствие, – я люблю его, что еще надо?!
– Ты замужем, у тебя есть дети, это для тебя и Мери-Джейн ничего не значит. Она родила ребенка, лишив отца, ты примчалась с этим бабником, – Джордж потер виски.
– Лили Роуз его дочь! – она нисколько не жалела, что сказала это, – я зря стала женой Дилана, а рядом жил Роджер. Все годы меня терзала чувство, что я живу чужой жизнью, с ним я живая!
– Вы с ума сошли! – взревел Джордж, – обе с ума сошли!
– Я слушать ничего не желаю! Пока о нас мало кто знает, но однажды я стану его женой! – она, хлопнув дверью, выбежала в коридор, отец смириться, как и всегда.
Дженни давно собиралась поговорить с дочерьми, они должны были знать все. Дилан с ними не жил, меняя любовниц, но отсутствие отца не беспокоило их. Дженни пригласила Роджера на скромный ужин, перед его отъездом в Монтре они должны были все решить. Роджер принес скромные подарки: Дженни – тонкую нить жемчуга, Полли – изящные часики, а Лили Роуз – брошь в форме цветка.
– Проходи, – Роджер поцеловал ее в щеку, – давай за стол, – она подала ему бутылку вина и штопор, – девочки, нам с Роджером надо что-то сказать.
– Вы любите друг друга, – изрекла Лили Роуз, что просто поразило Роджера, – что мы с Полли очень рады этому.
– Это не все, за это вы можете меня ненавидеть, – Роджер сжал ее руку, – Лили Роуз… Роджер… он… твой… он твой отец, – Дженни ожидала брани, но Лили Роуз хранила молчание.
– Он мой отец?! – Лили Роуз присвистнула, – мам, ты шутишь?!
– Я вполне серьезно, – ответила Дженни, – мы с Роджером хотим, чтобы вы обе были счастливы, если вы не примите Роджера, то я вас пойму.
– Нет-нет, мам, все хорошо, – Полли мило улыбнулась, так напоминая Джулию, в такие минуты Дженни думала, что Каталина всегда с ними рядом, ее жертва подарила им всем жизнь, ее любовь была примером для всех. – Ты должна быть счастливой, нас это не касается.
Ночью занимаясь любовью с Роджером, Дженнифер ощущала, как кровь кипит у нее в жилах, как стучит в висках бешено желанье. Он умел довит ее до безумия, дарит ей счастье и наслажденье. С ним она могла быть собой, и ей не нужно было притворяться. Он сжал ее талию, ее голова упала к нему на грудь, она поцеловала его в шею, вдыхая аромат их страсти. Все прошло как-то легко, и это беспокоило Роджера. Девочки в этом возрасте не могли быть столь рассудительными, Полли для своих шестнадцати лет повела мудро, хотя девчонки в этом возрасте зациклены на себе, считая, никто в округе их не понимает. Лили Роуз же слишком мала, десятилетняя девчонка оказалась рассудительной, неужели с Диланом ей так не комфортно жилось? Утром Роджер спустился на кухню, чтобы приготовить Дженни кофе. Полли сидела за дубовым столом, пролистывая толстый картинный каталог. В доме было жутко холодно, Полли согревалась горячим какао с корицей и перцем.
– Доброе утро, – произнес он, Полли оторвалась от книги, – любишь искусство?
– Да, – девушка свесила ноги на пол, – кофе в шкафу. Ты ведь ее не бросишь?
– Нет, – Роджер сел рядом с девушкой, – я столько лет ждал ее, уже двадцать лет.
– Роджер, Ли-Ро очень рада, папа давно не уделяет нам внимания, – Полли вздохнула, – хотя бы ты стал нам отцом.
– Я думал, ты выросла, – он засмеялся, – неужели, Дилан не любит вас?
– Да, Роджер, – он обнял ее, – помоги нам… мне нужен друг…
₪
Весна – лето 1986.
Замужество, как оказалось скучным, хотя Флора это предполагала. По настоянию Хьюго она оставила контору Алика, она даже диплом получила досрочно, хотела заняться наукой, но он не позволил ей. Днем она была предоставлена себе, но Дебора не позволяла ей особо скучать, постоянно взваливая на нее дела по хозяйству. Ночью Хьюго «заставлял ее пылать в его объятьях», но чувственно она всегда оставалась холодной. Все были рады ее браку, кроме нее самой. Поэтому, когда Дебора попросила заняться ее оформлением сада, она восприняла это с радостью. В Лондоне она нашла контору «Сад Флоры», ее привлекло название и виды услуг. Когда она подошла к двери, то увидела себя на плакате фирмы. Это была картина Антонио Сержа для которого она позировала года три тому назад, она была обнаженная на полотне среди цвет. Она вошла, сказав секретарше, что у нее назначена встреча с дизайнером, ей сказали проходить. Она открывала дверь, даже не читая табличку на двери. Флора вошла и чуть не упала в обморок, у нее подкашивались ноги, он помог ей сесть в кресло. Это был он. Он все также был великолепен, нет, он даже стал лучше. Она заглянула в его темные арабские глаза и чуть не сошла с ума, ее сердце громко забилось, напоминая о ее любви к нему. Она чуть слышно вздохнула, невольно касаясь его тонкого кольца с цветком. Хьюго жутко выводило из себя, что она носит его не снимая, она же твердила, как оно дорого ей, ведь его подарила ее мать, хотя это было далеко не так. Великолепное кольцо Хьюго для нее мало чего значило, только это скромное колечко имело для нее значение.
– Здравствуй, Флора, – проговорил он, его бархатный голос заставил ее трепетать еще сильней. Он ожидал увидеть кого угодно, но только не ее, он почти забыл ее.
– Здравствуй, Ричард, – он заметил обручальное кольцо у нее на руке и застыл. Хотя чего он ожидал, ей была уже двадцать два, она была молода и хороша собой, и, конечно же, нашелся тот за кого она вышла замуж. Он стал искать взглядом свое кольцо, но Флора прятала в складках теплого жакета вторую руку, – Как ты?
– Неплохо, я замужем. Свекровь заставила заниматься садом… – она замолчала, – я не ожидала тебя увидеть здесь.
– Я тоже не думал увидеть тебя. И что она хочет? – он улыбался ей. Как же чертовски сложно сохранять равнодушие, делать вид, будто пять лет назад между ними ничего не было, не было тех упоительных ночей в садах, слов любви и счастья.
– Что-то в стиле регулярных садов, копирует Блейхем, или Аллен-Холл.
– Скука смертная, – пробормотал он, – ну что исполним. Аллен-Холл очень красив, не то слово, лет семь тому назад я помогал там в садах. – Флора опустила взгляд, какая жалось, что она жила в Спенсер-Хаус, и не видела его тогда, но зато судьба подарила ей его пять лет назад в ее проклятой школе. – Я завтра приеду – посмотрю, потом позвоню, когда будет готов проект. Ты завтра дома?
– Нет, я поеду к сестре, – она встала, собираясь уходить, находиться с ним рядом было невыносимо для нее, – Ты часто вспоминал обо мне? – он ждал этот вопрос и одновременно боялся его.
– Да, первое время каждый день, – ответил он, она открыла дверь, потом обернулась к нему.
– Я тоже, – и она ушла. По ее щекам побежали слезы, прошло столько лет, а он все также волновал ее, прошло столько одиноких дней, а она все, также смотря в его глаза, тонула. Может это последствия этих лет, последствия алкоголя, безобразной близости с мужем. Что же это могло быть? Она так хотела обнять его, прижаться к его широкой груди, и растворяться, теряться в его крепких, настоящих объятьях. Теряться, заглушить разум и прыгнуть в пропасть, а тебя подхватит блаженный горячий паток и сметет все, что будет стоять на его пути. И тогда брак, деньги, положение будет ничем по сравнению с тем, что у них может быть. Но нужна ли она ему?
Он позвонил через четыре дня, и Флора быстро собралась, иногда ей казалось, что Дебора что-то подозревает, но она каждый день говорила себе, то это плод ее фантазии. Флора вбежала в офис, и стала ждать когда он освободиться. Он с кем-то громко разговаривал и до нее стали доноситься обрывки разговора.
– Когда ты мне сделаешь предложение? – дама не говорила, а визжала.
– Я давно тебе говорил, что не хочу жениться, – его голос звучал спокойно, – я никогда не женюсь!
– Тогда ты ни на ком не женишься, ты хоть раз любил? – Флора затаила дыхание.
– Любил, это было давно, и это было прекрасно, – она облегчено вздохнула, – Хизер, я не женюсь на тебе.
– Значит мы просто трахались!? – эта дамочка, похоже, была готова его убить, – Вот ты как, тогда не звони мне больше!
– Больно надо! – она вышла с шумом, посмотрела Флору:
– Вы тоже хотите, чтобы вас просто трахнули? – и с вихрем эта брюнетка выбежала на улицу. Флора посмотрела на Ричарда, он ей улыбнулся, и завел к себе в кабинет.
– Прости за этот скандал, – он выглядел каким-то подавленным, ей показалось забавным, что он оправдывается перед ней.
– Ничего страшного, – он повесил ее пальто на спинку стула, – так готово?
– Да, – он долго ей объяснял, что он хочет, и она, молча, как всегда слушала его, – Не хочешь завтра со мной поужинать, в знак старой дружбы? – она вздернула бровь, кивнула ему, – Приедешь сюда к восьми? – она снова кивнула, гадая, что это будет свидание или просто ужин.
Собиралась она у Дженни, чтобы Дебора не могла видеть, как она тщательно наряжаться. Она выбрала атласное серо-голубое платье с глубоким декольте, и поняла, что хочет провести с ним ночь, тем более, что Хьюго на полтора месяца уехал в Женеву. Ричард был потрясен, когда ее увидел. Днем перед ним представала обычная девушка, но сегодня он увидел нимфу, которую он страстно хотел с того самого мгновения, как она переступила порог его офиса. Все эти дни он не мог выбросить ее из головы. С тех пор она сильно изменилась, юная женщина стала роковой соблазнительницей, только она сама этого еще не знает.
