Текст книги "Английский сад. 4. Кружева"

Автор книги: Анна Савански

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

– Чем ты занимался все эти годы? – спросила она, снова утопая в его глазах.

– Много ездил, стажировался, и вот я здесь, – он тихо засмеялся, – спасибо тому благодетелю, здесь я уже полгода.

– Этот благодетель мой отец, – она потупила взгляд, – Я расскажу тебе одну историю. Мой отец никогда не был таким властным, но большие деньги портят, и он стал другим. У меня есть кузина, и у нее такой же отец, и он тоже хотел разлучить ее с любимым человеком, а потом они все-таки поженились, и она порвала со своей семьей, но я так не могу сделать, потому что я слабая. Я Флора Спенсер, внучка Виктора Хомса, – последнюю фразу она произнесла, как приговор.

– Ты скучаешь по свободе? – в его интонации она уловила иронию.

– Мне Хьюго мало что позволяет…

– Ага, вот я и узнал его имя, – она накрыла его ладонь своей, – Ты любишь его?

– Нет, – проронила она, – нет, не люблю. Я даже не знаю зачем вышла за него замуж. Мне было плохо первое время, школа не радовала, колледж тоже, работа, все казалось скучным пресным, а потом, чтобы ничего этого не видеть я запила, мне было всего девятнадцать, а я уже катилась вниз. Он спас меня от самой себя, но я все также несчастна, как и до этого. Прости, – он стиснул ее ладонь.

– Хочешь чаю, выпьем у меня, нам есть о чем поговорить, – он заплатил, помогая ей встать.

У него была большая квартира, в ней она ощущала его всего. Они прошли вместе в гостиную, Флора не позволила ему пойти поставить чайник, она обняла его, приникая к его губам. Он пылко ей отвечал, запуская пальцы в ее волосы. Ей хотелось кричать от счастья, он был с ней в ее объятьях. Он покрывал поцелуями ее волосы, лицо, шею, а она тихо стонала, тихо сходя с ума. Ричард скинул ее платье, опуская ее перед камином. Они были как под сенью их дуба, только над ними были листья лиан. Он уже раздел ее, и стал раздеваться сам, как же ей было хорошо рядом с ним. Только он мог заполнить пустоту ее души, только он помог ей парить от счастья.

– Ричард, – выдохнула она, – как я ждала тебя… я умирала без тебя…

– Я тоже…

Нежно без грубостей, он овладел ею. Внутри нее рождалась настоящая буря, она ухватилась за него крепко, словно боясь его отпустить навсегда. Было так мучительно сладко, он все растягивал и растягивал их наслаждение, и когда было невозможно сдерживаться, они оба протяжно застонали, что казалось было слышно во всей округе. Потом она лежала рядом с ним, не смотря в его глаза, она отвернулась от него, боясь, что осудит ее. Она вела себя, как шлюха, а не замужняя женщина:

– Скажи, что ты сожалеешь, – попросил он, – и моя совесть будет чиста.

– Я сожалею, что так бездарно прожила эти пять лет, – он повернул ее к себе, – я сожалею, что все эти годы я глупо жила. Я люблю тебя, я люблю тебя…

– Флора, ты замужем, ты… – она заплакала.

– Это был просто секс, так ведь!? Я идиотка, – она собралась уходить, как он ухватил ее за талию.

– Знаешь чем я жил все эти годы!? Да, я мечтал вот так быть с тобой, мечтал быть только с тобой, потому что за эти пять лет я не смог забыть тебя, потому что я люблю тебя до сих пор. Ни одна женщина не могла заполучить мое сердце, потому что я отдал его тебе пять лет тому назад, – он стирал ее слезы, струящиеся по щекам, – люби меня, дорогая моя, люби меня.

– Я уже люблю тебя, – рано утром она тихо ушла. Месяц она была счастлива, месяц она парила в облаках, месяц она, лежа в его объятьях, впервые не хотела приложиться в бутылке. Они не думали о завтра, зная, что его не может быть. Но реальность заявила о себе быстрее чем они успели опомниться. Через три дня приезжал Хьюго, и она поняла, что ждет ребенка от Ричарда. Она была рада этому, но в тоже время не знала что делать.

– Ричард, я жду ребенка, – его рука замерла на ее плече.

– Это его ребенок? – ему невообразимо стало больно, он снова может ее потерять.

– Я бы умерла нежели родила от этого поддонка, – он улыбнулся ей, – это твой ребенок, и это точно.

– О, Флора, что мы будем делать?

– Я не знаю, я разведусь с ним.

Утром она входила в дом, в гостиной сидела Дебора вместе с Хьюго, Флора вздрогнула, догадываясь, они все знают, знают о ней и Ричарде.

– Дрянь! – Хьюго дал ей пощечину, – Я за порог, а она искать любовника!

– Я люблю его, – выпалила она, – Это он был моим любовником пять лет назад, и это был не эксперимент, а чувство!

– Сука! – кричал он, – Я дал все тебе, а ты не можешь родить мне ребенка, и хранить верность.

– Весь Лондон гудит, – вставила Дебора.

–  Ну и пусть! Я сегодня же уйду к нему!

– Никуда ты не уйдешь. Я купил тебя у твоего отца, знаешь об этом? – ее охватила ярость.

– Пошел ты к черту! Если не дашь уйти, я позову брата или дядю! – она стала протискиваться к спальне, чтобы собрать вещи. Дверь спальной захлопнулась, и она запаниковала по-настоящему. Он пришел, обнял ее, шепча ей на ухо: «наконец-то ты моя». Флора отпрянула от него.

– Нам надо поговорить, – начал он.

– Я беременна, – выпалила она, – И это ребенок Ричарда Бленда.

– Я не буду воспитывать чужого ублюдка! – он подошел к ней, тряся за плечи, – Думаешь, я не знал кто ты? Да весь Лондон знает. А сейчас раздевайся, пора исполнять супружеский долг. – В эту ночь она ничего не чувствовала, как бы не пытался Хьюго воспламенить ее, она оставалась холодной. Она ощущала себя продажной, такой какой ее хотел видеть отец. Но она делала это ради их с Ричардом ребенка… нет, она даже думать не имеет о нем права.

– Дрянь, – прошипел Хьюго, – Ну, ничего я научу тебя быть правильной женой, ты еще будешь умолять меня заняться с тобой любовью, дорогая.

– Никогда, – крикнула она. Хьюго дал ей сильную пощечину.

Когда Флора не приехала к Ричарду, он решил действовать. Догадываясь, что муж все знает, и про них, и про ребенка. Он нашел Гарри Хомса, тот бросив все дела в свои выходные, зная, кто такой Ричард для Флоры,  приехал в дом Беккитов. Он вошел в спальню, где Хьюго запер свою жену, не смотря на крики всей этой семейки, он покидал часть ее вещей в сумки, выволок ее из дому, вталкивая в машину.

– Мы поедем ко мне, – сказала он, после того, как они отъехали от дома Беккитов.

– Нет, мы поедем к нему. Гарри, он любит меня, – она посмотрела брата.

– Я это уже понял, иначе он бы не стал икать меня, – они приехали на Винсет-стрит, Гарри помог ей донести сумки до квартиры Ричарда, они нежно обнялись, и Гарри поехал домой. Ричард открыл дверь, Флора кинулась в его объятья, из глаз брызнули слезы, эта неделя в дали от него, показалась ей адом.

– Ричард… – выдохнула она, дверь за ними захлопнулась, она почувствовала, как его слезы падают к ней на спину.

– Я больше не отпущу тебя, я больше не смогу прожить без тебя…

₪

Сколько можно? Спрашивал он себя в очередной раз. Сколько можно терпеть отцовский диктат? Он не имел прав на его жизнь, потому что его не было в его жизни восемнадцать лет, и он считает, что может лезть в его жизнь? Он не может решить жениться ему или нет! Роберт Хомс не имеет никаких прав на его жизнь. Джозеф стукнул кулаком по ореховому столу, пишущие принадлежности подпрыгнули, ручки скатились на стол. Черт бы его побери! Он не позволит ему, управлять собой. Роберт и так чуть не продал свою собственную дочь, сейчас же он делал из него выгодную для себя инвестицию. Джозеф немного отпустил галстук, секретарша мимо которой он пронеся, перестала пить чай, набирая номер своей подруге, сообщая, что к ним мчится взбешенный сэр Джозеф. Салли не успела предупредить своего хозяина, и не смогла остановить гостя. С тех пор, как появился младший Хомс, почти каждый день летели перья, и сверкали искры. Говорят покойный сэр Виктор в молодости был таким же горячим и дерзким. Джозеф распахнул дверь, Роберт сделал вид, что это его нисколько не беспокоит.

– Ты жалкий ублюдок, думаешь, что можешь за меня все решать! – Роберт поднял на сына глаза.

– Выйди вон, и успокойся, – спокойно ответил Роберт.

– Ты уже разрушил жизнь своих дочерей, так оставь меня в покое! Что ты о себе возомнил?! – Джозеф встретился взглядом с отцом, – кто ты вообще такой?!

– Я твой отец, – Джозеф громко рассмеялся.

– Только на бумажке и генетически, не ты меня воспитал, не ты меня всему научил. Мой отец Виктор, нравиться тебе или нет, но тебе придется считаться со мной, – Роберт встал, обходя свой стол.

– Ничего у тебя не выйдет.

– Не переживай, скоро я вышибу отсюда всех твоих дружков, поверь, мне хватит сил, – Джозеф толкнул дверь, снова как вихорь пролетая по холлу. Он дошел до лифта, сегодня ему нужно побыть одному, а значит уехать с Тюдор-стрит. В Аллен-Холл. К Диане.

Он старался не думать о смерти Виктора, как о рубеже в их жизни. С тех пор, как умер Виктор ничего не изменилось. Джордж пытался всех собрать, но ему не хватало сил, Джордж слишком мягко действовал на всех, ему стоило большего труда позвать всех на ужин в Дж-Хаус, к Диане же на ужины ездили больше из уважения к пожилой женщине. Роберт чаще всего игнорировал такие мероприятия, все молчали, зная, что чаще всего он не приходит из-за Бетти. Они не переносили общество друг друга, не пытаясь за десять лет найти в себе силы на примирение. Джозеф понимал Бетти лучше других. Его отношения с отцом изначально сложились, как рабочие, все свои тревоги, все свои заботы он мог доверить только деду, он всегда его понимал. Если не такие гнилые людишки, как Роберт, флер и Марк, то мрак поселившийся в их душах, никогда бы не завладел ими так крепко. Они не могли стать счастливыми, времена изменились, но стали ли они лучше? Джозеф боялся – однажды они все могли упасть в бездну, и больше не взлететь.

– Ты какой-то удрученный, – Диана подала ему чаю. Не смотря на то, что хозяйкой стала Бетти, Диана по-прежнему занималась всем хозяйством, – Рэй, иди к нам. Джозеф приехал.

– Твой сын снова решил вмешаться в чужую жизнь, – ответил Джозеф, – он почему-то решил, что я женюсь по его указке.

– Роберт не всегда был таким, – Диана посадила рядом собой Рэя, – в молодости он был пылким, горячим, но потом он влюбился во Флер, и что-то изменилось. Но, когда родилась Бетти, я раскинула карты, и не увидела ничего хорошего, – Диана вздохнула, – сейчас мне восемьдесят один, я всю жизнь боялась пережить крах нашей семьи.

– Это будет, – прошептал Джозеф, – Роберту, пора понять, что мы не такие. Ба, ты не должна переживать.

– Он знает это, поэтому и беситься, – Диана улыбнулась, – жди все будет, ты еще слишком молод, чтобы отчаиваться. Вы сильнее, чем думаете. Я верю в вас.

₪

Волосы развевались на ветру, знойный воздух обжигал кожу. Теперь Испания была свободной, этого так хотела Каталина. Франко умер, возродив монархию, все вернулось на круги своя. Мери-Джейн прикоснулась к холодному камню, на испанском было начерчено имя Каталины, она положила белые розы. Она никогда не знала, какая Каталина, на фотографиях на нее смотрела красивая молодая женщина, влюблено смотревшая на Джейсона. Она сжала последнее письмо Каталины, снова прикасаясь к гладкому камню. Чтобы понять наконец себя, она приехала сюда. В Мадриде она хотела почувствовать пронесенную через годы, впитавшуюся с кровью в брусчатку улиц Мадрида, любовь Джейсона и Каталины. Лондон стал невыносимым, она задыхалась там, его Ребекка потеряла его ребенка, а она за последние два года так и не смогла отпустить свою любовь. Но ради его счастья она принесла себя в жертву. Она надвинула шляпу на лицо, пора возвращаться в номер, чтобы  продолжить работу над своим новым романом. Долина Павших поражала своей красотой и печалью, там где были захоронены испанцы боровшиеся за чистое небо Испании, находились рядом со своими палачами, людьми, которые растоптали их чистые мечты о мире для всех.

М-Джейн находилась здесь уже месяц, и она все не решалась найти Саргосов. Они все также жили в доме, где выросла Каталина, и теперь он принадлежал детям Теодоры Саргос и Рамона Баррадоса. Мери-Джейн отворила скрипучую калитку, проходя во дворик, она нажала на звонок, дожидаясь, когда ей откроют дверь. Полная служанка строго посмотрела на нее, гнусаво спрашивая к кому она пришла.

– Я Мери-Джейн Хомс, – произнесла она.

– Американка?

– Нет, англичанка. Я из Лондона. Моя мать Джулия Фокс, она дочь Каталины Саргос, – при этом имени служанка вздрогнула, – во мне течет испанская кровь.

– Гертруда, кто там? – к ним вышел старик в дорогом костюме. Он явно был очень стар, – кто вы, сеньорита?

– Я Мери-Джейн Хомс, дочь Джулии Фокс, внучка Джейсона Фокса и Каталины Саргос, – мужчина тоже вздрогнул, – а вы наверное, Рамон Баррадос? – он ничего не ответил, это молчание было красноречивей всего. – Вы убили ее, убили с ребенком под сердцем, оставив двух девочек без матери, а моего деда обрекли на одиночество. Он умер несколько лет назад, но их любовь жива!

– Сеньорита, я не понимаю о чем вы говорите, – резко сказал Рамон.

– Во мне течет ее кровь, во мне и еще пятерых людей. Вы убили ее, – зло произнесла она.

– Была война, а она была виновна, – вдруг сказал он.

– Рамон? – Мери-Джейн в упор смотрела на маленькую морщинистую женщину.

– Ваше счастье, что я не похожа на нее, но если бы приехала Дженни, то вы бы поняли насколько она похожа на нее, – процедила сквозь зубы М-Джейн.

– Вы…

– Внучка Каталины Саргос!

– Вы лжете! – крикнула женщина.

– Мое имя Мери-Джейн Каталина Хомс, мой отец Джордж Хомс, мать Джулия Фокс, мой дед Виктор Хомс и бабушка Диана Грандж, другой дед Джейсон Фокс, бабушка Каталина Саргос. Что ж смотрите? – она достала из сумки фотографию, – это я с моей матерью, и сестрой Дженни, что похожи, а это ваша сестра до отъезда в Мадрид, – женщина задрожала.

– Уходите, – прохрипела она, – уходите.

– А знаете мне очень жаль вас, – Мери-Джейн откинула рыжие пряди на спину, – жизнь вас накажет.

– Сеньорита Хомс… – губы Теодоры дрожали, – вы должны понять…

– Ничего не хочу понимать, вы убили ее. Все убили, но я непременно напишу об этом, – она резко развернулась на тоненьких каблучках, быстро потянув на себя калитку. Они умерли для Саргосов, но любовь Каталины и Джейсона еще жила, она была в их крови, текла каждый день по их венам.

«Я люблю тебя. Я любила тебя все эти четырнадцать лет, и люблю тебя до сих пор. Вечность станет нашей тайной, она скроет нашу любовь. Я боюсь думать, как бы сложилась моя жизнь без тебя. Встретив тебя в нашем любимом городе, ты помог мне, обрести себя. Ты научил меня жить, ты открыл мои таланты. Я боялась без тебя жить и дышать, но теперь я должна это сделать. Я так люблю тебя, что внутри все разрывается, но должно отпустить тебя»– изменив последние письмо Каталины, Мери-Джейн чувствовала, что и она тогда, она боялась, но осознавала, что дальше ей предстоит. Новой весной она издаст новую книгу, включив туда этот кусочек из этого письма, но только о себе. Ее «Кровь и небо Мадрида», должно стать ее посвящением ее ушедшей любви, и вечной любви Каталины и Джейсона.

В Мадриде М-Джейн не поняла себя, но зато услышала шепот Каталины, ей пора научиться следовать за своим сердцем. В любви нет просьб и сожалений, в любви нет месту эгоизму, то что совершила Кат, она сделала ради них всех, и теперь М-Джейн считала себя обязанной сказать об этом всем. Она отпустила наконец Антонио, открыв свое сердце чувствам, больше в ее жизни не будет жалости, ее сердце должно вновь забиться ради любви, именно этому ее научило безоблачное небо Мадрида.

₪

Осень 1986.

Начался сентябрь, тихо отметили день рожденье Фредди. Он не хотел помпезности, не хотел пышности, какую ему устраивала Беатрис на прошлом дне рожденье. Фредди захотел отдохнуть и сменить декорации, куда-нибудь съездить, но Бетти была категорически против. Она хотела остаться в Аллен-Холле, так они поругались:

– Почему ты не хочешь? – кричал Фредди.

– Фредди, я устала, меня с апреля месяца не было дома. Еще много дел, и только потом мы будем отдыхать. Я хочу посветить тебе и детям весь следующий год, – ответила она спокойно, садясь на постель.

– Бетти, ты такая упрямая, – он сел рядом с ней.

– Если хочешь, езжай один, – она приникла к нему.

– Неужели не ревнуешь? – шутя, спросил он.

– Нет, я доверяю тебя. Не смотри на меня так. Япония, так Япония, – ее пальчики забегали по его груди.

– Тогда я уеду завтра, – он поцеловал ее в губы.

– Тогда попрощайся со мной, – всю ночь они наслаждались друг другом. Она знала, что он вернется к ней с радостью. Утром он уехал. Она не отговаривала его, как много дней назад, когда он собирался на Харли-Стрит. Бетти рыдала, она умоляла его не ездить, туда предчувствуя, что-то не ладное. Но он настоял на своем, и все же поехал в ту больницу. Но через пару дней она взяла себя в руки и стала думать о другом.

Все три недели, что его не было, Бетти занималась делами. Они сняли новый клип, выпускали концертные пластинки. Бетти все дни бывала в гостях, навещая родственников и друзей. Из-за разницы во времени Фредди редко звонил Бетти, но она не обижалась. Он вернулся рано утром, когда она спала и не ждала его. Бетти ощутила его дыхание на щеке, ее ресницы взметнулись вверх, как бабочки.

– Это ты… – прошептала она, – иди сюда, дорогой, а, то твои девчонки не знают, как тебя любить.

– У меня есть, только ты, – он стал раздеваться, падая в ее объятья, – а как же мальчишки, вьющиеся вокруг тебя?

– Они не ты, они зеленые юнцы. Я люблю тебя…

– Не задабривай меня, – он придавил ее своим телом, – малышка, – глухо простонал он. Ей было хорошо с ним, еще год назад Бетти ощущала пустоту и боль, а теперь она была счастлива, как никогда. Бетти тихо застонала, мечтая, что когда-нибудь она сможет родить еще одного ребенка, его ребенка.

– Я люблю тебя, мой дорогой, – Бетти лежала под ним, ее пальцы интимно скользили по его телу, она распаляла его, раздувая те угли, что остались от их близости. До обеда они не выходили из спальни. Все-таки есть настоящая любовь, подумала Бетти, когда дети смотрели на них. Все что она хотела, было у нее давно. У нее был сын и три дочки, муж, дом, работа и самое главное его любовь. Фредди Менори мечтают любить все, и ожидать его любви, поэтому ее ненавидели многие женщины, потому что только ей он давал свою любовь. Ей одной было дано лежать с ним в постели, заниматься любовью, как сейчас и жить с ним. Любовь творит чудеса, самые невероятные…

₪

В ноябре у Флоры и Ричарда родилась девочка. Флора назвала ее Северина Эли Спенсер Бленд. Осень на редкость была тихой для них. Хотя многое менялось, как и мир все не стояло в их жизнях на месте. Марк так и не смог принять развод дочери с таким обеспеченным человеком, и ее скоропостижную свадьбу с Ричардом. Но обретя любовь Ричарда, Флора выпорхнула из золотой клетки, она не боялась летать, ее сердце билось ради любви, билось ради него. Марк ненавидел Ричарда еще с тех времен, когда Ричард и Флора встречались в садах Кента. Достаток Ричарда был не так уж и велик, ему было уже за тридцать, конечно, в этом Марк не видел ничего хорошего. Только Элеонора испытывала радость, ее дочь наконец-то доплыла до своей тихой гавани, где теперь качается в своей лодке на волнах любви.

После того, как Флора рассталась с Ричардом внутри нее все оборвалось, ей не нужна была новая жизнь без нее, но когда она вновь увидела его, то в ней воскресло все. Марку не любившему никогда по-настоящему было не понять ее. Когда-то он испытывал нежные чувства к ее матери, но это была не любовь. Элеонора всегда ему была удобна, ее хорошая семья, связи, привлекали Марка. Она никогда публично не выказывала свои чувства, никто не знал, какая буря скрывается за маской отчужденности. Да, и сама Элеонора кроме благодарности ничего больше не испытывала. Ее любовь принадлежала Берти, но Берти не хотел обязательств, навсегда быть привязанным хотя бы к одной женщине. От этого Элеонора страдала. Но Флоре не досталась такая судьба.

– Как ты могла это допустить? – бушевал Марк, – что ее ждет с ним?

– Она любит его, жаль, что пять лет тому назад ты не заметил этого, – ответила Нэлли, – она терялась без него, пыталась забыть, вырвать из сердца, поэтому-то и выскочила за этого Хьюго, – Элеонора замолчала, – она беременна от Ричарда.

– Вся в тебя! Такая же идеалистка, как ты! – крикнул Марк.

– Я никогда не любила тебя, – произнесла она, – теперь я это знаю.

– Ты не можешь так говорить! – он рывком поднял ее из кресла.

– Могу, я люблю только Берти, и если бы у меня хватило сил, то я бы ушла от тебя много лет назад, – она закрыла глаза, – я наделала много ошибок, но хотя бы Флора пусть сделает меньше ошибок.

–  Значит, вот ты как! – злобно сказал Марк.

– Да, думаю, если бы ты любил бы меня по-настоящему то ты бы был бы рад за нее. Моя жизнь прошла в сожалениях, пусть ее будет другой, – она встала, подходя к двери, она заметила задумчивое выражение лица Марка, несколько минут Элеонора колебалась, но все же ушла. Общество Марка стало не выносимым ей.

₪

Апрель 1987.

Бетти уютно устроилась у Фредди на плече. Дети что-то творили на кухне, выставив от туда родителей. Она засмеялась, думая о том, какие они самостоятельные. Рэю было уже десять лет, Элен – шесть, а Бэсс и Аллегре месяц назад исполнилось четыре. Рэй руководил процессом, что они там делали, для Бетти и Фредди было сюрпризом. Бетти отпила чаю, выхватывая из рук Фредди пульт от телевизора. В зале было тепло, но в объятьях Фредди было еще теплее. Как же хорошо быть дома, никакой работы, никаких нервов. Она твердо решила, что будет стараться зачать ребенка, шанс есть, главное захотеть. Бетти заерзала, стала листать каналы.

– Эй, стой, – запротестовал Фредди.

– Что? – он стал выхватывать из ее ладоней пульт.

– Там показывали Беллу Кауцли, – Бетти удивлено посмотрела на него.

– Кого?

– Беллу Кауцли, – ответил он, – я обожаю ее. Ее голос один из лучших голосов, которые я слушал. Раньше я мечтал спеть с ней.

– Ну, это не сложно устроить, – прошептала она, лукаво улыбаясь. Вспоминая Беллу, как они учились, и как она когда-то взяла шефство над ней девятилетней девчонкой.

– Что, ты сказала? – он повернул ее лицо к себе.

– Я сказала, что могу это устроить, – она засмеялась снова, отворачиваясь от него.

– Врешь ты! Ты даже не знаешь ее!

– Ах, вот! Я тебя накажу сегодня, ты не получишь свою порцию ласки! Я знаю Беллу Кауцле, – она отодвинулась от него.

– Откуда?

– Мир тесен, дорогой. Хоть она и старше меня на девять лет, и она оперная певица, а я просто дешевая певичка, я знаю ее, как и Эстер Блаунт, – он положил голову к ней на бедро, – Мы учились вместе. Мы пели вместе всего год, но после окончания лицея, она часто приходила на наши концерты.

– И как ты мне это устроишь?

– Потрясу Анну, – Бетти отпила чаю, – она точно раздобудет мне, то, что надо.

– А как насчет, – его ладонь скользнула за ворот свободного платья. Он стал ласкать ее кожу, Бетти почувствовала нарастающее пламя внутри себя.

– Я ясно сказала, – она ударила его по руке, – и дети неподалеку.

– Ну, хоть маленькую шалость, – взмолился он.

– Нет, ночью, – задыхаясь, ответила она.

Через две недели она примчалась к нему, в возбужденном состоянии. Он остановил игру на рояле, сжимая ее в объятьях. Фредди стал покрывать ее лицо поцелуями.

– Ну, подожди же, – она вырвалась из его объятий.

– Что-то важное? – его глаза нескромно блеснули.

– Да, у нас нет времени. Давай, ноги в руке и помчались. Белла будет в Барселоне только четыре дня. Если тебе еще нужно мы встретимся с ней.

– Да, я хочу, дорогая. А теперь ты ведешь все мои дела? – игриво спросил он.

– Ну, можно сказать, я теперь твой менеджер. Давай, быстрее у нас самолет через пять часов…

– А, дети?

– Переживут пять дней без нас, – она поднялась на вверх, Фредди от радости настиг ее на лестнице, и она отдалась ему, тая от блаженства.

Бетти сотни раз была в Барселоне, но сейчас она впервые была там, как деловое лицо. Они сняли большой номер, залитый светом в «Ритц». Бетти переодела джинсы и джемпер на коралловое вельветовое платье, с короткими рукавами и воротником стойка. Она вдела в уши длинные черные сережки в этническом стиле. Фредди наблюдал за ней. Ему доставляло большое удовольствие смотреть на нее. Он подошел к ней, нежно обнимая за талию.

– Может мы, – его шепот опалил ей.

– Нет, я хочу, есть, а потом все, что угодно, а еще мне надо найти Беллу, – она повернулась к нему, поправляя воротник его рубашки, – Фредди, я не могу вести делала, когда ты меня тащишь в постель.

– Ты меня обижаешь, ты больше не хочешь меня? – спросил он.

– Милый мой, я люблю тебя, я хочу тебя, но все, что я делаю сейчас, я делаю для тебя, – Бетти взяла сумку, – Пойдем.

 Они спустились в фойе. В ресторане было много людей, и Фредди забеспокоился, что сейчас начнут просить автографы. Бетти оставила его, чтоб позвонить в Лондон, а он пошел занимать им столик. Ему нравилась такая Бетти, деловая, сдержанная, она возбуждала его еще больше, чем раньше.

Он прошел в ресторан, блуждая взглядом. Там была Белла, она сидела одна, и ковыряла в тарелке салат. Фредди направился к ней. Белла Кауцле была дамой с пышными формами, высокая блондинка с фиалковыми глазами.

– Здравствуйте, мисс Кауцле, – Фредди сел напротив нее. Она бегло смотрела на него. От него приятно пахло табаком и женскими духами, неуловимый запах женских духов. Это же Фредди Менори, наверное, здесь с любовником или любовницей. Она относилась к тому множеству людей, которые считали их брак искусственным.

– Добрый день, мистер Менори, – ответила она.

– Я ваш большой поклонник, по правде, говоря, ваш и Бетти Хомс. Вы ведь из одного лицея, – Фредди перешел к наступлению.

– Я старше ее лет на девять. Она не там, где ей надо быть, она убила в рок-музыке свой голос, – сделала вывод Белла.

– Бетти любит свободу, и рок, то, что ей нужно, – Фредди посмотрел вдаль. К ним шла Бетти, на ее лице сияла радостная улыбка.

– Здравствуй, Белла, – Бетти села рядом с Фредди, – Анна сказала, это шикарная  идея, а Джим или Джош в этот раз дадут деньги тебе. Они бояться, что тебя опять охмурит, какая-нибудь девица, а Джиму лучше иметь дело со мной, а для Джоша я своя.

– Бетти, добрый день, – Белла выслушала речь Бетти, – а ты, все поешь?

– Я с восемнадцати лет пашу, как лошадь. Поверь это, то, что я всегда хотела. Просто повстречала трех бунтарей на своем пути, а они с тех пор с меня пылинки сдувают.

– Мне надо идти, – Белла встала.

– Ты сможешь прийти к нам сегодня вечерком, у нас есть деловое предложение.

– Да.

– Мы будем ждать, – Бетти открыла меню.

Белла пришла неожиданно. Бетти оторвалась от Фредди, она не смогла ему отказать, и теперь чертыхалась, он гортанно смеялся. Бетти накинула халат, поправляя волосы. Да и черт с ними! Неужели у Беллы не было любовников и такой ситуации. Тем более, она сейчас предавалась любви со своим мужем, а не известным мужчиной. Бетти открыла дверь, пожимая плечами, под холодным взглядом Беллы она не ощутила смущение. Белла увидела смятую постель, а Бетти пахла мужчиной, любовью. Неужели это правда? И все в их отношениях настоящее?

– Присаживайся, мы не ждали тебя, как видишь.

– И, что ты хотела мне предложить?

– Фредди хочет с тобой спеть одну песню.

– Одну? А сколько у вас примерно занимает альбом? – похоже, ее это заинтересовало.

– От восьми и более, если записываться каждый день, то за три-четыре месяца можно сделать альбом, – Фредди выпил воды.

– Я так не могу, если между концертами только, – она теребила складки платья.

– Не плохо, я беру на себя и тексты и музыку, – Фредди встал, подходя к Бетти, – она только ведет дела.

– Я могу пригласить Эстер Блаунт, ради меня она согласиться, – Бетти перевела взгляд с Фредди на Беллу.

– Тогда договорились, я буду петь в Ковент-Гарден 4 апреля, после концерта можно поужинать и все снова обсудить. Только не шумный ресторан.

– Тогда Гарден-Флауверс, – он пожал руку Белле, так они договорись.

Фредди стоял у лестницы, он уже давно не был одет так, как с иголочки. Как и на свою свадьбу Фредди надел серо-голубой фрак. Он посмотрел на лестницу и замер. Это была королева, королева его сердца. Он очень редко видел ее в таких платьях, в основном Бетти предпочитала короткие платья, но для оперы она оделась как настоящая дива, как Софи Лорен, или Одри Хепберн. Это было черно-белое одеяние. Лиф был сшит из черного бархата, вырез лодочкой-сердцем подчеркивал грудь и ее округлые плечики, которые всегда волновали мужчин. Внизу от застроенного лифа спускались складками двухслойная юбка: одна юбка была из плотной белой ткани, а вторая – из мерцающей органзы, а по подолу черная атласная лента. Белые длинные перчатки, бриллиантовое колье на шее, а на ногах туфли, которые она сама расшивала бисером, прическа в стиле Одри Хепберн.

– Ты что увидел приведение? – смеясь, произнесла она.

– Ты просто божественна, и толкаешь меня на грех, весь вечер я буду думать о том, как снять с тебя это дурацкое платье, – он протянул ей руку.

– Непременно, Адель, Рита, Питер, я думаю, вы справитесь?

– Все будет хорошо, – успокоил ее Питер.

– Ладно, мы поехали, – Фредди накинул ей на плечи меховое манто.

Ковент-Гарден сиял, Бетти привыкла ко всей этой суматохе вокруг их брака, да и Фредди мало беспокоило это все. Они сели очень близко к сцене. Это был вечер русского романса на английском языке. За роялем играла Эстер Блаунт, Бетти слушала эти романсы, когда-то она пела их сама. Бетти сжала руку Фредди, склоняясь к нему.

– Я бы хотела спеть романс, который пела одна девушка, много лет тому назад. Музыка Клода Дебюсси «Лунный свет», слова Бетти Хомс «Я вас любила».

Бетти оцепенела, она не пела эту вещь уже лет пятнадцать. Фредди посмотрел на нее, он и не знал, что она пела такие вещи, писала такие стихи. Концерт прошел на бис, было столько неожиданностей и сюрпризов. Только к полуночи они смогли уехать в Гарден-Флауверс.

Они ужинали втроем, пребывая еще в возбужденном состояние.

– Почему ты в рок музыке? – спросила Белла Бетти.

– Я поняла, что там простор, я могу там писать все, что я хочу, и публика более свободная.

Всю ночь они играли, Фредди показывал свою наметки. Они много смеялись, много пели. Под утро Фредди увидел спящую Бетти на диване.

– Мы разбудим ее?

– Нет, она привыкла к моей игре на рояле, я часто играю по ночам.

– У вас настоящий брак?

– Ах, вот, что тебя волнует, – Фредди посмотрел Белле в глаза.

– Так как?

– Самый настоящий, я люблю ее, я жить без нее не могу, хотя я последняя сволочь и постоянно делал ей больно, но она все для меня.

– Все говорят, что вы…

– Прикрываем свои интрижки, – закончил он, – Это не так я ждал ее всю свою жизнь, ждал ее шесть лет.

– Я верю вам, ты пока делай наметки, я буду в Лондоне через две недели, покажешь, как работать в студии.