Текст книги "Английский сад. 4. Кружева"
Автор книги: Анна Савански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)
– А что если ты… Ты же с начала года собралась работать, – она поняла, что он ей хотел сказать.
– Я хочу этого больше жизнь, – она положила ладонь на его руку, – Я хочу еще одного ребенка, я хочу сына, и если это… – она оборвалась, если это произойдет, она будет считать это чудом.
– С этим у нас проблем нет, – смеясь, ответил он, – у меня, похоже, достаточно пороха в пороховницах. Это я еще могу выполнить. Что мы будет делать?
– Пойдем на корт, я хочу поиграть, – она встала с постели.
– Ну, что ж пошли, – согласился Фредди.
Через полчаса Бетти и Фредди пришли на корт. На небе были легкие облака, закрывающие солнце, поэтому играть было одно удовольствие. Бетти знала, что за ними следят, знала, что хоть это частный район, он кишит назойливыми папарацци, которые хотят увидеть страдание Фредди, и его порочные увлечения, а ее застукать с очередным любовником. Пускай видят, как им хорошо вместе. Она послала мяч Фредди, убирая косу с плеча. Ему нравились эти длинные волосы, он видел ее с разными стрижками, но эти были самые красивые, спускающиеся каскадами до поясницы, и сияющие в притушенном облаками солнце. Ветер играл со складками ее юбчонки, в нем опять загорелось желание.
– Слушай, Менори, – Бетти остановилась у сетки, – А что это мы с тобой просто играем? Давай на желание?
– Считай, что ты проиграла, – Фредди подбросил ракетку.
– Ты знаешь, что обыграть меня почти невозможно, – Бетти кокетливо посмотрела на него, – Ну, что ты согласен?
– Да, если ты проиграешь, то устроишь оргию, как делаешь все время.
– Ого, напугал! – он спрятала свою улыбку в ладони, – Ну, тогда, если я выиграю, мы ночью пойдем на море купаться, – она отвернулась, смеясь, что он не знает всей подоплеки.
– Ничего такого…
– Голыми, – она резко развернулась, наблюдая его смущение, – Ты что трусишь, Менори?
– Еще чего, милая жена.
Бетти знала, как его обхитрить, она знала, что он любит смотреть на нее, как она грациозно двигается по корту, ловит его взгляды. Ей нужно выиграть, чтобы показать этим журналистам, что ничего у них нет наигранного, что их брак настоящий, как бриллианты, чистой воды. Она победила, Фредди поцеловал ее в щеку, как победителя. Пора исполнять желание. Бетти на голое тело надела шелковое ярко-желтое платье, все равно, ей оно не будет нужно потом.
Было одиннадцать часов вечера, солнце уже закатилось, подули прохладные ветра, но вода в это время была чудесной. Пели райские птички, и цикады, море на фоне лунного света, казалось волшебным. Бетти привела Фредди кромке воды, волны ласкали ступни. Она ощущала его сопротивление, пускай он будет потом орать на нее, но зато сейчас ей было так легко, она ощутила приятную боль в внизу живота. Она предвкушала этот вечер и эту ночь весь день.
Она скинула с себя платье, бросая его на песок. Фредди, как зачарованный смотрел на ее тело, длинные волосы развевались на ветру, она была Венерой со знаменитой картины.
– Ну, же смелее, пари есть пари… Мы здесь одни…
– А пропади все оно пропадом, – сказал он.
Бетти зашла в воду, он за ней. Они плавали на отмели, потому, что ночью опасно плавать на глубине. Они веселись, как дети, брызгая друг друга, сбивая с ног, и ловя друг друга за конечности. Он радовался ее счастливому смеху, как она его. Фредди расслабился, понимая, что они вправду одни. Даже если бы не были бы одни его все равно не оторвать теперь уже от Бетти. Бетти видела его взгляд полный желания, но почему-то он держал все эмоции в узде, где же тот прежний Фредди, который не упускал заняться с ней любовью где угодно? Бетти подплыла к нему, проводя жадно по его груди. Он вздрогнул, понимая, чего она хочет. Она приникла к его рту, скользя языком по губам. Он уже был в огне, уже был не подвластен себе. Его руки сомкнулись на ее талии, неся ее к кромке моря.
Море омывало их горячие тела. Бетти тихо застонала под ним, он трепетно стал касаться, целовать ее, пробуя на вкус ее соленую кожу. Она извивалась под ним, они катались по берегу, лаская друг друга до безумия. Инициатива переходила, то уходила из ее рук. Он заполнил ее всю до донышка, боясь ее потерять навсегда. Никогда, никогда у него не было такой острой необходимости в ней, как сейчас. Он боялся без нее дышать, боялся проснуться и больше не увидеть ее вновь.
– Фредди, – она выдыхала его имя, чувствуя, что сейчас взорвется от накативших волн страсти.
Они снова плавали, снова дурачились. Бетти вышла на берег, беря платье в руки.
– Нет, – он остановил ее. Прошло много времени, прежде чем он смог оторваться от нее. Он смотрел в ее затуманенные глаза страстью. Она медленно дышала, чувствуя песок на всем теле. Пусть все знают, чем они здесь занимались, она делала это не ради своего тщеславия, а ради него. Бетти положила голову к нему на грудь. Как же она была счастлива сейчас!
– Надо идти, – неожиданно произнес Фредди, выходя из тумана чувств.
– Я люблю тебя, дорогой, – она надела платье на тело, покрытое тонким слоем песка.
– Я тоже люблю тебя.
Они не пошли домой до рассвета они гуляли по берегу, их взгляды говорили о большем, как и их молчание. Фредди остановил ее около каменного забора, целуя в губы. Бетти привела рукой по каменной кладке, чувствуя, как она осыпается. В этот миг она была переполнена чувствами, она дышала им, она жила им одним. Бетти открыла глаза, понимая, что она плачет.
– Я с тобой, – Фредди припал к ее губам, – я с тобой, я так люблю, так люблю тебя…
Морской бриз приносил с собой магию. На следующий день Фредди взял с собой видеокамеру, чтобы поснимать Бетти. Их духовная связь крепла с каждым мигом. Раньше они были одержимы страстью, жаждой обладания, пылкой близостью. Но теперь в их отношениях было больше чего-то другого, чего-то волшебного. Бетти делала вид, что не замечает, что он тайком снимает ее. Потом он убрал камеру, и пошел купаться. Бетти смотрела на голубое небо, ощущая какую-то пустоту. Небо было такое чистое, такое прозрачное, а ветер был таким ласковым, что можно было забыть обо всем. Она набрала в ладонь песка, продолжая смотреть на небо. От чего же было так плохо? Внутри нее что-то мучительно сжалось, казалось, она лишилась, чего-то самого главного в своей жизни. Но у нее есть все, все, что она хотела, все к чему она так страстно стремилась всю свою жизнь, но от чего так тошно? По щекам бежали слезы, слова сами срывались с ее губ:
– Боже, боже, я знаю, что лучше уже не будет. Это конец, конец всему, что есть. Боже, Боже я хочу умереть, потому что лучше уже не будет. Это последний виток нашего счастья. Боже, Боже, я хочу умереть, хочу умереть, потому что лучше уже не будет…
Стемнело, звезды освещали море и песок. Морская пена, осиянная серебристыми лунными лучами, приносила в их мир сказку. Бетти посмотрела на огонь, на догоравшие угольки, искорки летали вокруг нее, словно огненные бабочки. Она потягивала вино, ожидая Фредди. Появился Фредди с большой рыбиной в руках. Он стал чистить с нее чешую, потрошить, встречая изумленные взгляды Бетти. Она никогда не видела его за этим делом, он постоянно отмахивался тем, что он абсолютно нехозяйственный человек. Фредди подал ей тарелку с куском рыбы, он смотрел как она ест, пламя бросало на ее лицо огни. Между ними пробежала волна страсти. Бетти поставила тарелку рядом с собой, кладя голову на грудь Фредди. Это был волшебный миг, такой, какой, что не повториться уже никогда. Он нежно погладил ее голые ноги, стягивая через голову платье. Горел костер, горела их любовь, их страсть. Они жили в эту ночь, они любили в этот миг. Все перестало существовать, все перестало иметь значение, прошлое казалось таким нереальным, а будущие таким далеким. Дыхание жизни наполнило весь этот путь, их путь друг другу.
– Я так люблю тебя, – лепетала она под его губами.
– Я тоже люблю тебя, не покидай меня, никогда не оставляй меня…
– Я с тобой, я всегда с тобой, дорогой…
– Малышка…
Она знала, что это когда-нибудь кончиться, знала, что у всего этого будет плохой конец, но так хотелось верить в сказку. Неужели у этой сказки будет конец? В висках стучала кровь, в груди полыхало сердце пламенем это была магия. Рассвет они встречали в объятьях друг друга. Фредди затушил огонь, подавая платье Бетти. Он молчал, и это молчание ее убивало:
– Что с тобой?
– Больше это никогда не повториться, и ты это знаешь, – он ожидал ее «почему», которое вертелось у нее на кончике языка, но она молчала, – Это было последние волшебство, и ты это знаешь.
₪
Бросив шумный город, бросив все, они покинули город. На Мальте было не обыкновенно хорошо. Дилан ее никуда толком не водил, да, и заграницей она мало была. Роджер долго ее уговаривал съездить на море, она не хотела, боясь, что все узнают о них, но он привел тысячу аргументов. Им вдвоем всегда было хорошо, он постоянно ее смешил, заботился о ней. После того, как он переехал к ней в их отношениях много, что изменилось, стало меньше страсти и появилось больше нежности. Дженни посмотрела на него, они столько лет были знакомы, конечно, она никогда не жалела, что встретилась с Диланом, и вышла за него замуж. Жалко было одного, что она раньше не поняла, что их безумно тянет друг к другу.
Море шумело перед ними, а Роджер, как из струн извлекал из нее звуки, она таяла под его руками. Еще вчера они ругались о том, что если их застанут папарацци, то они незамедлительно напечатают их фотографии, и тогда уже будет нечего скрывать им. Но он уверил ее, что у Анны Саттон все под контролем. Роджер скинул платок с ее ног. Он восхищался ею. Всегда верная себе и другим, любящая, горячая. Дженни пугало приближение ее сорокалетия, но для него это был самый лучший возраст для женщины. Ему надоели глупые двадцатилетние девицы, которые вились вокруг него, ищущие пути через него в большой мир шоу-бизнеса, мечтающие сделать карьеру, только ему они больше не нужны. Роджер поцеловал ее, разливая по бокалам шампанское, подовая ее бокал.
Они смотрели на закат, и Дженни только сейчас поняла, что всю жизнь стремилась не к тем идеалами. Она мечтала работать, делать карьеру, только не заметила, что упустила самое главное в своей жизни – такие закаты и рассветы. Теперь понятно почему Бетти и Фредди, прожив столько лет вместе, не растеряли свою страстность. Гарри с Холли, тоже не заполняли жизнь только одним бытом. Лишь только она одна единственная жила не так, как они. Как сказала Флора, что сожалеет только об одном, что так бездарно прожила часть своей жизни, так и она делала все, но что-то недоделывала. Лишь сейчас она дышала полной грудью, могла с уверенностью сказать, что жизнь удалась.
– Как там Фредди? – спросила она, зная, что Бетти тоже на берегу моря, и может, смотрит тоже на закат.
– Бетти отрезала его от всего мира. Для него, узнать о ее измене – катастрофа, – ответил он, и помрачнел.
– Что?
– Если он узнает о том, как два года назад она чуть не выскочила замуж за Брайана, он вряд ли простит. Когда она оказалась в больнице, она потеряла ребенка Брайана, – Роджер стиснул руку Дженни, – мы знали о них, – потом добавил он.
– Это ужасно, – шевеля лишь губами, произнесла она.
– Такова жизнь, милая, а наша жизнь тем более. Мы платим за славу своим счастьем, – проговорил он.
– Но, ты-то счастлив? – робко спросила она.
– Жизнь быстротечна, помнишь, как в нашей песне: «Серое сегодня, солнечное завтра, холодное послезавтра, а потом может бездна, или радужное утро». Ни, что не вечно, – она отвернулась, чтобы стереть слезы. Она впервые слышала от него такие слова, такие прекрасные, и одновременно жестокие.
– Так жестоко, – вымолвила Дженни.
– Но это жизнь, – он обнял ее, – пойдем, а то холодно.
В номере Дженни забылась в его объятьях, он умел делать так, чтобы она все забыла. Потом лежа в его объятьях, ей стало немного не по себе, от осознания, что все закончиться так же быстро, как началось. Неужели у всего жестокий конец?
₪
Лето 1987.
Лондон встречал их в молчаливом ожидание. Бетти ожидала удара со стороны прессы. Вся это немая жизнь, напоминала притаившегося тигра в камышах, прыжок будет, только каким? Журналисты убавили громкость, но по-прежнему газеты пестрили теми же заголовками. Бетти уже не могла, как прежде оберегать Фредди, она была дома, приходилось вести его дела, не бросать свою семью, дети нуждались в ней. Она должна, должна – повторяли все кругом, но никто не спрашивал, чего хочет она. А она хотела тихого уголка, простой жизни. Но разве это было возможно? Бетти оглядела свой дом, это ее крепость, ее бастион, но почему она уже не ощущала той защиты что раньше? К ней подошел Рэй, целуя в щеку.
– Как отдохнули? – с легким упреком спросил сын.
– Мы не отдыхали, – ответила она, – нам с твоим отцом нужно было разобраться в себе. Наверное, в лицеи нам все кости перемыли. Рэй, у отца другой менталитет, это ты англичанин по духу, он же восточный человек, и для него все это удар ниже пояса. Я привыкла к этому, и не делай вид, что, ты ничего не знаешь. Все это сложно мне объяснить тебе сейчас. Слишком многое вплелось в нашу жизнь.
– Так это неправда? – Рэй сел на диван.
– Рэй, я люблю его, дорогой, и я никогда бы не была бы способна на такую подлость, – Бетти открыла конверт, присланный с утра, – Только не это, – прошептала она.
Это было печатное анонимное послание:
Он умрет, а ты достанешься мне. Он умрет, а без него ты никто. Он умрет, помни это каждый свой день, просыпаясь по утрам с ним. Он умрет…
– Мам, что с тобой? Просто кто-то решил тебя попугать, – Рэй выхватил из ее рук лист, сминая его.
– Этого кого-то я знаю, – проронила она, – сожги его, и папе ничего не говори, для него это будет ударом.
– Хорошо, это наш с тобой секрет, – Бетти знала, что он его сохранит, и будет молчать.
Дэвид начал угрожать, вот он прыжок тигра, который опять начал выжидать. Так встретил ее Лондон, переходя от молчания к угрозам. Июнь подходил к концу, Белла и Фредди продолжали записи, а Бетти стала совсем домашней. Ей нравилась такая жизнь, но скоро она ей быстро надоест и она захочет заняться музыкой. Музыка была ее жизнью, как и Фредди.
– Бетти ты где? – Фредди искал ее по дому, но вряд ли он сразу догадается, что она в кабинете. Бетти спрятала улыбку в ладони, потом распустила косу, – Где ты, киса? Не обижай своего котика, – Бетти снова спрятала смех, – Ну, Бетти, я сгораю от нетерпения. Когда я найду тебя, тебе мало не покажется.
Бетти уже не скрывала своего смеха. Открылась дверь, Фредди ворвался в комнату, как вихорь. Он окинул ее жадным взглядом, сделал шаг к ней, Бетти сняла через голову платье, оставаясь в одном кружевном белом белье. Она пожала плечами, продолжая смеяться.
– Бетти, ты искушаешь меня…
– Кто-то сгорает от нетерпения, – сказала она, – Ну давай иди сюда, – Фредди стащил ее с подоконника, опуская на пол. У него дрожали руки, пока он раздевал ее и раздевался сам. – Менори, ты боишься? – Она обвила его талию руками, скользя языком по его лицу, – Я – твоя…
Фредди приник к ее влажным губам. Он чувствовал как, все пропадает, лишь остается необычное чувство. Его пальцы оказались в шелке ее волос. Фредди покрывал поцелуями ее лицо шею, он целовал ее, как будто это было в последний раз. Бетти прижалась еще сильнее, отдаваясь на волю его рук и губ. Фредди не мог остановиться, Бетти сильнее приникала к нему, ее пальцы уже яро прикасались к нему. Его губы, оставляли пожар, на ее лице. В груди пылал огонь, и она прошептала его имя. Он оказался рядом с ней. Несколько минут, он просто водил пальцами по бокам, тем самым, заставляя ее гореть. Бетти была чувственной натурой, нежной и трепетной. Она ощутила его горячие губы на своей коже, сердце пылало. Он изучал губами каждый дюйм этого тела. Вся обстановка, пропиталась страстью. Фредди срывал с ее губ страстные стоны. Ей безумно захотелось понять, что чувствует он, когда он касается ее, хотя она знала, что он чувствует, она знала этот ответ, и все равно ощущала себя школьницей. Он оказался вдавленным в пол, и ее ладони стали блуждать по его телу, приводя его в восторг, он уже терял сознание от этих губ. Она ощутила приток новой энергии, неужели произошло чудо, и она не ошиблась? Хоть бы это было так, и не как больше.
– Я люблю тебя, – Бетти плакала от счастья.
– Я тоже, жизнь моя…Обещай, что когда я умру, ты не покончишь с собой.
– Но, Фредди…
– Пообещай!
– Хорошо, я клянусь твоей любовью…
Была ли это последняя вспышка их чувств, или это было спокойствие перед бурей? Время покажет, что это было…
₪
Окончив школу, Полли с радостью съехала от родителей. В отличие от своей матери, она всегда считала себя красавицей. У нее такая же демоническая красота, как и ее бабушки Джулии. Джулия даже в свои годы выглядела очень молодо, и она хотела быть такой же. Хотя главный секрет красоты это любовь. У самой Полли кружилась голова от счастья. Она была воспитана в довольно демократической семье, больше являясь маминой дочкой, нежели папиной. С Диланом не все так просто, как хотелось. Он в последние годы стал много заботиться о ее личной жизни, но учитывая тот факт, что ее родители на грани развода, то ее мало это беспокоило. Ее кумиром была Бетти, та умела дать отпор всем, хотя Флорой она тоже восторгалась, но Бетти ее главный кумир. Бетти только издалека, казалась богиней, но в жизни она была простой женщиной.
Полли хотела любви, она искала ее, не заметив, что она сама ее нашла. В антикварной лавке, где когда-то она любила, находит те или иные семейные утерянные ценности, теперь она уже работала, ее хозяин тридцатитрехлетний искусствовед красиво за ней ухаживал. Он дарил по утрам ей цветы, делал комплименты, ей в отличие от других ее взбалмошность сходила с рук часто. Но Айк Руммерс никогда не намекал ей, что хочет с ней переспать. Ее подруги считали, что ей совсем не нужен этот старикан, ведь есть столько молодых и шикарных мужчин, но Полли совсем не интересовали все эти зеленые юнцы, которые ничего не понимали в женщинах. Впереди таких шло их эго, а потом уже они сами.
– Полли, что вы делаете сегодня вечером? – спросил как-то он. Она посмотрела на него, окинув оценивающим взглядом. Она всмотрелась в его зелено-желтые глаза, он пригладил каштановые волосы, поправляя очки.
– Хотела съездить к тете, – небрежно ответила она.
– Жаль, у меня пропадают билеты в паб, – начал, было он.
– В паб!? Мне тетя достанет любой, – смеясь, произнесла она.
– Ваша тетя знает, наверное, все пабы? – весело сказал он.
– Да, так она поет иногда в них, когда проходят презентации, и когда нет гастролей. Сейчас эпоха стадионного рока, – с видом всезнайки добавила она.
– Ах, это новое поколение совсем не знает, что с пабов все начиналось, – он сложил руки на груди.
– Айк, я родилась в далеком 69, когда моя тетя бегала на свидания к взрослому мужчине, и когда впервые взяла гитару в руки, так что поверьте я все это знаю не понаслышке, – она скорчила гримасу зануды.
– Вы просто не провели лучшие свои годы в семидесятые, – она поправила свои темно-русые локоны.
– Ничего хорошего в них не вижу. Секс, драгс и рок-н-ролл, – выпалила она.
– А вы знаток!
– Я же сказала, что моя тетя рок-звезда, и ее муж тоже. Да, боже мой, вы что не знаете Контрастов, – она подошла к нему, их спор набирал интересный поворот.
– Так вы ее племянница! – вырвалось у него.
– Двоюродная, у ее сестрички нет детей, – Айк схватил ее за плечи, закрывая ей рот поцелуем, она рассмеялась и толкнула его в грудь, – Что вы делаете!? – но в ее голосе не было гнева.
– Я в вас влюблен Полли, давайте встречаться, – предложил он, она собиралась было возразить, – знаю, знаю мой возраст, не так ли? – она, молча, кивнула, – но может, стоит пробовать, а?
– Может быть, – с придыханием ответила она, – тогда вы во сколько меня заберете?
– Да, хоть сейчас, закроемся и пойдем.
– Только без рук! – она снова ударила его по груди, – а то я расскажу все Роджеру, а он пострашнее моего отца.
– Ладно, – буркнул Айк, пряча руки в карманы, ощущая, как она сама тянется к нему, как борется сама с собой.
₪
Зачарованно посмотрев на темную гладь Женевского озера, по воде пробежала легкая гладь, ветер будто ласкал воду. Мери-Джейн радовалась в глубине души, что послушалась Бетти, поехав в Монтре, залечивать новые душевные раны. Все это время она пыталась научиться дышать без него, но так и не смогла. Говорили, что Антонио и Ребекка пытались завести своих детей, что он переживает, ведь у них ничего не получалось, почти всегда с обложек журналов на нее смотрели их влюбленные взгляды, как же она хотела любить, но у нее ничего не получалось. Сходив пару раз на свидания, она каждый раз чувствовала себя предательницей. У нее никогда не было другой любви, она не могла знать, как это спать с другими мужчинами, в ее жизни никого кроме Антонио никогда не было. Мери-Джейн ухватилась за перила, бросая взгляд на дом Бетти, выделявшийся среди прочих. Она тяжело вздохнула, Монтре не лечил ее, ей становилось все тяжелее волочить свое существование без любви.
– М-Джейн, – она устало подняла голову, это не могло быть правдой, она не могла видеть перед собой Антонио,– как ты здесь оказалась?
– Я… Бетти отправила сюда… – промямлила она, – а ты…
– Мы с Беккой здесь… она лечиться, – он кашлянул, – я читал твою последнюю книгу о Мадриде и о Вене. Неужели, Вена оставила в твоей жизни столь глубокий след?
– Я… прости меня, но надо идти домой, – она отцепила пальцы от перил, ощущая, как теряет равновесье. Она сделала несколько робких шагов, но ноги, как это стало иногда с ней случаться, отказывались слушать ее.
– М-Джейн, что с тобой? – только не сейчас, она боролась с собой, но вместо этого безвольно повисла у него в руках. – Мери-Джейн? – он похлопал ее по щекам, она не открывала глаза, – черт!
В клинике он просидел несколько часов, позабыв о жене, и ее изысканном ужине с друзьями. Антонио никак не мог понять, что произошло. Мери-Джейн была такой бледной, такой худенькой, он думал, что переломит ее пока несет к машине. Ее глаза лихорадочно сияли, рыжие волосы потускнели, превратились в солому. Почему она перестала следить за собой? Врач нашел его в холле, когда он выпивал третью чашку крепкого кофе.
– У нее в запущенной форме анемия, – начал он, – она всегда была такой худой?
– Нет, когда мы познакомились она была стройной, потом родила троих детей, – Антонио потер лоб, не мог же он послужить причиной всего этого, – я не знаю, как она рожала последнего ребенка.
– Месье Серж, это длиться уже несколько лет, три-два года, и если мы ничего не будем делать, то она угаснет слишком быстро, – доктор замолчал, ожидая его реакции, – она умирает, но ее можно задержать здесь.
– Как это не смогла увидеть ее семья? – этот вопрос Антонио скорее задал себе, нежели врачу, – ведь, там трое врачей!? Делайте, что считаете нужным.
Два года тому назад он не предал некоторым деталям значения. Еще до отъезда в Нью-Йорк, она оправдывала свои головокружения неудобной обувью, тесными платьями, сложными запахами, усталостью. В Нью-Йорке он почти не уделял ей внимания, только однажды она вцепилась в него, словно ей не хватало воздуха, попросив его вывести ее на балкон. При занятиях любовью он чувствовал на себе ее холодные руки, объясняя ее холодностью и безразличием. Какой же он дурак! Он все разрушил. Еще до поездки в Америку М-Джейн болела, но она никогда не хотела признавать этого. Рождение Фабрицио только усугубило все, она угасала, в ней никогда не мерк оптимизм, вера в жизнь, и если после Вену она верила в чудо, то после их развода растеряла все.
– Антонио, – ее белая рука слабо шевельнулась, – что со мной?
– Ты в больнице, – произнес он, отпуская ее ладонь, – у тебя нашли анемию, ты знала об этом? – она покачала головой, – как ты можешь не обращать на себя внимание?! – он повысил голос, но тут же осекся, – как ты вообще можешь так бездумно жить, когда у тебя на руках четверо детей?!
– Зачем мне все это, когда меня не любят, – пролепетала она.
– У тебя есть семья! – взревел Антонио, – после того, как мы развелись жизнь продолжалась! Но нет, ты упорно отказываешься признать, что я не люблю тебя больше, – эти слова резанули по ее сердцу.
– Значит ты ничего не понял, – произнесла она, – плохо ты читал мои книги. Мой мир треснул, когда ты бросил меня, ради той швабры…
– Вернее, ты меня бросила, – поправил он ее, Мери-Джейн неловко приподнялась.
– Нет, я сказала все правильно. Ты переспал с ней, а потом пришел ко мне, подарив мне надежду на счастье. Я умирала каждый день, зная, что ты с ней, зная, что я теряю тебя. Я надеялась, что в Лондоне ты все забудешь, но вернувшись все стало еще хуже. Ты убил меня в тот день, а я решила убить тебя, отобрав сына. Ты женился на ней, думая, что я смогу жить дальше. Но я не могу. Я не научилась любить других, потому что у меня не было других, я не спала с другими, не целовала других, в моей жизни был только ты, и тебя не стало, – она судорожно вздохнула, – я умерла. Ты испанец, и никогда не был в Мадриде, там я поняла, что люблю так же отчаянно, как Каталина, только я тебе не нужна, как Джейсону. Ты никогда не любил меня так, до безумия, до боли, тебе было просто удобно, потому что не была похожа на твоих бывших подстилок.
– Ты ошибаешься, – он оказался рядом с ней, схватив за плечи, она покачала головой, закрыв глаза, – я любил тебя, – она сглотнула, он поцеловал ее в шею, в нос ударил знакомый аромат духов, некогда сводивший его с ума. Губы скользнули вверх по шее, впиваясь в ее рот, – вот именно такой я тебя помню, острой на язык, – он продолжал ее целовать, лишая ее возможности дышать. Мери-Джейн скрепила пальцы на его затылке, притягивая его крепко к себе. Она блаженно застонала, когда его рука накрыла ее грудь. Антонио уложил ее на спину, жадно прикасаясь к ее телу, чувствуя, как она вся дрожит под ним. Он поднял вверх ее сорочку, лаская плоть, даря ей немного облегчения. Его плоть требовала удовлетворения, и он пошел на поводу ее желания. М-Джейн выгнулась под ним, как же давно он не ощущал ее теплого дыхания у себя за ухом, ее ног скользящих по его бедрам, тонкого возбуждения проходящего волнами под ее белой кожей. – Боже мой, – выдавил он, придавливая ее своим телом, Антонио не знал, как остановиться, не знал, потому что не хотел. Ее тело расслабилось, она смежила веки, хватая его за пиджак.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
– М-Джейн… – он оторвался от нее, – прости, но…
– Да, пошел ты! Можешь бежать к ней! Только она тебя не любит, никогда не родит тебе детей, потому что уже старая! Она убила в тебе художника, ты ведь ничего за год не нарисовал! – она была права, Бекка всегда ему льстила, и никогда не критиковала, наверное, поэтому он не замечал, как далек от совершенства. В прошлом он рисовал свою жену, Бетти, их подруг, и у него получались шедевры. Антонио тупо смотрел на нее, думая, что она сейчас убьет его, – уходи. Все было ошибкой, от того разговора на Трафальгаре и моих чувств, до сегодня.
– Не смей, говорить так, – он схватил ее за плечи, – ты маленькая избалованная дурочка, – он снова смял ее, подминая под себя, – как я скучал по этому. По тебе… я идиот, если бы я все знал, то никогда бы не сделал тебе больно. Прости меня.
– Я уже простила, – прошептала она, – будь со мной…
– Да, – услышала она, – моя дорогая, я очень люблю тебя, я все потерял с тобой, все.
₪
Лето было в самом разгаре. Дети были в Аллен-Холл, поэтому Гарден-Флауверс казался каким-то пустым. Бетти наслаждалась этой тихой семейной жизнью. Она жила в ожидании чуда, в ожидание подтверждения своих ожиданий. Она стояла у зеркала, представляя себя с округлившимся животиком. Как же она хотела этого ребенка, так хотела, что ради него была готова пойти на все. Бетти спустилась вниз, собираясь приготовить пирог с розовым джемом. Она стояла у стола, опираясь на него и смотря на сад через цветное окно. Бетти испытала нежное прикосновение ладоней, шелковые поцелуи в шею и спину. Ощутила мужское возбуждение, и растаяла, она обняла эти ладони, сомкнувшиеся на ее тонкой талии, закрыла глаза, и блажено вздохнула:
– Любимый, – сердце учащено забилось от предвкушения близости.
– Я же говорил, что ты сама когда-нибудь отдашься мне, – у нее зашевелились волосы на голове от страха, это был ее враг, ее давний враг. Это был Дэвид МакОлла. Она обернулась, но он продолжал держать ее в своих объятьях, так крепко, что нельзя было сбежать.
– Что ты здесь делаешь? – прошипела Бетти.
– Ну, успокойся, мы не виделись с тобой восемь лет, – он сжал одной рукой ее подбородок.
– И столько бы я еще тебя не видела, – рыкнула она.
– Я ждал этого много лет. Я хочу видеть тебя поверженной, униженной, распростертой передо мной. Пускай твой отец видит, как страдает кто-то другой. Я хочу видеть его боль, потому что ты будешь моей. И этот несчастный парс тебе не поможет. Я убью его, и ты придешь ко мне. Никто не узнает, что я убил его, никогда не подумает, что это сделал я. Он будет умирать бесконечно медленно, и не сможет удовлетворять твою похоть, потому что его чертова гордость и забота не позволит сделать это. И ты ничего не сможешь сделать, все твои попытки окажутся ничтожными, как и ты сама, и уже ничто не спасет его шкуру. Он умрет, и ты пожалеешь, что все годы отвергала меня. Он опрокинул ее на стол, поднимая ее юбки. Бетти долго отходила от его слов, это ранило ее, ранило, как острый нож.
– Нет, – крикнула она, когда до нее дошло, что он будет делать. Дэвид снял штаны, обрушиваясь на нее, он так крепко держал ее, что не было сил сопротивляться ему.
– О, да, я ждал этого долго, Майкл сказал мне какая ты шлюха, хотя мне все равно, я получу, что должен был получить.
– Нет, нет, – кричала она. Чем сильнее она сопротивлялась, тем сильнее он прижимал ее к столу.
– Замолчи, дрянь, если не хочешь боли, или тебе это нравиться?
Бетти закрыла глаза, она вспомнила о не рожденном своем ребенке, и перестала сопротивляться. В этот раз Дэвид был сильнее, чем она. Она не могла ему противостоять, не могла, потому что он мог применить к ней силу, он мог избить ее, мог сделать ей очень больно. Она увидела его налитые кровью глаза, этот взгляд убийцы.
– Обними меня, пока я тебя не задушил, – она сделала, то, что он хотел. Он двигался, извивался на ней, а она закусывала губу, чтобы хоть как-то сдержать подступившиеся слезы. Дэвид излил в нее свою похоть, Бетти задохнулась от возмущения, – Ты теперь моя. Когда он умрет, ты будешь моей, только моей. Я унижу тебя в его глазах. Я все сделаю, чтобы он узнал об этом, вряд ли ему нужна будет такая жена, порченная, – он с отвращением оттолкнул ее, – До скорых встреч, дорогая.
