Текст книги "Паладин (СИ)"

Автор книги: Анна Раф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Фелисия в ужасе невнятно запричитала. Солигост недовольно выругался и оставил свои попытки остановить грифона. В этом состоянии Фринросту были нипочем его когти. Крэйвел в нервном ожидании наблюдал за тем, как груда хищного мяса разрастается, а Солигост отходит подальше, избегая участи быть ею съеденным.

Это был их шанс! Крэйвел призвал волшебного зверя заново, в этот раз это был скат. Они с Фелисией спешно затащили Лирэя на его широкую спину и рванули прочь. Фринрост, по крайней мере то, что им некогда называлось, поняв, что заветная добыча убегает, бросился вдогонку. Было не вполне ясно, как оно видит, учитывая, что глаз у этой туши нигде не было. Махина размером с сами руины Ифельцио двигалась поразительно быстро, хоть и вызывала впечатление неподъемной и неповоротливой. Те рты, которым непосчастливилось оказаться внизу, заменяли ей ноги, мощные челюсти смыкались и раскрывались, разнося вековую брусчатку площади в крошево. Фелисия с ужасом наблюдала за тем, как монстр стремительно нагоняет их. Но парящий скат в силу своей природы не мог лететь быстрее.

Крэйвел заставил ската затормозить и призвал грифона заново. Фелисия в полном непонимании наблюдала за спешными действиями паладина, в ее глазах была паника. Крэйвел же почти силком усадил Фелисию на зверя и заставил грифона взять бесчувственного Лирэя в лапы. Последние мгновения перед его взлетом Крэйвел потратил на то, чтобы вложить в руку девушки паладинские эмблемы свою и Тариха.

Грифон в отличие от ската мог нестись с куда большей скоростью, он уносил Фелисию и Лирэя обратно в безопасные леса Селиреста. Волшебница обернулась назад, туда, где остался Крэйвел. Она ужаснулась тому, насколько маленьким он выглядел на фоне того чудовищного нагромождения плоти, в которое превратился Фринрост. Но Крэйвел был непоколебим, вид чудовища не пугал его. Магия Сельи переполняла его, он затребовал от богини всю поддержку, которую она могла влить в одного человека. Воздух вокруг него плавился от магии, за спиной распахнулась пара сияющих крыльев, свет окружил паладина слепящим ореолом и окутал, повторяя форму его доспехов. Один только этот свет заставлял одержимого морщиться в беспорядочных судорогах от раздражения. По мере приближения к паладину мучения монстра усиливались, переходя в боль, но его это не останавливало.

Солигост наблюдал за происходящим издалека. Он тоже был одержим. Но его демон имел иной характер и свойства. И Солигост лучше его контролировал. Его демон по указанию хозяина сейчас полз множеством звенящих цепей по подземной части комплекса Ифельцио прямо под площадью. Просторные подземные этажи, повторяли планировку друг друга, колонны, обломки которых было видно на поверхности, прошивали этажи насквозь. Цепной демон нацелился именно на них. Обвив их, и хорошенько дернув в нужный момент, пока изуродованный одержимостью Фринрост не успел убежать за пределы площади, демон обрушил несколько этажей под ним, заставив гигантского монстра рухнуть глубоко в подземелье. Следом полетела куча обломков, которые погребли его под собой.

Солигост не мог разглядеть лица Крэйвела на таком расстоянии, но то с каким разочарованием Крэйвел всплеснул руками, заставило ренегата улыбнуться. Героическая смерть не состоялась.

Крэйвел не подозревал, что площадь под Фринростом обрушилась не из-за излишнего веса одержимого. Тревожно взглянув на Солигоста, он увидел, что тот не собирается преследовать счастливчиков. Ренегат безучастно стоял, опершись на меч и смотрел на Крэйвела. «Не сегодня», – мысленно сказал Солигост, словно извиняясь за то, что сорвал его планы. Он понимал Крэйвела, прожить лишнюю сто лет, когда ты к этому совершенно не готов, оказалось очень тяжело. Солигост тоже порой сталкивался с необходимостью приложить усилие, чтобы не упасть в умиротворяющие объятия смерти по собственной воле. Порой его удерживал от этого брат, порой – незаконченные дела. Всегда находилось что-то, что не давало ему упокоиться с миром. Просто его час еще не настал. Не настал и смертный час Крэйвела. Тот заставил грифона чуть сдать назад, превратил его обратно в ската и, воссоединившись с товарищами, полетел прочь.

У Фелисии от пережитого началась настоящая истерика. Девушка совершенно потеряла контроль над своими эмоциями и плакала навзрыд, крепко обняв Крэйвела. Хотела приключений – получила. Ужас от увиденного, близость собственной смерти и чудесное спасение новоявленного возлюбленного подкосили ее. Она не привыкла к таким потрясениям. Проплакав до самого вечера, то тихонечко, то громко, она выбилась из сил и уснула. Крэйвел остался контролировать полет ската и следить за тем, чтобы Лирэй и Фелисия не свалились вниз.

Глава 3

Глава 3

Фелисия проснулась ночью, перед ее глазами распростерлось бескрайнее звездное небо, морозный ветер обдувал ее во время полета, от парящего ската исходило мягкое сияние. Едва открыв глаза, волшебница подумала, что все это не может быть правдой. Это все какой-то бред сумасшедшего, и сейчас она очнется в одной из лечебниц родного города, заботливые жрецы расскажут ей, что она тронулась умом, и нет здесь никаких ренегатов и одержимых.

Следующим, что привлекло к себе ее внимание, стал голод. Едва только мысли заворочались в ее голове, это ужасное ощущение прошибло ее насквозь. Она в последний раз ела утром, но ей казалось, что вечность назад. Девушка повернулась на бок и обхватила живот. Краем глаза она заметила Крэйвела и Лирэя. Все на месте, все спокойно.

Крэйвел глянул на Фелисию, он сразу понял, что она ужасно голодна. Увы, у них ничего не было, а до леса оставалось еще долго. Но Фелисия сможет пережить этот марш-бросок. Крэйвел не был уверен в том, что его переживет Лирэй. Фринрост нанес ему страшную рану. Исцеление использовало ресурсы исцеляемого для восстановления. Сколько бы волшебник ни старался, он не мог вылечить истощенного человека. А если бы он использовал для этого, например, плоть другого человека или подходящего животного, то его действия уже причислялись к некромантии.

Грань между целительством и некромантией была невероятно тонка. Это постоянно приводило к конфликтам между магами и церковью. По этой же причине невозможно быстро восстановить сломанные кости, без вмешательства темной магии это занимало от нескольких недель до нескольких месяцев. К счастью, у Лирэя ничего не сломалось, но кровопотеря была чудовищной. А чтобы восстановить запас крови, требовалась пища.

– Ты отлично справилась! – поспешил Крэйвел приободрить Фелисию.

– Да неужели? – вяло отозвалась волшебница, она явно была иного мнения.

– Мы все живы, в том числе благодаря тебе, – настаивал паладин.

– По-моему, мы живы только благодаря удаче, – заявила девушка.

– Не без этого.

Фелисия села. Ей казалось, что она ужасно выглядит. Но она не хотела колдовать, для этого нужны были силы и концентрация. Сейчас же вся ее сила воли была направлена на то, чтобы не упасть в голодный обморок.

– Это было ужасно! – выдохнула она, чуть придя в себя.

К горлу снова подступил комок, и она всхлипнула.

– Все позади, – попытался утешить ее Крэйвел.

«Нам еще вернуться как-то надо», – подумала волшебница, но не стала говорить этого вслух. Ей не хотелось спорить с Крэйвелом, она видела, что он старается воодушевить ее.

– Ты сам как? – спросила она, справившись с эмоциями.

– Я в порядке, – коротко ответил паладин. – Нам нужно позаботиться о Лирэе, – сказал он, увидев, что волшебница оклемалась и готова говорить по делу.

Крэйвел попросил помочь накормить Лирэя. К удивлению Фелисии, которой и без того уже по горло хватало потрясений, кормить Лирэя Крэйвел собрался собственной кровью. Он хотел, чтобы волшебница использовала левитацию и направила кровь в нужное русло. Они чуть было не заставили Лирэя захлебнуться. В процессе этого действа девушка сказала:

– И как скоро мы дойдем до каннибализма?

Ужасный сценарий не казался ей невероятным. Крэйвел предпочел умолчать о том, что на его памяти бывало и такое. Вместо этого он предложил и ей тоже пару-тройку глотков, но получил категорический отказ. Несмотря на то, что от голода сводило живот и темнело в глазах, Фелисия дала себе слово, что никогда не позволит себе подобного.

Из-за голода она еще и сильно мерзла. В Тундре и так было совсем не тепло, но от этого спасали специальные согревающие талисманы, зачарованные особым образом, однако они могли разве что спасти от смертельного переохлаждения, отморозить себе пальцы или уши можно было запросто даже с талисманом.

Фелисия не была такой закаленной, как ее спутники, и не имела такой же теплой амуниции, как у них, ей приходилось обходиться лишь обычной мантией, в которой она работала в лавке алхимика. Весна приходила на север с большим опозданием, опираться при подготовке путешествия на привычный королевский календарь было ошибкой. Фелисия дрожала и куталась в одолженный у Крэйвела плащ. После первого же привала, во время которого, несмотря на риск, они все спали, Фелисия начала кашлять.

В отличие от исцеления ран, которое по принципу своего действия не слишком отличалось от той же починки, излечение болезней требовало знаний, которыми Фелисия не обладала. Так что ее простуда имела все шансы развиться в полноценную пневмонию и убить ее. Вот будет досада пережить схватку с одержимыми ренегатами, но помереть от простуды!

Эта ситуация заставила Крэйвела понервничать, он заставлял ската лететь со всей возможной скоростью, словно за ними все еще гонится Фринрост, и паладин совсем отказался от сна. Нужно продолжать подкармливать Лирэя, у Фелисии кровь брать нельзя, она и сама обессилена голодом и болезнью, ее состояние все ухудшалось, и Лирэй не приходил в сознание. Рассудок Крэйвела помутился, но в этот раз он не мог себе позволить остановиться поспать и вправить себе мозги. Фелисия больше не колдовала, и единственным его спасением стал ее браслет.

Когда они подлетели к границе Селиреста и перед ними раскинулся спасительный лес, ставший чуть зеленее с последнего их визита в эти края, вся компания была на грани между смертью и безумием. Крэйвел поспешил приземлиться и отправить грифона на охоту, а сам бросился бегать по опушке, отмахиваясь от настырного висельника, и пытаясь найти место, которое не так сильно напоминало ему тюрьму. Его периодически выворачивало от невыносимой вони, которую он ощущал уже на корне языка, но блевать было нечем. Браслет уже не спасал его, Крэйвел привык к его приятному аромату, и он больше не отвлекал его от ужасных видений.

Призрак висельника уже не просто преследовал Крэйвела, он протягивал к нему руки и хотел задушить. Крэйвел ругался на него, кричал и задавал ему бессмысленные вопросы, пытался зарубить его мечом, молясь Селье, чтобы не попасть по кому-то из своих спутников. При этом он растрачивал последние силы, изнывая от голода, бессонницы и усталости, ноги едва держали его.

Фелисия так ослабла из-за болезни, что не могла стоять. Ей оставалось только наблюдать за тем, как обезумевший паладин носится поблизости, размахивает мечом и кричит в пустоту. Кашель выматывал ее, от жара у нее у самой начинался бред, она непроизвольно начала молиться Селье, хотя никогда раньше не отличалась набожностью.

В этот момент очнулся Лирэй. Продрав глаза и оценив ситуацию, он испытал шок. В первую очередь оттого, что каким-то чудом все еще жив. Состояние Крэйвела встревожило его, настолько глубоко в безумие сослуживец на его памяти не впадал никогда, даже в Ронхеле. Крэйвел буквально хватался за собственное горло, душил себя и при этом отбивался от воображаемого висельника, который, по его мнению, был причиной его удушья. Состояние Фелисии показалось Лирэю еще более тревожным. Недуг Крэйвела легко лечился ударом эфеса по голове, а вот, что делать с волшебницей, он слабо себе представлял. Без жрецов, без лекарств, без еды…

Прилетел грифон с добычей и избавил горемычных путников хотя бы от одной из их проблем. Лирэй поднялся на ноги, он чувствовал ужасную слабость и головокружение, но спасать ситуацию было больше некому. Он вырубил Крэйвела, развел костер и начал готовить похлебку. Благо с водой в округе проблем не было, в затененных местах все еще лежали сугробы. В первую очередь он принялся отпаивать Фелисию. Бедолага совсем прохудилась, ее глаза запали, скулы обострились настолько, что казалось прорежут кожу, руки, жадно протянутые к миске, дрожали от слабости. Лирэй сочувственно поглаживал ее по плечу и помогал удержать миску. Ему было больно видеть ее в таком состоянии. Они не ладили, но все же сердце, хоть и раненое, у Лирэя было на месте.

Фелисия поела и улеглась, замотавшись в плащ, но она отказывалась засыпать, пока собственными глазами не увидела, как Лирэй растормошил Крэйвела, кое-как успокоил и заставил поесть. После долгого голода запах пищи поразительно быстро вернул паладину рассудок.

Только разобравшись со спутниками Лирэй поел сам и остался дежурить. Он диву давался, как они пришли к текущему положению дел. Он, похоже, многое пропустил и не мог дождаться, когда ему все расскажут. Последним, что он помнил, было лицо Фринроста, искаженное жестокой гримасой конченного садиста, он был переполнен ненавистью. Лирэй раньше думал, что испытывает то же самое. Но все же сравнивать себя с Фринростом теперь казалось ему совершенно невозможным. Ренегат словно питал ненависть даже не к Селье, а ко всему миру вообще, ко всему живому. На фоне этой испепеляющей ненависти обида Лирэя выглядела огоньком свечи. Лирэй ломал голову, как до этого дошло, и почему Солигост не впал в такое же безумие. Все они сходили с ума по-разному. В ходе своего ночного бдения, Лирэй пришел к выводу, что ему еще повезло, он легко отделался, и уж кому, но точно не ему, на судьбу жаловаться.

Но было кое-что, что терзало его душу. Они упустили свою цель. Ему предстояло вернуться к Вингрису ни с чем. Он знал, что у лича не будет к нему никаких претензий, у него никогда их не было. Темный маг относился к нему словно к непутевому ребенку, но от этого и больнее всего. Все к нему так относились.

Утро прошло в молчании. Все приходили в себя после пережитого. Завтраку радовались, как празднику. Пора было начинать обратный путь. В этот раз они не торопились, останавливались часто, голодом и бессонницей себя не морили. Фелисия благополучно выздоровела, Крэйвел оправился от приступа безумия, Лирэй – от травмы.

Когда они пролетали мимо одного из городов, перед каждым из них встал выбор, куда пойти дальше. Этот город был ближе всего к границе Тундры, он отлично укреплен и имел впечатляющий гарнизон. Все на случай атаки темных магов, те иногда предпринимали набеги на Селирест, как правило с целью банального разграбления.

Крэйвел и Фелисия могли бы полететь туда. Но Лирэю нельзя с ними. Он понимал, почему Крэйвел решил направить ската именно этим путем. Но все же, Лирэй не выразил желания отправиться в город, чтобы явиться в Храм Справедливости с повинной. Все то время, что город было видно с высоты их полета, висела тяжелое молчание. Крэйвел надеялся, что Лирэй все-таки даст сигнал своей готовности к покаянию, но Лирэй упрямо молчал, понимая, чего от него ждут. Фелисия же боролась с неимоверно сильным желанием самостоятельно рвануть в город, в комфорт и безопасность цивилизации, послав к черту своих спутников и приключения. Но все же она этого не сделала.

Крэйвел не собирался ни на кого давить. Он проявил терпение и тактичность, позволяя спутникам самостоятельно принять важные для них решения. Его самого в этот момент ничего не беспокоило. Он был счастлив оттого, что все они живы, здоровы и накормлены. Крэйвел всегда был неприхотлив в своих потребностях.

Лирэя разрывало на части от противоречивых эмоций и желаний. Ему было приятно провести с Крэйвелом и Фелисией время. Какой бы язвой он ни был, он испытывал чувство благодарности спутникам за то, что те позаботились о нем и не бросили, несмотря на его скверный характер и посредственную помощь в их общем деле. Ему бы хотелось, чтобы так все и оставалось. Но их путь подойдет к концу, он вернется в подземелье Вингриса и будет гнить там вместе с ним дальше. И никогда больше не увидит ни Крэйвела, ни Фелисию, ни даже Солигоста с Фринростом. Да, они оказались по разные стороны баррикад с братьями-ренегатами, но даже встрече с ними Лирэй был по-своему рад. Он был рад напомнить о себе, о том, что он все еще жив, он есть, никуда не делся. Теперь же он снова станет лишь строчкой в списке клятвопреступников.

Желание остаться в компании своих новых приятелей – он пока не решался называть их друзьями – было сильнейшим, таким же, как и страх одиночества и забвения. Но все же его ранимая гордость не позволяла ему поддаться на уговоры Крэйвела. Если это так просто, пойти и покаяться, то почему же он не сделал этого раньше? Чем занимался сто лет? Выходит, что весь путь, проделанный им за столь длительный срок, ничего не значил? Та правда, которую он отстаивал все эти годы, была пустышкой? Лирэй не был готов признаться в этом.

Что же касалось Фелисии, она осталась только из-за Крэйвела. Она все это время была убеждена, что это мимолетная влюбленность, подобная тем, которым она порой поддавалась в ранней юности, скорее ради развлечения, чем от искренней любви. Но сейчас, когда она решилась пойти за возлюбленным даже по пути, полному смертельных опасностей, она осознала, что этот случай отличается от епредыдущего опыта. Это вызвало у нее тревогу. Она не знала, что делать с этим чувством. Будучи человеком сдержанным, воспитанным и образованным, она всегда гордилась своим самоконтролем. Но сейчас она столкнулась с тем, что ее контролю не поддавалось. Мысль о разлуке сводила ее с ума и причиняла боль.

Погруженные в свои мысли они в молчании пролетели мимо города. Никто не задал никаких вопросов, не выразил никаких претензий, все все понимали без слов. Из этого понимания следовало, что сейчас они полетят до самых Катакомб Вингриса, высадят Лирэя и отправятся отчитываться в Акреф.

А между тем в Селиресте уже было тепло. Паладины пеклись в своих латах, согревающие талисманы были отложены в походные сумки. Спутники старались держаться рек и ручьев, их рацион разнообразился. Оставалось надеяться, что и пострадавшим жителям Акрефа стало легче жить.

По мере приближения к жилищу Лирэя, настроение у того становилось все хуже. Спутники заметили, что он становился все злее и чаще срывался. Они понимали, что он не хочет туда возвращаться, но пойти ему было больше особо некуда, клятвопреступнику в Селиресте нигде не рады. Но все же о покаянии он ни разу не заикнулся, намерено избегая этой темы.

Когда они спешились, чтобы проводить Лирэя обратно в подземелье, ренегат был совсем разбит. Он храбрился, но вяло, шутил, но мрачно.

– Эй, я еще навещу тебя чуть позже, – заверил его Крэйвел на прощание.

Лирэй лишь одарил его грустным взглядом – он не поверил.

Когда они отдалились от жилища лича, Фелисия спросила:

– И что теперь? Мы не сделали ничего из того, что собирались.

Фринрост все еще жив и представлял собой большую угрозу, а Лирэй, ради которого все затевалось, так и не покаялся.

– Мы собрали много важных сведений, – ответил Крэйвел. – А еще получили ценнейший опыт.

Последнее относилось скорее к Фелисии, у Крэйвела такого опыта было хоть отбавляй, он ему уже надоел. Волшебнице оставалось только вздыхать, у нее вообще никаких конкретных целей не было. Она все размышляла над своим горемычным положением. Любовными узами ее намертво приковало к Крэйвелу, но вот шансов на взаимность было не много. За все путешествие Крэйвел не проявил к ней никакого романтического интереса. Слова Лирэя о том, что Фелисия полом не вышла, стали всерьез тревожить ее.

Когда она услышала об этом в первый раз, она не придала этому значения. Ее не беспокоил тот факт, что Крэйвел не станет ее любовником. Подумаешь, найдет другого! В тот момент ее куда больше ранило пронзительное сочувствие к его страданиям. Но сейчас отсутствие взаимности уже ощущалось болезненно. Фелисия боялась, что Крэйвел разобьет ей сердце. Глупые песни менестрелей о любовных муках всегда казались ей преувеличением. Она считала, что невозможно так страдать из-за какой-то там любви! Но ведь раньше она не подозревала и того, что возможно так сильно страдать из-за какого-то там голода. На душе у девушки стало неспокойно.

Прибыв в Акреф, оба отправились в Храм Справедливости. Капеллану они докладывали вместе, рассказали все в мельчайших подробностях. Вопреки ожиданиям Фелисии, Крэйвел не умолчал даже о Лирэе, напрямую заявляя, что они договорились с личем, который жил неподалеку от города, взяли клятвопреступника с собой и сражались с ним бок о бок. Казалось, что после таких заявлений и Крэйвела, и Фелисию должны арестовать, но капеллан отнесся к докладу понимающе и даже буднично. Крэйвел доверял ему. Капеллан Акрефа был немолодым и опытным человеком, не делил мир на добро и зло, а намерение Крэйвела вернуть ренегата в лоно церкви было ему очевидно и совершенно понятно.

После доклада Крэйвел остался в Храме Справедливости. Здесь ему предоставили ночлег и, наконец-то, хорошее питание. В Акреф добралась гуманитарная помощь, город справился с настигшей его катастрофой относительно легко, отделался парой месяцев жесткой диеты. Открылись таверны и гостиницы, в одной из них остановилась Фелисия. На первое время денег ей дал Крэйвел, последующие дни волшебница планировала зарабатывать своими магическими навыками. Снова чистить и чинить за несколько монет. Зато в безопасности и комфорте. После пережитого Фелисия искренне наслаждалась этим.

Крэйвел задержался в городе. Он обещал Лирэю навестить его вновь, и собирался исполнить обещание. Через несколько дней он снова полетел к катакомбам. Там, как и всегда, царило запустение. Паладин преодолел нудный спуск, прошел через мост. И замер. Он не знал, куда дальше идти. В прошлый раз Лирэй сам вышел навстречу. Крэйвел не знал, где искать его теперь.

Его выручил Вингрис. Одно из изваяний, выточенных в стене, грозно зыркнуло на паладина загоревшимися глазами. Крэйвел сначала насторожился, ожидая ловушки, но изваяние заговорила голосом лича.

– Он в темнице, – кратко и без формальностей сказал Вингрис, понимая, зачем тот пришел.

Крэйвел раздраженно вздохнул. Опять темница. Как же он ненавидел темницы! Он подумал, что Лирэй специально хотел ему насолить. Но причина его пребывания там оказалось иной, несколько более… сентиментальной.

Ренегат проводил время в камере, где раньше сидела его пленница. Фелисия стала для него отдушиной, единственной собеседницей, помимо, так называемого, капризного деда, с которой он мог безбоязненно поделиться своей болью. Первой за много лет. Но она сбежала от него и не вернулась.

Крэйвел застал Лирэя в камере, тот сидел на убранной кровати и держал в руках книгу. Только сейчас, пребывая в здравом уме, Крэйвел смог рассмотреть камеру. Просторная, освещенная магическим светильником, чистая, наполненная цветочным ароматом. Насколько нужно быть сумасшедшим, чтобы увидеть здесь прогнившую зассанную клетку монастырской темницы? Очевидно, Лирэй поддерживал эту камеру в столь ухоженном виде уже несколько дней, словно надеялся, что Фелисия пожелает сюда вернуться. Лирэй знал, что этого не произойдет, но мысленно был не готов расстаться с презрительной волшебницей. На столе стоял поднос с какой-то снедью и свежий чай. У книги в его руках было смехотворно романтичное название.

Ренегат был недоволен тем, что Крэйвел застал его в столь уязвимом состоянии. Он нахмурился и посмотрел на незваного гостя с вызовом. Его с потрохами сжирала обида и ревность, хотелось сразу же наброситься на Крэйвела с обвинениями, но он сдержался, не желая унижаться еще больше.

Крэйвел пощадил его гордость и не стал комментировать увиденное.

– Мы можем поболтать где-то еще? Боюсь, здесь у меня снова поедет крыша, – вместо этого сказал он.

Лирэй бросил книгу на кровать и повел гостя в трапезную. В отличие от благоухающей темницы она езаросла паутиной и покрылась пылью. Хотелось швырнуть Крэйвелу еду прямо в рожу, но Лирэй помнил о том, что этот человек спас ему жизнь, более того, он был готов пожертвовать ради него своей собственной. Фелисия рассказала об этом Лирэю в дороге. Впрочем, для Крэйвела это был сомнительный подвиг, пожертвовать собой Крэйвел будет пытаться в любой непонятной ситуации, просто потому что он устал от жизни.

Но этикет есть этикет. Лирэй смахнул с кухонных принадлежностей пыль, вскипятил воды, налил им по чашке чая и насыпал в тарелку какого-то доисторического печенья, которое судя по виду было старше Вингриса, клятвопреступник уставился на Крэйвела в ожидании.

Крэйвел с трудом сдерживал улыбку, наблюдая за ребячеством сослуживца, за его дерганными движениями и выражением лица, будто мать заставила его накрыть на стол. С одной стороны, ему было смешно от того, что столетний паладин ведет себя, как подросток, с другой – он был рад, что Лирэй все еще так молод душой. Сам Крэйвел не мог этим похвастаться. Не то чтобы он чувствовал себя шибко старым, но и энергия молодости в нем уже потухла.

– Ну, ты рассказал Вингрису, что произошло? Он сказал тебе что-нибудь интересное? – начал Крэйвел настолько издалека, насколько это было возможно.

Лирэй не стал протестовать и поддержал разговор.

– Подтвердил, что Фринрост глубоко одержим. Напомнил мне, что я превращусь в такую же гадость, если не угомоню зло в своей душе.

– Да ладно, не обязательно в такую же, может быть ты будешь посимпатичнее, – усмехнулся Крэйвел.

– Прекрати, – шикнул Лирэй.

– А что Солигост? Про него Вингрис что-нибудь сказал?

– Сказал, что Солигост тоже одержим, но по-другому.

– Мда… а мы даже с Фринростом не справились, – вздохнул Крэйвел.

Лирэй устало протер лицо рукой.

– Как же я устал от поражений, – простонал он. – Вся моя жизнь – это сплошное поражение! Я вообще не знаю, какова победа на вкус!

– Ну, ты еще сто лет в яме посиди, глядишь, что-нибудь да изменится.

– Опять издеваешься, – Лирэй отвернулся.

Крэйвел смягчился, уловив, что это, похоже, последний шанс, наладить с ним контакт.

– Послушай, я тоже долгое время выхватывал ото всех подряд. Я натерпелся в Ронхеле, натерпелся в Нершере, годами не вылезал из больниц и лазаретов после последней клятвы. Я никогда и не ставил себе цель победить. Я просто видел проблему и шел ее решать. Потому что кто-то должен. Получалось не всегда. Но я делал все, что мог. По зову совести.

Лирэй хмыкнул, он разочаровался в гласе совести. Следуя ее навязчивому шепоту, он только попадал в неприятности, она всегда приводила его к очередным провалам. В то время, как Крэйвел хотел результата, Лирэй хотел побед, признания, уважения.

Лирэй был одним из тех, кто пошел в Ронхель по собственной инициативе. Репутация Ронхеля была безупречной, паладины, воспитанные в этом монастыре, не знали себе равных в стойкости, отваге и решительности. Непоколебимые, непобедимые… Лирэй хотел этой славы. И как же жестоко его мечты разбились о тот ужас, с которым он столкнулся в стенах этого легендарного монастыря, он был не готов платить такую цену.

– Я знаю, ты очень хочешь привести меня к покаянию, – сказал Лирэй. – Но я не хочу никакого покаяния. Мне оно не поможет, понимаешь? Не хочу я прощения Сельи, и ее извинения мне даром не сдались. Это не вернет мне потраченных в пустую лет.

– Подумай о тех годах, которые еще впереди, – предложил Крэйвел.

Повисло молчание. Лирэй понимал, что имел в виду Крэйвел. Перестать цепляться за прошлое, сделать шаг в будущее. Казалось бы, это правильно, это ведь совсем не трудно. Но Лирэй представлял себе, что вот он явится с повинной, его примут обратно в орден паладинов. И он навсегда останется среди них вторым сортом. Тем, кто уже предал однажды. На него опять будут смотреть с презрением и недоверием, с ним никто не захочет иметь дела. Лирэй не питал иллюзий о том, что Крэйвел останется его компаньоном, не говоря уже о Фелисии, которая пускала слюни при виде этого сказочного рыцаря, а вот Лирэя ненавидела.

Пока он оставался ренегатом, у него хотя бы была репутация некого древнего зла. Пусть репутацию ренегатам сделали совсем другие личности, Лирэй мог присосаться к этой ней. Пока он оставался клятвопреступником, с ним хоть как-то да считались, это было хоть что-то похожее на уважение.

Поняв, что Лирэй все еще упрямится, Крэйвел поднялся из-за стола и пошел к выходу. Он заметил старательно сдерживаемое, но все же едва заметное расстройство собеседника. Но не торопился утешать его. Заветного «я еще навещу тебя» Лирэй в этот раз не услышал. Это встревожило ренегата.

– Куда пойдешь теперь? – спросил он, стараясь не выдавать своего беспокойства.

Крэйвел не стал врать по поводу своих дальнейших планов и сказал честно:

– Буду собирать поход за головами братьев. Эти двое зашли слишком далеко.

Речь была, конечно, не только об убитом Тарихе, но и о последней выходке ренегатов с кражей божественных кристаллов прямо из храмов. Солигоста и Фринроста больше нельзя было игнорировать. С каждым годом они становились все более и более опасными врагами королевства. Вингрис уже намекнул им, что от них необходимо избавиться, пока они еще слабы. Откладывать эту казнь было опасно.

Крэйвел видел, что Лирэю очень хочется спросить про Фелисию, но все же он не решился этого сделать. Крэйвел был этому рад, потому что у него не было для Лирэя ответов. Он не знал, что будет делать волшебница дальше, паладин, откровенно говоря, сомневался, что девушка захочет новых неприятностей. Тяготы и риски, встреченные в походе, выходили далеко за рамки привычных для нее трудностей.

Однако, к удивлению Крэйвела, когда он вернулся в Акреф, Фелисия поджидала его в Храме Справедливости. И она задала ему тот же вопрос – что он собрался делать дальше? И получила все такой же честный ответ.

Ожидание подразумевало, что у них будет некоторое время, которое они смогут провести в компании друг друга. Фелисия решила, что сейчас подходящий момент, чтобы обсудить свои чувства. Начать она решила с подарка. Девушка протянула Крэйвелу новый браслет. Он был более лаконичным и лучше подходил к латному доспеху. А главное Фелисия наделила его другим ароматом. Более ярким и броским.

Оказалось, что в Акрефе довольно мало иллюзионистов, так что таланты Фелисии местным ремесленникам пришлись по душе, она неплохо обогатилась, зачаровывая разные предметы, наделяя их ароматами. В крупных городах такие безделушки были обыденностью, а здесь оказались в новинку.