Текст книги "Паладин (СИ)"

Автор книги: Анна Раф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Мост, зал, коридор, еще зал, снова коридор, обвал, тупик… Крэйвел исследовал катакомбы с невозмутимостью и терпением профессионала. Он радовался уже тому, что планировка симметричности архитектуры, это значительно облегчало исследование. Он не чертил себе никаких карт, запоминая все в уме.

Единственным, что воодушевляло его во всей монотонности происходящего, была возможность встретиться с Солигостом. Единственным, что вызывало у него тревогу, что он так и не дал себе хотя бы несколько часов сна, прежде чем соваться сюда. Мысленно он записал эту оплошность в свой список «как делать нельзя». Сон прямо в катакомбах лича был скверной идеей, хотя иногда нужда заставляла прибегать к ней. Но только не сейчас, когда объект его поисков так близко!

Катакомбы Вингриса многое поведали паладину о своем владельце. Несмотря на холодный прием, характерный для обиталища нежити, это подземелье явно предполагало присутствие людей. Здесь было некоторое количество спальных помещений, скромная кухня, столовая, уборные, купальни. Все это уже безнадежно испортило время. Но главное, что это говорило об относительно миролюбивом настрое лича. Не удивительно, что никто не стал тратить время и силы, чтобы избавиться от него. Зачем, если он никому не мешает?

Следующий перекус. Надежда застать Солигоста таяла. Крэйвел мог только догадываться, знает ли объект его преследования планировку подземелья или шастает здесь так же вслепую. В первом случае, Крэйвел уже опоздал, во втором – еще был шанс отбить у ренегата кристалл. Точно было неизвестно, что Солигост будет делать с кристаллом, но так или иначе, времени для любых его планов было предостаточно.

Бессонница стала куда большей проблемой, чем ожидал Крэйвел. Ее последствия усугубились нелицеприятной обстановкой, наводящей на неприятные мысли о тщетности бытия и о собственной смерти. А также она делала более уязвимыми старые душевные раны. Последние заныли еще в тот момент, когда Крэйвел узнал в описаниях мальчика старого знакомого. Ну а сейчас с сонных глаз ему то и дело мерещились в темноте неприятные силуэты. Некоторые помещения казались подозрительно знакомыми. Крэйвелу привиделись решетчатые двери там, где их не было. Он понял, что у него началось помутнение рассудка.

Решив, что стоит поторопиться, Крэйвел предпочел пожертвовать осторожностью. Больше никаких проверок на ловушки и тщательных осмотров. Он снял шлем для лучшего обзора. Если ему срубят голову топором в дверном проеме, что ж… так тому и быть. Морщась от неприятных видений к коим начали присоединяться слуховые галлюцинации и знакомые до дрожи запахи, Крэйвел продолжал исследование подземелья. Он уже начал подозревать, что тратит время впустую, и здесь никого нет. Может быть, Солигост пришел, сделал свое дело и ушел, а Вингрис, вполне возможно, уже давно здесь не живет. Полностью заброшенная обстановка и отсутствие следов чьего-либо присутствия наводила на такие мысли.

Увидев очередную решетчатую дверь, Крэйвел внимательно присмотрелся к ней, пытаясь понять, настоящая она или нет. Ему было трудно заставить себя подойти к ней. Сквозь прутья решетки он видел только тьму, оттуда доносились хаотичные звуки глухих ударов об металл. Этот звук часто преследовал паладина в кошмарах, а сейчас явился в виде галлюцинации. От двери так же исходил отвратительный запах застарелой мочи – еще одна галлюцинация, которая с некоторых пор частенько мерещилась ему.

Какое-то время Крэйвел постоял перед дверью, он пытался убедить себя в том, что он в порядке, и сейчас он подойдет и откроет эту дверь. Ему не было страшно. Его терзали эмоции несколько иного толка. Отчаянье, фрустрация, скорбь. Он не хотел снова возвращаться в эти воспоминания. Но порой они приходили, не спрашивая разрешения, и подавить эту боль было сложно. Сейчас Крэйвел совершенно не справлялся.

В очередной раз сказав себе, что хочешь не хочешь, а надо – Крэйвел подошел к двери и попытался открыть ее. Он понятия не имел, куда она ведет. Его воспаленное сознание рисовало совсем не ту картину происходящего, которая была на самом деле. Что бы там ни находилось за дверью, Крэйвел увидел убогую загаженную темницу с тесными камерками: метр на метр каждая. Потряхивая головой в попытке избавиться от наваждения, нервозно сжимая и разжимая руки, запрещая себе хвататься за оружие, хотя очень хотелось, он сделал несколько шагов вперед. Почти сразу за одной из решеток он увидел силуэт висельника в грязной рванине, который в предсмертной агонии бился об решетку.

Крэйвел знал, что все это не настоящее. Но, судя по всему, это помещение действительно было темницей. По крайней мере очертания стен и планировка говорило об этом. На всякий случай паладин крикнул:

– Здесь есть кто-нибудь?

Он ожидал, что ему никто не ответит, и он покинет злополучное место и забудет про него настолько быстро, насколько его больная голова позволит. Но, к большому удивлению, он услышал женский голос, несколько озадаченный, если слух его не обманывал.

– Да, сэр, разве вы меня не видите? – произнес этот голос.

Что-то новенькое. Не похоже на часть той сумасшедшей вакханалии, которая повторялась из раза в раз по одному и тому же сценарию, когда у Крэйвела начиналось очередное помутнение. Но он не мог даже определить, откуда доносился голос, потому что громче него в его голове звучали конвульсии висельника в клетке.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил Крэйвел.

Он стоял скрючившись, по его носу скатывались и падали на пол капельки пота, и голос совсем не вызывал уверенности, подобающей паладину. Но все же по обращению незнакомки Крэйвел мог судить, что она узнала в нем святого рыцаря Сельи.

– Фелисия Малафракт, волшебница, – ответили Крэйвелу. – Я в камере прямо перед вами.

Девушка явно была в недоумении от происходящего. Паладин не видел ее в упор и выглядел в целом безумно.

– Я сейчас попробую вытащить тебя, хорошо? – сказал он, все еще не поднимая глаз от пола.

Как только он попытался выпрямиться и взглянуть на пленницу, то тут же отскочил назад, столкнувшись нос к носу с висельником. Тот продолжал биться в агонии, его лицо, до боли знакомое Крэйвелу, было обезображено предсмертной мукой, от него исходил смрад мочи и скисшего пота.

Крэйвел был вынужден ретироваться. Не то чтобы это было его решение, он просто не мог находиться в той комнате. Хладнокровие вернулось к нему, когда он пробежал уже пару коридоров и комнат. Он надеялся, что безумие отступит, но обернувшись он увидел, как висельник медленно плывет в его направлении, продолжая судорожно дергаться и мочить пол под собой.

Чертыхаясь и разбрасываясь проклятьями, Крэйвел спорил с собой в попытке убедить в необходимости вернуться и достать пленницу из темницы.

«Давай, Крэй, соберись! Как будто в первый раз! Ну!» – уговаривал он себя уже вслух.

Желание схватиться за меч и разделаться с галлюцинациями при помощи старого доброго насилия сводило руки, но Крэйвел знал, что это рисково и не очень эффективно. Так что каждый раз, когда рука рефлекторно ложилась на эфес меча, он ее отдергивал.

Чтобы как-то отвлечься от отвратительных видений, Крэйвел решил подумать над тем, а как, собственно, вызволять пленницу из темницы? Он был полным профаном во вскрытии замков, так что вариант был один – высадить дверь. Сделать это в условиях нулевой видимости из-за галлюцинаций, не зашибив при этом саму пленницу было затруднительно. Крэйвел предположил, что раз девушка – волшебница, то она закована в антимагические кандалы. Как правило они были выполнены в форме ошейника, чтобы пленник не мог избавиться от них, отрубив себе конечность. Если получится избавиться от этих оков, то волшебница сможет выбраться сама. Но вот как снять с нее ошейник?

Крэйвел решил сначала поговорить с волшебницей. Он хотел выяснить, из чего сделаны ее кандалы: из камня, металла или чего-то еще. Возможно, девушка сама предложит какой-нибудь рабочий вариант ее спасения, все-таки она волшебница, должна быть умной.

Немного повальсировав с призраком из прошлого, Крэйвел проскочил мимо него и устремился обратно к темнице. Он обратил внимание, что размышления над насущными вопросами немного улучшили его состояние, галлюцинации стали не такими навязчивыми. Вместо решетчатой двери, которая повсюду ему мерещилась, Крэйвел увидел обычную каменную дверь, характерную для построек нежити. Но запах и звук все еще преследовали его, да и призрак висельника все не отставал, хоть и двигался медленно.

Паладин решительно ворвался в темницу, надеясь опередить свое безумие и разглядеть пленницу, прежде чем снова ослепнуть. В ужасной камере, с пола до потолка покрытой грязью и нечистотами, находилась удивительно чистая для такого помещения девушка: красивая, высокая, явно аристократка, еще бы, волшебница же! На вид ей было немного за двадцать, на скуластом лице проступали веселые веснушки, каштановые волосы аккуратно убраны, а карие глаза смотрели на горемычного спасителя с удивлением. Она сидела в неестественной позе, словно под ней стул, но его не было, потому что Крэйвел его попросту не видел. Паладин догадывался, что скоро он перестанет видеть и пленницу, так что поспешил осмотреть ее.

– А где кандалы? – спросил он, не увидев ошейника.

Девушка продемонстрировала ему руку, на которой красовался скромный браслет, инкрустированный самоцветами.

– Браслет? – удивился Крэйвел, он счел такой выбор кандалов предельно нелепым.

Если бы девушка была более решительной, она бы смогла выбраться отсюда, просто выбив себе большой палец из сустава. Крэйвел даже заподозрил, что это какая-то уловка, и на самом деле перед ним не пленница, а какой-нибудь демон или даже сам лич, решивший повеселиться. Но кем бы ни была эта девушка, долг перед совестью велел паладину помочь ей.

– Я могу снять его с тебя, но мне понадобиться вывихнуть тебе палец, – сказал Крэйвел.

Девушка поджала губы, демонстрируя свое нежелание проходить через эту процедуру. Крэйвел протянул к ней руку и нервно обернулся. Отвратительный звук, который шел за ним по пятам все это время, стих. Паладин не спешил радоваться, он счел это подозрительным.

– Давай быстрее, я не могу обещать, что это не твой последний шанс на спасение, – поторопил он волшебницу.

Видя, что ситуация напряженная, девушка все-таки решилась и подала паладину руку с браслетом. Она закричала от боли и обронила пару слезинок, когда палец вышел из сустава, такая боль была для нее непривычной. Крэйвел торопливо стянул с нее браслет и поставил палец на место, спровоцировав очередную порцию криков. Дело было сделано, но едва с этим было покончено, как лицо девушки исказила ужасная предсмертная гримаса и она подлетела в воздух, повторяя движения висельника.

От души выругавшись, Крэйвел снова сбежал. Видеть, как прекрасная волшебница корчится от удушья и постепенно превращается в измученного смердящего самоубийцу было невыносимо. Пробежав по тому же маршруту, что и в прошлый раз, Крэйвел осел на пол в одной из комнат. Он уже довольно сильно устал. Бессонница, безумие и скудный паек скверно сказывались на выносливости. Он уже понял, что вряд ли сможет довести свое дело до конца. Какой смысл искать Солигоста в таком состоянии? Разве что с целью опозориться. Но нужно хотя бы вывести пленницу отсюда.

Он посмотрел в сторону коридора, который вел к темнице. Волшебница стояла там и озадачено смотрела на паладина, за ее спиной маячил призрак висельника. Светлячок, призванный паладином, горел ярко, так что все отлично освещалось, и Крэйвел даже не мог решить, что хуже: видеть галлюцинации во всех деталях при свете или не видеть большую часть отвратительного уродства.

Поняв, что Крэйвел смотрит на нечто за ее спиной, девушка обернулась. Крэйвел пронаблюдал за тем, как она с полным безразличием и непониманием таращится прямо в лицо бьющемуся висельнику и потрясенно помотал головой. Девушка не видела того, что видел Крэйвел, ее безмятежность на фоне этого кошмара казалась паладину гротескной. Давно у него не было настолько тяжелых приступов.

Крэйвел ощутил, что ногам мокро, словно он наступил в лужу, хотя он был в латных сапогах. Вонь темницы, в которой не убирали месяцами стала невыносимой, он снова затряс головой и сполз по стене на пол. Из его рта снова полилась ругань. Волшебница не побоялась подойти поближе и присесть рядом. Она проверила наличие на нем чар, которые сводят его с ума, но ничего не обнаружила.

– У тебя галлюцинации? – уточнила она, пытаясь понять, в чем проблема.

– Угу… – выдавил Крэйвел.

Его совсем скрючило, он жмурился и закрывал уши руками, пытаясь абстрагироваться от навязчивых образов. Волшебница задумалась на некоторое время. А затем пошарилась в походной сумке, которую у нее не забрали, рука нашла кусочек душистого мыла. Так как она не могла колдовать в кандалах, приводить себя в презентабельный вид приходилось вручную, благо ее пленитель позволял ей это в надежде, что хорошее обращение склонит волшебницу на его сторону. Девушка поднесла кусочек мыла к лицу паладина. Он ощутил приятный свежий запах, слегка отдающий цветами. Вонь темницы отступила, а вслед за ней постепенно сошли на нет и другие видения. Продышавшись и восстановив связь с реальностью, он сел прямо и взглянул на волшебницу с мылом в руках. Приятный аромат удивительно легко привел его в чувство.

– Находчиво, – оценил он, – спасибо… Фелисия, – сказал он неуверенно, опасаясь, что расслышал ее имя неправильно.

Она улыбнулась и села рядом. Кусочек мыла отправился обратно в сумку. Кажется, волшебница никуда не торопилась. Это удивляло паладина. Казалось бы, долгожданное спасение, она должна рваться на волю изо всех сил, но Фелисия была спокойна, будто у себя дома.

– Крэйвел Кримариф, – представился паладин.

Обычно было принято оглашать название монастыря, в котором обучался паладин. Оно служило второй фамилией, но Крэйвел и в здравом уме не всегда решался его произнести, а сейчас это было ему строго противопоказано. Название монастыря вертелось на языке так же навязчиво, как висельник в петле. Крэйвел понимал, что, произнеся его вслух, снова сойдет с ума. Волшебница не задала больше никаких вопросов, Крэйвел был благодарен ей за тактичность.

– Вряд ли ты пришел за мной, – сказала Фелисия. – Что привело тебя сюда?

– Я ищу ренегата по имени Солигост, – ответил Крэйвел. – Это он посадил тебя в темницу?

– Нет, – несколько удивленно ответила Фелисия. – Клятвопреступника, который заточил меня здесь, зовут Лирэй.

– Ох…

Паладину снова поплохело. Мало ему было одного призрака из прошлого, а теперь их была целая свора. Фелисия попросила подождать ее пару минут и отлучилась обратно в темницу. Крэйвела поражало то, как легко она вернулась в место, где провела черте сколько времени взаперти. Неужели ее совсем не трогали воспоминания о плене? Крэйвел и по сей день избегал посещения любых тюрем. Но вот, иногда все-таки приходилось…

Фелисия вернулась к Крэйвелу довольно быстро. Она принесла с собой браслет и сейчас колдовала над ним. Крэйвел ничего не понимал в магии, так что просто любовался работой профессионала, пусть и начинающего. Однако навыков Фелисии хватило, чтобы снять с браслета наложенные на него чары и наложить уже свои. Самоцветы в браслете запахли цветочным мылом. Девушка протянула его паладину.

– Ух ты, спасибо, – сказал тот, – только как мне его надеть?

На лице Фелисии нарисовалось неловкое выражение. Наглухо запаянный браслет не подразумевал самостоятельного надевания и снимания.

– Я не подумала об этом, – призналась она.

Они позволили себе немного посмеяться. Крэйвел убрал браслет в походную сумку.

– Потом попрошу какого-нибудь кузнеца добавить застежку на браслет, – сказал он. – А ты довольно спокойная для пленницы, – заметил он. – Это… подозрительно.

Фелисия улыбнулась, его подозрения нисколько не задели ее.

– Со мной хорошо обращались все это время. Я уже давно здесь. Просто привыкла.

– Так, как ты угодила сюда? – задал Крэйвел следующий вопрос.

– Я просто собирала кое-какие компоненты для волшебства в лесу, и встретила Лирэя. Он сначала уговаривал меня пойти с ним, но поняв, что я не хочу, похитил меня.

– Зачем?

Крэйвел уже догадывался, зачем, но решил все-таки задать уточняющий вопрос, вдруг он ошибался. Но ответ оказался предсказуемым.

– Ему нужен лекарь, – ответила волшебница.

Клятвопреступники не могли больше пользоваться магией Сельи для исцеления своих ран. Поскольку другой магии паладины не знали и им было уже поздно начинать ее изучать, приходилось искать альтернативные способы лечения. Одним из них было принуждение других магов или алхимиков лечить их. Похищение волшебников ренегатами было не частым явлением, но и не редким. Большую часть клятвопреступников уже удалось казнить, так что такие случаи почти не встречалисье, и маги потеряли бдительность.

Крэйвел хотел задать волшебнице еще несколько вопросов, но чувствовал, как усталость берет свое. Да, он был вынослив, но третьи сутки на ногах в полном латном доспехе почти без сна и на диете из солонины сделали свое дело.

– Мне нужно поспать, – сказал он Фелисии. – Ты сможешь покараулить хотя бы несколько часов?

Он не был уверен, можно ли ей доверять, но его это не особо и беспокоило. Он свое дело сделал, если и умрет, то с чистой совестью.

– Да, без проблем, – ответила девушка.

– Если заметишь какую-либо опасность, разбуди меня, – сказал Крэйвел и стал укладываться прямо на каменном полу. Это было не очень комфортно, но лучше, чем ничего.

– Здесь безопасно, – уверенно заявила девушка. – Во всем подземелье почти никого нет.

– Откуда ты знаешь? Ты уже сбегала?

– Нет. Лирэй позволял мне прогуливаться здесь под его надзором...

– Все, спокойной ночи! – поспешил Крэйвел оборвать разговор, едва услышав это треклятое имя.

Фелисия усмехнулась. Паладин снял поясные сумки, чтобы использовать их в качестве подушки, и лег на спину. Фелисия, обрадованная тем, что возможность колдовать вернулась к ней, занялась упражнениями. Потренировавшись пару часов, она стала замечать беспокойство своего спутника. Он вертел головой и хмурился, дыхание у него сбилось. Учитывая то, в каком он пребывал состоянии совсем недавно, немудрено, что ему снились кошмары. Фелисия снова достала кусочек мыла из своей сумки. Она хотела поднести его к лицу спящего, но в последний момент передумала и замерла. Ей стало любопытно, что ему снится. Она могла подсмотреть, она умела. Хоть она и понимала, что поступает не очень красиво, волшебница все же наложила нужные чары и легонько коснулась пальцем лба паладина.

Теперь она могла видеть тот же сон. Стоило ей попасть в него, как она тут же вырвалась обратно и жадно втянула ртом воздух в судорожном вздохе, она была не готова к таким впечатлениям. Она не успела ничего разглядеть, вокруг была почти полная темнота, лишь робкий отсвет магического огня откуда-то неподалеку. Ужасная вонь и духота сразу же вскружили голову. В основном пахло мочой и потом. Выбивал дух из груди и сумасшедший голод. Голод, какого Фелисии раньше и близко не доводилось испытывать. До боли в животе, мучительной и изматывающей, от которой было никак не уйти, и невыносимая фрустрация от невозможности хоть что-то с этим поделать. Судя по ощущениям, Крэйвел пребывал в этом странном месте уже очень долго и потерял надежду пережить ад. Оправившись после первого шока, волшебница предприняла вторую попытку погрузиться в чужой мучительный кошмар – очень уж было любопытно.

Вновь оказавшись в камере, в которой было невозможно даже устроиться удобно, Фелисия стала вглядываться в окружение. В слабом свете далекого магического фонаря можно было разглядеть только грязь и прутья решеток. Но вот откуда-то сбоку донеслись звуки возни. Поворот головы – в соседней камере кто-то рвал на себе грязную сорочку. Хотелось что-то сказать, но не было сил, ни физических, ни моральных. В полумраке было плохо видно, что происходит в соседней камере, но Крэйвел уже и так все прекрасно понимал. «Нет, нет, нет, пожалуйста, не надо, нет!» –его мысли в этот момент. Он расплакался, наблюдая за чем-то. Фелисия поняла, что происходит, когда сосед вскарабкался ненадолго по прутьям чуть вверх, а затем сорвался и начал дергаться в конвульсиях. Звук биения его тела об решетку жгучим клеймом врезался в память. Когда висельник обмочился, по кривому полу все потекло Крэйвелу под ноги. Фелисия ощутила влагу и отвращение. Крэйвел завыл и обхватил голову руками. Больше волшебница ничего не увидела.

Покинув кошмар, девушка взглянула на Крэйвела. Из его глаз текли влажные дорожки. Фелисия поспешила подсунуть ему под нос мыло. Паладин через несколько минут успокоился и задышал ровно. Повторная попытка посмотреть его сон не принесла никакого интересного результата, это была очень быстрая череда незнакомых мест, лиц и событий. Волшебница оставила мыло лежать рядом с головой Крэйвела и продолжила упражнения в колдовстве.

Она догадалась, что это за место. Лирэй рассказывал ей. Он тоже был там. Монастырь Ронхель. Место, где начали свое обучение двое этих паладинов. Целая группа совсем еще юных послушников была буквально замучена бесчеловечными испытаниями и натуральными пытками, которым подвергал их сбрендивший наставник. Это событие получило название Ронхельская Трагедия. Несколько послушников Ронхеля покончили с собой, не вынеся тягот такого обучения, кое-кто умер от голода. Оставшиеся в большинстве своем выжили из ума. Лишь единицы решились повторить попытку завершить свое обучение. Но половина из них в дальнейшем предала Селью, они стали клятвопреступниками.

Фелисия знала эту историю во всех подробностях. Лирэй очень охотно о ней говорил. Каждый чертов раз, когда они виделись. О чем бы они ни беседовали, он всегда съезжал на тему Ронхеля. Фелисию это порядком выводило, но теперь она испытывала и искреннюю жалость.

Фелисия так же знала, что Ронхельская Трагедия произошла сто двадцать два года назад. Лирэй часто повторял эту цифру, Фелисия запомнила ее против своей воли. Но это значило, что всем, кто пережил ее, сейчас должно быть более ста лет. Фелисия не была фанатом паладинского ордена, хотя в Селиресте было не мало любителей, которые с удовольствием изучали жития паладинов, любовались ими на турнирах, делали из них своих кумиров. Знания волшебницы об этом ордене были весьма поверхностны, но даже она слышала о так называемых древних паладинах. Некоторым из своих святых рыцарей Селья даровала долголетие. Стало быть, практика продления жизни паладинам застала и ронхельцев.

Фелисия взглянула на спящего паладина. Тот спокойно и сладко спал. Уже хорошо. Растрепавшиеся светлые волосы – ни единого седого среди них, благородные черты лица – ни одной морщинки. Повторная проверка на чары ничего не дала. Фелисия снова ощутила свербящее любопытство. Она знала, что теперь эта загадка не даст ей покоя. Каким образом Селья избавила своих рыцарей от старости?

Использование любой магии, которая препятствовала естественному старению запрещалась в Селиресте. Нарушение табу считалось чернокнижием. За это казнили. С этим же связывалось множество запретов, касающихся лечения болезней. Фелисия, как никто другой знала их все. Пересадка органов, выращивание новых органов, прямая регенерация сердца, лечение старческих изменений мозга, лечение возрастных изменений сосудов, и другие, даже освежить кожу и избавить от морщин было нельзя. Будучи человеком из аристократической семьи, имея отличное образование и первоклассное магическое образование, Фелисия понимала смысл этих запретов. И сейчас она собственнолично видела вопиющее их нарушение.

Крэйвел проспал довольно долго. Фелисия не стала будить его, длительный отдых был ему сейчас очень нужен. Когда он проснулся, первым делом припал к фляге. Он не мог точно сказать, сколько он спал, но судя по сушняку – часов девять. Отдышавшись после питья, он заметил, что Фелисия тоже дремлет. Он сморщил недовольную гримасу. Захотелось напугать ее, чтоб неповадно было безмятежно проводить время в логове лича. Но он воздержался.

Он поднялся на ноги, и лязг доспехов разбудил девушку. е. Крэйвел разминался и потягивался – за несколько часов в одной позе все затекло. Фелисия наблюдала и зевала, прикрывая рот рукой. После зарядки Крэйвел щелкнул пальцами, по его силуэту прошелся едва уловимый магический свет – вся грязь, которую он насобирал за время пребывания в катакомбах, отслоилась и осыпалась на пол легкой пылью. Таким же образом поддерживалось в чистоте и тело паладина, в том числе волосы и зубы. «Спасибо за еще один день в свете нашей благословенной богини и без проклятий!» – подумал он, сравнивая себя с клятвопреступниками, которые такой роскоши себе позволить не могли. Лишаясь света Сельи, они лишались даже таких банальных бытовых заклинаний, как чистка и починка. Снова вспомнив то, как мальчик на допросе описывал ренегата, Крэйвел вздохнул. Каждый раз используя чистку, он радовался, что не стал одним из этих засранцев.

В отличие от ряда медицинских заклинаний, эти запрещены не были, так что Фелисия нисколько не удивилась тому, как внезапно из заспанного неряхи Крэйвел превратился в ухоженного образцового рыцаря. Она привела себя в презентабельный вид тем же путем, пусть это потребовало от нее несколько больших усилий. Многие маги, чье мастерство было далеко от гениального, зарабатывали на хлеб именно этим – экспресс-чисткой и починкой вещей, от веника до кровли.

Крэйвел, поразмыслив над своими дальнейшими действиями, спросил у волшебницы:

– А где Лир? Что-то он не торопится возвращать тебя в клетку.

Девушка пожала плечами.

– У него есть свои дела. Иногда он приходил ко мне часто, иногда редко, бывало, что очень подолгу отсутствовал.

– И кто заботился о тебе в его отсутствие?

– Скелеты.

– Скелеты?

– Скелеты. Это катакомбы лича, помнишь?

– Так значит, Вингрис, и правда, все еще здесь… – протянул Крэйвел.

Паладин уже подумал, что лич давно покинул это пристанище. Но нет, он просто сидел в своей берлоге тише воды, ниже травы.

– Эти скелеты агрессивны? – уточнил он, пытаясь понять, с чем придется столкнуться.

– Нет. Это просто слуги. Я давала им записку, что мне нужно, через какое-то время они приносили.

– Это что, например?

– Сменная одежда, книжки… мыло.

Вспомнив про мыло, девушка наклонилась к аскетичному спальному месту паладина, чтобы забрать его обратно. Крэйвел сразу догадался, как оно там оказалось.

– Мне снились кошмары? – его вопрос прозвучал как утверждение. – Надеюсь, я не кричал?

– Нет. Только всплакнул разок, – чуть насмешливо ответила девушка.

Крэйвел всплеснул руками, недовольный тем, что его образ спасителя безобразно опорочился приступом безумия.

– Ладно. Знаешь что? Пошли на выход, – предложил он. – Я уже безнадежно отстал от Солигоста, теперь его днем с огнем не сыщешь.

Они двинулись в сторону выхода. Фелисия размышляла над знакомым именем. Она уже слышала его от Лирэя.

– Так вы с Лирэем и Солигостом… сослуживцы? – деликатно спросила она.

– Да, – коротко ответил Крэйвел.

Фелисия видела, что паладину не очень хочется обсуждать это, но был один вопрос, который она точно имела право задать.

– Каким образом ты все еще не умер от старости?

Крэйвел услышал претензию в ее голосе. Он мог ее понять. Кто знал ответ на этот вопрос, часто впадал в негодование. Селья сама же запретила продление жизни, и сама же нарушила этот запрет ради своих паладинов.

– Ты ведь знаешь о Ронхельской Трагедии, – углубился в пояснения Крэйвел, хоть это и было ему не очень приятно, – у нее были далеко идущие последствия. Репутация ордена паладинов была значительно подмочена. Некоторые клятвенные роды́ разорвали контракт с Сельей, осознав, с каким беспределом могут столкнуться их отпрыски, отдаваясь на милость богини. В общем, Селирест столкнулся с острым дефицитом паладинов. Поток добровольцев тоже резко сократился, а роды́ клятвы, которые приняли решение контракт все-таки не разрывать, и продолжали снабжать монастыри худо-бедным притоком послушников, можно было пересчитать по пальцам. Селья лично приняла решение… отнять у имеющихся паладинов способность стареть.

На лице волшебницы нарисовалось возмущение.

– Это несправедливо, – недовольно сказала она, похоже, девушка завидовала его вечной молодости.

– Согласен, – вздохнул Крэйвел, очевидно, он был недоволен долголетием, на которое его обрекли.

– Если ты так устал от жизни, почему не попросишь милосердной казни? – спросила Фелисия.

– Принципы не позволяют.

– Да брось! Если бы ты действительно так сильно страдал от вечной жизни, то никакие принципы не удержали бы тебя, – волшебница явно считала, что паладин лукавит, будто бы он недоволен свалившимся на него подарком.

– Считаю расточительством вот так тратить свою жизнь, – ответил Крэйвел. – Я могу многое сделать для этого мира и живущих в нем людей. Меня просто раздражает, что я узнал о том, что больше не буду стареть случайно, меня даже никто не известил. И обратной силы заклинание, примененное к нам, не имеет. Все паладины, которые дали клятву в те годы, автоматически попадали под его действие. Только с появлением клятвопреступников, на которых это заклинание тоже продолжает действовать, все вспомнили, почему продление жизни – это табу, и заклинание перестали использовать.

Фелисия возмутилась еще сильнее.

– Не удивительно, что Лир такой злой, – фыркнула она, ренегат частенько нелестно отзывался о Селье, обвиняя богиню в лицемерии.

– Расскажи мне о нем, я уже и не помню, когда видел его в последний раз, – попросил Крэйвел. – Интересно, чем он сейчас живет.

– Своими старыми обидами, – с еще большим презрением фыркнула Фелисия. – Он пытался завербовать меня. Но, видит Селья, по какую бы сторону баррикад я ни была, я не хочу видеть этого нытика в числе своих соратников. Я была так удивлена, когда узнала, что ему больше ста лет! Каждый раз, разговаривая с ним, у меня складывалось ощущение, будто я общаюсь с ребенком! Он постоянно пребывает в поиске родителя, но черт подери, я не готова стать матерью!

Крэйвел рассмеялся, услышав гневную отповедь волшебницы.

– Понимаю, – сказал он. – Пытка нытьем. Такое не каждый сможет вынести.

Тут уже рассмеялась Фелисия.

– Ты бы видел его истерику, когда он выяснил, что я ничего не знаю о Ронхельской Трагедии!

Крэйвел с удивлением и возмущением посмотрел на Фелисию. Волшебница засмеялась.

– Ты узнала об этом только от Лира? – негодовал паладин.

– Вот-вот, именно такое у него было лицо, один в один! – засмеялась волшебница.

Истерик Крэйвел закатывать не стал, но ему тоже было неприятно, что это событие постепенно забывается жителями королевства. Он мог принять тот факт, что обычные обыватели, не вникающие в историю, могли не иметь никакого понятия о событиях столетней давности. Но Фелисия из семьи аристократов, одна из тех, кто выбирал курс, по которому Селирест должен был двигаться в будущее. Игнорирование ошибок прошлого могло привести к их повторению.