Текст книги "Расколотое сердце кондитера (СИ)"

Автор книги: Анна Муссен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Глава 48

Провалиться бы сквозь землю и никогда больше не появляться на ее поверхности! Не дышать свежим воздухом, не нежиться под лучами теплого солнца. Смириться со всеми горестями и лишениями, лишь бы забыть о том, что произошло!

Именно с такими мыслями Лида провела ночь, так и не сомкнув глаз. Несчастные одеяло и подушки получали удары пятками и кулаками, а под утро и вовсе оказались на полу, словно там им было самое место. Но сколько бы Лида не пыталась выбросить из головы слова принца Безе, его голос звучал отчетливо и громко: «Максим Горький думает о тебе дни и ночи напролет».

Лида издала какой-то нечленораздельный звук и хлопнула себя по лицу. Да так сильно, что от этого хлопка у нее покраснели щеки.

– Не говорил он такого! – рьяно заявила Лида своему отражению, будто то было ее собеседником и настаивало на обратном.

Разглядывая в зеркале свое осунувшееся от недосыпа лицо, она попыталась улыбнуться. Но вышло настолько плохо, что Лиде стало противно от собственного вида в зеркале. И махнув на него рукой, она вернулась в кровать.

Вскоре должны были прийти служанки. Свадьба свадьбой, но уроки никто не отменял, и расписание Лиды в этот день было расписано буквально поминутно. Вроде бы, какое благо! Она будет так занята, что прокручивать в голове ночной разговор с принцем Безе попросту не будет времени. Но назойливые мысли роем жужжащих пчел из Желатинового леса так и шумели у нее в голове, жужжа имя Максима Горького.

И все же, если собраться с мыслями и рационально подумать обо всем, что случилось, так ли странно, что она могла нравиться Максиму? А он ей?

Да, первое впечатление, которое они произвели друг на друга, было не самым приятным. Но пройдя вместе через такое количество опасных испытаний, разве не могли они взглянуть друг на друга под иным углом?

«Друг познается в беде», говорят люди.

Почему бы тогда в беде не найти и возлюбленного?

От этой мысли у Лиды вновь запылало лицо. Да так сильно, что вошедшие в спальню через несколько минут служанки поинтересовались, не заболела ли она?

– Может, стоит пропустить занятия, Ваше Величество?

– Плохо будет, если Ваше Величество сляжет с лихорадкой прямо перед свадьбой.

В другой ситуации Лида с удовольствием согласилась бы остаться в своих покоях и не показывать носа из комнаты. Но отчего-то сегодня совесть не позволяла ей этого сделать и спустя некоторое время, когда ее волосы были накручены в высокую прическу, а платье подобрано в цвет, как выразились служанки, ее настроения, явилась Ириска и сопроводила Лиду в бальный зал.

Там ее уже дожидалась госпожа Мята, явно пребывающая в скверном расположении духа.

– Рада видеть Вас в добром здравии, Ваше Величество, – поздоровалась она с Лидой, но ее голосе не было слышно радости.

Только острые как лезвия бритв высокие нотки, намекавшие на то, что женщина была крайне разочарована всем, что Лида умудрилась учудить за столь короткий срок.

– На сегодняшнем занятии мы будем оттачивать мастерство Вашего танца, – заявила придворная дама, не сводя с Лиды пристального взгляда. – Для этого я вновь попросила Макаруна составить Вашему Величеству пару.

При взгляде на стоявшего у стенки марципанца, у Лиды от сочувствия к нему заныло сердце. Скорее всего, Макарун в очередной раз в чем-то провинился перед госпожой Мятой и был ею наказан, а в качестве наказания должен был исполнять все ее приказы. Но в какой-то степени Лида была рада тому, что ее партнером снова был Макарун. Ведь в пару ей могли поставить кого угодно. Того же Максима!..

Лида собралась с силами и запретила себе краснеть, думая о Горьком.

Комфортно ей было бы танцевать с Зефиром, но тот был слишком занят помощью королю Миндалю и не уделял ей должного внимания, хотя все еще считался ее покровителем и отвечал за каждый ее шаг в Птифуре.

«Правильно ли в такое время вообще готовиться к празднику и учиться танцам?»

Ситуация с Иргой и Цитроном так и не разрешилась. Если верить тому, что Лида умудрилась подслушать у болтливых служанок, Цитрон продолжал свои атаки на иргийские приграничные деревни.

Но с какой все-таки целью?

– Ваше Величество?.. – Макарун пытался привлечь внимание Лиды, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. – Вы готовы к уроку?..

– Всегда готова, – отшутилась Лида в манере своего отца.

Но птифурцы вряд ли могли оценить фразу времен молодости ее родителей.

– Тогда… позволите?..

Макарун убрал одну руку за спину, вторую протянул к Лиде и, слегка склонившись, смотрел на нее снизу вверх. Лида без колебаний вложила свою ладонь в ладонь марципанца.

– Музыку. – Госпожа Мята хлопнула в ладоши и сидевшие в углу музыканты принялись мучить струны своих инструментов. – Макарун, веди Ее Величество в танце. Ваше Величество, надеюсь, Вы не забыли наши уроки и не собираетесь отдавить этому юноше его лакированные до блеска туфли.

Лида опустила взгляд вниз.

Туфли Макаруна, нежнейшего оттенка бирюзы, и в самом деле были до блеска натерты, словно их только что изготовили в самой стерильной башмачной на свете. Вероятно, чистка обуви была одним из видов наказания, выпавших на долю несчастного Макаруна.

– И… раз-два-три! Раз-два-три! Раз-два-три!

Голос госпожи Мяты звучал громко и четко, и Макаруну не составляло никакого труда поддерживать нужный ритм, кружа Лиду в вальсе. Он смотрел куда-то поверх ее головы, погруженный в собственные мысли, поэтому Лиде ничего не оставалось, как вновь задуматься над тем, что должно было произойти в ближайшие дни.

Лида понимала, что вскоре закружится точно в таком же танце вместе с принцем Безе, надев созданное госпожой Арахис свадебное платье, а десятки незнакомцев будут смотреть на нее и шептаться, пряча шевелящиеся губы под веерами и полураскрытыми ладонями. Из-за музыки она не сможет расслышать их слов, но неприятный озноб все равно заскользит по ее спине, когда Лида почувствует на себе чужой взгляд. И все же…

…она заполучила титул королевы в честной борьбе – неоспоримый факт, с которым многие смирились. Даже если про себя считали, что она, будучи человеком, этого недостойна, злопыхатели ничего не могли с этим поделать. Корона на ее голове – награда за храбрость и смелость. Но что насчет свадьбы с принцем Безе? Верит ли кто-то, что между ними вспыхнула любовь? Или все догадались, что брак заключался исключительно по расчету?

Принц Безе официально вернется во дворец лишь в день свадьбы. Кто будет объяснять подданным, куда он пропал в вечер дебютантского бала и кто стал причиной его исчезновения? Это ляжет на ее плечи? Она не хотела ни перед кем объясняться. Нет, Лида прекрасно понимала положение дел. Как только корона Великого Марципана коснулась волос на ее голове, и подданные склонились перед ней в поклонах, принц Безе перестал быть принцем Марципана. Впрочем, как и его родители перестали быть королевой и королем принадлежащего им королевства.

У них не было никакого права находиться во дворце, тем более объясняться и требовать справедливости. Все письма с приглашениями на свадьбу рассылались за подписью Лиды. Когда она подписывала двухсотую или трехсотую открытку, чернильные буквы на лиловой бумаге, пахнущей сахаром, плясали заборчиком, и ее имя было написано по-детски неряшливым почерком.

Разумеется, все знали, что королева Лидия выходила замуж за Безе. И слуги с нетерпением ожидали, когда их прежние господа прибудут во дворец. Мало кто догадывался, что все трое уже давно были там, и передвигались по дворцу, используя тайные ходы.

Но почему же она не слышала разговоров о том, что вся эта свадьба – за гранью разумного?

Лида взглянула на Макаруна, в надежде поговорить с ним, но тот смотрел в одну точку поверх ее головы, явно не расположенный к тихой беседе. Тогда она скосила взгляд на госпожу Мяту, продолжавшую отчеканивать ритм их танца.

«Кто-то ведь точно знает, что все это фарс», – подумала она.

Да и вообще, кто, находясь в здравом уме, мог поверить, что между ней и принцем Безе воспылала столь сильная любовь, что они захотели пожениться спустя несколько недель после знакомства?

В жизни такого не бывает.

А в жизни августейших особ тем более.

К наступлению очередного вечера голова у Лиды окончательно разболелась. А веки стали настолько тяжелыми, что держать их открытыми и не закрывать глаза казалось Лиде чем-то недостижимо сложным.

Вернувшись в свою комнату после окончания последнего занятия с господином Эклером, Лида отослала служанок, которые должны были помочь ей раздеться, и завалилась на кровать. Косточки корсета неудобно давили на ребра, но поерзав на перине, ей удалось занять удобную для себя позу и поразмышлять о том, как быстро и бесполезно прошел день.

Уроки. Уроки. И еще раз уроки. Ничего нового она на них не узнала, зато успела о многом подумать. Видимо из-за этого голова теперь и трещала.

«Даже если никто из подданных не усомнился в искренности чувств, внезапно вспыхнувших между мной и принцем, – подумала Лида, разглядывая потолок, – то вопросы могут возникнуть у гостей из других стран».

Все еще считая, что неправильно играть свадьбу во время конфликта между Цитроном и Иргой, Лида пыталась придумать, как помочь иргийцам, разделив трон с Безе. Приглашение на свадьбу было отправлено и в Цедру князю с княгиней, и в Аронию Кизилу, и Лиде за это было стыдно. Что подумает о ней Кизил, когда в разгар войны получит от нее подобное послание? Она ведь обещала помочь ему, а что сама? Устраивает свадьбу и ждет гостей на торт!

«Нет, подобный праздник можно и нужно рассматривать, как площадку для переговоров».

Но Лида сомневалась, что на свадьбу прибудут делегации из Цитрона и Ирги. И тем, и другим сейчас было не до этого.

Лида перевернулась на живот, чувствуя давление на ребра. И думала о своей беспомощности. Она никому и ничем не могла помочь. Сможет ли Безе, став королем? Вряд ли. Лида была уверена, что они с Безе станут лишь марионетками – в самом благородном смысле этого слова – в руках королевы Ваниль и ее супруга. С одной стороны в этом не было ничего предрассудительного, ведь Безе, да и сама Лида, оказались совершенно не готовы к тому, чтобы править целым королевством. И если принца готовили этому всю жизнь, то Лиду только последние несколько недель.

И справлялась она из рук вон плохо.

С другой же стороны, Лида и Безе были молоды, и могли смотреть на некоторые вещи под иным, нежели взрослые, углом. Например, в ситуации с Иргой. Если бы могла, Лида бы собрала все марципанское войско и двинулась бы вместе с ними в Аронию защищать Кизила и простых иргийцев.

Ведь Лида точно знал, что ни сами иргийцы, ни политика Кизила не могли привести к тому, что сейчас происходило на границе двух государств. Иргийцев кто-то подставил. И этот кто-то, с огромной долей вероятности, сидел сейчас на своем замороженном троне и наблюдал за происходящим со стороны.

«Так легко во всех бедах обвинять парфийцев».

И вправду, так легко кого-то в чем-то обвинить, имея на весах лишь собственные домыслы и личную неприязнь.

Когда в двери нетребовательно постучали, Лида поймала себя на мысли, что все это с ней уже происходило. Буквально прошлым вечером. Но отчего-то сердце в ее груди забилось быстрее, чем вчера, и вовсе не от испуга. Будто чувствовало то, чего еще не успела почувствовать сама Лида.

Вряд ли в коридоре стоял принц Безе, размышляла Лида, вставая с кровати. Им не о чем было разговаривать два вечера подряд. Будь там Зефир или Пастила, то после стука, они бы осторожно приоткрыли двери и предупредили Лиду, что заходят. Так ведь поступают члены семьи, когда живут вместе. И Зефир, и Пастила были ей родными, хоть кровного родства они и не имели.

Слуги, будь это они, постучали бы тихо, но уверенно.

Стоявший за дверьми гость был кем-то другим.

«Кто на этот раз?» – задалась Лида вопросом, проделывая тот же путь от кровати до дверей, что и вчера.

Но стоило ей эти двери открыть, как от одного только вида вечернего гостя у нее затряслись колени. Ведь на пороге ее спальни стоял Максим Горький собственной персоны.

Глава 49

– Я войду.

Лида не могла понять по интонации, спрашивал Максим разрешения или же просто сказал о том, что собирался сделать, но для надежности Лида кивнула и отступила в сторону, пропуская парня вперед. В отличии от принца Безе, Максим вошел внутрь неторопливо, будто совсем не беспокоясь о том, что кто-то мог его заметить.

Или же, как чуть позже поняла девушка, своей неторопливостью Максим еще давал себе возможность сбежать.

– Ч-что-то случилось?..

Отчего-то находиться с ним наедине было неловко. Лида старалась дышать как можно тише, но воздуха в легких катастрофически не хватало. С чего начать разговор она не знала. О чем говорить тоже. Максим стоял к ней спиной, будто и вовсе забыв о ее существовании.

Когда молчание до неприличия затянулось, Лида спросила первое, что пришло ей в голову:

– Есть какие-то новости по Ирге?

– Нет, все как и вчера.

«Значит, все по-прежнему плохо», – подумала Лида, подметив, что голос у Максима слегка дрожал и звучал несколько глуше, чем обычно.

– Тогда… что-то случилось с Мариной? – Услышав собственный вопрос, у Лиды внутри что-то ухнуло вниз. – Какие-то симптомы проявились?..

В несколько торопливых шагов она сократила дистанцию между собой и Максимом. И встав перед ним, схватила за руку, призывая посмотреть на себя и ответить на заданный вопрос.

Вид у нее был напуганный.

– Нет, все в порядке, – сказал Максим, подозрительно отведя взгляд в сторону. – Насколько я знаю.

Значит, чего-то он мог и не знать. Но раз дело было не в Ирге, и не в Маринке, Лида решила напрямую спросить у Максима, зачем тот явился в ее спальню так поздно, да еще и рискуя быть кем-то замеченным.

Запоздало она поняла, что все еще держала его за руку, и ощущение чужого тепла под пальцами распространилось от ногтей до кончиков волос приятной волной. И если бы не плохое освещение в комнате – а электричеством во всем Птифуре могли похвастаться разве что цитронийцы – Максим бы уже проговорил какую-нибудь колкость из-за ее пунцового от смущения лица. Что-то вроде: «Смущаешься, всего лишь подержавшись с парнем за ручку?».

Он мог сказать подобное, это было в его стиле. Но этим вечером Максим был на удивление молчалив и скован.

И даже не пытался освободиться от ее уже не столь крепкой хватки.

– Ну… зашел узнать, – Максим рвано провел свободной рукой по голове, приглаживая темные волосы к макушке, – как у тебя дела.

Второй вечер подряд Лида хотела провалиться сквозь землю!

– Ты… что?.. – Слова так и застряли у нее в горле. – Узнать как… у меня дела?

Теперь Максим выглядел слегка уязвленным ее недоверием. Его голубые глаза обиженно блеснули, и Лида была готова поклясться, что пройдет еще несколько секунд, и она останется в спальне одна. Но Максим словно прирос к полу, продолжая сверлить ее недовольным взглядом. И Лиде даже стало стыдно за свое поведение.

– А-а… ну, вроде нормально.

Она понимала, да и воспитание давало о себе знать, что справиться о чужом благополучии после того, как поинтересовались твоим, было непросто обязательным, а необходимым действием. Но слова застряли у нее в горле, и от страха, что голос задрожит и выдаст ее волнение, у Лиды подкашивались ноги.

К счастью Максим вновь заговорил.

– Могла бы спросить, как дела у меня, – произнес он тем тоном, который Лида просто ненавидела.

И в голове у нее что-то щелкнуло. От смущения, словно от лопнувшего мыльного пузыря, не осталось и следа. Она разжала свои пальцы и скрестила руки на груди.

– А мне и так понятно, что у тебя все в порядке, – в том же тоне ответила она Максиму, направившись к своей кровати.

Слабость в ногах все еще давала о себе знать, и Лида спасла себя, усевшись на высокие перины.

Возможно, подобное поведение могло бы навести кого-то на мысль, что Лида выпроваживала своего незваного гостя, а Максим ловко игнорировал ее намеки. Но все было совсем не так. Лиде не хотелось, чтобы Максим уходил.

– Чем ты целыми днями занимаешься? – вскоре прервала она повисшую в комнате тишину, когда молчать стало просто невыносимо тяжело. – Мне никто ничего не рассказывает. А самой мне не узнать, что происходит. Хоть ты расскажи, что творится в мире за пределами всей этой свадебной суматохи.

На словах о свадьбе Максим как-то нервно вздохнул, а Лида почувствовала, как у нее запылали уши.

«Ты ему нравишься», – прозвучал в ее голове голос принц Безе.

И она не нашла ни одной весомой причины, чтобы не верить ему.

В конце концов, проведя целую ночь и день в размышлениях о том, «А почему бы, собственно, и нет…», она пришла к выводу, что и Максим ей тоже нравился. Даже если при первой встрече… точнее во вторую и последующие, чего уж лукавить, он вызывал у нее лишь чувство явного раздражения от одного только своего напыщенного вида, сейчас же Лида взглянула на Горького как-то… по-другому. Как обычно на парней смотрит Маня, вздыхая по своей очередной влюбленности, третьей или четвертой за неделю.

Максим, если уж говорить откровенно, был довольно хорош собой. Пока не открывал рта и не показывал своего характера. Но чисто внешне, Лида это признавала, Максим был хорош. Учись он в их с Маринкой школе, то все девчонки от класса седьмого до одиннадцатого искали бы с ним встречи на переменах. И подсматривали бы за ним на уроках физкультуры.

От осознания того, что такое действительно могло произойти, учись они в одной школе, у Лиды ревностно кольнуло сердце. Ей бы не хотелось, что бы всякие… как там тогда сказала маркиза де Тарт?.. Пигалицы. Точно, пигалицы. Ей бы не хотелось, чтобы всякие там пигалицы искали с Максимом встречи и кокетливо флиртовали с ним на переменах.

Кажется, она наконец-то поняла чувства маркизы в вечер своего дебюта.

– Да особо ничем не занимаюсь, – пожав плечами, ответил Максим на ее вопрос.

И сделал то, чего Лида от него не ожидала. Максим подошел к ее кровати и точно так же, как только что и сама Лида, уселся на перины.

– Сидим с Безе в библиотеке, – добавил Максим довольно будничным тоном. – Его же никому нельзя видеть, а в библиотеку вход кому попало закрыт.

Если он и чувствовал какую-то неловкость, то в этот момент никак этого не показывал.

– Значит, ты тоже ничего не знаешь?

Максим был уязвлен ее правотой, но все же кивнул, подтверждая ее слова.

– Я знаю, что Их Величества пытаются образумить княжну Юдзу, но та не идет на контакт. Посол Шварцвальд уже несколько раз пытался выбить у нее аудиенцию, но княжна, да и князь Каламондин, отказывают всем. Даже на письмо Ее Величества не ответили.

– Королева Ваниль написала им письмо?

– Да. Требовала немедленно прекратить разрушать иргийские деревни. Но ее письмо осталось без ответа.

Лида прикусила губу, чувствуя расползающийся холод у себя в груди.

Она переживала за тиссовцев, жителей деревушки, приютивших их компанию. Они ничего плохого цитронийцам не сделали и не заслужили того, чтобы их дома сейчас горели в пламени, разожженном эгоизмом княжны Юдзу.

– Надеюсь, что госпожа Ожина и остальные целы и невредимы.

В конце концов, решила Лида, дома всегда можно отстроить заново. Можно даже уйти жить в другие земли, и там построить новую деревню. Но ничего этого не случится, если потерять тех, кто тебе близок и дорог.

– Мы рассказали Их Величествам о Тисс. Но на данном этапе ни марципанцы, ни макадамийцы ничем не могут им помочь. Парфийцы, кажется, собираются игнорировать эту ситуацию до самого конца, оставляя все на цитронийцев.

– Но мы ведь на стороне иргийцев, правильно?

Во взгляде Лиды было столько надежды, хоть она и понимала, что самую выгодную позицию в этом столкновении выбрал именно герцог Джелато. Не занимая ничьей стороны, ему не придется вступать в конфликт.

– На словах да…

«На словах. Только на словах?..»

– Тебе сейчас следует думать не о конфликте между Цитроном и Иргой, а о… – Максим замолчал буквально на секунду, запнувшись на собственных словах. Но совладав со своим голосом, продолжил, – о свадьбе с Безе.

Лида опустила взгляд на свои колени, которые она от волнения сжала вспотевшими ладонями.

Они вновь вернулись к теме ее свадьбы с принцем Безе.

Лида чувствовала, что не только ей, но и самому Максиму было неловко говорить об этом. Но все же причина, по которой он пришел к ней этим вечером, Лиде представлялась не просто как обычный интерес к тому, как прошел ее день. Вспоминая принца Безе, абсолютно искренне поведавшего ей о чувствах своего друга, Лида предположила, что принц обсуждал грядущую свадьбу с Максимом. И, возможно, лично потребовал, чтобы Максим пришел сегодня к Лиде и…

И что?..

– Он сказал, что я тебе нравлюсь, – протараторила Лида, сильнее сжимая в ладонях юбку платья.

У нее зазвенело в ушах, и Лида сразу же начала проклинать себя за то, что осмелилась произнести такие смущающие ее сердце слова.

«А если все совсем не так?» – сразу же задалась она вопросом.

А если она ему вовсе не нравилась? Как тогда дальше общаться? Поспешить и сказать, что это шутка? Попросить сделать вид, что она этого не говорила?

Но к ее собственному удивлению молчание не продлилось долго. И слова, которые Максим произнес, заставили ее сердце забиться так быстро, что Лида испугалась – вдруг оно разорвется?

– Так и есть. Ты мне нравишься.

Лида спрятала лицо в ладонях, словно страус, прячущий голову в песке. Ей хотелось закричать, вскочить с кровати и запрыгать, веря, что только так она сможет выпустить наружу тот прилив чувств, который она испытала, услышав признание Максима.

Она. Ему. Нравилась.

Лида кусала изнутри щеки, чтобы не издать странного писка, рвущегося из горла.

– Наверное, – произнес Максим, и голос у него чуть сипел, – тебе следует что-то на это ответить…

Лида посмотрела на Максима сквозь трясущиеся пальцы, в надежде, что он будет смотреть куда угодно, только не на нее. Но взгляд его глаз скользил по ее пылающему лицу, которое она уже успела освободить от своих рук.

– Т-ты… ты т-тоже мне н-нравишься, – произнесла Лида дрожащими от волнения губами.

И в следующий миг почувствовала на них теплоту чужого дыхания.

– Можно?.. – спросил Максим.

И когда Лида, зажмурившись, кивнула, он поцеловал ее.

Фалуде, столица герцогства Парфе

Паша смял в руке приглашение на свадьбу королевы Лидии и принца Безе, адресованное герцогу Джелато, и пустым взглядом уставился в одну точку перед собой.

– И как это понимать?..

Он искренне считал Лиду своей союзницей, ведь она так же, как и он сам, превозносила себя над птифурцами. Даже турнир выиграла, чтобы властвовать над землями Марципана, будучи обычным человеком.

Зачем ей выходить замуж за марципанского принца?

– Что-то здесь не так…

– Господин?..

Паша бросил взгляд на невысокого роста мужчину, стоявшего перед ним в глубоком поклоне, и вспомнил, что до того, как в его руки попало это приглашение, был очень занят.

Мужчина, чей взгляд был опущен на свои босые ноги, боязливо дрожал, держа в руках небольшую подушку, оббитую голубоватым бархатом. На ее поверхности лежало три серебристых ключа.

Настроение у Паши чуть улучшилось.

– Молодец, Фраппе, – сказал он, хмыкнув и поднимаясь с трона. – Ты сделал это даже быстрее, чем обещал.

– Рад стараться, господин, – не поднимая головы, ответил мужчина.

Паша подошел к нему и забрал ключи. Разглядывая каждый из них, он не переставал улыбаться.

– Какая искусная работа, – сказал он, не скрывая своего восхищения. – Все же твой народ был недооценен в свое время.

– Благодарю, господин…

– Сделаешь еще с десяток.

Услышав это, Фраппе впервые с тех пор, как попал в тронный зал, поднял на внушавшего ему страх юношу взгляд.

– Господин?..

– Сделай столько, сколько сможешь из оставшихся внизу материалов.

– Но… Господин?.. Зачем Вам столько ключей?

– Зачем? – переспросил Паша, удивленно изогнув обе брови. – А зачем нужны ключи, Фраппе? Для того, – сразу же ответил он на свой же вопрос, – чтобы открывать и закрывать двери.

Лицо Фраппе исказилось от испытываемого им в этот момент ужаса.

– Но господин не может не знать, к каким последствиям… К какой катастрофе приведет… если бездумно и безответственно…

Паша взмахнул рукой, приказывая мужчину немедленно замолчать.

– Можешь идти, Фраппе.

Фраппе поджал трясущиеся губы и сжал кулаки, словно был готов сказать что-то еще, воспротивиться решению молодого человека. Но страх в его сердце был слишком силен. Осознавая собственную беспомощность, Фраппе оставалось только повиноваться.

Он поклонился и засеменил к выходу мелкими шажками, не замечая ничего вокруг себя. И у самых дверей чуть не налетел на вбежавшего в зал Вольфбери.

– Господин Паша!.. – прокричал мальчик.

Нос и щеки у него были раскрасневшимися. Видимо, он только что вернулся с прогулки.

– Господин! Вы должны это увидеть! Только посмотрите, какая на улице красота!

Взяв Пашу за руку, Вольфбери потянул того к окну.

– Смотрите! Только посмотрите на это!

За окном мела настоящая пурга. Крупные снежинки кружили в воздухе, и снежный покров во дворе нарастал буквально на глазах.

– Какая красота! В Ирге редко выпадает столько снега!

Глаза у мальчика искрились от радости. Вид снега и в самом деле заставлял его сердце трепетно биться.

– Тебе нравится такая погода?

Вольфбери, зажмурившись, кивнул.

– А что насчет балов и праздников? Тебе ведь понравилось веселиться с другими детьми на маскараде?

– Еще как!

– Тогда, не хочешь ли посетить еще один бал? – Паша обернулся к выходу, в дверях стояла Рибес. – Нас приглашают на свадьбу.

– Свадьбу?.. – Лицо у Рибес тоже было красным от мороза. – На чью, господин?

Паша невольно скривил губы. Даже думать об этом ему было противно. Чего уж говорить о том, чтобы произнести ответ на заданный ему вопрос вслух?