Текст книги "Расколотое сердце кондитера (СИ)"

Автор книги: Анна Муссен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Глава 38

Агрус остановил свою телегу напротив большого двухэтажного дома шириной с десяток окон и, присвистнув, почесал затылок. А после опомнился, и закашлял – свистеть в общественных местах было моветоном как в мире людей, так и в Птифуре. К тому же ночью, когда тихий свист звучал так же громко, как трель колокольчика над дверью в кофейне Лиды.

– Так это… твой дом, Трюфель?

Лида чувствовала напряжение, исходившее от Трюфеля, но никак не могла взять в толк, чем оно было вызвано.

Дома в Клафути не были отдельными строениями, как в Баттенберге. Они стояли плотно друг к другу вдоль улицы, и своей архитектурой напоминали дома в Цедре. Никакой мягкости, лишь острые углы и колонны.

Единственными источниками света были немногочисленные уличные фонари и красивые кованые фонарики на крылечках, света от которых было еще меньше, чем от их городских собратьев.

Оказавшись у двери, Трюфель постучал в светлую дубовую дверь и замер в ожидании.

– Сегодня переночуем здесь, – сказал он остальным, впиваясь взглядом в старую древесину, – а завтра… то есть когда наступит утро, подумаем, что будем делать дальше.

Лида праведно считала, что думать там нечего.

– Нужно найти тех воришек и вернуть твой ключ, – уверенно заявила она. Хотя знать не знала, кому в Птифуре в случае чего писать заявление о краже. – Или… если не найдем их… Ключ можно как-то восстановить?..

Казалось, что Трюфель думал над ее вопросом целую вечность. То ли не зная ответа, то ли надеясь, что вот сейчас, именно в этот момент дверь откроют, и надобность отвечать отпадет сама собой. Но дверь все не открывалась, слуги в этот час давно спали, и Трюфель постучал еще несколько раз.

А после покачал головой, найдя в себе силы произнести вслух слова, которые так боялся услышать:

– Нет, госпожа Лидия, ключ нельзя восстановить.

Лида взглянула на Максима. Какие мысли крутились в его голове в этот момент, догадаться было несложно. Попадись ему те воришки на глаза, он бы собственноручно свернул им шеи – такая злобная аура исходила от Горького.

– Мы его обязательно найдем, – попыталась Лида подбодрить Трюфеля.

Но вышло плохо.

Перед тем, как дверь открыли с обратной стороны, Лида уловила звук шаркающих шагов. И потому нисколько не удивилась, когда увидела перед собой высокую, пожилую женщину, с белыми и густыми, собранными в низкий пучок волосами, сеткой морщин на худом лице и с невероятно пронзительным взглядом.

Марципанка, прищурив подслеповатые глаза, посмотрела на Трюфеля, никого больше не замечая. Будто кроме него на крыльце и вовсе никого не было и, переступив порог, прикрыла за собой дверь.

– Господин Трюфель?.. – прошептала женщина, укутывая плечи в пушистую шаль. – Почему Вы здесь? Да еще так поздно?..

Марципанка мельком взглянула на пришедших вместе с Трюфелем гостей. И когда ее взгляд задержался на Лиде, на секунду старческие глаза расширились от испытываемого женщиной удивления.

– Ваше Вел?..

– Я хочу переночевать здесь, – протараторил Трюфель так быстро, не дав слуге закончить предложение. – С моими гостями. Утром мы продолжим свой путь, поэтому, Пралине, будь так добра, впусти нас и распорядись подготовить гостевые комнаты. Уже поздно и мы все очень устали.

– Но господин Трюфель… – Женщина заметно нервничала, словно не желала пускать их внутрь. – Почему… Почему именно сегодня Вы прибыли с таким визитом?

– О чем ты?

Трюфелю уже было не по себе.

Возможно, он даже испытывал некое подобие стыда. Еще бы! После потери ключа, он и так был подавлен и, пробормотав что-то вроде «Нам нужно отдохнуть, я знаю место», сказал Агрусу куда нужно ехать. Пояснив после, что в Клафути у его семьи имелся дом, в котором они и смогут переночевать.

– Господин, – вновь зашептала Пралине, – Вы выбрали неудачный день для приезда.

И будто в подтверждение ее слов прикрытая позади нее дверь вновь была открыта резким рывком.

На пороге показался мужчина, явно недовольный тем, что его сон был прерван. Он был среднего роста, широкоплеч. Поверх домашней одежды он накинул шоколадного оттенка халат, но впустив в дом холодный ветерок, поспешил завязать халатный пояс.

– Пралине, в чем дело? – спросил он у слуги. – Кого принесло в столь поздний час на наш порог?

Голос у него был сиплый и действительно заспанный. Но стоило ему только оглядеть незваных гостей, как остатки дремоты растворились в вихре закрутившихся в его голове вопросов.

– Трюфель?.. И… Вы?.. – произнес марципанец, глядя на Лиду.

Вскоре, когда все они оказались внутри, стало понятно, что мужчина был не кем иным, как Кувертюром, маркизом де Фадж, отцом Трюфеля.

Внутри дома было тепло, но как подметила Марина, перед тем, как ее, Барбариса и Агруса куда-то увела разбуженная Пралине молоденькая служанка, дом был каким-то необжитым, хотя множество вещей, расставленных по комнатам, должны были убеждать гостей в обратном.

Пралине оставила Лиду, Максима и Трюфеля в дорого обставленном кабинете, а сама ушла на кухню за чаем. Отец Трюфеля так же на время покинул их компанию, как предположила Лида, чтобы одеться в более подобающий наряд, чем то, в чем он их встретил на пороге своего дома.

– Госпожа Лидия, – начал Трюфель, когда Максим и Лида уселись на обшитый коричневым велюром диван. Сам Трюфель остался стоять. – Я хочу предупредить Вас о моем отце, пока есть время. Он… как бы мне лучше выразиться?.. Скажем так, он придерживается крайне консервативных взглядов в некоторых вопросах.

Лида посмотрела на Максима, надеясь, что ему слова своего покровителя понятливее.

– Это в каких, например?

– Насколько я понимаю, – сказал Максим, – говоря о консервативных взглядах своего отца, Трюфель пытается сказать нам, что мы – люди, персоны крайне нежелательные для появления в этом доме. Так?

Трюфель неохотно кивнул.

– Все верно.

– Значит, – предположила Лида, – он будет настроен против меня… против нас с Максимом враждебно?

– Скорее он будет настроен против меня, – произнес Горький себе под нос.

Но Трюфель этого не услышал и поспешил ответить на вопрос Лиды.

– О, нет, что Вы!.. Отец не так воспитан, он никогда не станет открыто проявлять те чувства, которые будет испытывать к вам двоим, но… вы не усомнитесь в его намерении выставить вас за дверь. Впрочем… – Трюфель тяжело вздохнул, его плечи как-то жалобно поникли. – Он с удовольствием вышвырнет из дома и меня.

«А ведь точно!» – только теперь сообразила Лида расклад дел.

Ведь после того, как Трюфель и Максим заключили между собой контракт, семья Трюфеля отреклась от своего старшего сына, прекратив, как сказала ей однажды Пастила, всякое участие в его жизни. Насколько Лида помнила, его лишили не только титула и семейного покровительства с вытекающим из него наследством, но так же любых средств к существованию. Попросту вычеркнули Трюфеля из своих жизней, будто его и вовсе никогда не существовало.

– Зачем же ты тогда привел нас сюда? – Лида запутывалась еще больше. – Если в этом доме ни тебе, ни тем более нам не будут рады, то какой был смысл сюда идти? Могли бы и на улице переночевать или… в крайнем случае могли бы что-нибудь придумать.

Трюфель уже не раз, с тех пор, как увидел отца, задался вопросом о том, а стоило ли входить, когда дверь перед ним широко распахнули в немом приглашении войти внутрь? Трюфель прекрасно понимал, что отец признал в Лиде королеву Марципана, и лишь по этой причине позволил всем им остаться в этом доме на ночь. Но стоило ли принимать его приглашение?

– Я не знал, что отец будет здесь, – сказал Трюфель, надавливая пальцами на переносицу. Под ними уже залегла глубокая морщина, которая никак не хотела разглаживаться. – Он крайне редко сюда приезжает. Слуги бы впустили нас, не задавая лишних вопросов. И Пралине никогда бы не рассказала отцу, что я искал в этом месте ночлег. Она верна членам семьи. Каждому из нас по-отдельности, пока это не будет вредить семье в целом.

«Какая преданная служанка», – подумалось Лиде даже с какой-то завистью.

Но вспомнив уроки господина Эклера, на которых он рассказывал, что слуги в Марципане не рабы в услужении у богачей, а простые наемные рабочие, получавшие за свою работу зарплату, Лида почувствовала по отношению к старой марципанке даже уважение. Хоть зарплату ей платил отец Трюфеля, она продолжала тепло относиться к его изгою-сыну.

– Чего тогда ожидать от твоего отца? – спросила Лида. На сердце у нее стало неспокойно за остальных. – И куда та служанка увела Марину, Барбариса и Агруса? С ними все будет в порядке?

– Госпожа Лидия, – постарался остудить ее Трюфель. – Мой отец не тиран.

– Ну да, конечно, – пробормотал Максим.

Он об отце Трюфеля, по всей видимости, был невысокого мнения.

– Да, он строг и консервативен, но вреда никому из нас не причинит, – настаивал на своем его покровитель. – Мой отец… должно быть распорядился, чтобы их сопроводили в комнаты для отдыха.

– Должно быть, – повторила Лида, слыша в голосе Трюфеля неуверенные нотки.

Максим поддерживающе хмыкнул.

И после этого никто из них не проронил ни слова.

Когда маркиз де Фарж вернулся к ним, Лида уже начала клевать носом. Тепло от разожженного в кабинете камина обволакивало ее тело, успокаивая уставшее сознание.

– Тебе не рады в этом доме, – произнес отец Трюфеля, переступив порог комнаты.

Он бросил на сына взгляд ничего не выражающих глаз и прошел вглубь кабинета, занимая место в одном из оставшихся свободных кресел.

– Впрочем, вместе с тобой Ее Величество королева, и лишь поэтому я позволю тебе остаться здесь до утра, Трюфель.

Трюфель ничего на это не ответил.

Поэтому, убедившись, что и впредь он будет хранить покорное молчание, Кувертюр обратился к Лиде:

– Знает ли Ваше Величество о том, что цитронийцы объявили Вас изменницей и требуют суда аристократов?

– Разумеется, – сказала Лида, изо всех сил стараясь держать ровную осанку. – Однако, с данным обвинением я в корне не согласна.

– Тогда, позвольте спросить, по какой причине Ваше Величество находится в Клафути, а не в Баттенберге, да еще… в столь странном одеянии и… со столь не свойственным людям оттенком волос? – Маркиз де Фарж внимательно оглядел Лиду с ног до головы. Одежда на ней была иргийская, а волосы по-прежнему фиолетового цвета. – Судя по всему, слухи о том, что Вы ищите поддержку в лице царя Кизила, правдивы.

У Лиды дернулись уголки губ. Она старалась сохранять спокойствие, но от пронзительного взгляда маркиза Лиду пробирал неприятный холодок.

Она мало что знала о семье Трюфеля, и теперь корила себя за то, что ничего не успела расспросить о нем у Пастилы.

Кувертюр де Фарж производил впечатление холодного и расчетливого бизнесмена, построившего целую империю на костях своих конкурентов. В уголках его глаз были видны глубокие морщины. Узкие губы вряд ли часто растягивались в искренней улыбке. Как у такого отца мог вырасти столь мягкосердечный сын, как Трюфель, оставалось для Лиды загадкой. Возможно, покровитель Горького характером пошел в мать.

«Интересно, а она сейчас здесь или в Баттенберге?»

– Не поймите меня не правильно, маркиз, – начала Лида, – я крайне признательна Вам за Вашу помощь, но обсуждать с Вами слухи… тем более те, что касаются лично меня, я считаю неприемлемым. Я бы даже сказала, дурным тоном.

Кувертюр откинулся на спинку кресла.

И после был долгий разговор. Маркиз де Фарж спрашивал Лиду о том, что с ней приключилось, кто ей помогал избежать опасностей, и что она планировала делать дальше. Походило на допрос, но Лида стойко выносила заданные ей вопросы, даже когда те были двусмысленными, явно выведывающими что-то большее, о чем было спрошено. Но Лида справилась. Она отвечала спокойно и обдуманно, не позволяла себя лишних слов, припоминая придворные уроки. Держалась она молодцом.

Лида не назвала ни одного имени, боясь за безопасность и госпожи Арахис с Танжело, и за бабушку Морошку, и за безопасность приютившей ее Ожины и жителей Тисс. Кто знал, как их именами впоследствии могли воспользоваться ее, Лидии Воздушной, недоброжелатели.

Весь разговор маркиз де Фарж внимательно слушал ее ответы, и Лиде казалось, что марципанец лишь усилием воли не переводил своего взгляда на так и не присевшего сына.

– Что ж, – протянул маркиз де Фарж, когда задуманные им вопросы иссякли, – прошу прощения, Ваше Величество, что отнял столько Вашего времени на этот разговор. Вы, должно быть, устали с дороги.

«Должно быть», – повторила за ним Лида, мысленно радуясь тому, что ей осталось еще немного потерпеть, и она окажется в кровати.

– Пралине уже должна была подготовить ваши комнаты, – увертюр взглянул на Максима, и наконец-то его взгляд начал что-то выражать. Лида описала бы вспыхнувшие в глазах мужчины искорки раздражением. – Слуги за дверью и сопроводят Вас, Ваше Величество. Чувствуйте себя в безопасности в стенах этого дома, и добрых Вам снов.

Лида поблагодарила маркиза за гостеприимство и поднялась с дивана. Максим последовал ее примеру. А Трюфель… А Трюфелю ничего не оставалось, как пойти следом за ними, так и не дождавшись от отца ни взгляда, ни слова.

Глава 39

Натягивая до подбородка одеяло, Лида была уверена, что этой ночью так и не заснет. В ее голове крутилось множество мыслей, а в сердце поселился страх. За себя. За Марину. И за всех остальных.

Можно ли было доверять маркизу де Фарж?

Можно ли было расслабиться и поверить, что в этом доме ей ничего не угрожало?

Так ли хорошо Трюфель знал своего отца, когда утверждал, что он никому из них не причинит вреда?

Лида задавалась множеством вопросов, но стоило ей только на миг закрыть глаза, как тело стало невероятно тяжелым, а мысли до безобразия несвязными.

Проснулась Лида утром. Рано было или поздно ей еще только предстояло узнать, но вслушиваясь в царящую вокруг нее тишину, она позволила себе еще несколько минут эгоистично поваляться на кровати. А после, когда лежать надоело, и в голову вновь полезли беспокойные мысли, Лида потянулась и села.

Вновь прислушалась.

Действительно тихо.

«Может, еще слишком рано?» – подумала Лида, сползая с высокой перины.

Единственное окно было плотно задернуто шторой, и чтобы впустить в комнату свет, Лида схватилась пальцами за твердую ткань и потянула ее в сторону. Кольца наверху задребезжали, и откуда-то с потолка посыпалась пыль.

Утренний свет больно ударил по глазам и Лида зажмурилась. Но лишь на короткую секунду. Любопытство заставляло сердце в груди неистово биться и, открыв глаза, Лида распахнула оконную створу. Осторожно выглянула наружу.

За пределами комнаты было свежо, персиковое солнце только начинало наливаться теплом, освещая каменную улочку своим рассеянным светом.

Огоньки в уличных фонарях были давно потушены, внизу закипала жизнь. Запряженные лошадьми экипажи медленно курсировали по улице, иногда кого-то высаживая, иногда кого-то подбирая.

«Словно такси», – решила Лида.

И улыбнулась такой ассоциации.

Она быстро оделась, одежда иргийцев была проста в ношении и не требовала дополнительных усилий для завязывания шнурков на корсете. Подойдя к двери, Лида вновь прислушалась, со стороны коридора по-прежнему было тихо.

«Не дрейфь», – сказала Лида сама себе.

И потянулась к дверной ручке.

В коридоре витал невесомый аромат какой-то сладости. Стены оббиты темной глазурной древесиной, на полу расстелен зеленый ковер. Лида осторожно ступала по ковру, половицы под ее ногами иногда поскрипывали. В соседней комнате должен был спать Трюфель.

Лида подошла к его двери и постучала.

– Трюфель, ты еще спишь? – прошептала она, проворачивая дверную ручку и приоткрывая дверь. – Это я, Лида.

Но комната, в которой она надеялась застать Трюфеля, оказалась пуста.

Лида разочарованно вздохнула и закрыла дверь. В следующей комнате должен был спать Максим.

Но не успела она занести сжатую в кулак ладонь и постучать, как дверь открылась, и на пороге ее встретил Горький. Немного заспанный, с взъерошенными черными волосами и едва заметными темными кругами под глазами.

– Так это ты крадешься? – произнес он, отступая в сторону и пропуская Лиду внутрь. – Заходи.

Лида шагнула вперед.

Комната Максима была точно такой же, как и ее. Оказалось, Ее Величеству королеве лучшие покои в доме не полагались.

– Ты уже давно проснулся?

– Я не ложился. – В подтверждение своим словам Максим зевнул. – Не смог заснуть.

Лиде бы очень хотелось сказать, что она тоже не спала.

Соврать бы, что из-за навалившихся на них проблем, сомкнуть глаза так и не получилось. Но врать не хотелось. Лида боялась, что ее ложь Максим легко распознает.

– Что ты знаешь об отце Трюфеля?

Вопрос был задан неожиданно как для самой Лиды – она даже не успела осознать, как слова слетели с губ – так и для Максима.

– Не так много, как хотелось бы.

– А об его семье?

– Еще меньше.

Лиде так хотелось съязвить и сказать, что наконец-то наступил тот момент, когда Максим Горький знает не больше, чем она, Лидия Воздушная. Но язвить Лиде тоже не хотелось.

– Лишь то, – продолжил Максим, – что мне рассказывал Безе.

– Принц? – Лида уселась на край застеленной кровати. – Ты обсуждал с ним Трюфеля?

– Не обсуждал. – Сказал Максим, раздраженно закатив глаза. – Мы же не девчонки. Просто пытался понять, во что ввязался.

Лида нахмурилась.

– Ты о контракте?

– О нем.

Сердце у Лиды в груди от любопытства вновь забилось быстрее.

– А как вы это сделали? – спросила она, надеясь, что Максим разоткровенничается и все ей расскажет. – Я про то, что Маня сделала это для спасения принца. А ты? У тебя была та же причина?

Сложно было понять, молчит ли Максим потому, что обдумывает ответ над ее вопросом, или же просто не хочет на него отвечать.

– Он появился внезапно, – начал Максим. – Ошивался вокруг приюта, высматривал что-то. Но стоило только сказать воспитателям, что на территории находится подозрительный тип, как он сразу же исчезал.

Лида понимающе кивнула.

– Трюфель открывал дверь, – сказала она.

– Да. Но я-то этого не знал. Однажды мне удалось прижать его, – с некой гордостью произнес юноша. – Но поблизости оказалась дверь, через которую он пришел…

– Представляю твое удивление – человек скрылся за дверью, но в комнате его не оказалось.

На этот раз Максим с ней не согласился.

– Нет, не так все было. Трюфель не зарыл дверь, а оставил ее отрытой. И я… я из любопытства переступил порог.

Лида представила, как, должно быть, удивился Максим, увидев за дверью не комнату, а всепоглощающее ничего, пахнущее сладостями.

– И тебе не было страшно? – спросила она.

На что Максим гордо вздернул подбородок.

– Еще чего.

И все же Лида считала, что Горький бессовестно врал.

– Значит, вот так просто ты оказался в Птифуре.

– Да.

– И дальше что? Поверил своим глазам, когда увидел этот мир?

– Нет.

В тот момент, по словам Максима, он был уверен, что спит.

– Я себя даже щипал, – признался он. – Было больно, но мир полный ярких красок никуда не исчезал.

– А Трюфель?

– Трюфель все это время был рядом. И когда я прокашлялся… – Лида вспомнила, как и сама, попав впервые в Баттенберг, испытала на себе этот недуг. – Он предложил мне сделку.

– И выслушав его условия, ты так просто согласился подписать с ним контракт?

К своему стыду Лида не знала, что сподвигло Зефира и ее прадеда к подписанию их контракта.

«Чем больше я узнаю об этом мире, тем больше понимаю, какая же я неумеха», – подумала она, решив, что как только встретится с Зефиром, сразу же у него все разузнает.

– Я решил, что это шутка, – произнес Максим, продолжив рассказ. И словно в оправдание, добавил: – Я все еще думал, что сплю. Поэтому согласился. А потом… был скандал.

Королева Ваниль вызвала Трюфеля и Максима на аудиенцию. Ведь произошла из ряда вон выходящая ситуация! Аристократ подписал с человеком контракт!

– На ушах стоял весь Баттенберг. Эту тему обсуждали все без исключения, перемывали кости всем членам семьи Трюфеля.

– Они знали, почему Трюфель решился на этот шаг?

Максим покачал головой.

– Разумеется, нет. Он и словом не обмолвился, что причиной подписания с человеком контракта была его скорая свадьба с Шарлоткой де Тарт. К тому же, об их свадьбе на тот момент не было объявлено. Вспомни, твой фиолетовый об этом знать не знал. Сестра его, думаю, тоже.

«Точно», – Лида согласно кивнула.

А Максим продолжил.

– Когда Ее Величество спросила Трюфеля о причинах, он сказал, что всегда был лоялен к людям и жаждал узнать человеческую натуру. И услышав это, его отец буквально взорвался в эмоциях. Он отрекся от Трюфеля прямо там, в зале. И как бы Ее Величество не пыталась успокоить его, образумить, говоря, что такие решения не принимаются на горячее сердце, его отец был непреклонен. Трюфель – позор де Фадж, к которым он с того момента не имел больше никакого отношения.

Лида почувствовала, как у нее закислило во рту. Эти аристократы с их средневековым менталитетом! Так просто отказаться от сына, словно он не собственный ребенок, а какая-то ставшая ненужной вещица.

– Трюфель, должно быть, был так расстроен, услышав его решение, – проговорила Лида.

– Скорее всего, но ни передо мной, ни перед кем-то другим он и не думал показывать, как на самом деле отнесся к своему отречению от семьи. – Максим шваркнул подошвой по застеленному ковром полу. – Когда шумиха поутихла, нас снова вызвали во дворец. Думаю, королева Ваниль, если уж ничего и не знала, то догадывалась, в чем была истинная причина заключенного между нами контракта. Мы долго с ней беседовали. Узнав мои… обстоятельства, она предложила мне обучение во дворце кондитерскому ремеслу. И оказалось, что у меня к этому делу талант.

«Вот же хвастун», – подумалось Лиде.

Максим не упустил возможности нахвалить самого себя.

– Было понятно, что до восемнадцати лет я был привязан к нашему миру, но после… я мог остаться в Баттенберге навсегда. И я ухватился за эту возможность. Что меня ждет в нашем мире? Абсолютно ничего.

– Не говори так, – не согласилась с ним Лида. – Кондитером можно и у нас быть. Посмотри на Сахарного.

Но Максим только отмахнулся.

– Это не то же самое, что жить в Птифуре, – сказал он и, заметив направленный на него взгляд Лиды, словно одумавшись, замялся. – В общем, не об этом сейчас разговор.

Лиде хотелось воспротивиться, сказать, что об этом тоже можно поговорить.

Она-то наивно полагала, что Максим отказался от своей идеи остаться в Птифуре по достижению своего совершеннолетия. Но судя по вырождению его лица, которое она сейчас наблюдала, и по его нежеланию развивать эту тему дальше, с болью в сердце ей пришлось признать, что Горький по-прежнему жаждал связать свою жизнь с этой стороной.

– В общем, я стал часто появляться во дворце и так сдружился с Безе.

– Сдружился, – повторила Лида, в голосе ее клокотала непонятая Максимом обида. – Ты за ним следил.

– Это было на его благо.

– Друзья не докладывают родителям о том, где их друг.

– Докладывают, – сказал Максим, – если от этого зависит их жизнь.

На этом их разговор прервали стуком в дверь.

Максим поспешил открыть ее. На пороге стояла Пралине.

– Прошу прощения за столь ранний визит, – произнесла она, тоном бодрым и мелодичным, – но Ее Величество, королева Лидия, отсутствует в своей комнате. Возможно, Вы знаете, где она?

Лида не видела смысла скрываться, сделав несколько шагов к двери, она поравнялась с Максимом и показалась служанке на глаза.

– Я здесь.

На лицо марципанки упала мимолетная тень неодобрения при взгляде на стоявших напротив нее молодых людей. Поначалу Лида и не поняла, в чем, собственно, дело? А после, осознав, что в Птифуре молодым незамужним особам ранним утром находиться не в своих покоях было явно непозволительно, если не сказать аморально, поспешила поинтересоваться, по какому поводу и кто ее искал.

– Господи послал меня узнать, не присоединится ли Ваше Величество к завтраку? – покорно произнесла Пралине.

Ее старческое лицо вновь приобрело маску учтивого равнодушия.

– Только я? – решила уточнить Лида, недоуменно посмотрев на Максима. – А что насчет остальных?

– Прибывшим с Вами… – Пралине старательно подбирала слова, – попутчикам, будет накрыто на общей кухне.

Это Лиду возмутило.

– Они не слуги, а мои друзья! – заявила она.

Друзья, проверенные временем и невзгодами, будь то стычки с одноклассницами в коридорах на переменах, или огромные, размером с кошку, ядовитые пчелы!

– Если Ваш господин считает иначе, – продолжила Лида.

Но почувствовав тепло чужого прикосновения к своим пальцам, прикусила язык.

– Маркиз приглашает Вас к столу, Ваше Величество, – спокойным тоном произнес Максим, крепче сжимая ладонь Лиды в своей. – Хозяин дома впустил нас и дал крышу над головой этой ночью. Нет никакой необходимости обижать маркиза своим отказом.

Лида сделала глубокий, успокаивающий ее разбушевавшееся сердце вдох.

«Ладно!..»

– Я с удовольствием, – начала Лида, выдавливая из себя улыбку, – позавтракаю с маркизом де Фадж.

– В таком случае, прошу, следуйте за мной, Ваше Величество, – чуть склонив голову, произнесла Пралине. – Я сопровожу Вас.

И, развернувшись на невысоких каблучках, женщина шагнула в сторону.

– Не веди себя так глупо, – прошептал Максим на ухо Лиде, – не стоит делать врагами каждого встречного.

– Он вас всех ни во что не ставит, – пылко зашептала Лида в ответ, подняв на Горького взгляд. – Это отвратительно.

– Его дом – его правила, – с тем же спокойствием продолжал говорить юноша. – Меня это не обижает, Трюфеля, возможно, задевает, но не более того. Марина вообще не поймет, что произошло. Вот Барбарис, скорее всего, взбесился бы и отказался завтракать, но ради тебя мы все пойдем на ту кухню и будем делать то, что от нас ожидают. Не надо нас защищать. Веди себя, как подобает королеве.

– Я и веду себя, как королева.

Лида отпустила его руку и шагнула через порог.

«Мое королевство – мои правила», – подумала она, следуя за Пралине.