Текст книги "Вопреки. Том 5 (СИ)"

Автор книги: Анна Бэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

  – Ты – наш вождь! – продолжил разговор он.

  – Я ваш военачальник, а сейчас не война. Вернёмся к первому вопросу: что тебе от меня надо? Как сказано в очаровательной статье на странице 3, "сердце Сакраля бьётся в Мордвине ценой сердец Эванжелины Вэйнс, Кларины Блэквелл, Ирэн Барко, Грегори Гринден, Феликса Блэквелл, бесконечным количеством подданных Эклекеи и Ксенопореи..." – он тяжело вздохнул, – "...И истинной, любимой народом, Герцогини, о которой скорбит весь мир"

  – С каких пор ты веришь газетам?

  – С тех пор, как они пишут правду. – очень тихо произнёс Блэквелл и сделал большой глоток спиртного, – Иди еби мозг Совету, пусть избирают себе клоуна, а я – пас. Пойди прочь.

  Риордан стоял и смотрел на человека, который долгие годы был символом несокрушимости и стойкости, а сейчас отчаявшись сидел в одном тусклом помещении в полузабытьи и в абсолютном отчаянии.

  – Ты с ума сойдёшь, постоянно перебирая Её одежду!!! – психовал Артемис, – Дела хоть как-то тебя отвлекают... займись чем-то, Винс, пожалуйста.

  – Я и занят, – уж слишком безучастно прошептал Винсент и посмотрел немного наивно исподлобья так, как это делают дети, которые ищут понимания, – У меня есть занятие.

  – И какое?

  – Я ищу, – он развёл руками и пожал плечами, обращая свой растерянный взгляд на десятки книг вокруг. На его коленях лежал блокнот в кожаном переплёте, желтые страницы которого сплошь были исписаны беспорядочными записями и пометками. Многое было перечёркнуто, немногое обведено, кое-что выделено, повсюду были стрелки, странные символы, а в целом всё это походило на записки сумасшедшего, – Выглядит неубедительно, да?

  – Извини, но так и есть, – робко кивнул Риордан и сел рядом на пол, понимая, что Герцог впервые так открыт для разговора со дня трагедии, и этим необходимо воспользоваться, – Я могу тебе помочь?

  И Герцог пожал плечами, наморщив нос:

  – С этим вряд ли, – его ладони сделали движение к голове в попытке схватиться в отчаяние за волосы, но замерли в нескольких сантиметров от цели, выдавая ещё большее отчаяние. Его глаза скрывали невероятную усталость, безумие, жажду и растерянность, – Я всегда..., – он сделал небольшую паузу и повторил с чувством, – ...Всегда знал, что делать. Даже, когда оставался один... у меня всегда были планы, или мечты, которые со сменой обстоятельств вынужденно или как-то иначе воплощались... – он подбирал каждое слово с небольшим трудом, будто забыв, как выражать мысли, и смотрел при этом в пустоту, – А мыслей всегда так много, так много вопросов и всегда меньше ответов.

  – Винс, – улыбнулся Артемис, – Ты и так невыносим. Будешь знать ещё больше – я лично организую на тебя покушение, – он поправил повязку на глазу, чем привлёк внимание Герцога.

  – Как глаз?

  – Чуть лучше. Брутально смотрюсь?

  – Как пират... боюсь эта кличка к тебе привяжется, – снова безучастно сказал он и повернул голову к часам, которые ровно через секунду пробили три четыре часа дня, – Я что-то упустил.

  – Что?

  – Не знаю... – он помахал головой и снова засмотрелся на свои книги, – Связующее звено. У всех действий всегда есть логика, чаще всего скрытая, но всегда есть.

  – Ты... ищешь логику в смерти? – задал вопрос Артемис, понимая, что это до боли нелепо.

  – Ты не понимаешь. Вон Райны всегда всё делают с расчётом, даже если их планам помешали. Но в этом... в произошедшем нет выгоды, либо она есть, но я её не вижу. Это значит, что чего-то не хватает, будто кто-то выхватил кусок.

  Артемис медленно вытащил из кармана то, что принёс с собой с опаской. За сутки до этого он выехал за пределы замка, где его ждала нежданная встреча со старым ювелиром, прибывшим по указанию Герцогини. Будучи в пути несколько дней, ювелир и не знал о том, что встретиться с Алисой Блэквелл у него уже не получится в силу последних обстоятельств, настигнувших его лишь на подъезде в столице.

  – У меня для тебя есть кое-что, – издалека начал Артемис, неуверенный в том, что делает всё правильно, – Возьми.

  Он вложил в руку Винсента золотые карманные часы с гравировкой на крышке. Блэквелл начал медленно крутить своё приобретение в руках и разглядывать без особого внимания, но с каждой секундой заинтересовываясь всё больше. Не открывая крышку, он поднёс часы к уху, однако не услышал тиканья:

  – Сломаны?

  – Ювелир утверждает, что в день, когда он выехал в Мордвин, часы шли предельно точно, – деликатно ответил Артемис, – Они не сломаны, а остановились.

  Винсент без лишних вопросов открыл крышку часов и увидел замершие в одном положении стрелки, показывающее роковой час: без двенадцати минут восемь. Ровно в это время случился взрыв в Арчере, унесший самое дорогое, что было у Винсента Блэквелла.

  Он снова перевернул золотой корпус, осматривая часы уже совсем иначе. На обратной стороне был выгравирован пейзаж Мордвина, и это напоминало бы картину Элайджи Блэквелла, если бы не иной взгляд на вещи: замок, как и окрестности, были изображены с той наполненностью, которую Некроманту никогда бы не пришло в голову изобразить.

  – Как сказал ювелир, картинка – точная копия рисунка заказчика.

  Блэквелл дёрнулся, отворачивая голову в сторону.

  – Зачем ты отдал мне это?

  – Потому что это принадлежит тебе.

  Артемис чувствовал, как между ним и Герцогом медленно возводится стена отчуждённости, как Блэквелл закрывается от него, оставаясь наедине со своим горем.

  – Винсент, – позвал он Герцога, – Она была частью и моей жизни. Не просто частью: львиной долей моей заблудшей души.

  – Тогда у тебя осталась хоть малая часть, чтоб жить дальше, – Винсент говорил это еле сдерживая гнев и боль, вырывающиеся наружу. Жилы на его мускулистом теле выступали, выдавая высокое напряжение и грани контроля, его мощная ладонь сжала миниатюрный золотой корпус часов с неимоверной силой, – Пойди прочь. Я хочу быть один, чтобы ни одна живая душа ко мне не приближалась.

  – Винс, так нельзя. У тебя всё ещё есть цели, есть планы... – Артемис показал рукой на блокнот, полный записей, – Ты должен всё это воплотить.

  – Круто ты придумал: я всем должен. Вечное бремя какого-то бессмысленного долга, и это ведь никогда ни на минуту не заканчивается! – он рыкнул злобно и дёрнулся так, что Риордан невольно отшатнулся, – "Любовь вечна" – так говорят, "любовь – самое сильное, что есть в мире", но на деле... на деле всё это байки, которыми травят неокрепшие детские умы. В реальности существует лишь нескончаемый долг, который с каждой минутой давит на тебя всё больше и больше – вот, что действительно вечно! Благодарность, отдача, чувство выполненного долга – всё это миф, но самый горький миф – любовь.

  – Но она существует! – возразил Артемис.

  – О да! – с безумной улыбкой перебил Блэквелл, обращая внезапно почерневший взгляд на друга, – Она существует. Она ещё более ужасна, чем описывают: она невозможна, она безумна, она... всепоглощающа. Но она скоротечна: проносится, сшибая с ног, даря надежду, а потом оставляет пустоту.

  Риордан хотел что-то возразить, но не решался заговорить с Архимагом, потерявшим контроль, поэтому лишь смиренно опустил голову, не найдя нужных слов. Через несколько секунд колебаний, он решился лишь на одну фразу:

  – Чем-я-могу-ТЕБЕ-помочь? – и тогда осторожно посмотрел в чёрные глаза, – Я хочу сделать что-нибудь для тебя, пока ты будешь сидеть здесь один.

  – Найди мою Кастерви, – с решимостью сказал Блэквелл, – Бери всё, что хочешь: деньги, корабли, людей, но найди мою галеру. И... сделай так, чтобы я только подписывал, а ничего не читал, – он был немного спокойней, чем пару минут назад, наладив самообладание, но выглядя при этом по-прежнему опустошённым, – Я готовил другого приемника, обучая всему, что умею, но... судьба распорядилась иначе, поэтому настало время твоей игры, Артемис Риордан, – тяжёлый вздох, – Я даю тебе власть делать всё, что ты считаешь нужным.

  Всё было слишком сумбурно и через чур неожиданно, поэтому Артемис встал на ватных ногах и не помня себя вышел прочь, оставляя Блэквелла наедине со своими мыслями, даже не обернувшись. Обернись он в последний момент, то обязательно бы заметил секундное смятение и растерянность на лице Герцога, который тут же сурово нахмурился, смотря сурово на свою сжатую ладонь, откуда доносилось то, что он счёл слуховой галлюцинацией.

  То было слабое прерывистое тиканье, которое внезапно началось и также внезапно закончилось.

  Глава 6

  Июль 2013. Мордвин.

  Она стояла статуей. Любит так делать, а у меня мурашки по коже, потому что кажется, что однажды она вот так застынет и станет каменной, если ещё не стала... Архимаги – странные существа, Элементали-Архимаги – жуткие. Я видел перед собой безумно красивую миниатюрную куклу, но внутри было что-то зловещее, мощное, безгранично-сильное, такое, что дрожь пробирает – стихия, и при этом одна из самых загадочных. Алиса внимательно наблюдала за тем, как её Хозяин и муж по совместительству ковыляет после своих ранений с гордым видом.

  Ненавижу Блэквелла. Он всему виной.

  Глаза её лениво перешли на подданных, пришедших просить милости у своего Герцога. У семьи с десятком детишек не хватало средств на жизнь, по виду так они вообще не едят – больно тощие, все кроме мужчины. Беременная женщина держала пару ребятишек, а этот придурок стоял вольготно, не обременяя себя тяжестями.

  Кошмар. Блэквелл смотрел на эту картину с огромным терпением, а Алиса смотрела то на семью, то на своего мужа. Дело решилось быстро распоряжением Герцога о чём-то, чего я не слышал, но Алиса понимала всё без слов, хотя мы были на таком расстоянии и окружены шумом, что просто не могли услышать ни единого слова Блэквелла.

  Герцог медленно пошёл в замок, а семья (судя по лицам, приехали с юга) на выход через лес, но тут случилось кое-что неожиданное. Бесовские волки обычно не решаются подойти так близко к стенам замка, а в этот раз были у самых восточных троп и, естественно, дружелюбием так и не пахло. Дети закричали, женщина бухнулась в обморок на траву, а мужчина изобразил подобие воинственности, но продержался лишь пару секунд, а потом поддался панике.

  Я бы тоже наверно запаниковал. Ладно враг, да хоть целая армия, но бесовские волки...! Волк стоял, оскалив зубы и рыча, а отец семейства (жалкий тип!) был на шаг от смерти. Я видел, как он раздражал Блэквелла и мою Али, понимал, что семья голодает, а этот козёл-отец заливается спиртным, поедая лучшее, что у них есть, пьяный избивает детишек, а потом трахает свою бедную зашуганную жену. Вместо того, чтобы работать, пришёл просить Герцога, который, к слову, свои проблемы решает сам. Вообще-то волки – санитары леса, убивают слабые и ненужные звенья пищевой цепочки, так что убил бы этого козла, и никто бы не расстроился, но волк медлил, пока моя подруга стояла и решала его судьбу с зловещим прищуром.

  Алиса спокойно постучала рукой по своему бедру, будто привлекая внимание животных, которые были очень далеко, но они почему-то откликнулись. Потом она отрицательно помахала головой и тихо прошептала:

  – В лесу полно другой еды. Не трогай эту падаль. – в её голосе была не столько власть, сколько ласка, с волками она говорила, как с любимцами, а они слушались, отступая.

  У меня сердце ушло в пятки, когда я увидел, что огромные гады оставили семью, но движутся не к лесу, а к нам. Рысцой, блядь!

  Словно плюшевые щенки спустя минуту они играли с Алисой, которая теперь уже не была подобна статуе, но жутковатости не убавилось – волки больше неё чуть ли не в два раза, а она с ними так сюсюкается!

  Они ушли, а я понял в друг, что чуть не обмочил штаны. Выйдя из ступора, спросил:

  – Почему ты не позволила убить этого придурка?

  Помолчала несколько секунд:

  – Винсент найдёт ему применение.

  Надо сказать, это был странный ответ! Я хотел взять Али за плечо, но, если честно, труханул и одёрнул руку. Снова она жуткая. Моя подруга – Квинтэссенция, а я иногда об этом забываю. Я дружу со стихией, да это даже произнести как-то ссыкотно!

  – Вообще-то я не замечал за тобой такого милосердия, Али. Ты разишь без вопросов, на то ты и молния!

  Повернула голову и улыбнулась:

  – Так и есть.

  – И я думал ты ненавидишь людей!

  – Ты даже не представляешь насколько! – усмехнулась коварно, – Архимаги ненавидеть умеют. Вообрази какую власть даёт нам природа! Мы можем уничтожать города, можем топить острова в океане, будить вулканы, поднимать толщу воды над землей, низвергать бурю на весь мир. И, хоть это физически не просто, на деле сложнее всего оказывается держать подобный гнев в узде, быть терпимыми к порокам и давать второй шанс. Мы будто боги на горе Олимп: воюем, делим, предаём и изменяем, но ведь от нас так много зависит, у подножья горы ведь целый мир живых людей... а на верхушке Олимпа... – она нашла глазами Блэквелла, который уже ехал на Люцефере, – ...Он. И ему всегда будет сложнее всего, потому что в его природе мощь сразу четырёх противоположностей, и при всей мудрёности моей стихии, мне и не снились те противоречия, которые каждый день сыплются на него.

  – Будет не честно, если я скажу, что представляю, как это сложно. Я ведь нихрена не представляю!

  – Это да... – её голос был спокойным и даже мурчащим, – А теперь представь, как Архимаги любят, если ненавидя, мы можем устроить конец света!

  Ох сейчас начнётся... она поднимает глаза на небо и чуть щурится от солнца, которое боготворит, а я задницей чую, что дело пойдёт о бабьих восхищениях. И, чёрт дери, я бы рад слышать что-то бабское от Алисы, но ведь речь о Блэквелле – как пить дать! Ну почему не о каком-то нормальном мужике?

  – Не криви нос, Арти. – улыбается, чувствуя мой негатив, – Просто представь.

  – Архимаги... архилюбят?

  – Верно.

  – Жить-то успеваешь при такой архилюбви?

  – Глупый ты у меня. "Жить" и "любить" – синонимы.

  Вообще-то в этом есть смысл. Пока я её не встретил, вроде и жил, но на деле существовал. При чём существовал с ложными целями, обманывая самого себя, пока Алиса не вложила мне в грудь что-то такое горячее, раскрасила мою жизнь, и я прозрел. Я ведь много лет никого к себе близко не подпускал. Был секс, игры в войну, пьянки. Свою семью потерял давно и новой боялся, как чёрт ладана, зная, как больно терять близких. А Алиса просто как гром средь ясного неба, буквально! Потерять её... даже думать об этом не хочу.

  – Хочешь сказать, что пока любишь – живёшь? И как с твоей гипотезой вяжется смерть?

  – Элементарно: умираешь, если не любишь или перестаёшь любить.

  – Это невозможно, Али!

  – Ох, опять это слово на букву "н"! – смеётся, – Я ведь сотню раз тебе доказывала, что рамки только у тебя в голове. И это не гипотеза, Арти, а аксиома.

  Тогда она подмигнула, а я стоял и долго думал о том, что пока у меня не было повода усомниться в её словах, но тем не менее всё звучало слишком бредово. В любом случае я люблю её. Нет в этом ни капли пошлости, с недавнего времени нет и романтики, но есть внутри тепло. Жизнь? Почему нет?

  13 сентября, Артемис Риордан.

  Море не было обычным, хотя сказать, что не так, было крайне сложно. Корабль резал волны, словно нож масло, стремительно преодолевая расстояние. Это был четвёртый день пути, и пятый день экспедиции, которая началась от берега близ замка Кэмптон, где Дрейк взошёл на борт с благословения барона Кэмптона Маркелиафа Форфеда Корфадона, известного под именем Марк Корф.

  Четыре дня созерцания портов Сакраля ввели Дрейка в раздумья, ведь в воздухе было что-то не так и это тяготило, как моряков, так и жителей портовых городов. Корабль сделал запланированную остановку в Мордвине, где Дрейк тяжело вдохнул атмосферу печали и тоски и отпил виски.

  И вот сейчас Дрейк видел восходящего на борт Артемиса Риордана с теперь уже ставшей неотъемлемой частью его образа повязкой на правом глазу. Взятие на борт второго лица Сакраля было для моряков важным событием, поэтому встреча была организована слажено и согласно протоколу. Артемис шёл быстро, хмуро глядя себе под ноги, а на плечах его было накинуто плотное утеплённое пальто, что соответствовало погоде (на Сакраль обрушились резкие заморозки), но никак не вязалось с календарём, ведь на нём был сентябрь.

  На лице Артемиса вдруг возникла искренняя улыбка при виде друга, но в целом вид был замученный. Дрейк обнял товарища и спросил:

  – Что-то случилось?

  – У меня пять дней до возвращения... – задумчиво сказал Артемис и обернулся к Мордвину лицом, тревожно глядя на замок.

  – Теперь он и твой Хозяин? Не отпускает?

  – Герцог? Отпускает, не в этом дело. Он сдаёт... у него жуткий жар, Маура говорит, что его сердце работает на пределе.

  – Ну мы-то с тобой оба знаем, что бывает с этими Архимагами, когда они в депрессии или теряют смысл жить.

  В голове Дрейка мелькнули воспоминания: Алиса кидается в безвыигрышный бой, где взрывается, извергая из себя силу. Она была в отчаянии, хотела чувствовать что-то, хотела отвлечься от той силы, что разрывала её сознание. Это был странный способ сублимировать переживания, но ничего не поделаешь, ведь это природа Архимага, природа Верховной силы вообще мало кому понятна. В следующем его воспоминании, Алиса уехала в Форт Браска будучи уже Герцогиней Мордвин, отстранившись от всех, к кому питала хоть какие-то эмоции. Дрейку тогда пришлось не легко, потому что он боялся к ней даже подойти, в опаске пробудить гнев Верховной сущности.

  – С магией перебой, – осторожно сказал Артемис и посмотрел на Дрейка, – Вы заметили?

  – Да... даже животные реагируют на это. Простые люди пока ничего не заметили, но животные уже выходят из-под контроля. У нас табун лошадей отказывается выходить за пределы пастбища – ты такое видел? Упираются, падают на землю, но ни в какую не подчиняются. Только Ксефорнийцы ещё как-то двигаются, только что толку от трёх лошадей?

  – У нас пока до этого не дошло, но я думаю, что это из-за Винсента. Пока он в замке – всё в порядке.

  – Тогда надо проследить, чтобы он не покидал надолго Мордвин, ведь замок – это последний козырь.

  – Легко сказать! У нас завал по запросам от провинций... везде нужно личное присутствие Герцога, но его на всех не хватит, да и... ещё одна тонкость, – тише заговорил Артемис, – Вон Райны круглыми сутками ошиваются в столице. Защита ослабла, как и Винс.

  – Да, в курсе. Бред какой-то... ты объяснишь мне что с магией?

  – Я? – Артемис покрутил пальцем у виска, – Дрейк, я ни слова не понимаю, что он бурчит себе под нос. Он сам с собой начал говорить, иногда думает, что я – Она, ждёт ответа, смотрит невидящими глазами, и только спустя несколько мгновений начинает соображать, кто есть кто. Это так жутко, ты бы знал! Я просто хочу, чтобы он пришёл в себя, ведь время идёт.

  – Но становится только хуже, да?

  – Да. Он погружается всё глубже, будто у него камень на шее.

  Дрейк тяжело посмотрел в пасмурное небо:

  – Марк переживает. Если серьёзно, он со всей горечью осознаёт, что Блэквеллу путь заказан. Это вопрос времени. Надо лишь успеть подготовиться, иначе снова начнётся война.

  Артемис смотрел одним серо-зелёным глазом будто в ступоре, не веря своим ушам:

  – Нет. Это... это заговор! Дрейк, не смейте! Только не вы! Это нож в спину...

  – Постой, не пыли! Сам подумай, он ведь сдаёт, скоро совсем перестанет соображать! Я понимаю, всё понимаю и до последнего буду служить ему, ведь Али...

  – ЗАТКНИСЬ! – срывающимся голосом закричал Артемис, – Даже не смей её имя произносить в этом контексте! Разве ты не помнишь, что она до последнего вздоха, даже когда надежды не было вообще, защищала его интересы? Что она говорила?

  Дрейку было больно об этом говорить, больно даже слышать:

  – Ещё бы мне не помнить, но это всё переопределено!

  – Да ладно!? И что вы напридумывали, ебанные стратеги? После смерти Блэквелла. Что будет дальше!?

  – Не пыли, Артемис! Это просто рассмотрение вариантов... если вдруг это случится, то его заместитель – ты. Тебе просто нужно набрать сторонников.

  – О! – рассмеялся он, – Как называется такое чувство, когда кажется, что уже переживал определённый момент?

  – Дежавю?

  – Именно! Ведь это было со мной, только моя роль была другой: я убеждал Алису подтолкнуть Блэквелла к краю, ведь она была его правой рукой, – он проговорил это тихо, но потом набрал в лёгкие воздуха и громко резюмировал, – Я буду служить ему в память об Алисе Блэквелл, – последнее он сказал уже тише, но корабль подпрыгнул на волне и ударился о воду.

  Они не говорили на эту тему целые сутки, пока были в пути. Следов пропавшей галеры не было, как и следов пребывания Дронго Флэтчера. Они сбились с пути, по-прежнему не разговаривая друг с другом. Но на третий день, Артемис заговорил, глядя на бескрайний горизонт:

  – Странно. Не помню в сентябре льда на воде.

  Дрейк пригляделся туда, откуда шёл пар: в том месте сливались тёплые и холодные потоки воздуха, и, вопреки ожиданиям, воздух был теплее воды, которая покрывалась коркой льда.

  – Крайнее море в этих местах не замерзает. Никогда. Дело в тёплом течении, которое согревает север...

  – Знаю! – нервно перебил Артемис, отмахнувшись, – Но оно замерзает!

  – Это могло быть причиной исчезновения галеры... надо держать курс на лёд, этот корабль сможет пройти сквозь нетолстые слои.

  Но Артемис не был в этом так уверен. Дело было не в корабле, который действительно был настолько оснащённым, что вполне прошёл бы через лёд, сомнения касались целесообразности нового курса, но он поддался уверенности Дрейка и кивнул команде.

  Подойдя к самой границе ледовой корки, Артемис вдруг дал команду:

  – Лево руля!

  И корабль повернул, не достигая обледенелой воды. Добравшись на шлюпке до цели, Артемис неуверенно потрогал лёд, проверяя его на плотность, и, спустя несколько минут, вступил на твёрдую толстую корку, которая едва слышно потрескивала.

  Двинувшись чуть дальше, чтобы избежать тонкого льда, Артемис уже уверенно оглядывал небывало прозрачную корку, которая бликовала на солнце и светилась лазурью. В застывавшей от мороза воде были видны гребни волн, миллионы пузырьков и даже рыбок, которые будто внезапно замерли в молчаливом кадре, эхом передавая былую энергию и жизнь.

  Но жизни там не было.

  Артемис Риордан шёл один всё дальше, разглядывая подводный мир будто через стекло, поражаясь невероятной красоте и одновременно ужасаясь причине обледенения. Он надеялся увидеть какой-то намёк на галеру Кастерви, которую Винсент Блэквелл велел ему найти, как вдруг...

  – Я – идиот, – разочарованно буркнул себе под нос он и отчаянно поднял голову к кораблю, который смиренно ждал его вдали, – Ну ёб твою мать, Риордан! – выругался он сам на себя, когда вспомнил то, что забывать не должен был. Вспомнил и повторил вслух, – Отозвать Флэтчера, взять с собой Дрейка и выпить Велес на закате.

  Он посмотрел в небо, убеждаясь, что до заката ещё есть время, но его было мало, поэтому он очень быстро пошёл по скользкому неровному льду назад к шлюпке. Он шёл чуть другим маршрутом, преодолевая замершие в движении волны, как вдруг на полпути к цели вскрикнул от неожиданности:

  – ААА! – громко закричал он и сполз по гребню волны, скрывающей за морской пеной в недрах ледяного плена застывшую гримасу ужаса старца, который был первым условием Алисы Блэквелл, – СЮДА! НА ПОМОЩЬ!

  Через двадцать минут упорного махания кирками и топорами, моряки разбили ледяную ловушку, извлекая из неё мёртвого Дронго Флэтчера. Холод сохранил тело в таком виде, будто Флэтчер умер минуту назад, однако кожа была бледной, выдавая прикосновение смерти.

  Глава 7

  – Якорь мне в задницу! – выругался Риордан, ошпарившись супом, который пролил, дёрнувшись при внезапном появлении Герцога в своей каюте.

  – Дёрганый ты стал, – тихо буркнул Блэквелл себе под нос.

  – Из-за тебя я ошпарился!

  – До свадьбы заживёт, – невозмутимо ответил он и по-хозяйски сел за стол, закидывая ноги на столешницу, – Что расскажешь, юный, но уже одноглазый Джим Хокинс?

  Риордан медлил с отчётом, ведя себя неестественно и даже виновато, ведь не знал с чего начать: новости были плохие:

  – Поиски пока результатов не дали, – начал он неуверенным голосом.

  – Ну это козе понятно, вы ведь, дебилы, на якоре стоите, – ответил Блэквелл той былой интонацией, которой он зачастую разговаривал, будучи уверенным в своей правоте и превосходстве. Артемис не упустил из виду эту деталь и даже обрадовался, ведь это означало, что Винсент немного отвлёкся от своих погружений в горе от потери любимой, – Когда я говорил, что ты по умолчанию первое лицо власти, то уповал на рекомендации твоего былого начальника, в коих черным по белому написано, что ты результативен, несмотря на очевидный... – Блэквелл помахал рукой у лица, – ...Очевидный дефект развития.

   – Мы стоим на якоре, потому что кое-что нашли.

  – Тридцать секунд назад ты сказал "поиски пока результатов не дали". Быстро меняешь показания, однако...

  – Мы нашли тело. Советую посмотреть.

  – Я похож на некрофила или патологоанатома? – Блэквелл надменно поднял брови, – Надеюсь это не касатка или морской котик, потому что это вообще не результат... не уверен даже, что подобная находка подойдёт для вашей нищенской трапезы.

  Через минуту они уже были на нижней палубе корабля, где хранилось обложенное льдом тело Дронго Флэтчера.

  Блэквелл осторожно отогнул ткань, скрывающее мёртвое лицо старого друга его отца, и нахмурился:

  – Ох, Флэтч... – только и сказал он осипшим голосом.

  – Нашли только его пока. Мои люди ищут обломки корабля во льду...

  – Да, кстати, что за розыгрыш со льдом?

  – Винс, ты за палубу смотрел вообще?

  – На кой чёрт?

  – А не заметил, что корабль никак не качает?

  Уличить Винсента Блэквелл во временном отсутствии наблюдательности и уж тем более в невнимательности было из ряда вон выходящим событием, но Артемис не был собой горд. Герцог взял кусочек льда, который охлаждал труп, подбросил в воздух и тут же ловко словил, даже не глядя на прозрачный кусок:

  – Ебическая сила, – донеслось из уст Герцога, – Неожиданно!

  – Я в прошлом не силён, ведь никогда не изучал историю так, как учат аристократию, – начал Арти, – Но что-то мне подсказывает, что и ты считал замерзание Крайнего моря фантастикой?

  – Я не встречал описания этого феномена... я знаю об айсбергах, которые плавают намного дальше от здешних вод, что греха таить – они даже досюда доплывают в исключительном порядке, но даже это считается уникальным явлением, хотя всё же изредка случается. Здешние воды под властью тёплых течений, которые оберегают сердце Сакраля, даже в самые суровые зимы вода не опускается ниже 8-9 градусов...

  Артемис отвёл Герцога в уже другую каюту, где сидел Дрейк и несколько моряков, которые тут же вскочили, отвешивая поклоны. Всего один жест Суверена, и в каюте остались трое: Блэквелл, Дрейк и Риордан, которым было нужно обговорить кое-какие новые детали, касающиеся Кастерви.

  – Дрейк ведь был единственным, кого Али подпустила к Форту Браска тогда, – начал Риордан, – Он говорит, что... Дрейк, давай-ка сам расскажи!

  Блэквелл обратил внимательный взгляд изумрудных глаз к Дрейку, который не знал с чего начать.

  – Не выкручивай мне яйца своими пантомимами и натужными взглядами провинившегося ребёнка. Го-во-ри, блядь!

  – Ох... – тяжело вздохнул Дрейк и начал рассказ, – Галера подошла к Форту Браска в срок, всё было строго по графику. Я осмотрел документы каждого моряка, пересчитал провиант, сверил со списками... – начал он скучный отчёт.

  – Ммм, как увлекательно. – Блэквелл скрестил руки на груди, – Будут какие-то неожиданные подробности? Может быть "Мачта галеры дала тень на два градуса южнее положенного и это было плохим знаком"? Дайте же мне экшн, долбоёбы.

  – Было кое-что, – снова заговорил Дрейк, нахмурившись, – Не в галере, ведь она была в идеальном состоянии, как и экипаж. Были странности в Алисе.

  Перейдя на такие уверенные интонации и заявления, Дрейк не рассчитал реакцию Блэквелла, который не мог без боли слышать имени жены.

  – Заебись, – слишком спокойно, но медленно и с леденящей интонацией сказал Блэквелл, – Ты ведь не извергнешь версию, что она потопила в пучине морской дело всей моей жизни? Просто предупреждая твою попытку, я скажу тебе вот что: какой бы стервой она периодически не была, как бы больно я в тот момент ей не сделал, она бы никогда так со мной не поступила, потому что... – и он осёкся.

  Отвернувшись, глядя в пустоту, Блэквелл не находил в себе сил говорить о чувствах, не мог вообще говорить об Алисе.

  -... Потому что она тебя любила. – закончил фразу Артемис и на миг замолчал, – Винсент, это действительно так, никто не смеет спорить. Дрейк не имел ввиду то, что Алиса потопила судно...

  – Вот именно, я лишь хотел сказать, что она вела себя странно! – оправдывал себя мужчина, – Я не про то, что случилось между вами дома, не то, что толкнуло её на переезд в Браска, а то, что случилось в этот день чуть ранее: до всей этой хуйни она была отстранённой, но собой всё же.

  – И что изменилось в тот день? – хищно прищурился Блэквелл, – До осмотра галеры.

  – К ней приехал Уолтер Вон Райн, – разил неприятным фактом Дрейк, – Они долго разговаривали наедине, гуляли по окрестностям и даже попили вместе чай. После этой беседы Алиса вышла другой: будто скрывала что-то, чего сама боялась.

  – Я знаю о встрече с Уолтером, – спокойно ответил Блэквелл, – Он – мой друг, я уверен, что он никогда не сделал бы что-то... – он не договорил и задумался, – Я проверю версию.

  – А нам что делать? – спросил Артемис.

  Винсент задумался и отвернулся, пытаясь сопоставить все факты вместе, но цельной картина не выходила:

  – Думаю, что здесь вы ничего особенного не найдёте. Насколько я понимаю, – он снова подбросил кусок льда в воздух, – Лёд движется на Юг, ведь корабль не просто не качает, он уже примёрз. Я помогу вам отчалить, но вы должны на полном ходу искать порт.

  Так и было сделано: корабль шёл на юг, а Блэквелл вернулся домой, чтобы увидится с Уолтером, который как раз должен был прибыть на Совет.

  – Стоять, – в приказном порядке велел Блэквелл слепому другу, но тот уже слышал приближающиеся шаги и повернулся навстречу с вежливым поклоном, – Мой драгоценный друг, – начал Винсент с долей холодка в голосе, – Не уделите ли мне пару минут?

  – Разумеется. Я чем-то могу тебе помочь?

  – Надеюсь, – Блэквелл отвёл слепого друга к ближайшей комнате и запихнул внутрь, – Меня интересует цель твоего визита в Форт Браска, где ты говорил с... сам знаешь.