Текст книги "Вопреки. Том 5 (СИ)"

Автор книги: Анна Бэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

  Артемис обмяк на кресле и расплылся в довольной улыбке:

  – А я ни на шутку труханул. Уолтер, почему ты мне сразу всё не объяснил?

  – У него своя роль, – перехватил инициативу Герцог, – На людях, он будет делать из тебя врага его семьи, соблюдая траур по младшему племяннику. При посторонних он тебе и слова доброго не скажет. Что мы тебе всё объясняем? Это же просто...

  – И как мы будем доказывать, что Криона убил не я?

  – Всегда есть способ восстановить события, – начал Блэквелл нарочито с угрозой, – Но, чтобы ты не сильно расслаблялся, довожу до твоего сведения, что Барон Окс, который занимается твоим дебильным делом, пока не видит зацепок. Обставлено всё "шито-крыто", комар носа не подточит.

  – Зачем надо было убивать именно наследника Вон Райнов? – искренне изумился Артемис, – Это же так... это пиздец!

  – Чтобы я не смог закрыть глаза на это дело, ведь теперь у Алистера есть официальный повод кричать на каждом углу "Это дело чести моей семьи!". Шаг в сторону от дела с моей стороны заставит сомневаться во мне, как в представители власти, а я ведь ещё и Верховный Судья Сакраля, если ты забыл. Что я говорю? Конечно ты забыл, у тебя же память, как у камбалы. – Блэквелл говорил спокойно, будто всё было довольно просто и не совсем серьёзно, а потом зевнул, – А опережая твой вопрос... – Артемис поднял брови в удивлении и присмотрелся к Герцогу, который лежал с закрытыми глазами и не мог видеть готовность Риордана задать вопрос, хотя тот был действительно озадачен и намеревался спрашивать, – Всё это нужно потому что ни одно из покушений на меня не сработало по твоей милости. Власть Ксенопореи рухнула в одночасье, но не рухнул союз "небезразличных" людей, верных Вон Райнам. Каждый из них хотел отличиться перед Алистером, который слишком умён, чтобы пытаться убить меня жалкой заказухой, а вот эти "верные" глупцы из кожи вон лезли, организовывая моё убийство раз за разом. Каждую из попыток сводил на нет ты, чем ещё больше привлёк к своей персоне внимание. Забавно, но в твоей псиной чуйке наши "закадычные друзья" как-то по пьяни разглядели признак умственной деятельности, но мы-то понимаем, что мозга у тебя нет.

  – Завязывай, Винсент! – буркнул Артемис, – Я ошибся, с кем не бывает? Пошёл на зов сердца.

  – Не вводи самого себя в заблуждение, Арти, сердце не фаллической формы, не стоит на упругий зад и не плюётся спермой. Ну да ладно... надо с делом разобраться, а не смаковать твою тупость, к которой пора бы уже привыкнуть. – Блэквелл замолчал, потирая виски, – Если сам не расскажешь всё от и до, то я снасильничаю над твоей памятью. Это будет долго, нудно и очень-очень неприятно для нас обоих, но так или иначе ты мне уступишь, после чего я потеряю не только доверие к тебе, но и какой бы то ни было интерес, как живому существу, что значит, что свою казнь в том или ином виде ты получишь. Самая страшная угроза в Сакрале, Артемис...

  Блэквелл не успел закончить, ведь нахмурился, преодолевая головокружение, но за него продолжил Уолтер:

  – В Сакрале всегда одна единственно-неизбежная угроза: Винсент. Ни одни его враг долго не живёт, а потерять его доверие – значит подписать себе приговор, – он деликатно выдержал паузу, будучи неким связующим звеном между слабым, но злым Блэквеллом, и вжавшимся в кресло больным Артемисом, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, – Винсент пока ещё тонко хочет донести до тебя, Артемис, простую мысль: будь с ним честен, и твои ошибки он простит, даже если ты совершил что-то страшное.

  Блэквелл щёлкнул пальцами и безмолвно кивнул, соглашаясь с другом.

  – Я что должен рассказать каждую минуту той ночи? Я ведь не могу так... это интимно.

  – Меня интересует всё, кроме твоих псевдо-достижений в растлении моих рабов. Хотя... там, наверняка, всего две минуты событий! – бравировал Блэквелл с улыбкой, – За порчу Катрины ты ещё огребёшь, но то будет многим позже, а пока расскажи каждую минуту с тех пор, как ты напоролся на стражу Вон Райнов, где ты нашёл кристаллы и при каких обстоятельствах, и период от твоего семяизвержения до ареста. Всего три пункта, и я сменю гнев на милость.

  Риордан сжал кулаки и замолчал, но когда заговорил, то не спешил давать ответы:

  – Я разве давал повод во мне сомневаться?

  – Даже не знаю, что ответить, – очень устало пробурчал Блэквелл, закрывший от бессилия глаза, – Я сомневаюсь в людях постоянно, ведь это неотъемлемая часть моего положения, Риордан, но ты давал поводов куда больше остальных.

  – С осени... – многозначительно уточнил Артемис, – Точнее сказать с конца лета я только и делаю, что служу тебе, думая только о твоих интересах.

  – Это неебическая выслуга: четыре месяца.

  – У тебя высокие требования.

  – Высочайшие, на то я и Герцог. Ты пришёл служить в Мордвин именно потому, что служба здесь самая сложная. – он наморщил нос, ощущая ещё большее недомогание, и заговорил чуть тише, – Ты обижен, – почти шёпотом прошептал он, – Мне это сейчас не нужно, это рознит наши цели, а больше мне надеяться не на кого. Я никогда не бросаю своих людей, Риордан, как бы сильно они меня не раздражали. Так как ты нашёл кристаллы? – он сделал паузу, обозначая тему явственно, и обогнал витиеватые хождения вокруг до около, которые Артемис пытался предпринять, сквозь зубы прорычав, – Я размозжу тебе череп, чёртов пиздюк, если ты снова промямлишь что-то невнятное! Заебал!

  Но Артемис почему-то молчал, опустив голову, не в силах произнести и слова. Тогда Блэквелл с трудом встал, пристально смотря на подчинённого и вздохнул, а Уолтер в это время держал рукой подбородок с задумчивым видом, и сказал:

  – Друг, ну правда: с кем не бывает?

  – А ты что за него заступаешься?

  – Есть ведь способ воздействовать сильнее. Ты же понимаешь, что будет дальше. Пока ты будешь оттягивать решение о смертной казни, его попытаются вербовать.

  Артемис глупо хихикнул:

  – Не выйдет.

  – Я бы на твоём месте не зарекался, – упрекнул Уолтер, – Ты просто не знаешь с чем имеешь дело. Подкуп, шантаж – в этом равных моему отцу нет. И сильнее кадры ломал, – он тяжело вздохнул и посмотрел на запястья с такими же, как у Алисы, полумесяцами, – Поверь, не подкупит, так заставит действовать в его интересах.

  Никто не продолжал тему рабства Уолтера, потому как заговаривать о таких странных вещах было неудобно. Само по себе слово "Лимбо" произносить никто в Сакрале не решался без особого повода, ну а говорить о рабстве сына перед отцом было просто противоестественно, поэтому Артемис не стал спорить.

  – Ну да... – кивнул Блэквелл. Два друга были явно на одной волне и Уолтер закончил мысль не столько для Винсента, сколько для Артемиса:

  – Винс, просто возьми эти кристаллы и используй. Будь, что будет. Никто, в конце концов, не знает зачем конкретно они созданы и на что способно то, что внутри них.

  – Мы знаем, что делала сила Алисы... – пробубнил Артемис в ответ.

  Блэквелл презрительно улыбнулся, будто уличил в разговоре крайнюю степень глупости:

  – Это очень самоуверенное заявление. Даже Лис не знала на что она способна. Ты знал, что она может давать и забирать вдохновение? Одним лишь усилием мысли стравливать людей друг с другом?

  – Не могла...

  – Могла. Поверь, могла. И делала это не раз, просто не делилась с тобой тем, что сама боялась осознать. – он украдкой взглянул на Уолтера, – Если верить одной старой Мордвинской байке, то эта сила настолько вдохновила сильного мага, что тот стал первым демоном, а другой... другой попал в рабство помощнее Лимбо.

  – Винсент, не надо... – растерянно вертел головой Риордан, – Мы не знаем, что случится, если их использовать.

  – И никогда не узнаем, если не проверим.

  – Ты можешь не выжить.

  – Я могу не выжить, если буду дальше волочить жалкое существование без шанса вернуть то единственное, что мне дорого, Артемис. Людям Сакраля нужна была надежда и я её давал, но теперь и мне она нужна. Неужели я не заслуживаю шанса?

  – Заслуживаешь конечно, но...

  – Тогда обрести надежду или умереть. Я так решил! – это было сказано не как всегда самоуверенно и непоколебимо, а скорее отчаянно и жалобно, – С помощью этих кристаллов я смогу сломать завесу миров, попасть в Ординарис и разыскать... – он запнулся на слове, которое произносить не хотел, ведь признание смерти Алисы было слишком болезненным, – ...Разыскать Её. Живую или не живую, но дальше можно создать демона из кого-то, а полученным Искуплением вернуть Лис.

  – Сомнительный план. Ты уверен, что это вернёт её?

  – Не уверен, – честно сказал Винсент, опустив глаза в пол, – Но я должен попробовать.

  В это время Уолтер Вон Райн сидел тихо, лишь слушая беседу Артемиса и Винсента, периодически тяжело вздыхая.

  – Уолт, – обратился к нему Герцог, – Почему молчишь?

  – Потому что, сказав, боюсь, что ты найдёшь в моих словах эту надежду, но она будет ложной.

  – Говори.

  – Когда я был в Форте Браска, – начал он, не торопясь, – Ну в тот день, когда Кастерви должна была войти в его воды... в тот день я говорил с твоей женой об одном небесном явлении, которое, конечно же, ни о чём тебе не скажет, ведь ты проспал те уроки Маркиза Барко, когда он рассказывал мне об этом. – Винсент навострил уши, хищно прищурившись, – Я тогда пришёл получить всего один ответ: о каком событии в жизни ты жалеешь больше всего, но Алиса терялась в догадках.

  – При чём здесь событие, о котором я жалею?

  – Потому что в небе я увидел тоннель, – эти слова разрезали воздух странным образом, отчего Артемис резко развернулся к Уолтеру и нахмурился, – Точнее мне казалось, что это тоннель. Барко называл такое явление Кротовой норой, которая должна была соединять спиралевидные витки времени вместе неразрывно.

  – Ты понимаешь, что сейчас говоришь о путешествии во времени? Я конечно в курсе, что ты заседаешь в моей библиотеке с чтецами, но не думал, что в разделе фантастики Ординариса.

  – Почему вы с Алисой так уверенны, что такого портала быть не может? К слову: телепортация – направление магии, которое появилось вместе с развитием магической науки, и, как мне кажется, уходит корнями именно в Мордвин тех времен, когда тут воздвигли первую деревянную крепость. И знаешь кто?

  – ...Да брось, Уолт, ты все факты теперь притягиваешь за уши к чисто гипотетическому существованию мифического Первого Хранителя. Давай опустим эту тему?

  – Сам подумай: ну зачем нужна телепортация? Она дана сильнейшим, чтобы контролировать подведомственные земли.

  – Не забивай мне голову своими гипотезами.

  – Кротовые норы аналогичны и описаны Архимагами.

  – А сотворение мира описано в библии, но достовернее от этого оно не становится.

  – ...Архимагами земли, которые взаимодействовали с Квинтэссенцией слишком плотно. Это то перенасыщение молниями, которое называют "проклятьем Акаши". Вам двоим известно о чём речь...

  – Это когда вдохновение сносит крышу, превращаясь в сумасшествие, одержимость! – со знанием дела вставил своё слово Артемис, – Когда чувствуешь себя непобедимым, самым умным...

  – О, Риордан реально чокнулся, возомнив себя умнее картофеля в мундире. – огрызнулся Блэквелл и приблизился к Уолтеру, вставая прямо над ним, – Допустим, ты действительно увидел в небе тоннель, но с чего ты взял, что он во времени?

  – Можешь мне верить, а можешь не верить, но я знаю, что я видел, сколько бы Алиса не пыталась меня разубедить. Это связанно с ней и с тобой, ведь маг Земли – это ты.

  – Если верить в твою теорию, то кристаллы должны переместить меня куда-то.

  – Народ Убуда не зря ценит их больше, чем все сокровища мира. Никто не скажет тебе где грань силы Квинтэссенции, и никто не скажет, что может этот кристалл. Алекс собирал их, чтобы обезопасить себя от Элайджи, но вряд ли он понимал какая в его руках сила, и Алиса этого не знала.

  – Однако зарядила для него десять штук. Она посвятила этому все свои силы и полгода жизни.

  – Только чтобы спасти тебя. Как видишь, всё было не зря, ведь сейчас они у тебя.

  – Не все, – задумался он, – Один из них я нашёл на Кастерви. Разряженным. У меня всего семь штук, шесть из них заряжены, а значит ещё два могут быть где угодно и у кого угодно. Если бы мой дорогой друг одноглазый дегенерат нашёл бы в себе силы и поведал бы тайну их обнаружения, то было бы проще оградить мир от расточительства этих маленьких ядерных реакторов. – тяжёлый взгляд на Риордана.

  – Винсент, подумай: если тоннель действительно существует, то при взаимодействии с заряженным кристаллом, ты получишь ключ от него, попадёшь в какую-то определённую точку.

   – Интересно знать куда бы в этом случае я попал, – сказал Блэквелл и решительно пошёл к окну, доставая из бархатного мешочка один кристалл, искривший от прикосновения током, – Единственный способ – проверить, и я это сделаю.

  – Винс, это большой риск. – встрял Артемис, – Да и не время для экспериментов... через несколько часов открытие Турнира.

  – Мне так похуй – ты бы только знал, Риордан! – хмыкнул Блэквелл.

  – Но это же Турнир Белой Розы!

  – Да хоть международный форум глухонемых скрипачей в поддержку больных простатитом евреев. Я хочу лишь разобраться с кристаллами, – и с этими словами он сжал кристалл в своей руке и закрыл глаза. В его ладони пульсировали искры, выдавая запах озона, а Блэквелл будто рассыпался на песчинки, задействую магию Земли, – Лис... Лис, милая, пусть это будет время, где ты жива, – шептал Блэквелл тихо под нос, а потом просто рассыпался на песчинки, поглощённый искрящимся светом.

  Пёс Уолтера зарычал и принял недружелюбный вид, но тут же успокоился, подходя к ногам хозяина.

  – Чёрт, – Артемис замер на месте, – А ведь вышло, да, Уолтер?

  – Ну тебе виднее, Риордан, у тебя хоть один глаз есть. Ты мне лучше скажи: зачем ты обманул его?

  – Что ты мелишь?

  – Кристаллы Квинтэссенции на снегу не валяются, тем более не рядом с замком отца. Где ты взял их?

  – Не валяются, – кивнул Риордан, – Я видел, как их обронил человек, который буквально высунулся из воздуха. Я почти уверен, хоть было и темно, что это было перемещение между мирами.

  – Завеса закрыта, не говори ерунду. Винсент не смог её пробить, значит никто не смог бы.

  – Это была девушка, – он сделал паузу, – И, если честно, то я даже боюсь сказать свою догадку вслух.

  – Удиви. Я никому не скажу, клянусь.

  – Клятва от раба Лимбо – так себе гарантия.

  – Мой отец не может больше пользоваться мною, как источником информации. Это противоречит моему участию в Совете, поэтому не беспокойся. Винсент предусмотрел обстоятельство моего подчинения. Ответь: кого ты видел.

  – Я видел её на портрете в каминной комнате, – начал Артемис и замолк, отчего Граф поднял брови и даже привстал:

  – Артемис, не томи. Внизу весит много портретов, но 99% изображённых мертвы. Только Ниэлин Стисли ещё не откинулась, как бы печально это не было.

  – Это первая жена Винсента. Ирэн Барко, племянница вашего учителя Маркиза.

  – Ты... – Уолтер потёр виски и опустил голову, – Ты уверен? Ирэн уже 12 лет как нет. Мы с Винсентом похоронили её, это было жуткое горе, как для него, так и для меня.

  – Я не знаю... – он пожал плечами, – В любом случае, Винсенту лучше не знать о том, что я видел.

  Глава 32

  Rob Dougan – There's Only Me

  Delta Goodrem – Hollow No More

  – Вот дьявол... – буркнул я себе под нос, когда временной поток выплюнул меня где-то посреди улицы до боли знакомого города.

  Ощущение не из приятных. Я однажды выпал из лодки и чуть не утонул. Плаваю я хорошо, но меня затянуло подводное течение, и швыряло из стороны в сторону довольно долго. Я чудом не захлебнулся, может тогда сыграла предрасположенность ко всем стихиям, но меня нашли далеко за куполом Мордвина на маленьком островке, откуда был чудесный вид, который в тот момент меня совсем не радовал.

  Водяное течение ещё как-то охлаждает и, несмотря на нехватку воздуха, после него не хочется блевать, а сейчас... очень хочется, но...

  ... Но я вдыхаю воздух и ощущаю чистоту. Чистую магию, от которой уже даже отвык. Я застыл, понимая, что больше не нахожусь в Сакрале, что магия не отравлена.

  Получилось.

  Копоть, влажность, и такой знакомый запах, что в сознание врезаются картинки. А потом присматриваюсь и улыбаюсь.

  Лондон. Я влюблён в этот город. Он всегда живой, всегда немного мрачный и даже, казалось бы, опасный, но этим очаровывает и влюбляет. Узкие улочки, старые фонари, симпатичные лавочки и множество деталей, которые сами по себе способны зачаровать своим особым колоритом, но они здесь все вместе, и ты даже не знаешь за что зацепиться. При это общая картина такая гармоничная, что просто идёшь, дышишь этим городом и любуешься.

  Я провёл здесь 3 года своей жизни и всё равно не нагляделся. Особый мрачный шарм города с серым небом всегда раскрывался в моей душе иначе, нежели для всех остальных, но с некоторых пор серое небо стало для меня ещё более притягательным, и я осторожно присматриваюсь к обстановке, ища глазами обладательницу самых красивых глаз на всей планете, в которых серый цвет раскрывается лучше, чем в небе Лондона.

  Судя по одежде окружающих, я совершил не такой уж большой скачок во времени. Не успеваю следить из Сакраля за модой, но ощущение, что я совсем недалеко в прошлом, возможно даже, что попал в минувшее лето. Датировка утренней газеты на прилавке подтверждает мою догадку, и я смело двигаюсь вперёд, чтобы поймать волну ощущений.

  И ловлю. Всё тело пронизывают мурашки и невероятная по силе энергия вперемешку с адреналином, но не тем обычным, что возникает в стрессе, а каким-то другим, обнадёживающим.

  Если бы меня спросили, как это: обретать надежду, то я бы вспомнил именно это ощущение, потому что в эти секунды я её обретал.

  Причин было много: магия чиста, я преодолел тоннель времени и оказался в прошлом, а в этом прошлом того горя, что свалилось на меня, я ещё не пережил и мог всё исправить.

  И тут из мыслей меня выбивает то, что я перестал чувствовать уже несколько месяцев...

  Лимбо. Медальон Лимбо был где-то рядом. Сорвавшись с места, я стремительно пошёл на зов золотой побрякушке, которую снова жаждал увидеть, но больше всего душа ныла от близости того тела, на котором я ожидал увидеть медальон.

  Я чувствую её! Чувствую так остро, что наступает эйфория, ведь это ощущение ушло вместе с ней три с половиной месяца назад. Чувствую, но не вижу.

  Я блуждал на зов чутья, преодолевая улочки и закоулки, которые хорошо знаю. В течении двух часов ощущение моей искорки то почти исчезало, то усиливалось, но пока на её шее висит медальон, я рано или поздно найду её, как бы искусно она не пряталась. У меня есть преимущество: я знаю Лондон, я знаю Алису, а она не может вычислить кто за ней следит с такого расстояния.

  Эти два часа были для меня агонией: не мог поверить, что увижу её живой, хотя не свыкся с мыслью о её смерти. Меня то била дрожь, то выступал пот, то ноги казались ватными, но я шёл без остановок.

  Алиса. Это имя пронизывает бессмысленный и серый мир необъятностью и насыщенностью, я становлюсь совершенно другим от сочетания этих звуков. Если мне не суждено увидеть её живой, то я хочу умереть здесь и сейчас, пропасть бесследно и познать забытьё, не думать ни о чём, не звучать на устах других людей после смерти. Только надежда – по истине Сатанинское творение, это чувство появляется внезапно и заставляет царапаться из последних сил, стремясь к своим грёзам. Поэтому я верю, что мы с Лис будем вместе, и пусть это будет ад или рай, но... мы будем вместе.

  Надо признать, я сильно вымотался, зато за это время убедился на сто процентов, что моя цель движима, и не просто бездумно передвигаема, а весьма интеллектуальна. Мне казалось, что в искусном запутывании следов я начал узнавать не просто выпускника школы Варэй (в этом случае я бы уже поймал беглеца), а человека, способного меня обмануть, а таких в обоих мирах очень немного (а выпускников Варэй среди них и того меньше).

  И тут подул ветерок, принося мою нотку ванили и озона.

  Одновременно дрожь по телу, мурашки, испарина на лбу и застывший в горле стон. Это Она, нет повода усомниться. Это Алиса, это моя девочка, я уверен в этом. Никто не способен так водить меня за нос по городу, который я знаю, как свои пять пальцев.

  Не раз пробирался сквозь толпы туристов, и это очень дальновидно ходить по самым людным местам, ведь её светлую копну волос так уловить сложнее.

  И вдруг... её выдали не волосы, не манера одеваться, не даже походка – всё это было другим. Очень тёмные очки в пасмурную погоду – вот, что привлекло моё внимание. Шатенка с длинным каре, волосы волнистые, цвета молочного шоколада и ещё непривычная для моих глаз длинная чёлка, скрывающая брови.

  Я боялся. Того, что придумал всё это, как тысячи своих снов, где она жива. Боялся, что рисую Алису в прохожих, обманывая сам себя, но всё же шёл по пятам, всматриваясь во все её движения и каждую деталь гардероба. Серый плащ, перчатки и закрытая обувь на танкетке. Вообще-то в этом июле аномально-холодно, и неудивительно, что моя мерзлячка так одета, ведь вокруг все кутаются в шарфы и толстовки.

  Теперь иду уже медленней за ней и пытаюсь понять, что же в ней нового помимо причёски. Не оглядывается, плечи расправлены – всё, как всегда.

  Походка. По-прежнему немного хищная, мягкая, быстрая... шаги стали меньше, осторожней. Очень сложно понять, что конкретно стало иначе, но я вижу, что она другая.

  Заворачивает в переулок к киоску, я иду следом и... теряю её. Ускользнула! Медальон всё равно её выдаст, поэтому я продолжаю поиски, наконец обнаруживая её уже в кашемировом пальтишке бежевого цвета, оранжевый шарфик и сумка через плечо.

  Глупенькая, тебя выдают очки, а не изящный плащ или просторное пальто.

  Выглядит как студентка третьего курса, не хватает лишь учебников в руках! Милая... такая красивая!

  Боже, как сердце стучит...

  Смотрит на часы, поворачивает на другую улицу, и я вижу, как она оборачивается в сторону кафе. Почти полдень, но она проходит мимо кафе и... делает круг. Зачем? Потом ещё один. Я останавливаюсь у кафе, осматривая витрину и делаю вывод: мило, но скромно. Что её так привлекло здесь? Я стою на месте и знаю: она сделает ещё круг и вернётся. Биг Бен где-то далеко бьёт полдень, и моя искорка возвращается к кафе с видом, свидетельствующим о тщательной работе мозга, она задумалась настолько, что прошла мимо меня, а я, как завороженный, вдохнул её аромат и приоткрыл ей тяжёлую дверь.

  Не поднимая головы, она смотрит на мою руку, где красуется наш брачный сигил.

  Она замерла в проходе, смотря на мою руку, но лицо не выражало удивления или чего-то прочего, она была абсолютно неэмоциональной, только очень-очень побледнела, пока не двинулась в кафе, так и не посмотрев на меня.

  Не знаю почему, но я не пошёл за ней, а побежал к чёрному входу. Ай-да я! Угадал... она уже шла к кухне, чтобы выйти через чёрный ход, но, увидев моё появление, свернула в туалет. А я ведь точно знаю, что там окон нет и деваться ей некуда, кроме...

  – Ты не можешь телепортироваться, пока я не разрешу. – шепчу себе под нос приказ и через минуту она выходит нервно, сжимая-разжимая кулаки.

  Садится за столик не раздеваясь и прячет руки под столом. Официант подходит к ней осторожно и очень тихо говорит:

  – Как всегда?

  А она в ответ лишь безмолвно кивает, не оглашая ничего вслух. Странно.

  Официант уходит, а она качается взад-вперёд как-то нервно и без конца смотря на часы. Подхожу к её столику и жду, что она обратит внимание, но она не отрывает взгляд от бизнес-ланча.

  – Занято, – тихо говорит она, таким суровым голосом, какой я слышал от неё редко.

  Но я всё равно сажусь напротив и через несколько секунд получаю меню. Не знаю, что ей принесут, но выбор тут большой, вообще кафе милое, в стиле старого Лондона, немного накурено, конечно...

  Почему я не знаю, что сказать? Комок встал в горле, и я не знаю, как себя вести. Ещё и колени дрожат... Она смотрит в окно и хрипло говорит:

  – Я хочу поесть одна. Это невежливо нарушать моё личное пространство.

  Так холодна со мной, а меня колотит, ничего не могу из себя выдавить. Ни единого звука! И эти её чёртовы чёрные очки!

  Как же больно! Я думал, что она мертва, жил, словно в аду лишь надеждой, что снова когда-нибудь увижу её, а она рушит мои надежды волной безразличия и холода.

  Она другая. Моя Алиса всегда сидит царственно, даже если обстановка убогая, а эта женщина... нервно отстукивает длинными пальчиками ритм по деревянной столешнице, я опускаю глаза на её руку и...

  ...На её бледно-голубую руку, которую она одёргивает снова, пряча под столом.

  Нет.

  У меня внутри всё упало. Или я сам упал? С небоскрёба с камнем на шее на торчащую арматуру.

  – Сними очки, – шепчу я сипло, но она не слушается, – Сними.

  Снимает, и я вижу полуопущенные веки, которые поднимаются, чтобы перевести взгляд на вид за окном, и я вижу чёрные демонические глаза.

  – Ваш суп, – отвлекает нас официант, который ставит перед моей девочкой тарелку с горячим супом, а потом он вежливо улыбается и смотрит на неё, а она обращает чёрный взгляд на него, и поднос в его руках падает, а он дёргается от испуга, – Простите... простите!

  Наверное, думает, что ему показалось, потому что глазам своим не поверил – это очевидно. Поднимает поднос, и принимает у меня заказ. Мне нужен только зелёный чай.

  – Суп – это всё, что ты заказала? – спрашиваю первое, что пришло на ум, ведь я не знаю, что говорить.

  Кивает и берёт ложку рукой, а я замечаю лёгкую дрожь в её руках. Она очень медленно зачерпывает горячий бесцветный суп, дует и отпивает. В этот момент на её лице столько изменений, что я стараюсь зацепиться за каждое, чтобы сложить картину воедино, и то, что я вижу отдаёт болью в моём сердце.

  – Когда ты в последний раз ела? – конкретно спрашиваю я, оценивая всё, начиная с её трепета к самой дешёвой еде, общей дешевизне кафе, дороговизне Лондона, и самое главное – истощавшим рукам, которые и без того неестественного цвета, – Ответь.

  Только одно радует: демоны не едят обычную пищу. Это маленький огонёк моей надежды.

  – В пятницу, – шепчет она, а вспоминаю киоск с газетами, в которых парень огласил вслух, что сегодня понедельник.

  Она не ела 96 часов. С последнего бизнес-ланча.

  Принесли чай, и я заказал, наверное, всё, что любит моя девочка, а она вообще-то чревоугодница жуткая. Стейк, овощи-гриль, картошку, десерт с пралине и фруктовое желе.

  Не остановила меня, ничего не сказала, она была безразлична и размеренно ела свой суп, будто какой-то робот.

  – Почему Лондон? – спросил я в попытке завязать разговор.

  – Тут нет солнца, – отвечает спокойно, а моё сердце снова сжимается от боли, но я обещал ей быть сильным.

  – Ты помнишь, что произошло?

  У неё ведь вечные проблемы с памятью...

  – А что произошло? – спокойно говорит она, уходя от ответа.

  – Ты помнишь кто ты?

  – Я – это я, вопрос глупый. А ты помнишь кто ты?

  – Главное, чтобы ты помнила кто я.

  Знаю доподлинно, что Алиса может прикидываться дурой и уходить от прямого ответа больше, чем Вечность.

  – Это сложно забыть. – переходит на слабый шёпот, – Откуда ты?

  – Оттуда, где тебя нет.

  Она посмотрела на меня очень пронзительно и выдохнула, словно долго не могла это сделать:

  – Ты нашёл меня... – бормочет очень тихо, а смотрит будто мы играли в какие-то кровавые прятки, – И ты жив.

  – И ты...

  – Разве?

  Это не разговор, а словесная битва, которая не приносит ничего хорошего, ведь от каждого слова, мне всё больнее. Я отвык от чистоты магии, в Мордвине сейчас она гуще и не такая податливая, но рядом с Лис... она как слеза. И она реагирует на меня моё настроение куда активней, поэтому суп в тарелке моей девочки закипает.

  Она смотрит на это задумчиво и вроде даже удивлённо, будто магия для неё не такая уж очевидная вещь, что не очень укладывается в моей голове, ведь она явно хотела телепортироваться из туалета. А может я ошибаюсь, и она просто снова ничего не помнит? Тогда всё куда позитивнее...

  Только ведь её глаза чёрные, кожа мертвенно-бледная, и она избегает солнца.

  – Дай руку, – мягко говорю я и протягиваю ладонь ей навстречу.

  Она осторожно тянется рукой, но не ко мне, а к столовому ножу, который сжимает с силой, а под столом я чувствую, как трясутся её ноги. Её глаза устремлены на мою открытую ладонь с опаской.

  – Почему ты меня боишься?

  Не отвечает, выглядя дико. Что произошло? Как больно это видеть... она так одичала, а я знаю, что, должно быть, то, что она перенесла, было невыносимо для человека, но она, такая хрупкая и на деле ранимая, каким-то чудом это выдержала, и вот она здесь... но мне всё равно больно. Больно, что я не был рядом, не укрыл от бед.

  Приносят аппетитный стейк и овощи с рисом, а ноздри моей девочки втягивают аромат вкусной пищи, с какой-то дикостью. Суп не пах вообще, и был похож на воду с капустным листом, а стейк пахнет вкусно. Она немного подняла голову и всё ещё дышала ароматом пищи, будто борясь с искушением, а я видел в ней голодного зверя, который боится попасть в ловушку.

  – Ешь. Я хочу, чтобы ты хорошо питалась, – говорю я с болью и мне даже кажется, что я от такого зрелища сейчас расплачусь, потому что контролировать голос сложно, – Как давно ты ела мясо?

  – На прошлой неделе, – сквозь большие муки говорит она, но в целом я успокаиваюсь, – Мясо полезно.

  Алиса говорит о пользе еды – что-то новенькое.

  – Какое мясо ты ела?

  Проходит, наверное, секунд двадцать, прежде чем ответ слетает с её губ с какой-то мукой, но прежде, она всё же поднимает на меня глаза:

  – Птицу.

  – Курицу?

  – Голубя.

  БЛЯДЬ!

  У меня с собой нет ни цента. Я даже за ужин заплатить не могу, но тут сыграет телепатия без всяких проблем. Боже, да что я за мужчина такой? Слабак. Моя девочка живёт в нищете, питаясь водой пять раз в неделю и ловит голубей, как... бездомная кошка, а я, её мужчина, проявляю слабость!

  Есть кое-что... снимаю перстень с печатью с пальца, вытаскиваю из кармана часы и кладу на стол:

  – У меня больше с собой ничего ценного нет. Могу отдать ещё кристалл... я такой олух – не взял в собой денег! Ну о чём я только думал? Прости, Лис... я что-нибудь придумаю, достану денег. У меня полно вложений тут, только на их обналичивание уйдёт немного времени.

  Хлопает глазами. Она растеряна. Свет мерцает, потому что моя девочка сильно нервничает, как и я на самом деле, но я отвлекаю себя нарезкой мяса на маленькие кусочки.

  Мы ели в тишине из одной тарелки, а она не прикасалась к пище, пока я не съел кусочек. Так кормят диких обезьян: они не попробуют предложенную пищу, пока ты сам не покажешь им, что её можно есть.