Текст книги "Ангел из пробирки (СИ)"

Автор книги: Анна Стриковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Она испробовала пару-тройку наиболее любимых Карлом: эффект нулевой.

Да тут можно ещё век просидеть, прежде чем догадаешься!

Она в сердцах готова была стукнуть по компьютеру и уже занесла кулак, как вспомнила… Бросилась к своему секретеру и начала там рыться.

Ей нужен был старый планшет, тот, которым она пользовалась ещё при Калле. Тот как-то сохранил в него файл под названием “пароли”. Их там было около пяти десятков, но не тысяч же! Даже если придётся попробовать все, это не займёт слишком много времени.

Планшет нашёлся, устаревшего образца, но вполне живой. В своё время Гели не стала его выбрасывать именно потому, что это был подарок Калле. Вообще-то она барахольщицей не была и не любила хранить старые вещи, но тут на специальном, сделанном на заказ ударопрочном и водонепроницаемом корпусе была выгравирована надпись: “Самой любимой от самого любящего”. Выбросить такое рука не поднималась.

Естественно, батарея в нём давно села, но ожила, стоило подключить старичка к сети. Файл нашёлся на видном месте.

Это тоже была одна из любимых приёмов Калле: хранить ключ отдельно от замка. Он не был компьютерным гением, поэтому уловки изобретал простые, даже примитивные, но вполне эффективные. Гели скопировала файл прямо в компьютер мужа и попыталась подставить пароли один за другим.

Облом! Их нельзя было скопировать и вставить, надо было печатать вручную. Распаренная, злая и уже забывшая свои нравственные терзания Гелена от души выругалась! Зануда и козёл! Не мог придумать что-нибудь поудобнее!

К счастью, примерно восьмой пароль подошёл. Компьютер мурлыкнул и вместо одной папки перед Геленой возник целый десяток. Возможно, она бы растерялась, если бы не увидела на двух из них знакомые слова “Проект Альфа” и “Проект Омега”. В свете этой находки становилось понятным название “Цветочки”. Обычный чёрный юмор Калле: “Дети – цветы жизни, но пусть они растут не на моей клумбе”.

Обе папки тоже были под паролем и пришлось потратить ещё час, прежде чем ей удалось открыть «Альфу».

Внутри оказались восемь папок – восемь линий: AL, AR, DA, EG, FE, IR, LА, VI. Номера, имена, генетические карты, истории развития каждого мальчика, списки и фотографии, ведомости и графики. Особенно поразила Гели сводная таблица, где против некоторых номеров стояли фамилии тех, кто приобрёл себе “живые консервы”, а также основания, по которому “объект” был продан и сумма. Цифры впечатляли: проект был далеко не благотворительным.

Гелена вскочила и вылетела в туалет: её рвало от отвращения.

Сомнений больше не оставалось: связь между заброшенной военной базой в космосе, где выращивали живых людей на органы и научными изысканиями Карла Йенссона можно было считать доказанной.

* * *

Ариэль не знал, что и думать. Сегодняшний день поначалу казался ему обычным. Утром они позавтракали, затем вышли в море и вытащили поставленные на ночь ловушки, затем собрали немного мидий и вернулись. Ариэль пристроился на пирсе разбирать улов, а его хозяйка села в кресло и стала по своему обыкновению просматривать ленту новостей. Всё как всегда.

Далее Гелена должна была идти работать, а он – учиться, затем готовить обед. Но нынче всё пошло наперекосяк.

Ариэль не знал, что Гелена вычитала в своём комме, но она вдруг побледнела и стала звонить госпоже Ариане. Самого разговора он не слышал, но изображение хозяйки Дамиана видел отлично.

Внезапно посреди беседы Гелена сначала поднялась с кресла и сделала пару шагов в сторону дома, затем не побледнела, а посерела и неловко опустилась на плетёный диванчик.

Ариэль хотел помочь, но она отказалась, причём совершенно чужим, хриплым, прерывающимся голосом. Он не стал настаивать. Вероятно, Гелена услышала что-то от своей сестры, и это что-то поразило её до глубины души. Он где-то вычитал, что в такой момент она может просто не хотеть ни с кем разговаривать, и не стал настаивать.

Когда Ариэль закончил наконец разбирать улов, Гелена поднялась с диванчика и по стеночке ушла к себе в кабинет. Выглядела при этом – краше в гроб кладут. Но парень не слишком волновался: это могло быть следствием душевного потрясения. Гелена – женщина сильная, скоро оправится.

Но когда она отказалась выйти к обеду, хотя он приготовил её любимых мидий и каракатиц, которых сам Ариэль не жаловал, тут он забеспокоился не на шутку. Настолько, что позволил себе набрать на комме номер Дамиана и спросить: что там у вас случилось?

Друг выглядел несколько обескураженным. Вчера вечером, когда у Арианы в гостях были соседи, на поместье напали. Система безопасности и охрана сработали очень хорошо: четверо убитых и двое раненых среди нападавших, а никто из гостей ничего не заметил.

Растерянность Дамиана объяснялась тем, что в момент нападения Ариана вывела его в коридор и затолкала в стенной шкаф, на поверку оказавшимся специальным сейфом. Там вполне можно было дышать, имелась система вентиляции, но вот выбраться без посторонней помощи…

Ариана же выпустила его когда всё закончилось и представители закона, забрав трупы и раненых, ушли восвояси. Её объяснение странному поступку: “Ты мне так дорог, что даже мысль о том, что ты можешь пострадать, приводит меня в ужас” Дамиана совершенно не убедило, но сильно расстроило. По сути он в одночасье слетел с пьедестала, на котором уже себя видел.

До сих пор Ариана вела себя с ним как с возлюбленным, но в этот раз она показала, что Дамиан для неё – всего лишь очень дорогая игрушка, драгоценность, которую в минуту опасности прячут в сейф, а вовсе не любимый человек. По сути она не признала в нём равного себе и это сильно ранило амбициозного юношу.

Ариэль как мог постарался успокоить и утешить друга, а сам в это время в уме пытался связать реакцию Гелены и происшествие в поместье Арианы. Она так сильно переживает из-за сестры? Странно, ведь госпожа Ариана не пострадала.

Он чувствовал, что тут что-то ещё, но никаких сведений, подтверждающих его точку зрения не существовало. Оставалось пробавляться догадками, но и для них материала катастрофически не хватало.

Ариэль отправился к себе и сел за занятия, но сегодня ему ничего в голову не лезло, рисовать тоже не получалось. Странное, если не сказать больше, поведение Гелены, пугало. Похоже, произошло что-то очень плохое.

Узнать, что всё-таки случилось, можно было только у хозяйки. Ариэль все надежды возложил на ужин. Если Гелена отказалась от обеда, то к вечеру должна проголодаться, а за едой она становилась разговорчивой.

Он превратил несъеденный обед в шикарный ужин: пасту в киш лорен, и позвал хозяйку. Она вышла значительно более уверенным шагом, чем утром, но всё ещё бледная. С неожиданным аппетитом слопала чуть не две порции, но при этом не проронила ни звука. Даже не поблагодарила за еду, а это вовсе было на неё непохоже.

Когда же Гелена встала из-за стола и снова побрела в свой кабинет (мёдом ей там намазано, что-ли?), Ариэль набрался смелости её окликнуть и спросить, всё ли в порядке.

Она ответила чужим, пугающим, хриплым, натужным голосом. Простудилась? Нет, что-то другое. Ариэль предложил позвать врача, но Гелена отказалась, пробормотав:

– Завтра, всё завтра.

Когда она ушла, он на всякий случай связался с Петрой по оставленному той номеру и сообщил, что у хозяйки сел голос. К кому обратиться?

Петра хмыкнула и сказала:

– Не майся дурью, парень. Голос, бывает, садится от самых разных причин. Выпила не то, продуло, понервничала… Так что правильно Гели тебе сказала: завтра. А вообще ты молодец. Если она утром встанет, а голос будет всё такой же, то позвони мне, я вызову ей доктора.

Утром ничего не изменилось. Гелена вышла к столу бледная, измученная, не выспавшаяся и хрипела всё так же. Но когда Ариэль завёл разговор о докторе, упёрлась как баран. Никакой врач ей не нужен, само пройдёт. У неё важный вопрос к Ариэлю: сможет ли он опознать человека по фотографии?

* * *

Гелена всю ночь просидела за компьютером. Когда глаза уже закрывались так, что впору было спички подставлять, она на несколько минут перебиралась на диван, выключала свет и пыталась уснуть. Дудки! Стоило смежить веки, как хоровод мыслей, крутясь, подбрасывал её и сон убегал, как ошпаренный.

Приходилось вставать и возвращаться к брошенным файлам. Нудная методичность Калле сохранила всё. Гелена нашла отчёт Брендона Радли (ещё одна фамилия в копилку!) о том, что сотрудница Брум Меддокс дала имена детям и соображения на три листа, почему это следует не запретить, а поощрить. Затем другую докладную о том, что Брум Меддокс – талантливая воспитательница и ей совершенно не место на экспериментальной базе. К докладной было приложено заявление об увольнении. Женщина просила уволить её в связи с проблемами со здоровьем, но это явно было притянуто за уши: Ловийса никогда бы не взяла на работу больную. Вероятно, доброй и участливой няне Брум было тяжело работать в таком месте, где детей запрещалось любить.

Кроме заявления там был скан подписки о неразглашении. Создавалось впечатление, что воспитательницу уверили: она участвует в секретном государственном проекте. Откуда иначе на бланке подписки герб Содружества и прочие реквизиты официального документа?

Гели сравнила годы: похоже, именно тогда няню Брум забрала к себе Кайса, а уже от неё женщина попала к Ловийсе. Калле всегда ценил талантливых людей и стремился сделать так, чтобы они работали либо с ним, либо на него. В данном случае Брум Меддокс он привязал к своей семье. Интересно, она ещё жива? Хотя… Сейчас ей должно было быть чуть больше шестидесяти, не самый преклонный возраст.

Спики сотрудников базы были зашифрованы, но в то же время их докладные и служебные записки хранились у Калле в том виде, в котором их ему присылали: подписанные настоящими именами и фамилиями. У Гелены было чувство, что он стремился иметь доказательства незаконной деятельности всех, чтобы всех держать в руках.

Нашлось заявление Стива Маронго о переводе в лабораторию на Терре-6. В нём он сообщал, что его миссия выполнена, всем детям привит разработанный им вирус и вообще, его методика внесения изменения в генные структуры отработана и может применяться без его участия. Для его дальнейших исследований база “Альфа” не представляет нужных условий. Рукой Калле выведена резолюция: “Удовлетворить”.

Вирус для внесения направленных изменений в геном живущего организма? Работы Стива Гелена знала отлично: такой среди напечатанных не было. Но это не значило, что её не существовало. Она уже уверилась, что действительность дальше от её представлений о ней, чем её благословенный остров от Терры-6.

Слишком сильное и слишком длительное раздражение “забивает” синапс и нервный импульс перестаёт проходить. Первоначальный шок, который испытала Гелена, никуда не делся, но сейчас она могла читать эти документы, не падая в обморок и не испытывая неконтролируемого спазма в груди. Ясно было, что работы тут непочатый край. Хаотично открывая файлы, Гели цепляла то одно, то другое, но, чтобы сложить целостную картину, потребовалось бы время и труд не одного человека.

Одно было ясно: её первоначальный план никуда не годился. Обнародовать историю Ариэля теперь было для неё невозможно из-за Калле. К тому же на проекте работали люди… Гелена прекратила занятия наукой, но от этого не перестала ею интересоваться. Тот же Стив Маронго и его группа недавно получили Премию Содружества за метод лечения заболеваний, вызываемых длительным пребыванием в невесомости. Группа Брендона Рапли заявила о прорыве в области лечения возрастной деменции. Сейчас, когда люди стали доживать до ста двадцати, а то и ста пятидесяти лет, это было более чем актуально. Гели чувствовала себя не в праве лишать рассеянное по космосу человечество результатов этих исследований.

А ведь стоило опубликовать хоть малую толику находящихся здесь материалов, как всё понеслось бы лавиной. Журналистские расследования, сенсации, шум в прессе – это полбеды. За дело взялась бы служба безопасности Содружества. Гели совсем не была уверена, что проект Калле не был с ней согласован. Многие документы проекта напечатаны на официальных бланках с гербом и особыми цифрами, которыми госструктуры метили свои бумаги. А тогда… На поверхности будут аресты и допросы, приговоры мелким сошкам, которыми скорее всего окажутся учёные… В глубине же пойдёт уничтожение материалов и свидетелей.

Безопасность – не Фред, у неё проколов не бывает и на Землю её агенты попадают без задержек. Так что и она, и Ариана могут в один далеко не прекрасный день просто не проснуться, а все улики исчезнут как по мановению волшебной палочки.

Но просто закрыть этот шкаф со скелетами и сделать вид, что ничего не было, Гелена тоже не могла. Даже если она промолчит, она должна знать. Из-за Ариэля.

Действительно, Калле был гений. Похоже, что бурное развитие медицинской генетики и достижения медицины последних лет были обязаны результатам, полученным на этой самой базе. Самым удивительным достижением обещала стать сенсация последнего времени: прививка от рака. Три инъекции в семь лет, двадцать один год и в сорок пять должны были защитить организм от возникновения в нём любой злокачественной опухоли. Просмотренные Гели файлы свидетельствовали: начало этим опытам было положено именно на той самой базе, а идея принадлежала её мужу.

Можно было бы гордиться, только вот какой ценой получены эти без сомнения выдающиеся результаты? Стоили ли они страданий и гибели ни в чём не повинных детей, не знавших не то, что ласки, даже материнского чрева? Или можно было добиться того же другой ценой? Существовал ли альтернативный путь?

Так и не пришедшая ни к какому выводу Гелена решила для себя одно: Ариэль должен знать. Он должен представлять себе, кто она и кем ей приходится его создатель, изломавший судьбы своих бедных созданий.

С удивлением она констатировала, что за короткое время очень привязалась к этому спокойному, немногословному, старательному парню. Ей было приятно видеть его по утрам напротив себя за столом, нравилось, что всегда может позвать его на помощь и он прибежит. Не будет ни кокетничать, ни язвить, просто сделает то, что надо. И, Гели отдавала себе в этом отчёт, ей доставляло удовольствие о нём заботиться. Был ли это запоздалый материнский инстинкт, она сказать не могла, он видеть, как загораются восторгом глаза юноши, стоит сделать ему что-то хорошее хоть на грош… О, это было непередаваемо.

Удивительно, но Ариэль был ей благодарен в равной степени и за дорогие подарки, вроде планшета и набора для художника, так и просто за добрые слова или обычное “спасибо” за выполненное поручение. Гелене нравилось, что он не рассыпался в словесных благодарностях, а просто смотрел так. что всё было понятно. Возможно, он просто всё ещё не привык к хорошему обращению, а потом поймёт, что так теперь будет всегда, и перестанет ценить, но думать об этом не хотелось.

Поэтому решение рассказать мальчику, какую трагическую роль сыграл в его судьбе Калле и какое она ко всему этому имеет отношение, далось Гелене с неимоверным трудом. Погасить радость в его глазах, сделать чужим своими руками… От одной мысли хотелось выть.

Но для Гелены Ригел долг всегда был превыше всего. Не тот, что прописан в законах, а свой, внутренний, моральный. Поэтому она взяла себя в руки насколько это было возможно.

Если Ариэль решит, что больше не может с ней оставаться, она его, конечно, отпустит, но ей будет очень его не хватать. Да даже если не решит… а ему Гели вечно будет напоминать о том, кто виноват в трагедии его “братьев”. Ей же его присутствие будет живым укором, Пусть в его бедах виноват Калле, а не она, Гелена, но это всё равно. Конечно, если он захочет остаться, то она готова терпеть муки совести, лишь бы мальчик был счастлив и доволен жизнью. В этом будет состоять её искупление.

Так что надо признаться и принять то, что суждено.

Если после этого он не захочет её знать… Что ж, значит, такова судьба. Она попросит у мальчика прощения и устроит его жизнь где-то в другом месте. Договорится с Фредом, купит Ариэлю документы, поможет с деньгами и профессией, сделает всё, чтобы загладить вину Калле.

А потом действительно напишет книгу об одиночестве. Кто лучше неё об этом знает? Она думала, что не одинока, живя с мужем, но, как выяснилось, они были вместе только физически. Их душевная и интеллектуальная близость существовала лишь в воображении Гелены. Слова о “самом любящем” и “самой любимой” были игрой. Ведь основа любви – доверие, а именно его и не было в их браке.

Гелена была одна даже тогда, когда думала, что их двое. Ну что ж, пора возвращаться к привычному. Всё сказать Ариэлю, предложить ему путь и помощь, договориться с Фредом о том, что она будет молчать, пока мальчикам, ей и сестре ничего не будет угрожать, а затем…

Ариэль уедет и всё станет как раньше.

Приняв это принципиальное решение, Гелена почувствовала себя уверенней. Теперь дело стало за малым: рассказать. Но как? Прямо так подойти и ляпнуть: “Ариэль, твою базу, тебя и твоих друзей создал и обрёк на смерть и муки мой муж Карл Йенссон. Я прошу тебя простить меня за это”. Нет, глупости. Он подумает, что она сошла с ума.

Покрутив ситуацию так и эдак, Гели нашла, как ей представилось, оптимальный ход. В меру драматичный, эффектный и, как она надеялась, эффективный. Мальчик сам должен всё понять и сам сделать нужные выводы. Она только покажет ему соответствующие материалы.

В ход пошёл принтер.

Обычно Гели им почти не пользовалась. Печатала прямо в компьютере, читала с планшета. Эта дурацкая дрына нужна была только для официальных документов. Также иногда ей присылали файлы. Которые невозможно было прочитать с экрана, их требовалось распечатать, чтобы снять шифрование. Ну, и иногда она печатала фотографии и репродукции, чтобы обновить картинки на стенах.

Для печати использовалась не допотопная и потому страшно дорогая бумага из целлюлозы, а особый пластик. Его прелесть заключалась в том, что испорченные листы не надо было утилизировать: их помещали в специальный бокс с растворителем и через некоторое время доставали оттуда чистыми. Краска же стекала в особый поддон, где разделялась на фракции и затем ею снова можно было заряжать картридж.

Гели достала листов десять чистого пластика и старательно отобрала фотографии. На них были люди, работавшие на базе в разное время. Надо сказать, ни одной фотографии Калле в файлах “Проекта Альфа” не нашлось. Но Гели схитрила: распечатала фото лаборатории с Терры-6, то, где он стоял рядом с доктором Стивом.

Компьютер она выключать не стала, Если Ариэль захочет узнать что-то сверх того, что она собиралась ему сказать, то так будет проще и удобнее. Он имеет право знать. Но, чтобы самой не наделать глупостей, она отсоединила и выключила монитор. Если потребуется, несложно будет вернуть всё как было.

Закончив с печатью и компьютером, она встала и обвела взглядом будущее место действия. Последний штрих! Гелена взяла со стола потрет Калле в стеклянной рамке и сунула в ящик.

Когда по её мнению всё было готово, наступило утро. За ночь ей не удалось соснуть и пары часов, к тому же нервы были уже на пределе, поэтому Гели чувствовала себя вымотанной, как будто неделю работала без продыху. Но она всё же нашла в себе силы: приняла душ, умылась, оделась и вышла на кухню, где уже как минимум полчаса шебуршал Ариэль.

Он ничего не сказал ей по по поводу её бледного вида, но, когда яичница была уже съедена и Гели налила себе кофе, напомнил ей вчерашний разговор о том, чтобы показать горло врачу. В принципе, это стоило сделать, но сейчас Гелене было не до того. Она так нацелилась на выполнение своего решения, что просто не могла думать ни о чём другом.

Перебив Ариэля на полуслове она спросила:

– Ты сможешь опознать людей по фотографии?

* * *

Глупый вопрос. Гелена занала про удивительную память и художественные способности Ариэля. Должна была сообразить, что он сможет опознать кого угодно, если хоть раз в жизни видел.

Обычный, воспитанный среди людей мальчишка, а тем более взрослый юноша указал бы женщине на её ошибку и нашел бы в этом повод посмеяться над ней.

Но Ариэль был приучен к вежливости, она вошла у него в плоть и кровь. Поэтому он только кивнул и сказал:

– Конечно. Я сделаю всё от меня зависящее. Покажите фотографии.

Гелена вскочила, схватила его за руку и потащила туда, куда всё это время строго запрещала заходить. В свой кабинет.

Повела не через гостиную, а через особую дверь, соединявшую кабинет с кухней через небольшой тамбур. Там же он увидел и другую дверь, вероятно, ведущую в спальню. Гелена пролетела тамбур как ошпаренная и вихрем влетела в собственную рабочую комнату.

Первого взгляда на это помещение Ариэлю хватило, чтобы понять: если дизайнер работал над ним, то это было давно и неправда. Насколько стильным был весь остальной интерьер, настолько разномастным предстал кабинет. Вероятно, изначально он был решён в холодных тонах и отделан металлом и пластиком, но Гелена внесла в него элементы своей личности, причём не знакомого Ариэлю варианта: спокойной и уравновешенной, а бурной, страстной, мятущейся.

Видимо, это был кабинет её мужа, куда она затем вписала ещё одно рабочее место. Так и осталось: два стола, два рабочих кресла, два секретера, стойка с офисной техникой, посередине низкий журнальный столик, вокруг него три разнокалиберных стула и в углу огромный диван. И все эти предметы были разными, совершенно не сочетающимися друг с другом. Хотя… Диван, одно из рабочих кресел и стол перед ним, кажется, когда-то представляли единый гарнитур. Возможно, туда входил и секретер, вернее, один из секретеров, тот, что выглядел более современным. Второй явно нёс на себе флёр настоящей антикварной вещи.

Но дело было не в этом. Комната явно распадалась на зоны: рабочую, принадлежавшую Гелене, и мемориальную.

Можно сразу было угадать угол, где творила его хозяйка: цветные стены, мягкие, комфортабельные формы мебели, яркие, с лёгкой безуминкой картинки на стене, удобная подушка в этнических узорах на кресле, рабочий беспорядок. Антикварный секретер тоже принадлежал Гелене.

Стол Карла Йенссона представлял собой идеальное рабочее место педанта. Чистота и порядок. Никаких портретов или легкомысленных натюрмортов, из украшений только огромное изображение двойной спирали ДНК в сине-зелёных тонах. Всё выглядело так, как будто его хозяин только что встал и вышел, предварительно поставив и положив всё на места.

Да, Гелена истово берегла память о своём муже. Похоже, после его смерти она только пыль с его стола смахивала, но ничего с места не сдвигала, стараясь сохранить всё так, как было при нём.

Ариэлю вдруг стало очень грустно и обидно: в соревновании с покойником у него не было шансов. Тот навсегда остался идеалом, а он что? Так, сопляк, мальчишка даже не человек.

Бежавшая сюда быстрее ветра Гелена, попав в комнату, вдруг затормозила. Отпустила руку Ариэля, нарезала вокруг журнального столика несколько кругов, пару раз запнувшись о ножку стула, затем все же взяла себя в руки, села и указала парню на место напротив себя.

Юноша сел и уставился на хозяйку. Он ожидал, что она достанет планшет и покажет картинки оттуда, но ничего подобного не происходило. Гелена сидела и, не отрываясь, всматривалась в Ариэля. Тот почувствовал неловкость. Происходило что-то странное. Может, вчера она перегрелась и сейчас не вполне здорова? Непонятное поведение Гелены наводило на грустные мысли. Может, он зря вчера послушался Петру? Надо было настоять на том, чтобы она вызвала хозяйке доктора.

Гелена вдруг криво усмехнулась и заговорила:

– Думаешь, я сошла с ума? Может быть, вполне может. Но я тебя позвала провести опознание по фотографии.

Тут она жестом фокусника вытащила откуда-то здоровый жёлтый конверт, достала из него стандартный лист и сунула ему под нос. Ариэль впился взглядом в изображение.

Гелене удалось его удивить: фото было сделано на базе. Да, несомненно, вот обстановка медотсека, а на её фоне господин Руперт с техником Джеймсом. Он так и сказал.

– Отлично, – возрадовалась Гелена, – А это?

Там был тот же господин Руперт, но с господином Брендоном и доктором Михаем, а за ними стоял биотехник Соломон. Ариэль сообщил и это.

Но у Гелены оказалось много картинок, восемь или девять. На них были изображены работники базы в её интерьерах. Никто из “воспитанников” в кадр не попал.

Наконец Ариэль увидел, что конверт пуст: Гелена вытащила последнее фото.

– А этих людей ты знаешь?

На этот раз снимок был сделан не на базе. Такой чистоты там не было нигде, всё-таки долгая эксплуатация без достаточного ремонта даже в стерильном медотсеке оставила свои следы, а здесь люди стояли на фоне чего-то с иголочки нового и красивого. Другим отличием стало то, что большинство изображённых оказались Ариэлю незнакомы. Он узнал только двоих на переднем плане и одного во втором ряду сбоку. Ткнул в них пальцем:

– Вот это доктор Стив. Чёрный, – добавил он, чтобы не было путаницы, – Помните, я о нём как-то говорил. А рядом с ним тот, кто прилетал время от времени нас инспектировать. Давно, когда я был ещё маленьким. Последние годы он не появлялся. Имени его я не знаю.

Он хотел добавить про младшего научного сотрудника Ватанабэ во втором ряду слева, но глянул на хозяйку и запнулся…

Гелена сидела вся несчастная, смотрела куда-то вбок и тяжело дышала. Возникла неловкая пауза, которую она и прервала вопросом:

– Это точно? Ты не ошибаешься?

Ариэль ничего не понимал, но чувствовал, что для Гелены важно, чтобы не было никакой ошибки. Доказательства? Он тут же сообразил. Вскочил и выбежал с криком:

– Подождите, я сейчас!

Через минуту он уже вернулся с папкой, полной рисунков. Быстро отбросил ненужные наброски дома, портреты Гелены и достал изображения тех, кого он помнил. Быстро откопал и выложил на стол перед хозяйкой, радуясь, что догадался каждую картинку подписать:

– Вот, смотрите: это господа Руперт и Брендон, это доктора Михай и Леонид, а вот наш безымянный инспектор. Видите? Совсем как тот господин с фотографии.

Вместо того, чтобы обрадоваться, Гелена схватилась за сердце, застонала и сползла на пол. Губы её посинели. Перепуганный Ариэль бросился к ней, поднял и уложил на диван. Схватился за комм, чтобы связаться с Петрой и вызвать наконец хозяйке врача, но она снова его остановила:

– Ариэль, не надо. Лучше достань мне лекарства из верхнего ящика моего секретера, – она показала рукой, – Там такая синяя косметичка. Мы должны завершить этот разговор во что бы то ни стало. А потом, так и быть, вызывай врача. Если хочешь, я его сама вызову.

Голос её звучал прерывисто, она сипела и задыхалась.

Синяя косметичка, к счастью, была на месте. Ариэль вручил её хозяйке. Та для начала достала баллончик и пшикнула себе в глотку, а затем вытащила флакон-инъектор и, не дожидаясь помощи, всадила себе в плечо, после чего откинулась на подушки.

Минут через пять лечение подействовало: дыхание восстановилось, губы снова стали розовыми. Гелена заговорила тихо, но вполне пристойным голосом:

– Молодец Рахель, заставила меня обновить запасы медикаментов. А то бы я тут загнулась, а ты остался бы мыкаться с моим трупом.

И хрипло засмеялась, обозначая, что пошутила. Ариэлю такая шутка совсем не понравилась. Чувство юмора у него было, но не настолько продвинутое. Он промолчал.

Тогда Гелена приподнялась, села и показала пальцем:

– Достань из верхнего ящика стола портрет в рамке.

Ариэль выполнил указание. Потрет лежал обратной стороной вверх и он не сразу понял, в чём дело. Но когда перевернул… На него смотрел знакомый инспектор. Только здесь у него на лице была удивительно красящая его улыбка, а внизу можно было прочитать: “Моей бесценной. Калле с любовью”.

Растерянный юноша поднял глаза на Гелену. Она со странной жадностью смотрела на него, как будто пыталась срочно, пока он не исчез, съесть его глазами. Правда, это чувство почти мгновенно исчезло. Женщина заговорила:

– Теперь ты понял? Весь ваш эксперимент от начала до конца был задуман и спланирован одним человеком: Карлом Йенссоном, гениальным учёным, абсолютно безнравственным человеком и моим мужем.

Она вдруг зажмурилась, замотала головой, сделала глубокий вдох, а затем продолжила:

– Глупо это говорить, но я ничего не знала. Даже подумать не могла.

Ариэль стоял, смотрел на неё и молчал. На него напал ступор, он всё понимал, но не мог реагировать. То, что сказала Гелена, было понятно, но не укладывалось в голове.

Она какое-то время, затаив дыхание, ждала, что он ей ответит, но, не дождавшись, заговорила сама.

– Ариэль, я чувствую себя виноватой перед тобой. Пусть я в этом не участвовала, но всё равно. Я могла догадаться. Сейчас мне понятны многие моменты… Калле хотел пристегнуть меня к проекту, пытался навести на мысль… Но я не понимала. Не хотела понимать! А зря. Возможно, я смогла бы что-то изменить и гораздо больше твоих друзей осталось бы живо. Но даже если отбросить эту мысль. Всё равно! Я жила с Карлом, работала, помогала ему, одобряла и поддерживала, как положено жене. А теперь получается, что я поддерживала преступление!

Тут Ариэлю удалось вернуться в себя и он подал признаки жизни:

– О каком преступлении вы говорите, Гелена?

* * *

Он ничего не понял! Он удивился, когда Гели заговорила о преступлении своего мужа. Он ничего не знает?

Гелена уже выстроила в уме свой разговор с Ариэлем, и вот вся схема ломалась прямо на глазах! Кажется, придётся начинать сначала и всё ему объяснять.

– Ариэль, ты знаешь, что появился на свет в результате генетического эксперимента. Но знаешь ли ты, что этот эксперимент – незаконный?

Он закивал как китайский болванчик.

– Я подозревал. Зачем иначе было производить его на удалённой от всего населённого мира заброшенной базе?

Какой понятливый и сообразительный! Тем легче будет ему всё объяснить. Для начала можно изложить точку зрения закона.

– Ты прав. Законодательство Содружества запрещает генетические эксперименты с геномом человека и создание искусственно выращенных людей. Считается, что они опасны и непредсказуемы. Даже применение тех биореакторов, в которых вас вырастили, так называемых “искусственных маток”, строго регламентировано. Для каждого случая надо получать отдельное разрешение комиссии, которая эти разрешения старается давать как можно реже. Так что появление на свет твоё и твоих товарищей с точки зрения закона – преступление. Вас не должно существовать.

Эти слова ударили по юноше как бичом. Он поднял на Гелену полные боли и гнева глаза и воскликнул:

– Но я же уже есть!

Она уныло согласилась: