Текст книги "Фаворит богов"

Автор книги: Анна Емельянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 13

В назначенный час курия Сената была заполнена собравшимися в ней государственными мужами. Обычно они проводили здесь собрания, обсуждая хозяйственные или правовые вопросы, но сегодня впервые за несколько десятилетий им предстояло встречать нового кесаря.

Никто не знал, как проявит себя Тиберий в качестве верховного правителя. Многие сенаторы относились к нему с недоверием, но учитывая то, что Октавиан признал его своим преемником, им предстояло принять его как своего государя и союзника.

Здание, в котором проходили собрания сенаторов, располагалось недалеко от Капитолия, возле большого моста. Фасад, украшенный скульптурами героев прошлых времён, выходил на площадь. Именно в этом большом и изысканном строении были приняты все наиболее важные для Рима законы. Здесь же заговорщики убили Юлия Цезаря.

С тех пор миновали годы, но стены курии словно до сих пор помнили стоны Юлия, лежащего на полу в луже собственной крови. Именно поэтому Тиберий не любил Сенат, и хотя убийство было совершено задолго до его рождения, ему многое довелось услышать об этом событии от самого Октавиана, преемника Юлия.

Он вошёл в зал, где происходили собрания через боковую дверь, предпочтя её главному входу. Пред его появлением в курию проследовал вооружённый отряд преторианцев под командованием Страбона. Тиберий ему доверял. В былое время Страбон честно служил при дворе. Тиберий планировал дать ему должность наместника в Александрии, отблагодарив тем самым за верность.

– Ave Caesar! – хором произнесли сенаторы, приветствуя правителя.

Опустившись в кресло на возвышении, он слегка склонил голову, на которой сверкал золотой венец кесарей, тем самым отвечая на дружные возгласы сенаторов. В пурпурной тунике, лёгких сандалиях, с искрящимися на запястьях браслетами он сидел перед ними, символизируя верховную власть. Они могли стать теперь лишь его поддержкой. Ничего другого им не оставалось.

   – Действовать согласованно, как с Октавианом, у нас вряд ли получится, – сказал он своим тихим голосом. – Я не Октавиан. У меня свои взгляды на власть, и я считаю, что наши римские законы давно пора ужесточить.

   – Мы готовы постараться быть вам полезными, Август, – робко молвил кто-то.

Тиберий устремил на говорившего взор своих больших холодных глаз.

   – Я хочу, чтобы вы знали, отцы Рима, что мне вовсе не по душе то бремя, которое передал мне Октавиан. Править таким великим и огромным государством – мука. Но я не имею права отречься, ибо обещал Октавиану, что буду вами править.

   – О, да, Август, мы согласны, чтобы вы нами правили, – отозвались сенаторы.

Вперёд выступил худой, наголо бритый человек в белой тоге. В руке он сжимал какой-то свиток.

   – У нас есть новости с северных границ, – молвил он. – Утром прибыли посланники из Паннонии[6]6
  Паннония – римская провинция, занимавшая территории современной Западной Венгрии, Восточной Австрии и частично Словении и Сербии.


[Закрыть] и из Германии, которые сообщили, что стоящие там легионы подняли против вас мятеж. На Рейне требуют, чтобы их кесарем стал молодой Германик. По слухам, Галлия[7]7
  Галлия – римское название исторической части Европы, ограниченной руслом реки Рубикон, Апеннинами, руслом реки Магра, побережьем Средиземного моря, Пиренеями, Атлантическим океаном, руслом реки Рейн и Альпами.


[Закрыть] может оказать поддержку этим мятежникам. В Паннонии солдаты тоже выразили вам протест.

   – Паннония не присягнула мне на верность? – осведомился Тиберий.

   – Нет. И в Паннонии легионы не желают служить никому, кроме своих командиров, – отозвался сенатор. – Но поскольку Германик предан вам и его любят солдаты, его следует послать на Рейн вместе с римским подкреплением. В сложившейся ситуации лишь он способен подавить назревающее восстание. В Паннонии хотят, чтобы кесарем был кто-нибудь из их полководцев.

Опустив взгляд, Тиберий вздохнул. Он понимал, что сенатор прав и что Германик вполне способен справиться с мятежом на Рейне, однако, его пугала мысль о том, что молодой полководец, воспользовавшись шансом захватить власть, примкнёт к недовольным солдатам. Тем не менее внутренняя сила духа позволила Тиберию победить сомнения. Он решил рискнуть.

   – Я пошлю Германика на Рейн, – сказал он. – А в Паннонию отравлю своего сына Друза. Он уже неплохой воин и к тому же будет действовать в моих интересах.

   – Да будет так, о, Август! – отозвались сенаторы.

После этого ему подали несколько свитков с прошениями относительно хозяйственных вопросов Рима. Ознакомившись с их предложениями, кесарь поторопился покинуть зал курии. Ему хотелось как можно быстрее вернуться во дворец.

В вестибюле к нему через толпу преторианцев протиснулся Домиций Агенобарб. Тиберий едва удостоил его взглядом.

   – Август, я сделал всё, как вы велели, – сказал он. – Ваш враг больше не заставит вас тревожиться...

   – Похвально, Домиций, – холодно произнёс Тиберий. – Но неужели ты думаешь, что я буду благодарить тебя за то, что ты честно выполнил долг перед Отечеством?! – и, отстранив Агенобарба, он зашагал к лестнице.

Недоумённо глядя ему вслед, Агенобарб видел, как Тиберий уходит из Сената, окружённый преторианцами. Постепенно растерянность молодого патриция сменилась гневом. Ему, как и многим в окружении Тиберия, становилось понятно, что правление этого государя будет не столь радужным, как правление Октавиана. Наступали тяжёлые времена.

А Тиберий, выходя из здания, лишь поморщился.

   – Вот люди, созданные для рабства, а не для власти, – пробормотал он, вспоминая лесть сенаторов.

Теперь ему предстояло отправить войска в Паннонию и Германию. Судьба распорядилась так, что командование на Рейне ему пришлось доверить Германику. В сложившейся ситуации лишь Германик был способен подавить мятеж.

ГЛАВА 14

Двое рабов распахнули перед всадниками тяжёлые ворота, и они въехали в небольшой двор, окружённый зелёным садом. Возглавлял кавалькаду молодой воин в кожаном плаще.

Сидевший на террасе Луций Страбон только что вернулся от кесаря и собирался пропустить кубок вина, но прибытие всадников отвлекло его от хорошего времяпрепровождения.

Улыбнувшись своему сыну, который возглавлял кавалькаду, он помахал рукой.

– Вечер добрый, Сеян! Как прошла твоя поездка в Кампанию? – спросил он.

Спешившись, молодой человек отдал приказ сопровождавшим его людям следовать по домам. Это были солдаты, преданные ему люди. Они честно служили Сеяну и своему государству.

Страбон ценил воинские таланты сына. По его мнению, из Сеяна когда-нибудь мог получиться великий генерал.

Несколько лет назад Луций Элий, человек богатый и влиятельный, усыновил Сеяна, что позже позволило ему приобрести наследство. Потом молодой человек уехал служить в Армению, где провёл почти год, возглавляя отряд солдат, вверенных ему Октавианом. Затем, вновь вернувшись в Италию, он исполнял различные поручения родного отца, который планировал ввести его в число придворных преторианцев.

Сеяну слегка перевалило за тридцать. Он был красив и очень энергичен. Высокий, стройный, с загорелым мужественным лицом, Сеян выглядел очень привлекательным и тем самым располагал к себе людей. Его дружелюбный взор, спокойный ровный тон голоса, благородные манеры позволяли ему легко заводить друзей.

   – В Кампании стоит чудовищная жара, отец, – проговорил он, поднимаясь на террасу и садясь за стол. – Я выпью вина с тобой и сразу же поеду домой, обниму свою жену Апикату.

   – В эти дни и в Риме зной, – поморщился Страбон.

Осушив кубок, Сеян понимающе кивнул ему:

   – Я много думал о тебе по дороге сюда, отец... Новый кесарь оставит за тобой место главы преторианцев?

   – Нет, – ответил Страбон. – Он уже решил повысить меня и дать должность наместника в Александрии. Как только он найдёт мне преемника в качестве главы преторианцев, я покину Рим.

Сдвинув чёрные брови, Сеян опустил взор:

   – Но ведь ты же можешь предложить Августу кого-то вместо себя?

   – Могу. Однако не знаю, как он воспримет моё предложение. Видишь ли, Тиберий человек очень осторожный и недоверчивый.

Взяв в руки кувшин, Страбон наполнил оба кубка вином.

   – Предложи ему меня, отец, – вдруг молвил Сеян и вскинул взор своих тёмных очей на отца.

Решительность, прозвучавшая в его речи, удивила Страбона.

   – Ты так пылко желаешь оказаться при дворе, Сеян? – спросил он.

   – Да, отец.

   – Я бы посоветовал тебе сначала послужить кесарю где-нибудь вдали от Рима.

   – Но я уже служил в Армении.

   – Тогда на троне сидел Октавиан, а теперь кесарем стал Тиберий. Именно при правлении Тиберия тебе следует принять участие в каком-нибудь походе, чтобы заслужить одобрение. Потому что Тиберий не захочет, чтобы охрану возглавлял человек, в чьи заслуги входит лишь давний поход в Армению и то, что он сын Страбона. Впрочем, обстоятельства сейчас на твоей стороне. В Паннонии вспыхнул крупный мятеж, войска отказались присягнуть Тиберию и высказались за то, чтобы ими правил кто-нибудь из их полководцев. И на Рейне тоже назревает восстание. На днях из Рима выступят отряды, возглавляемые нашими командирами. Германик должен убедить мятежников на Рейне присягнуть Тиберию. А Друз едет в Паннонию, и я могу устроить тебя в отряд к нему.

   – Буду рад, – согласился Сеян. – Если для того, чтобы служить при дворе на твоём месте, мне нужно побывать в походе, я поеду в Паннонию.

Хмыкнув, Страбон посмотрел в сторону видневшихся за забором городских стен.

   – Быть главой охраны кесаря – не для всех, Сеян, – задумчиво произнёс он. – Это не только огромное бремя, но и постоянная борьба с окружением правителя. Ты не представляешь, какие чудовища составляют свиту. Не каждому по силам такая служба.

   – Мне по силам, – глухо ответил Сеян.

Повернувшись к нему, Страбон мрачно усмехнулся:

   – Да, сын. Вполне возможно, что тебе она по силам. Я всегда хотел, чтобы ты был воином, со временем получил звание полководца и прославлял своими деяниями Рим. Но ты обладал такими качествами, как ловкость, коварство и ум. Они достойны служить нашему Отечеству не на рубеже империи, а в её сердце.

   – В таком случае пожелай мне удачи в моём предприятии, – сказал Сеян и залпом осушил свой кубок.

   – Удачи! – кивнул отец.

Через час Сеян отправился к Апикате, а Страбон потребовал у раба свои письменные принадлежности и, пользуясь тусклым сиянием заходящего солнца, составил послание для Друза.

«Ave! – писал он. – Я воин, заслуживший неоднократное одобрение вашего деда, Октавиана Августа, прошу вас о зачислении к вам в отряд моего любезного отпрыска Луция Элия Сеяна. Могу поручиться за его хорошие воинские данные. Полагаю, что в предстоящем походе в Паннонию и соседние провинции он послужит своей отвагой нашей Великой империи. Искренне ваш Луций Страбон».

Запечатав послание, он в тот же вечер отослал его Друзу. Сеяна сразу же взяли на службу в отряд преторианцев. Теперь Сеян, только что вернувшийся из Кампании, вновь должен был готовиться выступить в путь.

ГЛАВА 15

Расположившись под раскидистой смоковницей, на нагретых дневным зноем камнях, Клавдий читал книгу, написанную на папирусных свитках. Рядом с ним на траве лежало несколько дощечек с греческими текстами.

Кроме него в саду никого не было. В густой тени щебетали птицы. Тонкие золотистые лучи солнца, просачиваясь сквозь листву, плясали на извилистой тропе, ведущей к крыльцу дома Антонии. За высокий забор, сквозь дебри сада не проникал шум римских улиц. Здесь царило спокойствие.

Клавдия настолько увлекла книга, что он не заметил, как незапертая дверь в воротах открылась и в сад вошёл загорелый, богато одетый юноша. Клавдий склонился над свитками и поднял голову, лишь когда гость остановился прямо под смоковницей.

   – А-а-а, Друз! Приветствую тебя, – сказал он, морщась от солнца. – Если ты пришёл к Германику, то его нет дома. Сам понимаешь, что в эти дни он занят сборами в поход.

   – Я пришёл вовсе не к Германику, – улыбнулся Друз.

   – А к кому? – спросил Клавдий.

В это время на крыльце возник силуэт стройной девушки в тунике, с распущенными вдоль плеч волосами, и она, заметив Друза, торопливо сбежала по ступеням с крыльца.

   – Вот и ответ на твой вопрос, Клавдий, – усмехнулся Друз и поклонился Ливилле.

   – Вы опоздали, Друз! Брат в городе! – сказала она своим громким голосом и, вскинув белокурую голову, весело и вызывающе посмотрела на гостя.

   – Что ж, в таком случае придётся вам, Ливилла, уделить мне немного своего внимания, – молвил Друз.

Бросив на Клавдия торжествующий взгляд, Ливилла пригласила гостя немного прогуляться с ней по саду. Они побрели вдвоём под тенью раскидистых деревьев, слушая шелест листьев и пение птиц.

Сорвав с высокой ветки цветок жасмина, Друз протянул его девушке. Та, смутившись, взяла цветок дрожащими от волнения пальцами. Её веснушчатые щёки вспыхнули.

   – Почему вы дружите с Германиком? Он ведь считается преемником Августа, а ведь вы – родной сын кесаря. Если бы не Германик, вы, а не он стали бы наследником престола, – сказала Ливилла.

   – Просто мне нравится Германик и не нравится власть, – засмеялся Друз.

   – А ещё что вам нравится?

   – Вы!

   – Вы насмехаетесь надо мной! – улыбнулась Ливилла.

   – Вовсе нет!

   – А чем же я вам нравлюсь?

   – Своей красотой. Дерзостью. Живой натурой. А ещё тем, что вы мне во многом напоминаете Германика. Только его женскую копию, – ответил Друз.

   – И мы с вами тоже могли бы стать приятелями? – фыркнула Ливилла. – А потом... боевыми соратниками? – она не удержалась от хохота.

Глядя на неё, одновременно искреннюю и стеснительную, Друз чувствовал, что всё больше попадает во власть её обаяния.

   – Мы можем стать даже ближе, чем боевые соратники, если вы этого пожелаете, – вдруг серьёзно произнёс он и, остановившись, посмотрел в её голубые глаза.

Ливилла перестала хохотать. Вокруг никого не было. Она стояла совсем рядом с Друзом и чувствовала тепло его тела возле себя.

   – В детстве я побывала замужем за влиятельным человеком, который умер, не успев лишить меня девственности. По сути я никогда и не была женой... А ещё вас должны были предупредить, Друз, что я очень влюбчивая.

   – Да, и я, возможно, лишь бесполезное увлечение вашего сердца, а не истинная любовь, – отозвался он. – Но я скажу вам про себя. Я точно знаю, что люблю вас. С тех пор как вы встречали Германика, я думаю лишь о вас. И я чувствую, что так будет всегда. Я не могу избавиться от этих мыслей.

   – О, что же нам делать? – вздохнула Ливилла, но её душа радостно трепетала с того момента, как стало понятно, что Друз полюбил её.

   – Я бы предложил вам выйти за меня замуж, если бы вы отнеслись ко мне благосклонно, – сказал Друз и взял девушку за руку.

Ливилла с улыбкой смотрела в его тёмные прекрасные глаза. Она ждала от него предложения о замужестве, но не думала, что так скоро.

   – Говорят, вы уезжаете вместе с Германиком? – произнесла она.

   – Верно. Поэтому я хотел бы уже нынче услышать ваш ответ. Вы станете моей женой?

   – Конечно, – прошептала Ливилла.

   – Я люблю вас! – горячо сказал юноша и, склонившись к ней, поцеловал в губы.

   – И я люблю, – пробормотала она, обняв его за шею.

В тот день они были счастливы. Друз – чистый наивный юноша искренне верил, что сумеет завладеть сердцем Ливиллы, а она, в свою очередь, испытывала уверенность, будто любит его.

   – Когда я вернусь из Паннонии, мы сыграем свадьбу! – весело проговорил Друз, держа её пальцы в своих.

   – Я бы с радостью, но ведь ты – сын Августа. Вдруг он не захочет видеть меня твоей женой? – предположила девушка.

   – Захочет, – уверенно возразил Друз. – Отец любит меня больше всех на свете и согласится с моим браком, если я буду от этого счастлив.

Искренность и простодушие Друза изумляли Ливиллу, хотя она была ненамного его моложе. Он не стремился к соперничеству с Германиком, дружил с ним и не интересовался властью. Впрочем, Ливиллу власть пока тоже не интересовала и всеми её помыслами владела лишь привлекательная наружность Друза.

Проводив её на крыльцо, он не скрывал переполнявшей его бурной радости.

Вечером он прибыл в новый дворец, который зодчие продолжали достраивать, исполняя приказ Августа. Разыскав Тиберия в одной из пустынных галерей, утопавших во мраке и терпком запахе благовоний, Друз сразу же рассказал ему о намерении вступить в брак с Ливиллой.

   – Мне не нравится Ливилла, – признался Тиберий. – Она очень легкомысленная и глупая девушка и, становясь старше, не приобретает благоразумия. С такой, как Ливилла, ты познаешь много страданий. Но я не желаю препятствовать тебе, ибо в своё время по воле моего отчима я был разлучён с твоей матерью. Я любил Випсанию. И хотя с тех пор в моих объятиях побывало много женщин, лишь её я буду любить всю свою жизнь.

   – Мне известно, что ты любил её, – ответил Друз. – Но она вышла замуж за другого, и теперь у неё от него шестеро детей. А ты забыт.

Силуэт Тиберия, сидевшего на скамейке возле чаши с благовониями, был окутан полупрозрачными клубами дыма.

   – Забыт ли я? Возможно! Но именно потому, что знаю любовь, я согласен на твою женитьбу, Друз, – сказал он. – И так же я буду поступать со всеми остальными родственниками, пожелавшими вступить в брак. Никаких препятствий! Но потом, если в их семьях начнутся разногласия, пусть они обвиняют самих себя, а не кесаря.

   – Позволь заметить тебе, отец, что ты очень мудрый человек, – молвил Друз. – И я восхищаюсь тобой.

   – Боюсь, что не всегда тебе предстоит мной восхищаться, ведь я порочен и жесток, – невесело усмехнулся Тиберий. – Но для меня лестно услышать, что я кажусь тебе мудрым. Спасибо, Друз. Когда ты выступаешь из Рима?

   – Уже через два дня.

   – Это хорошо. Чем раньше вы прибудете в Паннонию, тем быстрее прекратится мятеж, из-за которого я почти не сплю.

   – Не тревожься, – вздохнул Друз. – Германик говорит, что мы справимся с восставшими.

   – Германику я велел принудить к повиновению войска на Рейне. Но я не слишком ему доверяю.

   – Но почему? Ведь Германик спас тебя!

   – Да, он меня спас. Но сейчас судьба к нему более благосклонна, нежели ко мне, – ответил Тиберий. – Многое, связанное с ним, заставляет меня насторожиться. Конечно, я понимаю, что он твой друг, и ты его любишь. Однако кроме дружбы для каждого человека существует ещё и долг перед государством. Твой долг быть с ним осторожным. Это я приказываю тебе как твой кесарь.

   – Что ж, я повинуюсь как твой подданный, – склонил голову Друз.

   – Тогда я обниму тебя и пожелаю удачи, – и, подойдя к сыну, Тиберий заключил его в объятия.

Всё же он горячо любил Друза, который во многом напоминал ему Випсанию и то время, когда он был счастлив. После этого, отстранившись, он вновь стал холодным и надменным кесарем и велел Друзу заниматься сборами в поход. Друз покорился и, оставив Тиберия, удалился из дворца.

ГЛАВА 16

Германик, прижимая свой шлем к груди, пересёк сад и следом за Лиодой поднялся на крыльцо. Это был дом, занимаемый семьёй Агриппины. Он располагался на Капиталии, вблизи дворцов, выстроенных кесарями. Перед объездом из Рима Германии хотел увидеть девушку, которую любил, и за два дня до выступления в поход пришёл в её дом.

Лиода, встретившая его у ворот, отнеслась к его визиту с одобрением, поэтому он сделал вывод, что и её молодая госпожа тоже отнесётся к нему благосклонно. Он знал, что Лиода вырастила Агриппину, и ей было известно всё о чувствах этой девушки.

Закат солнца окрасил небо в насыщенный медный цвет. Серые облака казались мрачными. Птицы, издавая пронзительные крики, укрывались на ночлег в кронах деревьев.

Дом, занимаемый Агриппиной и её родными, когда-то принадлежал её отцу, знаменитому воину, отличившемуся во многих походах/Здесь он прожил несколько лет вместе с Юлией, дочерью Октавиана, и их детьми. Когда он погиб, Юлия просьбами и слезами вымолила для себя у кесаря брак с Тиберием, разбив тогда ещё совсем молодому наследнику престола сердце. Все знали, что Юлия не умела быть верной.

Прохаживаясь по крыльцу, Германик немного волновался – прежде ему не приходилось говорить с девушками о любви. Он был воином, и хотя получил хорошее образование и любил поэзию, его приводила в смущение мысль о том, что ему предстоит признаться Агриппине в своих чувствах. Но впереди его ждал военный поход на Рейн, к войскам, которые ему предстояло усмирить, и он не знал, когда вернётся назад.

Агриппина вышла на крыльцо в сопровождении Лиоды. Встретившись взглядом с Германиком, она ласково ему улыбнулась.

   – Вижу, что ты сдержал обещание и постарался сделать так, что мы вновь встретились в Риме, – сказала она.

   – Да, но послезавтра я покидаю Рим. Я не мог уехать, не встретившись с тобой, – ответил Германик.

   – Оставь нас наедине, Лиода, – велела Агриппина рабыне, едва посмотрев в её сторону.

Когда старуха скрылась из вида, девушка подошла ближе к Германику. Теперь никто не слышал их разговора.

   – Ты надолго уезжаешь? – осведомилась она.

   – Мне это неведомо. Я служил на Рейне всё последнее время, меня там хорошо знают. Солдаты потребовали, чтобы я стал кесарем вместо Тиберия, и не присягнули ему на верность. Теперь я должен усмирить их мятеж. Непростое задание.

   – Человек, которому они жаждут служить, будет заставлять их служить другому? – усмехнулась Агриппина.

   – Я лишь честный солдат, – пожал плечами Германик.

   – Красивый, великодушный, искренний, преданный, щедрый, справедливый... Как много у тебя достоинств!

   – Мне лестно, что ты их заметила. Ведь если бы их замечал весь мир, а ты – нет, они бы уже ничего не значили!

   – Почему, Германик? Неужели моё мнение так важно для тебя?

   – О, да, – он улыбнулся и, поставив свой шлем на перила, взял Агриппину за руки. – Твоё мнение для меня важнее всего, ибо я люблю тебя. Мы мало знаем друг друга несмотря на то, что оба выросли при дворе. Но я уверен, что нет для меня женщины дороже, чем ты. Не бойся моего признания. Если бы не моя поездка на Рейн, я бы, возможно, не рассказал тебе о чувствах. Но я предположил, что могу долго отсутствовать в Риме, и ты, считая, что я к тебе холоден, начнёшь интересоваться другими юношами.

   – Я рада, что ты открыл мне свои чувства, – ответила Агриппина, сжав его пальцы. – Потому что в глубине моего сердца есть взаимность. Я ведь тоже люблю тебя, милый Германик. Для меня счастье – слышать о том, что я дорога тебе.

   – Тогда скажи, ты выйдешь за меня замуж? – прошептал Германик.

   – Конечно!

   – Благодарю Венеру за милость, что она нам оказала, ведь я вполне мог любить тебя безответно... О, Агриппина! Я бы так хотел жениться на тебе как можно быстрее, а не ждать возвращения в Рим!

   – И я бы хотела уже быть твоей, – засмеялась Агриппина, и Германик, прижав её к груди, нежно поцеловал девушку в губы.

   – Поедем со мной, Агриппина! Хочу, чтобы ты отправилась в поход, и мы по пути на Рейн сыграем свадьбу... Я понимаю, что она станет слишком простой и лишённой роскоши, но зато мы будем вместе.

   – Согласна, – отозвалась Агриппина, обняв его за шею. – Я поеду с тобой, и никто не посмеет мне препятствовать.

   – Ах, как я счастлив, любезная Агриппина! – воскликнул Германик.

Он пришёл в этот дом лишь для того, чтобы признаться девушке в любви перед разлукой, а боги послали ему искреннюю пылкую жену, готовую разделить с ним тяготы походной жизни и не побоявшуюся трудностей. Его чистое юное сердце трепетало от волнения и радости.

   – Я позабочусь о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась во время похода, – молвил он, перед тем как уйти. – Можешь взять с собой Лиоду или других служанок. Мы пересечём половину империи, даря друг другу любовь! – и вновь поцеловав Агриппину, он покинул крыльцо её дома.

Она долго стояла на террасе, глядя ему вслед. Смеркалось. На небе уже появились первые звёзды.

   – Он решил жениться на вас, госпожа? – спросила Лиода, которая вышла на крыльцо и встала рядом с девушкой.

   – Да! Это так прекрасно! Он любит меня! – горячо произнесла Агриппина и заключила рабыню в объятия.

   – А я не удивлена, – проворчала рабыня. – Ведь я редко ошибаюсь при гадании. Жаль, что они начали сбываться.

   – Почему жаль, Лиода? Ведь когда люди встречают взаимную любовь, они находят счастье!

   – Не всегда. Иногда между ними встают могущественные враги.

   – Я не позволю никаким врагам помешать нам быть вместе, – вскинула голову Агриппина. – Мы преодолеем все препятствия! И, кстати, позаботься о сборах в путь. Я еду с Германиком на Рейн.

   – Но он же ещё не муж вам! – возразила Лиода.

   – Мы сыграем свадьбу во время похода, – резко развернувшись, Агриппина скрылась в доме. Её стремительные шаги и смех гулко отдавались под сводами комнат.

Оставшись одна, рабыня озабоченно сдвинула брови:

   – Повинуюсь вашему приказу, госпожа, – пробормотала она. – И, видно, уже бесполезно пытаться уберечь вас от той боли, что ждёт впереди.

Всего через двое суток войско Германика выступило из Рима. Народ, вышедший на улицы, чтобы проводить его, громко желал ему удачи. Впервые он, совсем ещё молодой воин, возглавлял многотысячные легионы. И впервые его сопровождала будущая жена, которая следовала в паланкине в центре кавалькады вместе с рабынями. Тиберий не препятствовал ни её отъезду, ни её браку. Он делал вид, что внуки Октавиана его не интересуют, и относился к ним весьма прохладно.

Под звуки фанфар войско прошло через ворота города и двинулось на север. Легионерам предстояло проявить свою верность новому кесарю.