Текст книги "Фаворит богов"

Автор книги: Анна Емельянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 47

После гибели Германика в Империи ещё долго звучали грозные обвинения и слухи. То, что его убийца избежал расправы, вскрыв себе вены, привело людей в ярость. Однако им пришлось смириться со сложившимися обстоятельствами. Пизона больше нет. Некому нести ответ за совершённое в Антиохии преступление. От кесаря народ ничего уже не требовал.

Удовлетворённый Тиберий вновь продолжил править Римом, нисколько не жалея о случившемся. Сначала он полагал, что участие в заговоре против Германика заставит его испытывать раскаяние. Но этого не случилось. Он понимал, что для него Германик превратился из близкого родственника в опасного противника и убийство оставалось единственным выходом из положения.

Между тем у него появился шанс провозгласить своим наследником любимого Друза. Он воспользовался этой возможностью обеспечить сыну преемственность. Римляне одобрили его поступок. К Друзу люди хорошо относились. Его любили за простодушие и яркую натуру.

Но в окружении Тиберия по-прежнему находился человек, жаждущий для себя могущества и власти. Луций Элий Сеян... Глава личной охраны кесаря. Он ненавидел Друза и желал лишь одного – завладеть троном Рима. Быть владыкой такого богатого, огромного государства, как Империя, для Сеяна оставалось целью жизни.

Он не оставил давних планов избавиться от Друза. Теперь уничтожить наследника Тиберия ему было просто необходимо. Ждать долго он не мог. После того как Тиберий официально провозгласил Друза преемником, Ливилла сильно отдалилась от своего любовника. Конечно, Сеян не сомневался с том, что она всё ещё обожает его, но то, что Друз обрёл титул наследника, смущало молодую женщину. Сеян боялся, что Ливилла может передумать участвовать в коварном заговоре. Перед ней открывалась возможность стать в будущем женой кесаря, а это могло сделать её неуступчивой.

Тем не менее Сеян продолжал придерживаться намеченной цели. Он устранит Друза, затем, возможно, ему удастся избавиться от сыновей Германика, которые тоже со временем могут претендовать на трон. Что до Клавдия, то его Сеян не считал серьёзным соперником и не допускал даже мысли о том, что он займёт римский престол.

Сеян требовал от Ливиллы действий. Он вёл себя с ней всё более настойчиво, угрожал уйти от неё в случае её отказа участвовать в его плане, а в случае согласия обещал на ней жениться. Оставшись без наследников, Тиберий не откажется сделать преемником столь верного ему человека, как Сеян. Вступив в брак с Ливиллой, Сеян в свою очередь превратит её в жену государя. Поэтому Ливилла ничего не теряет, содействуя ему. Она обязательно станет женой кесаря, но кесарем будет не Друз, а Сеян.

Молодая женщина мучилась из-за того давления, которое оказывал на неё любовник. Она обожала его, и в то же время ей было тяжело убить Друза. Чувства к юному сыну Тиберия давно угасли в её сердце. Но жалость осталась.

По ночам Ливилле не спалось. Иногда она часами сидела на постели, не сводя взора со спящего мужа. По её щекам текли слёзы, а душа разрывалась на части от смятения. Она знала, что рано или поздно уступит напору Сеяна, но оттягивала момент настолько, насколько могла.

Друз любил её. Она это знала. За то время, что они прожили вместе, у них родился сын Гемелл. Про Друза часто говорили, будто он изменяет Ливилле, но она не придавала этим слухам значения. Друз принадлежал ей всегда, она испытывала уверенность в его чувствах.

Между тем Сеян не торопился разводиться с Апикатой, чтобы вступить в новый брак. Его поведение настораживало Ливиллу, но она предпочитала верить в его любовь. То, что Сеян, возможно, просто использует её, Ливилла боялась узнать более всего на свете. Для неё подобный удар был бы поистине страшен. При мысли о том, что мужчины вроде Сеяна любят разбивать женские сердца, её влечение к нему становилось ещё сильнее.

Однажды поздним летним вечером, когда у стен дворца Тиберия зажглись факелы, а в парке возле площади уже почти не было гуляющих, Ливилла встретилась с Сеяном на одной из террас.

Вместе с ней пришёл красивый юноша-скопец. Ему едва исполнилось двадцать лет, и он обладал утончённой изысканной наружностью, благодаря которой его часто принимали за молодую женщину. Среднего роста, худой, стройный, с тонкой талией и густыми чёрными волосами, спадавшими на плечи, скопец стоял рядом с Ливиллой и, улыбаясь, ласково смотрел на Сеяна. Само лицемерие. За невинной внешностью скрывались жестокость, хладнокровие, коварство. Сеян разглядывал его с большим интересом.

   – Это Лигд, вольноотпущенник Друза, – молвила Ливилла, взяв скопца за руку. – Неделю назад он стал исполнять обязанности человека, пробующего еду и вино за столом мужа. Он везде сопровождает Друза и участвует в любых трапезах, за которыми присутствует мой муж.

   – Так, значит, именно ты ежедневно подвергаешься риску быть отравленным вместо Друза? – усмехнулся Сеян.

   – Да, но мне хорошо платят за риск, – ответил Лигд высоким голосом. – К тому же у Друза не так много врагов, как у его отца. Пищу Тиберия я бы побоялся пробовать, – вольноотпущенник весело засмеялся.

   – Я тоже хорошо тебе заплачу, – молвил Сеян. – После того как мы воспользуемся твоими услугами, ты больше не будешь пробовать чужую пищу. Ты станешь богачом.

   – Что именно я должен сделать? – спросил Лигд.

Взяв его за локоть, Сеян понизил голос:

   – Ливилла объяснила тебе, что мне необходим верный человек, готовый пойти даже на преступление?

   – Да, господин Сеян.

   – Тогда скажи, что ты испытываешь к Друзу?

   – Ничего. Я его знаю не больше недели. Он не бывает ко мне жесток, но и милостей от него я не вижу. Думаю, что Друз не замечает меня, а использует как обычный предмет утвари... Вроде миски или кувшина.

   – Значит, ты не побоишься пожертвовать им ради собственного блага и ради будущего своего государства? – настаивал Сеян, внимательно глядя на Лигда.

   – Нет, – нагло усмехнулся скопец. – Ради того, чтобы стать богачом и перестать влачить жалкую жизнь, я готов почти на всё.

   – И на убийство?

   – Убийство? Вы хотите, чтобы я убил Друза?

   – Не совсем так, – Сеян обнял Лигда за плечи и подвёл его к краю террасы. – Видишь ли, мне необходим сообщник, который будет содействовать моему плану. Человек незаметный, слуга из окружения Друза. Ты можешь оказать мне неоценимую услугу, пробуя его еду...

   – Что вы хотите сделать, господин Сеян? Я не сумею дать Друзу яд, – испуганно промолвил Лигд.

Крепче вцепившись пальцами в его плечо, Сеян приблизил своё лицо к его уху:

   – Разве я просил тебя о том, чтобы ты дал ему яд? Нет, Лигд. Мне удалось раздобыть отраву у знакомого лекаря, и я даже подкупил раба, который завтра будет накрывать Друзу в трапезной у Тиберия, ибо после скачек юноша приглашён на обед к отцу. Он придёт с друзьями – Клавдием и наследником иудейского престола Иродом Агриппой. Отравлена будет лишь вода, которую подадут Друзу, чтобы он, по обыкновению, разбавил вино.

От тебя, Лигд, требуется одно: когда воду поднесут тебе для пробы, ты не станешь её пить, а лишь сделаешь вид, будто пьёшь. Пристально за тобой никто следить не станет, ведь молодые гости Тиберия вернутся после скачек, и их кровь всё ещё будет кипеть от возбуждения. Проигрыши, ставки, шумная толпа... После видимой пробы ты дашь воду Друзу. Больше от тебя ничего не требуется.

Помолчав, Лигд хмуро взглянул на погруженный во мрак Палатин. Вдали мерцали огни факелов у спуска к мосту и возле храма Аполлона. Сеян чувствовал, что скопец боится. Если Лигд откажется принимать участие в заговоре, его тоже придётся устранить.

Но Лигд согласился. Повернувшись к Сеяну, он вдруг решительно кивнул головой:

   – Да будет так, господин. Я выполню ваше распоряжение, а вы, в свою очередь, сразу после пира подарите мне обещанное золото.

   – Я буду дарить его тебе постепенно, чтобы твоё внезапное обретённое богатство не вызвало у окружающих подозрений, – возразил Сеян.

   – Тогда поступайте, как считаете нужным. Вы умный человек, Сеян. Однако часть золота я предпочитаю получить от вас уже завтра, – ответил Лигд.

   – Хорошо, – кивнул командир преторианцев. – Я дам тебе твоё золото завтра, после пира. Но не всё. Остальное получишь потом.

Скопец чуть склонил голову в поклоне. Он больше не испытывал страха. По своей натуре Лигд был далеко не труслив, а то, что он ежедневно рисковал собой за столом у Друза, добавляло ему решительности. Если заговор не раскроют, у него начнётся роскошная жизнь.

   – Итак, завтра я в вашем распоряжении, – молвил он перед тем, как расстаться с Сеяном и покинуть крыльцо.

   – Да. И не вздумай внезапно изменить решение, – предупредил Сеян.

Лигд стал спускаться по ступеням, его силуэт тонул во мгле сгущавшейся ночи.

Взяв Сеяна за руку, Ливилла прижалась к его плечу. Она дрожала, но не от холода, а от ужаса. Порывы ветра играли её вьющимися белокурыми волосами.

   – Я боюсь, любовь моя, – прошептала она.

Поморщившись, Сеян нервно выдернул свою руку из её пальцев.

   – Нечего бояться! Мы избавимся от Друза, и ты снова сможешь выйти замуж!

   – За тебя?

   – За кого угодно!

От его резких слов она испытала печаль. Прежде ни один мужчина не заставлял её так страдать, как Сеян.

   – Я должен немедленно посетить кесаря, – сказал он, взглянув в чёрные небеса по которым плыли унылые тучи. – Мне нельзя отступать от моего плана.

   – А что делать мне, Сеян?

   – Возвращайся к Друзу и веди себя с ним, как ни в чем не бывало, чтобы у него не возникло никаких подозрений! – взяв Ливиллу за подбородок, Сеян крепко поцеловал её в губы и зашагал ко входу во дворец.

Ему предстояло теперь убедить кесаря в том, что сын затевает против него заговор. Это в очередной раз разобьёт сердце Тиберия, ведь Друз был для него смыслом жизни. Но Сеян не ведал пощады. Он жаждал действий.

ГЛАВА 48

Во дворце, уединившись в покоях, которые занимал здесь, оставаясь на ночь, претор составил анонимное послание для Тиберия. Он удачно изменил почерк и написал текст с ошибками, чтобы у кесаря создалось впечатление, будто автор был неотёсанным простолюдином или даже рабом.

Перечитав послание несколько раз, Сеян спрятал его под плащ и отправился к Тиберию. Он знал, что кесарь ложится спать очень поздно.

У встречного слуги ему удалось узнать, что Тиберий проводит вечер у Эварны. Там Сеян его и нашёл. Постучавшись в дверь и получив дозволение войти, он переступил порог.

Тиберий сидел на скамейке, возле высокой, украшенной фресками стены, босиком, одетый в тунику. Пояс и сандалии были им оставлены во внутренней комнате, служившей Эварне спальней.

Молодая женщина находилась рядом с ним, сидя у его ног и показывала ему маски – красивые, яркие, изображавшие богинь и персонажей легенд, в образах которых акробатка любила выступать перед двором кесаря. Улыбаясь, она подносила одну из них к своему лицу и, закрывшись, примеряла, а Тиберий ласково, с восхищением разглядывал её, высказывая одобрение.

Запустив руку вглубь ларца с масками, Тиберий извлёк маску царя Креза.

– Она принадлежала брату Аристарху, – напомнила Эварна.

Тиберий словно пропустил её слова мимо ушей:

   – Крез... Великий правитель Лидии, последний в династии Мермнадов, – задумчиво произнёс он. – При нём государство разбогатело и приобрело невиданное прежде могущество. Однажды Крез пригласил к себе философа Солона и задал ему вопрос, может ли человек, обладающий властью и богатством, считаться несчастным? На это философ ответил Крезу, что никто не может считаться счастливым, пока он жив, – закрыв лицо маской царя, Тиберий сквозь прорези взглянул на Эварну. – Все мы носим маски... Ибо не имеем права быть искренними. А жаль. Я всегда ценил в людях искренность.

Подобные моменты близкого общения кесаря с Эварной Сеяну приходилось часто наблюдать. Он искал в отношениях с ней простоты, ибо уставал от распутных, коварных матрон. Сеян сожалел, что не сумел заставить Эварну действовать заодно с собой. При такой нежности, которую питал к ней Тиберий, она легко могла бы внушить ему лучшие идеи Сеяна.

   – Август, – глухо молвил претор. – У меня для вас важное сообщение.

Бросив маску в ларец, Тиберий погладил Эварну по лицу.

   – Можешь остаться с нами и послушать... За те годы, что ты живёшь рядом, я познал твою верность и не хочу, чтобы между нами были тайны.

   – Но, Август, – возразил Сеян. – Не думаю, что Эварне следует слышать то, что я намерен вам открыть.

   – Не думаешь?! А я думаю, что ты позволяешь себе слишком много для претора! – резко ответил Тиберий. – Рассказывай, что за важное дело заставило тебя прервать мой досуг.

Подумав несколько секунд, Сеян понял, что лучше не спорить. Тиберий имел огромную власть, а дерзость претора могла вызывать его раздражение. Достав из-под плаща свиток с посланием, Сеян протянул его кесарю:

   – Прочти.

   – Что это? – осведомился Тиберий, принимая свиток.

   – Я нашёл сие послание возле дверей покоев, которые занимаю во дворце. Кто-то из рабов подкинул его мне, чтобы я предупредил вас об опасности.

Прочитав содержимое свитка, Тиберий побледнел.

   – Глупая клевета! – сказал он. – Я не верю написанной тут лжи.

   – Вы можете не верить, но будет разумно, если вы сохраните осторожность и не станете пить воду, которую вам завтра подадут рабы во время первой перемены блюд.

   – Тут говорится, что Друз решил меня отравить во время завтрашнего обеда. Но я сомневаюсь, чтобы Друз отважился на подобное, – молвил Тиберий, показывая Сеяну место в тексте доноса. – У него много отрицательных качеств, но среди них я никогда не замечал коварства. К тому же Друз любит меня.

   – Быть может, Друз вас действительно любит, а всё написанное – всего лишь клевета, однако я прошу вас завтра быть осторожным, – ровным тоном ответил Сеян.

Он стоял перед Тиберием, тщательно скрывая от кесаря своё торжество. Кесарь вновь и вновь перечитывал донос, повторяя про себя каждое слово. Ему было трудно поверить в предательство обожаемого Друза. Постепенно растерянность в его взоре сменило отчаяние.

   – Да... да, – прошептал он. – Я буду осторожен. Ты верный солдат, Сеян. Спасибо, что предупредил меня.

   – Я всегда счастлив служить моему господину, – произнёс Сеян.

Выронив свиток, Тиберий провёл дрожащими пальцами по лбу. Он вспомнил о предсказании Фрасилла. Астролог предупреждал его, что опасность будет угрожать от воина. Друз был воином. Как и Германик, он воевал на рубежах империи, возглавляя войско легионеров. Друз...

   – Нельзя ли узнать, кто автор доноса? – тихо спросил он у Сеяна.

   – Нельзя, – сказал Сеян. – Автором может быть любой слуга или раб, в чьи обязанности входит подавать блюда на стол. У вас есть лишь один выход из положения – уклониться от питья во время первой смены блюд. Ко всему прочему, возможно, Друз раскается и переменит свои намерения. Он всё-таки ваш сын...

   – Но жажда власти никогда не была ему свойственна, – недоумевал Тиберий.

   – С годами люди меняются.

   – Ты прав, Сеян. И Друз, как видно, сильно изменился. А сейчас уходи. Я хочу побыть с Эварной.

Поклонившись, Сеян быстро вышел из зала и закрыл за собой высокие двери. Всё складывалось для него самым лучшим образом.

А Тиберий несколько минут сидел на скамейке, угрюмо глядя в пол и не говоря ни слова. Прижавшись головой к его плечу, Эварна хотела было обнять его, но он оттолкнул её.

   – Тебе больно, господин мой, – прошептала она.

   – Мой сын... Неужели всё, что сообщил мне Сеян, правда? – мучительно закрыв лицо руками, произнёс Тиберий. – Как посмел Друз гак подло поступить со мной? Ведь он всегда был смыслом моей жизни, единственным отпрыском... Друз... – Он опустился на колени и, зарыдав, разорвал на груди тунику. Охватившее Тиберия отчаяние ужаснуло Эварну. – Астролог был прав! Вот он – воин, от которого мне грозит опасность! Но кто бы мог подумать, что воином этим окажется мой сын! Ах, Друз! Друз! – Зачем ты столь жестоко разбиваешь отцовское сердце!

Упав возле него, Эварна испытывала страдания при виде тех мук, что одолевали любимого кесаря. Обняв его, она припала к его груди, пытаясь утешить его.

   – Молю тебя, ради того, во что ты веришь, усмири на время отчаяние, господин мой!

   – Во что я верю?! – переспросил Тиберий. – А я уже ни во что не верю! Богов нет! А если боги и существуют, то они не достойны моей веры! За гибель Германика меня постигло наказание? Боги – это всего лишь вымысел, а наказание моё – это подлость Друза, который вырос коварным и лживым!

   – Быть может, Друз не виновен в измене, любовь моя! – воскликнула Эварна, сжимая в объятиях Тиберия. – Подумай сам! Рабы способны возвести на юношу клевету, учитывая, как ты горячо любишь его!

Возведя взор к высокому куполообразному своду, Тиберий не мог унять слёз, струящихся по его лицу. Для него именно Друз был главным человеком в жизни, светом во мраке существования. Но боги, если они были на самом деле, решили отнять у него Друза самым чудовищным способом. Предатель!

Тиберий всегда боялся предательства. Он предположил, что Антония, мать Германика и вдова его брата, должна была столь же сильно скорбеть из-за потери сына, как и он сейчас. Впервые ему стало жаль её.

– Завтра я узнаю правду, – прошептал он, погладив чёрные кудри Эварны. – Обед состоится у меня во дворце, и я буду смотреть в подлые глаза Друза, когда он сядет за мой стол.

Постепенно ему удалось успокоить бурю своих эмоций. Он склонил голову на колени Эварны и крепко обхватил её изящные бедра руками. Обессиленный, усталый, страдающий, он сидел так час или два.

За окнами зала наступила холодная ветреная ночь. Через несколько часов в судьбах Империи вновь начнутся перемены.

ГЛАВА 49

На стадионе Цирка было уже очень многолюдно, когда туда прибыл Друз. Его сопровождали Клавдий и Ирод Агриппа, племянник и наследник тетрарха[21]21
  Тетрарх – один из четырех правителей в тетрархии (форме правительства с четырьмя равноправными властителями). Например, в Иудее после смерти Ирода Великого.


[Закрыть] Иудеи.

При римском дворе получали воспитание дети многих царских родов, и поэтому Ирод Агриппа не был исключением. Красивый, дерзкий юноша среднего роста, смуглый, с вьющимися чёрными волосами, он обладал нравом дерзким, наглым, но весёлым. С Друзом его связывали очень хорошие отношения, и нередко они вместе проводили ночи на роскошных пирах в домах знатных патрициев и полководцев.

Лицо у Агриппы было узкое, продолговатое, с крючковатым носом и сросшимися бровями, в больших зелёных глазах – яркий блеск выдавал его живую натуру. Вдали от родины, он предпочитал носить римскую одежду, украшая тонкие загорелые запястья золотыми браслетами. Агриппа был порочен, несмотря на юность. Он любил вино, музыку, женщин. Но в Цирк он пришёл не ради ставок, которые зрители делают вовремя заезда колесниц, не ради выигрышей, а ради того, чтобы составить компанию Друзу.

Совсем другое дело – Клавдий. Он был азартен и если не делал ставки в заездах, то обожал играть в кости. Фортуна к нему благоволила, он часто выигрывал.

   – А вот и наш Александр Македонский, – проговорил Агриппа насмешливо, едва Клавдий появился на трибуне.

Клавдий не нашёл что ответить и, хмуро взглянув на иудейского наследника, занял место рядом с Друзом.

   – По окончании заезда нас всех ждёт угощение, – сказал он Друзу. – Я буду счастлив отпраздновать с вами возможный выигрыш.

   – Или утешиться после проигрыша, – усмехнулся Агриппа.

Стадион заполнялся желающими сделать ставки. Ряды зрителей ревели, бурно приветствуя участников. Дюжина колесниц выстроилась на линии старта. Им предстояло, проделав круг по арене, прийти к финишу. Чемпионы внимали бурным рукоплесканиям.

Арена представляла собой эллипс, по которому во время заездов следовали колесницы. Вдоль неё располагались статуи дельфинов и высокие каменные столбы. В западной части стадиона находились ворота, из которых выезжали колесницы. На балконе, нависшем над выездом, располагались музыканты.

Прозвучал удар гонга – сигнал к началу гонок.

   – Взгляни, – шепнул Клавдий на ухо Друзу. – В стороне от нас сидит Домиций Агенобарб. Говорят, он обожает гонки на колесницах.

Это было правдой – вблизи от Друза среди патрициев находился Домиций, сделавший свои ставки в заезде. Друз хорошо знал про его азартность. Домиций и сам любил править колесницами, но в гонках не участвовал.

   – Мне рассказывала Ливилла, что, как только подрастёт старшая дочь Агриппины, её отдадут замуж за Домиция, – молвил Друз.

   – Давно пора, – кивнул Клавдий. – Но Домиций намного старше детей Агриппины.

Домиций Агенобарб не обращал внимания на присутствие Друза. Он тревожно следил за летящими по арене Цирка колесницами и не замечал ничего из того, что его окружало.

   – Вперёд! Вперёд! – восклицал Друз, подбадривая возниц.

Колесницы стремительно летели вдоль арены. Яркое солнце, заливавшее собой стадион Цирка, играло на начищенных бляхах на плащах возниц. Зрители дружно ревели от восторга. Вскакивая со своих мест и потрясая в воздухе кулаками, они приветствовали победителей и оскорбляли отстающих.

К удивлению Друза, Клавдий вёл себя шумно и яростно. Заметив, что его ставленники проигрывают, молодой человек пришёл в бешенство и сыпал в адрес неудачников ругательства. Прежде Друз никогда не видел Клавдия в состоянии ярости, хотя слышал от жены, что иногда тот ведёт себя самым отвратительным и дерзким образом. Гнев был не к лицу Клавдию – в его больших глазах сверкал огонь, рот кривился от злости, выкрикивая обидные фразы, он брызгал слюной. Агриппа тоже наблюдал бурное проявление эмоций Клавдия впервые, но у него это зрелище вызвало лишь хохот.

Состязание закончилось победой ставленников Друза. Клавдий остался в проигрыше, это его огорчило.

   – В следующий раз Фортуна непременно будет на твоей стороне, – сказал Друз и хотел было хлопнуть по плечу Клавдия, но тот лишь поморщился.

Стадион Цирка вмещал до двухсот тысяч человек. Дальние ярусы отводились простолюдинам, места вдали от арены стоили дёшево. Трибуны возле арены и около ворот принадлежали нобилитету, патрициям и сенаторам. Нижний ряд был каменный, два верхних – деревянными. Напротив главных ворот располагалась ложа кесаря. Тиберий редко присутствовал на скачках. Он не интересовался заездами на колесницах и никогда не делал ставки. В отличие от него, Друз обожал скачки и старался не пропускать состязаний в грандиозном здании Цирка.

Особенно любимы всеми были Тарентийские игры, пришедшие в Рим из греческого города Тарента. Обычай полюбился римлянам, и сейчас здесь на этом огромном стадионе делались ставки, выигрывались деньги, а кровь зрителей кипела от восторга. Музыканты играли весёлые мелодии, продавцы прохаживаясь между рядами, продавали вино и сладости, стражники следили за соблюдением порядка, рассеянно глядя на толпу зрителей.

   – Клавдий, – Друз тронул брата жены за рукав. – Состязание подходит к концу. Я выиграл. Предлагаю оставить Цирк и отправиться со мной во дворец.

   – Несправедливость! Ты всегда выигрываешь, – молвил Клавдий. – Но я рад, что всё же выигрываешь именно ты, а не какой-нибудь подлец.

   – Наступит и твой час выиграть, – хмыкнул Друз. – И, возможно, твоя победа затмит все те, что одерживали мы с Агриппой.

Улыбаясь Клавдию, Агриппа согласно закивал головой. С сожалением взглянув на стадион, залитый солнцем, Клавдий вздохнул и поднялся со своего места.

   – Угощай, Друз, – молвил он. – Я повинуюсь тебе как будущему кесарю.

Оставив трибуну, Друз и его спутники стали пробираться к широкой лестнице, ведущей к одному из выходов из Цирка.

Клавдий продолжал хмуриться, оглядываясь по сторонам. Его нижняя губа некрасиво оттопырилась. Наблюдая за ним, Ирод Агриппа с трудом сдерживал смех. В те часы иудейский наследник и вообразить не мог, что через несколько десятков лет он будет присягать на верность Клавдию, который займёт трон Рима, сменив Гая Калигулу, убитого в результате интриг.

У ворот Цирка Друза ждали его слуги. Раб подвёл к нему белого изящного скакуна. В отличие от Друза, Клавдий и Агриппа собирались ехать во дворец в паланкине.

Устроившись в паланкине напротив Агриппы, Клавдий задёрнул полог. Он не любил путешествовать по городу, приковывая к себе внимание прохожих. Агриппа не возражал. За годы, прожитые в Риме, он хорошо изучил Клавдия. Рабы подняли их паланкин, и кавалькада направилась к дворцу Тиберия.