Текст книги "Фаворит богов"

Автор книги: Анна Емельянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 10

Через четверо суток после отъезда легионов кесарю стало совсем плохо. Он был в твёрдом уме и поэтому ощущал стыд из-за собственного недуга.

Жарким днём, незадолго до заката, он велел рабам оставить его покои.

   – Я хочу провести свои последние часы наедине с Ливией, – молвил он, склонив голову жене на колени.

Сидя на его постели, Ливия испытывала одновременно боль и торжество. Её покидал мужчина, за которым она была замужем почти сорок лет, и от этого её переполняла тоска. Но после него на престол взойдёт человек, которого она любила больше всех на свете, а это придавало сил и желание жить дальше.

   – Скажи мне, Ливия, нет ли в Ноле беспорядков из-за того, что я тяжело болен? – осведомился он.

   – Нет, – пожала плечами Ливия.

   – Я боюсь, что подданные поднимут мятеж против Тиберия. Ведь ты будешь его поддерживать мудростью, как поддерживала меня?

   – Если он захочет этого.

   – Верно, любовь моя... Тиберий похож на тебя, и если он был покорен мне все эти годы, то это вовсе не значит, что, став кесарем, он будет покорен твоей воле. Его душа неудержима, а сердце разбито... Мне жаль его, ведь именно я стал причиной многих его страданий.

   – Ты не должен винить себя, – Ливия склонилась к Октавиану. – Благодаря твоему расположению он станет правителем Римской империи.

С трудом подняв руку, Октавиан запустил пальцы в густые локоны жены. Его сухих губ, покрытых потрескавшейся коркой, коснулась лёгкая улыбка.

   – Ах, Ливия... Как мне не хочется тебя покидать! – прошептал он. – Но час мой уже близок. Пророчество свершилось. Я почти стал богом... – И он, саркастически усмехнувшись, обвёл взглядом зал.

Над ними слегка трепетал от ветра шёлковый полог постели.

   – Каким же останусь я в истории, в летописях, в воспоминаниях моих современников? Кем люди будут считать Октавиана? Тираном, восстановившим царскую власть в Риме после долгих столетий республики? Воином, водившим за собой легионы и присоединившим к Римской империи огромные территории? Человеком, подававшим своим поведением пример простоты и скромности? Заботливым мужем, отцом, дедом? Не знаю... Не мне думать обо всём этом. Но я думаю. Ибо я никогда не оставался равнодушным к тому, что говорили обо мне люди. Юлий усыновил меня. Он счёт меня достойным принять от него власть, а затем даровать её моим потомкам. Нынче мне пришла пора воспользоваться этим правом. – Крепко зажмурившись, он умолк.

По щекам Ливии потекли слёзы. Она прожила с Октавианом много лет вместе и познала с ним счастье. Поэтому замечая, что с каждым произнесённым словом он всё больше слабеет, она чувствовала скорбь. Ливия читала в выражении его лица странное, необъяснимое удовлетворение.

Вдруг он снова посмотрел на неё.

   – Известно ли тебе, что именно в этой спальне умер мой отец Октавиан? – спросил он.

   – Нет, – едва слышно произнесла Ливия.

   – Но это так, любовь моя. И сегодня мне придётся последовать за ним отсюда, – он соединил свои дрожащие пальцы с тонкими пальцами Ливии и произнёс: – Живи, любовь моя! Не забывай о том, как хорошо нам было вместе.

Склонив голову набок, Октавиан вновь закрыл глаза, на сей раз – навсегда. Его рука бессильно обмякла в крепкой руке Ливии. Жизнь самого великого из римских кесарей закончилась.

Ложе обступили рабы, испуганно и недоумённо взирая на тело государя. Они ждали приказов от его жены, которая, ещё не веря в то, что он мёртв, сидела на его постели.

Сильный порыв ветра, ворвавшийся в опочивальню, взметнул огни факелов и затушил масляные лампы. Медленно поднявшись с кровати, Ливия спустилась по ступенькам и остановилась. Её большие глаза лихорадочно блестели. Обхватив голову, она рухнула на пол и громко завыла. Голос её эхом отразился от высоких каменных стен.

Двери в зал распахнулись. На пороге возникли стражники, Вебуллен и несколько знатных вельмож из окружения кесаря. Увидев мёртвое тело Октавиана, распластанное на ложе, взволнованных рабов и воющую от горя Ливию, они сразу же всё поняли. Октавиана больше не было на этом свете.

Вебуллен первым подбежал к вдове кесаря и обнял её за плечи. Прижавшись к его груди, она истерически зарыдала.

   – Нужно разыскать Тиберия! – крикнул он вельможам.

Те растерялись. Тогда он велел преторианцам исполнить долг перед новым правителем и немедленно присягнуть ему на верность. Преторианцы не могли уклониться от этого.

Они нашли Тиберия сидящим на подоконнике в галерее и в одиночестве, в раздумьях проводившим время. На нём была не подпоясанная туника и сандалии. Услышав грохот нескольких десятков ног в галерее, он повернулся к приближающимся солдатам.

   – Что случилось? – спросил Тиберий, заметив, как мрачны были лица у солдат.

Выступив вперёд, их командир отвесил поклон:

   – Ave Caesar! – торжественно сказал он.

   – Ave Caesar! – повторили за ним остальные.

Тиберий в недоумении взглянул на них, но тут же совладал со своими эмоциями.

   – Слава Риму, – прошептал он и, встав с подоконника, высоко поднял голову.

Свершилось то, что было предначертано ему ещё до рождения. Он стал кесарем. Он – верховный правитель Римской империи. Власть над смертными, право казнить или дарить милости, могущество, невиданное прежде никому из земных царей, – всё это теперь перешло ему, человеку, которого презирали за надменность, пороки и жестокость.

Что ж! Если Октавиан был любимым кесарем, то он, Тиберий будет нелюбимым! Отныне в его руках сосредоточены нити, благодаря которым можно вершить людские судьбы. Тиберий Кесарь Август. Он давно решил, что именно под таким именем взойдёт на престол. А его прежнее имя – Тиберий Клавдий Нерон останется в прошлом. Начиналась новая эра: эра Тиберия.

ГЛАВА 11

В Риме уже неделю царила жара. Зной был обычным явлением для этого времени года, но сейчас он сделался настолько сильным, что от него страдали все без исключения.

Из-за жаркой погоды окна большой библиотеки в доме Антонии были открыты не только днём, но и ночью. Сидя, поджав ноги, на широком каменном подоконнике, её сын Клавдий увлечённо читал «Историю Римской Республики». Он водил грязным пальцем вдоль строчек. Перед ним лежало несколько дощечек, свитков и книг со старыми летописями.

В отличие от своего брата Германика, Клавдий не был увлечён войнами, если только о них не рассказывалось в книгах. Он был привлекателен, но никто этого не замечал, потому что, поглощённый чтением, Клавдий забывал следить за собой и часто выглядел крайне неряшливо. Над его красивым лицом вились тёмные густые локоны, которые он подстригал очень редко. Прямой нос, полные губы и продолговатые чёрные глаза придавали ему обаяние, на которое, впрочем, никто не обращал внимания. Он не любил украшений, хотя его отец Друз оставил своей жене и детям богатое состояние. Появляясь на людях, юный Клавдий предпочитал молчать и часто во время пиров или праздников просто сидел, погруженный в раздумья.

Сейчас он уже два часа находился в библиотеке, погруженный в чтение, а каменные стены зала, украшенные фигурками муз, защищали его от зноя. Поглощённый изучением книги, юноша не заметил, как дверь в библиотеку приоткрылась и порог переступила хрупкая молодая девушка.

У неё было веснушчатое очаровательное личико, золотистые кудри, стройное тело и большие синие глаза. В её внешности прослеживалось сильное сходство с Германиком.

Одетая в лёгкую синюю тунику, босиком, она напоминала юную нимфу.

Подойдя к Клавдию, девушка несколько секунд наблюдала за ним, а потом резким движением вскочила рядом на подоконник.

   – Ах, Ливилла! Как ты меня напугала, – проговорил он недовольно.

   – Что ты сердишься, будто старичок? – засмеялась Ливилла. – Наша матушка отдала приказ слугам готовить нынче пир, ведь кортеж Германика уже в нескольких милях от Рима. Он через час-другой будет здесь.

   – Я рад, что Германик возвращается домой, – пробормотал Клавдий.

   – Не рассчитывай, что его пребывание будет долгим, – поморщилась Ливилла. – Ему вновь поручат службу в походных лагерях, а мы, как и прежде, будем ждать его редких визитов в Рим.

   – Тебя не огорчает его отсутствие, сестрёнка?

   – Не очень. Он сам выбрал себе участь солдата. Вот и теперь... Прослужив с Тиберием в Германии почти целый год, он поехал в Нолу, к старику. А всё потому, что долг заставлял его быть с кесарем.

   – Но, Ливилла, в Ноле происходит передача власти. Это очень серьёзное дело. Октавиан понимает, что жить ему осталось недолго, и поэтому решил устроить себе встречу с преемником. А Германик этого преемника сопровождал.

   – Почему же тогда преемник до сих пор в Ноле, а Германик едет в Рим? – удивилась Ливилла.

   – Вероятно, в присутствии Германика уже нет смысла, – ответил Клавдий. – А Тиберий обязан быть в Ноле до тех пор, пока жив Октавиан.

Придвинувшись к брату почти вплотную, Ливилла прошептала:

   – Ходят слухи, что на Планазии Агриппа Постум был убит по приказу Тиберия! Ты веришь в это?

   – Да, – тихо ответил Клавдий. – Такие вещи происходили всегда. Даже в эпоху Александра Великого все, кто имел власть или собирался её захватить, стремились избавиться от возможных соперников.

   – Странно. Агриппа считался соперником Тиберия? Он же безумец! Какой из него соперник?! Считать его соперником – это всё равно, что тебя им считать!

   – Меня?! – ехидно огрызнулся Клавдий и отодвинул книгу.

   – Не обижайся, но ведь тебя все зовут дурачком! – захохотала Ливилла. – Даже бабушка говорит, что боги начали тебя создавать и создали лишь наполовину!

Клавдий гневно отвернулся к окну.

   – Люди часто недооценивают тех, кого не понимают, – молвил он. – Впрочем, я за свою жизнь вдоволь наслушался насмешек и не обижаюсь... Придёт время, и меня будут воспринимать серьёзно.

   – Я много думаю о Друзе, – вдруг сказала Ливилла, погладив брата по плечу. – Он ведь дружит с Германиком, и мы теперь сможем его часто видеть.

Брат равнодушно фыркнул:

   – Мне не интересен Друз...

   – Конечно, ты ведь увлечён делами давно минувших веков, – хихикнула Ливилла.

Повернувшись к ней, Клавдий прищурился:

   – Тебе нравится Друз, сестрёнка?

Она захохотала, лукаво сверкнув голубыми глазами:

   – Может быть...

Впервые посмотрев на неё внимательно, брат подумал, что её внешность необычайна. Такая женщина, как Ливилла, легко будет покорять мужские сердца.

   – У тебя есть все шансы добиться от него взаимности. Но не забывай, что он единственный сын Тиберия, а Тиберий – наследник престола. Будучи женой Друза, ты окажешься в водовороте придворных интриг, – сказал он.

   – Думаешь, меня пугают интриги? – прыснула Ливилла.

В ту же секунду за забором послышался нарастающий конский топот и громкие голоса. Рабы, служащие у Антонии, поторопились открыть большие ворота, пропуская во двор всадников. Прижавшись к брату, Ливилла с восторгом наблюдала за прибытием Германика.

Антония, их матушка и хозяйка дома, вышла на крыльцо и, улыбаясь, простёрла к сыну руки. Германик спешился и заключил её в объятия.

   – Ах, матушка! Я так по тебе соскучился! – воскликнул он.

Его сопровождали многочисленные слуги и небольшой отряд солдат. Чуть в отдалении, верхом на коне сидел Друз. Наблюдая за встречей Антонии с Германиком, он ласково улыбался.

   – Германик! – крикнул Клавдий из окна библиотеки и помахал брату рукой.

Поприветствовав его и Ливиллу, Германик впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. Он находился дома.

   – Жарко вам нынче, господин Друз? – спросила Ливилла, щурясь от яркого солнца.

   – Весьма, – кивнул юноша.

   – Почему бы вам не пообедать у нас? – вмешался Клавдий, желая угодить сестре. – В доме нашей матушки прохладно.

   – Спасибо, – усмехнулся Друз. – Увы, я должен распустить солдат и посетить дворец на Палатине. Со дня на день положение моего рода может сильно измениться, и мне нужно подготовить дворец к прибытию отца.

   – Как вам угодно, – разочарованно протянул Клавдий, а Ливилла, грубо пихнув его в бок локтем, послала Друзу нежный взгляд.

   – Что ж... Мы вам всегда рады, – молвила она.

   – И я был рад увидеть вас, Ливилла, – кивнул Друз и, развернув коня, поехал со двора.

Его солдаты направились за ним.

Повернувшись к брату, Ливилла оскалилась.

   – Не лезь в чужие дела, дурак! – процедила она. – Ты способен всё испортить.

   – Я не совершил ничего плохого, – огрызнулся Клавдий.

Вновь толкнув его, Ливилла стремительно оставила библиотеку. Она торопилась в вестибюль, чтобы обнять Германика.

Пожав плечами и собрав с подоконника книги, Клавдий решил последовать её примеру. Пока он спускался в вестибюль, книги дважды падали у него из рук от переполнявшего его волнения.

По случаю краткого возвращения Германика в трапезной был устроен великолепный обед. Когда следовали перемены блюд, а рабы подливали в кубки членов семьи воду и вино, Германик с удовольствием рассказывал о походной жизни, о друзьях и о своей службе. Его слушали с восторгом, но вовсе не потому что он говорил интересные вещи, а лишь потому, что без него в этом доме скучали.

Он и сам скучал по родственникам. Сидя за столом рядом со своей матерью Антонией, с Клавдием и Ливиллой, он ощущал, что именно рядом с ними по-настоящему счастлив.

По окончании обеда родные не торопились покидать трапезную и беседовали с Германиком до наступления темноты. Ливилла первой отправилась в опочивальню, не в силах бороться со сном. Клавдий остался за столом, рассеянно глядя на мерцание масляных ламп и внимая разговору брата с Антонией.

   – Как себя чувствует Октавиан? – она впервые за вечер задала Германику этот столь волнующий всех в Риме вопрос.

   – Скверно, – ответил Германик. – Уезжая из Нолы, я виделся с ним. Никогда бы не мог вообразить, что недуг способен так изменить его. Ещё недавно цветущий и полный сил, он был не в силах даже пошевелить рукой.

   – Что если власть уже перешла к Тиберию? – молвила Антония.

   – Мы услышим об этом в самое ближайшее время, – отозвался сын.

Они умолкли, слушая шум ветра в кронах деревьев.

Поднявшись из-за стола, Клавдий пожелал им доброй ночи. Проводив его долгим взглядом, Германик вздохнул:

   – А знаешь, ничего в нашем доме не изменилось с момента моего отъезда на Рейн, – хмыкнул он.

   – Что тут может измениться? Разве что Клавдий женится... Нужно будет найти ему подходящую невесту, – произнесла Антония.

   – Ливилла давно интересуется Друзом?

   – Я и не подозревала до нынешнего дня, что она им интересуется! Но она может остыть к нему так же быстро, как вспыхнула. Ливилла красивая девушка, но очень непостоянная.

   – Да, она разобьёт немало сердец, – засмеялся Германик. – Но и я влюблён... В Ноле я встретил внучку Октавиана, Агриппину. Я её помнил конопатой кудрявой девчонкой. Однако при встрече в Ноле я обнаружил, что её веснушки и локоны способны пробудить во мне мучительное влечение. Я уже тоскую по ней.

   – Да, Агриппина божественно прекрасна, – усмехнулась Антония. – К тому же она весьма благочестива и добропорядочна. В ней нет ничего, чтобы указывало на то, что Юлия её мать. Каждый раб знает, какому ужасному разврату предавалась Юлия во время отсутствия Тиберия. Она разбила ему сердце тем, что благодаря её просьбам Октавиан развёл его с первой женой, а затем ещё и позорила его, предаваясь распутству.

   – Октавиан признал свою ошибку и сам развёл Юлию с Тиберием, выслав её на Пандатерию, – сказал Германик. – И я рад, что моя Агриппина ничем не напоминает её.

Антония положила свою полную, унизанную перстнями руку на запястье Германика. В её больших синих глазах сияла любовь. Густые волосы были гладко собраны на затылке, открывая лицо и шею, и сын вдруг заметил, что его мать ещё молода. Они всегда понимали друг друга.

   – Откуда ты можешь знать, что чувства, которые у тебя вызывает Агриппина, подлинная любовь, а не страсть, которую мы часто принимаем за любовь? – спросила она.

   – Потому что, даже недолго видевшись с ней, я не могу без неё вообразить свою дальнейшую жизнь, – прошептал Германик.

Погладив его по щеке, Антония вздохнула.

   – Тогда проведи с ней то время, что тебе отпущено на земле, сын мой, – сказала она.

Этой ночью Германик долго не мог заснуть. Лёжа на постели в комнате, которую он занимал с самой юности, он думал об Агриппине. Он не мог забыть её и с нетерпением ждал новой встречи с ней.

ГЛАВА 12

Весть о смерти Октавиана Августа повергла империю в скорбь. Подданные оплакивали человека, ставшего их первым царём со времени Республики. Ливия проследила за тем, чтобы его тело было доставлено в Рим и сожжено на Марсовом поле.

Прибыв из Нолы, свита Октавиана находилась в печали. Даже те, кто осуждал его правление, теперь прониклись редким сочувствием.

Нового кесаря в Риме встретили с осторожностью и даже опаской. У Тиберия уже была репутация человека жестокого и хладнокровного, и теперь никто не ведал, чего ждать от его правления.

Он выбрал себе ещё недостроенный дворец на Палатине, предпочтя его дворцу Октавиана. Это здание, огромное, просторное с большими залами и галереями, подходило его характеру лучше, чем скромный дом предыдущего государя. В отличие от предшественника Тиберий не желал себя ограничивать в роскоши.

Теперь он делил дворец с Ливией, слугами и многочисленными преторианцами. Его комнаты располагались прямо над трапезной. Фрески на стенах и потолках привели его в восторг, мозаика искрилась под его ногами, а двери он распорядился украсить золотыми пластинами. Зодчие пообещали ему закончить отделку дворца уже в ближайшее время.

Ночами ему часто не спалось. Он пересекал эти длинные коридоры, погруженный в раздумья.

   – Я стал кесарем, – шептал он. – О, как легко мне досталось то, ради чего многие готовы убить друг друга!..

Его уже ждали в Сенате. Он не собирался лицемерить пред государственными мужами, делая вид, будто власть ему не нужна. На самом деле власть стала единственным смыслом его нынешней жизни.

Перед первым появлением в Сенате он пригласил во дворец Фрасилла, велев тому подготовить гороскоп своего правления. Вечером, накануне собрания в курии, звездочёт прибыл к Тиберию в сопровождении Вебуллена, которого новый кесарь взял к себе на службу.

Фрасилл был человеком средних лет, толстым, невысоким, смуглым, с жидкими чёрными волосами. Его блестящие глаза источали лукавство, движения отличались энергичностью. К брюху он крепко прижимал какие-то свитки.

Оставив Вебуллена в галерее, Тиберий приказал Фрасиллу следовать за ним в один из залов дворца. Здесь они могли беседовать наедине, не опасаясь, что их услышат любопытные.

Разложив на столе принесённые с собой свитки, Фрасилл поклонился Тиберию:

   – Вот вы и стали кесарем, как я и предсказывал когда-то!

   – Не ты один, Фрасилл! Много предзнаменований указывало на то, что я буду верховным правителем, – холодно произнёс Тиберий. – Завтра меня ждут сенаторы в курии. Впервые я войду туда как их повелитель. – Он невесело усмехнулся и посмотрел в открытое окно.

Отсюда виднелся Палатин, тонущий во мраке. Храм Юпитера Капитолийского, мост, дворец Октавиана, – всё поглотила душная тёмная ночь.

   – Ты составил для меня новый гороскоп? – спросил Тиберий.

   – Да. Я изучал звёздное небо, пытаясь определить судьбу вашего правления, – развернув свитки, Фрасилл склонился над ними.

   – Рассказывай.

   – Ваше правление продлится много лет. Оно войдёт в историю Рима, но не будет похоже на правление Октавиана. Звёзды говорят о противоположности его правления и вашего. То есть оно будет совсем другим. Я вижу также, что при вас Рим станет богат, его подданные, как и вы, начнут окружать себя неслыханной роскошью. Ещё я видел вашу... жестокость...

   – Жестокость иногда необходима, Фрасилл.

   – Конечно. Я лишь открываю вам то, что поведали мне звёзды. Не вините меня за правдивость.

   – Я люблю правдивость. Мне тошно при виде лести, которую обожают расточать друг другу люди. Что ещё ты мне сообщишь?

Понизив голос, Фрасилл склонился над столом:

   – Советую вам остерегаться какого-то воина. Он будет могущественным, словно кесарь, умным и крайне хитрым. Своей целью он поставит извести вас и весь ваш род, чтобы самому сесть на трон!

Вздрогнув, Тиберий сдвинул брови:

   – Любопытно узнать о том, кто он, этот воин! Опасный человек... Твоё предупреждение внушает мне тревогу!

   – Просите, государь, но я не знаю имя воина, – растерянно прошептал Фрасилл. – Звёзды никогда не открывают имена. Они лишь дают небольшие знания.

   – Верно, – вздохнул Тиберий. – Но ты в любом случае сделал важное предсказание, сообщив мне о воине. Я буду впредь начеку.

Поколебавшись, Фрасилл взял свитки с картами неба, на которых указывал свои вычисления. В его чёрных глазах Тиберий видел досаду.

   – Ему не удастся отобрать у вас трон, государь, если вы вовремя его казните, – молвил астролог.

   – Но как я могу казнить его, если я даже не ведаю, кто он? – печально усмехнулся Тиберий.

   – У вас хорошо развита проницательность. Постарайтесь слушать своё сердце. Чутьё выведет вас на мерзавца.

   – Мудрый совет, Фрасилл! Признаться, что, сказав мне, будто он не сумеет захватить власть, если я расправлюсь с ним, ты меня утешил.

   – О, да, – ответил Фрасилл. – В случае казни воина вы будете править Римом ещё долгие годы. – И, неуклюже поклонившись, Фрасилл заковылял к дверям.

Оставшись один, Тиберий неторопливо обошёл комнату. Первый человек, о Котором он подумал, едва звездочёт заговорил о воине, был Германик. Но хотя Германик и считался преемником власти, Тиберий заставил себя выкинуть свои подозрения на его счёт. По крайней мере, на время. Ведь Германик обладал добропорядочностью. К тому же Германик недавно спас ему жизнь. Поэтому при всей зависти, что питал к юноше Тиберий, казалось сомнительным, чтоб племянник пожелал захватить в Риме власть.

Но тем не менее Тиберий подумал о том, что прежде Фрасилл не обманывал его в своих пророчествах. Несколько лет назад, когда ему вдруг померещилось, будто его туника стала огненной, Фрасилл сразу же сказал, что это знак будущего пурпура кесаря. Так оно и случилось.

Тиберий верил в астрологию, предпочитая её религиям. Поэтому он решил внять предостережениям Фрасилла и быть начеку. Отныне он должен стать ещё более внимательным к людям, которые его окружают. В том числе и к Германику.