Текст книги "Фаворит богов"

Автор книги: Анна Емельянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 29

Пролетело немного времени. Жизнь в Риме текла своим чередом. Пиры, триумфы, праздники и гулянья сменяли друг друга в пёстрой веренице событий.

За этот период Тиберию пришлось принять несколько важных решений, среди которых было судебное разбирательство между сыновьями умершего царя Иудеи, Ирода Великого. Поскольку их царство считались римской провинцией, кесарь сам рассматривал жалобу Архелая – одного из наследников престола.

Восток вообще был больным местом Империи. Множество мелких разрозненных государств, которые там располагались и имели своих царей, нуждались в поддержке Рима для сохранения внутреннего спокойствия. По всей территории Ахайи[11]11
  Ахайя – название северной области Пелопоннеса, части Древней Эллады, граничащей с Сикионом, Арголидой, Аркадией и Элидой.


[Закрыть], Сирии, Греции и других земель, размещались римские наместники, легионы и их командиры. Их присутствие удерживало жителей провинций от мятежей против Рима. Время от времени, однако, вспышки недовольства среди покорённых римлянами народов оборачивались войнами.

В последние несколько месяцев поступали тревожные слухи из Армении. Эта провинция, недавно присоединённая к Империи, в прошлом уже не раз негодовала против власти кесарей. В те годы там не было царя, ибо армяне свергли нескольких правителей подряд. Поддерживая смуту внутри своего государства, они одновременно угрожали и римлянам.

Следом за Арменией народные волнения охватили Сирию, Киликию и другие царства, где часть жителей хотела независимости, а другая часть просила защиты у Рима. На Восток нужно было отравить большое войско, чтобы навести порядок.

Обо всём этом думал Сеян, лёжа ночью в своей постели. Накануне гладиаторских игр в главном амфитеатре города ему не спалось. Он много времени проводил во дворце Тиберия, знал настроения придворных, а кесарь постепенно проникся к нему симпатией. Он искал способы влиять на Тиберия и не находил их. Тиберий напоминал ему огонь, к которому легко приблизиться, но невозможно взять в руки. Кесарь обладал большой подозрительностью и не слишком доверял даже командиру своей личной охраны.

Впрочем, в последнее время у Сеяна появилась возможность добиться влияния на Тиберия. Догадавшись, что кесарь ненавидит Германика, он стал пристально следить за развитием их отношений.

Германик делал вид, что не замечает зависти Тиберия. Молодой полководец счастливо жил в Риме с женой и маленькими детьми, которые у них появились за минувшие годы. При дворе он бывал редко, чтобы не раздражать Тиберия.

В то же время кесарь сблизился с Ливией, которую в первые месяцы своего правления отдалил от себя. Теперь они по многу часов проводили вместе, но её советы никак не отражались на государственных делах. Во всём, что касалось правления, Тиберий её не слушал. В его окружении по-прежнему находились Вебуллен, астролог Фрасилл и Эварна.

Что же касается Друза, то кесарь выслал его из Рима в Иллирию на полгода, чтобы тот приобрёл авторитет среди легионеров. Однако полгода уже почти миновали, и в Риме ожидали возвращения Друза.

Ливилла всё это время была одна. Сеян знал, что ей скучно, ведь девушка всегда обладала живой натурой. Он часто замечал её в компании Клавдия, но весело, как раньше, им уже не было.

Клавдий развёлся почти сразу же после женитьбы. Невеста, которую нашла Антония, оказалась ему неверна. Бедняга вновь углубился в изучение истории и ему было не до развлечений Ливиллы.

   – Поход на Восток! Вот что необходимо! Ну конечно! – пробормотал Сеян, глядя в потолок.

   – О чём ты? – спросила его жена, Апиката, повернувшись на другой бок.

Он не ответил. Его охватило внезапное воодушевление. Подсказав Тиберию удачный способ избавиться от Германика, он легко добьётся доверия. Ему было известно, что Тиберий всегда хотел выслать племянника из Рима и держать его как можно дальше от столицы. Судьба предоставляла Тиберию шанс одновременно уладить дела на Востоке, где требовалось вмешательство Рима, и отправить в поход Германика.

   – Завтра после игр я посоветую Тиберию воспользоваться верностью племянника в интересах нашей родины, – прошептал Сеян, рассеянно посмотрев на Апикату, которая уже не слышала его, потому что погрузилась в сон.

Погладив её длинные чёрные волосы, Сеян стал ждать наступления утра.

С первыми лучами солнца он прибыл во дворец к Тиберию, чтобы сопровождать его на гладиаторские игры. По случаю состязаний стены и скамьи амфитеатра покрыли золотой краской. Над зрительными рядами натянули синюю ткань, чтобы защитить людей от зноя. Однако над ареной ткани не было – жизни рабов-гладиаторов почти ничего не стоили.

Трибуна кесаря располагалась справа, напротив главных ворот, откуда борцы выходили на арену.

К полудню амфитеатр больше чем наполовину заполнили зрители. Билеты на такое событие, как игры, приобретались заранее. Хорошими считались те, что располагались ближе к арене. В то же время зрители сидели высоко, и их не могли покалечить ни дикие звери, которые участвовали в представлении на играх, ни сами гладиаторы.

Арена имела форму эллипса. На протяжении многих лет гладиаторы убивали здесь друг друга во славу Рима. Их покупали по всей Империи, везли в столицу или другие города, где были театры. Некоторые гибли в первые же дни. Прочие становились чемпионами, если к ним благоволили вельможи, они богатели и превращались в состоятельных людей. Изредка кесари дарили любимцам толпы свободу.

В тот день Тиберий, как обычно, прибыл в театр, сопровождаемый своими родственниками, Сеяном и преторианцами. В пурпурной тунике, фиолетовом плаще, в венце кесарей и золотым браслетом в виде змеи, обвивавшей правую руку, он вышел на трибуну под рёв толпы, щурясь от солнца и улыбаясь подданным. Их приветственные вопли были свидетельством того, что в Риме всё ещё благоволят к наследнику Октавиана, даже несмотря на то, что многие принятые им законы уже заставили считать его тираном.

Проследовав на возвышение, кесарь расположился на троне. Его мать Ливия, встреченная столь же бурными овациями, села в кресло справа от него. Сеян встал сзади трона. За ними в ложу вошли Клавдий, Вебуллен, Ливилла и несколько сенаторов.

Как только они заняли отведённые им места, двери, ведущие на трибуну, вновь распахнулись и появился Германик в кожаном панцире, белой тунике, того же цвета плаще и золотых браслетах. Его сопровождала Агриппина, которая несла на руках старшую дочку, получившую такое же имя.

От матери Агриппина Младшая унаследовала знаменитые рыжие волосы. Это была красивая девочка, но хмурая и неулыбчивая. Цепляясь за шею матери, она прятала личико у неё на груди.

Взяв у Агриппины дочку, Германик шагнул к краю трибуны. Народ в амфитеатре взорвался бурей оваций. Такого пылкого выражения чувств не слышал даже Тиберий.

– Ave Germanicus! Ave! – кричали люди, вскакивая со своих мест.

Тиберий молчал, но по мрачному выражению его лица и Ливия и Сеян поняли, что тот пришёл в гнев. Вцепившись в подлокотники трона, он отвернулся к арке и, чтобы прекратить гул приветствий, велел распорядителю игр объявить начало состязаний.

Затрубили фанфары. Германик, устроившись в отдалении от Тиберия, посадил дочку к себе на колени и, как и прочие зрители, захлопал в ладоши, предвкушая начало представления.

Первыми на арену вышли гладиаторы-прегенарии – вооружённые палками и щитами, которые, по обыкновению, всегда выступали перед основным действием. Вниманием людей завладели происходящие на арене события.

Тиберий сидел, погруженный в раздумья, и ещё недавно благодушное настроение его резко сменилось скверным. Всё то время, что Германик находился в Риме, слава этого воина продолжала возрастать, ибо тому способствовали слухи о его силе воли и преданности престолу, которые он проявил на Рейне. Вернувшиеся оттуда легионеры своими рассказами ещё больше укрепили веру народа в честность и великодушие Германика.

Сеян, наблюдавший за кесарем, внезапно осознал, что шанс, ожидаемый им, наступил. Он шагнул вперёд и, склонившись к уху Тиберия, шепнул:

   – Отвратительное зрелище! Толпа приветствует солдата гораздо более пылко, чем вас, Август. Вы расстроены. Но стоит ли расстраиваться из-за мнения черни?

   – Чернь имеет огромную власть. Ведь Рим – это не только Сенат, патриции и кесарь, но ещё и простые люди, – тихо произнёс Тиберий.

   – Если позволите, я дам вам совет, как можно одновременно избавиться от соперника и прославить наше государство!

   – Слушаю тебя.

   – Германик – полководец, он ваша кровь, но он ещё и солдат, состоящий на службе у Рима. Сейчас на Востоке крайне неспокойно и требуется вмешательство легионов, – говорил Сеян. – Вам следует отправить Германика на Восток. Пусть совершит путешествие через некоторые из наших дальних провинций и усилит подкреплением из Рима размещённые там войска.

Помолчав несколько секунд, Тиберий склонил голову. Его длинные загнутые ресницы задрожали от волнения. Много раз он думал о том, что Германика надлежит выслать из столицы, и не находил повода. Он удивлялся, что столь простая идея с длительным походом на Восток не посещала его прежде.

   – Да будет так, – произнёс он. – Это хорошая мысль, Сеян. Признаю, что я вовсе не ожидал совета от командира моих преторианцев, но ты оказался очень умён.

   – Я счастлив быть полезным вам, о, Август! – поклонился Сеян.

   – Передай Германику, что после игры я буду ждать его у себя во дворце, – продолжал Тиберий. – Я объявлю ему о задании, которое ему предстоит выполнить на Востоке. Пусть готовится к путешествию, – и кесарь не удержался от усмешки, взглянув на Германика, который ещё ни о чём не подозревал и внимательно следил за происходящими на арене событиями.

Под пение фанфар из ворот выезжали колесницы воинов, чтобы показать зрителям битву при Гавгамелах, где Александр Македонский разбил армию царя Дария. Этот сюжет был особенно любим устроителями гладиаторских игр.

Приблизившись к Германику, Сеян нагнулся к его уху:

   – Кесарь желает говорить с вами с глазу на глаз нынче в своём дворце. Он будет ждать вас сразу же после окончания представления.

Услышав то, что Сеян сказал мужу, Агриппина гневно взглянула на него:

   – Что нужно Тиберию от Германика?! – процедила она сквозь зубы. – Ведь Рим только и судачит о том, что наш кесарь ненавидит своего родственника!

   – Я не знаю, что нужно кесарю, – солгал ей Сеян. – Мне всего лишь велено передать Германику его приказ!

   – Хорошо, – ответил Германик. – Я приеду к нему и даже буду рад этой встрече наедине, ибо в последнее время он избегал общения со мной.

Встретившись взглядом с Тиберием, полководец покорно склонил голову, выражая ему своё повиновение. А Тиберий, при всём том гневе, что кипел в душе, заставил себя ему улыбнуться.

   – Вам нравится представление, Сеян? – вдруг осведомилась Ливилла, повернувшись к командиру преторианцев.

   – Сказать откровенно, госпожа, я не слежу за ходом игр, – хмыкнул Сеян, с удовольствием рассматривая красивое, усыпанное веснушками лицо молодой женщины. – Долг службы для меня важнее развлечений. Я сопровождаю Августа, выстраиваю все эти ряды преторианцев вокруг трибуны, возле входа и снаружи, слежу, чтобы мои приказы были честно исполнены.

   – Хм! Рядом с вами мы все в безопасности, – улыбнулась Ливилла кокетливо. – Но мне скучно в театре. Я не люблю гладиаторов. Друз уехал, а в доме моей матушки нет ничего интересного, кроме книг, которые так любит Клавдий.

   – Думаю, что вам, Ливилла, нужно чаще бывать при дворе. Почему бы вам вместе с Клавдием не прийти во дворец Тиберия завтра вечером? Госпожа Ливия давно хочет подарить Клавдию какие-то книги, а вы могли бы осмотреть новую, только что выстроенную часть дворца. Если хотите я могу проводить вас туда. Там ещё никто не был, кроме меня, Тиберия и зодчих. Чудо изысканности! Кесарь покорен изяществом барельефов, которые сделали по его приказу. Вы согласны прийти?

   – Конечно, – ответила Ливилла и громко вздохнула. – Вы заинтересовали меня. Но кесарь не разгневается, если мы побываем в той части дворца, где ещё почти никто не был?

   – Нет, – усмехнулся Сеян. – Я обещаю.

Несколько секунд они глядели в глаза друг другу. Ливилла, почувствовав смущение, вспыхнула и первой отвела взор. Она дрожащей рукой взяла кубок с прохладным вином и почти залпом осушила его.

Вернувшись к Тиберию, Сеян передал ему ответ Германика:

   – Он верный солдат, Август, и поэтому покорится вам.

Невесело усмехнувшись, Тиберий пожал плечами:

   – Возможно, если бы Германия не был мне столь верным солдатом, я бы уже давно нашёл способ избавиться от него, – пробормотал он.

Тем временем представление на арене завершилось победой войска Александра Македонского. Отряды Дария были разбиты. Подняв в воздух облака пыли, лежали перевёрнутые и разбитые колесницы его армии. Зрительские трибуны дружно ревели от восторга.

Повернувшись к Ливилле, Клавдий нервно поморщился:

   – Насколько мне известно, битва при Гавгамелах прошла совсем не так, хотя наши гладиаторы правильно показали, чем она завершилась, – сказал он. – Однако здесь упустили такие важные детали, как окружение Дария и его бегство с поля боя. Знатоки истории вроде меня сразу замечают несоответствия.

Но Ливилла пропустила замечание брата мимо ушей. Её внимание вновь было приковано к Сеяну, который теперь не отходил от трона кесаря. Сеян... Невольно Ливилла восхитилась его зрелой мужественной красотой. При мысли о том, что она завтра вновь с ним увидится, её охватила дрожь.

   – Бабушка хочет подарить тебе книги. Утром мы идём во дворец, – решительно заявила она Клавдию.

   – Хорошо, – кивнул брат и вновь заговорил о битве при Гавгамелах, сравнивая её с увиденным представлением.

По окончании игр трибуна кесаря быстро опустела. Тиберий торопился во дворец, чтобы обсудить с Германиком предстоящий поход на Восток. Остальные приближённые последовали примеру Августа и после представления сразу же покинули амфитеатр.

Простолюдины задержались на своих местах, бурно обсуждая игры. Но чаще в их разговорах всплывало имя Германика, чем кого-либо из обожаемых чемпионов.

ГЛАВА 30

Проследовав в сумрачный зал, соединяющийся внутри с входом в спальню, молодой полководец ненадолго задержался у огромной статуи, возвышавшейся в стенной нише. Это было изваяние Тиберия. Великолепная скульптура, выполненная в полный рост и в точности передающая фигуру кесаря и черты его надменного красивого лица.

Зал слабо озарялся мерцанием масляных ламп, но их света было вполне достаточно, чтобы хорошо рассмотреть эту грандиозную и прекрасную статую. Октавиан не возводил себе такие.

От лёгкого дуновения ветра, проникавшего через открытые окна, слегка колебался шёлк, закрывавший дверь на террасу. Тиберий наблюдал за Германиком сквозь эту полупрозрачную тонкую ткань, стоя на пороге.

   – Быть может, ты себе сделаешь ещё более замечательные статуи, когда станешь кесарем, – резко проговорил он.

Полководец обернулся, увидев Тиберия.

   – Я никогда не стремился к престолу, и вам это известно, Август. То, что я оказался вашим наследником, случилось из-за желания Октавиана. Для меня было бы лучше, чтобы вашим преемником стал Друз.

   – Откажись от права наследования, – ответил Тиберий, приподняв полог и выступив вперёд к Германику. – Поверь, что я не огорчусь.

   – Уже не могу, – сдержанно произнёс Германик. – Народ Рима этого не поймёт. Люди решат, что я их предал.

   – Народ Рима! – печально усмехнулся Тиберий. – Да, как мы могли о нём забыть?! Ведь Рим обожает Германика! Ave Germanicus! А меня подданные ненавидят. Пусть ненавидят, лишь бы слушались.

Он поравнялся с Германиком и с холодной ухмылкой на губах остановился в двух шагах, разглядывая его.

Германик по-прежнему сохранял самообладание. В больших глазах Тиберия он читал боль, презрение и отчаяние. Ему стало жаль этого кесаря, у которого в отличие от него самого всё в жизни сложилось самым ужасным образом – развод с любимой, брак с отвратительной женщиной, ненависть подданных, одиночество, разочарования, зависть... Зная всё это, Германик не мог не сочувствовать Тиберию.

   – Мы с вами оказались повязаны вместе решением Октавиана. Но я никогда не был вам врагом, – молвил Германик.

   – А соперником был?

   – Нет.

   – Ни враг, ни соперник... Но кто же тогда?

   – Ваш племянник. Человек, которому вы небезразличны. Солдат, готовый честно и искренне служить вам, исполняя свой долг пред Отечеством.

   – Я как раз собирался поговорить с тобой о долге, Германик, – молвил Тиберий. – Знаешь, у нас в Риме мало полководцев, равных тебе по отваге и мужеству. И ещё меньше людей, которым я мог бы верить. Но тебе я всё ещё верю, ибо ты доказал мне свою преданность. Ты готов вновь послужить мне?

   – Конечно, Август. Приказывай!

Подойдя к столу, Тиберий взял в руки свиток со своей печатью и подписью и показал его Германику.

   – Мой указ о твоём назначении верховным командующим армией, которая должна будет проследовать через ряд провинций, включая Армению, Киликию и Сирию, и восстановить там власть Рима. На Востоке, как тебе, наверное, известно, в последнее время очень неспокойно. В провинциях, которые тебе предстоит пересечь, существует угроза войн. Я хочу, чтобы ты разместил там самые лучшие легионы и назначил новых полководцев. О наместниках я позабочусь сам.

   – Вы отправляете меня в длительный поход на Восток и вверяете мне огромное войско? – уточнил Германик.

   – Да.

   – Что ж! Я выполню ваш приказ, Август. Однако прошу вас о разрешении взять с собой Агриппину и наших детей.

   – Без Агриппины ты и шагу не желаешь ступить! Но я не возражаю. Бери её с собой, если ты считаешь, что молодая женщина и дети способны выдержать столь трудное путешествие.

   – Благодарю, – поклонился Германик, взяв указ из рук Тиберия.

   – В Сирию я намерен назначить нового прокуратора, – произнёс Тиберий угрюмо. – Тебе, возможно, придётся встретиться с ним во время похода. Если он будет в чем-то нуждаться, не отказывай ему. Также и в Антиохии[12]12
  Антиохия – город в Древней Сирии, бывший одно время ее столицей.


[Закрыть], куда ты прибудешь следом, не гнушайся его гостеприимством.

   – Я буду поступать так, как вы мне приказываете, – ответил Германик.

   – О, да! Я никогда не сомневался в том, что ты верный солдат, – сказал Тиберий.

   – Когда мне приступить к сборам?

   – Как можно раньше. А теперь иди. Уже вечер, и мы оба устали.

Прижимая свиток к груди, Германик стремительно вышел из зала. В приказе Тиберия он не нашёл ничего подозрительного – ситуация на Востоке действительно была тревожной. Германик избрал для себя службу Риму и всегда желал лишь честно исполнять свой гражданский долг.

Тиберий, постояв несколько минут возле стола в раздумьях, позвал человека, ждущего окончания беседы на террасе:

   – Сеян!

Командир преторианцев неторопливо вошёл в зал. Его смуглое красивое лицо тонуло в густом полумраке. Огни масляных ламп плясали на золотых бляхах, украшавших панцирь.

   – Всё получилось, как мы и рассчитывали, государь, – заметил Сеян. – Германик повиновался вам. Он истинный слуга Рима.

   – Верно, – ответил Тиберий. – Впереди его ждёт множество испытаний и трудностей, а Восток опасен и поэтому с ним там может случиться всё, что угодно. Ты оказался очень полезен, Сеян...

   – Я рад, государь, – отозвался Сеян. – В моей верности вы ещё не раз убедитесь... Кстати, кого вы намерены сделать прокуратором Сирии?

   – Гнея Пизона. Но это не моя идея, а моей матушки. Она дружит с его женой и хорошо знает обоих супругов. По её мнению, они надёжные люди, которые могут в случае необходимости принимать серьёзные решения ради блага Рима.

   – Тогда будет лучше, если между Пизоном и Германиком возникнут разногласия.

   – Ха-ха! Не сомневайся, Сеян! Они возникнут! – лукаво засмеялся Тиберий, и Сеян сразу же понял, как много скрытого коварства таится за лицемерной сдержанностью кесаря.

Затевая с ним игру, Сеян очень рисковал собственной головой. Но остановиться уже не мог. Водоворот событий увлёк его. Теперь дороги назад не было...

Тем же вечером Германик оповестил жену о предстоящем походе. Агриппина с радостью восприняла эту новость – в Риме ей многие завидовали, и к тому же её не любила Ливия. Теперь оставалось объявить сборы и ждать их окончания. В путешествие войско вполне могло выйти уже через неделю. В отличие от жены, Германик не хотел покидать Рим. Но он преданно служил Тиберию и не мог не покориться его приказу.

ГЛАВА 31

Сквозь террасу в большую просторную комнату врывался свежий летний ветер, принося ароматы цветущих деревьев.

Закрыв глаза, Эварна наслаждалась его дыханием. Эти запахи были так похожи на запахи садов Эфеса, что она всякий раз, ощущая их, вспоминала родину. Рим она тоже успела полюбить. Ей нравился этот большой шумный город, где жило великое множество разных народов и куда стекались традиции религий и культур со всей Империи.

В то утро она сидела на резной деревянной скамейке в покоях Ливии, рядом с Апикатой. Ливия уже час находилась в своей опочивальне вместе с внуком. К ней неожиданно пришёл в гости Клавдий, и она, уединившись с ним, вероятно, расспрашивала его о Германике.

   – Клавдий пришёл с Ливиллой, – говорила Апиката. – Но девушка даже не пожелала проведать бабку. Ей гораздо интересней осмотреть новую часть дворца, куда доступ пока имеет лишь мой муж.

   – И Сеян повёл её туда? – спросила Эварна.

   – Конечно! Разве он смеет возражать желанию племянницы кесаря? – фыркнула Апиката. – Но мне-то показалось, что общение с Ливиллой ему совсем не в тягость!

   – Такое впечатление, будто ты его ревнуешь!

   – Скажу честно – ревную! Мне не нравится эта кокетка!

Эварна пожала плечами. Она тоже была ревнива, измены Тиберия причиняли ей боль, которую она ему никогда не показывала. Эварна любила его. Он это знал. Держать возле себя других наложниц, кроме неё, он не хотел. К ней он был щедр, нежен. А она отдавала ему себя без остатка, даря ему страсть, любовь, сочувствие, ласку, заботу... Ни одна женщина не была к Тиберию так добра, как Эварна. И он ценил её чувства.

   – Что ты знаешь о Юлии, дочери Октавиана? – вдруг спросила Эварна. – Она была красива?

   – Не столь красива, как ты, – возразила Апиката. – Но всё же привлекательна.

   – Говорят, что Тиберий велел показать ему голову Юлии после того, как её казнили.

   – Это правда. Центурионы, доставившие голову с Пандатерии, рассказывали моему мужу о приказе Августа. Он долго разглядывал голову и даже показал её Ливии!

   – Как велика всё же его ненависть к Юлии! – прошептала Эварна.

   – Хм... Он жестокий враг! Наверное, ты уже слышала, что теперь человека могут осудить лишь за то, что он нелестно отозвался об Августе? Но кто я такая, чтобы порицать Тиберия? – вздохнула Апиката.

Эварна снисходительно улыбнулась – она понимала, что в присутствии любовницы кесаря никто, даже болтливая Апиката, не станет его порицать. Она успела хорошо узнать жену Сеяна, которая благодаря своей общительности легко сумела найти своё место при дворе.

Апиката была ещё молода и довольно привлекательна, хотя её не считали красивой. Среднего роста, плотная, смуглая, с яркими выразительными чертами лица, полными губами и густыми вьющимися чёрными волосами, она больше напоминала провинциалку, чем знатную римлянку. Её манеры были резкими, иногда грубыми, она часто кричала и не любила сдерживать эмоций. Уже почти десять лет Апиката провела замужем за Сеяном и очень его любила. Положение, которое он занял при дворе, позволяло ей роскошно одеваться, носить золотые украшения и содержать много рабов. Из-за её любви к сплетням к ней благоволила Ливия, которой нравилось знать всё, о чём говорят придворные.

Пока Эварна вела с Апикатой беседу, дверь в опочивальню Ливии открылась и на пороге появился Клавдий, несущий в руках несколько свитков и дощечек. Это были летописи, полученные им в подарок от бабушки.

Увидав Эварну, он нерешительно подошёл к ней и поприветствовал.

   – Я много раз видел тебя с Тиберием и всё про тебя знаю, но мы никогда ранее не разговаривали, – сказал он по-гречески.

   – Да, мы прежде не общались с тобой, Клавдий, – улыбнулась Эварна, – но сейчас ты здесь, и мы наконец познакомились.

От её слов он смутился и крепче прижал дощечки к груди.

   – Апиката, ты не видела мою сестру? – спросил он.

   – Ливилла ушла в недостроенную часть дворца, – хмуро произнесла Апиката. – Иди туда и найдёшь её.

   – Спасибо, – кивнул Клавдий и вновь взглянул на Эварну. – Ходят слухи, что ты родилась в Эфесе. Я там не был. Но хотел бы побывать. А ещё я хотел бы побывать в Греции. Мой учитель был греком. Он бил меня палкой.

   – Я родилась и выросла в Эфесе, – ответила Эварна. – Но, как и ты, не была в Греции.

   – Неважно! Эфес – сам по себе чудо! Согласно легенде, Андрокл, сын афинского царя Кодра, основал этот город на месте, которое ему указали огонь, рыба и кабан. Когда его корабли шли вдоль берега и остановились в бухте, он увидел рыбаков, жаривших рыбу, а из куста терновника выскочил кабан, испугавшийся костра. В этих краях Андрокл встретился с прекрасной Эфесией, вступил с ней в брак и, построив город, дал ему название в честь жены... А спустя годы Эфес завоевал царь сирийцев Крез, сделавший город самым богатым на побережье, – молвил Клавдий. – Да и Александр Великий отличился в ваших землях, освободив Эфес от персов после их поражения при Гавгамелах.

   – Всё это очень интересно, – улыбнулась Эварна. – И хотя я много лет прожила в Эфесе, но не знала большей части того, что ты нам рассказал.

Клавдий лишь пожал плечами и крепче прижал к груди дощечки с текстами.

   – В следующий раз я могу поведать ещё что-нибудь любопытное, если ты этого захочешь, Эварна. А сейчас мне пора найти Ливиллу и возвращаться домой, – вздохнул он.

   – До встречи, – отозвалась Эварна.

Зашагав к выходу в галерею, Клавдий почти сразу забыл о своих собеседницах. Ему нравилась Эварна, но его голова была занята образами героев Пунических войн[13]13
  Пунические войны – ряд военных конфликтов между Римской республикой и Карфагеном за господство в Центральном Средиземноморье в III—I вв. до н.э.


[Закрыть] и мыслями об игре в кости, которую он обожал. Иногда в игре ему составляли компанию даже простые рабы, служащие в доме Антонии.

Выскользнув в галерею и низко опустив голову, Клавдий шагал в сторону недостроенной половины дворца. Вокруг становилось безлюдно. У зодчих в тот день был выходной, и они развлекались в городских тавернах.

Клавдий шёл вдоль высоких, украшенных великолепными фресками стен, изображавших знаменитых персонажей легенд. Сквозь ряды полукруглых окон в галерею проникали потоки солнечных лучей, заставляя искриться мозаику на полу.

   – Ливилла! – крикнул Клавдий.

Его голос эхом отразился от стен. Прислушавшись, он уловил звучащие в отделении шаги и голоса и пошёл быстрее в том направлении, откуда доносились звуки.