Текст книги "Противостояние. Путин Vs Ленин"

Автор книги: Андрей Бирюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

В конце XIX и начале XX века, в России возник и сразу же приобрел остроту рабочий вопрос. Он означал борьбу российского пролетариата за улучшение экономического и социального положения, которое было крайне тяжелым: низкая заработная плата (21-37 рублей), продолжительный рабочий день (11-14 часов), громадные штрафы (за поломку инструментов, нарушения дисциплины и т. п.), плохие жилищные условия, отсутствие охраны труда, политических свобод и профессиональных союзов, способных защищать экономические интересы рабочих.

Обычно, вплоть до 1880-х годов, маем рабочих на фабрично-заводские предприятия практиковался на основе ‘‘словесного’’ или письменного договора сроком на год, чаще всего ‘‘от Пасхи до Пасхи’’. До истечения установленного срока у рабочих забирались в контору паспорта, и они фактически лишались свободы, не имея права требовать досрочного расчета. Произвол предпринимателей ничем не ограничивался, хотя правительство и предпринимало некоторые шаги в направлении ‘‘попечения’’ о рабочих. Вот что писалось, например, в правилах внутреннего распорядка московского завода Гужона: ‘‘Воспрещается оставлять фабрику до истечения договорного срока без согласия на то хозяина или требовать от него до того срока какой-либо прибавки платы сверх установленной. За стачку между работниками прекратить работу прежде истечения установленного с хозяином срока для того, чтобы принудить его к возвышению получаемой ими платы, виновные подвергаются наказаниям, определенным ‘‘Уложением о наказаниях.’’ Предприниматели имели право по своему усмотрению уволить рабочего в любое время за ‘‘дурную работу’’ или за ‘‘дерзкое поведение’’. Вот уж никак не возникает тоска по той, потерянной, России. Или у вас, хрустобулочные, уже слезы умиления выступили на невинных глазках?

В 1885-1886 гг. были приняты законы, установившие предельный размер штрафов, учреждавшие фабричную инспекцию, призванную следить за нарушением законов предпринимателями, и запрещавшие работу женщин и подростков в ночное время. Это, в основном, Закон от 3 июня 1886 года. Он состоял из двух частей: общие правила найма, распространяющиеся на всю Российскую империю, и ‘‘особые правила о надзоре за заведениями фабричной промышленности и о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих’’, представляющие частью развитие сказанных правил, частью же новые постановления, непосредственно связанные с вновь образованными органами надзора – губернскими и столичными присутствиями по делам фабричного законодательства Однако эти меры не внесли заметного улучшения положения и не остановили борьбу рабочих. Да и о каком значительном облегчении можно былот говорить, если сии правила были введены первоначально только в трех губерниях, Присутствия по трудовым законодательным делам существовали только в них, даже когда Правила были распространены на остальные губернии.

В условиях самодержавного режима либеральная идея примирительного разбирательства в органах, составленных из выборных представителей капиталистов и рабочих, была подменена казенно-бюрократическим подходом к разрешению рабочего вопроса. В итоге рассмотрение споров, возникавших между рабочими и предпринимателями, было передано мировым судьям, которые назначались из представителей господствовавших классов. В промышленных центрах мировыми судьями зачастую становились сами промышленники. ‘‘Разработанный закон о промышленных судах, предполагавший гласность и ведение дел в свободное для рабочих время, мог стать для них крайне важным и полезным. Предусматривалось достаточно широкое применение будущего закона: общему фабричному надзору подлежали не только крупные промышленные предприятия, но и мелкие ремесленные и кустарные мастерские с применением наемной рабочей силы. Общий характер нового законопроекта, несомненно, имел либеральный характер. Однако, как и множество других аналогичных проектов, он был благополучно положен под сукно в министерских архивах. В этот период самодержавное правительство еще могло обходиться старыми законодательными нормами и местными административно-полицейскими мерами. Последовательное осуществление заложенных в проекте либеральных идей в ‘‘рабочем вопросе’’ еще не стало жизненной необходимостью. Сказывалось и противодействие российских предпринимателей (особенно московских, последовательно выступавших против двух принципиальных пунктов: введения фабричной инспекции и ограничения применения детского труда), позицию и давление которых не могло не учитывать и, безусловно, учитывало правительство.’’ (Куприянова Л.В. ‘‘Рабочий вопрос’’ в России во второй половине XIX – начале XX вв.’’)

Тяжелой была не только сама работа и условия труда. Помимо этого предприниматели использовали любую возможность штрафовать рабочих, обращая штрафы в свою пользу. Как правило, в записях и договорах было указано, что ‘‘замеченные в нарушении фабричных правил штрафуются по усмотрению хозяина.’’ Кроме этого, рабочих заставляли приобретать товары и продукты в лавках хозяина и, зачастую, эти товары были весьма низкого качества. а продукты – испорченными.

Стачки летом 1896 года и зимой 1897 года вынудили правительство принять закон от 2 июня 1897 года, да и то только после долгой истории проектов и дебатов, под наименованием ‘‘О продолжительности и распределении рабочего времени в заведениях фабрично-заводской промышленности’’. Закон предусматривал сокращение продолжительности рабочего дня до 11,5 часов, но фабриканты повсеместно и безнаказанно нарушали его под разными предлогами (срочный казенный заказ и т. п.). Законом были также расширены права фабричной инспекции, которая должна была предупреждать возможные причины забастовок, но и эти меры не остановили рабочее движение, которое под влиянием революционной пропаганды включилось в политическую борьбу и стало одним из мощных проявлений социально-политического кризиса в России.

Правительство пыталось решить его тремя методами. Первый – усиление репрессий: за участие в стачках рабочие подлежали уголовной ответственности, их могли арестовать, заключить в тюрьму, выслать на родину с запрещением проживать в крупных промышленных городах. Второй – издание новых законов: с 1901 г. учреждались пенсии рабочим казенных предприятий, потерявшим трудоспособность на производстве; в 1903 году закон установил компенсацию фабрикантами рабочим, получившим травму на производстве, и ввел право рабочих выбирать из своей среды старост, призванных следить за соблюдением предпринимателем условий найма. Третий – развертывание “попечительной” политики, которая вылилась в создание легальных рабочих организаций под наблюдением полиции для отвлечения пролетариата от политической борьбы.

Очень интересно еще раз обратиться к С.Ю.Витте, который стремился решить сложную задачу: обеспечить стабильные возможности для развития промышленности путем предупреждения конфликтов между рабочими и предпринимателями, возникавшие на экономической почве, а также равные условия конкуренции для промышленников, с другой – предупредить возникновение классовых столкновении политического характера. Ретроспективно оценивая попытки осуществления рабочего законодательства по аналогии с другими государствами, и в частности с Германией, Витте писал, что они ‘‘встретили в реакционных кругах решительный отпор’’. Он признавал то, что задержка в проведении реформ стала ‘‘значительным поводом к обострению отношений рабочих и фабрикантов... в России и к развитию и распространению между рабочими крайних воззрений с социалистическим, а иногда и революционным оттенком.’’ Неглупый человек, Витте отчетливо понимал опасность, которую несет в себе ничем и никем не контролируемый произвол предпринимателей. Тем не менее, именно он ввел в закон от 2 июня 1897 года продолжительность рабочего дня до 11 с половиной часов. К тому же, закон был весьма куцый и распространялся примерно на 20 процентов всех рабочих Российской империи. Чуть позже, в 1898 году, циркуляр министра финансов разрешил применение сверхурочных работ практически без всяких ограничении, и, таким образом, почти лишал закон 1897 года всякой силы.

Не следует забывать и о широкораспространенном использовании детского труда. Причем, фабриканты отнюдь не страдали от избытка гуманизма, жалости и совести. Царское правительство, в конце концов приняло Закон от 1 июня 1882 года, который наконец-то устанавливал запрет на работу детей до 12 лет, для детей 12-15 лет ограничивал время работы 8 часами в день (притом не более 4 часов без перерыва) и запрещал ночную (от 9 часов вечера до 5 часов утра) и воскресную работу, а также запрещал применение детского труда во вредных производствах. Отдельная статья Закона предусматривала, что владельцы предприятий должны были ‘‘предоставлять возможность’’ детям, не имевшим свидетельства об окончании, по меньшей мере, одноклассного народного училища или приравниваемого к нему учебного заведения, посещать школы не менее 3 часов в день или 18 часов неделю. Что и говорить, хороший был закон, востребованный. И согласно ему предполагалось распространить действие закона на все промышленные заведения, но Государственный совет признал более необходимым ограничить сферу его действия только фабриками. Закон должен был войти в силу с 1 мая 1883 года, но по просьбе московских фабрикантов введение его было отсрочено до 1 мая 1884 года. При этом, в припадке человеколюбия и неизбывной заботы о народе, министр финансов И.А. Вышнеградский (добрая душа!), одобрил работу детей в возрасте 10-12 лет и ночную работу (не более 4 часов) детей в возрасте 12-15 лет при условии необходимости. В стеклянном производстве разрешалось даже ставить малолетних на 6 часов ночной работы. Стоит ли говорить, что фабриканты стали использовать сию пресловутую необходимость на всю катушку? И только 5 июня 1884 года оыл принят закон ‘‘О взысканиях за нарушения постановлении о работе малолетних на заводах, фабриках, мануфактурах и в ремесленных заведениях.’’ Случаев его применения я обнаружить не сумел. Но хотя бы на бумаге царское правительство оказало очередное монаршее благодеяние. Понятно теперь, почему нынешние власти вкупе с олигархами ревмя ревут о ‘‘старых добрых временах’’? Еще бы! Какие деньги делались на детях, не то. что в наше время. Эх, ты, хрустобулочная Россия, что ж ты не возвращаешься? Современный Вышнеградский! Ау! Где же ты?

В начале ХХ века фабричное законодательство также претерпевало некоторые изменения в пользу рабочих, например, Закон от 2 июня 1903 года: ‘‘Правила о вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев рабочих и служащих, а равно членов их семейств, в предприятиях фабрично-заводской, горной и горнозаводской промышленности.’’ Был принят Закон от 10 июня 1903 года ‘‘Об учреждении старост в промышленных предприятиях’’, затем 23 июня 1912 был принят сразу комплекс законов по страхованию, который включил в себя: ‘‘Об учреждении присутствий по делам страхования рабочих’’, ‘‘Об учреждении совета по делам страхования рабочих’’, ‘‘Об обеспечении рабочих на случай болезни’’, ‘‘О страховании рабочих от несчастных случаев’’. Вот только эти законы вводились только в европейской части России и на Кавказе, на остальных территориях империи продолжал действовать закон 2 июня 1903 года. К сожалению, объем книги не позволяет дать полные тексты законов, желающие всегда могут найти их в интернете. Главное же значение этих законов – царское правительство, осознавая опасность нарастания революционного движения, принимало законы, с одной стороны, дающие послабления рабочему классу. с другой стороны, тут же ограничивало эти послабления, либо вообще отменяло их иными законодательными актами.

Примеров такой половинчатой и направленной на удовлетворение аппетитов крупного капитала политики, не сосчитать. Следует понимать, что характерной чертой законов была слабость контроля за их соблюдением, даже и после создания фабричной инспекции. Штаты фабричной инспекции были слишком малы, а обязанности слишком велики, чтобы можно было всецело контролировать применение законов на практике. В 1885 год, например, вся фабричная инспекция состояла всего из 20 человек. И еще: законы распространялись лишь на определенные категории предприятий, а в частных мелких и кустарных производствах применение этого законодательства вообще отсутствовало. Т.Я. Валетов пишет: ‘‘до реализации проходили годы. Так, закон об ответственности предпринимателей за несчастные случаи с рабочими предлагался неоднократно еще с 1860-х годов, наконец, в 1880 г. составление его проекта было поручено министерству финансов, только в 1889 г. проект был внесен в Государственный Совет, встретил возражения ряда ведомств и был отправлен на доработку, снова был предложен только в 1893 г., был принят департаментами Госсовета, но отвергнут в общем собрании, в третий раз был вынесен в Госсовет лишь в 1902 г. и принят в 1903 году.’’

И потому жалостливые ссылки на якобы благостную и сытую жизнь трудящихся в дореволюционной России, есть не что иное как ложь, либо глупость, повторяемая вслед за либерастами. Впрочем есть выход: поставить этих ноющих в такие условия и пусть себе радуются, и 14 часовому рабочему дню, и полному бесправию, и отсутствию каких-либо свобод вообще.

А теперь посмотрим на любопытные статистические данные: Покупательная способность дореволюционного рубля (по московским газетам 1911 года)

Годовое жалованье (так называли зарплату или офицерское довольствие) москвичей в 1911 году:

Госслужащие: чиновники старше 8 класса, следователи ин-спекторы – от 3000 до 4000 рублей. Жалованье госслужащим выдавалось обычно каждое 20-е число. Служащий приобретал и ремонтировал мундир за свой счет.

Интеллигенция (бухгалтеры, фельдшеры, инженеры, журналисты) 1000 – 1500 рублей.

Офицеры 800 – 2000 рублей. (сумма выдавалась третями – раз в 4 месяца) Мундир, снаряжение и личное оружие офицер покупал за свой счет, так что денег у него оставалось меньше, чем у рабочего. Сравняться с интеллигенцией могли капитаны, получавшие 1000 рублей, и более высокие чины.

Учителя и воспитатели: “старшие учащие” – 660 рублей и квартира с отоплением и освещением, “классные учащие” – 460 рублей жалованья и 240 рублей квартирных.

Городовые – 200 рублей с предоставлением жилья ему и семье в казарме.

Рабочие редких специальностей (например, электромонтеры) – 700 рублей.

Средний рабочий – 285 рублей, работница – 200 рублей.

      Для большинства москвичей бюджет 1 рубль в день – мечта. Бытовало высказывание: “зарплата начинающей проститутки начинается там, где заканчивается работа хорошей портнихи”.

Извечный жилищный вопрос существовал и тогда: койка в коечно-каморочном рабочем общежитии – 2 рубля в месяц, каморка – 5-6 рублей в месяц; снять 3 крошечных комнатки с кухней без удобств стоило 40-50 рублей в месяц. Теперь соотнесите эти цифры с зарплатами, и вы получите картину “благополучия” дореволюционной России. А ведь кроме жилья требовалось есть и пить, одеваться, и хоть как-то обеспечивать духовные потребности. В конце книги желающие могут посмотреть Приложение №1, где даны цены на основные продукты питания. Ну и необходимо указать цены на лошадь – от ста рублей, и на хорошую корову – от 60 рублей. Вот и представьте себе крестьянина, желающего приобрести себе хотя бы одну лошадь и одну корову. Становится ясно, что экономическая основа существования прямо толкала рабочих на борьбу за свои права.

В 1912 г. Государственная дума приняла закон о государственном страховании от несчастных случаев и по болезни, но он распространялся только на 15% рабочих казенных предприятий и лишь создавал видимость заботы правительства о трудящихся. 8-часовой рабочий день, пенсионное законодательство не были введены в России вплоть до Октябрьской революции 1917 г.

Выступления рабочих не могли не привлечь внимания первых марксистов. И уже в январе 1888 года группа “Освобождение труда” публикует проект “Программы русских социал-демократов”. Чего же требовали марксисты? Давайте посмотрим на следующие положения проекта:

1. Русские социал-демократы, подобно социал-демократам других стран, стремятся к полному освобождению труда от гнета капитала. Такое освобождение может быть достигнуто путем перехода в общественную собственность всех средств и предметов производства,

2. Непосредственное участие граждан в заведовании общественными делами предполагает устранение современной системы политического представительства и замену ее прямым народным законодательством.

3. Но так как освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих, так как интересы труда в общем диаметрально противоположны интересам эксплуататоров и так как поэтому высшие классы всегда будут препятствовать указанному переустройству общественных отношений, то неизбежным предварительным его условием является захват рабочим классом политической власти в каждой из соответствующих стран. Только это временное господство рабочего класса может парализовать усилия контрреволюционеров и положить конец существованию классов и их борьбе.

Как видим, уже тогда Плеханов и другие, понимали необходимость переустройства общества, и давали свое видение путей развития. Проект программы вызвал кумулятивный эффект, и примерно с 1888 года резко возрастает число марксистских кружков: возникает кружок в Казани, во главе с Н.Е. Федосеевым, в Минске, Москве, Санкт-Петербурге, и других городах. В апреле 1890 года в Варшаве прошла первая маевка рабочих, что ознаменовало собой качественно новый этап рабочего движения в России.

И наконец, в 1895 году образовался “Союз борьбы за освобождение рабочего класса”, в котором активное участие принял Владимир Ленин. В следующей главе мы более подробно рассмотрим деятельность этого кружка, его борьбу с “экономизмом” и “легальным марксизмом”, пока же укажем, что именно “Союз борьбы” организовал переход от пропаганды разрозненных марксистских кружков к более широкой агитации среди рабочих. Что, в конечном итоге, привело к созданию РСДРП и переходу рабочего движения на качественно новый этап.

Глава 2

Россия в начале царствования Николая II. Развитие

социал-демократии, идейная борьба

В конце XIX века в России, в 1894 году, после смерти Александра III, согласно законам престолонаследия, началось царствование последнего царя из династии Романовых – Николая II. После длительного периода контрреформ второй половины XIX века, при метаниях от хождения в народ и до террора, при бурном всплеске развития общественной мысли, в широких кругах интеллигенции и буржуазии стали возникать надежды на перемену курса, нешуточные упования возлагались на то, что новый император сможет провести коренную перестройку устаревшего и громоздкого государственного аппарата, доставшегося новому правителю от своего родителя. Казалось, что новый император сможет покончить с абсолютной властью и Россия перейдет на качественно новый тип правления. Конституция! Вот что требовали широкие слои буржуазии и интеллигенции. Именно конституция могла бы дать новый импульс как обществу, так и производительным силам, дать еще большую свободу капиталу. И ведь им было на что сослаться: примеры стран всей Западной Европы говорили в пользу ограничения абсолютной власти, ибо только одна страна в Европе полностью сохранила абсолютную монаршую власть – Россия. Даже Германия, где кайзер командовал везде и всем, являла собой пример ограниченной монархии, поскольку существовал рейхстаг, существовали легальные партии, была легальная оппозиция.

А вот новый российский самодержец считал иначе. Будущий император с детства впитал в себя идеи К. П. Победоносцева, яркого монархиста и консерватора, который искренне верил в божественную избранность российских самодержцев, и сумел передать это чувство своему воспитаннику. Сыграв свою роль в судьбе Александра III, Победоносцев роковым образом привел Николая II к его трагическому финалу. В дальнейшем вера царя в свою исключительность, в божественное предназначение, идея фикс, что он избран самим Богом для некоей миссии, сыграли трагическую роль в цепи последовавших событий. В результате такого воспитания, для Николая II неограниченная монархия стала единственно возможной формой государственного устройства России. Иной формы правления он не принимал и не воспринимал. Можно сказать, что неограниченная абсолютная самодержавная власть была для Николая II семейным делом. Бывший помощник министра внутренних дел Владимир Гурко писал так: “Видя в себе, прежде всего, помазанника Божьего, он почитал всякое свое решение законным и по существу правильным. “Такова моя воля”, – была фраза, неоднократно слетавшая с его уст и долженствовавшая, по его представлению, прекратить всякие возражения против высказанного им предположения. Это было не убеждение, это была религия”.

Недаром, выступая перед депутатами от земства и городов в январе 1895 года, Николай II назвал надежды на конституцию “бессмысленными мечтаниями” и заявил о своем твердом намерении “охранять начала самодержавия”. Надежды на мирный и сравнительно безболезненный переход к конституционной монархии рухнули окончательно и бесповоротно. В некотором отношении речь царя от 17 января послужила исходной точкой для нового роста революционной агитации, которая вспыхнула с новой силой.

Но бросаться на царя Николая II и ругать его лишь за то, что он царь, глупо и бессмысленно. В династии Романовых были разные цари, разные личности, и каждого из них должно оценивать по-разному, не по титулу, а по роли в жизни общества и делах государства. Не должны оставаться в стороне и личные качества, черты характера и нравственные устои. Упрямый и волевой Петр I; любвеобильная, но сильная характером и умом Екатерина II, благодаря которым Российская империя получила гигантский толчок в развитии; Николай I, сухой педант с палочной дисциплиной; и грубый, прямолинейный, не совсем образованный, но жесткий Александр III миротворец, который, тем не менее, проявлял твердую волю в проведении в жизнь принятых решений… каждый из них был не просто государственный деятель, но и человек со своими переживаниями и чувствами. Даже Павел I, получивший прозвище “безумный”, на деле оказывается совсем неоднозначной фигурой. И черно-белая картинка, без полутонов, никак не сможет дать цельный портрет.

Поскольку наши монархисты зело озабочены возвращением царя-батюшки на трон, дабы лишиться гражданского состояния и стать верноподданными, посмотрим кратко на всю династию, дабы увидеть, что она из себя представляла. Как-никак, один из ‘‘убойных’’ аргументов наших либеральчиков как раз и состоит в том, что узурпаторы большевики изничтожили августейшую семью. При этом не принимается во внимание, что само отречение было проведено под давлением генералов и крупной буржуазии. Большевиками там даже и не пахло. Все это провернула армейская верхушка и крупная буржуазия. Но такие мелочи наших ниспровергателей всего советского не волнуют.

В общей сложности Романовы дали России 19 правителей. Среди них – 5 женщин. Начало династии дал Михаил Романов, безвольный и бесцветный, ничем себя не проявивший. За ним пошли Алексей, прозванный отчего-то Тишайшим, затем Федор, Софья и Иван. Беспокойная череда правлений пресеклась Петром Первым. Но этот период оказался только затишьем перед бурей. Сразу же после его смерти, вплоть до воцарения Екатерины Великой, борьба за трон велась самыми грязными, самыми кровавыми средствами. Да и сама Екатерина села на трон только благодаря убийству своего мужа. Азартная игра за трон передалась и потомству, когда Александр I под руководством английской разведки организовал убийство своего отца. И это только самодержцы. А ведь были и другие, которые заканчивали весьма печально только потому, что хотелось поиграть в увлекательную игру под названием ‘‘борьба за власть’’.

На Александре I кровь своих закончилась, зато снова стала востребованной кровь верноподданных. Вспомним усмирение бунтов, начиная с крестьянской войны Степана Разина и заканчивая бунтом Емельяна Пугачева. А ведь кроме них, были и сотни других восстаний и бунтов, подавляемых царями с немалой жестокостью. Не стоит забывать и того, что именно династия Романовых повинна в окончательном закрепощении крестьян, свобода в России была понятием номинальным, и только в отношении первых двух сословий. Третье сословие не имело никаких свобод, и, в некотором смысле, являлось товаром, пока не были отменены крепостное право и торговля крепостными. Только при Александре II, когда угроза монархии стала неизбежной, царизм пошел на освобождение крестьян, да и то, на самых невыгодных для последних условиях. Как видим, в деяниях династии нет никакой святости, никакой августейшей благодати. Есть достойные дела, связанные с расширением империи, созданием базы для развития производительных сил, уход от закабаления страны и превращения ее в колонию. А с другой стороны есть самые что ни на есть криминальные дела, за которые в любой цивилизованной стране положено наказание согласно уголовному кодексу. Но ни один монархист этого не воспримет, вопрос монаршего благочестия, правоверности, безошибочности и априорной святости для них дело слепой веры, не поддающейся никаким разумным доводам и объяснениям. Согласно их воззрениям, мы должны ежеминутно падать ниц и просить о реставрации монархии, ибо только тогда на землю русскую падет древнее благолепие и наступят благодатные времена. И все несчастья, включая жертвы Великой Отечественной, это ни что иное, как плата за свержение царя и расстрел его семьи. Достаточно упомянуть небезызвестную Наталью Поклонскую, которая отвергает даже самые очевидные факты из биографии царя, и даже умудрилась выйти на акцию ‘‘Бессмертный полк’’ с иконой царя в руках.

А теперь, давайте посмотрим, а что же представлял из себя Николай Александрович Романов, не как царь, а как один из живущих на земле людей. Постараемся не зашорить себя ни идеологическими схемами, где предстает либо алчущий крови недалекий, бездарный и бездушный царь, либо перед нашим взором вывешиваются якобы православные пасторальные картинки, где вместо живого человека с его страстями и желаниями, мы видим некое подобие идеала, перед которым нам следует падать ниц, и молиться, молиться и молиться, а потом каяться, каяться и каяться, поскольку, по словам монархистов, все беды Советского Союза были от того, что царь и его семья были расстреляны.

Трудно уложить в жесткие рамки небольшой книги обилие фактического материала, свидетельств, писем, воспоминаний, и при этом в полной мере раскрыть образ царя и человека до мелких подробностей, но это тема иного исследования. Но, по крайней мере, даже небольшое описание последнего русского царя поможет нам в дальнейшем понять, почему же все-таки произошло то, что имело место в последующие годы. Будем помнить о роли личности в истории.

Родился Николай II 6 мая 1868 года. Современники описывали его, как человека без внешней аффектации, и простого в общении. Князь Щербатов писал в своих воспоминаниях: ‘‘И до чего же был обаятелен наш Государь Император Николай II.’’ Французский президент Феликс Фор считал государя Николая II самым воспитанным человеком, какого он когда-либо встречал. Вот только для того, чтобы не просто сидеть на престоле, а управлять, одного обаяния и воспитанности мало. По существу, будущий самодержец получил домашнее образование, но при этом не обладал качествами, для государственного деятеля необходимыми. А ведь преподавание велось выдающимися русскими государственными деятелями и учеными с мировым именем, достаточно назвать лишь некоторые имена: Янышев И. Л. учил каноническому праву в связи с историей церкви, главнейшим отделам богословия, православия и истории религии; Бунге Н. X. – статистике, политической экономии и финансовому праву; монархист Победоносцев К. П. – законоведению, государственному, гражданскому и уголовному праву; Бекетов Н. Н. – химии; Обручев Н. Н. – военной статистике; полководец Драгомиров М. И. – боевой подготовке войск; Кюи Ц. А. – фортификации. И после долгих лет обучения, Драгомиров высказал свое знаментое суждение о “священной” особе императора: ‘‘СИДЕТЬ на престоле годен, но СТОЯТЬ во главе России неспособен’’. Министр иностранных дел Российской империи Н. П. Дурново, консерватор и монархист до мозга костей, считал, что Николай ‘‘обладает средним образованием гвардейского полковника хорошего семейства’’. Известный юрист А.Ф. Кони писал: ‘‘Его взгляд на себя, как на провиденциального помазанника божия, вызывал в нем подчас приливы такой самоуверенности, что ставились им в ничто все советы и предостережения тех немногих честных людей, которые еще обнаруживались в его окружении’’. Как видим, многие знаменитости того времени четко отмечали в Николае Александровиче отсутствие качеств, жизненно необходимых для государственного деятеля. Тем не менее, он мистически относился к своему долгу самодержца. Даже после подписания манифеста о даровании свобод 17 октября 1905 года, царь все равно обладал огромными властными функциями: он имел право издавать законы (в форме указов); назначать премьер-министра и министров, подотчетных лишь ему; определять курс внешней политики; был главой армии, суда и земным покровителем Русской Православной Церкви. Но в целом управление огромной империей было для него ‘‘тяжкой обузой’’. Современники отмечали, что Николай II обладал цепкой памятью, острой наблюдательностью, был скромным, приветливым и чутким человеком. При этом больше всего он дорожил своим покоем, привычками, здоровьем и особенно благополучием своей семьи.

Под влиянием окружения, в частности того же К.П. Победоносцева, взгляды Николая II приобрели ярко направленную реакционно-монархическую сущность, которой он так и не изменил до конца жизни. Во всех делах, будь то государственные или семейные, для него было характерно безволие, которое тут же сочеталось с упрямством в решении вопросов, которые он связывал с личным престижем. Личный престиж и самодержавие были для него идентичны.

Современники отмечали, что во многих делах царь был упрям, но при этом слабоволен. Приведу всего два примера, и чтобы отсечь обвинения в пристрастности, приведу их от лиц, не страдавших симпатией к большевикам, а бывших в непосредственном окружении царя. Из воспоминаний А.Ф. Редигера, бывшего военным министром в 1905-1909 годах: “Его неспособность отказать кому-либо в просьбе, особенно, если она шла от заслуженного лица и была сколько-нибудь исполнима, подчас мешала делу и ставила в трудное положение министра, которому приходилось быть строгим и обновлять командный состав армии, но вместе с тем увеличивала обаятельность его личности. Царствование его было неудачно и притом – по его собственной вине. Его недостатки на виду у всех, они видны и из настоящих моих воспоминаний. Достоинства же его легко забываются, так как они были видны только лицам, видевшим его вблизи, и я считаю своим долгом их отметить, тем более что я и до сих пор вспоминаю о нём с самым тёплым чувством и искренним сожалением”.