Текст книги "Головоломка из пяти этажей (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

   – И что вы, бабушка, так всю жизнь здесь и живете? Лес ведь вокруг.

   Валентина Константиновна присела куда-то в угол и долго поправляла свой траурный платок. Сначала показалось, что она просто не расслышала, но далее с ее стороны последовала целая исповедь:

   – Здесь я где-то с полгода, не более того. Раньше в деревне жила неподалеку отсюда, километра полтора...

   – А как... извините, как деревня называется? – спросил Косинов, и это действительно был важный вопрос.

   – Драконовка.

   Трое выпускников перестали жевать и молча переглянулись. Мало того, что никто никогда не слышал о такой деревне, тут и в принципе сложно было представить на карте России какую-то там «Драконовку». А старуха продолжала изливать душу шершавым, чуть тошнотворным голосом:

   – Мужа еще двадцать пять лет назад похоронила, целая четверть века! Потом по очереди похоронила всех троих сыновей и самое страшное... моего любимого внука. Ох и намаялась я за жизнь! Не дай Бог никому такой судьбы, внучеки... Все последние годы на пенсии кое-как свожу концы с концами. Еще и болезней семьдесят семь штук. Потом снова беда – дом в деревне сгорел, какая-то пьянь подожгла. Что мне оставалось делать?

   – Хорошо... – Квашников запнулся. – Тьфу, то есть плохо, конечно! А еду-то откуда берете? Лес ведь!

   Старуха безразлично покачала головой:

   – Да по-всякому: то добрые люди принесут, то Господь подаст. Мне ведь надо-то самую малость. Теперь вот... доедаем последнее, и конец. Миру конец.

   С гносеологическим утверждением, что «миру конец» никто даже не пытался спорить. Более того, не видя этого мира уже около суток из-за наглухо закрытых дверей да окон, стали возникать справедливые сомнения в его успешном существовании. Хотя, стоп... в квартире у Гаврилова играл радиоприемник. Вопрос: откуда-то он должен же был ловить радиоволны. «Жив наш мир!» – жизнерадостно хотел крикнуть Квашников, но передумал. Уж слишком нелепо здесь это будет звучать и не в тему. Тогда он просто встал и поблагодарил за еду:

   – Спасибо, Валентина Константинова, вы нас спасли! Пойдем, пожалуй.

   На сей раз старуха на самом деле не расслышала. Все уже заметили, что время от времени она впадает в некое сомнамбулическое состояние: ее лицо становится мраморным, морщины на нем словно затвердевают, руки безвольно опускаются, но главное взор... Взор как у покойницы с открытыми глазами – смотрит всюду и никуда одновременно. Монотонное черное одеяние только усиливает неприятный эффект и даже слегка шокирует:

   – А?.. Что вы сказали?.. – Статуя бабушки вдруг ожила и повернула голову.

   – Пойдем мы, Валентина Константиновна. А впрочем... – Квашников призадумался, выхватывая из воздуха пролетающую мимо мысль. – У вас случайно нет какого-нибудь ломика... гвоздодера... ну, чего-нибудь железного и прочного?

   Старуха небрежно махнула рукой:

   – Да откуда, внучеки? Молотка простого гвоздь в стенку забить – и того нема. Гвоздей самих нет. Хотя... гляньте-ка там в ванне, в самом низу, кажись, какие-то железки валялись.

   Косинов, удивляясь, как этот элементарный вопрос не пришел в голову ему самому, не долго думая, направился в ванную, которая в подобного рода квартирах всегда была совмещена с унитазом. Такой своеобразный симбиоз советской сантехники сейчас уже рассматривался как раритет. Возиться там долго не пришлось, но вышел он оттуда явно разочарованный – в руках держал лишь пару старых лысых напильников с налетом ржавчины и практически полным отсутствием абразивного напыления.

   – Вот и все что есть, – вяло произнес он. – Более, чем негусто. Ах да, еще кое-что для нашего побирушки.

   На кухонный стол выпала пластинка домино – 4:4. Изрядно замызганные белые точки создавали контраст только с абсолютно черным фоном и располагались двумя ровными квадратиками, чем-то напоминая цифру "8" с электронного табло.

   – Мое! Мое! Мое! – залебезил Контагин, и доминошка тотчас отправилась в его карман.

   – Зомби, я с тебя тащусь, – тихо сказал Квашников, покачивая головой.

   Когда дверь квартиры N7 затворилась, тем самым открывая взору «просторные», «вольготные» и «прекрасные» лестничные пролеты, Квашников похлопал себя по карманам:

   – Зомби, нам с тобой самое время покурить. И это приказ.

   Контагин как-то виновато посмотрел на две оставшиеся сигареты и, помяв их грязными пальцами, сунул одну в рот. Серые облака заклубились непричесанными кудрями и медленно поплыли к потолку. Горечь табачного дыма погрузила его тело в приятную истому, а туман внутри мозгов, как ни странно, спровоцировал именно ясность ума:

   – И много их «таких» здесь живет? Просто уже любопытно, какую легенду нам сочинят жители других квартир? Если они есть, конечно.

   – Чего с напильниками-то делать? – Косинов покрутил в руке две, казалось, совершенно бесполезные железяки. – Может, попытаемся?

   Попытка, как известно, дело нехитрое да и денег много не стоит. Спустились в подъезд и попробовали просунуть хоть один из напильников в мизерный зазор между дверью и бетонной стеной. Бестолку. Потом выбросили прогнившие деревянные ручки и уже обратными острыми концами проделывали ту же процедуру. Упорно царапали бетон, пыхтели, чего-то там ковыряли. Но в итоге лишь поранили руки да наглотались задарма местной пыли. Потом поплелись на самый верх, озлобленные до такой степени, что даже не разговаривали друг с другом. И тут все трое резко остановились...

   На стене четвертого этажа рядом с двенадцатой квартирой висел белый листок, приколотый туда медицинским шприцом. На листке неразборчиво было что-то написано... Квашников поиграл скулами и несколько раз сжал-разжал кулаки:

   – Кто-то с нами играет, что ли? Откуда он здесь?

   ###___седьмой_осколок_мозаики___###

   Да, точно такой же шприц лежал когда-то в почтовом ящике, пустой и бесполезный, запыленный и наводящий лишь жуткие мысли. Косинов изучающе повертел его в разные стороны: взломать им какой-нибудь замок – нет, использовать как оружие защиты – нет, как украшение – нет, просто выкинуть – да. Ну совершенно в данной ситуации бессмысленная вещь. На листке знакомым почерком были нацарапаны детские стишки.

   – Обалдеть можно! Это же продолжение той поэмы! Имя автора, как обычно, не подписано. Скромняга...

   – Читай давай! – рявкнул Квашников.

   Содержимое новой записки не спеша загрузилось в уши слушателей:

   "Три мышонка попыхтели,

   Покричали, погремели.

   И сказали: "Все вокруг

   Есть творенье лживых рук!

   Все обман, и все уловка!

   Мы попали в мышеловку!

   Кто-то очень-очень злой

   Развлекает нас игрой".

   Ангел черный к ним пришел,

   Посадив к себе за стол.

   И поведал он негромко,

   Глянув синего мышонка:

   "Вот два жезла, с ними ты

   Добредешь до темноты".

   Ключ к загадке на виду:

   Сколько месяцев в году?

   И мышата очень смело

   Тут же принялись за дело.

   Но не будет путь пройден,

   Пока шторм не завершен!"

   Квашников в ярости стукнул кулаком ближайшую стену:

   – Я сверну шею этому Сочинителю! Все это порядком уже начало доставать! Где он прячется?! За одной из дверей? Может, это один из наших знакомых? Инвалид? Моряк? Профессор? Клоун? Бабуш... ну нет, на бабушку я не думаю. Но шею кое-кому вернуть придется! Каких чертей, каких сволочей он всякими эзоповскими речами с нами общается? Сказал бы прямо – что ему от нас надо? Хотя бы – кто он?

   Контагин, терпеливо выслушав всю эту словесную экспансию, выдвинул собственную идею:

   – Послушайте, смертные, а может кто-то из богачей так развлекается? Я слышал, у олигархов бывают довольно своеобразные развлечения. Но опять же – без камер наблюдения какой смысл?

   Косинов помахал запиской перед лицом каждого, как бы демонстрируя ее подлинность, и с неуместной здесь торжественностью в голосе произнес:

   – Теперь-то вы хотя бы поверили, что все происходящее заранее подстроено? И если...

   – И если окажется, что Вундер тут каким-то образом замешан, – продолжил вместо него Квашников, сверкая холодной злобой глаз. – Он даже не представляет, какая его ждет судьба!

   Контагин снял с себя ленточку выпускника, хотел ее яростно порвать, дабы выпустить пар – но сил не хватило, и грязная мятая ленточка вновь заняла свое законное место. Пройдет еще немного времени, и некогда помпезную надпись «Выпускник 2013» будет почти невозможно прочитать. Пар Зомби выпустил другим способом – пнул ни в чем не повинную фуфайку, и она, несчастная, свернулась клубком в самом дальнем уголке. Потом каждый принялся изучать записку, перечитывая ее по несколько раз и выискивая хоть какую-то зацепку для дальнейших действий.

   Косинов был польщен, что именно синего мышонка сделали героем данного стихотворения, но общая мозаика в голове складывалась крайне медленно и натянуто:

   – «Черный ангел», я так понимаю, наша новая знакомая, бабулька. Описание какого-то стола подтверждает эту идею. «Два жезла» еще непонятных... Может, постучать к ней и спросить: «нет ли у вас, бабушка, парочки жез...» О черт! Да неужто два этих долбанных напильника? И с помощью них мы должны добрести до какой-то темноты. Фу-у-у... бред, бред, бред. Я ничего не понимаю. Тут еще настойчиво упоминаются все месяцы года – это значит, число 12 какая-то подсказка? – Косинов щелкнул пальцами. – Записку мы нашли прямо около квартиры N12, в году соответствующее число месяцев. Я думаю, здесь и находится ответ на вопрос – что нам делать дальше.

   Его палец указал на последнюю дверь четвертого этажа. Ее выкрашенная серебристая поверхность если чем-то и отличалась от других дверей, то лишь выглядела чуточку чище остальных. Цифра "2" была приклеена немного ниже цифры "1", и эта неряшливость нарушала всю иерархию в ряду натуральных чисел.

   – Уверен, нам надо туда!

   Квашников отчеканил два шага направо, два налево, снова два направо, снова налево, при этом он нервно выкидывал ноги, а потом поднес свое вспотевшее лицо прямо к лицу Косинова:

   – И что «там»?? Дай угадаю – долгожданное продолжение поэмы. Так? Сочинитель неизвестен. Так? Мы что, под его дудку уже играем?!

   – Хорошо, я внимательно слушаю твои предложения! ДЕЛАТЬ ЧТО?

   Вот здесь и кроется проблема – лично для Квашникова. Критиковать чужие идеи у него получалось более чем здорово, но вот выдвинуть собственную в данной откровенно дерьмовой ситуации... Он удрученно попыхтел и сложил обе ладони на чуть проросшей щетине, подержал голову руками, отпустил, совершил несколько сумбурных движений, как поступают люди, находящиеся в полном замешательстве. Веснушки, небрежно рассыпанные по его лицу, толкались между собою всякий раз, когда мимика принимала другое выражение. Бритая голова почти постоянно была покрыта капельками пота. Он кивнул в сторону двери и продолжил совершенно спокойным голосом:

   – Думаешь, там кто-то откроет? Попробуй, постучи...

   Косинов стучал минимум в пяти режимах: и вежливо, и напористо, и тихо, и погромче, и с изящным матом на устах. Более чем за пять минут абсолютно никакого результата. Потом он подумал, что (как в случае с квартирой Вечно Веселого) здесь тоже необходимо проявить «настойчивость». И принялся пяткой ботинка откровенно долбить по двери, заглушая этим звуком слова любых комментариев. Далее эстафету приняли Зомби с Иваноидом. Стучали и орали насколько хватало вдохновения. Бесконечное и злобное «бум!! бум!! бум!!» металось по этажам, распугивая трусливую тишину. Чего они добились, так это того, что вскоре из квартиры N11 вышел моряк, хмурый-хмурый такой, почесал пузо под тельняшкой, сложил руки на бока и недовольно спросил:

   – Эй, юнги, что за шторм вы здесь устроили? Бунтуете? Непорядок в нашем форте!

   Рукава по локоть засучены, бескозырка неестественно и даже как-то иронично была свернута набок, но главное – взгляд. Из-под рыжих бровей он искрил неведомым науке излучением.

   – Дмитрий, вы не знаете, ваши соседи...

   – Юнги, там никто не живет! Еще ни разу я не видел, чтобы в эту дверь кто-то входил или выходил. Оставьте свою тарабарщину! Если совсем уж нечем заняться, можем в карты поиграть. У вас есть что поставить на кон?

   В воздухе материализовалась знакомая колода карт. Он ее постоянно, что ли, с собой таскает?

   – Нет, Дмитрий, нам своих игр хватает, – по возможности мягко произнес Косинов, но у этих слов был сложно читаемый подтекст: «шел бы ты, матросик, в свою каюту и оставил бы нас в покое!»

   Дверь одиннадцатой квартиры медленно закрыла свою железную челюсть.

   – И дальше что? – Квашников уже терял всякое терпение, проявлялась нервозность в мыслях, в словах, в действиях, даже дышать он стал как-то по-другому.

   Он достал свой мобильник и попытался нажать несколько номеров из записной книжки. Знал, что это практически и даже теоретически бесполезно, но тем не менее тыкал в разные имена и напряженно ждал ответ. Никакого чуда, конечно же, не произошло. Потом Иваноид произнес странную сакраментальную фразу:

   – Samsung умер... Да здравствует Samsung!

   И с этими словами что есть дури швырнул сотовый телефон об стенку. Корпус разлетелся на несколько частей, которые шмякнулись на пол в радиусе нескольких метров. Но на душе стало легче – на какое-то время...

   – Иваноид, ты чего? Почти новый был! – Контагин поднял один из обломков. – Сотик – это единственная кротовая нора, что связывает нас с миром.

   – Зомби, у тебя сногсшибательные аллегории! Мертвецки-верные, я бы сказал.

   Косинов поднял с пола два лысых напильника, повернул обратными заостренными концами, внимательно посмотрел на них и пробурчал себе под нос нечто вроде: «ну-ка, ну-ка...». Затем подошел к стене и неподалеку от области замка взялся царапать ими штукатурку. Посыпался сухой песок, а минутой позже показались красные бока кирпичей.

   – Идея понятна? Здесь нет бетонных плит – простая кладка. Если мы сумеем вынуть хотя бы один кирпич, с остальными будет справиться куда легче. Стена не должна быть слишком толстой.

   И он с еще большим рвением принялся за начатое дело. Сразу возникла проблема: огромное количество пыли. Пыль забивалась в глаза и ноздри, и от этого возникало ощущение, что работаешь в забое шахты где, к тому же, заканчивается воздух. Прочихавшись и прокашлявшись, Косинов снял ленточку выпускника и перевязал ей нижнюю часть головы, таким образом защитив хотя бы дыхательные пути. Раствор между кирпичами когда-то клали на редкость добросовестно, его приходилось усиленно царапать, меряясь силой с затвердевшим цементом. Несколько раз менялись: один работает, двое отдыхают в самом низу, дабы не глотать безвкусную пыль. И вот один из кирпичей начал шататься... его года, дни и часы в данной архитектурной композиции были уже сочтены, дело теперь шло на минуты. Р-р-раз... он сильно перекосился и вывалился наружу. Этот подвиг совершил Контагин, не рассчитав, правда, что попадет прямо по своей ноге.

   С несколькими другими кирпичами, как и было предсказано мудрым Косинусом, справиться оказалось уже намного легче. Монолит стены был нарушен, и это главное. Проблема в другом: кладка шла минимум в два слоя, если не в три. Принимаясь за второй слой, все трое уже изрядно вспотели и выглядели хуже чернорабочих средневековья. Не облака, а целые тучи пыли заполонили четвертый этаж, делая из некогда свежего воздуха суспензию серого удушающего тумана. Даже Аристарх Вениаминович недовольно попятился в самый угол своей паутины.

   Стал все более разбалтываться один непрочный кирпич второго ряда.

   – А ну-ка, дайте сюда!

   Квашников многократно обмотал ленточку вокруг своего кулака и врезал в уязвимую область... Еще пара ударов – и шатающийся кусок стены явно уступил позиции. Еще удар! Еще! Иваноид стиснул зубы и разжал их только тогда, когда упертый кирпич наконец-то грохнулся внутрь квартиры. Образовалась прямоугольная дыра. Из нее веяло темнотой, пустотой и будто замороженной тишиной... Находись там какие-то жильцы, давно бы сошли с ума и с возмущением выбежали наружу. Увлекшись работой, Квашников и не заметил, что его больная нога почти зажила, но порадоваться этому факту решил потом. Он просунул руку внутрь и долго шарил по обратной стороне двери.

   Щелчок...

   Еще щелчок...

   Квартира N12 была открыта!

   В ней властвовала темнота – полное отсутствие света (электрического или естественного) изображало ее дырой в никуда. Казалось, сделаешь шаг и не вернешься назад. Сгинешь. Что-то совсем непонятное творилось с фоновой расцветкой. Пол был покрашен черной краской – ладно, это куда ни шло. Но черные стены и черный потолок в придачу вызывали, как минимум, недопонимание. Словно все вокруг измазали дегтем – преднамеренно, старательно, кому-то назло. Проникающее снаружи робкое освещение выхватывало из небытия лишь часть коридора, за которой... Контагин пошарил по стене и нажал включатель.

   Батюшки! Черный свет!

   Нет, свет выглядел угрюмо-серым, просто какой-то дебил покрасил саму лампочку черной краской. Во фантазия у человека! Вообще, здесь абсолютно все было одного цвета: черная лампочка, черный патрон к ней, черные провода, как уже сказано ранее – черный пол, стены и потолки, черные плинтуса, черные косяки... Кажется, в морге и то веселей живется, честное слово! Почти отсутствующее свечение лампочки распространяло вокруг безликую серость, кое-как вырисовывая сомнительные очертания странной квартиры. Каких-либо предметов или подобия меблировки обнаружено не было.

   – Наверняка здесь живут не мытые веками привидения. – Квашников пожевал губу и признался себе, что стало несколько жутковато.

   Крайне несмело Контагин прошел в сторону комнаты, боясь при неосторожном шаге провалиться куда-нибудь в ад, медленно включил свет – и та же картина. Черная лампочка, черные пол, стены и потолок. В самой комнате незримо разместилась идеальная пустота – полное отсутствие не то что мебели, а предметов как таковых. Даже залетного бычка от сигареты не наблюдалось (пусть даже черного). Кухня, лишенная своей главной святыни – кухонного стола, а заодно посуды, плиты и всего остального, черным параллелепипедом встречала незваных гостей. Из пола торчал кончик трубы с деревянной затычкой соответствующего цвета. По-видимому, здесь когда-то стояла раковина. В ванную дверь открывать уже не боялись, потому что знали как она приблизительно выглядит. По сути та же кухня, только раза в два поменьше. Никакой ванны, никакого унитаза, ни даже кранов для воды. Черный квадрат снизу, черный квадрат сверху, а также слева, справа, спереди и сзади. И черная, к удивлению еще не сдохшая, лампочка, будь она проклята! Серый свет отмирающей реальности монотонно заполнял квартиру N12 и превращал лица ее гостей в блуждающие лики демонов.

   – Кажется, я догадался! – Контагин произнес это довольно тихо, но остальные почему-то вздрогнули. – Нам нужно найти здесь черную кошку, которая гадит по углам, и дернуть ее за черный хвост. Кись-кись... ты здесь?

   Квашникову было совершенно не до шуток:

   – У меня у самого скоро шиза в голове поселится от таких приключений! Что за идиотизм вокруг? И ведь у кого-то хватило терпения старательно все выкрасить – ни единого цветного пятнышка. Для чего?! Продемонстрировать конкретно нам свою дурость? Хорошо, мы оценили, дальше что делать? В стишках ничего про это не написано?

   Последний вопрос по умолчанию был обращен к Косинову, а тот нелепо пожимал плечами, разглядывая шедевр Малевича в 3D варианте, при этом растрачивая энергию взора в мертвом полотне абсолютной ночи. Глаза быстро устали. Пустующие потолки, за которыми далеко-далеко сверкали незримые звезды, выглядели как космические черные дыры.

   – Где-то должна быть какая-то подсказка. – Косинов вдруг вспомнил о своем существовании в данном островке действительности, как бы мрачно тот не выглядел. – Некто, который сочинил записку направил нас именно сюда. И должен в этом присутствовать определенный смысл. Нужно здесь все хорошо обыскать.

   – Иными словами, – Квашников резко выдохнул, в сером цвете его лицо казалось вылитым из легированной стали, – играем в жанре «квест»? И пока не выполним задания таинственного Сочинителя...

   – Не знаю, не знаю, не знаю... – Косинов, вращая головой в разные стороны, казалось, отрекался от всего на свете.

   – А я больше экшены люблю, шутеры и слэшеры тоже сойдут. – Несложно догадаться кому принадлежала реплика.

   Иваноид озлобленно покосился в сторону ревнителя игр:

   – У меня уже был экшн. Совсем недавно. Чуть пулей в башке не окончился. Заметьте – в запасе всего одна жизнь имелась!

   Контагину вдруг пришла в голову гениальная мысль, но другие мысли вытеснили ее оттуда как инородное тело, да так быстро, что Зомби тотчас забыл – в чем именно она заключалась. Принялись шарить по углам, осматривать стены, надеясь найти хоть что-то... И НИЧЕГО! Голые стены да голые полы. Про мебель речь не велась изначально – даже завалявшегося мелкого предмета не обнаружили. Иваноид включил свою знаменитую зажигалку, но желтая капля света, пугающаяся простого дуновения, робела перед тяжестью сумрака. Попытались дергать ставни (кстати, такие же черные, и кстати, столь же усердно заваренные железными пластинами) – они только загудели от беснующегося снаружи урагана. А дождь все лил и лил... стук сотен тысяч капель сложно было спутать с чем-то другим.

   – Должна быть где-то подсказка! – упорно настаивал Косинус.

   – А я надеялся, что здесь толчок хотя бы найдется, – включил свой прагматизм Контагин. – Уже надоело под лестницей гадить...

   – Зомби! Такие низкие слова в таком изысканном обществе! Заткнись! – Квашников уж раз в двадцать пятый осмотрел все вокруг и попытался выудить хоть что-то положительное из ситуации, в которую попали. – Как-никак, а у нас теперь квартира своя есть... Да, мрачно и неуютно... Лядь! Словосочетание «жилое помещение» ну никаким боком сюда не приклеишь!

   В комнату перетащили свое небогатое «имущество» – две фуфайки, вязаный половичок да тряпку, собравшую на себя добрую половину всей пыли, что имелась в наличии. Спать на жестком бетоне больше не придется, ныне их ожидал совершенно другой сон – на черном деревянном полу под черными лампочками с черным убаюкивающим светом. Радости из этого факта можно было выжать капли две, не больше. Однако, романтика! Квашников развалился на одной из фуфаек и, потирая меж собой пухлые ладони, произнес слащаво-ядовитым тоном:

   – Ведь рано или поздно узнаю кто за этим стоит, ведь не сдержусь, ведь совершу грех!

   Он закрыл глаза и попытался отключить все свои нервные рецепторы, дабы сдохнуть минут на пять и хотя бы в смерти немного отдохнуть. Но не получилось погрузиться даже в простую дремоту. Вспотевшее тело ныло и чесалось, не до конца осевшая пыль все еще щекотала ноздри. Он так и не смог придумать достойного проклятия на день, гордо именуемый «выпускным».

   Квашников Иван Федорович родился в деревне, в соседней области. Бабушка рано умерла, так что все детство его другом, отцом и учителем был дед. Нет, настоящий отец тоже имелся и до сих пор благополучно здравствует, только они с матерью постоянно в командировках да в неотложных делах, сын в детстве практически их и не видел. Но годы мало что поменяли. Таким же образом прохладно складывались их отношения и в дальнейшем: ни враги, ни друзья, просто родственники, случайно живущие под общей крышей. Сестра Лена, обитающая в другом мире с другими интересами и абсолютно другими людьми, тоже приходилась ему просто «родственницей». Зато деда он любил, и любовь эта была взаимной. Василий Петрович Квашников, фронтовик, орденоносец, участник битвы за Берлин, в далеком и прекрасном детстве самостоятельно сочинял для внука сказки и на ночь их рассказывал. Тогда еще просто Ванечка (не оцифрованный «Иваноид») любил их больше сказок Андерсена. С дедом они проводили почти все свободное время. Но вот пришли смутные девяностые, родители по какой-то причине перебрались в город да еще в другую область, а Ванечка пошел в школу. Уже с первого класса он выглядел здоровее своих одногодок, поэтому проблем с собственным авторитетом у него никогда не возникало, ему даже не приходилось этот самый авторитет завоевывать. Просто в спорных ситуациях иногда достаточно было показать свой пухлый кулак (в младших классах – кулачок) и почти любая проблема молча решалась. Нет, Квашников никогда по натуре не был ни драчуном, ни тем более хулиганом. По сути добродушный характер лишь изредка удавалось вывести из состояния равновесия, но если Иваноид когда и пускал в ход физическую силу – это почти всегда было оправдано с точки зрения бытовой морали. Лет до десяти он даже старался прилежно учиться, бывало расстраивался из-за четверок в тетрадке, но потом постепенно съехал на тройки – уличные игры, новые друзья да первые амурные похождения расставили свои приоритеты в жизни. Да, исключением являлась литература. Сочинения по литературе он почти всегда писал на «пять». Клавдия Владимировна часто говорила, что так неординарно и грамотно излагать свои мысли не умеет больше никто в классе.

   Взрослея, Иваноид принялся вовсю «мутить» с девками, причем, ни на одной не задерживаясь надолго и ни с одной не завязывая серьезных отношений. Более того, он недопонимал что это такое в принципе. Когда Верка Сингереева в слезах и рыданиях взялась упрекать, что тот ее не любит, Квашников искренне удивился и сказал: «Верка, ты дурочка что ли? Чего ревешь-то? Жизнь ведь прекрасна!» Он так и не смог въехать в саму проблему ее слез. Спортом занимался не больше, чем другие: силой природа его и так не обидела. В общем, Квашников увлекался всем понемногу и ничем конкретно. Даже толком не знал куда пойдет – учиться или работать. Если учиться, то куда? Если работать, то где? Родители даже не пытались влиять на его выбор, погрузившись в суету собственных реалей.

   И вот, жизнь распахнула перед выпускником школы N9 свои бесчисленные врата...

   Но попал он лишь в одни из них.

   В пятиэтажный дом по «улице» Апостолов, 13.

   Уснуть на новом месте так никому и не удалось. Вместо назидательных сновидений в голову лезло всякое визуальное барахло: то какие-то черти, то клоун с окровавленным лицом, то движущиеся тени, которые постоянно ворчат и ворчат... Косинов, отлежав себе бока, поднялся на ноги и принялся расхаживать по периметру черного пола. Если выключить лампочку – наступала кромешная тьма, если лампочку включить – та же самая тьма просто обретала кое-какие очертания и объем.

   – Иваноид!

   – Косинус, чего орешь? Спой лучше колыбельную песню – поспать бы, зараза, хоть немного...

   – Зажигалку сюда! Срочно!

   Болезненно-желтый язычок трепыхающегося пламени снова лизнул твердый сумрак.

   – Я же говорил... я же говорил... – Длинный чуть согнутый палец указывал в верхний угол – туда, где черный потолок и две черные стены сходились в одной точке.

   Свет зажигалки мягко ложился на вымершие цветами поверхности и там умирал. Почти в самом углу к потолку был приклеен маленький ключик абсолютно черного цвета – именно по этой причине он практически сливался с общим фоном и поначалу не был обнаружен. Косинов потянулся вверх, не доставая буквально несколько сантиметров.

   – Поднимите меня кто-нибудь!

   Ключ оказался самым простым, с волнистой линией секрета, одна его сторона медная, а другая усердно кем-то покрашенная. Методом клише на нем была изображена цифра "1". Он переходил из рук в руки, пока Квашников не выразил общую мысль:

   – Наверняка вы сейчас думаете о том, о чем думаю и я.

   Дальше, не произнося ни слова, дабы не спугнуть призрак удачи, все трое спустились на самый первый этаж. Ключ, точно смазанный, мягко вошел в замочную скважину первой квартиры и без напряжения пару раз там повернулся. Раздался радостный щелчок.

   Квартира N1 была открыта...

   Чувства – как будто из адского пламени прямиком попадаешь под охлаждающий душ, как будто выигрываешь в лотерею приличную сумму денег или (в самом примитивном варианте) принимаешь грамм сто для поднятия настроения. Эта квартира выглядела просто люксом по сравнению со всем виданным здесь ранее. Уже с самого коридора перед ними чуть ли не царственной дорожкой стелился богатый лакированный паркет. Стояло трюмо с огромным фигурным зеркалом, обрамленным чем-то вроде слоновой кости. Обои золотистого цвета с замысловатым восточным рисунком рябили и пестрили в глазах. Никаких «обыкновенных лампочек» – с потолка свисал бархатный абажур люстры. Имелись даже навесные потолки с выпуклыми узорами больших и малых звезд. Более того, прямо у порога кем-то услужливо были приготовлены ровно три пары тапочек. Все блестело, все сияло незапятнанной чистотой, все не укладывалось в громоздкий логический ряд последних событий.

   – Эй, хозяева... Здесь есть кто-нибудь?! – Косинов выпустил на разведку собственный голос, а поставленный вопрос так и остался без ответа.

   – Вай, Шайтан! – впервые в жизни Контагин изрек реплику совершенно ему несвойственную.

   Осторожно прошли в комнату, и тут челюсти у всех троих откровенно отвисли. Посреди роскошного зала стоял богато накрытый стол – еще дымящиеся блюда, словно только что приготовленные и поданные неведомым гостям. На выбор клиентам предоставлялись: кастрюля с пловом, аппетитно прожаренные шницеля с дурманящим запахом, пару салатов, разукрашенных точно букеты цветов, картофель в мундирах, картофель толченый, картофель тушеный... Стол оказался забит до самых краев. Чего только стоили аж несколько видов колбасы: тут и салями, и сервелат и наша родная докторская. Вся колбаса была порезана красивыми ломтиками и разложена по тарелкам. Деревенские соленья и варенья, пирожные и трюфеля, кусочки селедки и даже лапки крабов – чего еще может желать изголодавшаяся душа? В самом центре живого натюрморта возвышалась литровая бутылка хереса – довольно редкого для здешних мест вина.

   Это были уж точно не советские шестидесятые.

   – Мы в раю, что ли? – Квашников глупо похлопал ресницами, осторожно дотронулся до стола, втянул в себя соцветье аппетитных запахов и добавил: – Зомби! Тебе, как и прочей нечисти, в рай вообще-то не положено.

   Изыскано сервированный стол – это еще не все. По углам комнаты на точеных фигурных ножках стояли три деревянные кровати: аккуратно заправленные, с торчащими остроугольными вершинами подушек. Атласные одеяла на них были все разных цветов: именно синего, именно коричневого и именно черного. Когда это заметили, вспомнились дурацкие стихи про мышат, а ветреная по натуре своей эйфория стала потихоньку улетучиваться. Шторы на окнах из люстриновой ткани приторно пестрили и были отделаны по краям белым позументом. Шторы своей расцветкой чем-то напоминали восход далекого солнца, которого здесь никогда в помине не видели. Целостный образ «квартирного рая» несколько портили закрытые железные ставни, но даже они были разрисованы таким образом, что гармонично дополняли свисающие до плинтусов шторы. Люстра на потолке состояла аж из двенадцати лампочек-свечей и отдаленно-отдаленно походила на церковное паникадило. Ее жизнерадостный свет пытался вдохнуть жизнь во все предметы, на которые только натыкался, блуждая по просторам комнаты.