Текст книги "Головоломка из пяти этажей (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

   – Люди, люди! – обратился Зомби к остальным. – Я вот не пойму... вернее, не помню: а че мы домой на машинах не поехали, как все нормальные люди?

   На упитанной физиономии Квашникова попыталась проявиться саркастическая ухмылка:

   – Да потому что кое у кого наглухо не завелась «Лада» – свет ее! – «Эллада».

   – А, ну да... Не мог Плаунин нормальную тачку купить!

   – Чего же ты сам не «купить»? У родаков денег навалом, да и отношения у тебя с ними нормальные.

   – У меня причина уважительная.

   – Это какая?

   – Мне лень.

   Поверхность пошла слегка под откос, и закон гравитации принялся сам подгонять инертные тела четверых путников.

   – Он даже костюм себе путевый не может купить! – крикнул вдогонку Лединеев, все никак не налюбуясь на свой праздничный галстук.

   – Помолчите, смертные! Зомби сам знает во что ему одеваться и как ходить. – Контагин еще больше взъерошил копну волос на голове, столь ярким жестом декларируя: «а нате, выкусите, и плевал я на инакомыслящих!»

   – Зомби, а когда у тебя девушка появится? – Лединеев разговорился явно не на свои темы. Он даже не подумал, что этот укор с тем же успехом мог быть адресован и ему.

   – Пока не найду ту, ради которой стоит бросить компьютерные игры...

   – Понятно. Муж-жик! Уважаю.

   Неутомимое солнце все же распалило облака, прогнало их прочь с царственного пути, и те, свернувшись скромными клубочками, разбрелись по разным горизонтам. Лес снова омылся потоками дневного света... Сколько времени они уже слоняются по тайге? На часах мироздания было примерно десятая часть небосклона, на часах в телефоне меняются скучные и никому ненужные цифры, а ручных часов уже давно никто не носит. Время, кажется, лишилось собственной ориентации и неразборчиво петляло в координатах пространства. Местами почва стала проседать, выпуская на поверхность муторную суспензию, а болотистый запах все настойчивее пробивался сквозь завесу хмели. Косматая трава нахально цеплялась за ноги и, будь у нее вместо листьев пальцы, давно б утянула незадачливых путников в мир подземный. Потом пошли заросли тальника, через которые пробирались реально как «сквозь тернии», да еще и с элементами слэшера. Только вместо мечей простые деревянные пал...

   – Мудрена МАТЬ! – Квашников, не выдержав испытания судьбы, навернулся в какую-то лужу... затем поднялся, уныло посмотрел на некогда парадные брюки и принялся растирать грязь одной ладони о грязь другой. – Косинус! Все бедствия в мире из-за тебя! И кто меня теперь таким замуж возьмет?

   Он еще долго бурчал, пытаясь сопливым носовым платком привести себя в цивилизованный вид. Шедший впереди Косинов резко остановился, казалось, чтобы посочувствовать. Но нет:

   – Вижу вдали какое-то... здание, что ли? Парни, мы почти пришли! Арам-зам-зам!

   – Поздравляю! Первый морок в пустыне, предвестник святого похмелья... – Квашников нервно плюнул в мерзкую лужу. – Ты видел где-нибудь на окраине нашего города «здания»?? Сначала пойдут деревянные халупы, наполовину прогнившие... а уж потом ЗДАНИЯ! Да мы еще даже к дороге не выходили!

   Иваноид, как несложно заметить, всегда и везде являлся словесным заводилой и постоянно доминировал в разговорах. Ему чаще всего принадлежала первая реплика, он же имел эксклюзивное право на последнюю и окончательную. Спорить с ним если кто и пытался, то лишь для проформы, просто не потерять лицо. Да и как поспоришь с человеком, у которого кулаки размером с чей-то мозг? Вот и Квашников был того же мнения.

   – Идите за мной! – Косинов резко рванул с места и зашагал в ему только ведомом направлении.

   «Мы уже минут сорок только и делаем, что идем за тобой!» – вяло подумал Контагин, но высказывать эту мысль вслух не стал – не было в ней оригинальности, наверное. Вдали пока все крест накрест перечеркивали сосновые ветки, лишь пару минут спустя показалось нечто имеющее очертания и цвет. Явно какая-то постройка, и явно что не маленький пригородный дом. Лединеев несколько раз снимал и одевал очки, пока до него вдруг не дошло, что он занимается самым бессмысленным на свете делом: если невзначай окажется, что он без очков лучше видит, тогда зачем их вообще носить? Любопытный Контагин попытался было опередить всех, да куда там... за размашистыми, как у Гулливера, шагами Косинова угнался бы разве только спринтер.

   – Башня – не башня... – пробормотал Квашников, и это была последняя реплика перед тем, как лес внезапно поредел.

   И была Поляна.

   И было Здание посреди поляны.

   И было долгое молчание.

   И недоумение...

   Ни один пока не отважился рушить тишину, надеясь, что это сделает кто-нибудь другой. В воздухе пахнуло сюрреализмом, а еще не рассеявшаяся хмель, словно катализатор, лишь усилила пришедший эффект. На невзрачной поляне стоял пятиэтажный дом в стиле хрущевок шестидесятых. Да, именно пять этажей. Еще панельные плиты со швами, аляпово замазанными цементом, и плоская крыша. Ноль архитектуры. Чтобы лучше прочувствовать впечатление, необходимо еще раз описать антураж. Итак, спереди – дремучий лес, сзади – дремучий лес, слева – дремучий лес, а справа небольшое болото, плавно сросшееся с тем же дремучим лесом. Посреди находится пятиэтажное здание: от него даже идут провода, провисают в воздухе и быстро обрываются, небрежно завязанные на ветвях дерева. Вот еще одна аномалия, сразу бросающаяся в глаза: на всех окнах были закрытые ставни, вроде как железные. И зачем? Хотя нет... на пятом этаже одно окно вроде открыто. Во всем же остальном – самый обыкновенный подъезд со скамейкой, самая обыкновенная дверь с кодовым замком, даже песочница рядом. Странно... Нет, «странно» – неуместно мягкая формулировка. В здании, как и было принято в хрущевках для небольших городов, полностью отсутствовала какая-либо облицовка. Лишь грязно-серый бетон да неряшливые швы меж панелями. Советская помпезность, что еще сказать!

   – Я уже балдею... – у Лединеева наконец прорезался голос, его пьяное лицо непривычно опухло и стало каким-то «нелединеевским», очки перекосились на носу, будто одно стекло сделалось тяжелее другого, от этого и взгляд казался таким же – сикось-накось перекошенным. Он принялся спешно шарить по карманам, приговаривая: – Куда мой телефон? Ю-Тьюб просто ждет сенсации...

   Квашников неуверенно сделал несколько шагов вперед:

   – Я в полном ауте! А ставни-то зачем? Баба Яга здесь, что ль, живет? Че за теремок вообще??

   Далее произошло вот что: Косинов и Квашников, не сговариваясь, почти одновременно достали сотовые телефоны и навели камеры на пятиэтажку. Вполне ожидаемые действия, надо заметить. Они то приближались, то удалялись, порой переводили объектив в сторону, дабы подчеркнуть, что представление разыгрывается именно посреди леса.

   – Меня, меня захвати на фоне этого... недоумения.

   – Да где же мой-то телефон? – Лединеев уж в пятый раз прочесывал свои карманы, заодно отрясая многочисленные колючки и мох – побочный эффект неоднократных падений. – Да неужто посеял?

   – Пьяная неваляшка! Еще раз так нажрешься, растеряешь все свои мозги с математическим уклоном.

   Последняя реплика принадлежала Квашникову. Тем временем Косинов, все еще пробуя себя в качестве кинооператора, заметил одну мелкую, но почти шокирующую деталь. Недалеко от двери на стене здания висела табличка с надписью: «ул. Апостолов, 13». Черные буквы на грязно-малиновом фоне. Он повернул голову налево, где чисто гипотетически должен находиться двенадцатый дом, – но там лишь редкие сосны да несколько под корень спиленных пней. Потом он посмотрел направо «вдоль по улице Апостолов» и, следуя той же логике, там ожидалось увидеть дом номер четырнадцать... Глупее глупого было надеяться, что его сперва «не разглядели». Короче, болото было там... Небольшое, но – болото. И парфюмерия соответствующая.

   – Ну даже... – Квашников вскинул обе руки вверх в проповедническом жесте, – даже если предположить, что какому-то заблудившемуся архитектору с инди-мозгом вместо традиционного серого вещества пришла в голову идея соорудить пятиэтажное здание посреди тайги... Главный вопрос – ЗАЧЕМ? И... как сюда, к примеру, цемент подвозили? Кто-нибудь видел хотя бы проселочную дорогу? – Веснушки на его лице чуть заметно заалели от недоумения.

   Контагин пока еще молчал и стылым взглядом оценивал реальность происходящего. Своей фирменной походкой «зомби» он подошел почти вплотную к строению, пошарил рукой по стене, потом несколько раз дернул ближайшую ставню и выдал свой вердикт:

   – Крепко-накрепко держится, паскуда! Как запаянная. Короче, смертные, не нравится мне все это... что-то здесь не так, не то... ненормально, короче. Во! С нами же Идеальномыслящий! Сейчас его и послушаем!

   – Действительно, Вундер, ты чего молчишь? Готовишь письменный доклад? Да ладно, мы и устный оценим.

   Лединеев кисло-кисло посмотрел по сторонам, окончательно смирившись с тем, что новенькая почти не целованная Nokia за десять косарей без вести сгинула в пучине лесного массива. Однако, надо было что-то отвечать:

   – В общем так, коллеги, – он поправил очки, чуть не ткнув при этом пальцем в свой глаз, – даю девяносто процентов вероятности, что мы забрели на секретный объект, не исключено – военный. Пускать нас туда никто не собирается: поэтому и ставни, и бетон, и все запаяно. И вообще... валить надо отсюда. Я уже трезветь начинаю: а это худшее, что может произойти во внутреннем мире гения. Давайте, двигаем уже...

   Квашников прошелся и демонстративно поставил ногу на детскую песочницу.

   – Военный объект, говоришь? Сейчас песочница медленно отползет в сторону и, баллистическая ракета, сотрясая землю... прямо с «улицы Апостолов».

   – Ну, конспирация у них такая! Да мало ли... может, здесь военнослужащие со своими семьями жили. Идем, нам еще дорогу искать!

   – Я б для конспирации сразу «Детский сад» написал. Тогда уж точно никто не догадается. – Косинов пытался пошутить, но никто этого не оценил.

   Деревья, кустарники, травы – все вместе давно стряхнули с себя утреннюю вялость и стояли бодрячком, в изобилии принимая солнечные ванны. В какую-то секунду мир вокруг показался черно-белым фильмом: очередная туча залепила солнечный диск, и неуютный полумрак явился из ниоткуда – просто так, в качестве фокуса. Наверное тучи думают, что своими проделками они увеселяют людей. Хуже всего, если тучи начинают скучать, ибо от скуки злятся, от злости становятся хмурыми, почти черными, а далее следует их очередной розыгрыш – игра в догонялки. Ведет игру дождь, а люди от него должны прятаться и убегать. Да... дождя только не хватало. Его на сегодня уж точно никто не заказывал.

   Решили еще раз внимательно исследовать дом, и тут обнаружилось немало любопытных мелочей: к примеру, несколько окурков у подъезда, в песочнице валялось колесико от детской машинки, на стене в нескольких местах кто-то нацарапал имена. Контагин подошел к двери и прикола ради ввел в кодовый замок дату своего рождения: 1996. Маленький красный огонек пару раз мигнул, и далее произошло то, что ничего не произошло. От здания пахло, как бы сказать... монументальностью, что ли? Такое ощущение, что оно стоит сотни лет – незыблемо, никем не тронуто, неизменно, и сама тайга хранит его первозданный вид.

   – Ух ты, доминошка валяется, – Контагин нагнулся к траве и поднял пластинку домино достоинством 3:6. Белые и слегка запыленные точки созвездием располагались на абсолютно черном прямоугольнике. Как это и полагается. Он не раздумывая сунул пластинку в свой карман.

   – Зомби, на зачем она тебе? – Квашников смастерил самую брезгливую мину, на которую только был способен.

   – Память, – сухой и лаконичный ответ подразумевал, что тему дальше развивать бессмысленно.

   Потом пришел этот скрип – нет, не из самого здания, а откуда-то близко и извне. Явно скрипело железо о железо. Ставня, что ли?.. Ну, еще похожий звук может издавать проржавевшая ось старой телеги... Скрип повторялся периодически, с одинаковым интервалом времени. Ветер? Нет ветра...

   – Слышите?

   – Это с другой стороны здания, – Лединеев совсем уж нежизнерадостно посмотрел сквозь стекла очков на остальных скитальцев. – Может, пойдем отсюда, а?

   – Все за мной! – Квашников властно махнул рукой. – Окурки сравнительно свежие: может, есть кто поблизости, дорогу надо спросить...

   Обогнуть пятиэтажку не составляло никакой проблемы. Проблема началась секундами позже: как адекватно реагировать на то, что видят глаза? А увидели они обустроенную детскую площадку – пеструю такую, нарядную. На одной из качелей сидела маленькая девочка лет одиннадцати и, отталкиваясь ногами от земли, парила от одной амплитуде к другой, рыжие косички с напыщенно-белоснежными бантами то и дело тоже пытались взлететь. Девочка бросила мимолетный взгляд в сторону гостей и даже не подумала что-то менять в своем поведении: ее ноги с прежним усердием царапали землю, а скрипучие качели уносили ее в вымышленный полет.

   Вот тогда-то и появился этот мерзкий, противный холодок в районе спины... И солнце словно изменило свою тональность.

   ###___второй_осколок_мозаики___###

   Квашников обернулся к остальным. В ситуациях «непонятно какого характера» он брал на себя бремя лидера, и тогда его мягкое деревенское лицо делалось почти стальным, со злобинкой в глазах. Веснушки, обычно внушающие доверие, кололи взор, и даже голос... да, таким голосом хоть ротой, хоть полком управлять можно:

   – В общем так, все мы не потащимся, иначе она испугается... Вундер, ты ведь похож на Гарри Поттера? Подойди, спроси – только вежливо – как выйти к городу или хотя бы к дороге. И все! Больше никаких расспросов. Вундер, давай, шевелись! И плевать на эту каменную хату, пусть торчит здесь посреди леса.

   Лединеев кивнул, пригладил галстук и, пошатываясь, направился к детской площадке.

   – Он все еще пьяный, зараза... – Контагин брезгливо посмотрел ему вслед, потом перевел взор на пятиэтажку и принялся тщательно разглядывать ее – снизу вверх, снизу вверх... Да... если бы не эти комичные ставни, от хрущевки ну никаких отличий. И тогда его осенила очередная мысль: – Послушайте, смертные, а может здесь когда-то начинали строить город и не достроили?

   – Нехило «не достроили»! Сначала лес не доломали, потом цемент не довезли, ну и как следствие... – Косинов тихонько заржал себе под нос. – А вы чего не ржете? Смешно ведь.

   К тому моменту Лединеев уже подошел к качелям, собрал расползшиеся мысли в одну кучу и приветливо помахал рукой:

   – Здравствуй, девочка!

   Та вяло посмотрела в его сторону, качели проскрипели еще раз пять, прежде чем пришел ответ:

   – Здравствуй дядя-дурачок! – непривычный и звонкий голос долбанул по ушам.

   Стоит заметить, это была Фишка! По десятибалльной шкале она зашкаливала за одиннадцать. Лединеев повернулся к своим и выставил оба больших пальца вверх – дескать, диалог налажен. Сейчас, сейчас...

   – Девочка, а как пройти в город не подскажешь?

   Качели резко остановились. Юное лицо, отчасти изумленное, отчасти нелепое в силу своего возраста, наконец заинтересованно замерло. У нее, кстати, тоже были веснушки как у Иваноида. Карие глаза не мигали и смотрели почти нахально. Вундеру стало не по себе от одного взгляда, а слова его просто добили:

   – Дядя, ты чего – того? Мы и так в городе находимся.

   «И как же, интересно, называется ваш город?» – пришла в череп самая очевидная мысль. Но ее перебила другая:

   – А ты... что, здесь совсем одна?

   – Нет, дядя-дурачок, мои родители пошли в булочную через дорогу, скоро будут.

   Девочка указала рукой в сторону ветвистой скрученной радикулитом березы, быстро потеряла интерес к беседе и вновь принялась раскачиваться. «Квви... квви...» – бравурно заскрипели качели. Н-нда... Лединеев самым честным образом вглядывался в березу, в близлежащие кустарники, и вдруг поймал себя на мысли, что всерьез надеется увидеть там какую-то «булочную». В голове, еще не отошедшей от хмеля, от утренней неразберихи, в конце концов – от естества выпускного, все ехало вкривь да вкось. Мысли, принимая пяти-, семи-, десятиугольную форму больно кололи мозг. И какой идиот сказал, что мозг ничего не чувствует?

   Тот, которого называли Идеальномыслящим, снял бесполезные для данной ситуации очки и истово мотнул головой.

   – Подожди, подожди, девочка... какой... какие... какая... Мы вообще ГДЕ?

   Со стороны собеседницы последовал громкий вздох и далее наставительный тон:

   – Мы находимся на улице Апостолов, через несколько домов, – ее рука упрямо указывала в сторону болота, – будет Строительная. Дальше – 40 лет Октября, там близко центр... Дядя-дурачок, я гляжу, ты вообще ничего не знаешь? Тебе куда надо-то? Если в московский цирк, что приехал вчера, так это иди обратно. У седьмого дома по нашей улице свернешь к этой... ну там еще пожарные машины...

   Впервые девочка встала с качелей, невзначай махнула рыжими полумесяцами косичек и показала пальцем в противоположную сторону леса – примерно туда, где час назад с портвейном под мышкой они встречали восход солнца. Лединеев почувствовал, что не по расписанию быстро трезвеет.

   – Послушай, как тебя...

   – Маша! – звонкий торжественный голос перешел уже в откровенный апофеоз. Наверное, ей очень нравилось собственное имя.

   – Маша, а какой сейчас год?

   Юная собеседница долго теребила гофрированный бант и в недоумении покачивала головой. Качели еще разок пугливо скрипнули и замерли.

   – Понятно, дядя. С луны свалился... Шестьдесят седьмой, какой же еще!

   – Э-э... полностью.

   – Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой! – вот именно с такой интонацией и разговаривали пионеры того времени, не хватало, правда, пилотки, красного галстука и салюта рукой.

   Совсем-совсем некстати раздалась трель синицы. Какие-либо голоса природы рушили сейчас всю парадигму столь прекрасного абсурда. Лединеев почувствовал, как струйка пота, слегка охлаждая нервы, пробивается от виска к подбородку. Он неуверенно сделал шаг назад... еще и еще... Потом сорвался и побежал. Возобновившийся скрип качелей, опережая скорость звука и скорость здравомыслия, доносился уже отовсюду сразу.

   – Быстро, быстро линяем отсюда!

   – Вундер, ты кого испугался? – Контагин передернул плечами. – Куда линять-то? Дорогу узнал?

   – Моя изначальная версия... – начал Лединеев почти трезвым голосом, – насчет военного объекта... она неверная! Это хрономираж! Уходим!

   Зомби поковырялся в своих бездонных карманах, вынул из этой самой бездны одну «Балканскую звезду» и смачно понюхал ее фильтр:

   – И как ты умудрился школу с золото...

   – Послушайте! – зрачки Лединеева вот-вот готовы были выпрыгнуть сквозь стекла очков. – Девочка уверенна, что живет в 67-ом году. Это НЕ шутка! НЕ розыгрыш! НЕ шиза! Я много читал о таком, было много очевидцев... Короче, суть вот в чем: в пространственно-времянном континууме образовался портал, и целое здание из прошлого переместилось в наше время. Как бы два хронопласта разных эпох искривились и соприкоснулись в общей точке...

   Договорить ему не дали. Квашников положил обе руки-кувалды ему на плечи и дунул в лицо:

   – Каких чертей, каких сволочей? Вундер, послушай сам, что ты несешь?! Какая еще, на хрен, континююмума?? Мираж – это то, что вскоре должно развеяться! Иди-ка, треснись хорошо балдой об этот дом! Если что и развеется, так это остатки портвейна в твоих залитых шарах!

   Вверху, приблизительно на высоте третьего этажа, что-то (или кто-то) захлопало крыльями, взбудоражило застоявшийся воздух, пару раз неблагозвучно гаркнуло и ретировалось из обозреваемого пространства, сиречь исчезло. Солнце что-то совсем обленилось, его кривые непричесанные лучи вяло заплетались меж ветвей сосен и свисали к подножью стволов. Казалось, солнце не двигается ни туда, ни сюда, словно в заводном механизме небесных сфер что-то сломалось. Ладно... кто-нибудь залезет, разберется и починит.

   – Вундер, сюда иди... – Контагин стоял возле входной двери и пускал свои козырные дымовые кольца.

   Лединеев как-то скривился, насупился, но подошел.

   – Дверь видишь?

   – Ну...

   – Замок электронный видишь?

   – И че?

   – Подожди, еще затяг сделаю. – Контагин, зажмурив глаза, затянулся так, будто это последняя сигарета в его жизни. Потом он, как змей Горыныч, пустил из пасти сизую струю и лишь после завершил мысль: – Дату изготовления читай...

   Лединеев приблизил свои окуляры почти вплотную, так что промахнуться стало невозможно. В самом низу замка было каллиграфически выведено: «2004г». Зомби очень внимательно посмотрел на Хранителя Золотой Медали – своими угольно-черными глазами, которые были настолько черны, что казалось окружающий мир коллапсировал в их глубине.

   – Н-да, Вундер... ожидал от кого угодно, только не от тебя. Короче, я сейчас сам поговорю с этой девчонкой, по-своему. Как ее там: Маша, кажется?

   – Э-э! Только без грубостей! – Квашников показал свой вздутый мясистый кулак – ну, чисто символически, эстетики ради...

   Нелепое пятиэтажное здание в контексте лесного массива выглядело почти небоскребом – этакой огро-о-мной избушкой без курьих ножек: окутанное зыбким холодом, пестрящее самыми невзрачными оттенками серых цветов и еще... еще... Короче, жутковатого вида строение, надо сказать. Черные ставни вполне вписывались в хмурую палитру красок, а дурманящие хвойные запахи, без посредников-нервов действующие прямо на мозг, помогали увидеть во всем некий эпос.

   – Эпос, эпос, эпос... – Косинов как будто выхватил последнее слово из воздуха, его длинная чуть скрюченная фигура совершила два шага влево, два шага вправо, уж в который раз дернула за ставню и задумчиво остановилась. – Парни, вот какая идея: а что если здесь фильм снимают? Ну, про советскую романтику... девчонка, выходит, актриса, вжилась в роль...

   – Косинус, ну что за хрень ты несешь... – Иваноид смастерил постно-кислое лицо, по его мнению, данная тема не стоила даже обсуждения. – Если б снимали фильм, то все это, – он кивнул в сторону пятиэтажки, – было бы макетом из картона. Рядом бы находились палатки для съемочной группы и много пустых бутылок. К тому же, съемки как правило ведутся недалеко от Москвы. Нет. Идеальномыслящий, пока с ума не сошел, дело говорил: где-то рядом расположен (или располагался) секретный объект. Здесь живет (или жила) охрана... Почему рядом нет дороги?.. Строили давно, и все уже заросло. Объяснено наглядно, просто и понятно, а главное – без «континуумов».

   Он бросил укоризненный взгляд в сторону Вундера, от чего тот недовольно поежился. Потом Квашников уныло посмотрел на замызганную ленточку с надписью «Выпускник 2013» и подумал: «повеситься на ней, что ли?» Тут из-за угла здания появился Контагин: по-особому взъерошенный и чем-то явно недовольный:

   – Девчонки нет нигде... Куда делась?

   Ходили. Аукали. Кричали. И все бестолку...

   Лес молчал, как молчал и здравый смысл. А ведь всего минуты три назад Лединеев разговаривал... ведь точно разговаривал!

   – Все же ее видели?! – Лединеев подобрал самую мягкую фразу вместо «ну не глюк же я словил?» – А если чего случись, – последовал жухлый взгляд в сторону крохотного болотца, – так кричала бы!

   – Так, парни, мне это все больше и больше не нравится. Прям, не нравится по нарастающей... – Косинов нервно мотнул гривой черных волос, а его знаменитые аквамариновые глаза сразу утратили свежесть, растворив внутри себя серую примесь бетонных плит – тех самых.

   Просто плюнуть и уйти никто даже не помыслил, поэтому для успокоения совести покричали еще: в разные стороны оглохшей и ослепшей тайги. Раскатистое многоголосое эхо, создавая интерференцию шуму далеких ветров, на какие-то мгновения взбудоражило мнимый покой и разбилось о берега горизонтов. Нелепая архитектоника пятиэтажного дома, что всякий раз назойливо попадалась взгляду, уже начинала действовать на нервы.

   – Да просто испугалась и спряталась где-нибудь. Может, мы маньяки какие... – Лединеев слегка охрип, так как кричал громче заложенного в него природой. – Вот Зомби точно у нас маньяк. Я его сам боюсь.

   – Мудрена мать, ну и приключения... – Квашников вытер испарину на лбу, тем самым оставив на своем лице художественный мазок грязи. – Косинус! Враг всех людей на земле! Ты, падла, нас сюда завел... Короче, если через полчаса не выведешь нас к дороге, придется с тобой что-то делать...

   И похоже Квашников уже не шутил, так как был весь на нервах, еще и трезвел вдобавок. А Косинов со своей стороны так и не нашел достойного ответа, ибо понимал, что все происходящее – его личный ляп. Он долго морщился, пытаясь по расположению солнца, мху на деревьях и даже цвету воды в болоте вычислить где находится север. А уж там через несложное уравнение найдется юг, восток и запад. Дорога, ведущая в город, являлась переменной «икс» в этом уравнении...

   – Боги... ну где же путь истинный? – Косинов почти молился и чувствовал себя в этой ситуации куда хуже остальных.

   – Найди хоть какой-нибудь путь, – нервно подгонял Иваноид, – сойдет и истинный... оба-на... а там еще чего?

   Странно, что этого не заметили сразу. Белый листок, прибитый к дереву небольшим шприцом (откуда?), должен был изначально броситься в глаза. Листок явно бумажный и на фоне ВСЕГО выглядел даже вызывающе-белым – излишне свежим, короче. Контагин, подгоняемый любопытством, поковылял туда, наигранно изображая ходячего мертвеца.

   – Э-э, Зомби, забей ты на это! Иначе вообще отсюда не выберемся! – Квашников решил орать на всех и на все, что только могло осмыслить его крик.

   – Да я только гляну.

   В руках оказался тетрадный лист: действительно свежий и почти чистый. На нем были цифры: 8274119, а чуть ниже странная надпись: «пока не закончится Шторм». Контагин понюхал записку, потеребил за разные концы, еще раз понюхал... Потом, не произнося ни слова, отдал ее Лединееву. Вундер пожал плечам и, скорее всего опасаясь повторно попасть впросак, тоже ничего не сказал. Листок плавно перекочевал к Квашникову. И вновь та же немая сцена: каждый словно боялся разрушить безмолвие, оно стало каким-то особенным. У Иваноида всю жизнь не клеилась дружба с математикой и цифрами, поэтому он даже не попытался их запоминать, а вникнуть в суть – и подавно. Последним загадочный листок рассматривал господин Косинов – внимательно так...

   – Ну че, может попробуем?

   – Я согласен, – охотно произнес Квашников. – Только учти, если выбегут ребята с калашами, тебя используем как живой щит. А теперь давай, импровизируй! Если не передумал, конечно.

   Косинов крайне вяло направился к двери подъезда. Для этого ему понадобилось каких-то десять шагов, но и десяти шагов хватило, чтобы раз пятнадцать усомниться в правильности действий, то и дело полярно меняя мнение на противоположное. «В конце концов, если в доме кто-то есть, они наверняка подскажут дорогу». Вот она, здравая мысль, расталкивая мысли ленивые и тупые, наконец достучалась до сознания. И сомнения окончательно развеялись. Он осторожно набрал на кодовом замке первые четыре цифры: 8,2,7,4... Потом повернул голову, вопросительно глянув на остальных: ответные взгляды не выражали ничего абсолютно. ...1,1,9... И откуда в людях эта патологическая страсть совать нос куда не просят?

   Перезрело-красный огонек тотчас стал зеленым, далее послышался щелчок... Косинову даже не понадобилось прилагать силу – он приоткрыл дверь одним указательным пальцем, его брови наползли на лоб максимально высоко:

   – Так просто?

   – Коллеги, ну вас на фиг! Пошли домой! – в душе Лединеева проснулся словесный вулкан, расплескивая фразы направо и налево: – Какого черта сюда вообще приперлись?! Да я скорее поверю в то, что земля круглая, только не в это... просто ничего не бывает... давайте хотя бы найдем девчонку, еще раз поговорим с ней!

   – Что, Нобелевский лауреат, в области зеро заиграли волны квантового поля?! – Квашников рассмеялся столь удачной аллегории. – Трусы только ими не замочи.

   – Да вы сами подумайте! – Лединеев максимально ослабил узел галстука и уже готов был рвать на себе рубашку. – Охраняемый секретный объект. Закрытая дверь с кодом. И тут же, в двух шагах, на какой-то шпаргалке сам этот код... Ну, вникните же в идиотизм ситуации! – Вундер усиленно постучал пальцами по обоим вискам.

   Дверь уже была распахнута настежь, и загадочный полумрак несколько очернил ясность лазурного дня. «Его сила равна его загадочности» – вспомнилась цитата из полузабытого фильма. Повеяло чем-то тошнотворно-непонятным. Если взять в скобки экспрессивные возгласы Идеальномыслящего, толк в его словах конечно же присутствовал. Даже Косинов, родоначальник идеи, боязливо поморщился:

   – Действительно, стоит ли...

   – Во, еще доминошки... – Контагин нагнулся и поднял с земли аж три пластинки домино, оставшиеся от какого-то растеряхи: 4:5, 5:5 и 0:6. Все они, тщательно очищенные от пыли, переселились в карман его рубахи. Он сам не понимал, зачем это делает.

   – Зомби, у тебя новое хобби? – с легким изумлением прокомментировал Квашников. – Собирать всякое дерьмо и тащить себе в рот? Это что, ломка после компьютерных игр?

   – Помолчи, Иваноид. Вам, смертным...

   Внезапно раздался раскат грома. Далеко и близко одновременно. Только сейчас заметили, что один из горизонтов, бунтуя против какой-то несправедливости, почернел и оскалился на мир греха зазубринами кривляющихся туч. Тучи эти, грубо нарушая этикет ясного дня, простирали свои злобные лапы все дальше и дальше по небосводу.

   – Этого только не хватало! – Контагин посмотрел вдаль, в его угольного цвета зрачках отразилась надвигающаяся гроза, но чернее они не стали. Просто некуда было больше чернеть. – Так мы туда или сюда?

   – Туда, туда. – Косинов первым шагнул в проем двери.

   – Вундер, остаешься за старшего, – Зомби скрылся в полумраке мягко, почти беззвучно, как и полагалось нечисти.

   – Вундер, пока нас не будет, сторожи лес. Что б никто не спер. – Квашников зашел последним, осторожно закрыв за собой дверь.

   Вялое полумертвое освещение поначалу даже показалось полным мраком – некой субстанцией, где одновременно отсутствует свет и отсутствует тьма. Но контуры предметов быстро обросли массой и объемом, черно-белая развертка перед глазами настроилась на цвета, и не долее чем через две-три секунды завершилась полная аккомодация органов чувств. Вон бетонная лестница, вон стены прокрашенные ровно наполовину, вон двери квартир. Еще сухой пыльный воздух с запахом вечности и цемента. Контагин от всей души чихнул. Зайди они в один из подъездов в своем городе – те же самые ощущения, ни больше ни меньше. Быт, суровый и лишенный вычурности, даже где-то скучный... Прямо над дверью было прикручено болтами местное светило – стеклянный лампион с шафрановым покрытием. Именно из-за него все вокруг приобретало болезненно-желтоватый оттенок. Светило, казалось, вот-вот потухнет... только дунь на него. Да... напыщенная самыми примитивными линиями простота могла быть присуща только хрущевкам шестидесятых, когда экономили даже на воздухе.