Текст книги "Головоломка из пяти этажей (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

   – Вы кто?

   Квашникову так и хотелось заехать по этой забывчивой морде, чтобы зубы полетели в одну сторону, а остальной скелет – в другую. Но он проявил такт:

   – Мы от Михал Савелича.

   На одной из четырех линз отразился проблеск некоего понимания.

   – От Михал Савелитя? М-ня... это вазно, отень вазно! М-ня... А! Помню, м-ня! Вы зе мои младсые наутьные сотрудники! А раствор есе не готов! Не готов есе раствор! Не готов, не готов, не готов, не готов, не готов, не готов, не готов, не готов... – Кажется, Шестиглазого переклинило. Он стоял на одном месте, топал ногой и повторял в бесконечном программном цикле свое «не готов», пока разъяренный Квашников не остановил его криком:

   – Утенок!! Дима! Шут Петя! И Сквалиолиус! Это погоняла детских игрушек. Они не у тебя, ученая крыса?

   Чичиков задумчиво почесал за ухом, его палец разворошил там целые залежи грязи.

   – Тево-тево? А поросок стястья у вас с собой?

   – Да бестолку все! – сказал Контагин. – Пускай проваливает!

   Чичиков ретировался в небытие квартиры N9, перед взором еще несколько мгновений плавали все его шесть удивленных глаз, вопрошающих: «тево-тево?» Всем троим почему-то хотелось блевать. Потом сели на одну из ступенек и слегка отдохнули, прежде всего – психологически. Контагин терзал себя за растрепанные волосы, точно хотел выдернуть ими больной мозг. Косинов глубоко дышал и изредка закрывал глаза. Квашников тупо смотрел на собственные ботинки, считая многочисленные переплетения шнурков, потом он поднял голову:

   – Кто у нас остается? Морячок?

   – Сейчас опять заставит в карты играть! Вот какого чертова хрена ты, Иваноид, разбил свой мобильник? Мы бы его на кон поставили.

   Косинов ошибся: в карты больше играть не пришлось. Когда матрос вышел из своего кубрика, сияя знаменитой тельняшкой, он прежде всего терпеливо и спокойно выслушал занимательную историю про утенка Диму, шута Петю и этого... третьего... с греческим именем. Потом он покачал головой:

   – Не печальтесь, юнги, моря ломали и не таких. С прискорбием... нет, поверьте, с искренним прискорбием сообщаю вам, что вы трое уже двинулись умом. У нас, кстати, на корабле был такой Лихеев – от долгого плавания тоже рехнулся. И представьте, стал играть с детским медвежонком! Результаты налицо.

   Фанфарон могучих океанов вежливо поклонился, не сказав больше ни слова.

   Выпускники девятой школы, мрачные и подавленные, спустились в квартиру N1: там хотя бы присутствовала человеческая обстановка, там можно было прилечь на кровати и забыться, заблудившись в счастливых сновидениях. Они так и сделали. Но едва голова Косинова коснулась подушки, он тут же вскочил. Шлепнул себя по лбу и даже закрыл ладонью невольно раскрывшийся рот. Кажется, его осенила какая-то догадка.

   – Я знаю, кто такой утенок Дима!

   ###___девятый_осколок_мозаики___###

   – Ну, Косинус, не тяни нам нервы!

   – Помните, когда мы ползли по подземному ходу, там еще валялась эта игрушка – да, резиновый утенок! Чумазый весь такой.

   Квашников похлопал в ладоши – сначала все подумали, что в знак одобрения, но его последующий гневный возглас сразу опроверг такие думы:

   – Неземная логика! Браво! Каких чертей, каких сволочей мы должны это помнить? Зажигалка-то у тебя была, а мы с Зомби двигались почти на ощупь. И чего ты так долго...

   – Да из башки вылетело! – Косинов снова почувствовал себя виноватым, помотал головой, поблеял что-то в свое оправдание, даже волосы на лицо накинул, спрятавшись за своей знаменитой челкой.

   – А теперь догадайся с первой попытки: кто из нас троих полезет сейчас за игрушкой?

   – Да успокойтесь, уже иду.

   Вновь в чувства обоняния ударила солоноватая сырость, осязание ощутило холод и мерзлую землю, пытающуюся отнять тепло у тела. Чувства зрения, в свою очередь, обнаружили это мрачное царство красных кирпичей и еще раз красных кирпичей: другого там ничего не было. Да и с «царством» мы погорячились, неудачная аллюзия. Косинов полз, освещая подземный мир вполне земной зажигалкой. Уже на поверхности, когда разглядели резиновую игрушку, немножко ужаснулись ее мрачноватому виду. Не утенок, а мумия утенка. Что делать – помыли, разумеется. Вода из-под крана уничтожила грязь лишь частично, но черный клюв, желтое «оперенье» и, странно, почему-то зеленые зрачки распознавались невооруженным глазом.

   – Так вот ты какой, Дима, – Контагин познакомился, назвав и собственное имя.

   В дверь квартиры N2 постучались как можно деликатнее.

   – Эй, Маша, глянь в глазок! Это то или не то?!

   Из-за двери знакомый детский голос, насквозь пропитанный необъяснимым восторгом, выдал положительный ответ:

   – Ага, мой Дима! Я его узнала! И чего он такой чумазый? Я ему постоянно твердила: не валяйся по лужам, не валяйся по лужам! Ну хорошо, злые дядьки, вам осталось найти шута Петю и Сквалиолиуса, лишь тогда я открою!

   – Да кто такой этот чертов Сквалиолиус?! – Косинов чуть не ругнулся матом, попытался сам глянуть в глазок, но его оптика была устроена таким образом, что он увидел там реально Фигню.

   – Ищите, злые дядьки!

   И больше ни слова, ни полслова, ни даже четверть слова. Сумасшедшая девчонка раздражала все больше, действительно – почему бы не сказать или хотя бы намекнуть? В квартире N2 вновь поселилась тишина, кряхтя и зевая беззвучным вакуумом. Квашников сжал один кулак, занес руку для удара, чтобы долбануть по двери, но кто-то из друзей по несчастью эту руку вовремя перехватил. Оставалось ходить и пинать от злости бетонные ступеньки. Лестницы подъездов, начинаясь с первого этажа, вели все выше и выше – куда-то к вершине человеческого безумия.

   – Парни, послушайте меня. – Косинов и впрямь пнул одну из ступенек. – Как только я услышал про эти дурковатые игрушки, а именно – про шута Петю, я сразу подумал о Вечно Веселом. По-моему, именно он знает, где это чудо искать. Но скажу честно: я боюсь к нему идти. – В глазах их товарища не на шутку поселился страх. Даже его знаменитые зрачки цвета аквамарина (те самые, что сводили девок с ума) стали с примесью цвета болотной жижи.

   – А давайте... – Контагин схватил рукой пригоршню воздуха, словно извлекая из него ценную идею. – А давайте! Давайте...

   – Ну!

   – Внезапно все втроем нападем на клоуна, прежде чем он успеет схватиться за свое ружье! Скрутим...

   – А если он уже с ружьем выйдет? – Квашников плюнул в сторону. – Да и не в этом дело. Агрессия здесь не поможет, потому как за всем стоит Сочинитель стихов и зорко следит, чтобы все следовало его личному плану. Для нас главное – любой ценой выбраться отсюда, а уж там я его из-под земли достану! Он даже не представляет, что я с ним сотворю! Даже испанская инквизиция таких экзекуций не выдумывала... – Иваноид ненадолго замолк, подготавливая следующую мысль: – Слушайте мой приказ! Как бы унизительно для нас это ни было, но придется извиниться перед клоуном...

   – Да ну!

   – Ну да! Более того, мы должны во всем его слушаться. Если Вечно Веселый скажет: «это смешно», то «это» именно «смешно», и мы обязаны смеяться. Даже если плясать нас заставит!

   К квартире N8 приближались тихо как мыши, но стучать пришлось громко и целую минуту. Когда раздался щелчок в замке, показалось – щелкнули сосуды сердца. Сначала вынырнул разлинованный под шахматную доску колпак, затем появился и его законный обладатель. Конечно же, в своем незабвенном амплуа: клоунский костюм, где красный и синий цвет были отражениями друг друга. Еще напудренное лицо, нос на резинке, разрисованный чуть ли не до ушей рот, который... (да неужели?!) который улыбался! Ружья с собой не было – и эта новость привносила в наш мрачный мир толику оптимизма.

   – Зрители! Зрители пришли! – Вечно Веселый принялся подпрыгивать, громыхая здоровенными ботинками, и хлопать в ладоши. – А я вас помню: Фрик N1, Фрик N2 и Фрик N3. Правильно? – его голос звенел как детский смех.

   Квашников взял на себя смелость заговорить первым:

   – Послушайте, э-э...

   – На протяжении последних двух часов меня зовут Маргарет Тэтчер. Красивое имя, правда?

   – Послушайте, Маргарет Тэтчер... – Квашников закрыл лицо руками, чтобы не заржать, но быстро успокоился. – Вы меня простите за мою выходку, ладно?

   Вечно Веселый махнул обеими руками и кивнул острым колпаком:

   – Да что ты, Фрик N1, сущие пустяки! Сегодня я пострелял в тебя, завтра ты постреляешь в меня – это же весело! – И он подпрыгнул на месте.

   Так, разговор вроде завязался. Неплохо. Теперь главное найти подход, вернее – переход к основной теме. Может, рассказать ему до безумия смешной анекдот, и тогда под настроение... Но Иваноид решил прямо в лоб:

   – Вы не знаете, кто такой шут Петя?

   – Петька? Мой младший брат? – Намалеванные брови Вечно Веселого поползли вверх. – Чего ж его не знать? А вы станцуйте, тогда я вам его покажу.

   – Ч-что?

   – Станцуйте!

   Клоун сложил губы в трубочку (типа музыкальный аккомпанемент) и принялся насвистывать незатейливую мелодию, жестами рук давая понять: «ну, чего растерялись, смелей!» Косинов зло посмотрел на пророка Квашникова, но тем не менее первый принялся дергать своей тощей задницей. Далее в ход пошли руки, ноги и голова – движения были незатейливыми, как в ночном клубе. Зомби решил исполнить «танец зомби» – ну это хотя бы ожидаемо. Он растопырил руки как медведь, опустил вниз голову (типа мертвая) и взялся перетаптываться на одном месте. Иваноид побагровел от ярости, в краске лица на некоторое время совсем исчезли его веснушки, но и он стал совершать вялые телодвижения. Потом подумал: «а, плясать – так плясать!», и пустился вприсядку, закидывая руки за голову.

   – Молодцы! Ай, молодцы!

   Клоун ушмыгнул в свою квартиру и, не дав опомниться ни самим выпускникам, ни их вращающимся по инерции мыслям, тут же нарисовался прям на том же месте. В руке у него была тряпочная кукла – не сказать, чтоб его точная копия, но сходство, несомненно, присутствовало. Во всяком случае, оба одевались в одном салоне мод: одна штанина синяя, другая (угадайте какая?) – красная, разумеется!

   – Знакомьтесь, это Петька! Правда, он тупой и глупый, но меня это только веселит.

   Квашников даже боялся задавать следующий вопрос, но куда деваться:

   – А... вы нам его не дадите? Хотите еще треугольник нарисуем. С пятью углами.

   Клоун на миг стал серьезен, глаза его приняли загадочное выражение. В состоянии «загадочности» они были сведены к переносице, а кончик языка чуточку высунулся изо рта. И не смейтесь! Именно так выглядят «серьезные» клоуны. Он даже замычал как корова, дабы предать своей мимике трагичного эпоса.

   – Э, не-не-не-не-не! Так не пойдет! Я согласен отдать вам Петьку, если... – Наступило интригующее «если», а Вечно Веселый прищурил один глаз. – Если вы обыграете меня в перегонки!

   Трое выпускников переглянулись и покачали головой. У Контагина так и подмывало искушение покрутить пальцем у виска, но он воздержался. Вряд ли Маргарет Тэтчер воспримет это как комплимент. Квашников, главный переговорщик, почесал нос и, насколько это возможно, серьезным голосом спросил:

   – Какую же дистанцию мы побежим? Стометровку?

   – Не-не-не-не-не! Мы будем бегать от четвертого этажа к первому и обратно. Если хоть один из вас придет первым, отдам ему Петьку без сожаления!

   Спустя десять секунд все четверо уже находились на площадке четвертого этажа. Хотя, нет... сейчас ее уместней называть «стартовой площадкой». Основные надежды возлагались, разумеется, на длинноногого Косинова. Впрочем, и Зомби, представитель мертвого мира, почти не сомневался, что справится с задачей. Аристарх Вениаминович, запутавшись четвертой левой лапкой в собственной паутине, странно посмотрел в сторону громоздких созданий и подумал по этому поводу: «Что-то я давно ничего не жрал! Почему не летят мухи?»

   – На старт... внимание... бежим! – скомандовал Квашников, и четверо идиотов, расталкивая друг друга, помчались вниз по лестнице.

   Клоун вырвался первым, но самое странное было даже не в этом, совсем в другом: как с него не слетают громоздкие башмаки и как не мешают движению? Впрочем, время ли философствовать? Выпускники тоже напрягли свои мышцы, и вот здесь крылась опасность – упасть и растянуться на ступеньках. Вспомним хромого Квашникова. Поэтому бежали не в полную силу, а Вечно Веселый тем временем лихо скакал с пролета на пролет и, о чудо, ни разу даже не споткнулся. Стоя уже в подъезде, он принялся голосить:

   – Я выиграл! Я выиграл! Теперь давайте назад. Приготовились? На старт... внимание... бежим!

   Опять та же картина! Не прошло и половины мгновения, как красно-синяя задница Маргарет Тэтчер эротично вильнула на лестничном повороте, а сам Маргарет уже пулей несся вверх, раскачивая остроконечным колпаком, и шлепая по ступеням сто пятидесятого размера галошами: «шлеп-шлеп-шлеп». Косинов, главный спринтер троицы, всю душу вложил в первый рывок. Понимая это, Квашников и Контагин уже специально ему поддавались. Но даже он к финалу отстал от клоуна метров на пять. И вновь это издевательское:

   – Я выиграл! Я выиграл! Теперь опять вниз...

   Туда-сюда мотались раз девять или десять. Усталость наваливалась каменным грузом, сердце у каждого прыгало в такт взбесившегося маятника, и без того тусклый свет лампочек практически превратился в ночь. С каждым разом отставание от клоуна было больше и больше.

   – Отдыхаем! – выдавил из себя запыхавшийся Квашников и мешком упал на ближайшую ступеньку. Пот с его лица лился градом, воздуха катастрофически не хватало. Паниенко, учитель физры, и тот никогда их так не гонял.

   Рядом шлепнулись Контагин и Косинов, у обоих – слипшиеся волосы, рот нараспашку, в глазах недоумение: «как так?!» Один Вечно Веселый, зараза такая, выглядел бодрым, как только что проснулся. Его глаза, обведенные тушью, издевательски по-доброму посмотрели на неудавшихся бегунов, левый глаз радостно подмигнул, а размалеванный рот расцвел улыбкой:

   – Сейчас отдохнем и побегаем еще! Нам ведь весело, правда?

   Так и хотелось врезать да банально не было сил.

   – Послушайте, уважаемый... – Иваноид совершил пару тяжелых вдохов. – А нет ли другого пути заполучить вашего брата Петю?

   Клоун опять заулыбался, показал два ряда белоснежных, как из рекламы, зубов и ласково произнес:

   – Не-не-не-не-не! Нету!

   И тут в мире произошло событие, которого не ожидал даже сам его исполнитель. Квашников внезапно вырвал тряпочную куклу из рук Арлекина и мигом ринулся вниз. Оба его товарища, как ужаленные собственными мыслями, понеслись следом. Показалось, что прошло ровно ноль секунд, как все трое уже находились в подъезде, встревоженные и ожидающие дальнейших событий.

   – Если что – сразу в первую квартиру, и закры...

   Внезапный выстрел из ружья не дал Косинову договорить. Ощущение – словно вокруг одновременно взорвали тысячи детских хлопушек. Далее из области третьего этажа пришел громкий разгневанный глас:

   – Эй, Фрики! Не вздумайте никогда больше ко мне приходить! Не буду больше вас смешить!

   Потом громко-громко хлопнула дверь, и обозленный клоун, казалось, навсегда скрылся в реальности квартиры N8. С минуту еще просто переводили дух, ничего не говоря и не предпринимая никаких действий. Потом Квашников, пьяно пошатываясь, приблизился к стеклянному глазку и показал туда тряпочного шута.

   – Эй, Маша! – он постучал. – Маша, посмотри, мы того нашли?

   Ответ пришел почти сразу, словно девчонка все это время стояла у двери и специально ждала, когда ее позовут:

   – Петька мой! Пришел, горемычный! Эх, Петька, Петька, где же ты шлялся? А вам, злые дядьки, осталось найти Сквалиолиуса, и получите свой ключ.

   – Скажи ты нам, умоляем, как он хоть выглядит твой Сквалиолиус?

   – Ищите, я сказала! – за дверью послышались удаляющиеся шаги.

   Контагин изощренно выругался и медленно осел на самую первую и самую зашарканную ступеньку здания. Со стороны показалось, что он теряет последние силы, и сама гравитация придавливает его тело к ближайшей твердой поверхности. Он опустил голову в чашу, созданную из двух ладоней, и тихо застонал. Квашников заботливо спросил:

   – Чего с тобой, Зомби?

   – У меня депрессия.

   – Вижу, что не сексуальное возбуждение. Ты бы лучше подал идею, как нам дальше быть. Где искать этого... ох, не догадались у Маргарет Тэтчер спросить. А сейчас уже поздно.

   Контагин резко поднялся, думая наверное, столь быстрым движением стряхнуть прилипшую хандру. В его черных глазах что-то блеснуло – что-то отличное от простой черноты. Ничего никому не говоря, он прошел в квартиру N3, открытую ими изнутри, и вновь оказался в царстве остановившегося времени. Вокруг – огромное количество часов, самых разных и самых экзотичных. Но все они стояли, наводя необъяснимую для ума тоску, на всех было одинаковое время – 20:13, будто жизнь на этой минуте и закончилось. Как-то недоставало того былого приятного для слуха тиканья, которое привносило сюда дух жизни. Впрочем, сейчас Контагина интересовало другое. Он подошел к валяющемуся в углу чучелу и поднял его. Красный парик слегка пошевелился, а руки и ноги, созданные из набитой соломой мешковины, попросту обвисли, как и бывает с любой куклой, когда ее переворачивают. Единственное отличие – эта кукла почти в человеческий рост. В черные немигающие глаза Зомби глядели другие глаза – нарисованные зеленым фломастером с двумя свастиками вместо зрачков. Те тоже не мигали. Фиолетовые заостренные зубы то ли скалились, то ли неудачно пытались улыбнуться. Уродливо-длинные ресницы были нарисованы почти на весь лоб, а красные волосы парика так спутались и растрепались, точно их не причесывали ближайшую вечность. Вот тут эти двое в чем-то похожи.

   – Уж не ты ли у нас Сквалиолиус? А ну, пойдем со мной.

   Контагин вышел в подъезд и небрежно кинул пугало Косинову.

   – На, разговаривай с девчонкой сам. Я не детский психолог.

   Через полминуты из-за двери раздался... нет, даже разразился отчаянный крик Маши. Честное слово, даже при выстреле из ружья так не испугались.

   – А-а!! А-а!! Это злой Хихтимендр!! Уберите его от меня! Немедленно! Мне нужен Сквалиолиус! – Пауза, странная возня, потом более спокойно: – У-у, злые дядьки!

   Когда пугало по воздуху вновь прилетело в руки Контагину, он только пожал плечами – вроде хотел как лучше. Потом проследовал в комнату с часами, еще раз глянул на творение чьих-то кривых рук и разочаровано произнес:

   – Ну, раз ты злой Хихтимендр, тогда получай!

   Мощным пендалем под зад чучело взлетело к самому потолку, шмякнулось об него и рухнуло на пол, раскинув в разные стороны культи рук и ног. Умерло наверное. Где-то рядом с ним раздался едва уловимый слуху приглушенный звон. Зомби подошел ближе и не поверил глазам – рядом лежала доминошка 1:1. Откуда? Изо рта, что ли, выпала? Да нет, рот у Хихтимендра нарисован. Может из... этой самой? Тоже нет, эта самая попросту отсутствует. Контагин пригляделся и тут же понял в чем дело. Пластинки домино были приклеены на плечах пугала как погоны: две на одном плече, две на другом. И как же он раньше не заметил?

   – Мое, мое, мое!

   Зомби оторвал оставшиеся три пластинки 1:2, 1:3, 1:4 и все вместе положил в свою уникальную коллекцию. Другой такой не было ни у кого. Оба кармана его рубашки уже оттопыривались, создавая ощущения неправильной формы женских половых желез. Хихтимендр так и продолжал лежать, смотря нарисованными глазами в потолок.

   Косинов намотал на пальцы свои черные космы и постоянно дергал их:

   – Понятия не имею, что делать! Я уже сам пессимистом становлюсь.

   Квашников хорошенько тряхнул его за плечи:

   – Знаешь, кто такие пессимисты? Это люди, которые много писюют. Ты же сам говорил, что Сочинитель стихов где-то обязательно должен оставить какую-нибудь подсказку.

   – У меня есть идея, глупее которой не бывает, но все-таки это идея, – неуверенно заявил Контагин. – Идите за мной.

   Когда все трое поднимались по ступенькам, Квашников сначала решил просто молчать, но любопытство взяло верх:

   – Зомби, можно узнать – куда мы хотя бы идем?

   – К профессору Чичикову.

   – Дай догадаюсь: ты хочешь, чтобы я взял его за шкирку, приставил к дверному глазку и спросил: «Не это ли Сквалиолиус?» Зомби, ты гений!

   Когда поднялись на третий этаж всякие хохмы мигом закончились. Закрытая квартира N8 внушала страх и ужас, мимо нее проходили почти на цыпочках. Вдруг Вечно Веселому вздумается на сей раз выбежать с гранатометом и начать расстреливать мух? Это же весело, в конце концов! Даже в девятую квартиру стучали как можно тише, но Шестиглазый, к счастью, стук расслышал. Шаркающей походкой скелета, одетого во плоть, он вышел и пристально посмотрел на гостей. А те все никак не могли свыкнуться с оптическим обманом зрения, когда под двойными линзами глаза профессора казались непривычно огромными и расположенными почти у висков. Первый его вопрос убивал своей простотой:

   – Вы кто? – Длинная лохматая борода была тщательно почесана одним пальцем, а крючковатый нос пару раз шмыгнул.

   Оставалось только сдержано вздохнуть:

   – Мы от Михал Савелича.

   – А... м-ня! А раствор есе не готов! Не готов! Не го...

   – Да не нужен нам раствор! – скороговоркой выпалил Контагин, опасаясь, что нытье по поводу раствора опять превратится у Чичикова в истерику. – Михал Савелич дал нам другое задание.

   Ох и изменилась же физиономия у Шестиглазого! Почти круглые глаза округлились до идеальной формы, беззубый рот открылся. Он пару раз моргнул и даже покачнулся под тяжестью собственных ресниц:

   – Да?! Новое задание на правительство! М-ня... это отень ответственно!

   – Нам можно пройти? – Контагин уже изнывал от старого склеротика, ему не терпелось поскорее совершить задуманное.

   – Конетьно, молодой теловек! Если сам Михал Савелить сказал...

   Запах... Запах в этой квартире являлся квинтэссенцией ее изначального замысла. Химические реактивы «секретных опытов» били в нос похлеще настоящей газовой атаки. Вот эта комната: с несколькими столиками и миллионами колб, пробирок, мензурок и прочей ерунды. Что за наука такая – всю жизнь переливать одну жидкость в другую и еще балдеть от этого занятия. Ага, вот и лампа с птичьей клеткой вместо абажура – гениальная абстракция, ничего не скажешь. При любом раскладе, мысль здесь витиевата и неординарна. И сей факт неоспорим. Впрочем, сейчас Зомби это совершенно не интересовало. Он для чего-то принялся шарить по полке с научными книгами, приговаривая: «да где же я их видел...», потом вытащил альбом для рисования и несколько цветных карандашей.

   – Зомби, ты можешь объяснить – чего задумал? – чуточку гундося, спросил Квашников, так как его нос был наполовину зажат.

   – Да, молодой теловек! Объясните васу наутьную контептыю! – Профессор почесал лысину и посверкал своими очками. Это то, что он умел делать лучше всего.

   – Сейчас сами увидите, – произнес Контагин таким тоном, чтобы все до поры до времени от него отвязались.

   Потом он взялся рисовать чудаковатое животное, обманчиво похожее на зайца: морда, усы, глаза – на этом этапе выглядело все правдоподобно, а вот дальше начались странности. У нарисованного «зайца» почему-то оказалось аж четыре уха, причем крайнее, четвертое, было на треть длины кем-то откушено. На задние полусогнутые лапы были надеты полосатые чулки, а на концах передних, также согнутых в локтях, имелись по два огромных когтя. Когда Контагин принялся раскрашивать свое творение, вообще начались непонятки. Одно ухо «зайца» он покрасил в красный цвет, другое – в зеленый, третье – в розовый, а то, которое откусано, присвистывая замалевал черным.

   – С чего ты взял, что он выглядит именно так? – С каждой минутой Квашников недоумевал все больше.

   – Ножницы есть? – спросил Контагин, обращаясь к профессору.

   «Титиков» внимательно посмотрел на рисунок, изрек свое знаменитое «м-ня...» и вытащил откуда-то небольшие ножницы, покрытые ржавчиной как терракотовой проказой. Дальнейшие действия Зомби были уже предсказуемы. Он вырезал нарисованного зверя по контуру, и раскрасил его с обратной стороны тем же способом. Получилось странноватого вида разноцветное животное, по которому в детстве проехался груженый каток.

   – Помолитесь и пойдем! – Контагин первым покинул квартиру Выдающегося Химика и, честное слово, после нее спертый воздух лестничных пролетов показался почти освежающим ветерком.

   Евгений Чичиков еще долгое время стоял на одном месте, недоумевая и не понимая, в чем же заключалась научная концепция проведенного опыта. А главное – останется ли доволен сам Михал Савелич? Лихо прыгая через несколько ступенек, выпускники один за другим оказались в подъезде. Всякий раз, находясь там, первым делом взгляд устремлялся на мощную железную дверь, ведущую на улицу. Вдруг на этот раз произойдет чудо? Вдруг откроется? Или кто-то снаружи откроет?

   Хренушки.

   Контагин поднес «непонятно что» к маленькому, но зоркому глазку и громко сказал:

   – Маша! А ну, глянь!

   У Квашникова отвисла не нижняя, а верхняя челюсть, когда вместо ответа послышались щелчки в замке. Он был уверен, что мертвый мозг Зомби попросту бредит нелепыми идеями. Из квартиры N2 показались два огромных белых банта, которые своей праздной напыщенностью затмевали все остальное: то есть девочку лет 10-12-ти, одетую в школьную форму советских времен. Две ее рыжие косички спадали на плечи расфуфыренными лисьими хвостами. Девочка не глянула ни на одного из троих более достойных, а сразу выхватила рисунок из рук Контагина. Потом принялась его гладить и целовать:

   – Сквалиолиус! Блудная псина! Ты почему от меня убежал?! Вот посажу тебя на бумажную цепь, будешь знать!

   Косинов закрыл лицо руками и прошептал: «я балдею... это натуральный сумасшедший дом...» Иваноид так и стоял с открытым ртом, наблюдая за картиной происходящего и в чем-то восхищаясь ею. Сквозь приоткрытую дверь была видна часть прихожей, но кроме фисташковых обоев да набора вращающихся вешалок разглядеть сейчас ничего невозможно.

   – Теперь-то мы можем получить ключ? – неуверенно спросил Контагин.

   – А, злые дядьки, вы еще здесь... – Наконец-то Маша обратила внимание на виновников торжества, стрельнув в каждого из них равнодушным блеском карих глаз. Потом в ее руке появился какой-то набалдашник на веревке, она повращала его на одном пальце и небрежно сказала: – Держите.

   В огромном железном ключе размером с половину ладони, кроме его объема, не было ничего примечательного: местами притаилась ржавчина, примитивный секрет сделан из нагромождения разных прямоугольников, вот и все.

   – Его при царе, что ли, изготавливали? – Контагин крутил убогий архаичный предмет и так и сяк, все надеясь узреть нечто совершенно диковинное, но не увидел ничего абсолютно: железка как железка. – А не знаешь, где еще два ключа взять?

   Выпускники школы N9 в наивности своей полагали, что в этом доме их уже практически невозможно ничем удивить. Но то, что произошло дальше... Усомнившись в реальности событий, Квашников даже сел на бетонную лестницу (сидя падать не так больно). А произошло вот что: Маша достала из-за пазухи мятую пачку папирос «Беломорканал», вытащила одну, покрутила меж пальцами, подула и сунула в рот. Далее легким мановением детской руки почти из воздуха возник коробок спичек, и живой огонек, подмигивая желтым глазом всем собравшимся, подпалил папиросу. Девочка сделала пару смачных затяжек. Ее реплики почти никто не расслышал:

   – Не, не знаю.

   – Ма... Маша, ты же пионерка! – Квашников первым отошел от впечатления. – Ты зачем куришь? Тебе лет-то сколько?

   Девчонка пустила под потолок очередную струю дыма и стряхнула пепел около своих сандалий.

   – Одиннадцать... Тебе какое дело? Ты даже не комсомолец! А дедушка Ленин сказал: «из искры разгорится пламя!», слышал такое? – Она принялась поправлять банты на голове, а сизые дымовые змейки, переплетаясь с рыжими косичками, медленно таяли в объятиях волос. – У нас в классе все курят, и Маргарита Ивановна курит. Потому что из искр наших папирос должно зажечься пламя мировой революции!

   Иваноид долго и тщательно чесал бритый затылок:

   – Ну, если Владимир Ленин так сказал... наверняка в этом что-то есть. Слушай, Маша, раз такое дело... ты бы тогда угостила нас с Зо... вон с тем дяденькой папироской, по одной штуке. В жизнь их не курил.

   Она равнодушно протянула пачку «Беломорканала», потом как-то агрессивно заявила:

   – Надоели вы мне, злые дядьки, пошла я домой!

   Дверь квартиры N2 хлопнула, и также хлопнул удивленными глазами Квашников, покручивая пальцами древний аналог сигареты с обыкновенной пустотой вместо фильтра:

   – Я балдею... Слышь, Зомби, а как ты с зайцем-мутантом-то угадал, а?

   Контагин махнул рукой:

   – Да нарисовал первое, что пришло в голову. Не ищи логики там, где о ней никогда не слышали. Давай-ка лучше попробуем, что курили наши славные деды.

   Знаменитая летающая зажигалка промелькнула туда-сюда по воздуху, пару раз щелкнув своим затвором. Контагин решил проявить толику фиглярства и принялся пускать круги из дыма. Эти круги, извергающиеся изо рта как из жерла вулкана, походили на пирамиду, только опрокинутую вверх тормашками. Снизу – самый маленький, следующий – шире, еще шире, еще... После пятого или шестого кольца Зомби вдруг закашлялся да так сильно, что чуть не захлебнулся собственным кашлем.

   – Ну и ...кхе... гадость! Кхе-кхе... горло дерет, зараза!

   Иваноид был немногим лучшего мнения:

   – Табак в них термоядерный, что ли?! Реально сдохнуть можно! Ну на фиг! – Он кинул окурок своей папиросы в самый темный угол железобетонной вселенной. – Тьфу!

   Косинов померил своими внушительными шагами все диагонали подъезда, а также его периметр:

   – Я вот о чем думаю, парни. Вот вернемся мы в школу, расскажем кому – ведь никто же не поверит, что тут с нами происходило.

   Квашников быстро парировал:

   – Лучшее доказательство – это личный опыт, так всегда наш физик говорил. Если не поверят, тогда возьмем самого неверующего, приведем к этому дому и ткнем в него носом. Хорошенько ткнем!

   – Да... если к тому времени он не улетит куда-нибудь в космос.

   Четвертый этаж если и отличался от остальных, так это прежде всего обилием грязи на полу: в одном из углов вульгарным произведением декадентства валялась груда кирпичей и мусора. Взломанная квартира N12 с дырой в стене и чуть приоткрытой дверью стояла теперь как памятник их недавних злоключений. Заходить туда немного боялись, и в этом страхе присутствовало нечто мистическое. Черные лампочки и черные потолки даже в фантазиях ярых оптимистов не могли ассоциироваться ни с чем хорошим. Единственным утешением этого пустынного места являлся Аристарх Вениаминович – живое существо, ползающее по ажурной паутине и вечно чем-то недовольное. Паутина была нарисована в одном из верхних углов карандашами прозрачного цвета – красиво, надо сказать, нарисована. А совсем неподалеку, чуть ниже, каким-то неведомым гением была придумана другая паутина – из железных цепей и висячих замков. Она и опутывала дверь, ведущую в сакральный пятый этаж.