Текст книги "Головоломка из пяти этажей (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

   За несколько часов, проведенных здесь, шесть солнц уже довольно высоко поднялись над линией горизонта, разбухли, расцвели. Под ними выросли толстые зеленые стебли с размашистыми ветвями, на которых имелись огромные, как у лопухов, листья. И все вокруг залито праздничным светом. Просто интересно: а как тут выглядит вечер? Стебли потихоньку загнивают, увядают... солнца одно за другим тускнеют... гнутся к земле и гаснут... Так что ли? А наутро, вероятно, из посеянных семян света растут новые светильники дня.

   – Действительно, интересно, что будет вече...

   Квашников не договорил. По небу пронесся громкий скрежет – но ни ветер, ни ураган, ни гром. То, что происходило после, заставило всех четверых просто сесть на землю, созерцать ТАКОЕ стоя на ногах не всякая психика выдержит. Огромная часть неба медленно отошла в сторону... ну, примерно как открывается дверь купейного вагона размером со вселенную. Итак, часть неба исчезла, а в образовавшемся гигантском отверстии прямоугольной формы возникло внешнее трансцендентное свечение, по сравнению с которым свет местных шести солнц – как шесть зажженных спичек. Потом на кафель упала огромная, в полмира, тень некого существа, при взгляде на которое просто кружилась голова. Может, существо было размером с половину солнечной системы, может, сравнимо с расстоянием от Земли до Луны, а возможно всего лишь с высокую гору – глазу трудно определить. Существо чем-то походило на зайца с четырьмя длинными ушами. Одно ухо было красного цвета, другое – зеленого, третье вообще – розового, а четвертое – черного. Причем, последнее – черное, оказалось на треть длины укорочено (или даже откушено). На концах передних лап росло по два огромных когтя (что несвойственно настоящим зайцам), а на задние лапы зачем-то надеты чулки в полоску.

   Лединеев от испуга хотел еще раз блевануть, но пустой желудок просто физически не в состоянии был это сделать. Существо-гигант совершило пару шагов, и пару раз вся земля содрогнулась. Кое-где по поверхности начала трескаться плитка.

   – Сквалиолиус! – в истерике заорал Контагин. – Я же сам его нарисовал! Вот этими руками, вот этими мозгами... Откуда?!

   Острые на язык слова да мудрые мысли мигом куда-то разбежались. Квашников только и смог выговорить:

   – Каких чертей, каких сволочей... это же маразм полный...

   Косинов глотнул сухую слюну, не проронив ни звука. А Лединеев наконец окончательно протрезвел.

   Сквалиолиус совершил еще несколько гигантских шагов, преодолев при этом пол земного шара (если они вообще находились на шаре). Его немыслимых размеров лапы в полосатых чулках смяли под собой минимум несколько сот драгоценных деревьев. И при всяком шаге почва покачивалась как при землетрясении. Потом здоровенная усатая морда, не меньше планеты, повернулась и с интересом глянула на скитальцев. Первый раз в жизни Квашников заикался:

   – З-зомби, п-поговори с ним! Твое же детище!

   Тело Контагина в прострации сидело на твердом кафеле, его душа пыталась свернуться в клубок, спрятаться куда-нибудь или же вообще слинять подальше из этого мира, только бы не видеть перед собой столь ужасного существа. Придумав внешность, он не позаботился, чтобы придумать заодно ему и добрый характер.

   – А если Оно случайно на нас наступит? – взмолился Косинов. – Без злых намерений.

   Контагин приказал себе подняться на ноги, и ватное тело на последнем резерве внутренних сил исполнило приказ. Потом он громко крикнул в небо:

   – Разве ты не помнишь?! Это я... Я тебя нарисовал! На бумаге!

   Сквалиолиус вновь посмотрел вниз, пошевелил гигантскими усами и нагнул свою якобы заячью морду. От этого движения подул сильный ветер, голова монстра затмила собой добрую четверть обозреваемой вселенной, а его глаза, нос, рот выросли в размерах раз в двадцать. И Лединеев, прощаясь с жизнью, невесело подумал: «это конец, он нас просто сожрет!»

   – А ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ДОРИСОВАЛ МНЕ ОДНО УХО? – Голос гиганта превращался в бурю, громогласным эхом он прокатывался над миром и, казалось, звучал отовсюду одновременно.

   – Прости! Прости! Прости! – скороговоркой залебезил Зомби. – Ты и так очень-очень красивый! Ты ведь не сделаешь нам ничего плохого?

   Сквалиолиус медленно разогнулся и пошевелил лопастями своих четырех бесконечных ушей.

   – Я – НЕТ. ЕСТЬ ДРУГОЙ, КТО ОЧЕНЬ СЕРДИТ НА ТЕБЯ.

   Контагин уже чувствовал себя полноправным участником диалога и даже чуточку осмелел:

   – Кто же это, можно уз...

   Его смелость длилась ровно четыре секунды. По загустелому воздуху вновь раздался знакомый скрежет, и другая часть неба, со стороны противоположного горизонта, медленно отошла в сторону. В мире Прекрасного появился тот, которого мигом узнали и Контагин, и Косинов, и Квашников. Чучело из мешковины, столь же громадных размеров как Сквалиолиус, сделало шаг и наступило на одно солнце, сделало другой – наступив на второе. Оба солнца погасли шипя и пуская в небо черный дым. На чучеле имелась широкая шляпа, из-под которой свисали красные растрепанные волосы. Зеленые нарисованные глаза шевелились, вместо зрачков в них зияли две свастики, которые постоянно вращались. Изо рта у гиганта выглядывали острые фиолетовые зубы. Кое-где солома торчала из грубой мешковины, создавая эффект волосатости. Только надо учесть, что каждая соломинка размером минимум с бревно. Пальцев у чучела не имелось – лишь округленные культи рук да ног. Но он довольно устойчиво стоял на ногах.

   – Злой Хихтимендр... – Контагин в ужасе схватился за голову.

   Хихтимендр протопал еще несколько шагов и преодолел тем самым территорию нескольких воображаемых стран. Он гневно посмотрел в сторону Контагина. Зрачки-свастики стали вращаться быстрее, потом тембром сотен небесных громов разразился его голос:

   – ТЫ УКРАЛ МОИ ПОГОНЫ! ВОР! – Гигантская культя левой руки указала на место, где находились все четверо. Чучелу достаточно было лишь двух шагов и хорошенько топнуть при этом, чтобы оно превратилось в большой кратер.

   Квашников, находясь, кажется, уже на грани невменяемости, испугано посмотрел на Зомби:

   – Ты что, украл его погоны?!!

   Тот, бледный как мел, пару раз кивнул и попятился назад. Чучело сделало еще один шаг, ломая кафель, ломая прекрасные деревья, сотрясая непрочную, как оказалось, землю. Косинов закрыл глаза и непрерывной мантрой повторял набор из нескольких фраз: «это не с нами... это не всерьез... этого нет... это не с нами... это не всерьез... этого нет...» В душе разгорался пожар отчаяния, жгущий кончики нервов, поражая безволием тело, которое по ощущениям стало словно деревянным. Академический мозг Лединеева деградировал до животных инстинктов, последняя из оставшихся в живых мыслей кричала изнутри головы: «бежать!»

   Нога Хихтимендра уже была занесена для свершения гнева, перекрывая собою добрую четверть неба. Спасение пришло откуда не ожидали.

   – НЕ ТРОГАЙ ИХ!

   Сквалиолиус в гигантском прыжке выставил лапу вперед и двумя когтями, некогда нарисованными Контагиным, царапнул чучело вдоль живота. «Что же я ему пять когтей не нарисовал?» – запоздалая мысль и запоздалое сожаление беззвучной молнией мелькнули в сознании Зомби, тут же угаснув. Но и этого оказалось достаточным. Мешковатое тело Хихтимендра кое-где разошлось по швам, и из него посыпалась солома толщиной с бревна. Монстр покачнулся, не устоял на ногах и рухнул наземь. Оглушительный звук, созданный падением массивной туши, на некоторое время заложил оба уха. Вся земля, вздрогнув, как бы резко опустилась на пару метров вниз. Миллиарды кафельных плиток поотрывались и повзлетали в воздух, долгую секунду паря точно в невесомости. Четверых странников подкинуло над поверхностью и вновь об нее ударило. Лединеев не успел вовремя сгруппироваться и испытал дикую боль, шлепнувшись вниз в крайне неудобном положении. Но хуже другое: Хихтимендр неуклюже принялся подниматься.

   – БЕГИТЕ К ДВЕРИ! – приказал Сквалиолиус, затем прижал к голове все четыре заячьих уха и оскалил пасть на врага.

   Ни о какой тропинке уже не могло быть и речи: плитки беспорядочно валялись по всей поверхности Прекрасного и, кажется, изрядно поломанного мира, а под ними оказалась простая черная почва. Благо, отсюда был уже виден забор: такой же деревянный, из длинных бревен, переплетенных железной проволокой, – туда и рванули. Спринтер любых дистанций Косинов, разумеется, бежал первым. Квашников с Лединеевым чуть отставали и шли почти вровень. Ну а Контагину, обремененному весом алмазов, рассованных по всем карманам, досталось заслуженное четвертое место. Никто из них так и не осмелился ни разу оглянуться. А сзади опять разразились оглушающие вселенную голоса:

   – ЗАЧЕМ ТЫ ИМ ПОМОГАЕШЬ?

   – ТАМ МОЙ СОЗДАТЕЛЬ! А ТЫ – ЛИШЬ ПОРОЖДЕНИЕ СОЛОМЕННОГО БОГА. РАЗВЕ ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТВОЙ БОГ НЕДАВНО СГОРЕЛ ОТ ПРОСТОЙ СПИЧКИ?

   Потом донесся умопомрачительный рев, и снова дрогнула в конвульсиях земля. Вновь все мигом оказались в воздухе, беспомощно побултыхались там и попадали как попало вниз. Поверхность планеты словно играла ими как теннисными шариками, подбрасывая вверх, но тут же хватая силой своей гравитации. И так несколько раз.

   Вот он, забор! Очередная граница между шизанутыми реальностями.

   Он выглядел таким же как возле пятиэтажного дома или в царстве темноты – бесконечный ряд прижатых друг к другу бревен тянулся от горизонта к горизонту. Краев не видать, да в них и не было никакого смысла. Главное – здесь имелась дверь, точь-в-точь копия двери предыдущей, не отличалась от нее ни цветом, ни размерами. Косинов подумал: «если вдруг не откроется, я повешусь на выпускной ленточке». С этой безрадостной мыслью он дернул на себя увесистый лист железа.

   Свобода!!

   Свобода?!

   Нет, просто следующий участок пути. И даже самая богатая фантазия запуталась бы в догадках – что там дальше?

   ###___последний_осколок_мозаики___###

   Всякий раз, когда дверь между мирами закрывалась, назад ее было уже не открыть. Внезапно стихло все: звуки борьбы, глас Сквалиолиуса и рев разгневанного Хихтимендра. Поверхность больше не дрожала, небеса не тряслись. Выпускники девятой школы, если к ним еще применима такая терминология, тяжело дыша, отходили от шока. Косинов прислонился к забору и одернул в сторону прилипшую ко лбу челку:

   – Я во всем виноват! Каюсь! Еще тогда, после выпускного... не надо было сворачивать с автострады в лес! Я вас всех взбаламутил!

   Квашников присел на некую желтую субстанцию, напоминающую песок, вытер обеими ладонями мокрую голову и повернулся к кающемуся грешнику:

   – Виноват, никто не спорит. И что теперь? Убивать тебя за это? – Его веснушки вновь ярче обычного контрастировали на коже лица, вызванные волнением, злобой и отчаянием одновременно. – Если не предположить, что мы уже давно мертвые... Вы посмотрите здраво на все это! Даже в параллельных реальностях обязаны быть какие-никакие, а физические законы. Ну, уж всяко солнце не должно расти с грядки как подсолнух, а нарисованные уроды не могут просто так ради прикола обретать форму и плоть. Здесь что-то не так!

   Лединеев неряшливыми движениями попытался оттереть блевотину с костюма, но вскоре плюнул на заведомо бесполезную затею:

   – Я среди вас кандидат номер один в покойники! Скорее всего, я слишком много выпил и реально откинулся. А все, что я вижу – лишь посмертные галлюцинации, генерируемые мозгом. Вы тоже, сказать между делом, мои галлюцинации. Поздравляю! Вы же знаете, что мозг еще какое-то время живет после смерти тела.

   – А как же свет в конце тонне...

   Контагин прервался на полуслове, он резко вскочил на ноги и залез рукою в один из карманов, вытащив оттуда лишь горсть черного пепла. Залез в другой карман – тот же результат. Никаких алмазов! Миллионы воображаемых долларов секундой обернулись в настоящий прах. Квашников, наблюдая за ним, только мило улыбнулся:

   – Что, Зомби, законы алчности в этом мире не работают? А ты попытайся пособирать песок под ногами, вдруг за следующим забором он превратится в золотую россыпь?

   Кстати, о мире... Здесь от края земли до другого края простиралась песчаная пустыня, в которой лишь кое-где торчали, как каменные памятники, островки скал. Со стороны левого горизонта, далеко-далеко вдали, тянулся горный хребет. Сложно судить насколько здесь расстояния соответствуют привычному глазомеру, но до подножий гор навскидку было километров пятьдесят, не меньше. Глядя на невзрачную пустыню, Лединеев жалобно произнес:

   – И здесь не будет воды... пить охота, хоть подыхай. Еще и мышцы ломит... как-никак пару вселенных пешком протопали.

   Квашников слегка погладил непривычную щетину:

   – Запомни, Вундер, мышца у мужчины одна. Все остальное – это мясо.

   – Ну просто иррациональное остроумие... – траурно огрызнулся Лединеев.

   Воздух постоянно был насыщен каким-то либо тикающим, либо цокающим звуком. Косинов, как самый зрячий, вгляделся внимательней в горный хребет и... оба на! Знакомая картина! Это, оказывается, не просто горы: вершина каждой из них заканчивалась циферблатом с медленно ползущими стрелками. Более того, при тщательном рассмотрении выяснилось – то, что раньше показалось торчащими из песка скалами, тоже являлось по сути своеобразными часами. Вот совсем вблизи вальяжно лежал в песках увесистый камень-валун, по его краям были нанесены продолговатые углубления, отмечающие время. А три каменные стрелки (часовая, минутная и секундная, самая тонкая) двигались по кругу, как им полагается законами местной природы. Чуть подальше неким трезубцем торчала небольшая скала, но приглядевшись, даже человеку со слабым зрением стало бы видно, что внутри каждого из трех зубьев вращался продольный барабан из базальта (примерно как в игровых автоматах), а на самих барабанах (уже несложно догадаться) имелись цифры от 1 до 12, нанесенные туда яркими красками. Барабан с фиолетовыми цифрами крутился быстрее всех и, соответственно, отсчитывал убегающие в вечность секунды. По всей поднебесной мягко и ненавязчиво для слуха разносилось несмолкаемое «тик-так, тик-так, тик-так...»

   Тропинка, кстати, продолжалась – вот что главное. Дорожка чуть притоптанного песка начиналась у двери и, пересекая пустыню, уводила в зыбкую даль – туда, где висело марево сухого разогретого воздуха, в котором, как сказывают странники степей, иногда случаются зрительные миражи: некого рода аттракционы иссушенного зноем разума. Это был, однако, единственный мир с синим небом над головой. Ну наконец-то! На небе даже кое-где плыли ультрамариновые облака: чуть сонливо, никуда не спеша. И почему-то уже никого не удивлял факт, что все без исключения облака по форме напоминали часы: будильники, электронные табло, ручные, настенные, башенные – да какие угодно. Загустелый синий туман, их субстанция, неряшливо пытался изображать стрелки и бегущее время. Вон, прямо над вершинами горного хребта висело прямоугольное облако с размытыми меняющимися цифрами.

   – Да... – протянул Квашников. – Картина, писаная космическим маслом и безумными красками. Всякая критика должна заткнуться.

   – Идем! – На этот раз Косинов решил возглавить шествие. – Где-то же должен быть конец!

   Началось долгое странствование по пустыне, усугубленное двумя вещами: восходящим солнцем и, как следствие, приближающимся зноем. Небо над горным хребтом все ярче и ярче озарялось: далекие циферблаты, почти нагроможденные друг на друга, блестели уже яростно и надменно, а в цвете облаков незапятнанная ранее голубизна смешалась с некой агонизирующей красной стихией. Будто невидимый шалун пытался поджечь влажные облака, но они лишь пассивно рдели, при этом упорно отсчитывая каждое свое время.

   Вот наконец-то солнце выглянуло из-за горных вершин. Оно было в виде абсолютно круглого циферблата с золотым ободком, тремя красными, даже скорее пурпурными, стрелками и мелкими желтыми цифрами по краям. Все светилось. Все сияло. Все лучилось пока еще не осознанным торжеством. Наверное, просто радовалось миру.

   – Ну, это хотя бы логично... – пробурчал под нос Квашников, он лишь на пару секунд глянул в сторону восхода и вновь уперся взором на бегущую под ногами тропу.

   Шли долгие часы блуждания среди зноя и горячего песка. Жажда и усталость одолевали уже всех, а конкретно про Лединеева и говорить нечего. Без слез на него сейчас и не посмотришь. Он плелся метрах в ста позади, иногда падая, иногда вставая – так что небо и земля периодически менялись местами. В голове крутилось одно: «не дойду... не дойду... воды бы хоть глоток...» Демон похмелья просто не мог нарадоваться, как сильно мучилась его жертва! Другие демоны, перед которыми хотелось похвастаться, наверняка не способны на такие пытки. Поднявшееся из запредельных недр солнце хоть и выглядело неестественно-абстрактным, но припекало вполне даже реально. Пески разогревались, воздух тоже. Про воду в этом мире слухом не слышали и скорее всего не знали, что она вообще где-то существует. Слово «оазис» также вряд ли найдется в местном толковом словаре. Вместо оазисов повсюду из песков торчали часы. На них уже никто не обращал внимания, но торчать они от этого не переставали. Сделаны они были из самых разных горных пород – одни из темного базальта, другие из прозрачной слюды, третьи из белого фаянса, четвертые из экзотичной вулканической пемзы. Но чаще всего попадался простой камень. На всех были вырезаны циферблаты, на всех двигались стрелки и показывали абсолютно разное время. Непонятно, что за странный сакральный механизм скрывался у них внутри, но все двигалось и безупречно работало. Нескончаемое во времени «тик-так» уже действовало на нервы как «бум-бум».

   Справа показался продолговатый каменный пригорок, напоминающий расстегнутые ручные часы, лежащие плашмя. Раскинутые ремешки этих часов отчасти завалило песком, но стрелки, что располагались на самой вершине, аккуратно вращались, созданные безымянным мастером из красивого зеленого нефрита. В лучах солнца они выглядели просто великолепно. Ослепляли изумрудной зеленью и вызывающе контрастировали с монотонной желтизной песков.

   Косинов, идущий впереди, остановился...

   Конечно же, чертовски устал, но дело не только в этом. Впереди был овраг – да не просто овраг, а очень длинная и очень глубокая расщелина, обходить которую понадобилось бы не меньше часа. Следом к обрыву приблизился Квашников и глянул внутрь: довольно крутые, почти вертикальные стенки, а глубина метров двадцать – двадцать пять. Ничего не сказав и ничего не подумав, он скатился в самый низ: как в детстве катался с горки, раскинув руки и ноги. Следом хлынула целая лавина песка и, будь здесь не двадцать, а двести метров, последствия были бы фатальны. Косинов также отключил мозг и последовал его примеру. Дальше – Контагин. Лишь минут через пять полуживой-полумертвый Лединеев тряпочной куклой, с многочисленными кувырками также оказался на дне. Его поднимали и ставили на ноги всем миром.

   – Сразу вопрос, – устало пробормотал Зомби, – как заберемся на другой край?

   Почти отвесная песчаная стена с десяток человеческих ростов снизу казалась особенно неприступной, даже в чем-то угрожающей. Контагин подумал: «ну, а вдруг?», и принялся неуклюже карабкаться вверх. Не прополз и двух метров, как вместе с грудой песка съехал обратно.

   – Тут же угол градусов восемьдесят! Какого дьявола мы вообще сода спустились? Может, это очередная ловушка!

   Косинов, еще тяжело дыша, пытался парировать его словесную эскападу:

   – Тебя сюда кто-то насильно толкал?

   – Ну... вы прыгнули, я тоже прыгнул, просто не хотел отрываться от коллектива. Я ж не виноват, что у меня такой дурной коллектив.

   Вселенское «тик-так... тик-так...» проносилось под небом, но где-то со стороны это тиканье звучало особенно вызывающе громко. Квашников прошелся вдоль расщелины и вскоре все понял. Огромные овальные часы вертикально стояли у стены оврага и своей верхней частью практически достигали поверхности. Корпус часов был полупрозрачным, местами с неким белым налетом, чем-то похожим на опал. Но Иваноид не являлся специалистом по полудрагоценным камням, поэтому точный вердикт вынести не мог. Гигантские стрелки из покрашенного органического стекла находились каждая на своем месте. Часовая указывала на цифру "2", минутная почти касалась цифры "5", секундная же все время двигалась. Звук, исходивший изнутри, чем-то напоминал звук рубанка, когда им строгают деревянную плаху: «сщик... сщик... сщик...» Квашников развернулся и громко сказал остальным:

   – То, что я сейчас сделаю, не вздумайте за мной повторять! Пока я не скажу.

   Невесомый призрак догадки мелькнул у Косинова в голове: кажется, он понял что задумал его товарищ:

   – Иваноид! Уверен?

   – Нет. Но попробовать стоит.

   Когда секундная стрелка подползла к самому низу, находясь между отметками "6" и "7", Квашников обеими руками схватился за ее конец и оторвался от поверхности.

   – Держись!! – Зомби сжал оба кулака.

   Иваноид тем временем поднимался вместе с секундной стрелкой выше и выше. Перед взором проплывал ряд цифр размером с человеческий рост: "9"... «10»... «11»... Вот здесь главное не упустить момент! Находясь на самой вершине, Квашников потянулся, разжал пальцы и мертво схватился за цифру «12». Потом без особых проблем вскарабкался на вершину опаловых часов. Встал на ноги, гордо расправил плечи:

   – Не я ли гений?! Не я ли сделал это?!

   Снизу раздались заслуженные аплодисменты.

   – Вам будет легче! Я сверху подстрахую.

   Лединеев панически замотал головой, его запотевшие очки вновь пришлось протирать, но этот факт ничего не изменил:

   – Я так не смогу! Я еле живой...

   – Сможешь! – настаивал Косинов.

   – Не, не смогу!

   – А я говорю, сможешь!

   Не вникая в их красноречивые препирательства, Зомби уже висел на секундной стрелке и кричал:

   – Эй, смертные! Зафиксируйте этот момент! Меня поднимает самая настоящая демоническая сила!

   Вверху Квашников перехватил его за руку и легко, почти играючи, вытянул на поверхность, потом нагнулся вниз:

   – Вундер, ты следующий!

   Лединеев с дикими сомнениями стоял у вертикальной карусели, все никак не решаясь победить свой страх. Он уже пропустил несколько кругов смертельного аттракциона, постоянно твердя себе под нос: «подожду следующей минуты... я еще не готов». Уже и Контагин нетерпеливо принялся его подбадривать:

   – Вундер, не тормози! Мы в четыре руки тебя здесь будем ловить!

   Косинов подошел и хлопнул его по плечу:

   – Если почувствуешь, что срываешься – сразу отталкивайся в левую сторону! По пескам ты безболезненно скатишься вниз. К тому же, я тут на подхвате.

   Лединеев мысленно проклял себя за флегматичное безволие и расправил плечи:

   – Все! Теперь просто помолчите!

   Он судорожно обхватил секундную стрелку руками со всех сторон, сомкнув в замок ладони, и песчаная почва стала медленно уплывать вниз. Где-то между цифрами "9" и «10» у него свалились очки, голова кружилась, но замок из десяти пальцев не позволял сорваться. Хотя на самом верху именно с замком и возникли проблемы: оцепеневшие пальцы кое-как разжали, чтобы вытащить измученное тело Вундера на вершину часов. Снизу донеслось:

   – Я захвачу твои очки!

   Когда все четверо находились уже на другой стороне, настало самое время перевести дух да посмеяться над своими нелепыми страхами. Дух-то перевели, а вот со смехом никак не получалось: уставшие и крайне раздраженные, они гневно реагировали на всякую иронию. Не было сил ни шутить, ни переваривать чужие шутки. Первым делом они отыскали свою тропинку и, как прежде, колонной по одному двинулись дальше. Контагин еще время от времени осквернял воздух нелепыми репликами, остальные же просто молчали. Унылые и до предела измотанные. Солнце к тому времени успело перевалить на вторую половину небосвода, его пылающий циферблат светил прожектором вниз, покрывая океан песка обманчивым золотым блеском. По всей пустыне – ни единого живого существа (кроме, разумеется, выпускников девятой школы). Что за мир такой? Некому помучиться и некого помучить! Некому порадоваться и некого порадовать! Где зрители?

   – Забор близко, я его уже вижу! – Косинов давно снял пиджак и расстегнул все пуговицы на рубашке.

   Иваноид вообще шел по пояс обнаженный, Зомби вскоре последовал его примеру. Один Лединеев был настолько изнурен, что находился не в состоянии с себя что-нибудь снять, тем более одеть назад. Он так и плелся позади всех, в облеванном некогда бежевом костюме с некогда оранжевым галстуком и некогда белой накрахмаленной рубашкой. Сейчас он выглядел чуточку поинтеллигентней бомжа, живущего у благоустроенного свинарника. Справедливости ради скажем, что остальные вряд ли могли похвастаться рядом с ним своим внешним видом.

   Вот и забор! Та же высота – метров пять, те же плотно прижатые бревна, и та же дверь грязно-серебристого цвета. Все как из-под штампа. Великая Стена начиналась у одного горизонта (там где часы-горы) и абстрактной серой линией заканчивалась у другого. Вывод очевиден: нет других вариантов, как открыть очередную дверь и продолжить путь в Неизвестность.

   – Ну что? – Квашников уже положил руку на прохладное железо. – Готовы ко встречи с еще одной абсурдной реальностью? Или надеетесь, что там ночной клуб с бухлом и телками?

   Лединеев только за последние десять минут умывался третьим или четвертым потом. Его волосы слиплись, лицо было красным от жара, бессмысленные очки, в которые он даже не смотрел, опять балансировали на кончике носа. Едва шевеля языком, он промямлил:

   – Пусть там хоть черти по небу лазают, лишь бы была вода...

   По ТУ СТОРОНУ железной двери скитальцев встретила прохлада. Это первое и, в контрасте со зноем пустыни, это главное! Если закрыть и долго не открывать глаза, может на какое-то время показаться будто здесь находятся райские кущи. Но, увы, блаженное заблуждение мигом рассеивается, стоит хотя бы мимолетно осмотреть окрестности. Квашников в унисон сложившимся обстоятельствам изрек свою нетленную тираду:

   – Каких чертей, каких сволочей...

   Выпускники школы N9 находились в лесу.

   В Железном лесу...

   На резиновой земле здесь росли огромные гвозди и шурупы. Они были по десять, пятнадцать, двадцать метров в высоту, своими заостренными вершинами угрожая далеким небесам. А само небо цвета стали беспредельным куполом свисало с необозримых краев локальной вселенной. Казалось, оно тоже было железным. И жгучими метастазами в сознании возникал страх, что если там вверху что-то сломается, то небо треснет и тяжелыми осколками полетит вниз, на резиновую землю, а заодно и на их головы. Пораженный Контагин подошел вплотную к одному гвоздю и обхватил руками его основание. Холод металла сквозь одежду проник во вспотевшее тело, окончательно вытесняя из него духоту пустыни. Буквально в нескольких шагах «росло» дерево-шуруп, его изящная резьба, словно кружась, взвинчивалась ввысь и заканчивалась лишь у вершины, до которой несколько человеческих ростов.

   В этом темном феерическом лесу не было абсолютно ничего, кроме гигантских шурупов и гвоздей, находящихся друг от друга на расстоянии... ну, примерно таком же, как деревья в лесу обыкновенном. Черная резиновая почва простиралась повсюду, куда только стрелял взор. Благо еще, на ней не росло «травы» в виде простых комнатных гвоздей, увеличенных кнопок или иголок. Это бы всерьез затруднило дальнейшее движение. Косинов почему-то улыбнулся:

   – Не знакома ли вам эта картина? А, братья по разуму.

   Запах технических масел, хоть и ненавязчиво, но присутствовал повсеместно. Лединеева, находящегося в самом разгаре похмелья, сразу затошнило. Кстати, главное: в этом мире тоже имелась своя тропинка. На черной резине она выглядела чуть сероватой ленточкой, виляющей меж гигантских металлических растений. Света в лесу не ахти как много, но если включить глаза, ее можно было без проблем разглядеть. Вязкий сумрак, простираясь от стального неба до синтетической земли, связывал необъяснимым смыслом все вокруг и, казалось, сам состоял из крохотных невесомых частичек железа.

   Нежданно-негаданно вдруг прорвало на риторику господина Лединеева, отличника учебы и золотого медалиста:

   – Безмозглый сюр! Искусство мракобесов! Я опровергаю существование этой действительности! За полчаса я могу математически доказать, что ничего из того, что мы видим, не существует! Понятно?

   Если бы Квашников смертельно не устал, сейчас бы посмеялся:

   – Опровергай и доказывай сколько влезет! Только ты никуда не денешься, сейчас снова поплетешься вслед за нами по земле, которой не существует, будешь лбом сшибать стальные деревья, которых не существует, и станешь материться скверными словами, каких в русском языке тоже не существует. Или не так?

   Лединеев слегка обиделся и, как змея пускает жало, выстрелил своей излюбленной фразой:

   – Я умен, очень умен... у меня медаль, между прочим, золотая!

   – Покажи. Только сразу говорю: цвет блевотины на твоей рубашке от цвета настоящего золота я отличить сумею.

   Немножко поупражнялись в словопрениях и, деваться некуда, двинулись дальше по тропинке. Деревья-шурупы и деревья-гвозди медленно проплывали слева да справа. Ветвей, понятное дело, у них не было, но не все стволы выглядели ровно да изящно. Кое-где попадались гвозди чуть гнутые, шурупы чуть подломленные. Однажды встретилось вообще «карликовое» дерево – ржавый гвоздь всего в полтора человеческих роста высотой. И всюду витал тошнотворный запах технических масел...

   Стальное небо с одной стороны принялось блестеть и наливаться неким отраженным светом. Неужто зарево? Неужто скоро взойдет солнце?

   – Чую, это будет зрелище! – предвосхищал событие Косинов.

   Ждать пришлось недолго: минуло полчаса ходьбы, и вдоль железных стволов поползли светлые блики, а у их подножий образовались гигантские, невероятно длинные тени. В воздухе заметно просветлело: именно таким, вымышленным чьей-то воспаленной фантазией, в данной местности выглядело утро. Прошло еще немного времени, и на небе наконец появилось восходящее солнце. Оно оказалось в виде шестиугольной гайки с шестью идеально правильными гранями. Находясь на головокружительном расстоянии от поверхности, гайка была накалена добела и испускала яркий свет на весь железный лес, распугивая обитающих в нем нержавеющих призраков. Размером, возможно, в миллионы километров, она медленно вращалась вокруг своей оси и также медленно ползла по стальному небу. Если прищурить глаза и приглядеться, то внутри космической гайки можно было различить несколько витков самой настоящей резьбы. Высокорослые гвозди и шурупы засверкали отблесками ее безудержного сияния, тени около них стали короче и пугливее. Квашников, шедший впереди, выставил обе руки вперед, поднял вверх большие пальцы и с неподдельным воодушевлением произнес: