Текст книги "Головоломка из пяти этажей (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

   И вот тут по всей деревне раздался вой собак. Заголосила одна, потом другая, следом пошла цепная реакция: третья, четвертая, пятая... Примечательно, что собаки не лаяли, а именно выли подобно волкам, жалобно скулили, пытались рвать цепи и падали наземь, как в приступах пароксизма. Квашников обернулся и замер: из-за горизонта к скорбным, потемневшим небесам уверенно поднимались три светящиеся точки. Если сейчас остановить мгновение да забыть о наступившем кошмаре, это явление можно было принять за праздничный салют. Но только на обманчиво-радостное мгновение, не более... От искрящихся точек к самой земле, словно черные хвосты неправильных комет, простирались огромные шлейфы дымовых облаков. И лишь потом послышался слабый треск – эхо реактивных двигателей.

   Дмитрий Савохин, один из соседей оказавшихся рядом, снял свою кепку, отчаянно кинул ее в лужу грязи, вытер навернувшиеся слезы и произнес:

   – Наши ракеты на Америку пошли... эх... – Потом он расстегнул свой старенький макинтош, скинул с себя и принялся зло топтать его ногами: – У меня же дочка маленькая совсем! За что?! За что все это?! А, Ванька?!

   Сам Ванька стоял ни жив ни мертв, он будто получил удар по голове, который минуя череп, сразу расплющил мозг. В онемевшем сознании все никак не укладывалось: еще вчера по улицами ходили беззаботные люди... еще вчера был мир, а правители разных стран жали друг другу руки... еще вчера дикторы телевидения официальным тоном вещали о всяких пустяках... еще вчера... Взором, лишенным чувств и какой-либо осмысленности, Квашников наблюдал, как баллистические ракеты исчезают в хмуром небе – в небе, с которого, казалось, вот-вот хлынет самый обыкновенный дождь. Он видел бегущих в никуда людей, он слышал их истерические крики, он в последний раз смотрел на мир такой, каким ему уже никогда не быть...

   Минуло полчаса... И, если бы время имело физический вес, то каждая секунда из прошедших тридцати минут наверняка весила бы тонну. Тогда-то и появились на небе эти странные звезды, их было несколько: они показались мелкими искрами, затем стали увеличиваться и светиться ярче, ярче, ярче... Они уверенно шли вниз. А потом горизонт как бы загорелся. Три или четыре гигантские вспышки, одна за одной, превратили хмурое небо в сверкающий ад. Показалось, что на землю упало сразу несколько солнц. А далее пришел этот дикий грохот, раскаты миллионов громов и сияния миллиардов молний. Квашников закрыл глаза, но даже под опущенными веками было светлее, чем днем. Он закричал:

   – Нет!!

   Но взорвавшаяся стихия оказалась совершенно немой к его вздорному возгласу. И пришел мощный ветер: он гнул деревья, срывал крыши домов, бил шаткие стекла на окнах. Всю землю начало качать. Твердая поверхность вздымалась и опускалась как море. Планету трясло, точно пробудившись от тысячелетней дремы, она вздумала скинуть с себя всех людей вместе с их грехами.

   – Нет!! – снова закричал Квашников и побежал в дом.

   Внутри дома многие вещи попадали на пол, звон посуды нелепо перемешался с воплями бабы Нюры. Пол ходил ходуном, треснуло несколько оконных стекл. Где-то далеко агонизирующе замычала чья-то корова. Затем страшный вой и грохот заглушили все остальные звуки, сущие в мире. Василий Петрович так и продолжал сидеть на стуле, обхватив неразлучную трость. Он вдруг поднял глаза на внука и произнес совершенно дикую вещь:

   – Не верь, Ванечка, тому, что говорят в телевизоре! Войну развязала Россия. Наши войска вторгнутся в Европу. Мне об этом говорили, много раз говорили...

   – Кто говорил?!

   Но Квашников уже не слышал и собственного голоса. Одичалый вой и свист, что неслись по вселенной и пытались перевернуть вверх тормашками целый небосвод, уничтожали своим естеством всякий инородный звук. Небо и земля несколько раз стукнулись между собой, потеряв веками незыблемую точку равновесия. С гравитацией стало твориться нечто непонятное – возникло ощущение, что вся поверхность земли как бы превратилась в наклонную плоскость. Все предметы тянуло не к центру планеты, а как-то под углом, в сторону. Даже вода в дрожащем графине казалась налитой наискосок. Упала пара стульев и вся оставшаяся посуда. Квашников еще не понимал, что таким странным способом планеты сходят со своих орбит. У тех, кто Верил, не оставалось сомнений – из мистической бездны вырвались всадники апокалипсиса вместе с демонами тотального разрушения. Спасаясь от одуряющего шума, он заткнул уши и снова крикнул:

   – Нет!!

   И, когда перед глазами уже проносилась вся прожитая жизнь, Иваноид вдруг вспомнил, что его дед умер четыре года назад. Да, именно. Вот он лежит в гробу, вот множество венков с траурными ленточками, вот гроб выносят из дома, а рядом стоят мать с отцом – память довольно отчетливо сохранила эти мрачные картинки.

   – Дед, а ты ведь умер, не помнишь?

   Вместо голоса слышался только вой и рев взбесившихся стихий. В доме дрожало абсолютно все: пол, стены, потолки... Василий Петрович так и продолжал сидеть на одном месте, его голова опустилась на скрещенные руки, поддерживаемые шатающейся тростью.

   – Ты давно умер! Дед! Слышишь меня?

   В голове у Квашникова начался мучительный процесс субституции сознания – один логический алгоритм замещался другим, более здравым. Секунду спустя он снова крикнул:

   – Этого ничего нет! Потому что ты – умер! Понимаешь, дед?

   Вселенский гул принялся затихать, стены дома стали вдруг удаляться в разные стороны, а из щелей в полу внезапно прорастали и распускались цветы...

   .............................

   .............................

   – Да кто умер-то?! Э-э! Пинзаданза, он бредит!

   Квашников открыл глаза и вздрогнул: прямо на него смотрели черные-причерные зрачки.

   – Не бойся, это всего лишь я. – Контагин потормошил его за плечи, дабы чувства окончательно воссоединились с разумом.

   Иваноид обнаружил себя лежащим на раздолбанной кровати. Где-то над его головой светила люстра, в которой вместо лампочек торчали искусственные свечи. Бесконечно-далеко, в параллельной вселенной, тикали настенные часы и тем самым убаюкивали встревоженный слух. Позолоченные обои превращали маленькую комнату в альков некого богатого дворца. Апперцепция медленно проясняла голову – он здесь когда-то был, он все это когда-то видел...

   – Где я? – на всякий случай спросил Квашников.

   – Во, улетел... в знаменитом на всю округу пятиэтажном доме! – Зомби почесал за уком и дико улыбнулся.

   – Какое счастье...

   Тут уже Контагину пришло время не на шутку встревожиться, он снова потряс товарища за плечи, наблюдая как безвольно болтается в разные стороны его голова:

   – Э! Иваноид! Ты это всерьез? Чего с тобой? Мы вообще-то по уши в дерьме, если выразиться прозой и без мата! Нам ключ надо искать!

   – Зомби, мне только что приснилась атомная война... ты, мертвое чучело, даже не представляешь, какой это кошмар...

   Контагин встал и недоумевающее покачал головой – он-то думал, случилось действительно что серьезное. Потом прошелся по комнате и выкинул акробатический фортель: взял со стола кусок колбасы, положил ее на большой палец и щелчком подкинул вверх. Вращаясь по немыслимым осям, ломтик колбасы долетел почти до потолка, а потом упал прямо в рот исполнителю трюка.

   – Умеешь так?.. Да мне атомная война раз десять снилась. И вот мое резюме: Хрен на нее.

   Косинов появился совсем тихо: примерно таким же образом в голливудских фильмах материализуются из воздуха какие-нибудь патрули времени. Его озадаченное лицо постоянно меняло мимику, еще эта челка, которая все время падала со лба и которую постоянно приходилось поправлять, поправлять... Да не легче ли постричься?

   – Что скажешь? – Квашников озвучил первую приблудившуюся мысль.

   – Есть идея... не гениальная, но во всяком случае, и не последняя в мире идей. Я насчет стихов. И кажется, я расшифровал часть их странного кода... Помните то место, где говорится, что нужно четыре раза повернуть направо, а затем куда-то налево?

   Квашников вздохнул и поднялся, наконец, с кровати – тем самым окончательно пересек незримую границу сна и яви:

   – Помним, помним... И еще нужно пройти через какой-то «железный лес» к месту «где упал метеорит». Косинус, честное слово, если ты разгадаешь этот ребус, я отберу у Вундера золотую медаль и лично, вот этими руками, повешу ее на твою шею.

   – Идемте за мной! На самый верх.

   Зомби и Квашников с недоверием переглянулись, но возражать никто не стал. Да и смысл возражать? Их товарищу по несчастью хоть какие-то идеи в голову лезут. По-любому лучше сквозняка, что дует из одного уха в другое.

   Вновь перед взором замельтешил ряд однообразных ступенек, снова эти стены с двубитной глубиной цвета – верх белый (известка), низ зеленый (краска). Серые невзрачные лестничные пролеты представляли мешанину всех цветов сразу, сумбур хаотично перемешанных красок, которые взаимно уничтожались – именно оттого лестницы выглядели такими серыми и такими невзрачными. Скупые на энергию лампочки кое-как освещали все это безобразие. Достигнув самого верха, там где проживал Аристарх Вениаминович, Косинов повелительно произнес:

   – Стойте!

   Глупейшая реплика. Дальше двигаться так и так некуда.

   – Теперь, если мы начнем спускаться... – махнув рукой, он не спеша направился вниз, – то первый раз мы поворачиваем направо, находясь на площадке четвертого этажа... второй раз придется повернуть туда же на площадке между четвертым и третьим этажом. – Косинов чуть ускорил шаги, а остальным приходилось только тупо копировать его траекторию и при этом молчать. – На третьем этаже снова поворот и, разумеется, в ту же сторону. Последний четвертый раз поворачиваем направо на площадке между третьим и вторым этажом... Ну вот и пришли, здесь нам пророчат поворот налево.

   Квашников недоумевающе покачал головой, развел руками и всем видом выразил разочарование:

   – Косинус, тебе не кажется, что твоя философия притянута за уши? Причем, тобой же и притянута. Куда здесь налево? В квартире Гаврилова мы были. Квартиры N5 и N6 для нас закрыты!

   Косинов понимающе кивнул:

   – Я тоже так думал поначалу, если бы не одна деталь. Посмотрите внимательно на цифру "4" на двери Гаврилова. Что она напоминает?

   На грязно-серебристом полотне двери, в самом верху, зеленым цветом была нарисована остроконечная четверка – да таким образом, что она сильно смахивала на флажок того же цвета. Причем странно: "5" и "6" на других дверях были почему-то желтые. Стихотворение проклятого Сочинителя каждый перечитал уже по несколько раз, и поэтому все сразу поняли о чем речь. Вот лишь отрывок:

   "Как пройти туда? Направо,

   А потом еще направо,

   Поразмыслив, снова вправо,

   И последний раз направо...

   Тут бы надо отдохнуть

   Да налево повернуть.

   Если не совсем дурак,

   Там узришь зеленый флаг".

   Квашников обхватил лицо руками и медленно сполз вдоль стенки, приняв сидячее положение. Он прошептал себе под нос то ли какие-то ругательства, то ли молитвы, если впрочем, те и другие не отождествлялись в его богатом лексиконе. Потом вслух:

   – Ну допустим... допустим, Косинус, ты прав. Мы же были в квартире Гаврилова, там нет ни «железного леса», да и метеорит туда никакой не падал. Что дальше-то? – На последней фразе Иваноид распустил ладони цветком из десяти пальцев, как иногда делают буддийские монахи, вопрошая к молчаливым небесам. От этой реплики «что дальше?» веяло чем-то религиозным, словно саму мысль инспирировали невидимые духи, сами не понимающие, что же делать дальше.

   Ощущение финального тупика длилось десять секунд, не более. Но каждая из этих секунд проваливалась в вечность подобно тяжелому валуну.

   – Думаю, ответ на все вопросы надо искать в квартире N4, – грубовато отрезал Косинов. – У меня просто нет других идей. Не нравится – предлагайте свои.

   Опять! Опять он пользовался этой риторической уловкой: в завуалированной форме с блестящей оберткой красноречия намекал, что он-то здесь поумнее остальных будет. И ведь к словам не придерешься: формально все чисто и в рамках вежливости.

   – Под каким предлогом мы вообще проникнем в квартиру? Прочитаем Гаврилову инфантильный стишок? Спросим: «не пролетал ли тут метеорит?» А может, просто бесцеремонно вломимся? Он же инвалид, не окажет сопротивления. – Квашников не унимался и от бессилия самому что-то придумать перешел на крик.

   В разговор вступил Контагин, и сделал он это хотя бы для того, чтобы продемонстрировать свое участие в общем деле:

   – Помните, последний раз, когда мы разговаривали с Гавриловым, он сильно приболел? Предложим ему свою помощь: ну там, убраться, посуду помыть, еды принести.

   – Флаг тебе в руки, Зомби! Стучи в дверь!

   На сей раз Гаврилов выглядел особенно уставшим. Его глаза, не выражающие абсолютно ничего, как бы вопрошали: «ну что опять?» Костыли пассивно и отчасти раздраженно топтались на одном месте. Снова это лицо, разделенное надвое страшными жизненными пертурбациями, как будто на нем навсегда отразилась борьба добра и зла, оставив одну половину светлой, другую – темной. И все-таки странно: неужели Гаврилов стал бы про себя так жестоко шутить? Ну, насчет Второй Гражданской войны, где Сибирь воевала с Якутией и так далее... Подобного рода мысли за пару секунд циклоном пронеслись в голове у Контагина, затем циклон увяз в других мыслях и исчез.

   – Ребята, вам что-нибудь надо?

   – Анатолий Ефимович, вы же сами сказали, что приболели. Может, помочь чем?.. Хотите, еды вам принесем? – Зомби сразу решил: как можно меньше антимонии и как можно больше конкретики. Главное – изобразить добрый заботливый взгляд.

   Инвалид вздохнул и даже не посмотрел на него. Он приподнял один костыль и почесал им у себя в области затылка:

   – Да чем вы поможете? Не врачи ведь. А что-о до еды... я ем-то по несколько крошек в день, аппетит совсем ни к черту. Старость, одним словом.

   – Ну, пол подмести, посуду помыть...

   Гаврилов первый раз подозрительно посмотрел на лихую компанию:

   – Вам, ребята, совершенно нечем заняться? – Его голос даже растерял присущие ему хрипловатые нотки, будто помолодел. – Вон веник в углу стоит, метите. Я только на диване полежу, а то в голове все кругом...

   Когда переступали порог, Квашников шепнул:

   – Вглядываемся в каждую мелочь и это... напрягаем мозги.

   А куда было деваться? Квартира N4 вновь недружелюбно встречала гостей своим специфическим запахом – смесью человеческого пота и неких лекарственных препаратов. Да... видок у нее тот еще, хоть ретро-фильмы снимай. Все стены были обклеены старыми газетами – да ладно хотя бы аккуратно обклеены. А тут газеты, и без того рваные, тяп-ляп, порой даже крест накрест закрывали неприглядную наготу штукатурки. Она, даже не побеленная, серыми аномальными пятнами выделялась то там, то здесь. Полы местами шатались (возможно, демонстрируя тем шаткость и неустойчивость самого мироздания), плохо закрепленные доски то и дело поскрипывали, создавая нелепый аккомпанемент джазовой музыке, которая до сих пор слышалась из радиоприемника. А из самих досок железными грибами росли шляпки гвоздей. Их постоянно вдавливали, но «грибы» с тем же постоянством вновь прорастали и прорастали... Единственной художественной ценностью в квартире (да и ценностью вообще) являлась книжная полка с потрепанными коллекционными изданиями. Если бы не она, тут только от одиночества можно было сойти «с пути разума» (свихнуться, короче). Кстати, джаз! На этой волне, помимо него, еще...

   – Анатолий Ефимович, вы не возражаете, если я поищу в эфире что-нибудь... в общем, что-нибудь? Потом назад поставлю вашу любимую музыку. – Квашников был уверен, что в такой мелочи хозяин ему не откажет.

   – Да пожалуйста! – Гаврилов уже разлегся на диване, положил руку на голову и прикрыл глаза.

   Приемник был старым, с потертой местами черной краской и огромной (на весь корпус) прямоугольной ручкой. Год издания: 1960-ый – но это так, навскидку. Погрешность может составлять 10 лет, не больше. Иваноид принялся медленно покручивать ручку, и по шкале с частотами поползла красная вертикальная палочка (он не знал, как она называется). Музыка резко стихла, а приемник болезненно зашипел и закряхтел, будто своей древней электроникой пытался уловить космические шумы. Вдруг опять заиграла музыка и... опять джаз. Это выглядело совсем уж не смешно. Квашников быстрее стал перескакивать с волны на волну – шумы... джаз... шумы... джаз... снова шумы... снова джаз... И так по всему диапазону. Даже ни одной глупой реплики не услышал, везде только музыка и только джаз...

   Ему стало страшно.

   Странный радиоприемник оказался лишней ложкой дегтя в бочке с таким же дегтем. Может, он просто сломан? Квашников сильнее схватил облезлый веник и принялся делать вид, что подметает пол. На кухне Контагин, в свою очередь, делал вид, что моет посуду. То есть, он брал уже помытые тарелки и совал их под кран, до сих пор не переставая удивляться – откуда все же в этом здании вода. Один только Косинов занимался делом – тщательнейшим образом осматривал все вокруг. Ему уже начало казаться, что его идея была ошибочной, уже хотел сказать: «парни, пойдем отсюда». Но сказал совсем другое:

   – Зомби, есть какие мысли?

   Контагин к тому моменту по третьему или по четвертому разу перемывал одни и те же тарелки и, пожалуй, более глупым занятием не занимался всю прожитую жизнь. На вопрос, прозвучавший сзади, он только отрицательно покачал головой. Обленившийся язык не желал произнести даже коротенькое «нет». Все функции его организма словно перетерпели редукцию и выродились в однообразные движения руками по краям тарелок. Но вдруг Зомби завис... остановились даже его мысли, а сам он уставился в стену перед собой. Как и все прочие, эта стена была сплошь и рядом обклеена газетами – никчемными старыми газетами с множеством заголовков, статей и черно-серых фотографий, порой даже перевернутых вверх ногами.

   – А ну, посмотри! – Механизм внутри тела Контагина вновь заработал, точно ему только что поменяли питающие аккумуляторы. – Читай!

   Косинов послушно уткнул взор именно в то место, куда указывал палец товарища. Обалдеть, как все просто! На одной из газет большими черными буквами темнело название «сенсационной» статьи: «ПАДЕНИЕ ТУНГУССКОГО МЕТЕОРИТА. ЗАГАДКА РАЗГАДАНА?» А внизу была изображена пустыня с неким подобием взрыва, по ее краям совсем уж мутными пятнами лежали поваленные деревья.

   – Что за этой стеной?

   – Неужели так сложно догадаться? – удивился Контагин. – Пятая квартира. Ну как... срываем газету?

   – Наверное, надо бы сначала спросить у хозяина...

   – А если он не разрешит? Скажем, случайно так вышло... да приделаем назад, в конце концов!

   Зомби, не спрашивая больше ничьего мнения, принялся отрывать газету за газетой, которые были приклеены реально на чьих-то соплях. Сначала показалось что-то металлическое и совершенно неправильное для данного места, но уже очень скоро стало понятно – прямо в стене находилась небольшая дверь, которая могла вести гипотетического искателя приключений только в соседнюю квартиру и никуда иначе.

   – Анатолий Ефимович, можно вас на одну минуту? – Косинов решил все же без спроса не самодельничать.

   Гаврилов, покачиваясь на неустойчивых костылях, около минуты рассматривал странную потайную дверь, что находилась в его собственной кухне. Ну честное слово, прямо как папа Карло, который впервые услышал, что за старинным холстом с нарисованным очагом располагался целый театр. Аналогия с детской сказкой навязывалась сама собой.

   – Ребята, сам испытываю шок, я понятия не имел да и сейчас не имею, что там такое... Газеты-то не я клеил, а предыдущие хозяева.

   – И вы также не знаете, кто живет в соседней с вами пятой квартире, – уточнил Косинов, заранее догадываясь, каким будет ответ.

   Инвалид только пожал плечами, для этого простого жеста ему пришлось на секунду оторвать тело от неразлучных костылей.

   – Вы же не против, если мы ее попробуем открыть? – Контагин уже успел просунуть хлипкий столовый нож в щель между стеной и дверью, так что вопрос оказался чисто риторическим.

   Просто удивительно, как легко она распахнулась – без скрипа, без внутренних и внешних усилий. Из прямоугольного проема в стене хлынула темнота. Да, именно: как будто тьму выплеснули прямо на кухню, и бледный электрический свет тотчас оказался словно испачканным ею.

   – Иваноид, зажигалку!

   По воздуху полетел блестящий металлический предмет и сразу же оказался в намагниченных руках Зомби. А тот, заглянув внутрь Неведомого, произнес загадочную для всех фразу:

   – Вот он, железный лес!

   Зажигалка, самый вздорный источник света во вселенной, тем не менее в общих чертах обрисовала скрытый доселе «интерьер» пятой квартиры. Параллели с детской сказкой здесь заканчивались настолько резко, что превращались в мире абстракций в кривые загнутые линии. У Контагина даже помутнело в голове от того, что он увидел. Абсолютно все: пол, четыре стены, свисающий как бездна потолок неизвестной комнаты были обиты железом – огромными черными листами грязно-ржавой расцветки. Но это полбеды, это просто вздорная мелочь по сравнению с другой проблемой. По всей площади пола, а также из окружающих стен торчали остриями вверх длинные гвозди и шурупы. Сантиметров тридцать в длину, агрессивно-острые и неприступные. Их количество, наверное, около миллиарда... а если реально, то штук по тысячи на квадратный метр. Гвозди, шурупы, гвозди, шурупы... и больше ничего. Ступить было некуда, ни дюйма свободного пространства, даже на стену не облокотиться. Центральная комната квартиры N5 словно воинственно ощетинилась железными иглами, предупреждая вторженцев из внешнего мира о крайне неприятных последствиях. Один только потолок оставался гладким, но кто умеет ходить по потолку – поднимите руку.

   Квашников минорно присвистнул:

   – Вот это облом! Неужели наш путь здесь и закончится?

   Косинов принялся нивелировать словами, вырывая на корню сорняки преждевременных страхов:

   – Только спокойствие! Мы просто движемся по лабиринту: прошли предыдущие задницы, как-нибудь пройдем и эту. Не нервничать! Другой вопрос – кто все это придумал? И зачем?

   – Ты лучше придумай другое: как нам из Главной Задницы вырваться? – Квашников то ли огрызнулся этой фразой, то ли вправду пожелал Косинову удачи. Потом небрежно оглянулся вокруг: – Во, а Зомби наш куда подевался?.. Дай догадаюсь: наверное, разложился на молекулы и слинял из этого сумасшедшего дома. Там, за стенами, он снова соберется и пойдет домой спать... Оригинальное решение, ты не находишь? Может, и нам так сделать?

   Бурно обсуждаемый Контагин отсутствовал минут пять, а остальные уже терялись в догадках – что он там задумал. Когда он вновь появился на кухне, все сразу стало понятно. В руках у Зомби были две деревянные спинки кровати из первой квартиры.

   – А ты уверен?! – Косинов с большим сомнением посмотрел в его черные глаза.

   Контагин не снизошел до ответа, он положил одну из спинок на ковер из гвоздей и, не выпуская из рук другую, осторожно шагнул на образовавшийся настил.

   – Зомби, а если треснет?! – У Квашникова тут же возникло желание схватить героя нашего времени за шиворот и выволочить назад, к здравомыслящим людям.

   Ситуацию попытался выправить и сам Гаврилов:

   – Ребята, вы думаете, там какой-то выход наружу? Очень в этом сомневаюсь, тут скорее камера пыток была.

   Его мнение, кстати, всех интересовало в последнюю очередь, но вслух этого никто не сказал. А Контагин начал свой героический путь по «железному лесу», если строго следовать терминологии Сочинителя стихов. Осторожно положив перед собой вторую деревянную подстилку и перейдя на нее, он вынужден был обернуться, чтобы поднять первую. Все его действия происходили как при замедленной съемке, он постоянно балансировал руками, ибо одно неосторожное движение... даже не хотелось об этом думать. Потеря равновесия могла привести не просто к травме – это скорее всего смерть. Не приедет никакая скорая помощь, в здании нет ни аптечек, ни даже простых бинтов. Да и каким, спрашивается, образом его станут спасать? Рисковать еще одной жизнью? Контагин все это прекрасно понимал, и впервые за время пребывания в пятиэтажке у него внутри поселился мучительный страх – страх, одновременно охлаждающий мозг и опаляющий душу. Он вырвался из самых темных закоулков рассудка легким вихрем и, подобно торнадо, с каждой секундой набирал силу, круша на своем пути шаткие логические постройки. Контагин светил вокруг испуганным огоньком зажигалки и видел всюду только гвозди и шурупы, торчащие как копья и готовые пронзить в любой неблагоприятный момент фортуны. Кстати, зажигалка! С ней тоже проблема, так как ее постоянно приходилось перекладывать то в одну, то в другую руку, иногда даже брать зубами – что, понятно, сильно усложняло движение. Никакой лампочки на потолке не наблюдалось, первые несколько метров еще помогал свет с квартиры N4, а вот дальше наступит полная тьма... И тогда работающая исправно зажигалка станет математически тождественна понятию «жизнь».

   Задумавшись о чем-то вздорном, Контагин вдруг начал сильно покачиваться вправо-влево, вправо-влево... чуть не закричал. Но вовремя присел и все же сохранил равновесие. Сердце бешено заколотилось, а сзади раздался гневный голос Квашникова:

   – Э, Зомби! Хватит упражняться в акробатических трюках! Вставай на колени – так безопасней!

   Действительно! Мысль! На четвереньках куда проще удерживать баланс непослушного тела. Контагин обернулся и увидел в проеме двери два лица: одно, мясистое и округленное, принадлежало Иваноиду, а другое, более вытянутое, поросшее длинными космами – идентифицировалось как морда Косинуса.

   – Слышь, смертные, вы мне свет только загораживаете! Слиняли бы оттуда!

   После этих слов в черной реальности квартиры N5 стало чуточку светлее. Контагин ощутил ладонями гладкую поверхность спинки бывшей кровати и посветил вокруг себя. Он видел тысячи огромных гвоздей и такое же количество шурупов со злобно заостренными концами. Они располагались так близко друг к другу, что даже просунуть между ними пальцы и коснуться пола было невозможно ни практически, ни даже гипотетически. От них исходила холодная немая угроза, облаченная в цвет металла и звук когда-то умершей тишины. Непонятно было самое главное – куда конкретно идти и в какой области искать этот проклятый ключ. Так, переставляя между собой спинки кровати и лихорадочно переползая с одной на другую, Контагин достиг перекрестка квартиры, то есть оказался на выходе из комнаты. Теперь справа – кухня, спереди – ванная комната с туалетом, слева – коридор, ведущий к входной двери. Незатейливая планировка местности везде одинакова.

   Только ни черта не видать.

   Все скрыто голодной тьмой, готовой поглотить любую жертву. Тьмой, у которой вместо щетины растут смертоносные колья...

   ###___одиннадцатый_осколок_мозаики___###

   Из далекой и, поверьте, прекрасной квартиры N4 донесся голос Косинова:

   – Зомби! Может, ключ не так далеко как ты думаешь! Внимательно посмотри на полу вокруг себя.

   Контагин вытер не в меру вспотевший лоб. «Вас бы, умники, на мое место!» – с этой неприхотливой мыслью он осторожно взялся за ручку ванной комнаты и потянул ее на себя, стараясь не поцарапаться о дверь, естественно – сплошь утыканную гвоздями. Потом правая рука вместе с зажигалкой проникла внутрь. Маленький и по сути своей вздорный огонек создавал вокруг себя светлый чистый ореол. Предметы вблизи еще можно было как-то различить да распознать, но все, что творилось дальше трех метров выглядело конгломератом серых абстракций из чьих-то черно-белых снов. Казалось там, в глубине темноты, заканчивалась та самая объективная реальность, которая, если верить книгам, дана нам с детства в ощущениях. Заканчивался смысл и эмпирическое восприятие каких-либо вещей. В «ванной» не нашлось ни самой этой ванны, ни унитаза, ни чего-нибудь вообще, кроме проклятых гвоздей, торчащих как снизу, так и со всех сторон. «В какой только анус жизнь меня не окунала... но этот самый экзотичный! Пинзаданза!» – подумал Контагин и до предела напряг зрение. Он тщательно вглядывался в каждый уголок субстанции мрака, тыкая в него мерцающим от испуга огоньком зажигалки.

   Никакого намека на ключ.

   Дальше путь лежал в сторону кухни. И опять те же мучения – медленные переползания с одной дощечки на другую, а ведь они действительно когда-то могут треснуть... Хотелось молиться богам и чертям одновременно, дабы этого не случилось. Когда зажигалка гасла (случайно или намерено), темнота мгновенно сковывала все пространство вокруг, цементируя его непроглядным черным слоем. Становилось до жути страшно и одиноко. Оказавшись наконец на кухне, Контагин увидел привычную картину – вечная инсталляция гвоздей и шурупов, двух ипостасей местного сумасшествия. Он снова принялся выискивать хоть что-то напоминающее ключ или его подобие, или хоть какую-то подсказку... но в глазах уже рябило от железа да миллиона заточенных наконечников. Ну не обыскивать же, в конце концов, каждый квадратный метр! На это уйдет полдня, не меньше. Полностью разочарованный в жизни Контагин переправился обратно в коридор.

   – Эй, смертные! Слышите меня?! – Зомби вздрогнул от собственного голоса: показалось, что местное шальное эхо издевательски швыряется им обратно в сторону говорящего.

   – Да слышим! – произнес Косинов из закоулков померкших комнат. – Ты бы почаще разговаривал, а то мы уже думать невесть что начинаем! Нашел ключ?

   – Вы помните тот противный электрический звонок?! Он ведь в пятой квартире?

   – Да!

   – Пусть кто-нибудь пойдет и нажмет его!

   – Ваше приказание будет немедленно исполнено, Повелитель мертвого мира!

   Но Зомби сейчас было совсем не до приколов, он устало помотал головой и принялся терпеливо ждать. Не минуло и пятнадцати секунд, как пришлось снова вздрогнуть. На этот раз по-настоящему. Противный и пугающий звук, чем-то похожий на работающую дрель, заставил всколыхнуться даже бесстрашные по природе металлические стены. В тот же момент в конце коридора (там, где вероятно, и располагался звонок) под самым потолком загорелся зеленый огонек. «Вот оно!» – бодро подумал Контагин и, переставляя измученные спинки кровати, пополз в указанном судьбой направлении. Оказавшись около входной двери, которой в помине не существовало (стену накрывал монотонный лист железа с вездесущими гвоздями), он снова крикнул обитателям другого мира: