Текст книги "Головоломка из пяти этажей (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

   – Сразу вопрос: откуда здесь электричество? Я видел... да все видели, что провода, идущие из здания, обрываются через метров пятьдесят и тупо завязаны на ветках дерева. Откуда вообще в тайге электричество?

   – Косинус, успокойся, просто где-нибудь под землей работает генератор... – Квашников задумчиво почесал свою щетину и принялся тщательно изучать каждый уголок: – Три двери и все мертвецки-железные – во всяком случае на первом этаже...

   – Генератор бы сейчас гудел!

   – Слышь, Зомби, погуди ему под ухо, чтобы не задавал глупых вопросов.

   Но вместо этого Контагин мелодично присвистнул и нагнулся к ступеням:

   – Это судьба! Еще две доминошки! Целехоньки-прицелехоньки. – С этими словами в его карман направились маленькие черные пластинки достоинством 2:3 и 6:6. – Баян, однако!

   – Каких чертей, каких сволочей ты их подбираешь?! Зомби, твой имидж умнейшего из покойников под ударом, – Иваноид совершенно искренне покрутил пальцем возле виска.

   А тот и не спорил:

   – Согласен, это превращается в манию.

   На первом этаже располагались три квартиры (что являлось обычным раскладом), несколько необычно выглядели мощные железные двери грязно-серебристой окраски. Кто-то от кого-то надежно прятался? Готовились к нападению? Мало наглухо закрытых ставней? Вопросы витали совсем рядом, в области виртуальности, но задавать вслух их не имело смысла... Кому?? Кстати, во всем остальном – двери как двери, подъезд как подъезд. Они даже были пронумерованы: красивые филигранные цифры 1, 2, 3 приклеенными висели на своих местах, как полагается. В квартире N2 даже глазок имелся. Косинов подошел к нему вплотную и долго сматривался в потусторонний мир увеличительного стекла.

   – Ни хрена не видно. Живет кто или нет? Если уж развивать идею военного объекта – может, за этими дверями склады боеприпасов?

   – А если развивать идею санатория-профилактория – там могут быть расчлененные трупы людей. Тех, кого неудачно вылечили. – Квашников хотел было рассмеяться, но вовремя понял, что его прокисшая шутка совсем не к месту и не ко времени. А смех бы сейчас выглядел хуже траурной музыки.

   – Дурень ты, Иваноид, – после этих наставительных слов Косинов поочередно постучал в каждую из трех дверей.

   Тишина нервно вздрогнула, а сам стук, отразившись от металла, неряшливо прогромыхал по лестничному пролету и даже ни на дюйм не проник внутрь квартир. Еще с минуту молчание продолжалось, только теперь его характер изменился: из меланхолично-настороженного оно стало настороженно-меланхоличным. Да что елозить словами: короче – не произошло абсолютно ничего. Контрольный стук в те же двери уже ожидаемо остался без ответа.

   – И у кого ты, Косинус, собирался спрашивать дорогу? Тут все вымерли давно. – В призрачном освещении лампиона, который не светил, а скорее чадил неким подобием сумрака, веснушки на лице Квашникова совершенно исчезли. Даже его некогда радужная улыбка стала похожа на мучительное кривляние. Остальные лица, впрочем, выглядели немногим веселее. – По сравнению с этим местом, в крематории и то жизнь бьет ключом.

   С Контагиным полумрак выкинул еще более зловещую шутку – он реально стал похож на зомби: мертвецки-бледная кожа лица и рук, растрепанные, точно слипшиеся от вытекшего мозга, волосы, еще эти адски-черные зрачки в глазницах... Ну хоть фильм ужасов снимай. Нижняя половина вьющейся к пятому этажу стены была окрашена в прозаический зеленый цвет, верхняя осталась побеленной, а на самом деле выглядела серовато-задымленной. Далеко не итальянская роспись, конечно... некая оратория летаргических красок. Зато есть одна определенность: выдумать что-то более примитивное уже невозможно.

   – Ба, почтовый ящик! И как мы сразу не заметили? Он что, один на весь подъезд? – Косинов потеребил хлипкую дверцу и тут же язвительно оскалился. – Надо же, здесь какие-то юмористы поработали... читайте что написано.

   Сперва, как и полагается, на ящике крупными буквами белела надпись: «ДЛЯ ПОЧТЫ», а внизу помельче перл тех самых юмористов: «если вы не знаете куда вложить свои деньги, то ложите их прямо сюда». Косинов уже сильнее дергал дверцу, сопровождая это действо словами:

   – Да ладно, мы же воровать ничего не собираемся... так, глянем, – его рука уже проникла внутрь и тотчас отстранилась, как после удара током. – Да еш ваша мамаша!!

   – Что еще?

   – Укололся чем-то острым!

   На свет, который стыдно назвать «божьим», показался медицинский шприц, пустой и грязный, и тут же отправился в дальний угол, звякнув о пол.

   – Между прочим, уже второй шприц за последние десять минут, – заметил Контагин. – И почему никто не выдвинул версию наркопритона? Кстати, я выдвигаю. Я ее автор. Я хочу запатентовать эту идею.

   – Тут еще записка какая-то, – Косинов повертел между пальцами небольшой листок, – ого... стихотворение... ну точно... Братья, пока жива поэзия, все не так уж и плохо вокруг.

   Содержимое было немедленно прочитано вслух:

   "Смейтесь, звери, ярко, звонко!

   Три блуждающих мышонка,

   Синий, Черный – как больной,

   И коричневый – хромой.

   Жили где-то в зазеркалье –

   Без заботы, без печали.

   Им сказали: все в порядке?

   Поиграли бы вы в прятки!

   Так и жизнь пройдет быстрей,

   И помрете веселей!

   И мышата зарезвились,

   Запищали, закружились!

   Носятся, разинув рот,

   Взад-вперед да взад-вперед...

   Им явились песни, пляски,

   Даже некто в сшитой маске –

   Яркий, пестрый, без мозгов:

   Непонятно – кто таков.

   А до этого – другой,

   Весь суровый, волевой,

   Друг воды и друг ветров:

   Непонятно – кто таков?

   А еще один – весь мрачный,

   Да по жизни неудачный,

   Без движения и сил –

   Первым двери отворил.

   Пленник собственных оков:

   Непонятно – кто таков?

   И резвились те мышата,

   И стучали по палатам,

   И искали бесполезно

   Эту палку из железа.

   Но не будет путь пройден,

   Пока Шторм не завершен..."

   Подумать только! Косинов на одном дыхании выложил это, скажем так... стихии творение и даже ни разу не запнулся. Огромный набор корявых букв приобрел звук, душу и смысл – какой-никакой. Впрочем, чему дивиться – с русским языком и литературой у него всегда был паритет. Он же первым и высказал мнение:

   – НЕ Маяковский, однозначно!

   – Хрень! – резюмировал Квашников и вяло махнул рукой.

   – Гениально! – Контагин несколько раз хлопнул в ладоши. – Интересно, книжные издатели много бабла отвалят за этот труд? – И потом резко переменил тему: – Пойдем отсюда, а? Хватит уже.

   «Поэма» анонимного автора вновь отправилась в почтовый ящик: кому-то же она предназначалась... Настроение с каждой минутой, не смотря на поэтический контекст, становилось все более пресным: последние остатки хмели улетучивались из сознания, вынуждая глядеть на все трезво и прагматично. Квашников вынул очередную табачную боеголовку из арсенала «Pall-Mall» и смачно затянулся:

   – Пока дым гуляет у меня в легких, я добрый. Косинус, думай что делать дальше.

   – Давайте хотя бы на второй этаж поднимемся, раз уж мы здесь.

   Надо сразу заметить, что на следующем этаже было чуть светлее, чем в самом низу. И это маленькое чудо творила простая сорокаваттная лампочка, криво вкрученная в черный патрон и лишь слегка заляпанная поволокой осевшей пыли. Но более никаких сюрпризов: те же самые три железные двери с предсказуемо меняющимися номерами – 4, 5, 6. Нехитрая математика подсказывала, что всего в здании находятся пятнадцать квартир – наверняка малогабаритных и вряд ли представляющих материальную ценность в самом эпицентре вселенской глуши. Около двери N5 был обнаружен наконец электрический звонок – как маленький фетиш существующей где-то цивилизации.

   – Я нажму, я! – Контагин вызвался добровольцем и всей пятерней надавил на кнопку.

   Раздался крайне неприятный звук, словно где-то неподалеку включили дрель и принялись испытывать ей психику окружающих. Да... с термином «цивилизация» вышел явный перебор. Минуты три Зомби и звонок состязались друг с другом на выдержку нервов, но из квартиры номер пять так никто и не вышел. В остальные двери просто постучали. И все мертво. Квашников к тому времени докурил почти до фильтра и отправил рдеющий бычок в сторону третьего этажа, потом невнятно произнес:

   – Послушайте, гуманоиды, что-то здесь не так: не склеивается картинка. Если бы неподалеку от нашего города, да еще в самой нелепой глуши, стояла пятиэтажка, об этом давно бы уже все знали. Округа излажена вдоль и поперек: нами же излажена да нашими пацанами. Кто-нибудь наверняка бы уже наткнулся на это чудо. Мой дядька одно время работал егерем в здешних лесах, и о чем-то подобном я ни одного слова от него не слышал... Помню, ходили байки про какой-то старый заброшенный аэродром, но он даже это опровергал. Не могли мы на машинах слишком далеко уехать... Сколько мы ехали?

   – Минут пятнадцать, не больше. – Косинов вздохнул и утомленно прислонился к стене. – К чему ты вообще клонишь?

   – Да ни к чему, просто размышляю вслух. – Квашников слегка повернул голову, и свет лампочки отразился в его карих зрачках созвездием из двух бесконечно удаленных звезд. – Пошлите-ка на хрен отсюда. Выше подниматься нет смысла.

   – Сильно сказано! Идем! – Контагин сделался впередиидущим, и этим фактом вызвал невольные смешки позади себя.

   – Зомби, у тебя весь зад в каком-то мазуте! Ты че, нефтью гадишь в окружающую среду?! Нечисть же ты, Зомби! – Иваноид многозначно покачал головой – мол, с кем я связался?

   Усердное отирание джинсов рукой ни к чему не привело.

   – Да ладно, девки все равно не увидят... и, к сожалению, не оценят.

   Смех прекратился ровно в тот момент, когда Контагин с округлевшими глазами почему-то вновь поднимался по лестнице и был чем-то всерьез взволнован:

   – Смертные! Что-то не пойму... дверь не открывается. Защелкнулась, что ли?

   – Скажи, что придуриваешься! – Косинов сплюнул в бетон накопившуюся горечь. – Все, шутки закончились, я обещал вас вывести из леса, я...

   – Иди для начала дверь открой! Уже раз вывел!

   Все трое ломанулись к выходу, нервно толкая друг друга, как будто последний опоздает навеки. Дверь пытались отдирать аж тридцатью пальцами одновременно, расшатывали, долбили, искали какую-то кнопку, но железобетонная преграда не представляла из себя ничего, кроме банального железа и банального бетона.

   – Да не может быть! Назад путь всегда свободен! – Квашников принялся стучать огромными кулаками по бесчувственному металлу. – Вундер!! Ты нас слышишь?! – Три глухих удара диссонансом поколебали даже пол. – ВУН-ДЕР!!! Набери код!!

   – Кстати, а он код-то запомнил? – голос Контагина стал совсем уж упадническим, утлым и приглушенным, с вибрацией нарастающей паники.

   – Да я ему лично бумажку с цифрами отдал... на случай всякий, – Косинов нервно мотнул гривой волос и принялся отмерять шагами замкнутое пространство подъезда. – Может, далеко находится? Не слышит? Ждет пока сами выйдем? Или... попросту боится?

   – Вундер!! Хотя бы ответь! – Квашников разбежался и врезал что есть дури по двери ногой.

   Даже свет слегка замерцал: то окончательно умирая, то подавая признаки бутафорной жизни. Ажитация всех предметов в пространстве проявлялась зыбким, чуть заметным глазу колебанием собственных контуров, звуковые волны пытались будоражить все вокруг, но мертвое по сути оставалось мертвым по факту: ничего не менялось. Когда у Квашникова уже начали болеть ноги и руки, дверь принялись колотить остальные.

   – Найти бы чего железное... – Зомби задумчиво пошарил взором по грязи на полу. – О, Иваноид, дай летающую зажигалку.

   Звук металла о металл, прежде чем достичь улицы, проходил по всем координатам головного мозга. В унисон безумию зазвучало стекло полудохлого лампиона.

   – Ну должен услышать!

   Наступил момент, когда все трое изрядно измученные уселись на ступеньки. Иваноид вспотел больше всех, влага струйками чертила по лицу прямые линии и капельками собиралась на самом кончике бороды. Его костюм, купленный матерью специально для выпускного, состарился лет на десять: там мазок, там пятно, там подарок леса в виде лишайника, а подмышкой уже начал распарываться шов. Гордая ленточка выпускника средней школы, чудом сохранившая праздничный вид, трагикомично свисала с плеча.

   – Мудр-рена мать! Приключения трех деревянных буратин! – Квашников достал очередную сигарету и пожевал ее фильтр, потом укоризненно посмотрел на Косинова: – Это все ты, Романтик Двуяйцев! «Пойдемте через лес! Мы не из тех, кто выбирает легкий путь!»... Я тебя правильно цитирую, Мудрило?

   – Откуда ж я знал... что все вот так кверху задницей обернется! Да и силой никто никого не тащил.

   – Похмелье начинается... пить охота... вообще, муторно как-то... – Контагин погрузил в шевелюру грязные пальцы и принялся массажировать голову, получая от этого некое успокоение.

   – Хреново тебе, Зомби?

   – Хуже, чем при оргазме! Сейчас бы в кровать завалиться... Слушайте, может, у Вундера не получилось с кодом, ну не открылась почему-то дверь, и он пошел за помощью? Милиция там или МЧС. Да не мог он просто так нас оставить!

   – Как только отсюда выйду, я ему голову оторву! – почти клятвенно пообещал Квашников. – А потом уже у оторванной головы отдельно спрошу: что он мог, а чего не мог.

   От нечего делать принялись разглядывать стены. Зеленая краска кое-где облупилась да осыпалась, местами виднелись какие-то знаки, процарапанные то ли гвоздями, то ли их родственниками. Знаки не несли никакого смысла и по сути являлись полной белибердой, будто их чертил маленький ребенок. Надписей типа «Анька дура» или «Маша + Саша = ...» не наблюдалось (во всяком случае на первых двух этажах). Вот еще странность: на лестничных площадках почему-то отсутствовали окошки для дневного света – хоть небольшие, но они должны быть спроектированы даже для убогих хрущевок... а тут сплошная стена, унылая и неряшливо забеленная.

   – Слушайте, смертные, – Контагин на время вышел из похмельной прострации и мутным взором пошарил по темным углам. – Может, Идеальномыслящий свалился где-нибудь под деревом да спит? Он же нажрался как свинья... или как это изящней сказать? А, Иваноид?

   – Уподобился образу свинскому. – Квашников потирал ссадины на своих кулаках. – Да не... я так не думаю, по-моему, он уже почти протрезвел, как и мы.

   Потом Квашников поднялся с явным намерением разнести весь этот дом в пух и прах. Его дела ненамного разошлись с его мыслями. Он взял побольше разбег и что есть мочи обеими ногами долбанул по железной двери. С потолка посыпалась известка, а шум удара прокатился аж до пятого этажа и вернулся назад испуганным эхом. Далее следовала реплика:

   – Вундер, тварь!! Если ты сейчас же не откроешь, тебя ждет смерть гения! Твоя башка расстанется с телом по самой сложной математической кривой!

   С противоположной стороны стены хоть бы мышь пробежала: ни звука, ни шороха, ни приблудного глюка в виде звука или шороха. Тишина абсолютного нуля... Лединеев словно растворился в небытие бесконечно далекой тайги.

   Косинов понимал, что неволей стал причиной последних жизненных перипетий, и старался отвести разговор на посторонние темы, только бы не вспоминать об этом:

   – Я наверное чего-то пропустил... откуда такая странная кличка «Идеальномыслящий», язык сломаешь. И ведь не лень выговаривать.

   – Пропустил, пропустил. – Контагин попытался вольготней устроиться на ступеньках, но угловатый бетон постоянно мешал телу. – Это еще в шестом классе было. Короче, математичка задала нам задачу повышенной сложности и сказала, что если кто решит ее в течение трех дней, автоматом пятерку в четверти получит. Так представляешь, он умудрился решить за десять минут после того, как она эту задачу продиктовала. Даже звонок на перемену не успел прозвенеть. У математички – круглые глаза, а кто-то из класса громко крикнул: «Лединеев! Идеальномыслящий!» Остальные просто подхватили... Бывало возникнет какой-нибудь спор, и потом один из спорщиков скажет: «Пойдем к Идеальномыслящему, пусть он нас рассудит! Как он скажет, так и будет!» Понятно, что все просто прикалывались. А Вундер, не будь простаком, быстро вжился в роль и всем подыгрывал... В принципе, дурковатое погоняло, я согласен... но сейчас поздно менять стереотипы. А, вот еще случай любопытный произошел, примерно год спустя... Получил как-то Лединеев двойку, причем – по физике. Поначалу даже никто не поверил, «не-не, не может быть» говорили, но когда в тетрадке каждый лично увидел большого гуся из красной пасты, это уже была Новость среди новостей. Помню, кто-то из класса, кажется – Тильман, бежал по коридору школы и орал: «Сенсация! Сенсация! Идеальномыслящий двойку получил!» По этому поводу даже занятия хотели отменить.

   Контагин замолчал и задумчиво посмотрел в бетонный субстрат стены – да так, словно он смотрит в далекий горизонт. Поучительная история из детства минуты на две отвлекла от текущих проблем, но не более.

   – Что делать будем? – устало произнес Квашников и в очередной раз протер лицо от обильного пота. – Зомби, ты бы лучше на эту тему пару слов сказал.

   – Есть идея! – Контагин даже приподнялся, его черные зрачки зачернели сейчас как-то по-особому. – Попытаться через пятый этаж выбраться на крышу. Оттуда всяко эффектней кричать будет.

   – О! Мысль! – Косинов, не теряя времени, тотчас принялся подниматься по лестнице, а остальные молча направились следом. Что еще оставалось?

   Картинка слева и картинка справа не баловали разнообразием. Стена – наполовину зеленая, наполовину серая – все больше возвышалась, а электрические лампочки на каждом этаже марали ее огромными пятнами света. Все двери квартир были сделаны точно из-под штампа: прямоугольный металлический пласт в серебристой краске. «Ну хоть бы одна деревянная дверь», – Иваноид вздохнул, – «я бы ее за пару ударов вынес». Эта мысль лениво пошевелилась в его голове среди извилин и уснула. Звук шаркающих шагов шептал в воздухе нечто неприличное. Тут Зомби, рванувшийся было впереди всех, вдруг остановился и резко повернул назад. Его растерянный вид вполне соответствовал тому, что он произнес:

   – Во дела... а пятого этажа это... вроде как нет.

   Необходимо сразу пояснить: не то, чтобы пятый этаж отсутствовал в буквальном смысле, ситуация выглядела следующим образом: лестничный пролет, через который так резво пытались попасть на крышу, внезапно обрывался замурованной стеной с массивной дубовой дверью. И в самом этом факте пока что ничего оригинального. Но дело в том, что дверь была полностью опутана толстыми железными цепями, причем, всяко: крест накрест, по диагонали, справа налево и сверху вниз. Цепи, в свою очередь, были вбиты в стену огромными металлическими штырями (чуть ли не сваями), и на них висели три амбарных замка. Такие замки изготавливали, наверное, еще до революции. Цепи выглядели настолько прочными, что ими вполне можно было удержать реактивный самолет на палубе авианосца.

   – Я в полном улете... – произнес Квашников, развел руками и сделал пару шагов назад.

   Четвертый этаж, надо заметить, вряд ли чем отличался от трех предыдущих. Правда, имелась одна незначительная мелочь: лампочка, его грехи освещающая, оказалась без патрона. К цоколю был привинчен оголенный провод – крайне неряшливо, тяповски-ляповски. Другой провод был припаян у контакта основания. Кто-нибудь наверняка да произнесет: «техника за гранью фантастики». На последних трех квартирах красовались резные цифры 10, 11, 12. И с цифрой 12, похоже, заканчивалась жизнь во вселенной.

   Ко всему любопытный Контагин несколько раз дернул цепи... Звук, шепелявый и звенящий одновременно, прополоскал слух и быстро заглох, поглощенный молчаливыми каменными стенами. Звукам, каким бы то ни было, здесь вообще не рекомендовалось подолгу находиться. Это железобетонное царство – есть царство тишины.

   – Так получается... мы в ловушке, что ли?

   – Ага, Зомби, в ловушке! Дальше по сценарию должен придти Мясник с огромным топором и нас расчленить. Хотя тебя, мертвого, какой смысл членить, ты ведь по кускам разбежишься восвояси. – Квашников прицелился и попытался плевком попасть в ту «экзотичную» лампочку. Вышло мимо на целый метр. Потом более серьезным тоном добавил: – Бычки от сигарет, что мы видели около входа в подъезд, довольно свежие. Ну должен же сюда рано или поздно кто-нибудь заявиться... Пусть даже военные с автоматами. Мы же – чего? Мы же – ничего. Просто глянули и все.

   Контагин, видать, никак не наигрался с цепями и решил побренчать ими еще разок.

   – Между прочим, есть такая компьютерная игра, Silent Hill 4 называется, так там один мужик снял комнату в гостинице. И представьте, утром встает, а дверь его комнаты примерно такими же цепями опутана. Облом, да?

   – Еще какой облом! – улыбаясь, покачал головой Квашников.

   – Так вот, этот мужик потом всю игру из этой комнаты выйти не мог, все десять глав. Нехило, да?

   – Зомби, твои компьютерные игры сейчас, несомненно, самая обсуждаемая тема! Нам и поговорить-то больше не о чем!

   Депрессивные серые краски по определению не могли добавить оптимизма в нарушенную гармонию чувств. Настроение у всех троих резко скатилось под откос. Былая хмель и былое веселье выветрились вместе с последними парами алкоголя, а угрюмое похмелье в образе злого чертенка поселилось в душе. Чертенок скалил зубы, царапался, теребил нервы как струны и постоянно ворчал, ворчал, ворчал. Зашарканный цементированный пол отражался на потолке той же серостью и той же невзрачностью. Отчасти побеленные стены по замыслу должны бы привносить частицу радужного настроения, но даже белый цвет выглядел скорее болезненно-бледным, если не траурным.

   Косинов что-то заметил в дальнем углу, вяло прошелся и носком ботинка отправил нечто мелкое в центр площадки:

   – Побирушка, это не твое ли?

   На полу лежали еще две плитки домино – 2:2 и 5:6. И обе, не задумываясь, тотчас переместились в карман рубашки Контагина. Квашников уже устал это комментировать и каждый раз придумывать новые колкости. Он просто махнул рукой. Косинов откинул назад челку, которую не стриг принципиально, легонько стукнулся макушкой головы о стену и спросил:

   – Теперь что? Просто стоять и ждать? Кстати, звонок...

   – Которая? – этот вопрос Зомби задавал если абсолютно ничего не расслышал.

   – Возле двери N11 электрический звонок, говорю. Насколько я заметил, во всем доме их только два, другой – на втором этаже.

   – Чего стоишь, как на первом свидании, взял да позвонил.

   В одиннадцатой квартире послышалось щебетание механической птицы – ну хотя б не «дрель». Косинов нажал кнопку еще раза четыре, и невидимая птица столько же раз откликнулась ему настойчивым однообразием своей птичьей лексики. И все глухо. Никто не вышел. Никто не поздоровался. Никто даже не послал по хорошо известному адресу. А потом пришло долгое молчание: казалось, все слова сказаны, все мысли исчерпаны, нокаутированные чувства разбросанными валялись по закоулкам смердящей души. На лампочку – ту самую, которая «за гранью фантастики» – боялись даже дунуть: если ко всему в придачу еще и погаснет свет, то наступит полный эксцесс (как матерятся философы).

   Далее раздались голоса... Они возникли из абсолютной пустоты звуков, из Ниоткуда, порожденные неким эвентуальным пространством. Косинов поднял указательный палец чуть выше своего носа:

   – Слышите? – тот же палец медленно принял горизонтальное положение. – Это оттуда, из десятой квартиры...

   Он прислонил ухо к металлической двери, почувствовав ее навязчивый холод. Почти сразу же рядом оказался Квашников. Голоса стали громче и был наконец понятен их характер. Похоже, пели застольные песни... не очень стройная полифония звуков делилась на несколько женских партий (альт, сопрано) и как минимум один мужской тенор. Слов почти было не разобрать, но мотив сильно походил на русское народное творчество. Потом внезапно все стихло. Мужской голос долго произносил столь же невнятную речь (тост или поздравление?), после чего снова запели. Гулянка, что ли? Посреди глухой тайги?.. Стало даже как-то жутковато.

   – Ну что, по-любому других вариантов нет, – с этими напутственными для себя словами Квашников несколько раз постучал. Потом еще и еще, гораздо сильнее. Через полминуты он уже откровенно колошматил дверь.

   Вновь прислушались, и вновь поют какие-то песни. С противоположной стороны к двери никто даже не подошел.

   – Пинзаданза! – выругался Контагин.

   – Чего воздух сотрясать? Может, просто включенный телевизор работает, – Косинов высказал первое, что случайно залетело в его мозг. – Я вот что думаю, парни, пойдем-ка вниз. Возможно, Вундер успел одуматься и пришел к нам со спасительной миссией. Не верю, что он просто взял и бросил нас.

   По пути к выходу пинали каждую попавшуюся дверь – причем, пинали от всей души и со всем откровением. Готовы были поднять даже мертвого, лишь бы он помог выбраться из этой каменной мышеловки. Больше всего опять досталось той двери, что ведет из подъезда. Матерились, кричали в озлобленную пустоту, придумывали новые и новые казни для Лединеева, но все оставалось статически-неизменным. Ленточки с издевательской надписью «Выпускник 2013» хотелось уже со психу порвать, но даже на это не находилось сил.

   – Э, МОЖЕТ ХВАТИТ ШУМЕТЬ ТАМ?!

   Голос обухом опустился сверху вниз, и расшатанные нервы поначалу спутали его с гласом Божества. Все трое замерли. Переглянулись. Косинов шепотом произнес:

   – Второй этаж...

   Поднимались по лестнице, как по минному полю: медленно, на цыпочках, балансируя руками.

   Дверь квартиры N4 оказалась открытой...

   ###___третий_осколок_мозаики___###

   Одна половина лица была когда-то сильно обожжена, и это событие запечатлелось буро-красной загрубелой коркой. Первые секунды даже жутко было смотреть: словно человек раздвоился – но не только телом, а самой душой – его демоническая сущность (злые помыслы, гнев, моральное уродство) отражались на одной стороне лица, а ангельская ипостась (доброта, чистота и святость) остались на другой, не тронутой катастрофами жизни. Лишь время спустя увидели то, что не заметили сразу: у человека не было одной ноги. Серая штанина, почти полностью отрезанная, оканчивалась неряшливым узлом, а удерживать равновесие ему помогали пара костылей: на них, кстати, тоже поначалу никто даже не обратил внимания. Мужчина выглядел лет на шестьдесят: волосы почти сплошь седые, морщины и загрубевшая кожа допускали погрешность в возрасте плюс-минус лет пять. Но главное, пожалуй, глаза – уставшие, ко всему равнодушные и какие-то... затравленные. Под категорию «охранника секретного объекта» он не попадал даже в качестве изящного бреда. Да, а вот его взгляд... ведь тоже вроде как получался разделенным напополам: один глаз нелепо смотрел с изуродованной части лица, другой (нормальный) напоминал, что перед ними просто искалеченный судьбой несчастный человек.

   – Из-з-звините... – неуверенно промычал Косинов.

   – Ребята, долго еще шуметь будем, а? – голос с легкой хрипотцой медленно связывал слова в осмысленные фразы. В том же в голосе сквозила и крайняя усталость.

   – Тут такая нелепая ситуация, – Квашников взял на себя роль переговорщика, – брели по лесу, заблудились... поверьте, сюда мы зашли чисто из любопытства. Короче, выйти бы нам отсюда, дверь в подъезде не открывается.

   Незнакомец неуверенно потоптался на костылях, для чего-то посмотрел направо, налево... потом леденящим уколом остановил взор на Контагине. Того аж пробрало снизу доверху: мерзкий холодок пробежал по спине. Впервые Зомби испугался себе подобного.

   – Ребята, вы понимаете, что пришли спросить у мертвого здоровье? Я из квартиры практически не выхожу, да из меня ходок сами видите какой... – он приподнял один костыль, повертел его по-разному, точно рекламировал диковинный товар. – Никудышний из меня ходок.

   – А как же... как живете-то здесь, в глуши? – вообще-то Иваноид хотел задать другой вопрос, но слова, слетая с непослушного языка, сами собой сложились именно таким образом.

   – Да так... раз в две недели сын приносит еду и кое-какие напитки. Не рай, но худо-бедно жить можно.

   Всякий раз, когда незнакомец поворачивал голову, открывались очередные детали уродства его лица. К этому было сложно привыкнуть вот так, сходу. Сознание не могло откреститься от навязчивой дурной мысли, что с ними разговаривает какой-то получеловек, герой демонической мифологии. Беседа заходила в стопор, даже толком не начавшись, и надежда на какую-то реальную помощь от калеки становилась все более эфемерной. Квашников передернул плечами, вопросительно посмотрел на остальных и вновь обратился к странному собеседнику:

   – А как вы здесь оказались-то... – возникшая было мысль, что человек на костылях шел по лесу добрый десяток километров, не вписывалась даже в фантастический сюжет.

   Мужчина, словно ожидая услышать конкретно это, несколько раз равнодушно кивнул головой:

   – Вас что, интересуют плаксивые истории полных неудачников? – вместо ответа он задал свой вопрос.

   – Ну... самую суть.

   – Это все мой сын... мой сын, поганец! – речь на время прервалась, и обитатель квартиры отвлекся на воспоминание неприятных моментов жизни, горечь которых вдруг отразилась даже на уцелевшей стороне лица. – Ах да, сын... в общем, проиграл он в казино крупную сумму денег – проиграл раз, другой, третий... Ведь сколько я его увещевал, чтобы остановился! Да бог с ними, с деньгами, ведь и квартиру нашу проиграл! Так мы и оказались оба на улице: бомжи среди бомжей. Через какое-то время он привез меня сюда, поселил, а сам невесть где околачивается... Справедливости ради скажу: сын все же у меня заботливым оказался – каждые две недели чего-нибудь поесть приносит, и мне хватает. Где пропитание берет? Работает, надеюсь...

   Концовка о «заботливом сыне» необходима была прежде всего самому рассказчику – мол, в его мрачной истории присутствует хоть что-то светлое да человеческое – и это как-то утешает.

   – А вам не показалось странным, что посреди леса вдруг стоит пятиэтажный дом – стоит без дорог, без ничего, даже свет не поймешь откуда здесь берется...

   Мужчина снова помялся на костылях – может, намекал на то, что разговор пора бы и завершать? Тем не менее ответил:

   – Ребята, вы поймите: выбор-то у меня был ой как небогатый. Либо всю оставшуюся жизнь сидеть на вокзале и просить милостыню, еще и мерзнуть каждую зиму, либо... вы же сами видите, здесь хоть какое-то жилье. Поэтому я и не задавал лишних вопросов.