Текст книги "Головоломка из пяти этажей (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

   – А этот субъект, м-ня, потему в одних трусах и басмаках?

   Контагин за ответом в карман не полез:

   – Он с другой планеты, там все так ходят.

   – А-а-а... – понимающе протянул Шестиглазый и несколько раз кивнул. Все четыре линзы поиграли оранжевым светом, который источала эксцентричная люстра (та, что с птичьей клеткой вместо абажура). – Я позвал вас сюда для того, тьтобы отметить отень вазное событие в истории. День розденья!

   Профессор взял со стола три продолговатые пробирки с бесцветной жидкостью и раздал их своим «младшим научным сотрудникам», четвертую оставил себе. Контагин нюхнул пару раз, пожал плечами и несколько разочаровано произнес:

   – Простой спирт.

   – Да-да, спирт. – Шестиглазый весело поморщился, при этом его верхняя губа отошла к ноздрям, приоткрывая практически беззубый рот. Зрелище, надо сказать, для тех, кто тверд духом. Нос крючком, как у бабы Яги, придавал его физиономии черты соответствующих сказочных героев.

   – А чей день рожденья отмечаем? Ваш?

   Косинов задал, казалось бы, очевидный вопрос, но Чичиков почему-то вспылил. Он принялся топать ногами, брызгать во все стороны ядовитой слюной и гневно кричать:

   – Нет! Нет! Нет! Неузели вы думаете, м-ня, сто я позвал бы вас из-за таких пустяков?! Мы отметяем день роздения насэй Вселенной!

   – Круто! – прокомментировал Контагин и еще раз с сомнением заглянул в свою пробирку.

   – Я сказу тост! – Профессор приподнял целебную жидкость на уровень своей головы и, насколько это возможно с его косноязычием, принялся отчеканивать слова: – Ровно 13 миллиардов 700 миллионов 213 тысять 857 лет, два месяца и 11 дней назад, как показывают мои растеты, произосол Больсой Взрыв и образовалась наса Вселенная. Это было в ноть с тетверга на пятницу, как сяс помню, все вспыхнуло, заискрилось, засверкало так... Выпьем зе за это!

   Косинов чуть не одурел от потока информации, но спирт из пробирки выпил. Остальные последовали его примеру.

   – Закусить в нашей Вселенной, разумеется, нечем... – произнес Квашников, поморщившись.

   – Не, нетем. Мозете занюхать аммиаком, если хотите.

   – О нет! Спасибо, не надо.

   Контагин подумал: а что, прикалываться – так прикалываться до конца! Он вытер пропахшие спиртом губы и спросил:

   – А что с раствором-то? Михал Савелич ждет его не дождется.

   Зря он затронул эту тему. Шестиглазый мигом переменился в лице, поначалу отворил беззубый рот – якобы не расслышал, потом принялся истерически кричать, подпрыгивая и топая ногами:

   – Раствор есе не готов! Не готов! Не готов! Не готов! Не готов! Не готов! Так и передайте Михал Савелитю: не готов раствор! Не готов! Не готов! Не готов! Не готов! Не...

   – Ладно, ладно, передадим! – Квашников толкнул Зомби в бок. – Послушайте, профессор, только успокойтесь... У нас такой вопрос: вам случайно никакой подвиг совершить не надо?

   Чичиков сразу же замолчал, как малое дите, которому подали наконец любимую соску. Он почесал лысину, поскреб бороду и уточнил смысл вопроса:

   – Подвиг, м-ня?

   – Именно.

   – А пусть кто-нибудь доказет теорему Ламарского-Изверберга для криволинейных неевклидовых плоскостей, я над ней узе двадцать лет бьюсь. Тем вам не подвиг?

   Косинов поставил на стол перевернутую пробирку и хлопнул своих одноклассников по плечам:

   – Пойдем отсюда.

   Когда дверь квартиры N9 оказалась закрытой с правильной стороны, он позволил себе откровенно высказаться:

   – Лысый придурок! Он и не знает, что ведущие астрономы мира не могут вычислить дату Большого Взрыва с точностью даже до сотни миллионов лет. А у этого бородатого очказавра в ночь с четверга на пятницу что-то там заискрилось... Человек даже из спинного мозга выживать начал, и чего мы к нему поперлись? Еще интересно: что он жрет вообще, если у него и закусить нечем? Неужели жидкий аммиак?

   Контагин, сам себе визажист, взъерошил волосы на голове. А то последнее время он совсем перестал следить за своим внешним видом и, страшно подумать, стал походить на смертных:

   – А меня он убедил. Умный дядька! Теперь каждый год этот день буду отмечать.

   Квашников протяжно зевнул, потянув руки по сторонам, тем самым как бы распихивая вокруг себя твердый воздух. Почти обнаженный, лишь в семейных трусах с яркими авантажными цветами, он наверняка выглядел чертовски эротично. Жаль рядом не нашлось женского взгляда, который мог бы по достоинству оценить скульптуру его тела. А как эта скульптура умела менять позиции, вздувая и перекатывая мышцы! Загляденье...

   – Пойдемте-ка поспим немного, в голове уже все плывет – мозги в пластилин превратились, еще этого спирта глотнули... Моя одежда как раз просохнет.

   Последнюю мысль сочли самой здравой. В первой квартире создали искусственную ночь, попросту выключив для этого свет в комнатах. Целебная для измотанного духа темнота замалевала все цвета черной краской, потом явился оживший из древних легенд бог Морфей и дунул на Квашникова. Тот сразу же захрапел. Следом за ним Зомби погрузился в привычный для нечисти мертвый сон. Дольше всех ворочался по своей оси Косинов, но Морфей лишь слегка коснулся его век, и тот куда-то поплыл, оставив тело неподвижно лежать на кровати. Далее, как стая пестрых бабочек, прилетели разноцветные сны, они были на самые разные темы: сны о женщинах, о беззаботном детстве, об отдыхе на море... Имелись в наличии и кошмары: сны о войне, о чьей-то смерти, о погонях и стрельбе. Бабочки-сновидения порхали, подлетая то к одному, то к другому, то к третьему персонажу драмы. А те иногда морщились, иногда улыбались или же настойчиво фыркали, отгоняя от себя очередное неприятное видение. И так несколько часов...

   Квашников проснулся первым и сразу – в ванную. Одежда была еще влажной, но тем не менее, морщась и умерено сквернословя, он принялся натягивать брюки, рубашку, костюм. Выглядело все ужасно: мятое-перемятое, некоторые пятна так и не отстирались, последние бомжи побрезговали бы это носить. Утюга загадочный хозяин квартиры им так и не оставил (наверное опасался, что с его помощью можно как-то взломать входную дверь подъезда). Потом из комнаты донесся сонный голос Косинова:

   – Иваноид, не спишь уже? Куда пропал?

   Квашников вернулся в комнату и долго не находил достойных матерных слов для своего нового внешнего вида. Эти слова за него нашел только что очнувшийся Контагин:

   – Ты похож на чучело! Трусы тебе больше шли. – Рука у него потихоньку заживала, но тряпка с засохшей кровью все еще болталась на кисти.

   Косинов нетерпеливо замахал руками, мол «не о том, парни, вы вообще разговор ведете»:

   – Короче, надо что-то делать! Надо что-то думать! Скоро начнется голод, а сидя на месте мы, кроме посмертного геморроя, ни черта не высидим. В общем, я предлагаю так: пройтись по всем комнатам и поискать какие-нибудь подсказки... даже не знаю: ну может, Сочинитель еще где стишок оставил?

   Как и в предыдущие времена, простое отсутствие более оригинальных идей автоматически выдвинуло идею Косинова девизом следующей миссии. Сначала решили постучать к девчонке, что жила по соседству, даже заранее заготовили приветственные слова: «Маша, для тебя не нужно совершить какой-нибудь подвиг? Три рыцаря в твоем распоряжении!» Кстати, и папирос надо было стрельнуть. Но не понадобились столь выспренние фразы, как впрочем, вышел облом и с папиросами. Маша просто не отвечала на стук – хотя минут пять терзали эту бесчувственную дверь. Тут два варианта: ушла опять в «свой город» или просто не хочет никого видеть.

   Следующей в пятиэтажном лабиринте была квартира N3. Ну здесь хоть открыто, и это, кстати, единственное место в доме, где время остановлено насильственным методом. Чуда не произошло: ни одни из огромного множества часов сами собой не завелись и не вернули утерянное время. Все стрелки точно заржавели на одном мгновении – тринадцати минутах девятого. Контагин однажды безделья ради попытался сосчитать точное количество часов, стоящих на полу и висящих на всех стенах, но после сотни сбился и плюнул на эту затею. Посередине комнаты так и оставалось лежать чучело злого Хихтимендра с безвольно раскинутыми культями рук и ног, из которых торчали кончики соломы. Здесь чуда тоже не произошло: Хихтимендр даже не попытался подняться и занять свое законное место в кресле-качалке. Сначала он притворился мертвым, затем умер по-настоящему.

   – И кому понадобилось покупать такое количество часов? – до сих пор недоумевал Квашников. – Это ж какие деньжищи!

   Ладно, поднялись на второй этаж и... опять брезгливо поежились. Здесь прямо на полу сохранились следы Великой битвы с расой Арахнидов – всюду рыжие и черные пятна, а это чьи-то раздавленные кишки, мозги, кости... Бр-р-р! Ужас! Этим смердящим останкам суждено находиться тут долгие сотни лет (или же до прихода уборщицы).

   – Парни, я понимаю, мы уже задолбали несчастного Гаврилова своими проблемами, но может еще разок постучим? Вдруг он знает о каком-то подвиге? – эту мысль выдвинул Косинов, хотя сам же был крайне неуверен в ее успехе.

   – Кто тебе мешает? – Иваноид меланхолично пожал плечами.

   Но Гаврилов тоже не открывал, даже голоса из-за двери не подал. Настаивать, впрочем, и не стали. Потом Квашников дрожащей рукой указал на квартиру N6:

   – Я туда второй раз не сунусь даже под страхом кастрации! Там еще целая тьма этих маленьких сволочей бегает! Если кому-то хочется поискать секреты – полный вперед!

   Но добровольцев не нашлось, Косинов с Контагиным лишь молча переглянулись и направились на третий этаж – кстати, единственный этаж, который полностью заселен жильцами. Сначала постучались к бабушке в седьмую квартиру: та либо спала, либо не слышала или даже... померла? Долго стояли и мялись в сомнениях у квартиры N8, где жил известный на всю округу сибарит (Вечно Веселый), но постучали и к нему... Затем второй раз и настойчивей... Потом уже просто колотили дрожащую от страха дверь. Видать, клоун устал смешить неблагодарных зрителей и записался в отшельники. Что ж, его право. Уже не на шутку встревоженные, трое выпускников решили поговорить еще разок с профессором Чичиковым, с которым буквально несколько часов назад отмечали день рождения Вселенной. Вот вам результат: из-за двери квартиры N9 – также ни голоса, ни звука, ни шороха, сколь ее не долбили.

   – Они от нас все позакрывались, что ли? – Контагин почесал затылок. – И ради кого, спрашивается, мы подвиг будем совершать?

   Четвертый этаж практически отождествлялся с небом в микромире этого здания – выше пока попросту некуда. Он же являлся и последней надеждой найти хоть ЧТО-ТО, ведущее к подсказке. В квартиру N11, где жил морячок, сначала вежливо позвонили, потом стучали по очереди все трое, каждый раз сильнее и настойчивее. Квашников в конце уже орал:

   – ОТ-КРЫ-ВАЙ-СУ-КА! БУ-ДЕМ-В-КАР-ТЫ-ИГ-РАТЬ!! Да что произошло-то?

   С тем же успехом (причем, уж в пятый или шестой раз) пытались проникнуть в десятую квартиру, где идет перманентная гулянка. Как и прежде, слышны голоса, слышны несмолкаемые застольные песни, но никто даже не соизволил подойти к двери и просто полюбопытствовать: «кто там?» Ну не маразм ли правит данным кластером мироздания?

   Двенадцатой квартирой, как было раньше замечено, здесь заканчивалась сама жизнь... Конечно, эвентуально существовали еще квартиры N13, N14 и N15 – там, выше, на пятом этаже. Но увы, сам пятый этаж лежал пока в недоступной области местных мифов и легенд. Контагин подошел к паутине, на которой жил и до сих пор здравствовал Аристарх Вениаминович, а в его липкие сети недавно попалась парочка новых глупых мух. Паук неспешно перебрался на другой конец своего шелкового царства, лениво переставляя тонкие прутики лап – просто оттуда ему было намного удобнее наблюдать тот бардак, что творился внизу.

   – Аристарх Вениаминович, может, ты нам че подскажешь, а?.. А-а-а... Тупое, безмозглое насекомое! Вот ты сравни мой ай-кью, – Зомби постучал пальцем по своей голове, – и твой ай-кью!

   Он хотел постучать по голове паука, но пока разбирался, где у него, собственно, сама голова, а где задница, махнул рукой, пробурчав под нос нечто: «и не стыдно было родиться на белый свет таким тупым созданием?» Аристарх Вениаминович в ответ мысленно послал его к своим паучьим чертям – тем, которые с восьмью маленькими рожками на затылке. Квашников тем временем прошелся по квартире N12, где абсолютно все: пол, стены, потолки, даже лампочки были выкрашены черной краской. Он повключал «свет» во всех комнатах, но монолитная темнота лишь чуточку посерела да обзавелась геометрическими контурами помещения. Главное совсем в другом – здесь хозяйничал глухонемой демон тишины и пустоты. Даже скучать здесь было некому и незачем. Потом он вышел наружу и развел руками:

   – Я понятия не имею, что делать...

   – Полностью поддерживаю твое мнение, – бездумно вторил Косинов.

   – А я категорически против! – заявил Контагин. – Но в принципе согласен...

   После объявленных в пустой воздух деклараций, триумвират трех несчастных был уже готов впасть в очередное отчаяние, но тут на лестнице послышались неспешные шаркающие шаги...

   Появилась та старуха из седьмой квартиры: как всегда – в черном с ног до головы. Изрезанное морщинами ее лицо под определенным освещением вдруг стало походить на слепок из потрескавшегося гипса. Казалось, чуточку тряхани, и этот слепок станет кусками отваливаться на пол... Валентина Константиновна передвигалась крайне медленно, опасаясь споткнуться или потерять силы. Тень от ее тела, наверное, и являлась крадущейся сзади смертью. Удивительно, как она вообще смогла взобраться на этаж выше. Она подняла свои глаза, уже подернутые дымкой забвения, и тихо спросила:

   – Внучеки, вам ведь ключ нужен? Так?..

   ###___двенадцатый_осколок_мозаики___###

   Уже не первый раз в жизни Квашников испытывал эклектизм несовместимых меж собою чувств: помесь страха, настороженности, тайной радости и полнейшего непонимания происходящего. Здравый смысл подсказывал: не может быть все так просто, чтобы бабушка вышла и в качестве подарка отдала им ключ. Наверняка что-то потребует взамен. Ах, ну да... какой-то «подвиг», как же о нем можно было забыть? Контагин нахмурился, тоже чуя скрытый подвох – чуя носом и кончиками самых потайных нервов. Косинов долго подбирал слова для ответа, но в итоге произнес фразу, банальнее которой в данной ситуации и не выдумаешь:

   – Да, нужен.

   Валентина Константиновна хрипловато вздохнула, поправила платок и взглядом, в котором практически остыла жизнь, посмотрела по очереди на всех троих. Косинов, раз уж взял на себя роль переговорщика, решил ее и продолжить:

   – Бабушка, а дайте я сам догадаюсь... Вы сейчас наверняка скажете, чтобы мы, бегая по этажам, нашли для вас скалку или кастрюлю, иль сковороду какую-нибудь... А, нет! Наверняка что-то в квартире надо починить. Правильно?

   Квашников не произнес пока ни слова, но скептически покачал головой, накрывая лоб ладонью: «ну какой же это подвиг?» Старушка приблизилась, совершив пару шаркающих шагов. В потухшем взоре ее глаз, где пелена уже закрывала от сознания часть реальной жизни, возникла легкая искринка. Трясущимися руками с почерневшей кожей она для чего-то поправила седые пряди волос и стала медленно говорить:

   – Вы не угадали. Помирать мне скоро, внучеки, помирать... – Она вздохнула и отвела взгляд в сторону. – Я перед смертью сексу хочу. Вот так.

   Первые секунды никто из троих даже не сомневался – по воздуху пролетела нелепая слуховая галлюцинация. Контагин даже рассмеялся:

   – Ч-что?.. Может, кексу?

   Валентина Константиновна снова подняла глаза и с переменившейся интонацией, в которой звучали нотки чего-то зловещего, уверенно повторила:

   – Сексу! Давно у меня его не было. И хочу, чтобы меня облюбовал вон тот голубоглазый красавчик...

   Косинов чуть не подавился собственной слюной:

   – Бабуля! Вы в своем уме?!

   Старуха еще раз поправила седые патлы, небрежно свисающие из-под платка на лицо. Да неужто она и впрямь думает, что от этого становится немного привлекательней? Потом пару раз кашлянула, брызнув слюной как бесцветным ядом, и продолжила голосом, смешанным с астматической одышкой:

   – Я в своем уме, внучеки. Желаю сексу – это, если хотите, мое последнее желание перед смертью. Только предупреждаю: угрожать мне бесполезно. Даже если вы решите меня убить и обыскать мою квартиру, вы ничего не найдете. Ключа там нет, потому что он, – Валентина Константиновна дотронулась до виска, – в моей голове. Думайте, внучеки, а я буду ждать у себя.

   Старуха развернулась и медленно заковыляла к лестничному пролету. Там, спускаясь с одной ступеньки на другую, она постоянно стонала да охала. Лишь минуты две спустя послышался приглушенный хлопок двери квартиры N7. Квашников стоял изрядно вспотевший, словно его окатили сначала горячей, потом холодной водой. Ситуация сложилась беспрецедентная, поэтому он поначалу даже не знал, как на нее реагировать. При любых других обстоятельствах рассмеялся бы до коликов в животе. Сейчас же выплеснул эмоции лишь набором спонтанных слов:

   – Обалдеть!! Ну и сюжет! Выберемся, надо будет все записать да в какую-нибудь редакцию отослать... – Он осторожно глянул в сторону обомлевшего Косинова, «любимчика» дам предсмертного возраста.

   Тот ответил ядовитым взором, в котором проявилась вся темная составляющая его души:

   – Даже не думай!

   – Послушай...

   – Стоп! – Косинов выставил обе руки вперед. – Запомните одно: ни при каких условиях, ни при каких обстоятельствах я не стану заниматься сексом с восьмидесятилетней старухой! И, если суждено нам всем здесь подохнуть, значит – подохнем! Это не обсуждается!

   Контагин все последнее время постоянно дергал себя за волосы и пыхтел как паровоз. Таким странным образом со стороны выглядел процесс его напряженного мышления. Он по-своему попытался вырулить ситуацию:

   – Послушайте, может, она не всерьез это сказала? Попробовать поговорить с ней еще?

   Квашников грязно сматерился и присел на одну из ступенек лестницы:

   – Мы уже много раз пытались переиграть проклятого Сочинителя и поступить по-своему. Но постоянно все происходит так, как написано в его идиотских стихах! – Иваноид выдержал паузу и продолжил более умеренным тоном: – Давайте признаемся себе в одном: никто из нас уже не ждет помощи извне, от города или кого-то еще. Никто не сомневается, что все происходящее – намеренно построенная ловушка. Со всех сторон мы окружены бетоном и железом, ну еще... есть шестеро сумасшедших, с которыми невозможно разговаривать как с полноценными людьми. У одного в голове мифическая Вторая Гражданская война, другой дрейфует на каком-то острове, третья вообще в Советском Союзе еще живет. Они нам не помощники, они – просто винтики в глобальном механизме головоломки. Дверь на пятый этаж – наш единственный шанс выйти наружу: выйти хотя бы для того, чтобы разобраться в происходящем. И отомстить!.. Разве вам не хочется отомстить?

   Контагин несколько раз сжал и разжал кулаки:

   – Скажу честно, смертные: если бы я сейчас кому-нибудь свернул голову, мне б на душе полегчало.

   Квашников вновь решил осторожно затронуть больную тему:

   – Косинус, ты ведь понимаешь, что другого пути нет: еда закончилась, двери нам больше никто не открывает. Это ты сейчас такой принципиальный. Страх перед мучительной голодной смертью рано или поздно тебя сломит, я знаю – ты слишком любишь жизнь и своих девок. Так зачем откладывать неизбеж...

   – Нет!! – рявкнул Косинов. Его черные волосы закрывали большую половину лица, искаженного гневом, а аквамариновые глаза блестели теперь как у дьявола.

   Контагин даже не пытался как-то повлиять на ситуацию, он зло пнул цепи, перекрывающие дверь, внимательно оценил их взглядом и лишний раз убедился, что срывать их руками абсолютно бессмысленное занятие. Иваноид провел короткий сеанс мысленного аутотренинга и сделал голос как можно дружелюбнее:

   – Послушай, Косинус, я могу поклясться, что об этом больше никто не узнает. Здоровьем отца и матери поклясться! Зомби тоже поклянется...

   – Нет, нет и нет!

   Наступила долгая ничем не наполненная пауза. Все трое тупо смотрели в мертвые стены и потолки, излучающие унылые краски жизни или того, что здесь обманчиво именовалось жизнью. Зашарканные ступеньки лестницы символизировали некое восхождение к вершине (аж с первого на четвертый этаж), но вершина тут была странной и неправильной: вместо триумфа – тоска, вместо пьянящей свободы – тупик. И повсюду серая палитра бытия, в которой существование цветных красок являлось лишь простым черно-белым миражом. Порой человеческий глаз казался Иваноиду тем же детским калейдоскопом, только с очень-очень огромным количеством стеклышек. Повернешь глаз в одну сторону – калейдоскоп крутанулся, стеклышки сложились в очертания каких-то мнимых предметов, повернешься в другую сторону – калейдоскоп снова крутанулся, и предметы выглядят уже по-другому. Короче, какой только чепухи в голову не лезет, дабы усомнить самого себя в окружающей действительности и скатиться до позиций философского солипсизма.

   Квашников тряхнул вспотевшей головой и неожиданно произнес:

   – Косинус, а хочешь, я перед тобой на колени встану? А? – Не дожидаясь ответа, он подошел и действительно склонился на колени, продолжив: – И Зомби ко мне присоединится. Я ведь прав, Зомби?

   Контагин поначалу откровенно опешил, даже не знал как реагировать, еще ни разу в жизни он ни перед кем так не унижался. Но после недолгих колебаний последовал примеру Иваноида, крайне нехотя склонив одно колено, потом другое. Косинов растерялся, гнев с его лица как водой смыло:

   – Да... да вы чего, парни? Вы поймите, – резким движением обеих рук он откинул челку назад, – я этого не смогу сделать просто физически! Физиологически! Как вы себе это представляете...

   – Представлять должны не мы, а ты... что ей всего двадцать лет... что перед тобой красавица...

   – С ума совсем уже посходили?!

   И вот тогда Квашников привел аргумент, который окончательно добил расшатанную психику оппонента:

   – А по чьей вине мы вообще здесь находимся? – Интонация его голоса стала выше и агрессивней. – Может напомнить, кто нас завел в лес, свернув с нормальной дороги?! – Интонация, грубея с каждым словом, поднялась еще на два тона выше. – Кто нас привел к этому пятиэтажному дому?! Кто набирал код на входной двери?! Напомнить?! – Голос Квашникова наконец перерос в бурю, которая гнала мысли в лицо оторопевшего одноклассника. – И ты, скотина, еще не хочешь нам помочь выбраться?! Что молчишь, зараза?! Не на расстрел же тебя ведут!!

   Косинов и не помнил, как он оказался у двери квартиры N7. Постучал. Вошел внутрь. Не замечая ничего вокруг, проковылял в комнату.

   – Вот и правильно, внучек. Я знала, что ты согласишься. – Сиплая старческая речь дребезжала по ушам и каждым звуком терзала душу. – Не бойся, тебе не будет больно... даже наоборот.

   Далее начал происходить ужас во плоти. Старуха принялась медленно раздеваться: сняла черный платок, черную кофту и такую же черную юбку. Первыми обнажились ее кривые ноги – все в синяках, со вздутыми венами хронического варикоза. Потом она скинула платье и грязную серую ночнушку. Обвисшие дряблые груди с жесткой шершавой кожей, казалось, умерли раньше остального тела. Когда она принялась снимать трусы, обнажая промежность, Косинова чуть не стошнило... Он даже не представлял, каким образом вообще сможет это сделать. Но старуха только рассмеялась:

   – Да ты не переживай, голубоглазенький, я тебе помогу. К тому же, рот у меня совсем беззубый...

   Контагин и Квашников ждали минут пятнадцать, обменявшись всего парой ничего не значащих фраз. Если только вообразить, что все это происходило бы при другой ситуации, в нормальной жизни – язвительные шутки, подколы да смех лились бы нескончаемым потоком.

   – Когда мы выберемся наружу и вернемся в город, я буду скучать по этому месту... и по этим ступенькам. – Зомби вздохнул. – Странно звучит, правда?

   – А я в честь такого события куплю у тебя все домино, которое ты собрал. – Иваноид не спеша прошелся вдоль лестничной площадки. – По умеренной цене, разумеется.

   Хлопнула дверь на третьем этаже и появился, наконец, герой нашего времени Косинов. Он был бледный и постоянно хмурился. Озлобленным взором стрельнул в одного, потом в другого. Произнес со сталью в голосе:

   – Если кто-нибудь, кроме вас двоих, узнает... клянусь, горло перережу! И не смотрите, что я добрый да сентиментальный.

   Вместо ответа Квашников протянул свою ладонь и так держал руку около минуты. Косинов зло посмотрел и на нее, кое-как выдавив из себя:

   – Чего тебе?

   – Ключ.

   – Нету.

   – Как нету?!

   – Бабка сейчас должна выйти и сказать, где он находится. Ключ не в ее квартире, вы же сами прекрасно слышали!

   Иваноид обоими кулаками схватился за воображаемые волосы и сделал вид, что теребит их в разные стороны. Его короткая «скинхэдовская» стрижка уже вся запылилась и потемнела от злоключений, на лице постоянно выступали капли пота, особенно при волнении:

   – Если окажется, что старуха нас развела, сейчас будет совершено убийство... и вы двое, кстати, тоже должны об этом молчать!

   Аккурат после произнесенной угрозы еще раз хлопнула дверь квартиры N7, и появилась Валентина Константиновна, все в том же черном, как при трауре, одеянии – длинная юбка, кофта, небрежно повязанный платок. На нее уже смотрели не как на милую старушку, а как на сексуальную шантажистку – слегка округленными глазами и откровенно ошалевшим сознанием. Хрипловатый голос опять проскрипел по воздуху, дребезжа всеми нотами:

   – Внучеки, вы очень невнимательны, ключ находится там же, где и замок.

   После этой фразы, не нуждающейся в дополнительных пояснениях, она развернулась и скрылась за дверью своего убежища. Квашников всплеснул руками:

   – Что за дела? Что она несет? Какой... какая... да где, вообще? – Тремя размашистыми прыжками он оказался возле дубовой двери. – На полу ничего нет! На цепях, кроме замка, ничего не висит! На потолке ничего нет! Может, Аристарх Вениаминович ключ сожрал? А ну, давай наза...

   Жгучая тень догадки чуточку опалила мозг, Иваноид даже сначала подумал: «Да не, не может быть! Не так просто!» Потом тремя пальцами он схватил тяжелый замок и осторожно перевернул его вверх тормашками. Фокус удался на славу! На обратной стороне самого замка был приклеен ключ по форме родственный тем двум предыдущим. С первой попытки отодрать его не удалось, но Квашников дернул сильней – и никаких проблем. Спасительный кусочек железа уже лежал на ладони.

   Косинов находился в психологическом нокдауне, его лицо еще больше побледнело:

   – Это что же получается... выходит, мы могли сразу найти этот ключ, достаточно было только... повернуть замок другой стороной? – Он схватился за голову и начал оседать вдоль стенки. Потом резко изменился в голосе: – Иваноид, если ты всерьез решил убить Сочинителя стихов, возьми и меня с собой!

   – Я, если хотите, вам помогу! – поддержал Контагин. Честно говоря, со стороны вся нелепость сложившейся ситуации его отчасти даже забавляла, но он тоже сделал вид, что шокирован вместе с остальными.

   Во вселенной произошли два легких щелчка, и еще один тяжелый железный набалдашник рухнул на пол. Цепи, лязгая своими бесконечными звеньями, ослабли, обвисли и навеки затихли. Дубовая дверь оказалась полностью свободной, но она пока еще не открывалась. С одной ее стороны имелись другие три замочные скважины, расположенные по вершинам правильного треугольника. Дальше догадаться было несложно: в каждую из скважин необходимо просто вставить по одному ключу. После двух-трех неудачных попыток Квашников нашел нужную комбинацию, послышались знакомые щелчки и...

   О ЧУДО! ТЫ ВСЕ ЖЕ СУЩЕСТВУЕШЬ!

   Дверь, ведущая на пятый этаж оказалась открытой!

   Она даже ни разу не скрипнула – распахнулась, как легкий порыв ветра.

   Квашников осторожно прошелся дальше по ступенькам. Ощущение – как будто вышел в открытый космос. Наверное, Алексей Леонов в свое время испытывал нечто подобное. Пьянящее пространство лишнего клочка свободы поначалу вскружило голову, но когда стали оглядываться вокруг пришло медленное протрезвление. Похоже, здесь когда-то был пожар – все стены обожжены и обуглены. Черная копоть да черная сажа присутствовали везде: на полу, на потолке, на тех же стенах. На лестничной площадке, уж точно последней по счету, горела – вернее сказать, тлела закопченным светом все та же сорокаваттная лампочка. Она покрылась пылью раз в пять пуще остальных. Вот еще странность: на полу под ногами везде были разбросаны медицинские шприцы, по несколько штук на квадратный метр, и все до одного пустые (вроде как использованные).

   – Ну точно, здесь наркопритон был! – Контагин уже не сомневался в своем дедуктивном умозаключении.

   На пятом этаже не оказалось ни ожидаемой квартиры N13, ни N14 или N15. Вернее, они, конечно же, имелись, но совершенно не в том виде, в котором положено. Двери везде полностью отсутствовали. Догадаться, что ты находишься не снаружи, а именно внутри квартиры, можно было только по расположению комнат. Ибо везде одна и та же картина: обожженные стены, обожженные потолки, зачумленный пол и огромная масса разбросанных шприцов. Никакой мебели, никакой сантехники, ничего больше вообще... За окнами – знакомые взору ставни, наглухо заваренные пластинами. А за ставнями – пока что лишь иллюзия свободы.

   – Мне кажется, кто-то когда-то здесь все облил бензином и поджег, – медленно вращая языком, резюмировал Иваноид. – Вопрос: зачем?

   – А ты от наркоманов другого ожидал? – удивился Контагин. – Чтобы они цветочки выращивали да икебаной любовались? Глянь вниз, тут шприцов не меньше тысячи!

   Действительно, в каждой комнате, в каждом закоулке, как стеклянные жители этого мертвого мира, шприцы, шприцы, шприцы... Своими иглами, похожими на стрелки компаса, они указывали в самые разные и бессмысленные стороны света, иногда даже жалили ими друг друга. Движение здесь полностью отсутствовало, если только не было привнесено кем-то извне.

   – Так! – Квашников хлопнул в ладоши. – Где-то должно быть окно без ставней. Ищем!

   Оно нашлось очень быстро. Если проводить аналогию с планировкой предыдущих этажей, это кухня квартиры N15. По сути все то же самое: закопченные стены, обугленные куски штукатурки, шприцы под ногами, которые постоянно приходилось распинывать в разные стороны. Электричества, кроме лестничной площадки, нигде больше не было, поэтому Квашникову периодически приходилось включать свою зажигалку, ставшую за время приключений столь же знаменитой, как и они сами. Свет танцующего огонька отразился в оконном стекле, за которым... ничего не было.