Текст книги "Головоломка из пяти этажей (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

   Доминошка тотчас пополнила коллекцию среди других пластинок.

   Ах да, еще лампа...

   Единственное, что по-настоящему заслуживало внимания всякого любопытного зрителя, это люстра в комнате. Сдвоенный жилистый провод, прежде чем достигнуть абажура, был завязан аж пятью узлами. Роль самого абажура успешно выполняла плетеная проволокой птичья клетка без дна. К счастью, никакая птица там уже давно не жила, а клетка была частично обтянута оранжевым шарфом и дарила миру свет примерно той же окраски. Столь яркий штрих декоративного импрессионизма вносил некую толику торжества в невзрачную научную лабораторию, которую назвать «жильем» не поворачивались ни мысли, ни язык.

   Перешагивая порог в обратном направлении, Контагин, видимо находясь под дурманом испарений, ляпнул невпопад:

   – Я бы здесь остался навеки, – и снова пошмыгал носом.

   – Послушайте, профессор, нам сказали у вас имеется гвоздодер. Так? – Квашников лишь на секунду сунул голову в коридор и брезгливо отстранился.

   Шестиглазый прищурил пару из шести своих глаз (те, что росли на голове) и внимательно посмотрел снизу вверх. Маленький сгорбленный человечек, еще и по всей видимости выживающий из ума, представлял собой откровенно жалкое зрелище.

   – В моем имусестве, м-ня... много тего имеется, м-ня... да, есть гвоздодер.

   – Одолжите на какое-то время?

   Сверкающие бликами линзы медленно повращались туда-сюда, как окуляры двух телескопов, выискивающих загадочные небесные объекты.

   – Затем вам? Тьто вы намерены им делать?

   – Он нужен Михал...

   – ...Савеличу, – подсказал Косинов.

   – Да-да, Михал Савеличу, срочно.

   Шестиглазый моргнул – и показалось, что за двойными очками закрылись и тут же открылись не глаза, а целые пропасти.

   – Не врите своему наутьному руководителю! Михал Савелитю нузен не гвоздодер, а мой раствор. А он есе не готов! Не готов! Не готов!

   При всяком возгласе «не готов!» профессор стучал маленьким кулачком в пустоту воздуха.

   – Профессор, пожалуйста! Очень надо! Мы же с возвратом.

   – Н-да?.. – взор «наутьного руководителя» слегка подобрел. – Гипотетитески я согласен, но вы тозе долзны кое-тьто для меня сделать. Добудьте мне поросок радости.

   Косинов хлопнул в ладоши и чуть было матерно не выругался:

   – Не понял! Мы здесь в какие-то квесты, что ли, играем?! «Сбегай туда, принеси то, добудь это...» Что за балаган? Нам всего-навсего нужно выйти на хрен из этого сумасшедшего дома!

   Евгения Чичикова какое-то мгновение схватила оторопь, потом он простер костлявую руку вперед, указывая ею на источник своего замешательства:

   – Этот буйный, он откуда таков? М-ня... из васего наутьного сообсества?

   – Косинус, спокойно... мне уже становится тупо интересно, чем вся эта кинокомедия завершится. В школе расскажем – ведь никто не поверит! Я этих персонажей еще на телефон сниму и в наш народный Ю-Тьюб! – Квашников осторожно, но настойчиво отстранил товарища, затем обратился к Чичикову: – Хорошо, хорошо! Только скажите, «порошок радости» это как понять... наркотик такой?

   Профессор поправил свои многочисленные очки.

   – Да как вы смеете!! Предлагать своему наутьному... ну да, наркотик. И тьто? – в его интонации произошла радикальная перемена. – Вас наутьный руководитель не имеет право расслабиться после тязолой умственной...

   – Да имеет! Имеет! Где взять этот «порошок радости»?

   – Он у Ветьно Веселого из восьмой квартиры, у соседа моего. – Профессор покряхтел да почесал свою лысину. – М-ня...

   – У Вечно Веселого? Ну конечно, я почему-то на Вечно Веселого сразу так и подумал! – Квашников помассажировал в области висков и сделал глубокий вдох-выдох. – Как попасть-то к нему? Ведь в вашем образцовом, почти идеальном доме двери просто так никто не откроет.

   Евгений Чичиков вдруг замер... то есть в прямом смысле – остановилось движение рук, ног, головы. И создалось впечатление будто пружина заводного механизма, расположенная где-то внутри, ослабла, а эта механическая кукла, лишь исполняющая роль ученого, истратила всю энергию, нуждаясь теперь в повторном заводе.

   – О, вспомнил! – Чичиков хлопнул себя по голове, и такая красивая аллегория вмиг развеялась. – Тьтобы попасть к Ветьно Веселому нузна настойтивость.

   – Настойчивость?

   – Да. Нузно долбить, долбить, долбить, долбить, долбить дверь пока он не откроет. Только про поросок не забудьте!

   – А чего ж сами не подолбите, коллега?

   – Я не обладаю такой настойтивостью, и вообсе... – профессор гневно скривил беззубый рот, – у меня много наутьной работы!

   Дверь квартиры N9 резко захлопнулась под недружный диссонанс скрипучих шарниров. Стало даже легче дышать. Загадочная и невразумительная по своей тематике тишина длилась недолго.

   – Пойдемте вниз к подъезду, вдруг там уже открыто? – предложил Контагин.

   Спускались медленно-медленно, стараясь как можно дольше оттянуть момент ожидаемого разочарования. Эти ступеньки под ногами скоро, видать, будут изучены досконально, так как взор только на них постоянно и натыкался. Ступеньки уже и сейчас не казались однородной массой, каждая по-особому выделалась своими угловатыми формами и зашарканными пятнами серо-бетонной расцветки. Да... окружение явно не пестрило многообразием красок. Еще немного и, чтобы не свихнуться, придется считать количество царапин на стенах или воображаемых фиолетовых баранов.

   Массивная железная дверь подъезда, как и прежде, хранила запечатанным весь окружающий мир. Все также светил под зачумленным потолком слегка покосившийся лампион, излучая какой-то виноватый свет – мол «что я могу в этой ситуации поделать?» Контагин приблизился к двери и чуть ли не в режиме пиксел-хантинга принялся изучать каждый ее кусочек, шаря руками по прохладному металлу и прикладывая к нему то левое, то правое ухо.

   – Что, Зомби, до сих пор ищешь потайную чудо-кнопку? Да нет там ничего, давай лучше закурим. – Квашников хмуро поглядел в апогей серого потолка. – Когда курево закончится, не знаю что делать буду. Я ж без курева сдохну.

   – Уже и жрать охота, – крайне невесело добавил Контагин.

   – Чудовище ты, Зомби! С тобой пытаются говорить о высоких материях, о философии табака, а тебе только жрать, жрать, жрать...

   Иваноид смачно затянулся, разглядывая сквозь дымовую завесу расплывчатые лица товарищей по несчастью. Косинов пытался усесться на перила лестницы, потом счел это вакантное место хоть и престижным, но крайне неудобным для его аристократического тела, и приземлился на одну из замызганных ступенек:

   – Полнейшая чертовщина, я вам скажу! Всех этих «жильцов», так называемых, объединяет одно – неестественное поведение. Ладно, в легенду о том, что сын промотал все состояние и пристроил сюда старого несчастного отца, я готов поверить. Но что за ахинею нес моряк? Какой остров? Какое море Лаптевых? Про шизика-ученого вообще молчу. Мой кот, который строго по научному вылизывает свои яйца, и то бы не поверил, что этот «Титиков» работает на правительство. Даже если это правительство психдиспансера. Да вы вспомните с чего все началось-то! Посреди глухой тайги стоит пятиэтажный дом! Просто шик! Правильно Вундер нас предупреждал, нечего сюда было лезть, потому что здесь ЧТО-ТО НЕ ТАК.

   Контагин все еще покручивал девственно целую сигарету меж пальцев, не решаясь ее зажечь. Наверное, просто оттягивал удовольствие, да и пачка «Балканской звезды» худела на глазах.

   – Вот скажите мне, смертные: у этих жильцов тупо когда-нибудь закончится еда, так? Где ее брать? Где они вообще ее берут?

   – Снова ты, Зомби, про жратву! Прикуривать будешь? – Квашников протянул ему пышущий румянцем окурок. – А ты, Косинус, продолжай, высказывайся... народ тебя слушает, только в конце не забудь что-либо дельное сказать.

   – Все больше и больше убеждаюсь в одном: этот дом – заранее подстроенная ловушка. Неделю или две здесь проболтаемся и в таких же имбецилов превратимся. Или кто-то сознательно хочет нас такими сделать.

   – Конгениально! – Иваноид сделал последнюю затяжку, как всегда – долгую, почти до самого фильтра. – Вывод-то какой?! И главное: что дальше делать?

   Косинов не курил по своей генетической природе, но к задымленному воздуху относился вполне толерантно. Даже не прочь был изредка вдохнуть дым от чужих сигарет. Сейчас он сидел, перебирая пальцами пригоршни пустоты да постоянно хмуря брови:

   – Должен же Вундер рано или поздно выйти к дороге! Должен же понять, что мы здесь по-настоящему встряли, а не просто балуемся! В конце-концов нас дома пади давно ищут! А сейчас... – он развел руками, изображая абстрактный десятипалый цветок, – ничего не остается, как идти к этому... как его... Постоянно Смеющемуся.

   – Вечно Веселому.

   – Какая разница: что свинья, что поросенок. Но почему-то я его уже боюсь.

   У восьмой квартиры стояли минут пять, медитируя в пустоту и рассматривая цифру 8 – эту неправильно повернутую бесконечность. Контагин сначала постучал кулаком – долго-долго так стучал и, когда рука уже попросту заболела, принялся долбить носком ботинка. Чичиков говорил о какой-то там «настойчивости». Дверь в свою очередь помучили и Квашников, и Косинов – уже бы, наверное, мертвый откликнулся. Пытались кричать. Никто бы раньше не подумал, что обыкновенный стук по двери может вымотать физически. Несколько раз уже собирались плюнуть на это дело, но вдруг с той стороны донесся голос – голос, искаженный слабой звукоизоляцией:

   – Зрители, это вы?

   Все трое переглянулись и лишь пожали плечами. Ну абсолютно никакой ассоциации – что бы могла означать услышанная фраза.

   – Да, это мы! – ответным залпом громко произнес Косинов.

   – Вы готовы к представлению? – снова тот же голос, как из потусторонней жизни.

   – Еще как!

   Прежде чем сказать «еще как» Косинов отошел на три шага назад, насторожился, даже слегка испугался. Откровенно говоря, ни к какому «представлению» он готов не был и на всякий случай покосился на лестницу: если что пойдет не так – сматываться не глядя. Дверь почти бесшумно отворилась, на ее пороге появился...

   Квашников закрыл лицо руками и даже присел от неожиданности.

   В дверном проеме стоял клоун. Одна половина его одежды была полностью красная, другая – полностью синяя. Вместо пуговиц напыщенной бутафорией виднелись белые кисточки-бубенцы. Остроконечный колпак, разлинованный под шахматную доску, также пестрил красно-синими тонами. Лицо, буквально заштукатуренное белой пудрой, светилось улыбкой. Пластмассовый нос на резинке, обведенные тушью глаза, румяна на щеках и целый барельеф помады на губах – все как у типичного циркового шута. Да, еще огромные черные ботинки с комично загнутыми вверх носками. Клоун подпрыгнул на одном месте и развел руки в разные стороны:

   – Але-е-е гоп! Зрители пришли!

   Тут Контагин дал волю своим эмоциям и громко заржал. Его раскатистый почти гомерический хохот вмиг заполнил пространство всех четырех этажей. А он даже не пытался сдерживать прорвавшие изнутри какую-то плотину чувства, и чуть было не навернулся на лестнице, схватившись в последний момент за балюстраду.

   – Это дурдом! – сквозь смех, захлебываясь чистым воздухом, сказал Контагин. – Смертные, мы попали в настоящий дурдом!

   ###___пятый_осколок_мозаики___###

   – Вот видите, Лукреций только-только появился, а зрителям уже весело!

   Фигляр из квартиры N8, в коем лишь отдаленно мерещился человеческий облик, вытащил из-за пазухи маленькие цирковые шарики и принялся ими жонглировать, при этом попеременно выбрасывая вперед то левую, то правую ногу.

   – Оп-ля! Оп-ля!

   Косинов поморщился, словно надкусил кислое яблоко. Кажется, детишек на новый год и то развлекают более интеллектуальными номерами. Впрочем, буффонада длилась недолго, и этот факт скорее всего положительный. Клоун совершил длительный, даже излишне-затяжной поклон и вновь приветливо заулыбался. Цирковые шарики чудом исчезли неизвестно где.

   – К-как ваше имя, извините? – Квашников пытался-таки завести нормальный разговор, он в принципе не прочь был тоже поржать, да что-то устал немного.

   – На данный момент меня зовут Лукреций! – Разлинованный под шахматную доску колпак снова принял горизонтальное положение, в ответ выпускники девятой школы лишь слегка кивнули головой. Упражняться в средневековых реверансах им не позволяла репутация здравомыслящих людей.

   – Что значит «на данный момент»?

   Клоун сложил руки на боках и принялся отбивать чечетку. Огромные неуклюжие башмаки, точно две калоши пятьдесят пятого размера, ходили ходуном независимо от движения ног, от этого исполняемая чечетка на слух скорее напоминала хлюпанье по лужам. Впрочем, такая интермедия быстро всем надоела, в том числе и ее эксцентричному исполнителю.

   – «На данный момент» то и значит: в данный час, в данную минуту и в данную секунду. Я каждый день придумываю себе новые имена, а порою и по несколько имен. Вот к примеру, во вторник меня звали Аркевелиусом, в среду – Макроиннариумом, в четверг – Солиторием, в пятницу утром я был Лаптапием, к обеду уже стал Сиибаазом, а к вечеру превратился в князя Мышкина. Сейчас же имею честь слыть Лукрецием. Видите! Я меняю имена как перчатки! Кто из смертных еще может похвастать этим?

   Контагина слегка перекосило, его фишку «смертные» использует кто-то еще. Квашников обернулся в сторону товарищей и откровенно растерянным взглядом посмотрел на каждого, потом прошептал:

   – Это уже хронический случай, лечению не поддается...

   Лукреций радужно рассмеялся:

   – Кстати! Кстати! Вас я буду звать Фрик N1, – его палец указал на Иваноида, – Фрик N2, – тот же палец переместился в центр груди Косинова, – и Фрик N3, – стоящий в наибольшем отдалении Контагин почувствовал на себе ядовито-сардонический взор, будто его насквозь проткнули этим взором. – Поймите, друзья! Просто цифры мне намного легче запомнить, чем слова. Будем знакомы!

   Последовал прыжок на одном месте. Громоздкие башмаки чуть не вынырнули из своего хозяина.

   – Ну что ж, будем знакомы, – как-то обреченно произнес Квашников.

   – Кстати! Кстати! – Лукреций подошел поближе. – На ваших праздничных ленточках я прочитал слово ВЫ-ПУС-КНИК... Вас откуда-то выпустили? Скажите! Скажите!

   – Угу, прямо из циркового училища. Теперь вы скажите – один-единственный серьезный вопрос вам задать можно?

   – Подождите, прежде мне нужно изобразить серьезное лицо.

   Клоун и впрямь изменился, его излишне живая мимика больше не паясничала, глаза стали спокойными, губы очерчивали ровную линию, на изрядно загримированном лице исчезли все морщины. Только одна непонятная деталь: к облику «серьезной» физиономии как-то не клеился чуть высунутый кончик языка.

   – Знаете как открыть дверь в подъезде? – Квашников отчеканил каждое слово, дабы оно не допускало двусмысленность.

   – А-а-а...

   – А-а-а?

   – А-а-а... я не знаю как сказать!!

   А-а-а я не знаю как сплясать!!

   А-а-а я не знаю что мне спеть!!

   Не знаю как мне дверь ту отпере-е-еть!!!!!!!!!!

   Вечно Веселый, кажется, довел себя до состояния полной экзальтации: он принялся плясать, размахивая руками и ногами. Потом перешел на верхний брейк, совершил пару движений в стиле степ, даже пытался изобразить «лунную походку» М. Джексона.

   – Понятно! – Квашников тяжело вздохнул. – Дайте нам порошок радости, и мы расходимся. Надеюсь, навсегда...

   Лукреций долго и не моргая смотрел Иваноиду в глаза. Кажись, его настроение наконец-то по-настоящему изменилось. Под слоем белой штукатурки, чудом не отваливающейся с лица, мелькнуло нечто похожее на задумчивость. Искусственный круглый нос пару раз повертелся туда-сюда и издал непонятный звук. Резинка, на которой держался этот нос, комично делила голову на две половины: верхнюю, там где обитал выхолощенный разум, и нижнюю: в ней не обитало ничего, кроме не в меру болтливого языка.

   – Фрики, вам нужен порошок радости? Зачем? Жизнь и так полна веселья. А хотите, пощекочу вас...

   – Не-не! Не утруждайте себя, Лукреций. Порошка будет достаточно, хоть немного.

   – Да? А вы знаете условия? – Клоун растянул резинку, почесал свой настоящий нос, поморщился и откровенно чихнул.

   – Какие еще условия?

   – Вы должны отгадать загадку. Простая такая, детская почти. Отгадаете – порошок ваш. Прошу заметить: я не требую с вас денег, не заставляю вас плясать или петь...

   Квашников закрыл глаза и сосчитал до трех. Что-то желчное, бурлящее и требующее выхода подступило к горлу... В своих бунтующих мыслях он уже воображал, как вернется сюда с накаченными крепкими пацанами и от души начистит рожу: и морячку, и клоуну, да и «Титикову» заодно, чтоб не путался под ногами. Но взбудораженная фантазия на этом не остановилась: он уже видел, как к пятиэтажке подъезжают здоровенные бульдозеры, чтобы после направленного взрыва сровнять это место с землей...

   – Хорошо, давай загадку.

   Лукреций вновь заулыбался, принялся жуировать словами и эмоциями, да пантомимой рук высказывать все то, что не озвучено.

   – Фрик N1, благодарю за понимание. Вот загадка: «У него три лапы, девять хвостов, две головы, одно крыло и печальный вид. Кто это или что это?» Кстати! Кстати! Как-то я загадал ее тупому матросу с верхнего этажа, так он целую неделю думал! Ха! За неделю я успел поменять десять имен! Ха-ха!

   – Абракадабра! – ляпнул Косинов первую по алфавиту мысль, просто на букву "а" более вменяемого ничего не нашлось. – Угадал?

   – А вот и нет! Первую попытку использовали, осталось две! – Клоун показал «зрителям» пару пальцев в виде латинской "V" и продолжил: – У вас еще две попытки, советую не торопиться и подумать как следует. Не отгадаете – не видать вам порошка вовсе! Ха-ха! Вы точно не хотите, чтоб я вас пощекотал? Это же весело! Ну ладно... когда отгадаете, просто постучите.

   Дверь медленно закрылась, и размалеванное наваждение в виде шута исчезло с глаз долой. Потом пришла ТИШИНА столь свойственная моментам, в которые все двенадцать дверей всех квартир наглухо заперты. Какая бы ни было радость показалась сейчас столь же недосягаемой, как и порошок, названный ее именем. Что оставалось делать? Послонялись по лестничной площадке, попинали воздух, обреченно повздыхали...

   – У меня просто нет комментариев, – Квашников первым подал голос. – No comments... Слушай, Зомби, я давно хотел спросить да все стеснялся: ты, случайно, не знаешь – три лапы, девять хвостов, две головы, одно крыло и печальный вид, кто такой? Как его фамилия?

   Контагин выглядел предельно сосредоточенным. Его мысли, зашторенные абсолютной чернотой зрачков, оставались недоступными даже для телепата.

   – Слушайте, может, ответить как в детском анекдоте, типа «девятихвостый однокрыл» или нечто подобное...

   Квашников схватился за голову:

   – Меня просто коробит мысль, что мы сейчас размышляем над этим ВСЕРЬЕЗ!

   – Есть другой более простой вариант. – Контагин раз пять ударил правым кулаком по своей левой ладони. – Втащить арлекину как следует да вытрясти из него порошок! Вместе с дерьмом и дурацким смехом!

   Немного помолчали. Даже от природы миролюбивый Косинов начал сомневаться и колебаться. Иваноид, родоначальник и заводила всех импульсивных ситуаций, тем не менее выставил пухлую пятерню вперед. Как ни странно – в жесте примирения.

   – Нет. Этот вариант отложим на самый крайний случай. Пока не поймем, куда мы вообще попали, придется играть по их правилам. А теперь – думаем.

   Куда деваться – пришлось думать. Перед мысленным взором выпускников девятой школы поползли настоящие чудища: то с тремя ногами, то с девятью хвостами, причем, к ним еще нужно было приделать куда-то одно крыло. Чудища кое-как проползали, кривлялись и скалились, упрашивая вернуть их обратно в мир Небытия. Самое сложное было придумать: каким словом все это называется. Драконы? Мутанты? Хромоногие Путанты?

   – Да бестолку! Он же сумасшедший! Или в наглую издевается! – Косинов, обычно откидывающий челку назад, теперь наоборот надвинул ее на лицо. Наверное, таким оригинальным способом хотел укрыться от всех вокруг.

   «З-з-з-з-з-з...» – возникший из ниоткуда звук показался сначала попросту залетным глюком. Но звук усилился, обретая тембр и отчетливо меняя свой источник. В воздухе летала муха, бесцеремонно пикируя прямо под носом у существ куда более развитых. Черной точкой она рисовала непредсказуемые зигзаги, ища место для посадки, и нашла его почему-то на штанине Контагина. Немного поползала по коленке, погрызла джинсовую ткань да воспарила, аки птица, в воздух. И снова «з-з-з-з...»

   – Зомби, чем ты пахнешь, что мухи именно к тебе липнут? Думаю, недолго ей порхать осталось, там наверху паук какой-то живет. – Квашников в который уж раз попытался отряхнуть изрядно замызганный костюм, потом произнес: – Будь что будет!

   С этим посылом он постучался в восьмую квартиру. На сей раз ждать долго не пришлось, дверь приоткрылась и показалась мажорная, размалеванная всеми цветами безумия, рожа Вечно Веселого. Улыбка полного олигофрена прилагалась автоматически.

   – Вымершее древнее животное, я лично на картинке такое видел!

   – Не, Фрик N1, не угадал! У вас осталась одна попытка. – Клоун, так и не соизволив выглянуть полностью, исчез в тонированном зазеркалье своей квартиры.

   – Факк!! – Тяжелый мясистый кулак с размаху стукнул о стену, даже посыпался песок штукатурки. – Я уже начинаю терять терпение! Всерьез!

   – Иваноид, ты чего и вправду думал, что с девятью хвостами – это древнее животное?! Сказал бы: персонаж мультика, хотя бы.

   – Пойдемте прогуляемся до подъезда. Просто чтобы остыть и немного развеяться.

   Термин «прогуляемся» выглядел в данной ситуации более чем горькой иронией. Бесконечные подъемы и спуски по одной и той же лестнице раз за разом подтачивали психику, а в перспективе помогали впасть в старческий маразм лет на пятьдесят раньше самого пришествия старости. Надежда, что каким-нибудь чудом парадная дверь да откроется, все больше растворялась в местном смердящем миазмами воздухе. Вот и сейчас... лишь глухая железная стена, за которой заканчивалось само пространство. Так казалось. Никаких МЧС, никакой полиции, ни Вундера, будь он проклят. Оставалось тешить себя мыслью, что прошло пока недостаточное количество времени... Действительно, а что еще оставалось?

   Контагин отмерил нервными шагами весь периметр подъезда, хотел пнуть от злости почтовый ящик, но передумал. В его зрачках крошечными бликами мелькнула кое-какая мысль:

   – А чего мы тупим, смертные? Зачем нам вообще этот порошок? Понятно, что с морячком нам не справиться, на калеку никогда не поднимется рука. Клоун... выглядит здоровеньким, да нам он и не нужен вовсе! Возьмем профессора за шкирку, выкинем из квартиры, сами найдем тот долбанный-передолбанный гвоздодер да разнесем к чертям и ангелам, наконец, эту дверь!

   Квашников подошел и мягко положил обе руки на плечи Контагина:

   – Поздравляю, Зомби, твой разлагающийся мозг еще способен генерировать здравые идеи! Идем!

   В квартиру N9 постучались как можно вежливей, боясь лишним неаккуратным движением разрушить весь план.

   – Профессор! Откройте! Мы достали, что вы просили!

   Не прошло и пяти секунд, как приглушенный старческий голос заскрипел откуда-то с той стороны здравого смысла:

   – Не врите своему наутьному руководителю! У вас нет есе пороска! Пока не достанете поросок, не открою! А раствор есе не готов! Так и сказыте Михал Савелитю.

   – Вот, сука, он пади подслушивает у двери сидит! Паразит шестиглазый!

   Лабиринт, в котором они находились, начинал захлопываться со всех сторон. Здравый прагматизм подсказывал, что с жильцами дома лучше не ссориться ни при каких обстоятельствах, сколь бы странными и неадекватными эти жильцы не казались. Если они вдруг перестанут открывать двери, то мышеловка окончательно защелкнется. Даже воды попить никто не вынесет. Поэтому всем троим снова пришлось подавить внутреннее раздражение и хотя бы попытаться свершить подвиг здравомыслия. А подвиг заключался в ответе на единственный вопрос: что делать дальше?

   – Стойте! Клоун вроде говорил, что задавал эту загадку моряку... да точно говорил! Тот еще неделю думал. Врет – не врет? – Контагин совсем уж отупевшим взором уставился в ближайший угол.

   – Да поймите, парни, на эту плоскую загадку нет никакого ответа! Нас медленно пытаются свести с ума, и пока этот факт не свершился, не плохо бы понять – кто и зачем это делает? – Косинов разбежался и подошвой ботинка впечатал по стене. Оставшийся след выглядел каким-никаким а произведением живописи на фоне годами темнеющей известки.

   Как ни пытались свести разговор к другим темам, как ни оттягивали момент, но вскоре все трое вновь находились на четвертом этаже рядом с квартирой 11. До жути не хотелось звонить и, честное слово, если бы в качестве альтернативы или в качестве гипотетического варианта им бы сейчас предложили сигануть вниз прям с четвертого этажа, наверняка бы согласились. Дмитрий, кажется, и не думал переодеваться. Была ли у него вообще сменная одежда – тоже вопрос, только приоритетом бесконечно ниже. Он стоял в той же тельняшке, в тех же парадных черных брюках и в той же бескозырке. Смысл носить в доме бескозырку не умещался ни в правом, ни в левом полушарии. Зачем?! Такое ощущение, что прямо с балкона у него выход на палубу дрейфующего корабля. Впрочем... судя по его фантазиям, и это не исключено.

   – Юнги! Рад вас снова видеть! – он даже приветливо пожал каждому руку. – Кстати, вспомнилась одна забавная история! Недалеко от Берингова пролива несли мы как-то вахту: бурлящий кильватер позади, синяя бездна впереди. Была же романтика! Волны пытались царапать наши борта и разбивались в ничтожные брызги. Мичман Гриньковец, гнилой такой дядька, орал на нас из-за всякого пустяка. И тут по левому траверзу...

   Никто не смел перебивать исповедь морячка, дабы у того ненароком не испортилось настроение. Пришлось в течение десяти минут выслушивать длинную морскую байку. Смысл ее в том, что произошла какая-то заваруха с японскими браконьерскими судами. В конце заварухи Дмитрий выглядел чуть ли не главным героем, а «гнилой мичман Гриньковец» схлопотал от вышестоящего начальства выговор. Да, и конечно же главное: японские браконьеры были постыжены и посрамлены (т.е. удачно задержаны). Косинову эта история даже понравилась.

   – Послушайте, Дмитрий, один немного странный вопрос. – Квашников пожевал губу, усиленно пытаясь найти наиболее удачную формулировку, но понял, что лучше сказать прямо: – У него три лапы, девять хвостов, две головы, одно крыло и печальный вид. Кто это? Или что это?

   Любой другой, услышав подобную лексическую форму, первым делом состроил бы круглые глаза или покрутил бы пальцем у виска. Но странно! У матроса даже тени на лице не пошевелились, он выглядел таким спокойным будто ожидал именно этого вопроса. И именно в такой формулировке. Он несколько наигранно почесал свой выпирающий кадык и чуть заметно ухмыльнулся – всего одним уголком губы.

   – Это Вечно Веселый вам воду мутит? Похоже, похоже... Вы разве еще не поняли? Он же дурачок.

   Иваноида так и подначивало сказать: «главный из всех местных дурачков», но произнес он другое:

   – Так вы знаете ответ?

   – Знаю, знаю...

   – Мы как – друзья или нет?

   На свет, который некоторые романтики почитают «белым», появилась знакомая колода карт. Она замысловато покрутилась между ловкими пальцами, подставляя взору то зеленое полотно рубашки, то злобный лик крестового короля, волей Случая оказавшегося в авангарде всей колоды. Следующая реплика моряка была уже вполне предсказуема:

   – Нужен ответ? Так выиграйте!

   Карты, привлекая к себе внимание, заманчиво прошуршали бумажными краями. Что поделаешь – спорить бесполезно, угрожать бесполезно, уговаривать бесполезно, унижаться... ну уж нет! Этого он точно не дождется!

   – Играем в простого русского дурака! – выдвинул условие Косинов.

   – Да на здоровье! Что на кону?

   – Мобильник.

   Незаметным движением руки снова на пороге появился тот маленький столик, все более убеждая окружающих, что он куплен (или сделан) именно для таких торжественных случаев. Тасовали по очереди, сложными манипуляциями каждый демонстрируя ловкость собственных рук, и увы, на данном этапе морячок выглядел явным лидером. Колода глухим шлепком потревожила столик, из под нее смотрел квадратный красный глаз бубнового туза. Значит – бубни козыри. Поединок, который с незначительной натяжкой можно даже было назвать «интеллектуальным», длился минуты три, не больше. Когда последняя карта легла на стол, оба оппонента выглядели предельно спокойными, даже по очереди зевнули.

   – Кто выиграл-то? – спросил Квашников, который даже не следил за развитием событий.

   Дмитрий еще раз зевнул и показал пальцем в сторону от себя:

   – Он.

   – Так каков же ответ на загадку?

   Матрос выдержал паузу, аккуратно собирая карты в колоду, затем снова для чего-то принялся их тасовать. Встречный вопрос, казалось, ну совершенно не вписывался в тему:

   – А у вас, юнги, память хорошая? Длинное слово запомнить сможете?

   – По частям запомним если надо.

   – Бонифациониус Либертинус Лаакромэнтагесниколасада, – идеально серьезным тоном выложил Дмитрий.

   И странное дело: почему-то никто этому не удивился, даже бровью не повел. Более того, Косинов спешно принялся наносить сброд произнесенных слогов в свой телефон, потом лишь задал уточняющий вопрос:

   – Я правильно понимаю: тот, у кого три лапы, девять хвостов, две головы, одно крыло и печальный вид это... Бонифациониус Либертинус Лаакромэнтагесниколасада??????? Клянусь, я об этом роман напишу!

   – И в романе не забудь указать, что история уходит корнями в детство этого психа. Короче, слушайте: когда Вечно Веселому было всего шесть лет, он очень любил рисовать. Как-то он решил изобразить на альбомном листе своего котенка, но вместо котенка вышло настоящее чудо-юдо с девятью хвостами и так далее... Он и придумал этому чуду столь замысловатое имя. Есть предположение врачей, что именно в тот момент Вечно Веселый и тронулся мозгами. Кстати, портрет чуда-юда до сих пор висит над его кроватью. Если какими-нибудь судьбами побываете в его комнате, сразу увидите.

   – Хорошо! Только как мы... – Косинов ткнул себя в грудь всеми десятью пальцами, – должны были до этого догадаться?

   Дмитрий поморщился, поправил бескозырку, пожал двумя вершинами здоровенных плеч и спокойно сказал:

   – Ну, наверное... надо было очень-очень, даже ОЧЕНЬ хорошо подумать! Вас же только что из школы выпустили!