Текст книги "Головоломка из пяти этажей (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

   Контагин снова вернулся к квартире N10, за дверью которой воодушевленно пели очередную песню. Причем – громко и довольно-таки отчетливо, будто праздничный стол взяли и зачем-то перенесли к самому порогу. Раньше слов гуляющих было совершенно не разобрать, но сейчас стало понятно, что они воспевают какую-то прекрасную жизнь, в которой всем им «радостно» и «спокойно». Зомби хотел уже постучаться, но пение резко прекратилось, и незнакомый мужской голос громко произнес тост:

   – Подожди, Венценсий, дай я скажу... Братья и сестры, бывшие скитальцы и обреченные на смерть! Я не могу передать словами то чувство, которое испытываю, глядя на ваши торжествующие лица! В них светится радость! В них сияет любовь! В них – неисчерпаемый источник человеческого счастья! Воздадим славу шести апостолам: Мариниусу, Траонну, Леотаффии, Миркимелле, Фарнастасу и Дизадиорию! Эти шесть светильников истины привели нас сюда, в волшебное место, где целых миллиард лет нас ждет беззаботная жизнь! Жизнь, в которой не будет печали и тревог, не будет болезней и никаких скорбей! Давайте выпьем невесомого напитка, чтобы наши сердца... – тут говоривший запнулся и несколько раз кашлянул. – Чтобы наши сердца, наши артерии и вены исполнились частицей химического блаженства, по сравнению с которым не сравнится ни одно блаженство Иллюзий! Здравствуй, долгая жизнь! Здравствуй, счастье!

   По ту сторону двери послышался звон бокалов, а потом снова гармоничным нотным рядом в несколько голосов запели гимн, по своему смыслу прославляющий не ведомых науке апостолов: Мариниуса, Траонна, Леотаффию, Миркимеллу, Фарнастаса и Дизадиория. Консонанс тягучих звуков чередовался с необычными пассажами, словно пение происходило где-нибудь в великолепном храме – было стройным и насыщенным красивой колоратурой. Контагина терзали сильные сомнения: «однозначно, это какая-то секта!», минуты две он мучительно размышлял, стоит ли вообще обнаруживать стуком собственное присутствие? Что у них на уме? Но далее произошло событие...

   ...которого он уж точно никак не ожидал.

   – Эй! Дикое непонятное существо! Обернись!

   Реплика раздалась сзади, откуда-то со стороны пятого этажа, в ней присутствовало странное сочетание детского голоса и хрипоты. Контагин повернулся... закрыл лицо руками... и закричал...

   Такой паники он не испытывал, наверное, со времен посещения в младших классах зубных врачей. Он не верил! Он просто не верил тому, ЧТО УВИДЕЛ!

   – Не вздумай открывать глаза, иначе ослепнешь, – равнодушно произнес тот же голос. – И хватит орать! Тебя режут, что ли ?

   Зомби медленно раздвинул ладони... Мозг категорически отказывался воспринимать и обрабатывать полученную информацию. На ступенях лестничного пролета, ведущего в сторону пятого этажа, сидел... сидела... сидело... Нечто. У него было огромное овальное туловище, как ремнями пересеченное поперек несколькими полосками. Сочетание серых и черных цветов, столь непривычное в ярком свечении, кружило и без того опустошенную ужасом голову. У Нечто имелось аж восемь мохнатых лап – пара нижних была небрежно раскинута на ступеньках, пара верхних оказались скрещенными друг с другом и лежали на груди, остальные просто шевелились в воздухе, каждая по-своему. У Нечто также имелась небольшая круглая голова той же черно-серой «раскраски». Количество глаз на ней сложно сосчитать, так как они постоянно вращались и моргали, от чего тело Контагина бросало то в жар, то в холод. Его разум, как защитную реакцию, сгенерировал простейший вопрос, но испуганный язык даже его не смог внятно выговорить:

   – Т-т-ты кт-кто??

   Страшная многоугольная челюсть, точно выкованная из железа, задвигалась и из нее загадочным образом понеслась человеческая речь:

   – Ну ты даешь, дикое непонятное существо! Ты же сам мне имя придумал! Как его... Аристарх Вениаминович, во! Красивое, кстати, имя. Было б некрасивое, я тебя бы сейчас просто сожрал.

   Контагин прижался к стенке, уже подумывая: «может, резко сорваться да дернуть отсюда?» Огромный паук покачался, принимая более удобное положение. Взгляд его многих глаз, уродливо расположенных по бокам черепа, гипнотизировал обессиленное сознание и жег пустоту души. Потом одна из мохнатых лап протянулась вперед:

   – Ты это ищешь?

   Лишь сейчас стало заметно, что лапа оканчивалась крохотными коготками, меж которыми торчала заветная пластинка домино 0:0. Зомби молча кивнул, потому как с произнесением звуков последние несколько минут у него явная проблема: язык совершенно не слушался приказов ума. Да и тот, в свою очередь, находился в замешательстве, не зная, какие именно приказы следует отдавать.

   – Короче, – продолжал паук, – вот последнее задание: поймаешь мне муху – получишь эту штуку. Ясно?

   Контагин медленно отходил от прострации, даже осмелился спросить:

   – Это т-ты сочинял стихи?

   Аристарх Вениаминович прикрыл несколько своих паучьих глаз, оперся лапами о лестницу и зачем-то пересел на ступеньку выше:

   – Нет. Того, кто сочинял пазлы, ты увидишь в Городе.

   – В каком еще го...

   – Ты собираешься ловить мне муху или нет?! Или я начну жрать вот это!

   В паучьей лапе опять замаячила маленькая черная доминошка. Тут же рядом что-то зажужжало, и буквально перед самым носом Зомби пронеслось верткое крылатое насекомое. «Чем, спрашивается, ловить? Руками?» Контагин ринулся за ней по этажам, совершенно закрытыми глазами наблюдая, как маленькое черное пятнышко издевательски кружит где вздумает. Муха уже несколько раз пролетала в полуметре от его заторможенной сущности, он пытался схватить ее в кулак, подпрыгивал, но постоянно промахивался. Она, со своей стороны, совершая маневры высшего пилотажа, носилась с четвертого этажа на первый и обратно, заставляя Зомби бегать туда-сюда, сквернословя и проклиная день чьего-то рождения. Пару раз он спотыкался и с криками растягивался на лестнице (чуть было не открыл глаза от боли!), потом снял с себя пуловер и принялся хлестать им воздух, надеясь, что тупое насекомое рано или поздно удастся сбить точным выпадом. Уже изрядно уставший и вспотевший Контагин присел отдохнуть, где-то между первым и вторым этажом. Еще не отдышавшись, он почувствовал, как что-то защекотало кисть его левой руки. Ну надо же! Глупая муха не нашла другого места для посадки, как приземлиться прямо на пальцы своего охотника... Хлопнуть? Внезапно схватить в кулак?

   Но Зомби поступил иначе. Он медленно-медленно встал и так же неспешно принялся подниматься по ступенькам, почти не дыша, держа руку в одном положении. Муха ползала по ней, сладострастно слизывая капельки пота и, конечно же, своим восьмибитным умом ничего не подозревала. Так Контагин оказался прямо перед здоровенным, чуть меньше человеческого роста, пауком. Совсем приближаться он побоялся, поэтому просто протянул слегка онемевшую от неподвижности руку. За сотую долю секунды Аристарх Вениаминович слизал свое лакомство – лишь показался и тут же исчез его заскорузлый, шершавый язык.

   Пластинка домино 0:0 лежала у Зомби на раскрытой ладони...

   И так страстно хотелось, чтобы на этом их скитания закончились.

   Не помня своего имени, Контагин в спешке покинул пятиэтажное здание и только теперь разрешил себе открыть глаза. Поначалу – лишь темнота и размытые аморфные пятна. Действительность возвращалась как медленно проявляющаяся фотография: сначала вырисовывались слабые контуры объектов, потом появились формы этих объектов и лишь в последнюю очередь мир раскрасился в присущие ему цвета. Одновременно с тем, свечение в пятиэтажке начало заметно гаснуть: многочисленные пни уже не слепили прожекторами в небо, забор из бревен потемнел и потихоньку обретал естественную окраску, трава стала фисташковой, затем – просто зеленой, а затем – темно-зеленой. Его одноклассники стояли и терпеливо ждали хоть каких-то слов. Первое, что произнес Зомби, звучало неожиданно:

   – Я уже в гномиков начал верить...

   Пьяный Лединеев с таким усердием закивал головой, что очки опять сползли на кончик носа:

   – Да-да! Они здесь бегали с огромными бензопила...

   – Заткнись! – резко осадил его Квашников и уже нормальным голосом обратился к тому, кто вернулся из Сумасшедшего дома: – Ну как? Чего там?

   Контагин продемонстрировал всем последнюю доминошку, но в его комментариях сложно было связать логикой и пару фраз:

   – Не пойму! То ли секта какая... пьют, гуляют... паук вырос и стал монстром... глюки... муха еще проклятая летала, кое-как поймал! Сматываться надо отсюда! Самым срочным образом!

   Зомби, утерев внутренней стороной пуловера вспотевшее лицо, подошел к железной двери, но потом остановился и еще раз поглядел назад. Загадочное свечение практически угасло и выродилось во что-то тлеющее, лениво струящееся из открытых окон, по цвету темно-оранжевое, по сути – мирное и спокойное. И в момент, когда самым ярким источником света опять являлась луна, вроде все встало на свои места. Еще бы повернуть луну другой стороной – и вообще замечательно. Зомби вставил пластинку домино в оставшуюся пустую ячейку. Где-то что-то щелкнуло, и дверь сама собой отворилась.

   Их встретила непроглядная темнота, почти полный визуальный вакуум, в котором кое-как виднелись собственные пальцы. Еще этот холодный неприветливый ветер, дующий отовсюду одновременно. Квашников включил зажигалку и, прикрывая ладонью огонек, поднес ее к земле. Трава росла везде по всей округе, только она почему-то была... черного цвета.

   – А куда девался лес? – даже не удивился, а возмутился Косинов.

   Насколько просматривал взор – вокруг ни деревьев, ни пней, ни даже мелких кустарников. Только одна трава, трава, трава. Цветов – и тех не наблюдалось. Да... таких темных ночей в здешних местах отродясь не видели, Квашников погасил огонек: и одним жестом словно погрузил себя и остальных во вселенский мрак.

   – Ни черта не понимаю! – почти закричал Контагин. – Луна-то куда исчезла?! Она ведь только что...

   Все четверо вскинули головы вверх и узрели размером на всю галактику черный квадрат Малевича. Ни единой звездочки, хотя полминуты назад их можно было насчитать около сотни. Ну не могли так быстро тучи...

   – Идем обратно! Срочно! Тут что-то не так! – скомандовал Квашников и первым ринулся к двери.

   Увы и ах! Дверь больше не открывалась. Находясь по другую сторону бревенчатого забора, на свободе, к которой так стремились, внезапно начали сомневаться: свобода ли это? Иваноид стучал кулаками по глухонемому железу и орал в состоянии близком к истерике:

   – Да что здесь происходит?! В чьем бреду мы находимся?!

   Лединеев трезвел с каждой минутой. Вместе с порывами естественных воздушных масс из его организма выветривалось состояние хмельной эйфории: когда его дух, оставив валяться в траве пьяное тело, путешествовал по экзотичным астральным областям, парил над землей с ее вздорными проблемами, блаженствовал и восхищался собой. Теперь же дух камнем вернулся назад в измученное тело, страдающее от жажды, холода и похмельной депрессии. Внутри – кромешная тьма, которая перетерпела инверсию и выплеснулась наружу, залив весь мир такой же, как она, темнотой. Вундер еще надеялся, что полное отсутствие света в лесу – это следствие его личного угнетенного состояния, своеобразная «белочка» в черном наряде.

   – Попить бы сейчас... – он застонал и схватился за голову.

   Квашников плюнул в пустоту:

   – А ты свистни своим гномикам, пусть тебе пива притащат... Придурок!

   – Я умен! – обиделся Лединеев и осмотрелся по сторонам. Фигуры его одноклассников были кое-как различимы в спрессованном мраке: одни только контуры, не более. Бревна забора сильно потемнели и различались только на ощупь. На исчезнувшем небе ни единой звездочки, а невидимая земля лишь отражала собой его пустоту.

   – Если ты так умен, может разъяснишь, где мы сейчас находимся? – язвительно донимал Иваноид. – Ты, которому на шею повесили золотую медаль вместо заслуженной петли!

   Вундер присел и потрогал сырую траву:

   – По-моему, нас вышибло из реальности в какую-то... фигню. Да не знаю я! Пить охота!

   Косинов стиснул зубы, закрыл бессмысленно открытые глаза и поежился от назойливых порывов ветра:

   – Ну, парни, мы влипли! В доме хоть теплые кровати имелись.

   В течение последующих нескольких минут или им просто мерещилось, или в мире на самом деле происходили перемены к лучшему. Становилось светлей: уже и лица можно было разглядеть, и бревна забора обрели некую детализацию, и к зарослям травы не надо было нагибаться, чтобы вообще их увидеть.

   – Похоже, рассвет! – Контагин указал рукой в сторону мифического горизонта, а в его подавленном голосе некоторые гласные обрели мажорное звучание.

   Действительно, стало хотя бы видать саму линию горизонта – раньше она напрочь отсутствовала, поглощенная траурной завесой темноты. И каждая последующая минута, легким ручейком ускользающая в незримый резервуар времени, приносила лишнюю каплю света. Горизонт становился отчетливей, но это лишь с одной его стороны – там, откуда вскоре ожидался восход солнца. А пока взору постепенно открывались расширяющиеся границы загадочного поля, в котором не росло ничего, кроме черной травы.

   – Ну лес не мог взять просто так и исчезнуть! – Косинов сорвал несколько травинок и поднес их к носу. – Запах противный...

   Да и рассвет казался весьма-весьма странным... Небо не наливалось синевой, как должно, а просто слегка посерело. Стало чуть менее черным, вот и все. Этакое зарево в негативе, однако, по-своему «разгоралось». Вскоре поле, сплошь покрытое травой, было видать уже на километры вперед. И легкая зудящая под сердцем паника начинала завоевывать души незадачливых искателей приключений. На километры – ни одного единственного дерева. Вверху, где царство высших сил, так и не прорезалось ни одной звезды. Зато увидели какую-то тропинку под ногами. Невесть кем протоптанная, она начиналась от железной двери и прямиком вела в неведомый сумрак.

   – Идем! – сказал Квашников. На его измученном лице затвердевшим изваянием отпечатались непонятные чувства. – У нас просто нет других вариантов.

   Ну как же, были варианты: стоять на месте и горько вздыхать, продолжать настойчиво колотить железную дверь или же двинуться в любую другую сторону открывшихся просторов. А так как направлений на плоскости бесчисленное множество, то и вариантов движения, соответственно, не счесть. Но нет. Все пошли именно по примятой тропинке, которая, как подсказывала больная чахлая интуиция, должна была привести хотя бы к гипотетической цели. Так думали и так надеялись. Первым шагал Квашников, погруженный в горькие мысли да сомнения. Косинов лишь чуточку отставал, в голове у него творилось примерно то же самое. Контагин сунул обе ладони в карманы джинсов и шел, низко опустив голову. Странно, но главной мыслью в его промерзшем сознании было: «где бы стрельнуть сигаретку?» Последним плелся, пошатываясь по всем возможным координатам, мучительно трезвеющий Лединеев. Демон похмелья липкими клешнями обхватил его тело, разум... ну и душу заодно. Он постоянно бурчал: «воды бы попить». Первым ЧУДО узрел Косинов, он резко остановился и выставил указательный палец в сторону тлеющего горизонта:

   – Смотрите! Вроде как солнце встает...

   Такого рассвета не видели даже в кошмарных снах. Черно-белое зарево, без единого мазка желтого либо красного оттенка, достигло кульминации, а из-за края земли выглянул полукруг серого солнца... Да, абсолютно серого! Оно дарило миру скупые полумертвые лучи полуживого света. За картиной наблюдали молча, с разинутыми ртами. Солнечный круг медленно поднимался, обретая свою идеальную от природы форму, а в головах у выпускников творилась полная неразбериха. Косинов даже несколько раз с силой зажмуривал глаза:

   – Наше солнце что... потухло? За несколько дней?!

   На вопрос ответил Лединеев, считающийся лучшим специалистом в этой области:

   – Что за ересь вы несете, коллеги? Внутри любой звезды идет длительный процесс выгорания водорода в гелий и более тяжелые элементы. Солнцу, в том виде каким мы его знаем, суждено гореть еще несколько миллиардов лет, потом на малое время оно превратится в красный гигант, а затем, скинув оболочку, останется белым карликом, довольно ярким, и будет медленно угасать примерно сто миллиардов лет. Понятно вам?

   – Тогда объясни, умник, что происходит!

   Лединеев нахмурил брови и сквозь туман в мозгах попытался всмотреться в горизонт:

   – Я уже говорил, нас выкинуло в какую-то альтернативную реальность. Ну... не знаю куда! Я пить, вообще-то, хочу! Здесь есть где-нибудь вода?

   Серый шар только что оторвался от сумрачного края земли и начал свершать свободное путешествие по небосводу. Сказать, что он «сиял» нельзя – даже в кавычках. Просто «светил» – тоже не подходит, мир от его присутствия стал просто серым, и даже более унылым чем абсолютная ночь. Шар, заменяющий собою солнце, едва лишь тлел – да, вот удачная формулировка. Именно так оно и было. Но вскоре заметили еще одну странность, которую уже ни в какие логические рамки не запихнешь. Внутри странного светила горела волнистая нить накала, прямо как в электрической лампочке. Она-то и излучала это призрачно-мертвое свечение.

   – Скажи, Вундер, это вот... по законам квантовой физики правильно, чтобы звезды разогревала вольфрамовая нить? В какую чертову вселенную нас занесло?

   – Коллеги, данное утверждение нонсенс! – бурчал сзади Лединеев. – Не верьте своим глазам.

   – Вы своей болтовней только тратите силы! Плюньте на логику! Тупо идем дальше! – скомандовал Квашников и снова возглавил шествие.

   Тропинка вела прямо, практически нигде не виляла, не капризничала сменой направлений и рано или поздно должна была разрешиться неким финалом. Ландшафт местности также не баловал взор – повсюду лишь бескрайнее поле черной травы и ни одного деревца, даже карликового. Да ладно бы деревца – ничего вообще, отличного от настила травы, который беспрепятственно простирался от горизонта к горизонту. Никакой постройки, ни холма, ни реки, ни маленького журчащего ручейка, чему наверняка бы обрадовался Лединеев. Он до сих пор плелся последним, изнывая от жажды и внутренней пустоты. Шли практически молча – час, два, три... Иногда делали привалы, в течение которых обменивались парою раздраженных реплик и вновь замолкали, не желая тратить силы на разговоры. Серое солнце с внутренней нитью накала стояло в зените, отметив своим положением приблизительную середину неба. Понятно, что светлей уже не станет. Черно-белые краски мира со всех его концов выглядели одинаково, куда ни глянь – везде одна и та же удручающая картина.

   – Думаю, надо поторопиться, – тяжело дыша, произнес Квашников. – Когда эта карикатура на солнце зайдет за другой горизонт, снова наступит беспроглядная тьма. Тогда мы полном ауте... Кстати, Вундер, ты хоть протрезвел?

   Запыхавшийся Лединеев прежде всякого ответа вдоволь отдышался, присев на траву:

   – Мое сознание уже чистое, как ясное не... – Он вскинул измученный взор в высоту. – А нет... пример с небом сегодня явно неудачный.

   На небе до сих пор ни одной звездочки, а луну в этом мире, похоже, еще не придумали. «Поторопиться» не очень-то получалось, и так силы на пределе. Несчастный Лединеев отставал уже метров на пятьдесят, одна его нога постоянно спотыкалась о другую, во рту образовалась знойная пустыня, мечта о нескольких глотках воды затмила все другие помыслы. Прохладный ветерок, который то затаится (будто спрятался), то вновь начнет беситься резкими порывами воздуха (мол: «а вот и я!»), раньше приносил зудящий холод, сейчас же наоборот охлаждал вспотевшие и разогретые тела путников.

   Так шли часы...

   Когда солнечный диск, окрашенный мраком, уже клонился к закату, впереди стала различима какая-то жирная линия – нет, не горизонт. Вроде что-то искусственно построенное и очень-очень длинное. Царившая полутьма пока не позволяла различить детали, но тропинка под ногами упрямо направлялась именно туда. Минули дополнительные полчаса, прежде чем стало понятно: вдоль травяного поля тянется еще один забор. И тоже из бревен, плотно прижатых друг к другу. Только кажется, что на этот раз он бесконечный – ни начала, ни конца. Вернее, как начало, так и конец растворяются во тьме, которая особенно сгустилась ближе к краям земли. В одном месте забора находилась закрытая дверь, и тропинка оканчивалась аккурат у ее подножья.

   – Успели! – Находясь уже шагах в десяти, Квашников присел и, гимнастически разводя руки в стороны, совершил несколько вдохов-выдохов.

   Косинов первым подошел вплотную и осторожно потрогал деревянную стену руками. Все так же, как было около пятиэтажного дома: ошкуренные и очищенные от сучков бревна, вплотную подогнанные друг к другу и перевязанные железной проволокой. Метров пять высота. И точно такая же серебристого цвета железная дверь, только рядом не обнаружили панели с красными лампочками. А это являлось бы полным обломом, так как у Зомби истрачены все доминошки. Косинов с весомой долей скепсиса посмотрел на остальных:

   – Да неужели просто так возьмет и откроется??

   В это время серое солнце уже почти касалось края земли – края, где ему суждено было сорваться в глубокую бездну и, наверное, погибнуть, освободив на небе трон невидимому Повелителю ночи. Надолго ли – неизвестно. Пока не родится новое солнце, столь же серое и невзрачное.

   – Ну, чего ты ждешь?

   Косинов подошел к двери и с волнением дотронулся до нее, потянув на себя...

   Она и не думала сопротивляться – распахнулась настежь без скрипа и упрека. Колорит различных цветов хлынул из прямоугольного проема в холодный скучный сумрак и растворился в нем воздушной эмульсией, весело щекочущей взгляд.

   Переступив мысленный порог, Косинов тут же в спешке вернулся назад. Он вдруг столкнулся с миром Прекрасного, обжегся об него, не поверил – настолько сильно тот контрастировал с меланхоличной темнотой, к которой уже привык глаз. Разум запротестовал: «не-не! что-то не то! этого просто не может быть!» Квашников осторожно отодвинул его оцепеневшее туловище в сторону и сам прошел через дверь.

   Вот это было зрелище!

   Даже не знаешь, с чего начать описание... наверное, с самого низа. Все земля была выложена изящной кафельной плиткой перламутровой расцветки с замысловатыми узорами по краям. Тут надо правильно понять: не какая-то часть поверхности, а целая планета от одного видимого горизонта до другого оказалась устлана твердым неломающимся кафелем – миллиарды миллиардов плиток, точно подогнанных друг к другу. И чем дальше просматривал взор, тем сложнее становилось различать детали каждого рисунка, а вся эта красота превращалась в серебристо-розовое марево, создающее блики на поверхности. Небо над головой было золотистого цвета и также все в узорах: волнистые линии, образующие цветы и загадочные пентаграммы, тянулись с севера на юг да с запада на восток – куда только мог добить самый дальнозоркий глаз. Словно все цвета радуги выплеснули на небесный свод, а талантливый художник раскрасил ими сверкающее великолепием мироздание.

   Казалось, что все небо как бы обклеено дорогими обоями – аккуратно так обклеено, без единого голубого просвета.

   – Ну, дела! АБАЛДЕТЬ! – донесся чуть позади голос Контагина.

   И это еще не все. Кое-где в мире Прекрасного росли деревья, небрежно разрушающие корнями изящный кафель. Причем, нижняя часть ствола являлась простой древесиной с самой настоящей корой, а верхняя часть вместе с размашистыми ветками сплошь была из драгоценных металлов: золота, серебра, платины... ну или более дешевых материалов: легированной стали, нержавейки, латуни, меди, олова. На ветвях деревьев вместо плодов цвели и созревали драгоценные камни. На одном распускались фиолетовые аметисты, на другом – голубовато-зеленые многогранники из бирюзы, на третьем – оранжевые гиацинты. И так далее, и так далее, и так далее... Деревья росли изредка, метрах в двадцати-тридцати друг от друга, не создавая конгломерат «дремучего леса» и позволяя взору беспрепятственно просматривать все вокруг.

   Контагин вдруг рванулся вперед, подбежал к одному дереву с вальяжно раскинутыми серебряными ветвями и принялся срывать с него граненые алмазы, спешно рассовывая их по своим карманам:

   – Это ж какое бешеное богатство в руки плывет!

   – Зомби, зачем? – Квашников выдавил из себя два простейших слова, но отговаривать не стал.

   – Пусть берет, если хочет! – заступился Косинов. – Вспомни, когда он собирал грязные доминошки, мы над ним как идиоты смеялись.

   Контагин только одобрительно пробурчал «у-у-гу-у» и продолжал утрамбовывать карманы миллионами, как он полагал, долларов. Откровенно говоря, червячок алчности поселился и в других душах, исключая великомученика Лединеева. Тому хотелось только одного – пить. Квашников подошел к невысокому дереву, растущему в отдалении слева, на котором виноградными гроздьями свисал налившийся зеленью изумруд, и сорвал парочку камней. Не удержался от искушения и Косинов, заимев в личную собственность несколько крупных гранул золотисто-зеленого хризолита и покачав при этом головой:

   – Надо же! Целые состояния на деревьях растут! И на работу можно не ходить.

   Кстати, здесь тоже имелась тропинка. Понятно, что не в смысле истоптанной травы – просто кафельная плитка в неких местах оказалась слегка потертой, словно по ней уже прошлось множество ног, и эта самая потертость длинной плоской змейкой стелилась вдаль, огибая финансово бесценные деревья. Для дальнейших действий двух вариантов не существовало, а трех и подавно. Именно по ней выпускники школы N 9 и продолжили свой путь.

   Занималась заря. С первого взгляда казалось – ничего удивительного. Небо, покрытое золотистыми обоями, ярче и богаче засверкало красками, на границе мира светало, предвещая восход неутомимого солнца. Но вот в чем казус ситуации: заря разгоралась с обоих горизонтов одновременно – как с левого, так и с правого (относительно вектора их движения). После такого вот сюжетного финта вроде бы уже больше нечему удивляться, на сегодня для мозга достаточно парадоксов. Но не так все просто. Все четверо, не сговариваясь, прекратили ходьбу и изумленно уставились на горизонт, когда за его линией одновременно вставало три солнца. Повернулись к горизонту противоположному – там еще три, итого – целых шесть светил.

   – Ну не бардак ли?! – почти в истерике воскликнул Контагин, просто не понимая, что по этому поводу еще можно сказать. – Вундер, где твои комментарии?! Хоть раз докажи, что не зря золотую медаль получил!

   Лединеев, ни жив ни мертв, поправил очки, посмотрел налево, посмотрел направо, затем с шипением выдавил из себя:

   – Я подумаю над этой проблемой! Я ее обязательно научно обосную... только позже. Водички бы немного.

   – Ого, он разговаривает почти как Шестиглазый! «Научно обосную», «выдвину концепцию»...

   Лединеев очередной раз протер вспотевшие очки:

   – Что еще за «шестиглазый»? Друг ваш, что ли?! – Он кое-как стоял на ногах, тяжело дыша, изнывая от физической усталости, жажды и апокалипсического похмелья. Блевотина на его костюме давно засохла и мерзким рыжим пятном тянулась от груди до самого интимного места. Ленточка с гордой надписью «Выпускник 2013», как и полагается, была перекинута через плечо.

   – Еще какой друг! – радостно подтвердил Зомби. – Мы с ним вместе день рождения Вселенной отмечали! Ты, умник, пади и не знал, что от момента Большого Взрыва прошло хреново количество миллиардов лет, херово количество миллионов, уйма тысячелетий, до черта месяцев и еще одиннадцать дней! Последнее я точно запомнил.

   – А-а-а... – угрюмо протянул Лединеев, разглядывая свой безобразный внешний вид. В эвфуизме «а-а-а...» не выражалось ни протеста, ни согласия, просто «а-а-а...» и все.

   Тем временем шесть солнц набирали силу и яркость. Маленькими шариками, раз в двадцать меньше нестоящего солнца, они поднимались из-за линии горизонта, оставляя на бескрайней поверхности кафеля светящиеся оранжевые дорожки. Уже собрались идти дальше, но тут было сделано еще одно потрясающее открытие. Оказывается, эти солнца не вставали как обычные небесные светила. Более того, они вообще не являлись небесными светилами – они росли из земли как любой другой представитель флоры. Снизу маленьких слепящих шариков показались зеленые стебли, которые все время увеличивались да уплотнялись. От них уже пошли побеги ветвей и листьев, а шесть солнц, яркими цветками венчающие шесть далеких растений, становились с каждой минутой крупнее.

   – Я восхищаюсь этим миром! – крикнул Контагин. – Все растет с земли. Все свое, все с огорода.

   – Идем дальше, – отдал команду Квашников и первым развернулся в сторону бегущей тропинки. – Запомните одно: ни в одном мире ни одна халява долго не длится.

   Движение возобновилось, справа и слева время от времени проплывали деревья ценою в целое состояние. Но не только. Иногда попадались совсем уж экзотические места. Например, час спустя пришлось пересекать так называемое «грибное поле». Здесь среди кафельной плитки росли какие-то сорняки похожие на грибы, только вместо шляпок у них были тарелки да чашки, все из драгоценных или полудрагоценных металлов. Встретилась пара кустарников, в которых ветви заканчивались серебряными ложками да вилками. Косинов оторвал одну вилку, попробовал на вкус – самое настоящее серебро. Потом попалась поляна с растущими зеркалами. Да, именно: разной формы и размеров зеркала произрастали, как и все в этом мире, прямо из земли, ломая местами безупречный орнамент кафеля. Зомби покривлялся около каждого зеркала и показал фигу каждому своему отражению. Потом подошел к большому трюмо, обрамленному резной слоновой костью, и показал фигу отражению Квашникова. Отражение не оценило глубины такого юмора и выставило в ответ увесистый кулак.

   – Идем дальше, не задерживаемся! – имитируя командный голос, подбадривал остальных Иваноид.

   – А куда мы спешим? – задал вполне разумный вопрос Косинов.

   – Откуда я знаю? Поэтому и тороплюсь, что хочу побыстрей узнать.

   Передвигаться по кафельной плитке было одно удовольствие – все ровно да укатано, ни кочек, ни оврагов. Еще и такая красота вокруг: деревья, на которых растут драгоценные камни, золотое небо, чистый свежий воздух и целых шесть солнц! Кстати, они уже выросли до приличных размеров и сияли во всю полноту. Мир купался и торжествовал в ярких сочных красках, которые заигрывали с солнечными лучами, создавая химерические, непостижимые уму визуальные образы. Здесь было все прекрасно! Все идеально! И почему бы какому-нибудь ближайшему божеству не основать тут рай? Да, с местными жителями проблема, вообще-то. Ни единой живой души! (Выпускники не в счет, они лишь временные гости.)