Текст книги "Великий мертвый"

Автор книги: Андрей Степаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Ордас застонал. Рухнуло все.

* * *

Спустя несколько часов, к полудню 12 мая 1519 года в присутствии законно избранных войсковой сходкой Королевских судей и альгуасилов [16]16
  Альгуасил – полицейский чин.


[Закрыть], генерал-капитан и главный судья всей Новой Кастилии – Эрнан Кортес лично судил Диего де Ордаса и прочих мятежников и врагов интересов Короны. Приговор был суров, но справедлив: заковать в цепи.

А к вечеру под навес генерал-капитана вошли Агиляр и Марина.

– Хорошо, что ты меня послушал и дождался этого священного дня, Кортес, – перевел Агиляр сказанное юной сарацинкой. – Теперь тебя будут признавать законно избранным вождем кастилан – все, даже самые дикие. Целых три года.

Кортес молчал. Теперь, когда все закончилось, он чувствовал лишь усталость, опустошение… и дикий страх.

Он понятия не имел, сумеет ли взять в королевстве Мотекусомы хоть сколько-нибудь достойную добычу. Но одно знал точно: со столь хорошо вооруженной и правильно организованной армией, как здесь, ни Колумб, ни Эрнандес, ни Грихальва даже не сталкивались.

Он даже не знал, сумеет ли откупиться от Веласкеса даже всем золотом здешних земель за то, что отказался сдать армаду – еще там, на Кубе. Теперь же, арестовав и осудив самых близких родственников и друзей губернатора, он затянул невидимую петлю на своей шее столь туго, что даже начал задыхаться – наяву!

Но главное, он никогда еще не получал такой огромной и одновременно такой иллюзорной власти над столь большим числом дерзких, жадных и привычных к оружию людей. Людей, одинаково способных и на пику посадить, и Веласкесу в кандалах сдать – при первом же повороте военной фортуны.

У него было такое чувство, что он шагнул в пропасть.

Часть вторая

В священный день 12 мая 1519 года, через час после получения титула Верховного военного вождя, Мотекусома выложил Тлатокану о новом городе четвероногих все, что знал сам. Члены Высшего совета долго молчали, и, наконец, Повелитель дротиков решился нарушить гнетущую тишину:

– Их надо убить.

– Нельзя, – покачал головой Мотекусома.

– Но почему?! – взорвался его племянник – самый молодой из вождей Какама-цин. – Они же – на нашей земле!

– Потому что придут и другие, – мрачно отозвался Мотекусома. – Их очень много… и не только на островах людоедов; есть еще и другие земли. Перебежчик сказал, что у них там солдат, – что песка в море. И все они вооружены тем же самым оружием.

Члены Тлатокана переглянулись.

– А что же ты думаешь делать?

– Не давать повода. Ни малейшего. Помните, как они поступили в Чампотоне и Кампече?

Вожди скорбно закивали. Города обвиняли в нападениях, а потом грабили – три раза подряд, из года в год.

– И я уже отдал распоряжение всем нашим прибрежным вождям, – тихо произнес Мотекусома.

Вожди превратились в слух.

– Покинуть города, вынести все ценное и съедобное и отступить внутрь страны, – с трудом выговорил постыдный приказ Мотекусома. – Так, чтобы даже не встречаться.

Вожди недоуменно переглянулись.

– А ну-ка, повтори, что ты им приказал?! – приподнялся Верховный судья.

– Покинуть города, – мрачно повторил Мотекусома.

Вожди обомлели.

– Ты что наделал, дядя?! Мы же тебе все права дали! – взвился Какама-цин. – Ты мог собрать тридцать тысяч воинов! И ты испугался войны?!

Мотекусома поймал его взбешенный взгляд и ничего не ответил.

– Подождите, – поднял руку, успокаивая вождей, Верховный судья и повернулся к Мотекусоме. – Когда ты отдал этот приказ?

– Четыре дня назад.

Старик покачал головой.

– Четыре дня назад у тебя еще не было таких больших полномочий. Ты не имел права принимать такое важное решение без одобрения Совета.

– Я не мог ждать одобрения Совета, – твердо произнес Мотекусома. – Можно было опоздать. Навсегда.

Вожди начали подниматься с циновки один за другим.

– Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! – яростно прошипел Повелитель дротиков. – Ты главный закон нарушил!

– Как ты можешь быть моим дядей, если ты лжешь?! – яростно поддержал его негодование Какама-цин. – Как мне людям в глаза смотреть?! Как я им объясню?!

Мотекусома сурово поджал губы. Он не хотел оправдываться, а приходилось.

– Я не лгал.

– Скрыть от совета неправедный приказ – это двойная ложь! – немедленно встрял Верховный судья.

Вожди зашумели.

– Если сам Великий Тлатоани будет лгать, что делать горшечникам и ткачам?!

– Не-ет… пора нового правителя избирать…

– Прямо сейчас! Пока солнце этого дня не ушло!

Лицо Мотекусомы быстро налилось кровью.

– Да, солнце еще не ушло, и вы могли бы избрать и нового правителя Союза, и нового Тлатоани. Но я ведь не просто Тлатоани. Я теперь – Верховный военный вождь. И вы уже не имеете права переизбирать меня – до самого конца войны.

Вожди замерли. Это действительно было так. Они сами передали ему все права Верховного военного вождя.

– Если только вождь не угрожает безопасности наших родов, – произнесли от входа, и вожди мигом обернулись.

Это была Сиу-Коатль.

– Что ты здесь делаешь?! – вскипел Мотекусома. – У меня военное совещание! Ты не имеешь права здесь находиться!

Сиу-Коатль молча прошла мимо замерших мужчин, вытащила из специального постамента высокий деревянный посох в виде четырех перевитых змей и демонстративно стукнула им об пол.

– Зато я имею право созвать Змеиный совет. Ты больше не будешь ни правителем, ни военным вождем, ни Тлатоани. Обещаю.

* * *

Когда назначенный капитаном разведки Педро де Альварадо вошел в очередной городок, он тоже был пуст. Только накрапывающий дождик и тишина. И лишь у ступенчатой пирамиды бегущие впереди отряда собаки разом остановились, потянули носами и тревожно заскулили.

Альварадо настороженно огляделся и повел ноздрями. Пахло сырой землей и здешними благовониями.

– Педро… – обиженно протянул Эрнан Лопес де Авила, – ты же сам говорил, что мы будем ездить на нашей кобыле по очереди…

– Помолчи, – отрезал Альварадо. – Лучше сходил бы посмотрел, что там собаки учуяли.

– Ну, Педро-о… – заныл Эрнан Лопес. – Я же тоже плати-ил…

– Заткнись! – рявкнул Альварадо. – Тут и без твоих соплей тошно! А хочешь выяснить отношения, давай выясним!

Эрнан Лопес опасливо глянул на двуручный меч своего напарника и тяжело и печально вздохнул.

Альварадо тоже посмотрел – сверху вниз – на своего напарника и хохотнул.

– Никуда вы не годитесь, сеньор Лопес. Ни в драке, ни на пьянке.

Спрыгнул на мокрую от недавно прошедшего дождя землю и, тяжело переваливаясь, двинулся к мечети. Настороженно оглядываясь, поднялся по ступенькам и заглянул в стоящую на вершине кумирню.

– О, ч-черт!

В жертвеннике лежало съежившееся и почерневшее от огня человеческое сердце, а на залитом старой кровью каменном алтаре – безголовое человеческое тело.

– Ну, и вонь… – поморщился Альварадо и вышел.

Отсюда, с вершины пирамиды городок был виден, как на ладони. Кое-где над крышами вился дымок, но Альварадо знал, – все нормально. Людей там не будет.

– Вперед! – кивнул он столпившимся у ступеней мечети солдатам. – Маис, куры – все, что найдете. Город пуст.

Солдаты разделились по двое, по трое и быстро двинулись вдоль единственной улицы городка, а Альварадо усмехнулся и вернулся в кумирню. Зажал нос и подошел к огромной статуе чудища с птичьим лицом. Содрал и рассовал по карманам облепившие чудище золотые украшения и только тогда, с чувством выполненного долга спустился с пирамиды. И обомлел: его боевой кобылы не было!

– Ну, Лопес! Ну, скотина! – с чувством пробормотал Альварадо. – Не-ет, пора вас поставить на место, сеньор Эрнан Лопес де Авила! Давно-о пора…

Он еще раз огляделся по сторонам, пытаясь понять, куда мог поехать «напарник», и обмер. Из мокрых кустов на него смотрели два сарацина. И они вовсе не собирались убегать.

* * *

Кортес послал Альварадо за провиантом, почти ни на что не надеясь. Он уже видел, что Мотекусома не чета полудиким прибрежным вождям. Они входили в города – один за другим – и везде встречали одно и то же: дымящиеся, только что оставленные жертвенники и очаги, редких, видимо, сбежавших от хозяев на редкость уродливых, зобастых, но мясистых кур и не до конца выбранный маис в общегородских зернохранилищах. Даже пограничная крепость по соседству оказалась брошенной.

Пустыми оказались и обещания крещеной рабыни, написавшей и отправившей со случайно пойманным охотником письмо на здешнем языке – невесть куда. Шли дни, а никто на ее письмо не откликался.

Поэтому, когда Альварадо привел двух изуродованных проколами и увешанных золотыми пластинками мавров, сердце Кортеса подпрыгнуло и замерло.

– Ортегилья, – повернулся он к пажу. – Быстро беги за толмачами! Быстро, я сказал!

Паж мгновенно исчез, а генерал-капитан поправил воротник, подумал и все-таки надел украшенный перьями здешних птиц стальной шлем и по возможности привольно расселся на взятом в одной из мечетей барабане.

– Ты, Кортес, другого времени не нашел, мою рабыню от дела отвлекать? – послышалось сзади, и Кортес, обернулся.

Это был Карреро. И он был раздражен.

– Ты сначала штаны зашнуруй, – мгновенно отозвался Кортес, – а уж потом своему генерал-капитану претензии высказывай.

– Я ж тебя генералом и выбирал! – возмутился Карреро.

– А я тебе эту рабыню и подарил, – жестко парировал Кортес и приготовился говорить с послами.

Мавры уже обвыклись и теперь двигались прямо к нему. Подошли, поклонились до земли, коснулись пальцами песка, а затем и губ и вдруг встали на колени.

Кортес обомлел. Здесь, в западных землях он такое видел впервые. Но главное, они стояли на коленях вовсе не перед ним, а перед Мариной… переводчицей!

– Малиналли… – беспрерывно бормотали дикари, – Малиналли…

И юная, лет пятнадцати от роду, переводчица гладила их по волосам, словно собственных детей.

А потом сарацины встали, подошли к по-хозяйски приобнявшему свою рабыню и все еще недовольному Карреро и снова поклонились до земли – теперь только ему.

– Лопе Луцио, Малинче…

Марина тихо что-то сказала, и Агиляр, удивленный не меньше, чем Кортес, тут же перевел:

– Великий господин… муж Марины…

– Я не понял, – тряхнул головой Кортес, – Карреро! В чем дело?!

– Я не знаю… – побледнел Карреро.

И, словно для того, чтобы внести ясность, мавры начали быстро балаболить, а Марина и Агиляр – переводить.

– Великий господин, мы получили письмо твоей благородной супруги…

«Письмо дошло!» – охнул Кортес.

– Мы рады, что такой великий господин, как ты, пришел освободить нас от невыносимых тягот, наложенных Мотекусомой…

– Черт! – вскочил Кортес, но тут же взял себя в руки. – Агиляр, внеси ясность. Объясни этим тупицам, кто здесь генерал-капитан.

Агиляр принялся быстро шепелявить, и Марина, подтверждая сказанное, показала рукой на Кортеса.

Мавры оторопели, а их изуродованные проколами и увешенные десятками золотых пластинок нижние губы совсем уже оттянулись вниз. Наконец, один пришел в себя, что-то растерянно прошепелявил, и Агиляр – со второй попытки – отважился донести смысл сказанного.

– Они не понимают, почему столь высокородная госпожа, как Марина, – супруга простого воина.

Карреро побагровел.

«Матерь Божья!» – охнул Кортес. За кого бы мавры ни приняли Марину, а честь Карреро надо было срочно спасать.

– Он мой друг, – поспешил он исправить положение. – И о-очень высокопоставленный человек. Но главный военный вождь – я.

Мавры недоуменно переглянулись. Они ни черта не понимали.

* * *

Первым делом, после долгих напряженных переговоров с маврами Кортес приказал переводчикам подойти ближе.

– Спроси у нее, – обратился он к Агиляру, – почему она в таком почете.

Агиляр перевел, но Марина лишь пожала плечами.

– Она говорит, что она знатного рода, – перевел Агиляр.

– А почему в рабынях оказалась?

Марина выслушала вопрос и надула губы.

– Мне кажется, она не хочет говорить об этом, сеньор Кортес, – виновато развел руками Агиляр.

Кортес крякнул и принял все, как есть. Отпустил переводчиков, собрал экстренный совет капитанов, разъяснил ситуацию и тут же отправился в наскоро выстроенную «тюрьму». Сдвинул полог из пальмовых листьев и оглядел поедающих маисовую кашу колодников.

– Ну, что, Ордас, как там ваши планы, – не изменились?

Бывший губернаторский мажордом, громыхнув цепями, отставил миску в сторону.

– Зачем пришел?

– Мириться.

Колодники – все четверо – переглянулись.

– Нет, – упреждающе выставил узкую ладонь вперед Кортес, – если вам нравится сидеть в цепях, я не настаиваю. Но если хотите быть в доле…

Мятежники снова переглянулись.

– Ты что… возьмешь нас в долю?

– Всего золота в одиночку не огребешь, – пожал плечами Кортес, – а мне нужны капитаны.

Ордас усмехнулся.

– А когда дело дойдет до суда, нас поставят под виселицей рядом с тобой?

– За что? – искренне удивился Кортес. – У меня все по закону. Даже Королевский нотариус вам это подтвердит.

– А Веласкес?

– А что – Веласкес? Я от своих долгов перед ним не отказываюсь.

– Как так? – не понял Ордас. – Ты собираешься платить Веласкесу?! Даже после всего этого?..

Кортес саркастично ухмыльнулся.

– Я одного не пойму, сеньоры: почему вы считаете меня дураком? Я университет в Саламанке закончил…

– Ты не крути! – возмущенно оборвал его Ордас. – Ты прямо скажи! Ты собираешься выплатить Веласкесу его законную часть?! Или нет?!

Кортес легко выдержал его яростный взгляд и весело кивнул.

– До последнего песо.

* * *

Они шли вслед за маврами-проводниками два дня, встретив по пути только один городок. Солдаты, хлюпая размокшими от вечной сырости альпаргатами, тут же бросились по дворам, но и это селение было брошено и тщательно вычищено – ни маиса, ни кур. А в полях только и было, что едва проклюнувшиеся острые ростки маиса.

– Если так дальше пойдет, солдаты вернутся, – мрачно поделился с Кортесом Альварадо. – Лучше уж тухлая солонина и долги…

– Знаю, – отозвался Кортес.

– И тебя приведут к Веласкесу в цепях, – не унимался Альварадо.

Кортес поморщился. Ему и без уколов Альварадо было плохо. А вечером второго дня, когда тучи разошлись, а солдаты впервые за несколько дней увидели солнце, разведчики привели несколько посланных навстречу и увешанных ананасами гонцов. И снова повторилась та же некрасивая история, что и при встрече с первыми двумя послами.

– Малиналли! – панически шарахаясь от лошадей, попадали мавры перед Мариной, а затем и перед Карреро. – Малинче! Великий господин!

– Да, что за бардак! – рассвирепел Кортес и спешился. – Карреро! Ты не можешь не показывать свои отношения с рабыней при сарацинах?!

– А что я? – побледнел Карреро. – Ты мне сам ее подарил!

Кортес досадливо крякнул, подошел к Марине и ухватил ее за руку.

– Все. Хватит. Я тебе другую найду.

– Ты не смеешь… – ухватился за кинжал Карреро. – Она – моя!

Кортес развернулся и, сдвинув пытающегося прикрыть его Кристобаля де Олида в сторону, встал напротив – глаза в глаза.

– И что дальше?..

– Хватит, сеньоры… – вмешался благоразумный Гонсало де Сандоваль. – Не дело друг дружку из-за паршивой сарацинки убивать…

– Да, пусть потешатся! – гоготнул Альварадо. – А то ни жратвы нормальной, ни баб, ни даже драки!

Карреро быстро вытащил кинжал из ножен и бросил ненужный пояс на землю.

– Давай! Посмотрим, кто кого…

– Это же самоубийство, Алонсо, – покачал головой Кортес, становясь так, что заходящее солнце било противнику в глаза. – Не надо.

Но зеваки тут же сгрудились вокруг, сделав кольцо и азартно споря, на каком по счету выпаде Карреро будет убит.

– Сеньор Кортес! Сеньор Кортес!

Кортес, не рискуя выпускать Карреро из виду, кинул в сторону осторожный взгляд. Это был посланный вперед разведчик – один из четырех.

– Что там еще?

– Он весь из серебра!

– Кто из серебра? – обнажив кинжал и кинув пояс на землю, переспросил Кортес.

– Город! Сеньор Кортес! Город! Он весь – серебряный!

Зеваки обмерли.

– Что ты городишь? – зло осадил разведчика Кортес, медленно идя по кругу, так, чтобы не пропустить выпад Карреро.

– Я правду говорю, сеньор Кортес! – навзрыд произнес разведчик. – Стены из серебра! Дороги из серебра! Там все из серебра! Это – Иерусалим!

Солдаты охнули, и Кортес досадливо чертыхнулся, поднял с земли свой пояс и сунул кинжал в ножны.

– Все, Карреро. Боюсь, дуэли не будет. Сам видишь…

– Все из серебра! – истерично орал разведчик, хватая за грудки то одного, то другого. – Я теперь всю Кастилию куплю! Всех девок в моей деревне! Только бы увезти!

* * *

Змеиный совет, состоящий из самых знатных женщин всех четырех родов, в основном, следил за правильной передачей власти мужчинами – строго по материнской линии, от дяди к племяннику. Но сколько-нибудь реальную власть старухи давно утратили, а потому долго не могли поверить, что им дозволено судить самого Мотекусому.

Затем совет не мог поверить, что Тлатоани солгал. Затем начались «запретные дни» лунного месяца, и старухи были вынуждены ждать. А за полдня до назначенного разбирательства перед Мотекусомой предстал гонец из Семпоалы.

– Четвероногие уже там! – не подымая глаз, выдохнул он.

– В Семпоале?! – ужаснулась неотступно следующая за своим супругом Сиу-Коатль. – Что они там делают?! Снова крадут наших женщин?!

– Нет, Великая Сиу-Коатль, – покачал головой гонец. – Их принимают, как гостей.

Мотекусома застонал и закрыл руками лицо. Он знал, что теперь Змеиный совет будет к нему куда как мягче, но цена была ужасна.

* * *

Город Семпоала оказался воистину роскошным. Широкие улицы, утопающие в тенистых садах ровные, как по линеечке отстроенные кварталы, пусть и не серебряные, но великолепно оштукатуренные каменные стены высоких белых домов… а главное, – еда. Очумевшие от голодухи солдаты ели и ели, так что почти всех проносило, но остановиться было немыслимо.

И только Кортесу было не до красот. Он сразу объяснил немыслимо толстому вождю, что Их Высочества Женщина-Змея донья Хуана и ее могучий сын, военный вождь всех кастильских племен дон Карлос послали их, своих любимых детей, чтобы они везде искореняли зло и обиды, наказывали несправедливых и оберегали угнетенных.

Теперь Кортес должен был выяснить главное.

– И что, сеньор, сильно ли вас Мотекусома притесняет? – не обращая внимания на обожравшихся и давно уже клюющих носами капитанов, расспрашивал он толстого вождя.

– Мой язык отказывается передавать все те гнусности, что он творит, – быстро переводили Марина и Агиляр.

– Подати? – понимающе вопрошал Кортес.

– Если бы только это, сеньор, – грустно кивал толстяк, и Кортес тут же превращался в слух.

Как оказалось, Мотекусома ввел в провинции фиксированные цены, и теперь требовал поставлять хлопок строго по этим ценам. Но главное, забирал всех достигших пятнадцати лет юношей в столичные училища, а затем отправлял их на государственную службу. И куда их только не отправляли! – в армию и на почту, учетчиками в хранилища и секретарями в суды, резчиками камня и оружейниками в мастерские, и многих, слишком уж многих – на строительство городов, дорог и акведуков – где-нибудь на самом краю земли.

– Боже, какой ужас! – сочувственно кивал Кортес.

Понятно, что невесты засиживались в девках, а парни быстро забывали заветы предков, а главное, не могли участвовать в священных войнах, число коих богомерзкий Мотекусома свел до трех в год!

– Священные войны это важно, – отечески кивал Кортес, чувствуя, что напал на золотую жилу. – Народ это любит…

И только неотступно следящие за ходом первых на этой земле дипломатических переговоров падре Хуан Диас вносил в утонченную беседу вождей отчетливый диссонанс.

– Что вы несете?! – углом рта шипел святой отец. – Какие такие священные войны?! У них все войны – сатанинские! В инквизицию хотите загреметь?!

– Не мешайте, – так же, углом рта, парировал Кортес, – что мне, прямо сейчас его переубедить? Попробуйте, если вы такой умный!

Падре вспомнил свое поражение в Сентле, насупился и умолк. И вот тогда Кортес задал самый щекотливый вопрос:

– А что… велики ли военные силы Мотекусомы?

– В мирное время около тридцати тысяч, – несколько напряженно перешел к «деловой» части толстый вождь, – Ну, а во время войны, сами понимаете, каждый мужчина – воин.

Кортес оторопело моргнул. Тридцать тысяч это было немыслимо много! У него, включая его самого, было шестьсот восемнадцать душ.

* * *

Кортес прокрутился в постели всю ночь, – даже юная, упругая телом переводчица от мыслей так и не отвлекла. Хитрый вождь сразу понял, что попал в больное место, а потому на прощание задал самый простой вопрос: «да или нет». И Кортес не знал, что на это ответить. Действительно не знал.

И вот тогда вмешался падре Хуан Диас.

– Переведите, – кивнул он Агиляру и Марине, – Их католические Высочества еще никогда и никем не были побеждены.

Кортес замер. Он не был уверен, что стоит мешать весьма рискованному в такой момент заявлению падре.

– И если его народ примет веру Христову и подданство Кастилии, – продолжил святой отец, – здесь через два-три месяца будет ровно столько воинов, сколько надо.

«Черт! – охнул Кортес. – Этого мне еще не хватало?!»

– Стоп, Марина! – подал он знак юной переводчице и развернулся к Агиляру. – Чуть-чуть измени.

Святой отец недоуменно посмотрел на Кортеса, и тот успокаивающе поднял узкую ладонь.

– Давайте усилим наши гарантии, святой отец.

Хуан Диас насторожился; он искренне не понимал, куда их еще усиливать.

– Если его народ примет веру Христову и подданство Кастилии, – с чувством процедил сквозь зубы Кортес, – я, Эрнан Кортес, буду защищать их до последнего солдата. А я еще никогда и никем не был побежден.

Падре Диас хмыкнул.

– Не много ли на себя берете?

– В самый раз, – в тон ему ответил Кортес.

А на следующее утро прибыли сборщики налогов от Мотекусомы.

* * *

Сборщиков налогов было пятеро, и они прошли мимо Кортеса и его солдат столь надменно, словно те не существовали.

– Мытари… – прошло по рядам. – Прям, как у нас…

– Разговорчики! – рявкнул Кортес. – Давно у меня палок не получали!

Мытари и впрямь были на удивление узнаваемы и вели себя точь-в-точь, как в Кастилии: блестящие напомаженные волосы, свежие розы в прическах, раб с опахалом позади… и невыносимо важный вид.

– Что будешь делать? – вполголоса поинтересовался Альварадо.

– Теперь только вперед, – стиснул зубы Кортес.

Альварадо восхищенно хмыкнул.

– Вот это я люблю!

А тем же вечером, толстый вождь и Кортес встретились еще раз.

– Что говорят люди Мотекусомы? – сразу поинтересовался Кортес.

– Недовольны, что мы вас приняли.

– Чем угрожают?

– Забрать двух человек для принесения в жертву, – вздохнул вождь. – Ну, и льготы по взносу в казну снять…

– А сколько дней пути отсюда до Мешико?

Толстый вождь удивленно поднял брови.

– Гонцы и за четверо суток могут пробежать.

– А если армия?

Вождь помрачнел. Он уже догадывался, что речь идет о визите армии Мотекусомы в Семпоалу.

– Главные отряды не стоят в Мешико, – покачал он головой. – Солдат будут посылать отовсюду.

– Сколько? – повторил вопрос Кортес.

– До двадцати-тридцати дней…

Кортес тяжко задумался. Он совершенно не желал дразнить Мотекусому попусту, но и шанс принять в подданство народ Семпоалы упускать не желал. Единственное, что было в его распоряжении, – время и собственная голова, и отыграть следовало, как по нотам.

– Чтобы не ставить вас под удар, я покидаю Семпоалу, – поднялся он с циновки. – Надумаете принять подданство Их Высочеств, жду вас в своей крепости. Условия знаете.

* * *

Совет вождей Семпоалы думал недолго, – возможность войти в союз с доблестным супругом высокородной Малиналли, избавиться от ненавистного Мотекусомы и снова зажить по заветам предков была слишком соблазнительной. И уже через два дня все восемь вождей прибыли в стремительно обрастающий частоколом из заостренных бревен город Вера Крус.

– Надумали? – только и спросил Кортес.

– Да, – за всех кивнул толстый касик.

– Тогда пошли, – кивнул Кортес и подозвал Берналя Диаса. – Быстро ко мне нотариуса и всех капитанов. Мы будем под навесом возле церкви.

В считанные минуты капитаны, включая даже опального Диего де Ордаса, были под навесом.

– Согласны ли вы, сеньоры Семпоалы привести свой народ в подданство и поставить под защиту Их Высочеств доньи Хуаны и дона Карлоса? – громко, так, чтобы нотариус и свидетели расслышали каждое слово, – спросил Кортес.

Диего де Ордас ахнул.

– Ты что, Кортес, – очумел?! Нас же Мотекусома по всему побережью размажет!

Кортес вскипел и развернулся к бывшему губернаторскому мажордому.

– Что, снова на мое место метишь?

– Да, не в этом же дело! – взвился Ордас. – Просто головой надо думать, а не седалищем! Ты же не дикарей за нос водишь! Ты из огромной империи кусок выдираешь!

Кортес кинул быстрый взгляд в сторону напряженно наблюдающих за перепалкой вождей Семпоалы.

– Я повторю вопрос.

– Понял! – истерически взвился Ордас. – Ты губернатором хочешь стать! Ценой нашей крови!

Капитаны взволновано загудели. Тот факт, что губернатором чаще всего становится тот, кто привел новые народы в подданство, они как-то упустили.

Кортес побагровел.

– Я рискую не меньше каждого из вас! – выдавил он и тут же перешел на крик. – Кто видел, чтобы я прятался за чужие спины?! Кто, я спрашиваю!!!

Тишина воцарилась такая, что стало слышно, как плотники тешут колья для крепостной ограды. Кортес тяжело выдохнул и сбавил тон.

– Я просто выполняю свой долг, сеньоры. Мы обязаны приводить новые земли и народы в подданство Кастилии и Арагона. Это вам хоть Королевский нотариус подтвердит, хоть наши святые отцы…

Он развернулся к вождям и слово в слово повторил вопрос.

– Согласны ли вы, сеньоры Семпоалы, привести свой народ в подданство и поставить под защиту Их Высочеств доньи Хуаны и дона Карлоса?

– Вы согласны платить дань Женщине-Змее Хуане и ее сыну Карлосу в обмен на защиту? – тут же, слово в слово перевели Агиляр и Марина.

Вожди сразу встревожились и, перебивая один другого, быстро залопотали на своей тарабарщине.

– Ты же говорил, что дани не будет… – перевели Марина и Агиляр.

Кортес облегченно вздохнул: вопрос был пустяшный.

– Не все подданные платят дань, – пояснил он. – Я, как идальго, не плачу, и с вас никакой дани не будет…

– Как это не будет?! А как же Корона… – опять взвился Ордас, но тут же захрипел и согнулся, получив от Альварадо огромным кулачищем в бок.

– Ты до завтра сумей дожить, – шепотом, но так, чтобы все слышали, посоветовал Альварадо, – а потом уже о податях думай. Умник…

Вожди переглянулись; простой и понятный военный союз безо всяких там податей и взносов им нравился.

– Тогда, может быть, нам просто породниться с детьми Сиу-Коатль Хуаны и дона Карлоса? – счастливо улыбаясь, предложил толстяк.

– Вожди хотят породниться с детьми Женщины-Змеи Хуаны и дона Карлоса, – перевела Марина, и Агиляр, знающий, что значит породниться у мавров, сразу уточнил: – они предлагают сеньорам капитанам своих дочерей. Как залог прочности союза.

Капитаны возбужденно загомонили. Женщин остро не хватало, да и лишними заложницы никак не были. Мало ли что…

– Соглашайтесь, – шепнул Агиляр. – Другого способа вступить в военный союз здесь нет.

– Мы согласны, – за всех кивнул Кортес и подозвал Королевского нотариуса. – Зачитывайте «Рекеримьенто» [17]17
  Рекеримьенто – официальный текст ввода земель и народа во владение Короны Кастилии и Арагона, а затем, и Испании.


[Закрыть], Годой, и доставайте оба экземпляра договора. Будем подписывать.

Вожди торжествующе переглянулись: они еще никогда не заключали столь выгодного союза.

* * *

Послание главного сборщика податей в семпоальской провинции, впрочем, как и все иные документы, Мотекусоме зачитывали в присутствии всего состава Высшего совета. Именно такое условие контроля за лживым Тлатоани назначили родовитые старухи всех двенадцати колен трех правящих родов. Снять Мотекусому они так и не решились.

– Великий Тлатоани, – громко и внятно читал секретарь. – Я еще не успел собрать и половину взносов на нужды нашего великого Союза, когда семпоальцы привязали меня к столбу и сказали, что принесут в жертву своим богам…

Вожди охнули. Это была не просто дерзость; это был вызов!

– Дальше, – холодея от предчувствий, распорядился Мотекусома.

– Они сказали мне, – стараясь сохранять хладнокровие, зачитал секретарь, – что все тридцать селений Семпоалы отложились от нашего великого и могучего Союза и теперь не будут платить взносов. Ни тебе, ни кому другому.

– Он что, священных грибов объелся? – недоуменно заморгал Верховный судья. – Как это не будут платить?!

«Кастилане! – понял Мотекусома. – Быстро же они их подмяли!»

– Читай дальше.

– А потом пришел главный «мертвец» со своими воинами и освободил меня и моего помощника, наказав передать Тебе, Великий Тлатоани, что он всегда был и будет твоим преданным другом.

Теперь уже Мотекусома, приводя себя в чувство, тряхнул головой.

– Читай дальше.

– Он вывез меня и моего помощника на дорогу за пределами земель Семпоалы и одарил немыслимо прекрасными нефритовыми бусами. Но, уже находясь в пути, я узнал от гонца, что «мертвецы» забрали у семпоальцев и остальных попавших в плен чиновников Союза, и теперь намерены вернуть их Тебе.

Дальше пошли обычные заверения в преданности и обещание добраться до столицы не позже чем через шесть дней после прибытия письма. И первым опомнился Какама-цин.

– Раздавить кастилан! – обращаясь к вождям, яростно выкрикнул он.

Мотекусома досадливо покачал головой. Какама-цин определенно уже настроился стать новым правителем Союза.

– Не за что… – возразил он племяннику. – Не за что их давить.

– Но это же вызов! – наперебой загомонили вожди. – «Мертвые» украли у нашего Союза целый народ!

Мотекусома поднял руку, и вожди нехотя умолкли.

– Задумайтесь лучше о другом, – тихо произнес Тлатоани. – В письме сказано, что Семпоала не будет платить взносов не только нашему Союзу, но и никому другому. Верно?

Вожди переглянулись. Да, секретарь зачитал именно так. Но Мотекусома уже продолжал:

– Значит, он не собираются входить в союз с кастиланами.

– Верно… – закивали вожди.

– Но почему? – он обвел вождей напряженным взглядом. – Зачем уходить от нас, если не собираешься породниться с кастиланами? Кто-нибудь может объяснить?

Члены Высшего совета замерли.

– Какама-цин! – громко обратился Мотекусома к племяннику.

– Да, дядя… – мрачно отозвался Какама-цин.

– Съезди в Семпоалу и поговори со всеми, с кем получится. В общем, разберись. Только по-умному, без лишних угроз. Ну, а мы… – Мотекусома вздохнул и обвел совет тяжелым взглядом, – мы с вами будем готовиться к войне.

* * *

Тем же вечером он пришел к одной из своих младших жен – дочери главной Женщины-Змеи всей Семпоалы.

– Слышала?

– Да, – побледнела жена. – Семпоала отложилась.

Мотекусома сокрушенно покачал головой, и жена медленно стащила через голову расшитое цветами платье, подняла и скрепила на темечке тяжелые черные волосы и, встав на колени, склонила голову к циновке.

– Не надо, – коснулся ее Мотекусома. – Сядь.

Жена всхлипнула и села.

– Ты же имеешь право меня задушить… – отирая крупные слезы с округлых щек, пролепетала она.