Текст книги "Великий мертвый"
Автор книги: Андрей Степаненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
Он подал знак носильщикам, чтобы те оставались на месте, а двум товарищам – готовиться. Дождался, когда те зарядят арбалеты, и тихо прокрался в арсенал.
– Диас?!!
Перед ним стоял Берналь Диас, и в руках у Диаса и двух его друзей были стопки одинаковых золотых слитков из общей добычи отряда.
– Ты что здесь делаешь, Диас? – непонимающе моргнул Алькантар.
И, словно отвечая ему, один из друзей Берналя Диаса со звоном выронил слитки на каменный пол арсенала и потянулся к мечу.
– Не надо, ребята, – покачал головой Алькантар. – Мы вас мигом уложим.
Диас глянул на выставивших арбалеты солдат и поднял руку.
– Опусти оружие, Алькантар. Мы просто выполняем приказ.
– Чей?
– Кортеса, чей же еще… – пожал плечами Диас. – Просто здесь, кроме доли Вера Крус, есть и еще золотишко. Мы забираем только его. Ваше не тронем.
Алькантар нахмурился и подал знак своим, чтобы держали Диаса на прицеле.
– Дай-ка, посмотрю… что это за золотишко…
– Не надо Алькантар! Не ходи!
Но доверенный человек гарнизона Вера Крус уже отодвинул Диаса в сторону, прошел в арсенал чуть глубже и обмер.
– Сеньора Наша Мария! Откуда?!
Перед ним ровными рядами шли не только слитки – в гораздо большем, чем полагалось гарнизону, количестве – тысяч на двести, но и прочные хлопковые мешочки. Он оторопело тряхнул головой, подошел, вытащил кинжал, вспорол один из мешочков и подтвердил себе наихудшие подозрения.
– Еще и золотой песок… От сходки укрыли!
– Зря ты в это вмешиваешься, Алькантар! – донеслось сзади. – Или знаешь, давай миром все решим!
Алькантар усмехнулся и стремительно развернулся.
– Как это миром, Диас?
Солдат натужно улыбнулся.
– Ты ведь еще не знаешь, что в Мешико мятеж…
Алькантар оторопел.
– Ты что несешь? Какой еще мятеж?
– Точно, – поддержали Диаса оба его друга. – Там сейчас ужас, что творится…
Диас поднял руку, и те умолкли.
– Это так, Алькантар, – подтвердил Диас. – Альварадо и все наши убиты, а добыча опять в руках мешиков. И второй раз Кортесу в столицу уже не войти, – это точно.
Алькантар переглянулся с товарищами; те были ошарашены не меньше его.
– Так что, все кончено, Алькантар, – печально произнес Диас. – А мы с тобой снова нищие.
Алькантар крякнул, тряхнул головой и с подозрением уставился на Диаса.
– И что ты предлагаешь?
Диас посерьезнел.
– Уходить отсюда надо, Алькантар. Вместе с капитанским золотом. У нас есть три лошади, у вас – носильщики. Выйдем на берег, найдем штурмана… сам заешь, за такие деньги черта можно купить. А что останется, поровну.
Алькантар на секунду задумался.
– У меня другое предложение. Мы вместе идем в Семпоалу и проверяем весь этот бред. А сейчас… сдать оружие!
Диас усмехнулся, расстегнул широкий кожаный пояс, и амуниция со звоном упала на каменный пол арсенала.
– Как скажешь, брат. Но ты лучше головой подумай: а если я не вру, и это золото – последнее? Может, нам вместе…
Алькантар поджал губы.
– Это золото утаили от сходки, – решительно произнес он. – Так что, врешь ты или нет, а капитанов ждет виселица. Кортеса – в первую очередь.
И тогда подал голос один из друзей Диаса.
– Это тебя ждет виселица, болван.
* * *
Через четверо суток после начала штурма дворца круглосуточно бегущие гонцы принесли Куит-Лауаку свежие данные разведки: войска кастилан столкнулись и после короткого боя соединились. И он впервые не поверил разведке.
– Не может быть…
Перечитал лаконичное донесение и признал, что ему придется собирать совет вождей всего рода. А когда совет собрался, его сердце ухнуло и провалилось куда-то вниз. Здесь не было никого из его друзей. Не было здесь и почти никого из партии «осторожных». Зато здесь были избранные взамен павших вождей новички: молодые, старые, но одинаково неопытные. И, что хуже всего, здесь были те, кто отдал своих дочерей за Кортеса.
– Разведчики пишут, что кастилане вступили в бой, но затем соединились, – левой, неповрежденной рукой протянул Куит-Лауак донесение вождям.
– Значит, пора снимать осаду дворца, – веско подал голос самый старый вождь, и половина совета одобрительно загудела. – Если кастилане сумели договориться, нам их уже не победить.
– А мне кажется, надо напасть! – возразил молодой голос, поддержанный второй половиной совета. – Прямо сейчас! Пока до них вести об осаде дворца не дошли!
И Куит-Лауак некоторое время слушал пререкания, но уже видел: в таком составе совета ни одно из предложений принято не будет – даже за месяц.
– Ни то, ни другое не годится, – остановил он спор. – Если мы заранее, до суда начнем извиняться, нас обязательно сочтут виновными. Верно?
Вожди согласились.
– Но и напасть означает признание состояния войны, а мы с вами ни о мире, ни о войне пока так и не договорились. Я прав?
Вожди вздохнули: так оно и было.
– Но, чтобы договориться, нам надо сначала хотя бы узнать, что происходит, – подвел итог Куит-Лауак. – Поэтому давайте подождем, что скажет разведка. Штурм прекратим, но осады не снимем, чтобы Тонатиу-Альварадо опять не вышел и кого-нибудь не убил.
Вожди восхищенно зацокали языками, – решение было простым и воистину мудрым.
* * *
Берналь Диас был достаточно хитер, чтобы попытаться уйти с золотом самому, а Хуан де Алькантар – достаточно осторожен, чтобы не идти самой широкой дорогой. Но на Кортеса работала вся тлашкальская разведка, а потому, не прошло и четырех дней, и Кортес уже знал, что Диас арестован, а все золото у идущего горными тропами Алькантара. И на восьмой день они встретились на скользкой от вечного весеннего дождя горной дороге – на полпути из Семпоалы в Тлашкалу.
– Слава Сеньоре Нашей Марии, что ты его взял, Алькантар! – широко улыбнулся Кортес и направил жеребца навстречу.
Спутники Алькантара потянулись к арбалетам.
– Представляю, что он тебе наговорил, – рассмеялся Кортес и показал им, что его руки пусты.
Но Алькантар не был склонен обниматься.
– В Тлашкале было лишнее золото, – прямо обвинил он. – А значит, ты укрыл его от сходки.
– Отчасти ты прав, – кивнул Кортес. – Золотой песок поступил в арсенал через два дня после моего выхода к Нарваэсу. Я просто не успел сообщить о нем сходке. А лишние слитки принадлежат лично мне.
Алькантар на секунду растерялся: это могло быть правдой.
– Но Диас говорил, что ты отдал ему приказ вывезти золото, – ткнул он идущего рядом связанного солдата. – И лошадей ты ему дал.
Кортес недобро усмехнулся.
– Лошади пропали сразу, как вы ушли. Я даже подумал на тебя. А потом на построении выяснил, что у меня появились три дезертира.
Берналь Диас побледнел.
– Ты что городишь, Кортес? Имей ввиду: на виселицу вместе пойдем!
– Помолчи! – оборвал его Кортес и весело уставился на Алькантара. – Ну, что, есть еще вопросы?
Алькантар надолго задумался, и все-таки нашел изъян.
– И что теперь – золотой песок придется делить с людьми Нарваэса?
– Нет-нет, – успокаивающе выставил вперед ладонь Кортес. – Никто из них не подписал контракта до того, как золото поступило в арсенал, а значит, все принадлежит «старичкам». Так что, бери долю гарнизона, передай мне остатки, и на первой же сходке мы его разделим.
И тут Алькантар покачал головой.
– Я не знаю, правду ли ты сказал, Кортес. А потому доставлю излишки прямо на сходку. Пусть люди сами решают, кто прав. А до той поры ты к этому золоту не прикоснешься.
Кортес досадливо крякнул.
– Жаль. Очень жаль, Алькантар. Ты был хорошим солдатом.
Развернулся к лесу, махнул рукой, и в следующий миг доверенный казначей гарнизона покачнулся и повалился с седла с арбалетной стрелой в ухе, – как и оба его товарища. Кортес быстро спешился, убедился, что все трое мертвы, подошел к Диасу и вытащил узкий кастильский кинжал.
Диас подался назад.
– В следующий раз, – взрезал Кортес веревки, – думай, прежде чем на меня голос повышать. Я же говорил тебе: наш договор это святое…
Диас увидел, как из леса выходят еще четверо его друзей-арбалетчиков, и тронул генерал-капитана за рукав.
– Прости, Кортес.
Кортес горестно усмехнулся и принялся освобождать остальных пленников.
– Сеньор Наш Бог! Я думал, что хоть вы поумнее окажетесь…
– Прости нас, Кортес… – затянули уже все трое.
– Простить-то я вас прощу, – кивнул генерал-капитан, – но вот доверять, как прежде…
Он повернулся к мокрым не столько от дождя, сколько от страха носильщикам и махнул им рукой.
– За мной идите.
– А мы?! – хором выдавили все трое.
Кортес взыскующе оглядел проштрафившихся солдат. По-хорошему их следовало лишить права на долю из этих едва не утерянных двухсот тысяч. Но союзники ему были нужнее, чем золото; даже Алькантара было жаль…
– Черт с вами! – махнул рукой Кортес. – Забирайте трупы и пошли.
Проштрафившаяся троица переглянулась. Они почти не верили в свое счастье.
* * *
Отряды собирались в Тлашкале немыслимо долго – около трех недель, даже дождь перестал идти, но Кортес намеренно никого не торопил. Он знал, что Альварадо продержится, и тем временем аккуратно собирал доносы о поведении каждого капитана и солдата Нарваэса, так что, когда они все-таки дошли, знал почти все о почти каждом потенциально необходимом либо слишком опасном человеке. И даже смотр, выявивший, что под его началом стоит 1300 солдат, 96 всадников, 80 арбалетчиков и 80 стрелков из аркебуз, не мог переубедить Кортеса, совершенно точно знавшего: три четверти его солдат и капитанов – мусор. А по-настоящему надежны только 262 «старичка», да 2000 тлашакальцев.
Однако приходилось идти в столицу с теми, кто есть, и Кортес быстро довел свое войско до города Тескоко и наглядно убедился, насколько все изменилось: город встретил кастильцев пустыми улицами. И вот это было хуже всего.
– Сеньора Наша Мария! – крестились и жались один к другому бледные от страха новички, в основном, из Бискайи, видя роскошные пустые дворцы и широченные пустые каналы, огромные пустые стадионы и некогда уютные, а теперь пустые дворы.
– Быстрее! Быстрее! – орал Кортес. – Шире шаг, римляне! Подтянись!
Но и его волосы вставали дыбом от крайне тягостных предчувствий – настолько тягостных, что он встал лагерем в трех легуа от столицы, чтобы детально разведать весь путь – чуть ли не до дворца. Но разведка вернулась уверенная в полной безопасности дороги, и в день Сеньора Сан Хуана Крестителя, 24 июня 1520 года они вошли в Мешико.
Солдат разве что не рвало от страха. Огромная, сказочно богатая столица, была похожа на свежий труп. Нет, по каналам плавали мелкие пироги, по дорогам бежали гонцы, а на крышах нет-нет, да и показывались головы женщин, вроде бы собирающих в мешки сушеные фрукты. Но чем ближе они подходили к дворцу, тем чаще замечали высокие, бог весть, почему и кем построенные, а затем заброшенные баррикады да колоссальные запасы обточенных в форме остроконечных яиц камней для пращников. И – почти никаких людей!
– Это ловушка, Кортес, – тихо произнес едущий рядом Сандоваль.
– Вижу, – мрачно отозвался Кортес.
* * *
Первым делом к приведенному Кортесом огромному полутора тысячному отряду подлетели изможденные защитники апартаментов.
– Вода есть?
– У кого есть вода?
– Давай-давай, потом объясню, что да как…
Они припадали к мехам пили, сколько могли, порой без разрешения сливали воду в свои меха, и лишь потом ошарашенной подмоге объяснили, что водопровод перекрыт, дождевой воды собрали мало, а во всех выкопанных с начала осады колодцах вода мерзко-соленая и для питья почти непригодная.
Кортес отметил это, быстро обошел укрепления, досадливо цокнул языком, увидев из башни обе сожженные бригантины, оценил запасы, убедился, что и золото, и гарем, и Мотекусома содержатся в целости и сохранности, и лишь тогда назначил совет капитанов – для выяснения обстоятельств осады и степени вины Альварадо.
– Объясни мне, Альварадо, лишь одно: зачем… – сразу потребовал он.
Рыжеволосый гигант густо покраснел.
– Марина сказала, они замыслили напасть.
Кортес подозвал стоящую неподалеку Марину.
– Это правда? Ты сказала ему, что они замыслили напасть?
– Нет, Кортес, – цокнула языком Марина. – Вожди играли в мяч, и я только сказала, что они играют на вас.
– Как это – играют на нас? – не понял Кортес. – Как на приз?
Еще толком не обкатанные капитаны Нарваэса замерли. Такого они еще не видели!
– Если бы победили молодые, они бы напали, – пожала плечами Марина, а если победили бы старые, то вожди отдали бы себя на твой суд. Они ждали в игре указаний богов.
– И… кто побеждал? – криво улыбнулся Диего де Ордас.
– Я не знаю, сеньор Диего, – замотала головой Марина. – Я ведь не видела игры целиком.
Кортес на минуту ушел в себя. Быть призом в игре – большего позора для себя он не знал. Но он понимал и другое: если бы боги подтвердили, что он, Кортес, находится здесь по праву, мешиканцы приняли бы это – раз и навсегда.
– Эх, Альварадо… – выдохнул он. – Какой шанс упустил…
– Зато я всю их верхушку прикончил, – упрямо процедил гигант.
Кортес вздохнул: объяснить недалекому капитану, что ввязаться в драку он бы успел всегда, было невозможно. А когда закончился совет, и Кортес лично попробовал то, что пьют и едят осажденные, он встревожился всерьез.
– А ну-ка, Сандоваль, пошли кого-нибудь на разведку, – распорядился он.
И Сандоваль послал, а разведка, спустя четыре часа вернулась, но то, что они сумели добыть в огромном, сказочно богатом городе, могло вызвать разве что истерический смех: несколько кур, полмешка маиса и шесть мехов не очень хорошей воды.
– Рынки пусты, а водопроводы не работают – по всей округе, – развели руками разведчики. – Эту воду мы в бане нашли… ну, там, где ополаскиваются.
– В дома заходили? – поинтересовался Кортес.
– Рядом с дворцом дома пусты, а там дальше мы не рискнули, – честно признали разведчики, – мужчины прямо волками на нас смотрели.
Кортес удовлетворенно покачал головой. Раз не напали, значит, единства среди вождей нет, и Мотекусома остается пусть и не слишком любимым, но все еще действующим Тлатоани, а сам он – верховным вождем. Теперь их обоих ждал кропотливый процесс восстановления своей власти, и для начала следовало перевести из Тлакопана в столицу своих женщин – дочерей самых сильных вождей самых сильных родов.
* * *
Едва за кастиланами закрылись ворота старых апартаментов, самый вероятный наследник Мотекусомы – Куит-Лауак собрал старейшин кварталов Мешико.
– Не буду скрывать: совет вождей рода раскололся надвое, – прямо сообщил он старейшинам, – и многие хотят снова поклониться Кортесу.
Старейшины столичных кварталов поджали губы. Они не считали, что совет вождей им указ.
– Поэтому вы и начали борьбу сами, – продолжил Куит-Лауак, – перекрыли воду, а многие даже закрыли рынки, чтобы кастилане не получили и горсти маиса.
– А что думает благородный Куит-Лауак? – подал голос кто-то. – Мы можем теперь начать их убивать?
Куит-Лауак через силу улыбнулся.
– Вы не хуже меня знаете, что я пока – не Тлатоани, а потому ни разрешить, ни запретить вам ничего не могу.
Кто-то тяжко вздохнул.
– То же самое и Какама-цин говорил. И где он теперь? Вместе с Мотекусомой в плену. Ты уж, Куит-Лауак, реши для себя раз и навсегда: ты с нами или с кастиланами?
Куит-Лауак вспомнил, как притворялся мертвым, и стиснул челюсти.
– Вы не хуже меня знаете, кто с кем. Но не мне болтать языком попусту. В совете вождей достаточно тех, кто завтра же донесет о каждом моем слове во дворец. Поэтому давайте обойдемся без лишних слов.
Старейшины печально закачали головами. Однако уже на следующий день все прошло именно так, как нужно: Кортес послал людей в город за маисом и водой и не нашел ни того, ни другого, – ближайшие к дворцу трубопроводы были сухи, а рынки пусты.
– Ты, Куит-Лауак, лучше прямо скажи, с кем ты! – кричали ему на совете вождей. – С нами – друзьями Малинче или с этими предателями – старейшинами кварталов!
– Ничего не могу поделать, уважаемые, – пожимал плечами Куит-Лауак. – Вы меня еще в Тлатоани не выбрали, и я старейшинам не указ.
– Мы же знаем, что ты с ними встречался! – взвились вожди.
Куит-Лауак, требуя тишины, поднял руку.
– Вы можете вызвать любого из старейшин и прямо спросить, отдавал ли я какой-либо приказ. Сделайте это, и увидите: моя совесть перед вами чиста.
Вожди вскипели. Они понимали, что вряд ли хитрый Куит-Лауак сболтнул старейшинам что-то лишнее, но прекрасно чуяли эту его скрытую враждебность.
– Ты, Куит-Лауак, учти: мы с Колтесом-Малинче – родня! Мы дочерей за него замуж отдали! И мы своему зятю войны объявлять не собираемся!
Вожди начали отчаянную перебранку, выясняя, кто из них роднее Великому Малинче, а потом прибежал гонец, который что-то шепнул на ухо Куит-Лауаку, и никем еще не избранный наследник поднял руку.
– Ну, вот и все, – зло улыбнулся он, когда совет вождей поутих. – Теперь вы не родственники Колтесу.
Вожди непонимающе переглянулись.
– Как это?
– Колтес отправил людей за своими женами в Тлакопан, а по пути назад на них напали… по моему приказу. Женщин отбили, и скоро они вернуться по домам, – он обвел совет вождей торжествующим взглядом. – Есть и первые кастиланские головы.
Совет потрясенно замер.
– Так что война уже началась, уважаемые, – играя желваками, процедил Куит-Лауак. – Хотите вы этого или нет. И я прямо сейчас иду осаждать дворец – до тех пор, пока последний кастиланин не будет убит или принесен в жертву.
* * *
Когда из всего посланного в Тлакопан отряда вернулся лишь один, да и то тяжело раненый человек, все кончилось. В одночасье, едва мешикские жены Кортеса были силой отняты и возвращены отцам, верховный правитель Союза Малинче-Колтес-Кецаль-Коатль стал практически никем. Даже его Сиу-Коатль Малиналли это, пусть и нехотя, но подтвердила.
И тогда, не желая рисковать относительно надежными капитанами, Кортес вызвал к себе Диего де Ордаса и вручил ему письменный, составленный по всей форме приказ.
– Возьмешь 400 бойцов и осмотришь выходы из города.
– А что там смотреть? – диковато покосился на него Ордас. – Выходить надо! Пока они всеми племенами не навалились!
– Ты хочешь, чтобы я вывел людей без разведки? – прищурился Кортес. – Или ты был бы даже рад, если бы я угодил в ловушку?
– Мы и так в ловушке, – с ненавистью посмотрел на генерал-капитана Ордас. – Это даже самые тупые понимают.
Кортес стиснул челюсти.
– Если ты не выйдешь немедленно, как об этом написано в приказе, я пошлю другого, а тебя буду судить и повешу.
Диего де Ордас богохульно выругался и подчинился, а едва он принялся строить солдат, на Кортеса насели «старички».
– Зачем тебе разведка?! Уходить надо отсюда, Кортес! – принялись кричать они. – Прямо сейчас! Вместе с Ордасом! Неужели не видишь?
– Я уже отдал приказ о предварительной разведке, – жестко отрезал Кортес. – А вы, если чем недовольны, собирайте сходку и выдвигайте требования…
Но Ордас вышел, ворота закрыли, сменились посты… а сходка все никак не могла собраться. Ясно, будь отряд в прежнем составе, и сходка бы собралась мгновенно, и требования предъявили бы по всей форме. Но после слияния с Нарваэсом солдат стало вчетверо больше, и вот ссориться с Кортесом новички не желали.
– Вы балбесы! – орали на щенков старые вояки. – Что вы ему в рот заглядываете?! Он же всех нас на погибель оставляет! Выходить из города надо! Или снимать его к чертовой матери с капитанства!
Но проведенная Кортесом вербовочная работа была безукоризненной, и смутьяны получали в ответ лишь уклончивые смущенные улыбки:
– Ничего не знаю; я всего три недели как подписал контракт и пока условиями доволен.
А потом начался штурм – со всех сторон.
Сначала напали на Ордаса. Как и было написано в приказе, он вышел из дворца, стараясь избегать применения оружия, двинулся к выходу из города и уже в следующем квартале попал в засаду. С балконов и крыш полетели тучи стрел, дротиков и выпущенных пращниками камней.
Ордас отступил немедленно, но плотность огня была столь высокой, что на поле боя остались 19 убитых, а рев раненых солдат заполонил всю улицу. А когда они бегом, прикрывая головы щитами и гремя бесполезным оружием, вернулись назад, крики боли сменились криками ужаса. Старые апартаменты штурмовали полчища вооруженных горожан, не дававшие осажденным ни малейшего шанса открыть ворота и впустить своих.
– Открывай, Колтес! – орали язычники, пытаясь выбить тараном ворота. – Или ты только с бабами и детьми воевать умеешь?!
– Малинче! Хватит прятаться под юбкой высокородной Малиналли! Выйди и докажи, что ты мужчина!
А когда они обложили все четверо ворот хворостом и подожгли, боевое исступление почти перешло в безумие.
– Вспомни наших, которых ты сжег, Малинче! – едва не рыдая от злости, орали воины.
Стоящие в сотне шагов от спасительных стен солдаты Ордаса, выставив арбалеты и укрывшись щитами от летящих с крыш камней и стрел, тихонько подвывали от ужаса и молились всем святым, каких могли вспомнить. И лишь когда ворота стали прогорать и осыпаться, Ордас взвился.
– Щиты сомкнуть! – взревел он. – К ворота-ам! Бего-ом! Ма-арш!
Не понимающие, чего он хочет, солдаты едва пошевелились и лишь еще громче стали выть молитвы.
– Сквозь ворота! – заорал Ордас. – Прямо сейчас! Иначе все здесь ляжем!
И тогда они вмиг умолкли, сомкнули щиты и, отчаянно поливая врага стрелами из арбалетов, длинной змеей потекли к пылающим воротам. Пробили мечами осыпающееся почти прогоревшее дерево и ворвались внутрь.
* * *
Кастильцы продержали оборону еще сутки, когда Кортес собрал совет капитанов и высказал очевидное:
– Это безнадежно. Сколько ворота не укрепляй, они их все время поджигают.
– Камнем надо заложить, – предложил Альварадо.
Черные от копоти капитаны язвительно переглянулись.
– Чтобы остаться здесь навсегда?
Кортес поднял руку, призывая к тишине.
– Мы в обороне проигрываем, – прямо сказал он. – Надо атаковать.
– Надо было отсюда в первый же день свалить, – мрачно парировал Ордас.
Остальные капитаны, понимая правоту обоих, молчали. А на следующий день Кортес вновь пытался пробиться – хотя бы в одном направлении. Он менял тактику, делал обманные маневры, а к ночи даже выслал отряд, чтобы поджечь окружающие дворец и служащие укрытием врагу дома. Но каждая его атака оборачивалась только потерями и новыми головами кастильцев, немедленно выставляемыми на копьях вкруг дворца.
Нет, пока бои шли в непосредственной близости от дворца, перевес был на стороне кастильцев, но, стоило схватке переместиться за угол первого же дома, и поддержка артиллерия становилась невозможной. Вот тогда к генерал-капитану и подошел корабельный плотник Мартин Лопес.
– Надо сухопутные шхуны сделать.
– Как это? – не понял Кортес.
– На колесах и без дна, – пояснил плотник и развернул скатанный в трубочку чертеж.
Кортес наклонился над перепачканным сажей рисунком и напряженно прикусил губу. Он видел поставленную на колеса маленькую бревенчатую крепость с широкими отверстиями для орудий и несколькими десятками узких – для арбалетов и аркебуз.
– А как такую передвигать?
– Ногами, – пожал плечами плотник и развернул второй чертеж – в разрезе. – Вот рукоятки, на них солдаты будут налегать руками и грудью. Вот помосты для второго этажа стрелков. Сверху – крыша… Тяжеловата, конечно, будет эта крепость, но дороги здесь ровные – должна покатиться, как по маслу.
Кортес сосредоточенно сдвинул брови: это был шанс, и следующие два дня все свободные от обороны руки были заняты на разборке крыш дворца. Одни снимали бревна и доски, другие вытесывали нужные формы и сверлили отверстия, а третьи под руководством обоих плотников собирали сухопутную шхуну, скрепляя доски при помощи деревянных шпунтов. А на вторые сутки, когда все четыре шхуны-крепости поставили на колеса – каждую на полдюжины – и опробовали, как они идут, Кортес восхищенно охнул. Они и впрямь двигались прекрасно – пусть и с отчаянным скрипом.
– Колеса мы салом индейцев смажем, – пообещали плотники. – Здесь этого добра навалом. Главное, чтобы она орудия выдержала.
А потом настала очередь капитанов.
– Здесь тактика нужна другая, – мгновенно оценил новшество Сандоваль. – Это все-таки дерево, и без поддержки пехоты шхуну можно поджечь.
– Зато при случае, есть за что солдату укрыться, – то ли возразил, то ли поддержал его Ордас.
– А главное, артиллеристы стрелам недоступны, – восхищенно зацокал языком главный канонир Меса. – Впервые такое вижу!
Капитаны удовлетворенно переглянулись, и Альварадо подытожил – за всех:
– Наконец-то вырвемся отсюда…
– Нет, Альварадо, – широко улыбнулся Кортес. – Вот теперь-то нам как раз и не надо сбегать. Теперь мы будем только атаковать – до полного замирения.
Капитаны оторопели.
– Да-да, – закивал Кортес и расстелил план-карту города. – Смотрите, как все просто: завтра мы берем главный объект страны, и мятеж заканчивается!
Капитаны обмерли и тут же принялись кричать, что это – самоубийство, но Кортес не собирался уступать. Он слишком хорошо понимал: уйди они из города, и назад уже не войти, а значит, его ждут кандалы, Куба и виселица. И на следующее утро все четыре махины – одна за другой – вышли из ворот.
* * *
Когда Куит-Лауак увидел выплывающие из ворот одна за другой четыре деревянных пироги, он обомлел: они двигались! Сами! По камню! А потом из нешироких щелей выдвинулись бронзовые глотки Тепуско, ухнул залп, и, лишь когда эхо этого залпа затерялось в стенах города, вожди как очнулись.
– Что это?! – закричали они. – Куит-Лауак! Смотри!
Куит-Лауак потрясенно молчал; он и сам уже видел, сколь велики потери.
– Они из дерева, – наконец-то собравшись, констатировал он. – Значит, их можно поджечь.
Вожди содрогнулись и, преодолевая страх и недоумение, послали выполнять приказ несколько десятков лучших воинов с факелами. И вот тогда из ворот, вслед за огромными самодвижущимися, плюющимися огнем пирогами выскочили всадники на Громовых Тапирах, и порубленные факельщики, обливаясь кровью, попадали на мостовую.
– Копьеносцы, вперед! – скомандовал Куит-Лауак.
Вожди мигом передали команду дальше, и лучшие копьеносцы выскочили из укрытий с длинными, специально против конницы изготовленными копьями и почти сразу же начали падать, сраженные засевшими в деревянной пироге арбалетчиками. И вот тогда из ворот вслед за пирогами пошли еще и тлашкальцы – сотня за сотней!
– Их не удержать… – как один, признали превосходство сухопутных пирог вожди.
– Пусть дойдут до первого моста, – стиснув челюсти, процедил Куит-Лауак и вдруг зло рассмеялся. – Посмотрим… не вырастут ли у них крылья!
Но прошло совсем немного времени, и стало ясно, что пироги движутся вовсе не из города, а к храму Уициолопочтли и Тлалока.
– Они снова собираются надругаться над нашими богами! – наперебой заголосили вожди. – Что делать, Куит-Лауак?! Как их остановить?!
– Всех на защиту храма! – отрывисто скомандовал Куит-Лауак. – Они не смогут затащить такую тяжесть по ступенькам.
* * *
Было очевидно, что по ступенькам храма шхуны-крепости не затащить, а потому, едва кастильцы, – потеряв сорок человек, – докатились до цели атаки, наступила очередь тлашкальцев. Ненавидящие мешикских богов более всего на свете воины Тлашкалы облепили ступени и двинулись вверх столь неудержимо, что даже Кортес едва за ними поспевал. А потом схватка переместилась на верхнюю площадку, и атака захлебнулась, – собравшиеся возле двух главных идолов Союза знатные мешиканцы обороняли их совершенно остервенело. И лишь когда Кортес потерял еще 16 кастильцев и не мерянное количество тлашкальцев, ему удалось прорваться наверх и с помощью капитанов и солдат сбросить богов с постаментов – прямо вниз по ступенькам.
Раненый в руку, окровавленный, потный, он торжествующе оглядел только что покоренный им город, и окаменел: город и не думал сдаваться! А там, внизу его шхуны-крепости уже были облеплены сотнями врагов с факелами и топорами. Не обращая ровно никакого внимания ни на поверженных богов, ни на потери, воины рубили и кололи ненавистных деревянных врагов и, рискуя взлететь на воздух вместе с остатками пороха, десятками запихивали факела во все мыслимые отверстия.
– Назад! – хрипло скомандовал он, с ужасом представляя, что их сейчас ждет. – Всем назад! Отходим!
А тем же вечером, едва они с еще большими потерями прорвались-таки назад в крепость, Кортеса вызвали на совет капитанов.
– Ты зарвался, Кортес, – от имени всех сказал ему Гонсало де Сандоваль. – Мы могли выйти вместе с золотом в первый же день, но ты бездарно потратил время, пытаясь перетащить сюда своих индейских баб. Мы могли уйти во второй день – вместе с Ордасом. А с теми силами, какие ты угробил сегодня, мы легко могли прорваться до самых дамб. С нас хватит, Кортес. Ты понял?
Кортес вгляделся лица капитанов, и глаз не отвел ни один.
А тем же вечером все снова встало на свои места. Корабельный мастер Мартин Лопес увидел, во что превратились его сухопутные шхуны, и покачал головой.
– Все, сеньоры. Нам их не восстановить.
– Может, попробуешь? – заволновались капитаны.
– У нас леса нет, – развел руками плотник. – Я вообще не понимаю, на чем вы их назад приволокли. Вы только гляньте: у каждой от силы по два-три колеса остались!
И вот тогда взоры капитанов снова обратились к Кортесу, – как всегда.
* * *
Кортес думал недолго и вскоре приказал привести Мотекусому.
– Скажи ему, – повернулся он к Марине, – что завтра с утра ему предстоит уговорить своих подданных выпустить нас из города без боя.
Марина перевела.
Мотекусома печально улыбнулся и почти равнодушно что-то произнес.
– Он говорит, что не сможет тебе помочь. Да, и не желает.
– А если я снова отправлю к его детям палача? – прищурился Кортес. – Вот только с кого бы мне начать… с девочек или с мальчиков? Пусть посоветует.
Лицо Мотекусомы перекосилось.
– Он говорит, что ты обещал больше не трогать детей, – сухо перевела Марина. – Он говорит, что уже не может тебе верить, а помощь тебе все равно уйдет в песок. Так всегда было.
– А вот это не его забота, – отрезал Кортес. – Он пусть делает, что велено, а думать буду я.
Мотекусома выслушал перевод, произнес что-то короткое и махнул рукой, а на следующее утро, после ночи беспрерывной осады, солдаты вывели Великого Тлатоани на плоскую крышу дворца.
– Мотекусома! – охнул кто-то, и осаждающие мгновенно откатились от стен, чтобы разглядеть того, кто правил ими восемнадцать лет.
– Что тебе надо, Мотекусома? – пронзительно выкрикнул кто-то из вождей. – Или ты вышел полюбоваться на свой позор?!
Вся улица замерла.
Мотекусома обвел горожан слезящимися глазами.
– Дети мои… простите. И делайте то, что должно. Это все, что я имею право сказать вам.
Он скорбно поджал губы и, давая понять, что более не произнесет ни слова, понурился. Воины, – как вверху, на крыше, так и внизу, на улице, – переглянулись.
– Пращники! – скомандовал вождь. – Вы слышали, что вам приказал Великий Тлатоани! Ну, так делайте, что должно!
