Текст книги "Восьмая горизонталь (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Аскольд.

– Знаю.

– Игорь ребёнок этой самки ... женщины,– поправляется Аскольд.

– Похоже на это.

– Малыша надо оставить.

– Игорёк боится. Он не хочет,– встревает в разговор Семён.

– Надо отдать матери,– я непреклонен.

– Она идёт по нашим следам. Необходимо делать остановку. Дождёмся её,– предлагает

князь Аскольд.

Не хотелось терять время, но моральные соображения одерживают верх:– Привал,-

командую я.

Охотники расположились полукругом, копья держат горизонтально лесу.

Игорёк пристроился рядом с приунывшим Семёном, зубки спрятались во рту – ничем не

отличишь от обыкновенного ребёнка.

Лес хорошо просматривается. Мы замерли. Прошло тридцать минут, затем час,

никакого намёка на приближение лесной женщины. Думая, что она опасается нас, толкаю

малыша вперёд. Ребёнок в недоумении уставился на меня, взгляд чистый, тревожный. В

ожидании поддержки поворачивается к Семёну. Мой друг отводит печальные глаза.

Мальчик тоскливо взвыл и неуверенно трусит вглубь леса, на полдороги замедляет бег, останавливается, оглядывается, в глазах ужас.

Садится на корточки и больше не шевелится. Бедный, он не понимает, что от него

хотят. Так он сидит с полчаса, подвывает со страха.

Люди сопереживают маленькому существу, даже краснолицый охотник в сочувствии

морщится.

Когда ты появишься? С растущим раздражением думаю я. Но она так и не вышла,

может горе доконало или испытывает равнодушие к малышу. Кто знает? Чужая душа,

потёмки. В любом случае испытываю облегчение, понимаю, как страдает Семён и

мучается мальчик.

– Время вышло. Семён, зови мальца,– как можно спокойнее говорю я.

– Игорёша!– вытягивает тот руки. Румянец играет на лице, улыбка во всё лицо.

Ох, как тот несётся обратно. Как волчонок прыгает и пытается облизать

сероглазого богатыря.

– Мать не пришла, ребёнок будет жить у нас, возьмёшь на воспитание,– строго говорю я

Семёну. Вижу, он не против, глаза светлеют в порыве нежности. Что-то мне подсказывает, непростая судьба будет у малыша и весьма значительная.

Итак, мы продолжаем путь, а время склоняется к вечеру, как это некстати.

Разборки с медведем, очевидно, придётся отложить до утра. Где бы стоянку расположить

как можно безопаснее? Мысли мучительно стучат по мозгам. Ночью расклад явно не в

нашу пользу, при Луне на охоту попрёт множество хищников, может, мишка нас учует, а

он людоед, в темноте не наберёшься с ним проблем.

Тут взгляд упирается в маячащую в отдалении чёрную трещину в земной коре. А

что если укрыться на её склонах? Подзываю Аскольда:– Время к вечеру, необходимо

готовить ночлег.

– И как можно быстрее,– князь тревожно оглядывался.

Солнце безжалостно стремится уйти за горизонт. Предвестники надвигающихся

сумерек упорно дают о себе знать. Дневные птицы замолкли, сочно перекликаются между

собой козодои, вдали на болоте, активно жарят с концертом лягушки.

– В лесу оставаться, самоубийство. Когда выйдем из леса, неизвестно, но и на плато не

менее безопасно, в общем, хрен редьки не слаще, костры разжигать нужно– единственный

выход,– чешет бородёнку Аскольд.

– Местность болотистая, сушняка нет, вздыхаю я.– Костерок, конечно, разожжём, но чтоб

всю ночь поддерживать, проблематично будет.

Князь ковырнул ногой землю. Мох прорывается и проступает тёмная жижа.

– Может в разломе есть убежище. На склонах много трещин, почти как небольшие

пещерки. Что думаешь по этому поводу?– глянул я на Аскольда.

– Безобразная идея,– ухмыляется он,– но идея.

– Тогда действуй.

Секунда и народ приходит в движение. С опаской приближаемся к чёрным

провалам. Действительно, все склоны обезображены всевозможными трещинами,

площадками, мини гротами, даже виднеются ходы в пещеры. В то же время, на склонах

множество торчащих корней, стеблей колючей травы, застрявших веток, листьев и

прочего мусора. Как следствие этому, шныряет и ползает в нём всевозможная гадость.

Неприятно поражает метровая сороконожка и свисающие на грязных нитях толстые

пауки. Омерзительны гигантские слизни, пожирающие плесень. И, вызывает страх

клубящийся зеленоватый туман, заполняющий почти весь разлом.

– Насекомых разгоним. Сверху, над тем гротом, укрепим пару брёвен, и жить можно,-

заявляет неунывающий князь Аскольд.

– Может, костры попробуем?– осторожно начинаю я.

– Не дрейф, Никита, прорвёмся,– улыбается друг.– Место конечно поганое, но ситуация

безвыходная. Твоё предложение понежиться на этих склонах, самое резонное.

Поваленных деревьев в округе множество. Напрягаясь из всех сил, подтаскиваем

их к обрыву. Тем временем князь Аскольд стращает насекомых, безжалостно выгребая их

из грота. Чуть ли не до истерики доводит огромных пауков, циничным образом

пригвоздил стрелой сороконожку, выгнал тяжеловесных фиолетовых жуков, но пожалел

нескольких ящерок, оставив их дрожать в щелях вычищенного грота.

Почти до темноты укрепляем убежище брёвнами и заготавливаем дрова.

Когда сквозь тёмные кроны блеснули первые звёзды, работу полностью закончили.

Горит, костёр, освещая унылые своды. Семён мурлычет песенку, охотники

рассказывают байки, князь Аскольд расположился у входа, отгоняет назойливых

насекомых. Я слежу за костром и за приготовлением пищи. Не знаю, когда это произошло, но я клюю носом и растворяюсь во сне.

Снятся необычные сны: бескрайний мелкий океан, ни волнения, ни ряби, Солнце

едва проглядывается сквозь марево на горизонте, песчаный берег и город спокойный, тихий.

Брожу по тенистым улочкам, удивляясь, что не вижу людей. И, возникает во мне

убеждение, не Земля это, другая планета, которая на пороге своего заката. Дни сочтены, окутает её холод, моря исчезнут под толстым слоем красноватого песка. Тоска пронзает

сердце, но вдруг появляются люди. Они выходят из дома, спокойная, никуда не

торопящаяся группка. В руках держат свёртки, коробки, опоясанные цветными лентами.

Внезапно с пронзительностью осознаю, они знают всё. Знают, что их ждёт, их тела некому

будет погрести. Они обратятся в прах и развеются пылевыми ураганами. Но сейчас

жители умирающей земли упорно гонят от себя эти мысли, идут в гости к таким, же

обречённым.

Приближаюсь к ним, они приветливо улыбаются. Мы идём вместе, заходим в дом.

Обычная квартира, окна, волнистые шторы, столик, диван, стулья на кривых ножка.

Играет музыка, очень необычная, но приятная, завораживающая.

Люди тихо переговариваются, улыбаются, но на их лицах я замечаю тень,

витающей над ними, смерти.

Одна из женщин, с приветливым лицом, садится рядом. Смотрю на неё и

влюбляюсь, дрожь пронзает тело. Она внимательно смотрит в глаза, и слышу её голос:– У

нас ничего не получится, мы полностью разные и ты ... ещё не родился.

Внезапно становится страшно, я осознаю, какая пропасть нас разделяет, ни года, ни

столетия – миллионы лет. А люди эти просто чудовищно могучи, но и они бессильны

перед природой, перед Богом. Что же они натворили, что их так безжалостно сметает

история, растирая в пыль.

– Пойдём,– говорит женщина. Мы выходим из дома и оказываемся на набережной. Она

ведёт меня вдоль скамеек. На них отдыхают молчаливые люди. Кто нежится, просто

вдыхая морской воздух, кто торгует безделушками.

У лестницы ведущей вверх, задерживаюсь. У ступеньки лежит лоток заставленный

вазами, масками и прочей мелочью. Хозяина поблизости нет, но я знаю – он не придёт.

Поднимаю маску, на меня смотрит необычное существо, отдалённо напоминающее

человека.

– Они жили задолго до нас, можешь взять её себе,– слышу голос женщины. Сую её за

пазуху, заодно прихватываю витую зелёную вазу, очень тяжёлую в непонятных для меня

выпуклых рисунках.

Далее она ведёт по лестнице, и мы упираемся в массивные, исполинские ворота.

Женщина проводит ладонью по поверхности, и они неожиданно расходятся в стороны. С

удивлением рассматриваю огромное помещение. Многочисленные светильники не могут

его полностью осветить и поэтому всё в полумраке. Поблёскивают металлические колоны, виднеются двери, так же из металла, зеркала на стенах тускло отсвечивают свет от ламп. Я

оказался внутри зала, ворота тихо смыкаются, озноб бежит по спине.

– Ты их не бойся, ничего они тебе не сделают. Они приспособились жить под землёй, это

новая раса,– шелестит голос моей спутницы.

Открывается дверь. На пороге появляются люди в облегающих комбинезонах.

Кожа серая с болотным отливом, глаза чёрные, зрачки вытянутые как у кошки и огненно

красные. Один из них смотрит на меня, и я понимаю, нужно идти за ним. Оборачиваюсь.

Женщина улыбается, а в глазах тоска, она прощается со мной. Щемит сердце, я знаю, больше её не увижу.

Он ведёт мимо оранжереи. В зале за стёклами, виднеются растения напоминающие

лианы, деревья в сосульках-плодах, стебли, в мясистых, источающих прозрачный сок, листьях и многое другое.

Подходим к лифту. Он усаживает меня на диван, и лифт ухает вниз с серьёзной

скоростью. Вскоре он останавливается. Выходим и оказываемся в плохо освещённом зале.

Но на этот раз вспыхивает дополнительный свет и всё тонет в молочном сиянии. В центре

зала крутится планета. Как зачарованный смотрю на неё, знаю, это Земля, но не узнаю её.

Континенты, океаны – всё не так. Но это Земля! Внезапно поверхность приближается к

глазам и перед моим взором возникает уродливый разлом земной тверди. Заглядываю

глубже, ужасаюсь. Некто, нечеловеческой природы, грызёт туннели, и целая орда

кошмарных существ их мигом заполняет.

Внезапно меня словно выталкивает из зала, и оказываюсь на улице. Произошли

разительные изменения. Очень холодно, дует свирепый ветер. Я цепляюсь за натянутый

трос и иду по замёршему океану. Колючий снег бьёт по лицу, ладони скользят по

обледеневшему канату.

Неожиданно понимаю, не снежная буря заметает всё вокруг – это замёрзший

углекислый газ. Атмосфера планеты вымораживается, оседая на поверхность в виде льда

и снега. Безудержное горе всколыхнулось в груди. Я понял, живых нет. Все погибли.

Слёзы катятся из глаз.

Пробуждаюсь от толчка в бок. С трудом открываю мокрые глаза, рыдания ещё

срываются с губ.

– Ты, чего, Никита? Сон плохой?– встревожено спрашивает Аскольд.

Оглядываю притихших людей:– Плохой сон, соглашаюсь я,– и место здесь, поганое.

Уходить нужно.

– Куда уходить? Ночь!

Отрываю кусочек слегка подгоревшего мяса, жую, пытаюсь почувствовать вкус.

Сомнения раздирают меня. Да, сон плохой, не просто плохой, ужасный. Но, всё-таки сон.

Может, порю горячку?

– Хорошо, мы останемся до рассвета. Но, костёр необходимо затушить и соблюдать

идеальную тишину.

– Насекомые наползут,– князь Аскольд палкой выпихивает крупного слизня.

– Хорошо,– вздыхаю я,– оставим маленький огонь. Подальше от края, чтоб его не было

видно со дна разлома.

Ночь в самом разгаре. Я не сплю, слежу за огнём, что бы сильно не разгорался.

Заодно сменил на посту Аскольда и, с помощью палки, борюсь с наглыми

членистоногими. Эти твари совсем обнаглели, и не раз приходится стрелять из лука по

особо агрессивным особям.

Все спят. Семён негромко похрапывает, прижимая к себе волчьего приёмыша.

Князь Аскольд чутко спит, облокотившись на стену. Знаю, только щёлкну пальцами, он

уже будет держать лук с отведённой тетивой. Охотники тоже непростые люди.

Приглядываюсь за ними. Они не делают ни одного лишнего движения, как один крепкие, жилистые, общаются без панибратства. К моей радости, никто не храпит, спят как

младенцы.

Огонь едва горит, но я прекрасно вижу в темноте, поэтому не тороплюсь

подкладывать дрова. Слух обостряется, слышу, как ходит зверьё, хлопают крыльями

хищные птицы, мелкий зверёк предсмертно пискнул в когтях совы. Но всё это происходит

вдали от разлома. Боятся его звери, шарахаются как от чумного. Любопытство обуяло

меня, осторожно ползу к краю, и заглядываю вниз. Клубящийся туман колышется вровень

с полом грота и, вновь я слышу, на гране подсознания, бормотания, оханья, скрежет о

камни. Вглядываюсь в туман, и мне кажется, взгляд проникает сквозь него.

Наблюдаю страшные обрывы, уходящие в пропасть, а где-то на дне мелькают

огоньки. Они двигаются в разных направлениях. Смотрю вниз как под гипнозом.

Внезапно огоньки собираются в одном месте и вскоре их – великое множество. Волосы

поднимаются дыбом, они смотрят на меня. В холодном поту отпрянул. Князь Аскольд

мигом вскакивает.

– Они нас заметили,– сдавленным голосом еле говорю я.

– Те, которые внизу,– догадывается друг.

Аскольд, без лишних пояснений поднимает людей. Поспешно раздвигаем брёвна и

выбираемся наверх.

Ещё раз прислушался. Бормотания, вздохи и скрежет о камни стали явственнее.

Неведомые твари лихорадочно лезут по отвесным склонам. Клубы тумана поднимаются

над разломом, и как тяжёлый газ растекается по поверхности.

– Это их среда обитания,– во мне вспыхивает озарение.– Бегом от тумана, не дайте себе

попасть в него!

Мы бросаемся прочь, а туман, как живой, цепляется за ноги. Пахнет аммиаком,

сероводородом и ещё непонятно чем.

Мы бежим, словно за нами мчится сама смерть, но может, так оно и есть. Лесное

зверьё, так же уносит ноги, даже великолепный пятнистый зверь, с клыками как кинжалы, не обращает на нас внимание. Он мощно раздвигает заросли, стремясь уйти от липкого

тумана. Поведение как при пожаре.

Наконец мы оказываемся вне зоны клубящегося тумана, останавливаемся и долго

пытаемся отдышаться.

– Что это было?– прислонился к дереву и вытирает пот один из охотников.

– Ловушка для дураков,– князь Аскольд беззвучно смеётся.

– Что же нам делать?– Семён успокаивает подвывающего от страха Игорька,– здесь

столько хищников.

– Мы сейчас в зоне, где нет тумана и нет зверей. Относительно безопасное место,– я

уверен в своей правоте.

– Никита, а не может быть так, существа из тумана могут некоторое время обходиться без

своего болота и выпрыгивать, словно лягушки на сушу,– резонно замечает Аскольд.

– Может.

– Тогда я спокоен, ночь досыпать никто не будет,– улыбается Аскольд. Он садится у

толстого ствола, раскладывает стрелы, лук кладёт на колени. Я присаживаюсь рядом, повторяю те же операции. Охотники располагаются полукругом от нас, выставляют копья.

Семён с мальчиком, рядом с нами. Его лицо словно окаменело, ни тени страха. Дубину

держит так, что слышится хруст в суставах.

Так мы сидим, словно оцепенев, до боли в глазах вглядываемся в ту сторону, где

клубится туман. Я чувствую, твари выползли из пропасти и сгрудились у кромки тумана, переползают с одного места на другое. Ощущаю их почти физически. Тревога растёт, мне

страшно. Кажется, среди полчищ, есть существа, которые могут пройти за туман. Орда

ждёт их.

Напряжение растёт, пространство вокруг словно сгущается, даже ветер не шумит в

листве, звенящая тишина, как в немом кино.

В метрах ста от нас, стелются между деревьев клубы тумана, а в нём угадываются

очертания бесформенных тел и вспышки света от глаз, словно автомобильные фары в

тумане.

– Кто же они такие?– скрипит зубами Семён.

– Чужие, – глухо говорю я.

– Как в тех фильмах?– в голосе звучит беспомощность.

– Круче.

Запах аммиака ослаб, видно процессы для его выработки не безграничны. На наше

счастье, туман отступает и с ним, вся потусторонняя мерзость. Но мы преждевременно

радуемся. Внезапно из зоны тумана выдвигаются грузные фигуры. Они стоят на передних

лапах и смутно напоминают уродливых, с раздутыми грудными клетками, людей. Вокруг

них колышутся коконы из ядовитого газа. Их глаза тускло светятся, они невнятно

бормочут, взмахивают толстыми руками, словно отгоняя мух и вдруг, лучи света

исходящие от их глаз останавливаются на нас.

Словно кто дал им пинка в зад, они шлёпают по земле с невероятной скоростью.

Но, наши стрелы оказываются проворнее. С чмоканьем врезаются в чужеродную плоть и

те, без криков боли, валятся на землю, а их коконы растворяются как мираж.

Так мы заваливаем трёх монстров, остальные благоразумно отходят под свою

атмосферу. Вновь возникает тишина. В лагере врагов мигают огни, словно те обсуждают

поражение. Похоже, с таким отпором сталкиваются впервые.

Мы стоим готовые ко всему. Вряд ли, они, успокоятся. Козыри, думаю, приберегли

напоследок. Так и есть, орда приходит в движение, огни прыгают в разных направлениях.

И над туманом, поднимается настоящее чудовище, огромное, глаза как прожекторы,

тяжёлые руки свисают до земли. Зеленоватый газ клубится вокруг тела, но никак не может

замкнуться над массивной головой.

– Ага,– кричу я с радостной злостью,– не получается!– оттягиваю тетиву максимально

возможно и спускаю стрелу. Стрела, величиной с дротик, несётся как молния и

вязнет в щеке. Чудовище выдыхает клубом аммиака, лениво смахивает стрелу и делает

шажочек.

Ярость обуяла меня, выхватываю у одного из охотников копьё, бегу навстречу

гиганту. Смрад дыхания из аммиачных смесей едва не губит меня, дыхание

перехватывает, но всё, же запускаю копье в морду великану и попадаю в шею. Монстр

взвывает, с поспешностью выдёргивает копьё, опускается на четвереньки и судорожно

вдыхает спасительную для себя ядовитую смесь.

Почти без сил возвращаюсь к друзьям, лёгкие невыносимо болят от ожога, кашель

раздирает нутро, силы оставляют. Трудно будет вести бой, но ... клубы тумана ползут

назад в разлом, а с ним и все нечисть. Где-то затрещали сороки, подул свежий ветер, растворяя остатки чужеродной атмосферы, забрезжил рассвет. В эту ночь мы выжили.

Гл.6.

Рассвет быстро наливается силой. Вновь на болоте развеселились лягушки,

появляются стрекозы, немаленькие, разных расцветок. Как в трансе бьёт головой дятел.

Всегда удивляюсь, как они не зарабатывают сотрясение мозга. Вдали трубят наши друзья, степные мамонты. Мне чудится, пролетел сокол, невероятной красоты. Мелькнул как

молния и ... исчез. Долго высматриваю его по сторонам, но ... наверное, показалось. А на

душе стало легко, и ... погас огонь в груди.

Разлом, не вяжется с прекрасным миром. Как он возник и ... почему мы здесь?

Вопросы есть, ответов нет. Что-то крутится в голове, но не как не могу ухватить мысль.

Одно точно знаю, ненавижу аммиачных существ и уязвимы они, по крайней мере, на

данном этапе.

Оглядываю группу. Люди спокойны, тревоги от пережитых событий нет. Охотники

опираются на копья, тихо переговариваются. Семён снимает рубашку, изготавливает из

неё нечто похожее на юбку и пытается одеть её на мальчика. Игорь с удивлением

таращится на сероглазого верзилу. Не понимает, зачем ему это нужно, но не

сопротивлялся. В результате вскоре стал походить на хулиганистого мальчугана. А ещё он

пытается стать на ноги и пробует ходить. Охотники фыркают со смеху, Семён радостно

обнимает ребёнка. Даже невозмутимый и несколько скептичный Аскольд теплеет лицом.

Немного приводим себя в порядок и двигаемся из леса. Под ногами прыскает

грязная жижа. Хочется пить. Срываю кислые ягоды, пытаюсь освежить рот. Игорёша

слизывает росу с листьев, тоже страдает. Князь Аскольд, мимоходом смачивает о росу

носовой платок и выжимает воду в рот. Хитрец. Можно самому попробовать, но с собой

платок не взял, а использовать, что-то из одежды, весьма запылённой, не хочу. Так и

тащусь, изрядно изнывая от жажды.

Наконец выходим из леса, впереди, колышется трава, сбоку виднеются

красноватые скалы, у подножья скал – пещеры. В одной из них, пока здравствует наш

мишка – людоед.

В воздухе пахнет сыростью и грибами. Порыв ветра доносит слабый запах

свежести. Так пахнет водопад, разбрызгивая водяную пыль. Невольно глотаю тягучую

слюну. Хочется мчаться сломя ноги, но там медведь. Пока не выпустим из него кишки, о

воде думать не стоит.

Над скалами парят стервятники, спутники крупных хищников. Для них всегда

найдётся трапеза.

– Никита, глянь,– слышу я голос Аскольда.

– Что там?

– Медведь кору содрал.

– Где?– оглядываю я дерево.

– Смотри выше. Ещё выше. Сдаётся мне, не пещерный мишка это.

– А кто же?

– Медведь, но не пещерный. У меня были на то и раньше сомнения, а сейчас

подтверждаются,– друг усмехается.– Я неплохо разбираюсь в палеонтологии. Пещерные

медведи больше вегетарианцы. Хотя можно допустить, что это больной, немощный зверь.

Человек для него лёгкая добыча. Но они значительно меньше по размеру относительно

этому. Здесь медведь больше белого на целую голову. Думаю наш мишка – арктодус.

Зверь, страшный. Повозимся с ним,– князь остервенело, чешет куцую бородёнку.

– Такие медведи водились только в Америке,– решил блеснуть своими познаниями Семён.

– Не возражаю. Наверное, кости там находили? А здесь нет?

– Угу.

– Плохо искали. К сожалению мы напоролись на данного представителя, чьи останки не

нашли,– князь счастливо улыбается.

Задираю голову. На высоте ближе к четырём метрам пластами содрана толстая

кора. Тихий ужас мягко опускается на плечи.

– Больше тонны,– радуется князь.– Копьями не убьём. Думать нужно.

– Необходимо немного отдохнуть, затем ловушку сооружать будем,– кашлянул в кулак

охотник Сергей Иванович,– медведь от нас никуда не денется.

– Или мы от него,– не по делу хохотнул Аскольд.

В основном народ отсыпается на дереве, безопасно, но не уютно, а я решил

прогуляться вдоль леса. Моё обоняние работает выше человеческого, это я замечаю с

недавних пор. Внюхиваюсь во все запахи, пытаюсь анализировать, кому они принадлежат.

Настолько завела эта игра, что незаметно отхожу на приличное расстояние. Сам того не

ожидая, оказываюсь у скал, где по нашему мнению обитает медведь арктодус. В нос

неприятно стегает насыщенный звериный запах. Моментально опомнился, чуть не стучу

по дурной голове кулаком. Что тут делаю? Зачем ушёл из лагеря? Желание быстрее

удалиться правильное, но любопытство пересиливает. Может, зайти сбоку, так сказать, оценить обстановку?

Ясно слышится шум водопада, в воздухе витает водяная пыль. Где-то, под теми

нависшими скалами, логово хищника. На низкорослых деревцах отдыхают стервятники, безобразные голые шеи вызывают омерзение. В округе разбросаны кости животных,

многие из которых уже выбелены Солнцем, а некоторые ещё с сырыми сухожилиями.

Запах, мягко сказать, не эстетичный. На почве виднеются широченные отпечатки зверя.

На коре деревьев свисают клоки коричневой шерсти. Логово людоеда, дрожь пронзает

тело, но двигаюсь дальше. Стараюсь прижиматься к скалам, в надежде, если что, забиться

в щель.

Серые, покрытые лишайниками, валуны разбросаны по всей округе. Скалы

нависают над головой. Растения интересные. Корявые, но довольно высокие изогнутые

деревья все в розовых цветах, густая растительность похожа на пампасную траву,

окружает их как ковёр. В щелях, между камней, сочится влага. Разноцветные ящерки

беззаботно носятся друг за другом. Шикарные бабочки порхают над бесчисленными

ручейками и лужицами.

Если б не медведь ходил бы сейчас с открытым ртом в восхищении. Но, цветочное

благоухание густо смешивается с гнусным запахом разложения. Вот бы всё вычистить и

жить здесь, шевельнулась мысль.

Запах медведя преследует всюду. В любой момент ожидаю, вот из того

нагромождения обломков скал появится злобная морда хищника. Но, я словно лунатик, мелкими шагами продвигаюсь вперёд. Тисовый лук держу перед собой, стрела с

обсидиановым наконечником – слабое утешение. Прекрасно понимаю, для арктодуса это

как колючка в зад.

Взгляд рыскает по сторонам, внезапно в хаосе скал узнаю развалины древнего

города. Внимательно осматриваюсь и анализирую. Неожиданно передо мной открывается

потрясающая картина. Не природные скалы высятся вокруг, а когда– то обтёсанные блоки.

Острые грани хорошо прослеживаются, хотя основательно изъедены временем.

Относительно их, камни Трилитона и глыба Южного камня в храме Юпитера, покажутся

галькой на детском пляже. Что за боги высекали и когда? Очевидно не один десяток

тысяч лет.

Теперь я определённо вижу древнейшие строения. Мегалитические блоки

организуют правильную архитектуру, узнаю в них когда-то величественные здания,

стелы, памятники, даже фонтан. По невероятному стечению обстоятельств из него и

теперь вылетают струи воды. Я потрясён, дух захватывает от былого величия. Что это за

цивилизация, способная создать подобное?

Иду вдоль стены сложенной из тесно подогнанных друг другу блоков. На ней

возвышаются каменные глыбы, очертаниями напоминают неведомых зверей. Да это же

динозавры! У меня глаза округляются в удивлении. Неужели, жившие здесь люди,

встречались с этими монстрами?

Словно турист брожу по древним улицам, сворачиваю в переулки. Всюду

встречаюсь с глубокой древностью. Рот не закрывается от восхищения, о людоеде вообще

не вспоминаю. Всё забыл! Я потрясён, с трепетом ощупываю потемневшие камни. Мне

хочется, что-то найти, увидеть нечто удивительное.

Вскоре ноги приводят к воротам. Ворота Титанов, как сразу я их окрестил. Они

возвышаются в высоту метров на тридцать, а своды поддерживают базальтовые колоны.

Ворота ведут вглубь горы, где рокочет водопад. Веет холодом и сыростью, тьма пугает, останавливаюсь не в силах сделать шаг.

Низкое, утробное рычание застаёт врасплох. Медленно, очень медленно

поворачиваюсь. Во рту мгновенно пересыхает. Лоб в лоб встречаюсь с медведем. Это

настоящее чудовище, в холке выше меня почти на голову. Животный ужас охватывает

меня. Ноги становятся ватными, если арктодус решит мне отгрызть голову, я даже этого

не замечу, в самых кошмарных снах подобное не снилось, мозг отказывался воспринять

такое.

Но всё длится мгновенье. Внезапно в глубине сознания вспыхивает упрямая злая

искорка. Кровь по артериям расплавляется и как сталь в мартеновской печи льётся по

потокам, становится жарко, мир меняется, всё замедляется, сила бугрится в мышцах.

Наблюдаю, как невероятно медленно открывается пасть в оскале, как поднимается

тяжёлая лапа со страшными когтями во взмахе. Вот она движется к лицу. Но я легко

ухожу в сторону, натягиваю лук. В изнеможении скрипит толстое дерево, ещё чуть-чуть и

лопнет тисовый лук. Я жалею его и отпускаю стрелу. Взглядом провожаю полёт. Стрела

легко пронзает плоть чудовища и, медленно вгрызаясь в неё, выходит с другой стороны

тела, втыкается в скалу. Как в замедленных съёмках медведь вздымается на дыбы. В это

мгновенье выпускаю ещё одну стрелу. Она так же пронзает его и дрожит в скале. Затем

выпускаю ещё одну стрелу, затем следующую, наверное – с десяток. Все они прошивают

арктодуса насквозь и дрожат в стене. Медведь заваливается на спину, взгляд налившихся

кровью глаз становится беспомощным. Он впервые столкнулся с такой болью. Гигант

падает на землю, груда камней взметнулась в разные стороны. В последних конвульсиях

он раскрошил лежащие рядом осколки каменных глыб и затихает умиротворённый во

внезапной смерти. Наверное, дух его воспарил в медвежью страну, если такая есть.

Мир блекнет, неведомая сила, влившаяся в меня, иссекает, я вновь слышу шум

водопада и своё дыхание. С удивлением смотрю на поверженного гиганта, не могу

поверить и оценить случившееся.

Гл.7.

В смущении прихожу в лагерь, на дереве посапывают охотники. Подходит

Аскольд, внимательно смотрит на меня, от него ускользает то, что стрел в моём колчане

почти не осталось.

– Хорошо поохотился?– осторожно начинает он.

Краснею, в смущении опускаю глаза:– Так, прогулялся … случайно оказался у

пещер, там древний город, случайно столкнулся с медведем, случайно убил его.

У Аскольда глаза заползают на лоб:– Что вы, простите … случайно сделали?

– Того … медведя завалил,– я заикаюсь.

– Медведя завалил?

– Он лежит у ворот. Там, внутри горы, водопад.

Князь садится на землю:– И на хрен мы столько людей гоняли. Пошёл бы сам.

– Да говорю же, случайно!– раскаяние чуть не вызывает слёзы.

– Никита, ты чудовище,– серьёзно изрекает Аскольд,– как хорошо, что ты мой друг.

Он смеётся, но в глазах жёсткость, бородка по-боевому топорщится в разные

стороны.

Семён слышит, о чём мы говорим, мигом оказывается рядом.

– Не шутка?– спрашивает он. Внезапно улыбается как ясно Солнышко. Здорово! Можно

домой идти!

– Можно,– ещё больше смущаюсь я,– но хорошо бы по городу пройтись. Да и шкуру надо

снять.

– Это дело,– соглашается князь.– Подъём!– гаркает он.

Охотники молниеносно оказываются на земле.

– Медведь мёртв,– сходу говорю я.

– Как мёртв?– удивляются они.

Я не стал вдаваться в подробности:– Он лежит у пещер, снимем шкуру, осмотрим

город, и миссия на этот раз закончена.

– Город?

– Древний город, развалины,– уточняю я.

С трепетом входим в город. Мои спутники не менее меня ощущают восторг от

былого могущества империи колоссов. Он и сейчас производит невероятное впечатление.

Сложно даже представить мир людей живших здесь. Огромные сооружения

непостижимым образом вписываются в окружающий ландшафт с непонятной лёгкостью и

гармоничность. Исполинские блоки, давно разрушенных зданий, стоят на земле твёрдо, основательно, словно появились здесь с тех времён, когда образовалась Земля. Буйная

растительность, как зелёное пламя, облизывает тёмные камни.

Стервятники внезапно срываются со своих мест, освобождают от своего веса

уставшие ветки. Неожиданно стайка певчих птиц оккупировала деревья в розовых цветах

и теперь заводят нежные трели.

– Здесь будет наш город,– уверено говорю я.

– Да, место достойное,– соглашается Аскольд.

– Ура!– вырывается у всех.

Мы подходим к воротам Титанов. Медведь арктодус лежит за колонной, огромный

как всё здесь, бывший хозяин развалин, но нарушил закон, напал на людей и мёртв. Комок

подкатывается к горлу. Почему, мне жаль его? Может он просто жертва в чьей-то игре, игре богов?

Князь Аскольд в оцепенении стоит у стены утыканной стрелами, я никогда не

видел его таким. Он поворачивается ко мне, лицо бледное:– Истинно, ты Великий князь, голову за тебя положу, Никита Васильевич!

Молча, обнимаю его:– Ты мой друг, Аскольд. Не хотелось, чтобы ты проливал за

меня кровь. Но поверь, в случае необходимости и я не пожалею своей ради друзей.

Охотники окружают зверя, в глазах почтение. Нельзя иначе относиться к таким

существам.

Семён стоит в стороне, удерживает рвущегося в бой Игоря. Мальчик скалит зубы и

рычит почти по-взрослому. Никакого уважения к поверженному гиганту.

Охотники удивлённо разговаривают друг с другом, искоса бросают взгляды в

сторону моей персоны. До конца не могут понять, как мне удалось одолеть зверя. Мне и

самому хотелось бы решить, эту загадку.

Ворота Титанов словно приглашают войти в величественный зал пещеры, может,

она рукотворна, но сейчас обросла сталактитами и сталагмитами. Со стен свисают

сказочной красоты каменные сосульки, покрытые лунным молоком разных оттенков

цвета, от белого как снег, до оранжевых, почти красных. Сталагмиты покоятся в самых

необычных местах пещеры. Исходя некоторой доли воображения, напоминают сказочных

троллей и причудливых зверей. Пол пещеры ровный как бильярдный стол, чистый и

влажный. Свет от ворот проникает далеко в пещеру и поэтому в глубине виден силуэт

прекрасного водопада в снопе серебристых искр. Вода низвергается вниз мерным