Текст книги "Восьмая горизонталь (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

мокрым носом в живот, глажу серенького и он засыпает.

За бортом хлюпает волна, мимо проносится всякий лесной мусор и исчезает в

темноте. Луна прячется за верхушками сосен, становится совсем темно, только далёкие

звезды слегка серебрят поверхность реки. Изредка выпрыгивают крупные рыбины,

блистая чешуёй, с шумом падают в воду. Затхлый запах болота остался позади, с

наслаждением вдыхаем свежий, наполненный ароматами хвои, воздух.

Бережно вытягиваю волчонка, кладу в мягкий мох, зверёныш слабо вильнул

коротеньким хвостиком, почти весь зарылся в сухую постилку.

Сдираю повязку с головы Семёна, рана вспухшая, появились синюшные пятна,

попала инфекция. Протираю чистой водой, открываю ведёрко со смолой, намазываю на

висок. Густая как мёд, она быстро впитывается в кожу, на глазах отёчность исчезает, шов

"выплёвывает" нитки и рана стягивается. Фантастика!

– Как себя чувствуешь?– выкидываю в воду грязный бинт.

– Мне и раньше было хорошо, только зуд пошёл в ране.

Через пару часов, тебе бы пришлось ампутировать голову, конкретную инфекцию

занёс.

– Болото, сильно протухло, пиявок много, гадости всякой,– соглашается Семён.

Пользуясь моментом, сбрасываем одежду, полощем в светлых струях реки,

обмываемся, прыгая за борт, держась руками за крепкие лианы. Отдраили ребятню, даже

волчонка, вздумавшего кусаться, выстирали как мочалку.

В центре плота поддерживаем огонь, развесили на рогатинах одежду, сушим её и

сами пытаемся согреться.

Река ссужается, течение становится заметно стремительнее, но глубина реки

большая, нет порогов над скрытыми подводными скалами, бурунов от водоворотов.

Отдыхаем, наслаждаемся покоем и тишиной, лишь вода журчит, убаюкивает. Ребятня

умаялась, уснули на постилке из мягкого мха, там же, повизгивает во сне, волчонок, мамку, наверное, вспоминает.

Ощущение такое, что болото с монстрами, нам привиделось, вокруг чистота и

свежесть. Удивляюсь, как в мире может ужиться такие разные состояния мрака и света: болотная гниль, мёртвые деревья и кристально чистая река, шумящий на берегу здоровый

лес. Почти как у людей, одни убивают, другие созидают. А нужно ли это природе? Нет, не

нужно! Всех кто не созидает, не развивается, уродует свои и чужие мысли, подменяет

духовное сознание на извращённые понятия, всех, на хрен – в Пекельные миры! Там им

будут рады. Вспоминаю "мальчика" на членистых лапах и россыпью изумрудных глаз на

морде тираннозавра, передёрнулся, а ведь он бомба с часовым механизмом. Сейчас он

ходит по подземным мирам, в надежде встретить биологически совместимую для себя

подругу, вряд ли найдёт, но, а вдруг? Эти твари размножатся и станут осквернять нашу

Землю. Неизвестно кто хуже, пришельцы из тьмы или он. Вообще, "хрен редьки не

слаще", в любом случае проблемы с ними необходимо решать, опасная штучка попала ко

мне, непроизвольно погладил алмазную россыпь на медальоне, они мигом отзываются на

ласку, теплеют, вспыхивают над головой чужие звёздные системы. Улыбаюсь, отдёргиваю

руки, хватит экспериментов, но ... как хочется заглянуть в невероятные миры,

разбросанные по всей Вселенной! Что за натура у человека? Любопытство, так и гложет!

Наверное, это и есть прогресс: заглянуть, пощупать, узнать – двигатель эволюции, не

изменение простейших форм организмов в более сложные, а изменения сознания, души.

Пусть Дарвин не врёт, живые существа не видоизменяются, а приспосабливаются к среде

обитания, эволюционирует лишь душа, вот почему за неё борются и Тёмные и Светлые

миры. Даже в сказках черти, что хотят купить? Не тело – душу. Тело, тьфу, оболочка, а вот

Душа – субстанция в вечном развитии. Любое низшее существо желает, даже не

осознанно, прыгнуть в душевном развитии, на ступень, а то и две выше, чем находится,

"любой мелкий бес мечтает стать Архангелом".

Постепенно плот сносит к берегу, крутые склоны нависают над рекой, обрывы

виднеются на всём протяжении – река входит в ущелье гор, наш плот удаляется от

намеченного курса. Нам на север, а это уже начинаются южные части Крыма, вскоре

придётся приставать к берегу и двигаться пешком, а кругом непроходимые леса, в

которых хозяйничают звери ... люди.

– Правь к берегу,– я толкаю в плечо задумавшегося Семёна, уткнувшегося в шест.

– Что, уже приплыли?– он фыркает, в недоумении водит глазами, а ведь задремал,

оказывается, совсем из сил выбился.

– Угу, дальше ножками,– я посмеиваюсь, надо же, за такой короткий срок лицо у него

опухло от то сна, а по центру щеки багровеет след от ребристой поверхности шеста, даже

сучёк, в виде кренделя, отпечатался, индеец, типичный сын прерий, пера не хватает на

затылке.

Семён тоже улыбается, быстро восстанавливается, мышцы под кожей, ходят как

волны в шторм, он резко толкает тяжёлый плот к усыпанному каменистыми обломками

берегу.

Уткнулись в мель, я выпрыгиваю, он достаёт верёвку, бросает мне. Привязываю за

торчащий из склона голый, в бугристых наростах, корень и с нежностью смотрю на детей.

Малыши спят как щеночки, а между ними сопит волчонок, повизгивая во сне, сучит

лапками, пытается влезть в самую гущу детских тел.

– Пускай спят на плоту, это безопаснее, утром будем искать выход отсюда,– я ещё одним

концом верёвки подтягиваю плот к берегу, чтоб сильно не качало.

Наверху застыл в неподвижности, дремучий лес. На склонах, цепляясь за

трухлявые стены из глины и камней, висят ползучие растения, кое-где торчат острые

стебли травянистых кустарников, оголённые корни деревьев, образуют наверху

сплетения, словно щупальца осьминогов, а гигантские светляки, засевшие между

обрубков изжёванных постоянными осыпями корнями, вносят и без того в мрачный

пейзаж, дополнительную загадочность.

Первым делом осмотрелись, даже обнюхали воздух, затем собираем хворост для

костра.

Чувство опасности, вспыхивает у нас одновременно, Семён выхватывает

чудовищный топор, мой меч сверкает огненной дугой – тяжёлое хлопанье крыльев бьёт по

перепонкам, дети проснулись, бросились к нам под защиту, волчонок забивается в щель

между камнями, а над нами, закрывая звёзды, взмахивает крыльями дракон, с хорошую

лошадь. Глаза светятся изумрудным огнём, чешуя отливает сталью, от тела пахнет

пряными травами и мускусом.

– Это не Вирг,– шепчет Семён.

Гл.35

Дракон зависает над головами, изучает нас на предмет съедобности, его смущает

лишь мой меч, выписывающий огненные кренделя и чудовищный топор Семёна, с

сердитым гудением рассекающий воздух.

Он изящно изгибает шею, с шумом фыркает, раздувая ноздри, крохотные искорки,

как пыльца огненных цветов развеиваются ветром.

– Сейчас огнём плюнет!– посылает мысль Семён.

Дракон вздрагивает, ощущение, что едва не давится от напирающего на горло

пламени, резко уходит в сторону, опускается на когтистые лапы, изгибается, слышится

звон чешуек, прыгает на плот, в упор смотрит, его изумрудная зелень глаз восхищает, хочется погрузиться в них и, лететь в пространстве зелёного огня.

Светочка вынырнула из-за наших спин, кулачки на боках, глазёнки сердитые.

– Ты такая красивая! Зачем нас хочешь съесть?– с вызовом кричит она.

Дракон спрыгивает на берег, чешуя сверкнула полированной сталью, изгибает

шею, ощущение, что понимает речь ребёнка.

– Отстань от нас, зверья, что ли мало, в лесах?– с гневом пускаю мысль в прекрасную

зелень глаз.

Он наклоняет голову, делает шажок в наше направление, Игорь оскаливается,

выхватывает кинжал.

– Я знаю, как её звать,– звучит тихая мысль Семёна.

– Это она, не он?

– Она совсем юная, как наш Вирг, её кто-то обидел, думаю, люди. Она разъярена, но не

опытна, не то нам давно были кранты.– Семён неожиданно бросает на землю топор, я

неодобрительно качаю головой, но тоже убираю меч.

Дракониху совсем сбивают с толку наши манипуляции, она растеряна, но ещё

весьма зла.

– Тебя люди обидели?– спрашиваю её, стараюсь мысль украсить благожелательными

нотками.

Она фыркает, клуб пламени вылетает в сторону, смотрит на нас, я вновь плыву в её

глазах.

– Драгиния!– восклицает Семён,– мы твои союзники.

– Откуда ты знаешь моё истинное имя, Серебряный человек!– как масло на раскалённой

сковородке шипит она в испуге.

– Мне положено его знать, я Жрец Над Всеми Жрецами, мой храм на берегу океана Кааз.

– Ты житель моего мира?

– Нет, я живу под Солнцем, но ... храм мой там, а твои предки тоже не всегда жили под

землёй, иначе ты не вышла бы на поверхность. Ты, ведь, здесь недавно, как и Андхараш?

– Он исчез, я последовала за ним, когда поняла, что он вышел к Солнцу.

– Нашла его?

Драгиния неожиданно сжимается как пружина, глаза темнеют, в них появляется

зарево из огня, она разъярённо шипит:– Нашла, он ранен людьми.

– Как?!– вскричал я.

– Ты за него переживаешь?– её мысль прошипела с неким удивлением.

– Он меня батей называет,– с грустью говорю я.– Где он? Мы идём к нему, веди нас!

– Ты его отец?– давится огнём Драгиния.

– Он так сам решил,– в неком смущении говорю я.

– Сам так он решить не может,– в её мыслях звучат хрустальные колокольчики.

Неожиданно она подходит к нам, обнюхивает как лошадь:– У вас нет злой силы,-

успокаивается она.

Светлана Аскольдовна в своём репертуаре, девочка моментально оценивает

ситуацию, смело подходит к ней и гладит шею:– Ты такая красивая и добрая,– лепечет

девочка, затем и Игорь присоединяется, даже пытается залезть на дракониху, но Светочка

запрещает.

– Невероятно!– фыркает Драгиния.– Впервые встречаю людей, от которых тает моё сердце.

– Люди все разные,– звучит мысль Семёна,– и драконы тоже.

– Вот почему я не могу с Виргом связаться,– с горечью догадываюсь я.– Он серьёзно

ранен?

– Серьёзно. В него стреляли из какого-то тяжёлого лука, стрела как копьё. Он умирает.

– Что мы ждём! Скорее к нему!– я накидываю на спину ранец, тороплю Семёна.

Драгиния почему-то выглядит невероятно несчастной, не двигается с места.

– Мы готовы,– с удивлением смотрю на неё.

– Не успеем, вам идти туда не меньше сотни дней, были бы у вас крылья, а к тому же, чем

вы сможет помочь?

– У нас есть смола ходячих деревьев,– в отчаянии вспоминаю я.

– Слышала о ней, она волшебная, но вы всё равно не успеете.

– А ты сама не сможешь помазать!– пискнула Светочка.

– Когтями, что ли,– горько усмехается Драгиния.

– Была б ты побольше,– вздыхает Семён,– донесла бы нас.

– Мы полетим!– вновь пищит девочка.

– Да, конечно, пущу я вас,– грозно сдвигаю брови.

– Дядя Никита, а ты нас привяжи!– предлагают дети.

– Он умирает,– прислушивается к нашим разговорам и улавливает мысли Драгиния.

– Ты не выдержишь детей,– с сомнением говорю я.

– Они оба весят меньше барашка,– насмешливо говорит она.

– Всё равно опасно.

– Опасней в лесу,– неожиданно встревает Семён.

Я задумался, а ведь действительно?

– Дядя Никита, привязывай нас!

Решаюсь, подхожу к Драгинии:– Они мне очень дороги, понимаешь?

– Знаю это чувство, буду беречь их как своё пламя в груди,– она выдыхает клуб огня, не

сводит с меня гипнотического взгляда.

– Это одна из самых сильных клятв драконьего племени,– шепчет Семён.

– Хорошо,– сдаюсь я, Светочка и Игорь срываются в восторге, виснут на нас.

Делаем обвязку на шее, пропускаем через передние лапы, закрепляем на спине, а я

всё думаю, не снится ли мне всё это? Драконы, полёты на них, – как всё не реально. Не

реально? В последнее время приходят мысли, что самые невероятные легенды, дошедшие

до нас из глубины веков, всё же имею под собой определённое основание. Не просто так

человеку доходят некие сказания о летающих драконах, многие религиозные культы

посвящены этим существам и вот, мы наяву встретились с этими животными.

Животными? Безусловно, нет! Они отличные от нас, но они разумные существа, у них

есть душа – это факт!

Семён посматривает на меня, наверно улавливает мои мысли, глазами соглашается

со мной.

Последние приготовления. Подвешиваем ведёрко с живительной смолой,

усаживаем детей, крепко привязываем, накидываем на них свои куртки. Драгиния даже не

прогнулась под их весом, в её взгляде появляется нечто бурлящее, весёлая свирепость.

Дети обнимают сверкающую шею, щебечут как воробьи на ветке. Поразительно, совсем

не боятся, другая малышня на их месте, давно лужи под себя пускали.

– Надеюсь, ты стрелу не выдрала с раны?– тревожусь я.

– Первым делом,– её мысли дрогнули, она почувствовала мою тревогу.

– Нельзя это было делать,– всплёскиваю руками,– просто, обломала бы кончик, он так

кровью изойдёт.

– Так и случилось, кровь фонтаном брызнула, но он лапой зажал рану,– насыщенная зелень

глаз Драгинии блекнет в страхе.

– Лети, вам надо успеть,– я бесцеремонно хлопаю её по бедру, словно свою лошадь, она

удивлённо повела глазами, не понравилась такая фамильярность, но лишь фыркнула,

усыпав нас огненными искорками, резко прыгает, ударяет крыльями по земле и, под вопли

ребятни, взмывает в воздух.

Долго провожаем взглядами, пока она не скрывается в темноте ночи. Семён

прижимает к себе волчонка, гладит по голове, зверёныш пыхтит, пытается вырваться из

рук, он нехотя отпускает малыша. На сердце тяжесть, правильно ли мы это сделали, вдруг

с детьми случится нечто плохое?

– Гзэла, будет их охранять как своих детёнышей,– успокаивает меня и себя Семён.

– Гзэла? Это второе имя Драгинии?– догадываюсь я.

– Да. Кстати, людям тоже не мешает иметь второе имя, так безопаснее.

– Я слышал такое утверждение. Неужели этому есть основание?

– Душа человека, это энергия, на неё можно воздействовать как на любые другие виды

энергий. Имя тонко переплетается с душой, зная истинное имя, можно воздействовать на

энергию души – вот тебе сглазы и прочие гадости. Однако, вроде как тучи набегают, к

грозе,– Семён хмурится, смотрит в небо.

Звёзды расплываются, гаснут, кромешная тьма опускается на землю. Резкий порыв

ветра поднимает водяную пыль, сразу становится не уютно, хочется забраться под навес.

Волчонок ощутил перемену в погоде, тыкается то в одну щель под камнями, то в

другую, но даже для него нет места, поэтому принимает беспроигрышное решение, с

сопением утыкается в ноги Семёну, короткий хвостик неуверенно вильнул.

– Давай, иди сюда,– Семён ласково подцепил его за передние лапы и суёт за пазуху.

Малыш загрёб лапами, чтоб улечься поудобнее.

– Надо же, все звери тебя любят,– с одобрением говорю я.

– Это потому, что я их люблю. Однако решать надо, где непогоду переждать. Нам-то

ладно, промокнем, не страшно, но волчок ещё слишком мал,– он в раздумье сдвигает

брови.– Плот разберём, сделаем шалаш!– восклицает он.

– Тоже идея,– соглашаюсь я.

Плот тихо покачивается на мелкой воде, ветер прижимает его к берегу, забрасывая

брызгам борта.

Семён вытаскивает, упирающегося всеми лапами, волчонка:– Извини брат, побегай

маленько,– ссаживает обиженное существо на сырые камни, а сам не раздумывая, шагает в

реку. Брёвна задвигались ходуном, скрипят лианы, внезапно Семён ругается и с размаху

бьёт кулаком в воду.

– Что за ... – не успевает выругаться и падает, вздымая могучими руками пенную бурю, затем встаёт на ноги, вновь лупит кулаком.

Не могу понять, что происходит, на всякий случай выхватываю меч, бросаюсь на

помощь другу.

– Хватает кто-то за ноги!– рычит Семён.

– Рыба, что ли?

– Нет! На берег давай,– он хрустнул кулаком по какой-то подводной твари.

Семён несётся на берег, чуть меня не сшиб. Выскочили, смотрим в воду, плот

дёргается из стороны в сторону. Внезапно, с отвращением наблюдаю, как одно из брёвен

обхватывают белые, толстые как сосиски, пальцы, увенчанные широкими ногтями. Через

мгновенье из воды показывается безобразное лицо, смутно напоминающее человеческое.

Голый череп тускло отсвечивает болезной, выпученные глаза прицелились в нашем

направлении, ушные раковины как две устрицы, губы сочно шлепнули, выпустив большие

пузыри.

– Какая мерзость,– вздрагиваю, готовлю лук к стрельбе.

Существо поддалось вперёд, а сбоку от него всплывает ещё одна рожа, затем ещё и

ещё. Вскоре речка покрылась, словно поплавками.

– Мутанты какие-то,– пячусь, держа перед собой лук. Стрелять не решаюсь, водных

существ, слишком много.

Семён подцепил испуганного волчонка, запихивает за пазуху, застёгивает все

пуговица, выставляет чудовищный топор.

– На утопленников похожи,– лязгнул зубами друг. Давно я не наблюдал его таким

испуганным, но топор держит уверенно, в любой момент пустит в ход.

Ближайшее к нам существо не спеша выбирается на берег. Тело оказалось ещё

более омерзительное, чем рисовало воображение, раздутое как у утонувшей лягушки, пупырчатое, белое, с синюшным отливом.

Широкие губы шлёпнулись друг о друга, потекла слюна. На берег выпрыгнуло ещё

более полусотни его соплеменников, из глоток вырываются урчащие звуки и, делая

редкие скачки, приближаются к нам. Не выдерживаю, оттягиваю тетиву, поёт стрела, с

чмоканьем вязнет в желеобразном теле. Существо бесшумно заваливается набок, пятками

отбрасывает мелкие камушки и благополучно издыхает.

Смерть предводителя никак не повлияла на остальных, всё так же прыгают,

пытаются отрезать нам путь к бегству. Стреляю вновь, ещё один труп, вхожу в раж, пускаю одну стрелу за одной, безобразными телами забит весь берег, через них лезут

живые и настырно ползут к нам. Вскоре стрелы заканчиваются, выхватываю меч, Семён –

топор, бросаемся в атаку. Металл режет воздух, с чмоканьем разваливаются студенистые

тела, зеленоватая сукровица брызжет в лица, ноги скользят по скользким кишкам. Нас

хватают, заваливают на землю, кусают, рвут плоть, боль невыносимая, кровь хлещет как

из шланга. Неужели всё? Так бесславно погибнуть, причём омерзительной смертью, ещё

мгновение и нас сожрут раздувшиеся слизняки.

Нечеловеческим усилием Семён сбрасывает с себя целую гору, почувствовавших

человеческую кровь и плоть, водных гадов, выдёргивает меня из жадной кучи, бежим к

склонам, а позади нас раздаётся урчание, кваканье, клокотание, хрипы.

Карабкаемся наверх, летят камни, колючие кусты режут ладони, наши лодыжки

обхватывают жадные пальцы, в пятки вгрызаются мощные челюсти, взвизгиваю, направо, налево наношу удары мечом, рядом кричит Семён, топор высекает искры о склоны.

На наше несчастье, над головой нависает карниз из земли, корней и травы,

взобраться сквозь него невозможно, но на счастье, весят толстые корни, за которые можно

держаться и даже подлезть под них, хоть какое, но убежище.

Забираемся за корни, от туда крошим водных гадов. Наконец-то они поняли, что к

нам лучше не лезть, скатываются с обрыва, переваливаясь с боку на бок, ходят как

пингвины, ежесекундно поглядывая на нас, а нам не очень хорошо, кровь течёт с

многочисленных рваных ран, они пылают огнём, но больше ужасает появившейся зуд,

предвестники инфекции. Каким-то образом надо попытаться добраться до ранцев, там

Огненная смола, иначе очень скоро обессилим и рухнем в лапы омерзительным тварям.

– Откуда такие уроды, совсем не похожи на обитателей Земли,– я недоумеваю, одно дело

всякие там пещерные медведи, саблезубые тигры, мамонты, первобытные акулы, но это

такое родное, на фоне сих кошмаров.

– Мутанты, их вывели пришельцы из пекла, это предтечи водяных и прочей нечисти, с

которой столкнётся человек в будущем,– уверенно говорит Семён. Он нащупал за пазухой

волчонка, пытается успокоить, поглаживает взъерошенную спинку. Малыш чудом уцелел, в отличие от своего спасителя, у Семёна из плеча выдран кусок мяса, кровью залит весь

бок, представляю, какие испытывает муки, но он не стонет и даже не кривится от боли.

Я не менее его пострадал, бок исполосован, икра на ноге почти перекушена

пополам, но на моё счастье, артерия целая, а так бы давно истёк кровью и умер. В отличие

от друга, с губ, непроизвольно срываются стоны, боль просто невыносима, словно рану

поливают серной кислотой.

– Если это порождения аммиачных существ, то они должны скоро появиться,– делаю я

неприятный вывод.

– Как ты прав,– с губ друга срывается горький смешок,– на том берегу отблески света.

Всматриваюсь сквозь темноту, действительно, в лесу мелькают слабые огоньки.

– Как же они без своей ядовитой атмосферы преодолевают такие расстояния? Не

удивлюсь, что и здесь уже есть выходы из их разломов.

– Они с собой аммиак таскают,– уверенно говорит Семён.– Помнишь у того странного

человека безобразный горб, я уверен – это ёмкость с газом, они им дышат.

– Это радует, они уязвимы, одной стрелы достаточно, чтоб спустит их баллон,– мне

говорить всё тяжелее, боль туманит глаза, периодически опускается чёрная пелена, предвестники болевого шока. Стараюсь привязать себя к шершавому корню, который

пахнет хреном, даже глаза слезятся.

– Поэтому они наделали мутантов, своих слуг ...так, ты совсем плох,– Семён упирается

ногами о поверхность изрытого осыпями склона, помогает мне привязаться. Мягкий

серебряный свет, исходящий от его глаз, успокаивает и даже облегчает страдания.

Однако, сидеть на месте нам смерти подобно, яд начинает действовать в полной

мере, а водные твари знают это, ходят по берегу, пускают слюни. Семён ёрзает в разные

стороны, пытается разыскать лазейки наверх. Может они и есть где-нибудь, но, стоит

покинуть висящие в воздухе корни деревьев, моментально сорвёмся.

Внезапно громыхнуло, молния разодрала небо, осветив студенистые тела водных

существ, первые капли дождя резво застучали по камням. Водяные довольно заурчали, из

дребезжащих губ поплыли липкие пузыри.

Дождь стремительно набирает силу, около нас заструились потоки грязной воды,

они вымывают глину из корней и он опасно наклоняется. Водяные моментально

собрались под нами, но свистит лезвие чудовищного топора и они отскакивают, обиженно

охая.

– Чуть топор не выронил,– испугано заявляет Семён, а я едва слышу его голос, потихоньку

убываю в небытие.

– Ты это брось, открой глаза, не вздумай засыпать!– трясёт меня друг.

– Да, да … знаю,– соглашаюсь я, но глаза упорно закрываются.

– Подожди, Никита, сейчас их разгоню!– с отчаяньем вскрикивает Семён и готовится

спрыгнуть вниз.

Словно просыпаюсь, хватаю его за шиворот, ткань трещит, едва не рвётся, на

удивление легко затягиваю на толстый корень, в голове мутно, но сила неожиданно

возвращается, словно заработала некая электростанция в организме, наверное,

включились скрытые резервы и вычищают яд из крови.

Семён с великим удивлением смотрит на меня, улыбка трогает губы, он понимает,

я выздоравливаю.

Яд нейтрализовался, но боль от раны всё ещё сводит с ума. Кровь тягучей струйкой

течёт вниз и от её запаха и вкуса сатанеют человекоподобные водные существа. Ещё чуть-

чуть и они ринутся на нас, даже не взирая, на смертоносный топор моего друга.

Огоньки на противоположном берегу собираются в кучу, они знают, где мы, от

этого становится страшно, хочется вырваться из ловушки, но как это сделать, пока не

можем представить.

Ливень хлещет не переставая. Периодически прокатываются раскаты грома,

молнии, со щёлкающим треском, взрываются в пространстве, на миг ослепляя. В их

мимолётных вспышках мелькает, вздыбленная сильнейшим ливнем, река. Стихия бушует, словно хочет кому-то отомстить. С радостью замечаем, огоньки мельтешат, словно

пытаются укрыться от непогоды, затем резко исчезают в чаще леса, очевидно, воду они

плохо переносят.

Семён указывает пальцем, хохочет как пьяный подросток. Волчонок улавливает

перемену в настроении человека, неожиданно тявкает как обычный щенок.

– Прорвёмся!– с воодушевлением заявляет он. и делает отмашку топором, брызги веером

разлетаются в разные стороны, но я не слишком оптимистически настроен как друг,

водяных на берегу скопилось бесчисленное множество. Они, переваливаясь, ходят по

скользким камням, спотыкаются, поминутно падают, зарываясь в них одутловатыми

мордами, смешно дрыгая, перепончатыми лапами. Они явно жители подводного мира,

наверное, в будущем, разбредутся по водоёмам мира и станут осторожными, редко

человек будет встречаться с ними, но часто фатально для себя. Сколько ещё подобных

монстров создадут пришельцы, одному богу известно. В любом случае, извести

аммиачную заразу необходимо как можно быстрее. С тоской смотрю вниз, лежат там

наши ранцы с артефактами и смолой.

Ливень шпарит как оглашенный, с каждой минутой наращивает мощь. Корень

размывается, он склоняется всё ниже и ниже, у водяных на рожах мелькают, что-то

подобие улыбок, они ждут, когда мы упадём прямо им в слюнявые пасти.

При свете вспышек молний, в реке виднеются лысые головы их соплеменников,

они покрывают воду как бородавки на коже жаб. Шансов справиться с таким

количеством, нет, как говорится – "шапками закидают".

Корень вновь стронулся с места, ближайшие от нас водяные поторопились

обхватить толстыми пальцами наши ноги, но свистит меч и гудит лезвие топора, в

стороны брызгает зелёная сукровица, отрубленные конечности сваливаются на землю, нечисть отступает, разъярённо шлёпает губами, возникает недовольное урчание. Они еле

сдерживаются, ещё немного, и, невзирая на наше оружие, ринутся в атаку. Мы чувствуем

приближение этого момента, пальцы обхватывают скользкие рукоятки.

Внезапно сверху сыплются камни, вперемешку с глиной, козырёк из корешков над

нами прогибается, пахнуло серой, в лёгких запершило. Нечто тяжёлое соскакивает вниз, водяные попытаются наброситься на неожиданно, возникшего на берегу чужака. Но не ту-

то было, взлетают вверх членистые конечности, громоздкие тела водных чудовищ

разлетаются как капли воды от встряхнувшейся собаки. Распространяя чуждое для

человеческого обоняния зловоние, существо вертится в разные стороны с непостижимой

скоростью, сея за собой смерть. Пространство заполняется взлетающими ошмётками от

тел водяных, словно заработал гигантский миксер.

С ужасом наблюдаем за происходящим. Непонятно кто пришёл нам на помощь, и

пришёл ли. Может он отбирает свою добычу у них? А вдруг он нас просто пока не

заметил? Сейчас увидит и на этом закончится наше земное существование … и он

смотрит – знакомая россыпь изумрудных глаз на черепе тираннозавра – мальчик из

Пекельного мира!

Гл.36

Звучат мысли, словно металлические шарики покатываются по стеклу:– Я хочу

задать вопрос, если мне не понравится в вашей среде обитания, дорогу назад откроешь?-

он присаживается на лапы, закрывая огромной головой раздутое брюхо.

– Чем же тебе не нравится у нас?– пытаюсь мысли облечь в насмешливую форму.

– Скучно, даже шраги нет, пищи много, но она вялая и безвкусная, неинтересно,

настоящей охоты нет, особь не могу себе найти. Вероятно, ваш мир зашёл в тупик в своём

развитии.

– Это как сказать,– я скатываюсь вниз, оставаться на корне нет смысла, захочет, из любой

щели выцарапает. От жуткой боли в разорванной икре едва не теряю сознание, Семён

вовремя поддерживает меня. Прислоняюсь к склону, пот смешивается с дождём, попадает

в оголённые раны, в конец их разъедает. Гашу на губах рвущийся из глотки стон, лишь

кривлюсь.– Если хочешь домой, я открою тебе "дверь", хоть сейчас,– с трудом скрываю

рвущееся из груди торжество и радость. Неужели так просто избавимся от страшного

монстра.

– Нет. Я ещё похожу по вашим дорогам. Ещё встретимся,– обещает страшное существо, приподнимается на членистых лапах, обдаёт нас едким сернистым запахом, стремительно

бежит к реке, прыгает. Вода приходит в движение, словно открываются сотни

водоворотов, из бурлящей воды выталкиваются куски плоти водных существ, но всё

быстро сносится течением. Дождь, последний раз вздыбил поверхность реки и тучи,

клубясь, уходят в разные стороны, Луна засверкала на усыпанном звёздами небе.

Стоим на берегу, он словно покрыт зелёными слизнями, воняет сырыми

внутренностями, икрой, тиной, тошнота подкатывается к горлу.

Первым делом добираемся до реки, крича от боли, отираем себя слизи и крови,

затем открываем крышку на ведёрке с целебной смолой, с наслаждением опускаем пальцы

в янтарную субстанцию. По коже ползут светлые огоньки, боль гаснет. Мажем раны,

происходит очередной раз чудо, раны словно вскипают, рваные края ползут друг к другу, выталкивая из себя всю грязь. Не прошло и пяти минут, как всё рубцуется и даже швы

рассасываются, не оставляя ни малейших следов. Состояние блаженства, ничего не болит, полный покой, лишь появляется здоровый голод. Гостинцы, добрых людей, безнадёжно

испорчены, отстирываем вещи, вычищаем ранцы, затем, ходим по берегу, в надежде найти

свои стрелы, но всё так перемешалось, что с трудом обнаружили лишь с десяток.

Вздыхаем, бредём по берегу, опасливо косимся на гладь реки, которая посветлела в

преддверии приближающего рассвета, мы знаем, водяных по близости нет, наш

необычный союзник изничтожил большую их часть, но пережитые воспоминания

заставляют вздрагивать от любой появившейся волны.

По мере движения склоны спускаются прямо к берегу, совсем рассвело, гиганты-

деревья, подступают непосредственно к реке, в перекрученных петлях мощных корней, образовались небольшие заводи, а в них бултыхается огромная медведица с подросшими

медвежатами.

– Рыбу ловят,– останавливается Семён.

Медведица замечает нас, становится на задние лапы, внимательно наблюдает,

затем рычит, нехотя выбирается из запруды, подгоняет медвежат, а они не хотят уходить, но мать тревожно ревёт и медвежата, разбрызгивая капли воды, несутся за ней. На

пригорке она вновь останавливается, шумно втягивает воздух. Мы медленно начинаем

идти, медведица не выдерживает и, ломая молодую поросль, устремляется в чащу леса, за

ней, толкаясь друг с другом, спешат медвежата.

– С человеком знакома, с такой тварью как мы, лучше не связываться,– подытожил я свои

наблюдения.

Семён улыбается:– Нет, она просто не хочет рисковать своими малышами, хотя

человек, наверное, здесь уже тоже наследил,– добавляет он, соглашаясь со мной.

В любом случае дорога в лес открыта. Останавливаемся у заводей, в мутной воде

показывается тёмная спина рыбы, вильнула широким хвостом, шныряет в сплетение

веток и корней.

– Попробуем подстрелить?– неуверенно говорит Семён.

– Времени нет, я не стал бы тут задерживаться, провозимся до восхода Солнца, по пути

кого подстрелим,– бросаю в запруду камень. Он булькнул, в сторону идут ровные круги, ничего не шевельнулось в глубине, рыба нашла лазейку и ушла в большую воду.

Заходим в лес, моментально обостряются все чувства, неизвестно чьи это

охотничьи угодья. Сыро и свежо, с листвы изредка сыплются крупные капли от

прошедшего ночью дождя, тяжёлые птицы с шумом перелетают с одной ветки на другую, слышится чудесное пение соловушек и трескотня шустрых белок, вдали мелькнули

пятнистые спины гигантских оленей.

Останавливаемся у зарослей кустов, похожих на тростник, пробуем руками ветки

ровные, тугие и не ломаются, прекрасный материал для стрел. Не упускаем такой

возможности восполнить свой боезапас. Нарезали две большие охапки, перевязываем

верёвками, закидываем за спину, будет время, займёмся изготовлением стрел.