Текст книги "Восьмая горизонталь (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Сбоку брызнули светлые лучи проснувшегося Солнца. Заросли, покрытые каплями

воды, вспыхнули, словно увешенные бриллиантами, едва не на глазах, под листьями

показываются шляпки скользких грибов.

– Красота, то-какая!– жмурится Семён, разводит руки, задевает ветви, с листьев на него

скатываются потоки дождевой воды. Промокший волчонок обиженно тявкает, пытается

найти сухое место под одеждой, Семён довольно вздрагивает, черпает в пригоршню воды, смачивает лицо.

Утро чистое и воздушное, дышится легко и свободно, настроение великолепное,

под ногами пружинит подстилка из листьев, величественные деревья возвышаются на

больших расстояниях друг от друга, ни что не мешает идти и не нужно продираться

сквозь заросли, отодвигая преграждающие путь ветви. Далеко видно сквозь лес, в неясной

дымке он скрывается в ложбинах, затем взлетает на холмы, стелется на ровных

поверхностях.

Часто мелькает различное зверьё, в основном травоядные, они небольшими

группками проносятся в дали, словно призраки. Хищников почти нет, ночные охотники

уже спят, а дневные только просыпаются. Очень далеко показалась медведица со своими

долговязыми медвежатами, да куница словила предсмертно пискнувшую мышь, резво

заскочила на дерево и исчезла в густой листве.

Спускаемся в сырую балку, идём тихо, лук держу наизготовку, сквозь балку

пролегает много звериных дорог, вот и на этот раз стадо косуль избрали одну из троп, почти не целясь, отпускаю стрелу, она вжикнула, серебристо коричневый зверь кубарем

падает на дно ложбины. Подбегаем к животному:– Знатный выстрел, стрела угодила точно

в сердце,– хвалит Семён.

Снимаю шкуру, Семён разводит костёр, волчонка отпустили погулять. Маленький

зверёныш в восторге, ему кинули требуху, он лопает словно неделю голодал, бедный, даже давится от жадности. Посмеиваемся, жарим мясо, ждём. когда оно подрумянится, от

голода животы сводит. Волчонку хорошо, отожрался сырым мясом, ходит, порыгивает, с

трудом волочит за собой отвисший животик.

Наконец дичь готова, вгрызаемся в сочное мясо не менее жадно, чем это делал

раньше волчонок. На зубах хрустят тонкие косточки, слизываем жир с пальцев,

нахваливаем трофей, впору над нами смеяться волчонку, но тот улёгся в траве, лениво

ловит зубами наглых мух, чешет за ухом, лапами выгребает земляных червей, повиливает

коротким хвостом, когда натыкается на ласковый взгляд Семёна. Удивительно, как он

может в одну секунду делать массу разнообразных действий, у нас так не получается.

После обильной еды позволяем себе слегка передохнуть. Лежим на мягких листьях,

полностью расслабились, стараемся как можно больше отдохнуть, впереди марш-бросок, надоело бродить неизвестно где, хочется быстрее попасть домой. Лада вся извелась, дела

стоят, князь Аскольд, конечно, всё держит в достаточном тонусе, но долгое отсутствие

моей персоны, не слишком хорошая идея. Враги активизировались, это мы хорошо

прочувствовали собственной шкурой, необходимо все силы бросить на увеличение

боеспособности, вот бы вновь попасть на первый ярус подземного мира, запастись

бластерами. Затея рискованная, на этом уровне много кровожадных существ, одни

муравьи чего стоят, мокрицы, если их вылезет целое стадо, армии не хватит всех их

изничтожить, а тяжёлые как танки земноводные, не знающие боли – много в том мире

разнообразных "прелестей", но попытаться необходимо.

– Это я,– врываются в мою голову мысли Вирга.

Вскакиваю, даже по сторонам оглянулся, до чего явственно его слышу. Дыхание

перехватывает, радость прёт из груди, догадываюсь, малыш в полном порядке, Гзела, с

нашими ненаглядными ребятишками, добралась вовремя.

– Ты? С тобой всё хорошо? Как Света с Игорем?

– Батя, ты так быстро мысли пускаешь, с трудом перевариваю,– мне кажется, он смеётся.-

Они вовремя прилетели, до утра не дожил бы. Всего измазали смолой, до сих пор липкий, а ребята меня совсем замучили, я, что, котёнок? Мутузят, тискают! Сколько можно! Ты

им скажи, я уже устал от их проказ, хочу с Гзелой поговорить, не дают, лезут и лезут.

– Терпи, малыш, больше терпел,– смеюсь я.

– Вирг объявился?– догадывается Семён, его лицо лучится радостью, серебряный свет глаз

наполняет душу теплом.

– Долетели, вылечили, сейчас его мучают, он не знает куда деться от наших ребятишек.

– Дети. Что с них взять,– смеётся друг.

– Вирг, придётся немного потерпеть их шалости, мы сейчас в лесу, не стоит к нам

прилетать. Выйдем к городу, с тобой свяжусь. Они, как, не голодные?– забеспокоился я.

– Голодные они! Гзела козлёнка приволокла, так они заставили меня костёр разжечь, затем, половину слопали, бедной Гзеле пришлось ещё за одним летать.

– Растут, что поделаешь,– улыбаюсь я.

– Да и мы, уже не маленькие,– доносятся самодовольные мысли Вирнга.– Ну вот, опять на

меня нападают, придётся на соседнюю скалу перелететь, пускай Гзела отдувается, она

буквально пылинки с них сдувает.

– Что они, там делают?– с нетерпением спрашивает Семён.

– Продолжают воевать друг с другом. Наши дети одерживают победу, Вирг капитулировал

с поля боя, улетел на соседнюю скалу.

– Да, дети и драконы, кто бы раньше мог подумать об этом!

– Наши детки круче всяких драконов.

Вздыхаю полной грудью, жизнь налаживается, надеюсь, скоро будем дома. Совсем

рассвело, лес просвечивается светлыми лучами, оставляя солнечные зайчики на подстилке

из листьев, порхают лесные бабочки, в кустах шныряют мелкие птицы, еж копошится в

листве – всё еще не может заснуть после ночной охоты, бессонница, наверное.

Тронулись в путь, на всякий случай держу стрелу на тетиве лука, на границе слуха, различаю натужное рычание неких хищников. На своём опыте ощутил непредсказуемость

первобытных зверей. В основном они уходят от человека, но бывает, нападают с ходу.

Удивительно, но львы, саблезубые тигры, гигантские медведи, стараются уходить от

людей, хотя не факт, но есть хищные копытные, напоминающие уродливых кабанов, они

не задумываясь, нападают.

Всё глубже уходим в чащу, ощущение, что Солнце прячется за тучи, но это деревья

стали гуще. Первобытный лес невероятен по своей мощи и красоте, он излучает здоровье, свежесть и сытость – лёгкие земли, ещё не испорченные человеком.

Каким-то шестым чувством, знаю направление, идём быстро, чуть ли не бежим,

благо позволяет поверхность, она достаточно ровная, редко дорогу преграждают упавшие

стволы, отживших свои тысячелетия, лесных гигантов – в обхвате более десяти метров, трухлявые стволы деревьев служат прекрасной средой обитания для различных существ и

растений. Кремовые шляпки грибов, теснятся из коры, ползучие вьюны освежают тёмно

зелёными листьями, землистую кору, жёсткокрылые короеды, лениво шевелят длинными

усами ...

Иногда лес пересекают звериные тропы, по инерции хочется завернуть на них, но

так можно невольно забрести неизвестно куда, да и хищники промышляют рядом, хотя по

мне, лучше звериные, чем людские трассы. В таких дебрях ничего хорошего не

встретишь, либо отшельники, выжившие благодаря силе, изворотливости и хитрости,

либо охотники за рабами, типа Стёпки, со своей командой.

Всё темнее и темнее, солнечные лучи уже не способны пробить густую листву.

Странно, зверьё исчезло, птицы не свиристят. Заметно похолодало, земля сплошь изрыта

скользкими корнями, густой мох заполняет все низины, на пути возникают исполинские, бледные поганки, они выше нашего роста, одиноко торчат в молчаливом лесу. Мы, словно

гномы, в стране великанов, зачаровано смотрим снизу вверх на грязно серые купола.

Остро пахнет грибами, аромат пьянит, наполняет души тревогой, ноги скользят на мокрой

постилке из чёрных листьев, влаги в избытке. Спихиваем с пути жирных слизней, они

имеют наглость заползать на ноги, мажут одежду слегка фосфоресцирующей слизью.

Семён замедляет шаг, натыкаюсь в его широченную спину.

– Что встал?– шёпотом спрашиваю друга.

– Может, ошибаюсь, но мы идём по тропе.

А ведь действительно, листва сильнее спрессована, даже наблюдаются неясные

отпечатки.

– Здесь ходили люди,– присаживаюсь на корточки, с опаской рассматриваю едва заметные

следы.

Волчонок высунул нос из куртки Семёна, потянул носом, жалобно заскулил и

вновь прячется в одежде.

– Не нравится ему,– замечаю я,– инстинкты их никогда не подводят.

– На то они и волки,– соглашается Семён.– И что нам делать, не возвращаться же?

– Я б вернулся,– говорю искренне, но знаю, пойдём вперёд, некуда нам возвращаться.

– Значит, только вперёд,– криво улыбается Семён,– дорога назад для нас закрыта.

– Именно,– соглашаюсь я.

– Неужели здесь поселились отшельники?– Семён словно простреливает взглядом

пространство вокруг нас.

– Даже для отшельников эти места чрезмерно крутые и охотникам за рабами здесь нечего

делать,– рассуждаю я.

– Тогда кто?

– Хрен его знает.

– Тогда идём,– Семён удобнее перехватывает рукоятку чудовищного топора, застёгивает

верхнюю пуговицу на куртке, чтоб не дай бог волчонок не вывалился.

Стараемся идти тихо, как учил князь Аскольд, на вытянутый носок, слегка на ребро

и скользяще вперёд.

Тропа ссужается, плавно входит в расщелину между холмами, на которых растут

приземистые деревца, напоминающие глубоководные водоросли, а за холмами высятся

прямые стволы деревьев исполинов – невероятное сочетание, дух захватывает от

необычной мрачной красоты.

Самый разгар дня, а ощущение позднего вечера. Забавно, а как здесь ночью? Тропа

петляет между холмов, свернуть в сторону нет возможности. Ни единого живого

существа, лишь изредка на пути встречаются огромные поганки. Иногда с удивлением

замечаем, что некоторые из них объедены. Одна бледная поганка завалина на землю, на

шляпке виднеются характерные следы зубов человека и чёткий отпечаток босой ноги на

измочаленных пластинках.

– Однако?!– качаю головой.

– Своеобразные гастрономические вкусы у этих ребят,– с некой тревогой в голосе изрекает

Семён.

Тропа выныривает из тесных объятий холмов, и мы упираемся в ограду сложенную

из гнилых веток. За оградой темнеет сооружение, отдалённо напоминающее дом.

– Мимо не пройти,– замечает Семён.

– Калитку видишь?

– Вон-то бревно и есть калитка,– Семён с трудом приподымает его и оттаскивает в

сторону.

– Не нравится мне всё это.

– Мне тоже.

– Тогда идём к избе?

– Идём.

Дом сложен из необработанных брёвен, а брёвна держатся за счёт толстых сучьев,

многочисленные щели неаккуратно забиты грязным мхом.

– А где окно?– спрашиваю я.

– Окон, вроде нет, но свет из щели бьёт. Пойдём, посмотрим?

– Правильнее рвануть отсюда,– резонно замечаю я.

– Угу,– соглашается друг, осторожно перемещается в сторону источника света. Он

прилипает глазами к щели, замирает, затем отшатывается – в глазах ужас. Не

удерживаюсь, склоняюсь, смотрю. В сложенном из грубых камней очаге горит огонь.

Несколько бесформенных фигур расположились рядом, изредка протягивая костлявые

ладони к жаркому пламени. Внезапно одна фигура говорит, словно старый ворон, слегка

поворачивается, и я с омерзением вижу старушечье лицо даже без намёка на следы от

глаз, а выпуклый лоб сразу переходит на мясистый нос, под которым шевелится ротовая

щель. За огнём сидят пять слепых старух. Как же они живут? Что-то вроде жалости

кольнуло сердце. Внезапно одна из старух насторожилась, повернула голову, дряблое ухо

шевельнулось под спутанными волосами. Я замер, даже перестаю дышать. Она начинает

шарить руками по грязному полу, среди обглоданных человеческих костей, что-то

находит, облегчённо вздыхает, поднимает руку, холод пронзает мою душу. В цепких

пальцах трепыхается живой глаз. Тут я вспомнил, где я видел это существо, впервые я

встретился с ним на Разломе. Этот глаз едва душу из меня не вытащил. В диком страхе

отпрянул от щели, жестом показываю, что необходимо быстро уходить.

Семён, увидев моё резко побледневшее лицо, сам пугается, делает резкое

движение, топор цепляется за сучья, брёвна скрипнули от рывка, мы ринулись галопом

прочь от страшного гнезда нечисти. С ходу выламываем изгородь, несёмся по скользкой

тропе, перепрыгиваем через корни, пытаемся свернуть с тропы, а нас догоняют истошные

вопли, хочется обернуться, но этого как раз делать не следует, мгновенно попадём под

чары страшного глаза.

С недавних пор я забыл, когда по-настоящему пугался, привык ко многому, но это

за гранью человеческого восприятия, нечто потустороннее, неизвестно из какого

материала пришельцы из пекла вывели эту мерзость. Очень странно, что мы встретили это

"гнездо" на своём пути, шанс из миллиона. А может, они прогнозируют наш путь? Тогда

нам необходимо совершать неадекватные поступки, чтоб сбить их программу.

– Мы оставили их далеко позади!– кричит Семён.

– Не останавливайся!– рычу я.

– Они же немощные старухи!

– Они моложе нас, они младенцы этого мира!– уверенно выкрикиваю я.– Не вздумай

оборачиваться!

В подтверждении моим словам совсем близко раздаётся истерическое шипение и

шлёпанье босых ног по мокрой траве. Они догоняют!

Решение возникает резко, словно сигнал сверху, вижу спутанные, в острых

колючках, кусты тёрна. Если вломиться туда, конечно мы надолго завязнем, но вряд ли

они удержат свой глаз в такой путанице иголок. Грубо толкаю Семёна в переплетение

колючих ветвей, он даже взвизгивает от неожиданности, но я не даю ему даже

опомниться, волоку вглубь зарослей. Шипы в мгновение распарывают кожу, вырывают

куски мяса, брызжет кровь, орошая острые иглы. Сзади слышится вопль отчаянья,

свершилось, они потеряли свой глаз. На этот раз смело оборачиваюсь, в переплетении

ветвей ползают страшные существа, как и мы изодранные. Всхлипывая, шарят между

путаницы корней, острые шипы впиваются в пальцы, они раздражённо шипят, но упорны

в стремлении найти ужасное око.

Шарю взглядом по сторонам, Семён толкает меня в бок, указывает наверх, забавно,

на длинной ветке, зацепившись за крючковатый шип, трепыхается око. Осторожно достаю

стрелу, аккуратно цепляю ветку, подтягиваю к себе и крепко обхватываю глаз пальцами.

Старухи взвывают, поднимаются на ноги, обращают на нас слепые лица, вытягивают

руки, брызгают слюной, начинают приближаться к нам. Я поднимаю око над головой, они

зло зашипели, что-то вроде речи вырывается из глоток.

– Ещё один шаг и я раздавлю ваш глаз,– пускаю в безобразные рожи мысль.

Нечто тягучее вползает в мой мозг, едва понимаю значение их мыслей:– Отдай,

отдай, отдай,– они тянут руки ко мне, стараются окружить с разных сторон.

– Что ж,– пячусь назад,– просьба ваша будет исполнена,– размахиваюсь и зашвыриваю око

далеко вглубь колючих зарослей. Старухи одновременно испускают вопль и ринулись за

глазом, моментально забывая о нас.

Выбираемся из колючей ловушки, все в крови, часть шипов намертво засела в теле,

причиняя невыносимые страдания. Не задумываясь, скидываю рюкзак, искалеченными

пальцами с трудом развязываю узел, выдёргиваю ведёрко с Огненной смолой – по коже

привычно скользят искры, колючки вылетают как камни из пращи, изуродованные раны

стягиваются. Семён счастливо смеётся, его всегда восхищает сей процесс, но

задерживаться не стоит, подлечились и в путь, не дай бог, нечисть доберётся до своего

ока.

Бежим трусцой, не слишком торопимся, Пока эти фурии найдут свою часть тела,

будем далеко. Хотя, что нас ждёт в пути, один бог знает. Сильно за нас взялись

пришельцы, это не последний сюрприз с их стороны.

Семён бежит, посмеивается, поглаживает скулящего волчонка.

– Что смешного?– удивляюсь я.

– Да так, прохладно на животе.

– Везёт, а меня жар душит. Родник бы на дороге встретить. Так, а почему тебе прохладно?-

встрепенулся я.

– Волчонок постарался, видно струсил, напрудил так, что скоро по ногам потечёт.

– Описался, что ли?– хохотнул я.

– Маленький ещё, какое потрясение испытал, волчий хвост. Зверёныши сильнее нашего

чувствуют опасность,– Семён ласкает дрожащего малыша.

С уважением кошусь на друга, какое терпение, доброта, а с виду настоящий

терминатор. Волосы отросли, развиваются по ветру, мышцам тесно под плотной тканью, кажется, чуть сожмёт их и одежда разлетится в клочья, а как легко, словно пушинку несёт

чудовищный топор, точно, легендарный Конан Варвар, даже круче! А ведь о Семёне

легенды будут слагать, я в этом уверен.

Лес расходится в стороны, с одной стороны заросшие лесом скалы, с другой -

обрывы, посередине тропа как проспект. Сквозь листву выстреливают острые лучи

Солнца. Стадо оленей взбегает на пригорок, вожак встряхивает величественными рогами, гордо поводит головой, бесстрашно глянул на нас, но от греха подальше повёл стадо

прочь, прямо в труднодоступные скалы. Усмехаюсь, вид у нас ещё тот, посмотрел бы в

зеркало, сам испугался.

Тропа подозрительно ровная, словно с пути убрали все препятствия, шагай себе,

как по роскошным паркам города Харькова, тут и до беды недалеко. Оглядываюсь, по

бокам бурелом из спутанных ветвей, справа обрывы, слева начинаются кручи, лишь

вперёд идёт ухоженная дорога. Торможу, вытираю пот, с тревогой озираюсь. Семён

смотрит на меня, желая понять, чем вызвана остановка.

– Тебе не кажется, как-то всё просто? Ещё б табличек понаставили: прямо, прямо ...

– Да, идти приятно,– соглашается друг.– Но мне невероятно хочется влезть на эти склоны

и, обдирая руки, ползти между корявыми деревьями, моля бога, чтоб не сорваться, но

только убраться подальше от этой удобной трассы.

– Правильно мыслишь,– соглашаюсь я,– тогда, вперёд!

Сворачиваем с тропы, лезем в скалы, камни мигом осыпаются вниз, хватаемся за

трухлявые корни, ломаются, едва не падаем, вновь штурмуем склоны, ноги скользят, но

мы настырные, поднимаемся всё выше и выше.

Земля вперемешку с мелкими камнями сползает, поднимая завесу из пыли,

оголенные корни метят в глаза, скорпион нахально щёлкает клешнями, но решил не

связываться с такими как мы. Кашляем, чихаем, едкий пот раздражает кожу, волчонок с

отчаяньем скулит, бедный, с одной передряги, попадает в другую.

Наконец-то я узнаю наши обычные крымские горы, даже ностальгия пробила

слезу. Вот так с вёдрами лазали по заросшим низкорослым лесом горам, в поисках грибов.

Постепенно лес совсем мельчает, под ногами просматриваются сплошные

скальные породы, но от этого передвигаться не легче, вся поверхность словно в

блестящих черепках, которые съезжают, как санки лишь на них встанешь, только

держись, а ещё появились "долгожданные" родники, делая поверхность абсолютно

непроходимой, но мы упрямо лезем наверх.

Не раз задаю себе вопрос, не перестраховываюсь ли я? Может, напрасно

подвергаемся такой опасности? В любом случае, обратной дороги нет, даже если захотим

спуститься, уже не получится. Семён молчит, в глазах азарт, а на лице чуть ли не радость.

Я вспоминаю князя Аскольда, в минуты опасности, он всегда испытывает непонятное

веселье, вот и Семён таким же стал. Странно, и мне весело, неужели это заразно?

Страшный участок из скользких каменных пластин проходим незаметно, словно на

одном дыхании. На пути высятся причудливые скалы, между ними залегают природные

дороги, вдоль которых, расставив в стороны великанские ветви, словно спят тысячелетние

земляничники. Вступаем под их тень, переводим дух, скоро выйдем на вершину

скалистых гор.

Устраиваем привал. Семён вытаскивает волчонка, тот как пьяный ходит по кругу,

затем поспешно ныряет в расселину.

– Куда, пропадёшь?– пугается Семён и лезет следом и вдруг довольно смеётся.– Воду

учуял, здесь родник.

Воистину, подарок судьбы, давно страдаем от жажды, да и обмыться следует,

кошусь на друга, тот стягивает куртку, делает из камней запруду.

Решаем сделать основательный привал. Стираем одежду, умываемся, упиваемся

ледяной водой, отдыхаем. Развалились на камнях, слушаем тишину, балдеем от покоя, изредка отгоняем расшалившегося зверёныша, судя по всему он уже принял нас в свою

стаю.

День быстро заканчивается, веет прохладой, Солнце закатилось за горизонт,

прозрачное небо потемнело, назойливо затрещали ночные цикады.

Чувствуем себя в полной безопасности, давно такого не испытывали, на душе

хорошо и словно время затормозило свой бег.

Семён разжигает костёр, я, задрав голову, восхищаюсь невероятно красивыми

деревьями, их гладкой розовой корой. Собрал изрядное количество спелых, похожих на

землянику ягод, горстями запихиваю в рот и ещё, пытаюсь насвистывать. Волчонок

поймал ящерицу, сгрыз ей голову и с наслаждением жуёт упругое тело, у каждого свои

гастрономические вкусы.

Почти в полной темноте ухитряюсь подстрелить пару диких голубей, получилась

неплохая добавка к ароматным ягодам земляничного дерева.

Одежда высохла, лежим в чистом, у яркого костра. Волчонок залез на Семёна,

пытается удобнее устроиться на его животе, сладко зевает, потягивается и моментально

засыпает, он тоже чувствует полную безопасность.

Мне снятся каменные блоки, на них чарующей красоты цветы. Я парю в

пространстве, мне легко и спокойно, я набираю целые охапки благоухающих лепестков, и

нет пропасти, а лишь пространство, в котором можно летать и жить.

........

Гл.37

Утро пролилось на нас росой, встряска бодрящая, но приятная. Тяжёлая птица,

взмахнув крыльями, вновь сбивает искрящиеся капли с ветвей и, довольная улетает. Мы

сидим, весело хохочем. Волчонок возмущённо пискнул, встряхивается, бесцеремонно

обрызгивая нас водой.

Красота, дух захватывает, мы высоко в горах, вниз уходят, изрытые временем

красноватые склоны, плавно переходят в шапку бархатных лесов, растворяются в

покрытой белёсой дымке долине. Как прекрасен этот мир!

Умываемся в роднике, ждём, когда волчонок сделает свои дела. Пользуясь

моментом, посылаю мысль Виргу:– Привет. Ты меня слышишь?

– Очень хорошо. Такое ощущение, что ты на соседней скале.

– Как себя чувствуешь?

– Очень плохо!

– Рана открылась?– не на шутку встревожился я.

– Хуже,– словно в сердцах вылетает мысль из пространства,– постоянно ношу дичь. Дети

кушают и никаких проблем. А тут, решил порадовать Игоря подранком, чтоб развил в

себе охотничьи качества, а он заплакал, накинулся на меня с кулаками, отобрал косулю, обмазал смолой и теперь заставляет отнести её туда, где была. Гзела хохочет, а мне

обидно, лишь Светочка меня утешает.

– Ну, и что ты решил?– смеюсь я.

– Что-что! Придётся тащить её обратно! Она такая тяжёлая, а ещё и вопит, копытами

лягается! Ладно, батя, мне некогда, Игорь напрягает,– мысль уходит как самолёт в штопор

и обрывается.

Я улыбаюсь, рассказываю Семёну, у него теплеет лицо:– Игорь и без подранков

будет хорошим охотником,– с убеждением говорит он.

Волчонок с любопытством просунул тяжёлую голову между пуговиц куртки,

пытается укусить пролетающих стрекоз, Семён чешет ему шею.

Мы поднимаемся наверх. Буквально через двести метров выходим на вершину.

Перед глазами расстилается плато, покрытое изумрудной травой. Кое-где алеют пятна

горных пионов, излучают свет прекрасные эдельвейсы. Стадо мустангов срывается с

места, прогибая траву, несутся по степи. Залюбовался. Какие шикарные звери, всех

оттенков степи, крепкие, кожа лоснится. Жеребцы задирают друг друга, самки трусят чуть

в отдалении, в высокой траве просматриваются жёлтые головки жеребят.

– А это не Кара яйла случайно?– спрашивает Семён.

– Очень похоже на то.

– Значит, скоро будем дома.

– Угу. Если без эксцессов, то, дней через несколько,– соглашаюсь я.

– Надо бы к Альме сходить,– вздыхает друг, вспомнил Дмитрия.

– Завернём,– соглашаюсь я. Дело чести сдержать обещание, данное перед смертью, забрать

его семью и отвести в Град Растиславль.

Чувства омрачились воспоминаниями о пребывании в плену, о бесчеловечной

Полосе препятствия. Всплыла наглая рожа Стёпки, вспомнился внимательный взгляд

Росомахи. Сколько проблем нас ждёт. Копнул в мозгу, словно в пространстве всплыли

формулы химических соединений огневых смесей, подарок Гроз Гура. Удовлетворён,

значит, не забыл, по прибытию, срочно отдать в работу, времени у нас совсем мало.

пришельцы активизировались, засыпают мир, чуждыми для всего живого, существами. А

артефакты, я понял для чего маска, это защита от ядовитых газов, можно сказать,

обычный противогаз. А, вот, для чего нужен этот кувшин, залепленный пористой

субстанцией? Смутно догадываюсь, это главное оружие против пришельцев из пекла. Вот

только как его применить? Ни каких сведений. Полный голяк! Наверное, даже мне не

раскрывают всей тайны, чтоб она не стала доступна врагу. На Весы Мироздания

поставлена судьба Человечества, как бы КТО-ТО не перестарался с это тайной! Горько

усмехаюсь, но знаю, не мне обсуждать решения тех, КТО НАВЕРХУ.

Лишь во второй половине дня доходим до края плато. Обзор великолепный. Видны

все окрестности: долины, лес, блестят озёра, просматривается синяя лента речки Альма.

Ловлю себя на мысли, а ведь здорово сократили путь. Если б шли по той тропе,

были бы только в начале пути, да и сюрпризов явно не избежали. Постоянно убеждаюсь, всё, что не делается, всё к лучшему.

С этой стороны спуск с Кара яйлы легче, нет «живых» камней, под ногами ничего

не осыпается. За пару часов спускаемся к подножью плато. Выбираем путь к реке.

Впереди девственные леса, тысячелетние дубы шумят ветвями, в густой траве

шныряет множество живности, семья диких свиней, с довольным хрюканьем подрывают

корни, выуживая дождевых червей. При нашем приближении, целые стаи птиц взмывают

ввысь. Саблезубый тигр угрюмо поднимает лобастую голову, угрожающе клокочет

горлом, но сталкивается с взглядом Семёна, раздражённо кашляет, гасит злой огонь в

глазах, пятясь, исчезает в густых зарослях. Правильно решил, лучше поискать дичь

попроще.

Семён идёт мощно, как медведь арктодус, словно невзначай, закинув на плечо

чудовищный топор. Волчонок с гордостью посматривает на зверей с высоты куртки

своего обожаемого человека.

Путь к реке неблизкий, но сравнительно лёгкий. Вскоре стали попадаться следы

хозяйственной деятельности людей. На лужайках сушится трава, грудами лежат

заготовленные ветви под дрова, пустующий загон. Видно при Дмитрии здесь жили бычки, а сейчас изгородь сломана, хлев сожжён. Как он и говорил, видим скошенное как седло, гору, затем блеснула поверхность реки, вдоль берега утоптанная тропа.

Удвоили осторожность, думается мне, Стёпка с командой, не оставит этих людей в

покое, в любой момент может нагрянуть, да и Марина может пустить стрелу, другую, вполне естественно, нервы у неё, ой как, напряжены. Накаркал, раздаётся характерный

звук стрелы, падаем на землю, в стволе ближайшего дерева вязнет дрожащая стрела.

– Вот так ты гостей встречаешь!– кричу я.

Вторая стрела пронзает штанину. Откатываемся к воде, прячемся за борозды

речных намывов.

– Не балуй, Марина! Хоть спросила, кто, откуда!– силюсь её рассмотреть в мешанине из

листьев.

Тишина. Томительно тянется время, тело затекает от неудобного положения.

– Или это не Марина, а Александр и Евгений?– выкрикиваю я.

– Кто вы такие? Откуда знаете наши имена?– прозвенел встревоженный женский голос.

– Мы от Дмитрия!– грустно выкрикиваю я.

– Где он?– голос явственно дрогнул.

– Нам встать можно? Или разговаривать с тобой лёжа?

– Оружие бросайте и вставайте!

Семён демонстративно откидывает топор, я отшвыриваю лук, снимаю меч с пояса,

так же бросаю в сторону, встаём.

– Отойдите в сторону!

Нехотя отходим, пытаясь рассмотреть незнакомку.

– Дальше!

– Может, нам вообще уйти,– буркнул Семён.

– Стойте, где стоите,– смягчилась женщина. Листва расступается. Невольно залюбовался.

Высокая, безупречная фигура с правильными формами, жёсткий взгляд на прелестном

лице, на плечах накидка из зелёных веточек – неплохая маскировка.

– Что с ним?– спрашивает она, держа нас на прицеле.

– Ты лук опусти, мы перед тобой безоружны,– с укором говорю я, лихорадочно пытаясь

найти какие-то слова, чтоб её не сильно ранить.

Марина нехотя опускает лук, в упор смотрит мне в глаза, не выдерживаю, отвожу

взгляд.

– Я так и знала,– тихо говорит она, без сил опускается на землю.

Подходим к ней, садимся рядом. Она безучастна.

– Дмитрий сказал вас отвести в Град Растиславль,– мягко говорю я.

– Да, да,– сейчас соберёмся,– говорит она, но продолжает сидеть.

– Мама!– слышим мальчишеские голоса. Выходят два подростка с луками.– Папа умер, да?

– Да,– тихо говорит она.

Женщина не рыдает, но от этого ещё хуже. Взгляд окаменел, она, словно умерла.

– Вещей много?– серебряный взгляд Семёна полный сострадания.

– Что?– словно очнулась она.

– Мы поможем вам собраться,– Семён ласково трогает её за плечо.

Ребята подошли к матери, уткнулись ей в грудь. Она взъерошила им волосы:– Всё,

собираем вещи,– она решительно встаёт.

Глядя на эту женщину, я понимаю, почему до сих пор они выжили, она истинная

Амазонка.

Их дом оказался настоящей крепостью, выстроен из толстых дубовых брёвен,

окружён остро заточенными кольями. С одной стороны дома, неприступные обрывы, с

другой, несёт свои бурные воды река.

Сборы были недолгие. Она окинула взглядом своё жилище, первым делом собрала

оружие, сложила в наплечную сумку совсем немного вещей, сдёрнула с

верёвки копчёные куски мяса, ребятам приказала набрать в баклажки воды.

Когда уходили, ни разу не оглянулась. Мальчики идут суровые, лица обветренные,

тела гибкие и крепкие. Вырастут настоящими воинами, в этом я не сомневаюсь.

Она не о чём не расспрашивает, губы плотно сжаты, но в глазах – огонь. Ребята с

интересом поглядывают на нас, особенно на Семёна. Волчонок высунул хмурую

мордашку, недоброжелательно косится на мальчишек.

– Он ручной?– не удерживается один из ребят.

– Не знаю,– искренне признаётся Семён,– не приручали. Живёт с нами, его мой сын спас.

– А где он?

– Далеко,– неопределённо махнул рукой Семён.

– А у нас медвежонок был, сиротка, отец из леса принёс, такой забавный. Злые люди

забрали, те, которые отца пленили,– мальчик зло пинает толстую ветку.

– А ещё они забрали двух буйволиц и быка Сеню,– вторит ему брат.

Семён грустно улыбнулся:– Любите зверей?

– Очень! Они правильные и доброту ценят.

– Если хотите, будете мне помогать. У меня ветлечебница, животных лечим, и волков, и

быков, и тигров...

– Здорово! Ты как на это смотришь, мама?

– Звери, это хорошо, они честные,– соглашается она. Горестные складочки обозначаются в

уголках чувствительных губ.– Дима любил зверей.

– А Град Растиславль большой?– мальчишек гложет любопытство.

– Большой. А ещё там есть озеро Рос, в нём живут огромные сомы,– говорит Семён,

одаривая ребят своим удивительным серебряным взглядом.

– Здорово. А скажите, это правда, что Великий князь, настолько страшный человек, даже

мухи дохнут от его взгляда?– неожиданно выпалил один из парней.

Семён хмыкает, весело косится в мою сторону:– Как сказать, ребятишки, воров,

бездарей, ленивых, гоняет – это факт. А вот, остальные, не жалуются. Сами всё увидите.

– А ребят много?– видимо истосковавшись по общению, спрашивают они.