Текст книги "Восьмая горизонталь (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

хватаясь за скользкие выступы, чтоб не упасть в воду. Наконец выходим в расширение.

Разлом из скал образовывает, что-то вроде маленькой круглой арены, сбиваемся все в

кучу, решаем, как дальше перелазить через скалы, но меня пронзает резкое чувство

опасности, запоздало смотрю вверх и ... нас накрывает сетью. Пытаюсь выхватить саблю, рядом рычит Семён, но ничего не может сделать своим топором. Сверху посыпались

люди, они чувствительно пинают тупыми концами копий, с размаху бьют дубинами.

– Сволочи, детей не трогайте!– кричу я, но получаю столь сильный удар по голове, что

сразу отключаюсь.

Гл.30

Нас волокут как баранов на убой. Верёвки цепко впиваются в тело, шевельнуться

невозможно. Постоянно бьют ногами и палками, больно, обидно, надо же так вляпаться.

Хорошо, что детей не связали, бедняжки бегут следом, но даже не плачут.

Оказывается, за нами долго наблюдали, а я, вот расслабился, опьянел от запаха

свежести, простора, все чувства притупились, а ведь сигналы подавались, надо было к ним

прислушаться. Боже мой, артефакты! На мне нет рюкзака. Скриплю зубами. Неужели все

было напрасно? Эта горькая мысль пронзает сознание. Возникло, что-то неправильное, так, чтоб в одночасье, всё порушилось. Нет, так не бывает, я с ними ещё разберусь.

Нас выволокли наверх и тащат по вполне приличной дороге, по крайней мере,

ветки и камни не уродуют наши тела. Слышу отрывистую речь, конвоиры говорят на

русском языке, значит такие же пришельцы, как и мы. Они одеты достаточно прилично, одежда из шкур изготовлена весьма добротно, у многих копья, кое-кто с мечами, есть

луки и прочее. Не деградировали, может, получится договориться?

Появляется лес, затем возникают просветы между деревьями, много поваленных и

неубранных стволов. Множество народа занимается лесоповалом. Трещит валежник, с

оглушительным грохотом падают деревья, сметая всё за собой, слышатся резкие команды, ругань, где-то свистит хлыст. Рабский труд, мелькает мысль, нехорошо, не туда их завело

– они всё же деградировали.

Лес оказывается позади, впереди долина, на ней стоит весьма ухоженный город-

посёлок обнесённый частоколом из брёвен заточенных сверху. Ворота открыты, охрана в

тяжёлых доспехах, у них щиты и широкие мечи.

– Санёк! Похоже, охота прошла удачно, не часто такие рабы попадаются. Сразу видно -

воины. Хороших деньжат отвалят,– один из охранников внимательно окидывает нас

взглядом, в глазах удивление и призрение, для него мы уже не люди, хуже животных. – А

детей, зачем взяли? Использовали лучше как приманку,– с чудовищной циничностью

изрыгает он.

– Машка просила, у них своих нет.

– Тебе виднее, ну заходи, тебя заждались.

Нас затаскивают в ворота и мы оказались в городе – дома из брёвен, добротные, по

улице ходит сытый народ, гремят повозки запряжённые буйволами, пахнет

свежевыпеченными пирогами и квашеной капустой, всюду русская речь и много

вооружённых людей. На площади возвышается деревянный помост, на нём лежит

связанный, истерзанный плетьми человек.

– Русских тяжело делать рабами, приходится почти убивать или калечить,– хохотнул, Санёк, увидев с каким состраданием, гляжу на страшную картину.– Ничего, и с вами

поработают, вы воины, будете развлекать поединками.

– Гладиаторов из нас хотите сделать?– едва не задыхаюсь от ярости.

– Это от вас зависит, должность почётная. Иных, даже свободными делаем. Это куда

лучше, чем лес валить или всю жизнь помои выносить.

– Лихо вы развернулись. Кем в прошлой жизни был?– задаю вопрос с целью понять

сущность конвоира.

– Вообще-то рабы не должны задавать вопросы,– благодушно ухмыляется Санёк,– но если

интересно … на фирме экспедитором был, спиртное развозил.

– Можно сказать, повышение по службе получил?

– Мне нравится. А ты, вроде, неплохой мужик, не будешь артачиться, хорошее будущее

тебя ждёт … и тебя, сероглазый боец,– он ткнул моего друга мечом. Семён благоразумно

смолчал, хотя напряглись бугры мышц под толстыми верёвками.

Нас заволокли во двор, кидают к крыльцу добротного двухэтажного дома. Вокруг

собирается немногочисленная толпа, молодицы в цветастых платках, дети, вышло пару

седовласых стариков, но все эти сволочи, смотрят на нас как не на людей.

Наконец-то развязали ноги, пытаюсь встать, но они так затекли, что, под хохот

падаю в пыль. Семён помогает подняться. Стоим, хмуро озираемся. Светочку и Игоря

взяла за руки толстая, с добродушным лицом, немолодая женщина и уводит в сторону

хозяйственных построек. Я долго провожаю взглядом родные фигурки, сердце сжимается

от горя.

– Ваши дети? Больше их не увидите. Не переживай, они хорошо устроятся,– заметил мой

взгляд Санёк.

– Мразь ты!– не удержался Семён.

Благодушный взгляд нашего конвойного резко меняется, в глазах вспыхивает

ярость, с садистским наслаждением наотмашь бьёт плоской частью меча по лицу. Кровь

брызнула фонтаном из рассечённого виска. Я в ужасе вскидываю глаза на нашего

мучителя, он пробил височную артерию, если срочно не принять меры, это смерть.

– Ты, что натворил, Санёк,– выскакивает на крыльцо плотный, богато одетый мужчина,– не

успел рабов мне привести и тут же убиваешь!

– Да, ладно вам, Борис Эдуардович,– смущается тот,– сейчас ветеринар ему повязку

сообразит, заживёт как на собаке.

Семёна пинками поволокли вглубь двора, дай бог, чтоб всё было с ним в порядке.

Пытаюсь гасить в груди разгорающееся бешенство, нельзя выходить из себя, будет лишь

хуже.

– Ну, а ты, что молчишь?– с вызовом окидывает меня взглядом.

– Я так понимаю, лучше не задавать лишних вопросов.

– Быстро усекаешь. Молодец. Думаю, подружимся,– он скалит белые крепкие зубы.

Первым делом я их тебе выбью, мелькает во мне мысль. Я уверен, так оно и будет.

Экспедитор, хренов!

Борис Эдуардович подходит ко мне, сверлит взглядом из-под нависших бровей. Я

вроде знаю, надо бы взгляд опустить, зачем напрасно нарываться на неприятности, но не

могу, смотрю ему прямо в зрачки. Тень недоумения мелькает на лице:– Ты не простой

человек,– нехотя заявляет он,– боюсь, раба из тебя не получится. Жаль, мог бы жить и

жить. Впрочем, попробуем с тобой поработать. У нас есть неплохие профессионалы.

Глядишь, через месяц, другой выйдешь на арену. По секрету хочу сказать, наш правитель, уважаемый Вилен Жданович, приветствует отважных. Приглянёшься ему, свободным

станешь.

– Кто!– невольно вырывается у меня восклицание.

– Ты, что, его знаешь?– с интересом смотрит на меня Борис Эдуардович.

– Да, так, слышал,– осторожно говорю я.

– Ну, да, конечно, о нём многие слышали, никак он основатель государства Господин

Великий Ждан.

– Именно так,– соглашаюсь я.– А далеко до города Господин Великий Ждан?

– Много вопросов задаёшь, непростительно для раба. Ну, да ладно, скажу, дней десять на

повозках. Не будешь артачиться, увидишь город. Он великолепен, говорят, не уступает

даже Граду Растиславль.

Сердце защемило от этого высказывания. Как же мы так по-дилетантски

вляпались! Где-то совсем рядом моё государство. Да, обидно и глупо, а ведь надо держать

инкогнито, если узнают, кто я, убьют точно.

– Вот их вещи,– говорит Санёк. Конвойные скидывают на землю наши ранцы и оружие.

– Ого! Какой меч! Неплохой топор!– вырывается восклицание у Бориса Эдуардовича,– так

вы действительно воины. Как вас сюда занесло? Случаем вы не шпионы князя Аскольда?

Впрочем, можешь не отвечать, всё равно для вас ничего не изменится. Я уже имею на вас

виды.

Ворошат ранцы. С напряжённым вниманием смотрю, как они достают вазу и

маску, чуть ли не обнюхивают, с ухмылкой бросают в пыль, не впечатлили. Со смолой

они тоже не разобрались, но, нам всякий случай ставят ведёрки под крыльцо. Неожиданно

натыкаются на спящего дракончика. Тот с рассерженным шипением выскакивает из

ранца, плюётся огнём, злобно кусает пальцы, пытающиеся его поймать. Вопль, у

несчастного пополам перекушена ладонь. Никогда не думал, как силён мой питомец!

Дракончик вырывается, изрыгает уже не маленький огонь и взмывает вверх, исчезает за

высоким забором.

– Что это было?!– потрясённо спрашивает Борис Эдуардович.

– Да, так, птаху по дороге подобрали,– с удовольствием говорю я.

– Да это, какой-то птеродактиль!– восторженно восклицает Санёк.

Несчастный орёт, заливая пыль кровью. Пару пальцев вообще отвалились и

валяются в грязи как безобразные гусеницы.

– Вы для меня загадка, и, думаю, большая головная боль,– цедит сквозь зубы Борис

Эдуардович.– Пока отведите в отдельную камеру, на досуге, разберусь с ними.

Меня гонят вглубь двора. Иду, злорадно посмеиваясь, слышу вопли несчастного,

оно, конечно, я врач, по образованию, но мне совсем не жалко страдальца. Толи ещё

будет, злорадно думаю я. Чувствую, как когда-то задремавшая Сила вливается в мои

члены. Ощущение такое, что могу движением плеч разорвать путы, но пока не хочу

торопить события.

Меня толкают в тёмное помещение, здесь уже Семён, голова перевязана, но кровь

всё ещё сочится сквозь повязку.

– Как у тебя?– спрашиваю друга.

– Жить буду,– ухмыляется он,– ветеринар неплохо знает своё дело. Правда, возмущался, говорил, он занимается праведным делом, всяких баранов лечит, а тут какого-то смерда

привели. Ну, ему там объяснили, плевался, но артерию зашил, видно, в прошлом, был

неплохим хирургом.

– Испортился народ,– взгрустнул я.

– Что делать будем?

– Поживём, увидим. А ты знаешь, я не хочу здесь задерживаться, в любой момент могу

верёвки порвать, вот только не знаю, где наши дети.

– В том то и дело,– соглашается друг,– надо узнать, где дети.

– У Машки какой-то.

– Придётся к ней наведаться.

– Наведаемся, куда денемся,– я оглядываюсь по сторонам. Хотя двери плотно закрыты и

нет окон, хорошо вижу, да и Семён не испытывает дискомфорта. Пещерная жизнь научила

нас видеть в темноте.

Наша камера представляет собой помещение из хорошо подогнанных друг к другу

брёвен, дверь дубовая, оббита железными пластинами, на полу солома, пару вонючих

шкур, на стене болтаются несколько металлических колец, судя по всему, пристёгивают

на цепь особенно строптивых, у двери зловонное корыто, туда наливают еду для

заключённых. Первым делом стараюсь очистить корыто соломой, неизвестно, сколько

будем здесь сидеть.

Семён возится со шкурами, пытается вытряхнуть, но затея неверная, такая

поднялась пыль, что я невольно ругнулся.

– А, как же артефакты?– неожиданно осенило его.

– Во дворе вышвырнули, под крыльцо закатились, там же и смола, на наше счастье эти

вещи их не впечатлили. И ещё, слушай хохму, наш дракончик пальцы одному откусил.

– Правда, что ли?

– Сам не поверил, напрочь откусил.

– М-да, подрос … с крупного кота,– Семён задумался.– А ведь быстро растёт. Что из него

получится?

– Дракон, естественно,– я и сам не раз над этим задумываюсь. Это настоящая стихия, ничто его не остановит. Помню, иной раз, почёсывая ему шейку, натыкался на острые как

бритва чешуйки, кожа напрочь слетала с пальцев. А ведь как аккуратно он тяпал меня за

нос, невольно вздрагиваю, вспомнил откушенные пальцы. И почему он ко мне

привязался? Может, потому, что полюбил его, сам отвечаю на вопрос. Мне, этот зверёк, с

самого начала запал в душу, забавный, такой непосредственный, просто лапка. М-да, лапка. Где сейчас он сейчас, только б не обидел кто, я тревожусь, но внезапно в голове

возникает, словно искрящийся золотой песок слегка басовитый голосок:– Да брось ты, батя, волноваться, кто меня тут может обидеть. С птицей какой-то подрался, все перья ей

выщипал, отобрал зайца, вот, кушаю сейчас.

– Вот, сорванец!– радуюсь я.

– Мне некогда, батя, пока. Здесь ещё пару штук прилетело, надо бы трёпку дать,– мысль

обрывается, а я сижу, удивляюсь. Вот так, ещё одного сына приобрёл. Не знаю смеяться

мне или плакать, очень надеюсь, что он подружится с Яриком.

– Дал такую трёпку,– слышу довольную мысль,– ко мне уже не хотят лезть. А меня, кстати, Андхарашем зовут.

– Нравится тебе это название?– мне смешно, но спрашиваю уважительно.

– Не смейся, оно у меня с рождения,– легко улавливает мысленные интонации дракончик.-

Так, а вот сейчас мне надо дёргать отсюда, львы подходят.

– Ты там аккуратнее!– пугаюсь я.

– Они же не летают,– искрящиеся весельем мысль успокаивает меня,– сейчас я им хвосты

подпалю.

– Ты сейчас с дракончиком разговариваешь?– спрашивает Семён, он улавливает мои

мысли.

– Сорванец, львов дразнит,– улыбаюсь я.

– Он себя ещё покажет,– щурится друг.– Он имя тебе называл?

– Да.

– Никому его не говори.

– Даже тебе?

– Мне можно, я и так его знаю, он Андхараш, в переводе означает – Главный Над

Изрыгающими Пламень.

– Круто,– удивляюсь я.

– Он будет самым сильным из всех драконов. Для непосвящённых он Вирг, что-то типа -

Бронзовый Ящер.

Слышим шаги. С двери сбивают доску, к нам заходят несколько мужчин. Все как

на подбор крепкие, внушительные мышцы бороздят тела, лица добродушные, но я знаю, это впечатление обманчиво, такие лица часто бывают у настоящих бойцов.

– Что, касатики, размять косточки хотите?

– В смысле, подраться?– понимаю их смысл.

– Что-то, типа того.

– Не очень.

– Да бросьте ломаться, разомнётесь, жирок погоняете. Не переживайте, чисто кулачный

бой, мечи потом будут,– они весело заржали.

– И, что за бедолаги, с нами будут биться?– я стараюсь говорить невозмутимо, но в душе

разгорается гнев.

– Причём тут бедолаги, нормальные ребята, убивать вас пока не будут.

– Ну, а если мы, невзначай их покалечим?

– Это вряд ли, но если это гипотетически принять за веру, тогда сами виноваты.

– Ты, как, Семён?– спрашиваю друга.

– Ты же знаешь меня, я не драчун, со школы никогда не дрался, но если надо, можно

попробовать.

– Судя по твоим мышцам, не скажешь,– говорит один из мужчин.– Хотя, на своём веку, всякое видел. Ты не бойся, мы тебе кого ни будь попроще подберем.

– Не надо попроще!– неожиданно негодует Семён.

– Вот, это речь настоящего бойца,– насмешливо говорит мужчина. С нас снимают верёвки, разминаем руки.

– Поесть хотите?

– А драться сейчас?

– В принципе, да.

– Тогда потом.

– Если сможете,– неожиданно хохотнул один из мужчин.

– Там разберёмся,– бурчу я.

Нас выводят во двор. Народа значительно прибавилось, в центре вбиты колья,

обтянутые верёвками, как положено, два табурета в углах импровизированного ринга.

Расставляют длинные скамейки, кое-кто уже занял места. Краснощёкие девчата лущат

семечки, с ними грубо заигрывают здоровые ребята, но молодухам нравится, смеясь, пищат, отпихиваются, ну совсем как в старые добрые времена в деревне.

– Рассказываем правила,– мужчина со стальным взглядом окидывает нас взглядом,– правил

нет. Единственное исключение, не выходить из ринга, получите копьём в жо...у. Усекли?

Да, если продержитесь тридцать минут, антракт на три минуты, затем до победы.

– Правила сложные, запомнить бы,– сплёвывает на пол Семён.

– Вот ты и будешь запоминать первым, умник. Кстати, для тебя выпадает честь, драться со

свободным человеком, цени, ублюдок.

Семёна толкают к рингу, он гневно озирается, на этот раз его колют копьями,

Семён перепрыгивает через верёвки, стоит как бог, мышцы перекатываются под

бронзовой кожей, в глазах детское непонимание, в толпе проносится ропот восхищения.

Наконец все расселись, Борис Эдуардович с женой занимают первые места и вот

тут показывается боец, я считал и как Семён, не бывают, но этот, выше в росте, грудина, как панцирь черепахи, на спине мышцы, словно лопаты для уборки снега, руки – две

волосатые оглобли, на кулаках внушительные мозоли.

Гигант взмахивает руками, повеяло запахом не вымытых подмышек, толпа

восторженно взревела и многие начинают делать ставки. Он неторопливо протискивается

сквозь верёвки, ну очень неторопливо. О, как он уверен в победе! Поднимается во весь

рост, улыбается:– Как звать тебя, драчун?– со скрытой издевкой, обращается к моему

другу.

– Семёном, в своё время, нарекли.

– Это радует, я ещё не валил с таким именем.

– А тебя как звать?– прищуривается Семён.

– Да зачем тебе его знать, всё равно забудешь, когда разобью твою голову.

– Как знать, как знать,– Семён смотрит на гиганта, серебряный свет глаз гаснет и бурлит

ртуть.

Важно встаёт Борис Эдуардович, со всех сторон раздаются приветствия.

– Ладно, ладно, дети мои,– благодушно улыбается он,– у нас сегодня праздник. Стёпка, добыл прекрасных бойцов, безусловно, они хорошие воины, я уверен, в своём племени

они вожди, и нет им равных. Но наши ребята, ломают и не таких. Почему? Да потому, что

мы сильнее всех! Недалёк тот день, и наш главный враг Град Растиславль, падёт нам в

ноги и у каждой семьи будет рабов столько, сколько пожелает. Ура, товарищи!

Раздаются восторженные вопли.

– Надеюсь, поединок будет интересным, усаживайтесь удобнее, бой будет долгим. Наши

гости доставят нам удовольствие,– Борис Эдуардович усаживается и машет ручкой.

Гигант ухмыляется, профессионально становится в стойку, в глазах недобрый свет,

он надвигается на Семёна как гора. Моё сердце сжимается и обливается кровью, сейчас

произойдёт нечто страшное, даже глаза жмурю.

В ответ на молниеносный удар противника, словно проносится вихрь, Семён

непостижимым образом уходит в сторону и ... хряск!

Открываю глаза, опять Семён перестарался! Гигант, раскинув волосатые руки,

лежит навзничь, рот залит кровью, в пыли валяются выбитые зубы. Возникает нереальная

тишина, даже куры перестали кудахтать, все в шоке, не могут поверить в то, что

произошло. Вдруг слышится участливый голос Семёна:– Может ему ещё можно помочь?

Благодушное настроение у окружающих меняется, враждебная тишина нависает

над нами. Как выстрелы из пушек разносятся гневные голоса:– Смерть рабам!

Изрядно побледневший Борис Эдуардович встаёт:– Что там, с Васяткой?

– Представился, сердешный,– всхлипнул кто-то из толпы.

– Семью на полное содержание из моей казны, а с этими я разберусь.

– Смерть им!– вопит толпа.

– Согласен, но биться будет он,– Борис Эдуардович указывает перстом на меня,– на мечах, до смерти. Если победит, пощадим, если нет – на колья.

Толпа ревёт в праведном гневе, что делать, выхожу на ринг, мне кидают меч.

Ловлю, ухмыляюсь, тупой как полено, рукоятка отбита, в местах крепления торчат голые

заклёпки. Решили перестраховаться, мужички. На ринг, через верёвки, прыгает уже

знакомый мне мужчина, со стальным взором в глазах. Он не улыбается, в руках держит

мой меч. Понравился, значит.

Я балансирую на руке, это подобие оружия. Затем делаю отмашку и очерчиваю

круги вокруг тела и головы. Тупой меч неожиданно для всех поёт как струны гитары, и

исчезает, лишь огненная молния мелькает в воздухе. Смотрю в глаза сопернику. Вижу, он

всё понял, приготовился к смерти, но не ропщет, крепкий духом, как я не хочу его

убивать.

Стремительно вскакивает с места Борис Эдуардович:– Стоп! Всё отменяется, мать

вашу! Кто вы такие?

– Люди,– с готовностью опускаю меч.

– Ладушки, отправлю в Господин Великий Ждан. Там найдутся на вас бойцы. Всем

расходится!– раздражённо рявкает он.– Праздник отменяется.

– Сволочи!– слышу в толпе,– весь кайф испортили.

С сожалением развожу руки.

Гл.31

На этот раз нас отводят в иное помещение, нам льстят, это для избранных рабов.

Бревенчатая изба с окнами, правда, на них толстые решётки. Есть нечто похожее на

кровать – настил из досок, ведро – понятно для чего, даже стол с неизменным корытом -

сволочи!

– Нам бы поесть,– невинно моргает детинушка Семён.

– Змей вам в корыто!– плюётся Стёпка,– такого мужика замочили!

– Я ж не специально,– хлюпнул носом Семён, и получилось у него так искренне, что

Стёпка прослезился, почти по-человечески глянул на Семёна и мягко говорит:– Не

думайте убежать, на кол посадим.

– В принципе нам и здесь хорошо, устали с дороги, погостим немного,– я посмеиваюсь, во

мне зреет уверенность, что больших проблем покинуть "гостеприимных" людей нам

ничего не стоит. Главное выяснить, где наши дети. И ещё, меня несказанно обрадовало то, что под крыльцом, всё так же валяются наши артефакты.

Мужчина со стальным взором, хлопает по плечу Стёпку:– Принеси им, что ни будь,

да не в корыто, эти рабы дорогие,– он вскользь глянул на меня, нечто благодарности

мелькнуло в его глазах, видно признателен мне за то, что я его не убил, а ведь, стоило мне

сделать выпад, и его голова воспарила бы с плеч.

Стёпка ворчит, но распоряжение даёт. Со стуком грохнула задвижка, нас запирают,

не успели достаточно осмотреться, как дверь вновь открывается, нам вносят на блюде

запеченный окорок и кувшин с вином. Вино я попросил заменить водой. На нас смотрят

как на полоумных, но распоряжение выполняют, приносят кувшин с родниковой водой.

Сидим, вгрызаемся в сочное мясо, жир течёт по рукам, салфеток нет, вытираем

пальцы пучками соломы.

– В принципе, жить можно,– еле выговаривает забитым ртом Семён,– кормят, поят, на

прогулку выводят, всякие там развлечения, но боюсь, скоро нам это надоест. Как ты

считаешь, Никита?

Не стал отвечать, только улыбаюсь. Под рубашкой нащупал медальон, враги не

заметили его, затерялся в густой поросли на груди. Поглаживаю алмазные камушки, они

моментально отзываются на ласку, медальон теплеет, вспыхивает радуга. Поспешно

одёргиваю руку, невзначай занесёт, куда-нибудь.

Мимо ходит народ, в окно изредка заглядывают, любопытно, похоже, не часто к

ним попадают такие люди как мы. Один раз о прутья расплющилась глупая бабья морда, глаза как у перекормленной свиньи, Семён показал "козу", вопль и ругань, затем в окно

влетают кусочки дерьма. Гостеприимный народ, однако!

До вечера не беспокоят. Стараемся отдохнуть, Семён плюхается на голые доски,

смотрит в потолок, определённо, Грайю вспоминает. Я просто сижу, кручу серебряное

кольцо, подарок Йоны. Тусклый камушек осветился, словно отвечает на внимание.

Удивляюсь, как его не содрали с пальца. Судя по всему, их так же, не впечатлил.

Наконец за дверями возникает некое шевеление, засов с грохотом откидывается,

слышится ругань, топот множества ног. У нас гости. Шумной толпой вваливаются хорошо

вооружённые люди, становятся по бокам.

Благосклонно киваю, приглашаю сесть, шутку не принимают. Последним входит

Борис Эдуардович, удивлённо смотрю на его потное лицо.

– Ба, какая охрана! Неужели для нас такая честь? Вроде не кусались,– я не могу скрыть

издевку.

– Непонятные вы люди, зачем провоцировать,– честно сознаётся он.

Он садится за стол, Семён нехотя сползает с досок, принимает сидячее положение,

в глазах скука.

– Мне думается, из вас рабов сделать не получится, кости, конечно, можем поломать, повытаскивать жилы, а толку будет – нуль.

Холодея от реальной перспективы, криво улыбаюсь, жду продолжения монолога.

– Я хочу сделать вас свободными, хотя это будет весьма сложно, никак являетесь трофеем

Степана Геннадьевича, но допустим, гипотетически у нас всё получилось. Подпишете со

мной контракт службы на двадцать пять лет?

– Ну, и в чём тут свобода?– с иронией смотрю на него.

– Определённая! Можете завести семью, иметь рабов...

– Опять, двадцать пять. Какое счастье, рабу иметь рабов! Круто!

– У вас нет выбора.

– Выбор есть всегда.

– Для вас это будет смерть.

– В этом сомневаюсь, жить мы будем долго,– я смеюсь ему в глаза.

Он багровеет, не привык к такому вольному обращению к своей особе, в то же

время, интуитивно чувствует некий подвох в моих словах. Усилием воли заставляет

выпученные глаза занять прежнее положение и даже улыбается в ответ:– Судя по

раскованности суждений, вы занимали в своих племенах высокие положения, не

удивлюсь, если вы – вожди, вы и здесь сможете ими стать. Всё в ваших руках. Поверьте, это единственное, что могу делать для вас. Подпишем договор, и для вас открываются

немалые возможности. Нам нужны опытные стратеги, на прицеле Град Растиславль.

– Прекрасно!– я едва не давлюсь слюной.

– Вы жители этой страны?– понимает мою реакцию Борис Эдуардович.

– А если нет,– темню я.

– Определённо с этого города!– восклицает он, потирает руки в возбуждении.– Не иначе

находитесь под командованием самого князя Аскольда! Угадал? У меня новое к вам

предложение, всё, что захватите в Граде Растиславле, будет принадлежать вам! Каково, моё предложение!

– КАково,– морщусь я,– прелестная заявка стать "крысой". У меня встречное предложение.

Если ТЫ выполнишь, всё, что я тебе прикажу – оставлю в живых.

Борис Эдуардович резво вскакивает:– Блефуешь!– машет пальцем перед моим

лицом,– да мы сейчас вас изрубим в капусту, а Стёпке откупную дам, чтоб не возмущался!

– Не ори,– Семён слегка приоткрывает глаза, а в них булькает ртуть,– лучше послушай

умного человека.

Борис Эдуардович затравленно водит глазами, хочет дать команду воинам, но не

решается, он невероятно сильно смущён, очевидно впервые в такой ситуации. По его

мнению, рабы, вольно разговаривают, а ещё приказывают. Естественно, от этого голова

может пойти кругом.

Но, во дворе возникает переполох, истошно визжит женщина, звякает упавшее

ведро, нечто полыхнуло в ночи, раздаётся хлопанье крыльев.

– Ты, что ли, Вирг?– посылаю мысль дракончику.

– Дуру одну напугал.

– Ты осторожнее, могут подстрелить,– тревожусь я.

– Ерунда, уже стреляли, стрелы отскакивают.

– Всё же улетал бы от греха подальше.

– Хорошо, только барашка зацеплю.

– Не утащишь!

– Да я подрос немного.

Борис Эдуардович чернеет лицом, слышит шум во дворе. А там вовсю свистят

стрелы, крики, гам, ругань, топот ног. Он прекрасно связывает данную ситуацию с нами.

Бросается вон из избы, дверь запирают.

– Вирг проказничает?– Семён довольно ухмыляется.– Толи ещё будет!

Через дверь врывается злобный голос Бориса Эдуардовича:– Не радуйтесь, завтра

на колоду положим.

– Это он нам?

Семён хмурится:– Пугает. Ну, ну, посмотрим.

А мне не по себе, вспоминаю распятого человека, истерзанного плетьми.

Постепенно шум во дворе затихает, дракончик уволок овцу, сжёг одно из строений и, довольный умчался в ночь.

К сожалению меня, задевают слова Бориса Эдуардовича. Представление не имею,

смогу ли выдержать пытки? "Это же, не наши методы", мерещится фраза из известной

комедии. Но, это не комедия, стискиваю зубы, Семён поглядывает на меня. Интересно, а

как его самочувствие? Помню, на дерево от страха лазал, клопов давил. Но, на это раз

взгляд участлив, глаза излучают серебряный свет.

– Не посмеют,– уверенно заявляет он,– боятся. Гадость, точно изобретут, это факт.

Неизвестно, что лучше, пытки или то, что придумают.

– Поживём, увидим,– ложусь на голые доски, однако следует поспать.

Семён бухается рядом:– Никита,– пинает локтем,– попробуй использовать кольцо.

– Для чего?

– Мор напустить,– серьёзно заявляет друг.

– А, как, же твои демократические принципы?

– Как-то из памяти стёрлись.

– Оно, лишь, усиливает магию,– вздыхаю я.

– Так я, об этом и говорю.

– Меня Зирд учил, учил, чуть не сорвался. Уже хотел надавать мне по шее, ничего не

выходит! Костёр, лишь, научился зажигать.

– Тоже хлеб. Надо подумать, как это можно использовать.

– Разве, пожар, что ли, создать?– скептически хмыкаю.

– Можно и пожар,– Семён замолкает, обдумывает различные варианты.

– Спал бы, лучше,– хмурюсь я,– утро вечера мудренее. Мы не знаем, где наши дети, вытащим, а там, сожжём всё к чёртовой матери,– я зеваю, переворачиваюсь на другой бок.

Сон навалился как медведь арктодус задним местом. Уплываю в мир грёз как

медуза на гребне девятого вала. Меня швыряет в пространстве как щепку, даже голова

кругом идёт.

Утро, как обычно, застаёт врасплох. Только изготовился досматривать сон, хлопает

дверь, вваливается толпа. Хмуримся, продираем глаза, посылаем куда подальше. Бориса

Эдуардовича нет, гоголем стоит Стёпка, шапка набекрень, ухарь, мать твою!

– Подъём, рабы!– орёт он.

– Не ори, не глухие,– ворчит Семён. Свистит плеть, рассекает плечо, кровь брызгает сквозь

рубаху, я дёргаюсь вперёд, но воины опускают копья. Зло смотрю на острые наконечники, можно постараться разбросать их, чувствую, время замедлилось, убью всех, и они даже не

почувствуют. Но дети! Где их искать?

– Не страшно,– слышу мысль Семёна,– царапина, время придёт, отыграюсь.

– Выходим на двор! Смотреть в землю, руки за спину!

Мешкаю, вновь свистит плеть, словно огнём полосонуло по спине. Больно! Вот,

чёрт, долговязый, умеет хлыстать!

– Бегом!– кричит Стёпка.

Делать нечего, нехотя бежим. Воины грохочут сапогами рядом, копьями колют в

спины. Утреннюю пробежку устроили, сволочи.

Выбегаем за забор, бежим по посёлку. Народ проснулся, занимается хозяйством, на

нас смотрит с любопытством, не часто они видят таких людей как мы.

Посёлок, отстроен добротно, хаты большие, множество хозяйственных построек.

Мычит, рычит, зверьё в загонах. На фоне домов выделяются покатые спины степных

мамонтов. На возвышении, молотит крыльями, мельница. Вдали виднеются поля со

скошенной пшеницей.

Хорошо живут, думаю я, но не все, рабов много, следовательно, этот строй

паразитов, а паразитов необходимо изводить. Не дай бог, зараза распространяться будет, войной идти нужно, необходимо сжечь "осиное гнездо"!

Пробегаем мимо церкви, позолоченный крест красиво реет над посёлком. В

церковном дворе толпятся прихожане, женщины, как положено, в платках, мужчины, без

шапок.

Наконец, подбегаем к окраине. В глаза бросается башня из камня, множество

построек, непонятного назначения, рвы, траншеи, балки с верёвками и крючьями,

слышится голодный рёв хищников и пахнет – разложением.

Добегаем до ограды, Стёпка лупит кулаком, ворота со скрипом отворяются,

показываются бородатые мужики звериного вида. Они одеты в медвежьи шкуры,

лохматые шапки, теряются в густой растительности, на бородатых лицах, у каждого, к

поясу, подвешен меч, за спинами – луки, а у кого – просто дубины.

– Никак к аттракциону готовиться треба,– говорит один из них.

Стёпка подбоченился, сильнее заломил шапку:– Таких рабов ещё не было. Следует

организовать Полосу препятствия, высшей категории сложности. Завтра из города

Господин Великий Ждан гости прибудут, для них это станет изюминкой. Вы уж,

постарайтесь, мужики.

– Да не впервой, гости от восторга плакать будут,– заверяют мужики.

– Ты когда-нибудь, проходил полосу препятствий?– шепчу Семёну.

– На турнике два раза подтягивался, в институте.

– Подтянемся здесь, бесчисленное количество раз,– заверяю друга.

– Угу, и в болоте том, поныряем.

– Зверей подразним,– вторю ему.

– Развлекалово, душа радуется.

– Молодцы! Бойцы!– слышит наши разговоры Стёпка, даже лицом добреет.

На прощание, всё же не удерживается, пару раз стегает плетью и просит:-

Порадуйте гостей, сразу не подыхайте. Мне на вас хоть чуток заработать надо.

– Главное, чтоб ты не издох от усердия,– сплёвываю ему под ноги.

Стёпка ржёт как лошадь, одобрительно поглядывает на нас и, обращается к

мужикам:– Рабов мясом накормите! Завтра, с утра, буду,– он командует своим воинам и

они, поднимая придорожную пыль, убегают в старом направлении.