Текст книги "Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России"

Автор книги: Андрей Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

он должен указывать своему ученику на слабые стороны в учении и дисциплине римской

церкви (называемой в статутах обыкновенно Вавилоном) и возбуждать в нем сомнение,

действительно ли истинный Христос родился от Девы Марии, имел ли он настоящее тело,

и если нет, то значит он не мог ни пострадать за людей, ни быть положенным во гроб, ни

воскреснуть.

Усомнится ученик в этих догматах, ему можно уже с большей уверенностью внушать,

174

что крещение вовсе не ведет к полному очищению, что в освящении пресвитером хлеба и

вина нет никакого таинства или превращения их в тело и кровь Христа, что исповедь

совсем не нужна и ни к чему не ведет, и что, наконец, во всем том, что проповедуется в

синагоге Антихриста, нет ни истины ни спасения (§ 6). Когда же искушаемый брат

согласится со всем этим и будет недоволен своим положением в римской церкви, тогда

следует намекать ему, что есть лица, которым доступен свет истины, которые знакомы с

ангельскими откровениями, привезенными из заморских стран. Если искушаемый будет

настаивать, чтобы его допустили в среду этих “избранных”, тогда на ближайшем

заседании капитула следует заявить о его желании (§ 7). Капитулу же, однако, советуется

не тотчас соглашаться на прием новициата, а сперва проверить, не предлагают ли ему в

кандидаты человека легкомысленного, способного нарушить тайны “избранных” (§ 8),

или малообразованного, незнакомого ни с trivium ни с quadrivium (§ 9), или потомка

Арефаста (§ 10); все подобные лица отнюдь не должны быть принимаемы в капитул;

напротив, сарацины, хотя бы и не получили никакого образования, как незнакомые с

заблуждениями Вавилона, могут быть принимаемы в число “избранных”. В §§ 11-13

описывается самая церемония приема в капитул; я приведу их дословно.

“Братья, одевшись в платье “избранных” и перепоясавшись своим поясом, в

назначенный час ночи собираются на заседание. По окончании пения псалма “Quam

dilecta tabernacula tua”, капитулу докладывается, кто такой вновь принимаемый брат, как

его зовут, каковы его сведения и поведение. Если все присутствующие подадут свой голос

за избрание кандидата, члену-рекомендателю дается позволение привести просителя в

капитул в сопровождении двух свидетелей. Те трое сперва заставляют кандидата в

отдаленной комнате дать и подписать страшную клятву, что он под страхом вечного

заключения и даже смерти будет молчать обо всем. Что с ним последует при его приеме;

когда клятва дана, его приводят к дверям капитула и заставляют раздеться до рубашки и

подштанников. Тут же или, если угодно будет водителю, позади алтаря один или оба

свидетеля раздеваются донага, и водитель приказывает принимаемому поцеловать их в

уста, в пупок или в нижнюю часть спинного хребта, или прямо in virga virili. Если же

принимаемый откажется сделать это, или же попытается при этом сказать или сделать

что-либо неприличное, или вообще заявит какие-либо сомнения, его следует немедленно

вести в кухню или погреб, и там, приготовивши с особенными церемониями питье из

водки и уксуса, дать ему выпить и тем убедить, как будто он действительно был принят.

Всякий, выказавший себя во время церемонии дураком или спорщиком, не должен

никогда иметь места среди “избранных”. Если же принимаемый поцелует спокойно,

серьезно и прилично, хотя и со стыдом, двери капитула перед ним отворяются и он

допускается к настоящему приему (§ II).

При входе в заседание водителя, свидетелей и принимаемого, присутствующие поют

псалом “Exurget Deus et dissipentur”; принимаемый склоняется перед водителем и,

положив левую руку на сердце, а правую вытянув вверх с согнутыми в кулак пальцами,

кроме указательного, клянется вечно молчать обо всем том, что он когда-либо увидит или

услышит в капитуле, и если его когда-либо будут допрашивать на каком бы то ни было

суде, он ничего не скажет о сообщенных ему тайных статутах; клянется также, что он

верует в Бога Творца и его единородного Сына, Вечное Слово, которое никогда не

рождалось, не страдало, не умирало на кресте или воскресало из мертвых; клянется,

наконец, в ненависти и в непримиримой вражде как к мирским тиранам, так и к синагоге

Антихриста, новому Вавилону, т.е. Риму, о пришествии которого возвестил Иоанн (§ 12).

По окончании клятвы все братья бросают на землю свои кресты, которые держали в

руках, попирают их ногами и оплевывают<5>. То же самое приказывается сделать и

принимаемому в доказательство его клятвы, и если он сделает это безо всякого колебания,

в таком случае он окончательно принимается в среду “избранных” через наложение на

него рук, облекается в их одежду и перепоясывается их красным поясом” (§ 13).

Несмотря на то, что во время приема вера в Христа определена иначе, чем как ее

175

понимала римская церковь, § 14 запрещает “избранным” относиться с насмешкою к

“Иисусу, сыну Марии”, а в §15 даже предоставлено начальникам Ордена по своему

усмотрению совершать так или иначе церемонию приема. Самые статуты вовсе не имели

характера неизменности: в §16 предписывается читать их четыре раза в год – накануне

Крещения, Великой пятницы, [дней] Иоанна Крестителя и архангела Михаила, причем

членам капитула предоставляется комментировать их, пополнять и изменять; только

перевод их на какой-либо местный язык был строго запрещен.

С §17 начинается самое изложение учения “избранных”. Это учение признается

принесенным из-за моря и объявляется во всем согласным с Евангелием и с посланиями

апостолов. От “избранных” требуется “оставить мир, воздерживаться от излишнего

употребления мяса, преследовать воров, ростовщиков, клеветников, развратников и

разбойников, снискивать себе пропитание физическим и умственным трудом, не

причинять оскорбления ни одному честному человеку, принимать с любовью всякого, кто

выкажет ревность к нашему учению, повиноваться больше Богу, чем людям. Если будут

исполнены эти правила, нет нужды в таинствах, которые продаются в синагоге

Антихриста; а если они будут нарушены, никакие таинства не доставят спасения. Тут

содержится вся сумма нашего оправдания, и в дополнение к ней не требуется

установление каких-либо новых церемоний, так как все Евангелие и апостольское учение

ограничиваются тем немногим” (§ 17).

В противоположность этому истинному учению “избранных” в § 18 осуждается

римская церковь, которая со времен папы Сильвестра больше заботится о словах и

обрядах, чем о делах добродетели. В §§19,20 и 21 превозносятся похвалами благодать,

вера и свобода “избранных”. С § 22 идет ряд правил относительно обращения с не

принадлежащими к числу “избранных”. “Избранные” освобождаются от соблюдения

постов, но составитель статутов советует им поститься по наружности, чтобы не

приводить в смущение слабых, стоящих вне их кружка (§ 22); сношения с иудеями и

сарацинами дозволяются, потому что и они веруют в единого Бога (§ 23); “избранным”

можно принимать участие в войнах на Востоке и в Испании, но с условием, чтобы они

боролись ради освобождения угнетенных, а не из-за славы. По дороге на войну

“избранные” должны останавливаться, по преимуществу, у своих собратьев по учению,

которых легко узнать с помощью тайных знаков. Если путь будет лежать на Орлеан,

“избранным” советуется почтить там память св. мучеников Стефана и Лисоя, сожженных

по распоряжению короля Роберта (§ 24). В обыкновенной жизни “избранным” советуется

во избежание скандала одинаково исполнять и постановления римской церкви, и тайные

статуты. Если же кого будет мучить совесть, он может исповедаться перед своим же

собратом, будет ли это клирик или мирянин – все равно (§ 25).

С § 26 даются советы как “избранным” следует держать себя в Ордене.

Во время выборов на орденские должности “избранные” должны употреблять все

усилия, чтобы провести на них кандидатов из числа своих собратьев (§ 27). Каждое такое

должностное лицо прежде всего должно позаботиться об устройстве помещения для

тайного капитула. Постройку дома следует поручить каменщику из числа “избранных”.

Не меньшее внимание новый начальник должен обращать и на выбор капеллана. Если

капеллан окажется малоспособным к усвоению учения “избранных”, его следует удалить

и заменить другим, более достойным. Капеллан должен внушать рыцарям, оруженосцам и

служителям, что они могут после исповеди у клириков обращаться за разрешением к

магистру, который имеет право простить их за грехи, не высказанные из стыда во время

исповеди. Если же кто выразит сомнение в существовании такого права, того следует

уверить, что оно дано начальникам тамплиеров от папы (разумей – от Христа) (§ 27).

При каждом доме следует завести библиотеку, в состав которой, кроме Библии и

творений св. отцов, должны входить произведения Иоанна Эриугены, Ансельма

Кентерберийского, Абеляра, собрание канонов Грациана, Петра Ломбардского и, наконец,

недавно запрещенные синагогой Антихриста сочинения магистра Амалика де Вена и

Давида де Dinato (§ 28).

176

Последние два параграфа указывают на меры для предупреждения измены. Если кто

случайно или по легкомыслию сболтнет хоть что-нибудь о тайных статутах, знаках или о

совершающемся в заседаниях капитула, тот, сообразно со своим проступком,

подвергается более или менее продолжительному заключению в оковах и навсегда

лишается права присутствовать на собраниях “избранных”. А если же узнают, что кто-

нибудь изменил по злобе, того следует бросить в тюрьму на всю жизнь или, если того

потребует общая безопасность, лишить жизни. Перед судьями, допрашивающими о

тайнах, “избранным” советуется все смело и клятвенно отрицать, потому что вина

клятвопреступления в подобном случае падает на неправедных судей, а “избранным”

достается награда за непреданную истину (§ 29). Если кто из “избранных” опасно

заболеет, его ни на минуту не следует оставлять одного, а присутствующий собрат не

должен никого допускать для исповеди умирающего или до переговоров с ним наедине, а

пусть сам исповедует его, успокоит и даст разрешение от всех грехов. Умерших собратьев

предписывается хоронить в их красном поясе, над их прахом совершать мессы в красном

одеянии, а на надгробной плите изобразить пентальфу, как знак спасения.

В конце статутов есть заметка, что они переданы братьями Рожером де Монтагю и

Робертом де Барри, а переписаны братом Бернаром из Сент-Омера в 1252 году, 18 августа.

Второй статут, Liber Consolamenti, представляет много сходного со Suauuta Electorum.

Он разделяется на 20 параграфов; из них первые четыре наполнены заверениями, что

только одним “утешенным” доступен свет Истины, которого не ведают ни прелаты, ни

князья, ни ученые, ни вообще сыны “нового Вавилона”. С пятого параграфа по 12-й идут

указания, кого собственно можно принимать в число “утешенных”. Составитель статутов

в этом случае не полагает различия между евреем и христианином, сарацином и греком, и

советует с любовью относиться ко всякому, кто будет взывать к Господу (§ 5), но в то же

время предписывает держаться осторожно с последователями Вавилона, не выказывать

открыто своих мнений и сообщать свои убеждения с большою постепенностью (§ 6); в

особенности он настаивает на необходимости хранить в тайне от папистов свои обряды и

совершать их только внутри своих домов. “Чтобы вы могли удобнее и безопаснее

совершать тайные обряды нашего утешения, – говорит он, – постарайтесь в каждом

доме и здании, где происходят заседания ваших капитулов, устроить подземелья, входы в

которые должны скрываться где-нибудь в поле; через эти входы люди всех сословий,

званий и состояний без всяких опасений и подозрений со стороны остальных братьев

могут являться на ночные собрания” (§ 7). Между тем как по отношению к папистам

предписываются самые решительные меры предосторожности, сектанты XII и XIII веков,

напротив, прямо объявляются в статуте принадлежащими к числу “утешенных”: “Пусть

будут братьями вашими как те, которые в тулузской провинции называют себя “добрыми

людьми” (boni homines), так и “бедные” (pauperes) в лионской области, “альбигойцы”

(Albanenses), скрывающиеся около Вероны и Бергамо, “байоленцы” (bajolenses) в Галиции

и Этрурии, “богумилы” (bogri) в Булгарии”; всех их позволяется допускать на ночные

собрания капитулов (§ 8). То же самое правило распространяется на сарацин в Испании и

на друзов на Кипре и в Ливанских горах, причем в виде оправдания делается ссылка на

прием Саладина в Орден, совершенный Энфридом Турским (§9).

“Утешенные”, очевидно, составляли более тесный кружок, чем “избранные”: между

тем как в среду последних допускались все желающие безо всякого ограничения со

стороны возраста, в “утешенные” могли попасть одни достигшие, по крайней мере, 35 лет

от роду (§ 10). Помимо этого ограничения возрастом, составитель статутов советует еще

сохранять величайшую осторожность с монахами, клириками, аббатами, епископами и

учеными (scientiarum magistri), изъявившими желание поступить в “утешенные”: “на

таковых руки скоро не возлагайте, потому что они очень часто или поступают коварно,

скрывая в сердце измену, или же, отказавшись от своих заблуждений и предубеждений,

ищут Света лишь затем, чтобы с большею свободой погрязнуть в пороках. Поэтому даже

177

лучших из них после долгих лет наблюдения и испытания принимайте не в капитуле, а в

присутствии двух или трех братьев, но о статутах и тайных обрядах еще ничего им не

открывайте, и только после долговременной, чуждой всякого подозрения жизни и не

подлежащих сомнению доказательств вводите их в капитул” (§ 11). Несравненно меньше

предосторожностей требуется при приеме мирян в число “утешенных” (§ 12).

С §13 идет описание самого обряда приема в капитул “утешенных”.

“Каждый избранный, прежде чем он будет допущен в число “утешенных”, должен

вручить своему учителю письменную, подробную и обстоятельную исповедь во всех

своих грехах и проступках, совершенных им по настоящее время; полноту и истину своей

исповеди он обязан подтвердить клятвою в присутствии двух свидетелей; эта исповедь

должна быть положена на хранение в архив капитула. Магистр, приор, учитель или

визитатор, или вообще исполняющий должность приемщика receptir) открывает капитул

антифоном “Domine probasti me et cognovisti me”, а братья продолжают пение, меняясь

хорами. По окончании псалма приемщик читает антифон из книги Второзакония, гл.

XXX, ст. 12-17, и при начале этого чтения избранный брат вводится в капитул и ставится

посредине. По окончании антифона все братья “утешенные” возлагают свои руки на

вводимого, а тот клянется перед ними в соблюдении нерушимого молчания, повиновения

и верности; потом приемщик разрешает его ото всех грехов, а равно и от соблюдения

законов, обрядов, обычаев и догматов нового Вавилона во имя единого и вечного Господа,

который не рождал и не рождался, и во имя истинного Христа, который не умирал и не

умрет.

Далее читаются всеми братьями три молитвы трех пророков, посланных Богом на

утешение, из них первую произносят стоя, положив руки на голову, вторую —

коленопреклоненно с распростертыми руками, а третью – распростершись на земле всем

телом, лицом вниз (§ 13). Первая молитва – Моисеева – заимствована из Книги Чисел,

гл. XIV, ст. 17-21. По окончании ее приемщик подходит к новому брату и отрезает у него

часть волос на голове и бороде и ногтя на указательном пальце правой руки, говоря при

этом: “Служи Богу, обрезывайся более сердцем, чем телесно, в знак вечного союза между

Богом и духом людей! Аминь.” (§ 14). Вторая молитва – Иисусова – взята из евангелия

Иоанна, гл. 17; по совершении ее приемщик говорит: “И был голос с неба: сей есть сын

мой возлюбленный, о нем же благоволих”, причем вводитель надевает кольцо на

указательный палец правой руки брата со словами: “Сын Божий, прими это кольцо в знак

и залог твоего вечного единения с Богом, истиною и нами! Аминь.” (§ 15). Третья молитва

– Бафометова – представляет собой пересказ начальных стихов Корана. Приемщик

присоединяет к ней следующее выражение: “Один Господь, один алтарь, одна вера, одно

крещение, один Бог и Отец всех, и каждый, кто призовет имя Господа, спасен будет.”

Вводитель поднимает нового брата, мажет миром его веки и говорит: “Помазую тебя,

друже Божий, елеем благодати, чтобы ты увидел Свет нашего утешения, озаряющий тебе

и нам всем путь к истине и вечной жизни. Аминь.” (§ 16).

После совершения всех этих молитв и обрядов, приемщик вынимает из ящика идола

Бафомета и, подняв его на руки, показывает братии, говоря: “Народ, ходивший во тьме,

увидел великий свет, который возблистал и для сидящих в стране и сени смертной. Трое

суть, которые возвестили миру о Боге, и эти трое – суть одно”. Тотчас все

присутствующие восклицают “ja allah”, что означает “слава Божия”. Потом все братья

поодиночке подходят к приемщику, целуют идола и прикасаются к нему своим поясом.

Наконец подходит и новый брат и делает то же самое. Приемщик берет его за обе руки и

говорит: “Ныне прославился сын человеческий, и Бог прославился в нем. Вот, братья,

новый друг Божий, который может говорить с Господом, когда пожелает; воздайте Ему

благодарность за то, что он привел вас туда, куда вы желали, и ваше желание

исполнилось. Слава Господа да пребудет в духе и сердце всех нас. Аминь.” Сказав это,

приемщик отпускает нового брата, и для окончания капитула начинает петь гл. 24 из

Экклезиаста, а присутствующие продолжают, меняясь хорами (§ 17).

178

По окончании капитула приемщик в ту же самую ночь, или на следующую, отводит

нового брата в архив (capellam rotulorum) и там сообщает ему тайное учение о Боге, о

вочеловечении, об Иисусе, об истинном Бафомете, о новом Вавилоне, о природе вещей и

вечной жизни, о тайнах относительно человека, о великой философии, об Абраке и

талисманах, – или обо всем подробно, или только по частям, насколько то будет нужно и

полезно. И это завершение утешения, равно как и тайные знаки, советуем и убеждаем

скрывать как можно дольше от принятых клириков, монахов, аббатов, епископов и

ученых (§ 18). В особенности повелеваем, чтобы ни в одном доме, где не все живущие

братья принадлежат к числу “избранных” или “утешенных”, не позволялось совершать

известные алхимические опыты (super certis materiis per autem philisophiae operari),

например простые металлы превращать посредством того искусства в золото или серебро.

Если же иные, сведущие в этом искусстве, пожелают делать опыты, могут заниматься

этим в отдаленных местах с соблюдением величайшей тайны на пользу себе и

“утешенным” (§ 19). Предусмотрительность требует, чтобы никогда ни один из

“утешенных” под угрозою смерти не избирался в великие магистры Ордена тамплиеров и

не давал согласия на свой выбор, и отказывался бы от должности, если бы выбор пал на

него. Впрочем, “утешенные”, присутствуя на выборах, пусть стараются выбирать из своей

среды генерал-визитаторов, прокураторов, прецепторов и других должностных лиц, и,

будучи выбраны, могут принять эти должности на себя (§ 20).

В конце статута “утешенных” есть заметка, что правила собраны магистром

Ронцелином, а переписаны братом Робертом из Самфорда, прокуратором тамплиеров

Англии 28 июня 1240 года.

Последний из тайных статутов, Rotulus signorum arcanorum, представляет как бы

дополнение к двум первым. Так как “избранные” и “утешенные” составляли тайные

кружки внутри Ордена, допускавшие в свою среду под обязательством строгого хранения

тайны и посторонних без различия происхождения, религии и пола, и эти последние

могли жить незаметно среди самых разнообразных условий, то для сношений с ними и

был придуман ряд условных знаков. Знаки эти двух родов – пароль и жест. Пароль

обыкновенно состоит из двух выражений, вопроса и ответа. Хотя все эти вопросы и

ответы были заимствованы из Библии, все-таки предложение их могло возбудить

подозрение, или же случайный соответствующий ответ мог ввести в заблуждение

вопрошающего и заставить его принять за сочлена такого человека, который на самом

деле им не был. Во избежание этой опасности установлен был, так сказать, двойной

пароль: один предлагается сообразно положению вопрошаемого в обществе (например,

был особый пароль для клириков, монахов, мирян, сарацин и женщин), другой —

сообразно принадлежности его к “избранным” или “утешенным”.

Например, если кто-либо из “утешенных” встретится с неизвестным ему монахом и

заподозрит в нем своего собрата, то он сперва спрашивает “Кто тебе мать и кто братья?”,

и если тот скажет “Делающие волю Отца моего”, этот ответ покажет, что предположение

было справедливо. Чтобы потом точнее узнать, принадлежит ли монах к “избранным” или

“утешенным”, следовало в первом случае на вопрос “Каково происхождение света?”

получитьответ “Ночь”, а во втором на вопрос “Что случилось в девятом часу?” ответ

“Совершилось”.

Впрочем, для сношений сочленов между собою служили не столько условные вопросы

и ответы, сколько жесты. Из 18 параграфов, на которые разделен Rotulos signorum

arcanorum, только 7 начальных отведено на объяснение паролей, а остальные II на

описание условных жестов, причем в каждом начальном параграфе объясняется только

один какой-нибудь пароль, тогда как в каждом из последних описывается по два и по три

жеста.

Назначение жестов было самое разнообразное. Посредством жестов “избранные” и

“утешенные” приглашались на заседания капитулов, извещались об опасности;

посредством жестов они выражали свое согласие или несогласие на допущение в капитул

179

предлагаемых кандидатов, свое одобрение или неодобрение на предложение председателя

и т.п. Так как все эти жесты состоят из разнообразных движений рук и пальцев, то я не

буду входить в подробности описания каждого из них; отмечу только, что были особые

жесты “избранных” и “утешенных”, пояса, Бафомета, тайных статутов, и что во время

опасности угрожаемому советовалось с воздетыми руками воскликнуть “ja allah”, после

чего всякому сочлену предписывается оказать ему посильную помощь.

Очевидно, подобные пароли, жесты и восклицания могли быть понятны одним

“избранным” или “утешенным”. В конце статута о знаках, как и предшествующего, стоит

заметка, что правила собрал магистр Ронцелин из Самфорда 12 августа 1240 года.

Достаточно самого беглого сопоставления тайных статутов с актами процесса

тамплиеров, чтобы убедиться, что между теми и другими существует самое близкое

соотношение. Почти все пункты обвинения, заявленные при первоначальном доносе и

добытые во время следствия, находят здесь полное подтверждение. Ввиду этого

соответствия статутов с актами процесса естественно возникает вопрос: следует ли в

изданных Мерцдорфом памятниках признать подлог; совершенный применительно к

заявлениям документов и свидетелей, или же объявить их подлинными, дающими

возможность понять происхождение противоречий в показаниях тамплиеров перед

следственной комиссией?

Подлог легче всего доказывается с помощью отыскания анахронизмов в исследуемых

документах. Анахронизмы подмечаются или с помощью палеографических соображений,

или же через проверку тех исторических фактов, которые упоминаются в исследуемом

памятнике. В данном случае палеографические соображения очевидно не приложимы:

статуты пока известны в одном списке конца XVIII века. Правда, копиист уверяет, что он

списал статуты в Ватикане, но ни один исследователь не наталкивался до сих пор на эти

ватиканские оригиналы, и заявление копииста может быть только принято к сведению и,

если угодно, при данном положении дела оно скорее возбуждает сомнение в подлинности

изданных Мерцдорфом памятников, чем убеждает в их достоверности. Что же касается

исторических фактов, которые могут быть проверены хронологически, то они

встречаются частью в приписках к статутам, частью в самом тексте. Начнем с первых.

Statuta secreta Electorum, если верить приписке, получены от Рожера де Монтагю и

Роберта де Барри братом Бернаром де S. Audomaro и переписаны им 18 августа 1252 г.

Спрашивается, известны ли исторически эти лица? Строго говоря – нет; но у нас есть

косвенные указания на возможность существования в Ордене тамплиеров лиц с этими

фамилиями. Один из них, Петр де Монтагю, в начале XIII в. был провинциальным

магистром португальских тамплиеров, ас 1219 по 1229 г даже занимал должность

великого магистра<6>; его родной брат в то время был магистром госпитальеров, с

которыми тамплиеры состояли тогда в самых близких отношениях и допускали переход

рыцарей из одного ордена в другой.

Очевидно, фамилия де Монтагю, имевшая свои владения в различных областях

Франции<7>, пользовалась большим почетом у рыцарей, и члены ее избирались на

важнейшие орденские должности, а тайные статуты уверяют, что в прокураторы и

визитаторы чаще всего назначались принадлежавшие к “избранным” или “утешенным”.

Очень может быть, что и Рожер де Монтагю, один из редакторов Statuta secreta, тоже

занимал подобную второстепенную должность. Приверженность фамилии де Монтагю к

Ордену не подлежит сомнению: в актах процесса встречается несколько лиц с этим

именем.

То же самое следует сказать и о фамилии де Барри: Эбергард де Барри был великим

магистром в половине XII в.; среди рыцарей, привлеченных к допросу во Франции, опять

встречаются носящие фамилию de Barro, de Burris; в словаре французских фьефов можно

найти указание на владения этой фамилии в Дофинэ. Гораздо труднее сказать что-нибудь

определенное о Бернаре де S. Audemaro. Ни в истории Ордена, ни в актах процесса мы не

встречаем рыцарей с этим именем. Правда, в числе свидетелей попадаются какие-то

180

Audemori и Ademori, но следует ли эту фамилию признать тождественною с de S.

Audemaro, не берусь решить.

Liber consolamenti и Rotulus signorum arcanorum выставляются в приписках собранными

магистром Ронцелином и переписанными прокуратором английских тамплиеров Робертом

Самфордским в июне и в августе 1240 г. Так как оба упомянутых рыцаря выставляются

принадлежащими к высшим должностным лицам Ордена, то следовало бы ожидать, что

тут мы уже наверное будем в состоянии проверить справедливость исторического

указания приписки, но это ожидание оправдывается только наполовину. Имя Ронцелина

не встречается ни в списке великих магистров, ни в списке провинциальных. Правда,

Дюпюи говорит о каком-то претенденте на сан великого магистра Процелине, а Мерцдорф

считает возможным отождествить этого Процелина с Ронцелином приписки и с

безымянным магистром бургундским, который в актах процесса выставляется как один из

вводителей ереси в Орден; но такие соображения, очевидно, крайне шатки; если уже

нельзя признать в Ронцелине великого магистра, тогда, скорее всего, его следовало бы

искать среди английских провинциальных магистров, а никак не бургундских; сношения

английских тамплиеров с бургундскими едва ли могли быть настолько близки, чтобы

прокуратор первых мог достать от магистра вторых список тайных статутов.

Если личность Ронцелина не может быть названа несомненно исторической, за то у нас

есть положительные указания, что Роберт Самфордский был около 1240 г. прокуратором

английских тамплиеров; в качестве прокуратора он дал взаймы королю Генриху III 800

ливров в 1235 г., а в 1244 г. тот же Роберт Самфордский называется магистром

лондонских тамплиеров.

Таким образом, из пяти лиц, названных в приписках к статутам, одно несомненно жило

в то время и занимало ту должность, на какие там указано; два носят фамилии, известные

в Ордене в XII-XIV вв., и, наконец, два должны быть признаны неизвестными. Теперь,

если предположить, что статуты подделаны применительно к актам процесса, мы вправе

были бы ожидать, что составителями статутов фальсификаторы назовут тех магистров

(Томаса Берарда, Вильгельма Божо), которые названы Герардом де Caus (давшим самые

подробные показания о тайнах Ордена) виновниками введения еретических мнений в

Орден; но мы видим не то, и, по моему мнению, эта малоизвестность составителей и

переписчиков статутов скорее говорит за подлинность изданных Мерцдорфом

памятников, чем за их подделку.

В самом тексте тайных статутов мы опять встречаем несколько фактов, которые могут

быть проверены хронологически.

В §10 статута “избранных” запрещается принимать в капитул потомков изменника

Арефаста, а в § 24 советуется при проходе через Орлеан поклониться праху мучеников

Лисоя и Стефана, сожженных там при короле Роберте. Все эти факты чисто исторические:

в 1022 г. действительно в Орлеане по доносу Арефаста открыта была тайная секта, в

учении которой было много сходного с содержанием тайных статутов тамплиеров<8>, и

главные представители ее по приговору синода были сожжены.

В § 28 того же статута перечисляются книги, которые “избранным” следует иметь в

своих библиотеках. Список их довольно длинен, и самые книги оказываются частью

философского, частью догматического, а частью канонического содержания, и однако же

все они относятся к 1Х-Х11 вв., а произведения Амалика де Бена и Давида де Динато,

названные “недавно запрещенными”, – к самому началу XIII столетия. Наконец, в § 8

статута “утешенных” перечисляются еретические секты, члены которых объявляются

братьями “избранных”, и опять все они оказываются существовавшими еще до половины

XIII в., когда были переписаны тайные статуты Робертом Самфордским. Таким образом,

ни в приписках, ни в тексте нельзя указать анахронизмов, которые были бы неизбежны,

если бы тайные статуты были составлены в более позднее время, применительно к актам

процесса.

Но допустим, что фальсификатор был человек, хорошо знающий историю ересей XI и

181

XII вв., все-таки возникает вопрос, когда и для какой цели он мог совершить свой подлог?

Подлог, по-видимому, мог быть совершен или по распоряжению короля Филиппа

Красивого с целью доказать справедливость возбужденного им следствия над Орденом,

или же масонами, производившими себя от тамплиеров. Но в первом случае было бы

непонятно, каким образом король не выставил этих статутов на самом видном месте в

своем письме к папе по поводу ареста тамплиеров и собранных сведений об их тайнах; во

втором – не поймешь, почему масоны считали возможным выставлять тамплиеров в

довольно неблагоприятном свете.

Напротив, если мы признаем, что статуты – достоверный исторический документ,

действительно списанный кем-то в ватиканском архиве, тогда многое уяснится для нас в

истории тамплиеров. Прежде всего мы поймем, почему статуты могли попасть в Ватикан.

Папская комиссия, заменившая королевских следователей, как известно, вовсе не

стремилась к уничтожению Ордена, а, напротив, выказывала полную готовность

выслушивать всех, желавших давать показания в пользу тамплиеров. Поступая так, она,

конечно, сообразовалась с инструкциями папы Климента, который даже в булле об