Текст книги "Дорога Короля"

Автор книги: Андрэ Нортон

Соавторы: Терри Дэвид Джон Пратчетт,Пол Уильям Андерсон,Роберт Сильверберг,Гарри Норман Тертлдав,Питер Сойер Бигл,Элизабет Энн Скарборо,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Чарльз де Линт,Джон Браннер,Джейн Йолен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 43 страниц)

– Эй, он мешает тебе? – спросил Стэн.

– Да нет… Просто они меня уже достали!

Джон еще раз вгляделся в физиономию валявшегося на земле зомби и решил, что этот тип никак не может быть его отцом. Да он был и не похож на него совсем!

– Не обращай на него внимания. Пусть пока там полежит, – примирительным тоном посоветовал Стэн. – У нас еще работы полно.

В течение всей остальной разгрузки Джон старался даже не смотреть в сторону этой бесформенной груды плоти. Женщины старались аккуратно перешагнуть через лежавшего на земле зомби, а проходивший мимо мужчина пнул его ногой, но он даже не пошевелился.

Работать приходилось в поте лица, потому что новые пассажиры уже поднимались на борт. А когда Джон, сопровождавший первую партию вагонеток, вернулся из близлежащего пакгауза, лишь грязноватая рябь на поверхности реки свидетельствовала о том, что здесь только что разгружалось большое судно.

Глава IV

МИСТЕР ПРЕСТОН

День этот показался Джону ужасно длинным. Перед его глазами прошло немыслимое количество бочонков, бочек и деревянных клетей, которые нужно было открепить, разобрать и расставить по полкам пакгауза. Стэн числился помощником одного из представителей крупной импортирующей компании, и у него был постоянный круг обязанностей, так что он и Джону за весь день буквально передохнуть не давал.

Зомби, работавшие на погрузке и разгрузке судов, очень быстро выходили из строя, и вскоре Стэн привел новую смену. Того, что безжизненной грудой рухнул на землю, Джон больше не видел и искать его на грязных задах пакгауза среди других зомби не стал.

Трудовой день наконец кончился, когда большой и хорошо видимый кусок всемирной стены, нависавший над причалами, отчетливо потемнел, создавая вокруг некое подобие сумерек. Это было очень удачно, потому что люди по-прежнему предпочитали ложиться спать в темноте, и хотя настоящей смены дня и ночи больше не наблюдалось, нескольких часов сна в довольно густых сумерках было вполне достаточно, чтобы более или менее выспаться. А однажды Джону довелось видеть настоящую ночь, которая продолжалась, если можно так выразиться, несколько дней, и люди вокруг стали открыто опасаться, что всемирная стена вообще навсегда погасла. Когда же сернистый свет все-таки вспыхнул снова, источая к тому же удушливый жар, многие пожалели, что проявили подобное нетерпение.

Стэн отвел Джона в бордингауз, где жил и сам, и устроил его там, дав ему перед ужином всего несколько минут, чтобы умыться холодной речной водой. Джона просто потрясло богатство стола в бордингаузе; там мгновенно уничтожались огромные количества еды, и при этом жующие рты ни на минуту не закрывались. Вот внесли огромное блюдо с дикими курочками, зажаренными до золотистого цвета, но дичь расхватали и съели буквально в мгновение ока, и Джон так и не успел дотянуться до блюда. Впрочем, Стэн как-то ухитрился сцапать двух курочек и поделился с приятелем.

Тощий человечек с козлиной бородкой, сидевший напротив Джона, был, видимо, особо озабочен тем, чтобы его устам не приходилось скучать, и весьма успешно чередовал жевание, отпускание шуточек и сплевывание обглоданных птичьих костей в бронзовую пепельницу, стоявшую на столе. Это, к сожалению, получалось у него далеко не всегда аккуратно.

Стэн ел только с помощью ножа и все время беспечно засовывал его прямо в рот, а Джон все-таки постарался раздобыть вилку и даже успел проглотить несколько ложек бобов, сильно напоминавших резину, и некоторое количество тушеного мяса с неприятным душком, но тут подали десерт: довольно странное блюдо, представлявшее собой крохотный островок орехов посреди моря крема. Кто-то из курильщиков коснулся этого крема своей сигарой, и крем вспыхнул. Стэн съел свою порцию целиком и с наслаждением откинулся на спинку плетеного стула, ковыряясь в зубах острием блестящего ножа. Он делал это так беспечно и так вызывающе нагло, что Джон прямо-таки в восхищение пришел.

После десерта Джону больше всего хотелось лечь спать, но Стэн потащил его гулять. Побродив по запруженным толпой улицам города, они в итоге оказались за стойкой какого-то бара, где владычествовала огромных размеров женщина, явно изрядно выпившая. Язык ее так и мелькал, то и дело облизывая губы, а глаза вращались как заведенные, и она напевала какую-то бесконечную балладу, смысл которой Джон так и не смог уловить. Под конец великанша с грохотом рухнула на пол, и трое мужчин с трудом подняли ее и понесли прочь. Интересно, думал Джон, это так задумано или вышло случайно? Впрочем, в любом случае финал номера оказался более впечатляющим, чем само пение.

Стэн угостил нового приятеля темным пивом и поспешил воспользоваться моментом, чтобы отдать Джону заработанное за день: разумеется, Джон выглядел бы настоящим жадиной, если б в ответ не заказал еще пива, которое тут же и принесли. Он уже наполовину опустошил вторую кружку и начинал думать, что вечер, в общем, удался, да и город совсем не плох, а уж его новый друг – и вовсе парень хоть куда. Он уже готов был полюбить весь мир, когда вдруг вспомнил, что отец его как-то сказал, будто у них в семье всегда выбрасывали извлеченную из бутылки пробку, зная точно, что она больше не понадобится.

Это воспоминание встревожило его, и он нахмурился, но Стэн тут же постарался его развеселить: вытянув ноги, он одну из них положил на стол, снял башмак, и Джон увидел на его обтянутой носком ступне смешную физиономию. Шевеля пальцами, Стэн мог заставить эту физиономию то сдвигать сердито брови, то улыбаться, то моргать глазами. При этом он все время перебрасывался с «ногой» всякими смешными репликами. Однако Джона это представление навело на воспоминания о сиротском приюте. В первый же вечер, холодный и дождливый, его сосед, долговязый мальчишка, вытащил из-под одеяла ногу в сером носке, изображая крадущуюся крысу, а Джон решил, что это действительно крыса, и, бросив в нее нож, пронзил «артисту» ногу насквозь. Из-за этого воспитанники приюта надолго невзлюбили его.

Он улыбнулся, вспомнив эту историю, и отхлебнул еще пива. Вдруг Стэн весь побелел, глядя на Джона, и тот понял, что у него за спиной кто-то стоит.

Обернувшись, он увидел высокого мужчину в кожаной куртке и черных штанах; на голове у него довольно небрежно сидела синяя фуражка с золотым галуном. Никто, кроме настоящего шкипера, не мог носить такую фуражку!

– М-мистер… мистер Престон… – пробормотал Стэн.

– Что, господа, коротаете вечерок за пивом? Надеюсь, вы не слишком заняты и мы можем немного поговорить о деле?

Мистер Престон улыбнулся – довольно добродушно, но сохраняя строгое выражение лица, как и подобает представителю единственной поистине независимой профессии, какая была известна Джону. Правителям вечно мешает парламент; министры знают, как удушающи порой объятия избирателей; даже школьные учителя, пользующиеся среди учеников неимоверной властью, полностью зависят от горожан.

А вот над шкипером, который водит суда по серебристой реке, никто не властен! Капитан судна или его владелец может, конечно, отдать несколько приказаний, пока разогреваются электромоторы, но на этом его правление и окончено. А потом полновластным хозяином на судне становится шкипер; он может командовать сколько угодно и ни у кого не спрашиваясь, будучи просто недосягаемым для критики со стороны простых смертных.

Мистер Престон решительно вытащил из-под соседнего столика стул и с грохотом придвинул его к их столу.

– Я слышал, ты прибыл сюда с самых верховий? – обратился он к Джону.

– Я… Это вам Стэн сказал? – Джон старался выиграть время, чтобы иметь возможность обдумать ответ.

– Да, он обронил словечко. А что, нельзя было? – Мистер Престон внимательно посмотрел на Джона, и его крупный рот чуть дрогнул в усмешке под коротко подстриженными каштановыми усами.

– Да нет, сэр, что вы! Хотя он, возможно, несколько преувеличивает…

– Но он сказал мне, что ты бывал даже выше Рокпорта.

– Да, но Рокпорт я видел мельком, в тумане. Знаете, это был такой ужасный густой туман жемчужного цвета, который…

– А далеко ли до твоих родных мест от Рокпорта?

– Не очень далеко.

– Ты и в Каире был?

– Я… Да, но только я мимо прошел.

– Опиши, каким он тебе показался.

– Ну-у… Огромный! Куда больше этого города.

– А гору ты видел? И песчаную отмель рядом с подводными скалами?

– Нет, я ни отмели, ни скал что-то не заметил.

– Верно. Там их и нет. А гора на что похожа?

– На пену, вздымающуюся до небес!

– Вот как? И куда же эта пена падает?

– В реку, конечно. И еще взлетает, изогнувшись дугой, над второй вершиной горы.

– И ты под этой дугой прошел?

– Нет, сэр. Я старался плыть как можно ближе к противоположному берегу. Там течение не такое сильное.

– Разумно. Эта дуга существует еще со времен моего детства, и ни один из тех, кто пытался преодолеть бешеное течение прямо под нею, в живых не остался.

– Я тоже об этом слышал.

– От кого?

– От одного парня. У нас, в верховьях.

– И далеко это отсюда?

Настоящему шкиперу не соврешь, но правду можно немного и приукрасить. Джон еще отхлебнул пива, довольно крепкого, надо сказать, и весьма питательного – похоже, кое-кто в баре ужинал именно пивом, а потому шум там стоял ужасный, – и осторожно сказал:

– Я начал свое путешествие с одного плеса чуть выше Каира…

Мистер Престон с интересом наклонился вперед и с понимающим видом покивал ему.

– Точно. Там здоровенная отмель, и нужно обходить ее очень осторожно. Песок, верно?

– Нет, сэр. Черный металл.

Мистер Престон откинулся на спинку стула и сделал знак официанту, который крутился поблизости, сбивая грязный ковер, чтобы принес еще три пива.

– И это верно, – сказал он Джону. – Там со дна поднялась и вышла наружу целая рудная жила. Видимо, в результате какого-то катаклизма. В книгах говорится, что на дне было нечто вроде действующего вулкана, плюющегося расплавленным металлом, так что это совсем не ртуть, которой в реке полно. И еще в книгах пишут, что этот вулкан или гейзер забил вдруг прямо из-под всемирной стены.

– Но разве это возможно? А что же тогда находится за стеной?

– Нам этого знать не дано, сынок.

– Пожалуйста, сэр, не называйте меня «сынок»!

Кустистые брови мистера Престона тут же сдвинулись на переносице; его явно озадачила столь быстрая перемена в настроении Джона и в его голосе, мгновенно ставшем суровым. Шкипер сделал какой-то неопределенный жест рукой и сказал:

– Ну что ж, мистер Джон, я готов взять вас к себе на судно в качестве лоцмана.

Стэн изумленно смотрел то на одного, то на другого. Небывалое дело: два жалких портовых грузчика сидят и выпивают с настоящим шкипером! Да это все равно что мокрой речной крысе обедать за одним столом с мэром города! А уж последняя часть разговора его и вовсе потрясла.

– Лоцмана? – не выдержал Стэн.

– Ну да, на мое судно. С тех пор как я в последний раз ходил в Каир, было по крайней мере пять мощнейших временных бурь. А теперь мне придется подняться на моей «Начис» чуть выше, а никаких достоверных сведений о теперешнем состоянии реки в тех местах у меня нет.

– Но я совсем не уверен, что достаточно хорошо знаю реку, чтобы служить вам лоцманом! – Джон колебался, охваченный вихрем невнятных мыслей и чувств.

– Тебе довелось пережить хотя бы одну такую бурю?

– Даже две, сэр. Только я их, можно сказать, издали видел.

– Ну, по-моему, это вообще единственный способ их увидеть! – воскликнул с наигранной веселостью Стэн, все еще потрясенный неожиданным предложением шкипера.

Мистер Престон поморщился, услышав это заявление, однако согласно кивнул. Лицо его посуровело: он явно и сам не раз попадал в бури времени, и, возможно, едва спасся, потеряв немало друзей.

– А ты по реке на ялике легко прошел? – вновь обратился он к Джону.

– Когда как. Я и на веслах шел, и с шестом. Если честно, мне просто повезло: течение само меня вынесло.

– В воронки, образованные таким шквалом, обычно затягивает более тяжелые суда. И то, что ты плыл в легкой лодчонке да еще и на веслах, видимо, и послужило причиной твоего спасения, – сказал шкипер. – Электросудно при всей своей мощи обязательно должно быть достаточно маневренным. А от его массы полностью зависит и его судьба.

Джон молча пил пиво. Потом задумчиво протянул:

– Но я еще не решил, хочу ли я возвращаться в верховья, сэр…

– Ничего, уж я постараюсь, чтобы тебе не казалось, что ты зря туда вернулся! – Штурман подмигнул ему и внимательно на него посмотрел, словно пытаясь что-то прочесть у него на лице. – Надеюсь, и у тебя там какие-то дела найдутся.

«Может, и найдутся», – подумал Джон, и сразу же перед его мысленным взором возникло лицо того зомби, и он почувствовал, что стены бара словно смыкаются, желая задавить его.

Действительно, воздух в зале был прокурен насквозь; клубы голубоватого дыма покачивались возле неярких желтоватых светильников, висевших на стенах; светильники напоминали людские головы в шляпах. Джон тщетно пытался изгнать из души любые мысли о том зомби, однако его снова охватило мучительное чувство неуверенности. Как же ему узнать, кто этот зомби? А вдруг он – его отец? Нет, обязательно нужно его отыскать и как следует расспросить!

– Сэр, видите ли… Можно, я дам окончательный ответ завтра? Мне еще нужно покончить с одним делом…

Изумление, отразившееся на лицах Стэна и мистера Престона, показалось Джону почти смешным. А уж когда он встал, поставив недопитый бокал на стол, и вышел, громко стуча каблуками (выпил он все-таки явно лишнее!) и гордо подняв голову, они и вовсе опешили. А Джон, так и не прибавив больше ни слова, кивнул им и исчез за порогом.

Глава V

ЗАМОРОЖЕННАЯ ДЕВУШКА

Чернильного цвета неясные фигуры все еще двигались перед мысленным взором Джона, когда он постучался в дверь дома мистера Престона, по-прежнему пребывая во власти ночи.

Утро было довольно хмурое; серый свет едва просачивался сквозь туман, который прихотливыми извивами полз над крышами домов и над тихой рекой. Джон с трудом различил в тумане белые колышки ограды возле дома мистера Престона. Жемчужного цвета метелки декоративной травы торчали вдоль выложенной кирпичом дорожки, ведущей к порогу. Дом даже при столь слабом освещении выглядел замечательно. Крытое крыльцо из светлой сосны; массивные опоры украшены резными капителями с растительным орнаментом…

Джон еще раз ударил в обитую железом дверь молотком, и почти сразу после этого бронзовая ручка повернулась, как по сигналу, и дверь распахнулась. Какой-то гном, возможно немой (во всяком случае, он не сказал ни слова!), повел Джона по коридору, застланному ковром.

Мальчик не ожидал подобного великолепия и с восторгом рассматривал красивую мебель красного дерева, новую электрическую люстру под желтым бумажным абажуром и целую коллекцию замечательных статуэток. Приведя Джона в гостиную, гном разинул рот, лишенный языка, и продемонстрировал мальчику красную татуировку на плече, полагавшуюся всем слугам; видимо, он хотел как-то объяснить свое молчание.

Стены украшало множество картин и разнообразных сувениров – свидетельств бесчисленных путешествий хозяина дома. Названия некоторых картин Джон прочитал: «Над водопадами Авраама», «Поиски в сердце вулкана», «Средоточие света», «Поединок с судьбой». И еще там было очень много книг; некоторые весьма необычные. Джону очень хотелось рассмотреть их при более ярком освещении, но стоило ему протянуть руку и взять «Корабль времени и крушение мира», как послышались тяжелые шаги и он, обернувшись, увидел перед собой мистера Престона в синем с золотым шитьем мундире шкипера.

– Надеюсь, ты уже уладил все свои дела? – не слишком ласково осведомился мистер Престон.

Только теперь Джон понял, как глупо вел себя вчера, столь вызывающим образом покинув бар. Город, в темноту улиц которого он погрузился после охрипшего от множества полупьяных голосов пивного зала, сразу словно проглотил все прочие его мысли. Он долго пробирался по узким улочкам, вдоль которых громоздились безобразные дома, готовые вот-вот рухнуть и раздавить все, что находится внизу. Дома нависали над улицами, точно стены ущелий, закрывая собой бледное небо. Мостовые были влажными от тумана. В этом лабиринте Джон то и дело спотыкался о распростертые на земле тела, а то и наступал на них. Эти тела были, скорее, похожи на кучи старой одежды, выброшенной на помойку.

Хозяева зомби так и бросали их там, где те упали, уверенные, что они и с места не двинутся без очередной «подкормки». Джону понадобилось несколько часов, чтобы найти того зома с безвольно отвисшей челюстью, с которым он говорил на пристани; немало времени прошло и прежде, чем он убедился, что этот зомби не просто «отдыхает», выжатый как лимон. Нет, зом был действительно мертв; окоченевшие ноги раздвинуты, руки уперты в бока – этакая чудовищная пародия на танец.

Утром здоровенный хозяин зомби только пожал плечами, увидев труп, и бросил его в фургон на утилизацию. Вопросы Джона он попросту отмел: имен он не знает, а в каких местах этих зомов набрали, вообще понятия не имеет. Еще раз взглянув на мертвое лицо своего знакомца, Джон вдруг почувствовал необъяснимую тревогу, словно зом, умерев окончательно, приоткрыл свою заветную тайну. Он действительно чем-то напоминал Джону отца, хотя мальчик и не видел его с детства, да и его воспоминания о родителях были затуманены гневом, тоской и нищетой, которые ему пришлось пережить впоследствии.

И вот теперь, с железной решимостью выпрямив усталую спину, расправив плечи, Джон стоял с высоко поднятой головой у роскошного, отделанного дубом камина и отвечал на вопросы сурового мистера Престона.

– Хорошо, сэр, я согласен.

– Отлично, черт побери! – обрадовался шкипер. – Ты завтракал?

Блинчики и жареное мясо, которые подала домоправительница мистера Престона, быстро отвлекли Джона от мрачных размышлений. Тем более что шкипер без конца рассказывал ему всякие местные байки.

Джон пока что вполне успешно вешал мистеру Престону на уши всякую лапшу насчет истинной цели своего путешествия вниз по реке и отвлекся от этого напряженного занятия, лишь начав более внимательно рассматривать всякие странные и забавные вещицы, расставленные на полках и развешанные на стенах.

Там были различные кристаллы и необычно окрашенные камни явно вулканического происхождения, браслет, сплетенный из волос то ли бабки, то ли прабабки мистера Престона, пять кремневых наконечников для стрел, сохранившихся с незапамятных времен, а также несколько вполне заурядных изделий современных ремесленников. Рядом в бронзовых рамках стояли фотографии и портреты каких-то испуганно глядевших детишек и престарелых тетушек и дядюшек – все эти люди стояли или сидели в самых нелепых позах и были одеты явно по-праздничному, то есть имели, с их точки зрения, наилучший вид для того, чтобы сохраниться в вечности.

Но все это была сущая чепуха по сравнению с большим прозрачным кубом, что стоял в гостиной на отдельном столике и явно в ней доминировал. От куба веяло холодом, и Джон решил, что это обыкновенная глыба льда, однако, пока он ел, по гладким скользким стенкам куба не сползла ни одна капля воды. Внутри в синевато-белом сиянии были как бы впаяны в лед странные предметы – золотая филигрань, лучистый кристалл кварца, два больших насекомых с колючими усами и статуэтка прелестной юной девушки с рыжими волосами и в летящих белых одеждах.

Джон просто объелся вкусными блинчиками, политыми патокой, и выпил почти целый кофейник кофе, когда случайно заметил, что у одного из насекомых чуть шевельнулось крыло. Продолжая внимательно слушать штурмана, излагавшего ему, так сказать, черновой набросок собственной биографии (тома эдак в четыре!), Джон не сводил глаз с девушки внутри куба, заметив, что она очень-очень медленно поворачивается на пальчиках правой ноги, а платье ее слегка закручивается, обнимая приподнятую левую ножку, и мягко разлетается, точно раскрывшиеся лепестки нежного цветка.

Теперь оба усатых насекомых, завершив замедленный взмах своих прозрачных, точно осенняя паутинка, крылышек, направлялись к девушке. Их выпуклые фасеточные глаза хищно поблескивали, и этот блеск показался Джону весьма зловещим.

– Ах вот ты куда смотришь! – сказал шкипер, заметив его пристальный взгляд. – Это они охотятся. Красивые, правда? Когда-то я мог смотреть на них часами. Борода раза три отрасти успевала.

– А эта девушка… Она что, живая?

– Видимо, да. Хотя и не могу этого утверждать наверняка. И не знаю, почему она такая крошечная.

– А откуда это у вас?

– Издалека привез, из самых низовий.

– Я ничего подобного в жизни не видал!

– И я тоже. Нет, правда, судя по уровню мастерства… В общем, мне кажется, что эта девушка – живая.

– Живая? Но ведь она ростом с ноготь!

– Я думаю, она только кажется такой маленькой благодаря некоему световому эффекту.

– А жуки?

– Жуки действительно почти такой же величины, что и девушка. Но, возможно, они искусственно увеличены – то есть с ними проделан как бы обратный вариант этого фокуса.

– А если не увеличены? Если они такие большие и есть?

– В таком случае они повеселятся всласть, добравшись наконец до девицы. – Шкипер усмехнулся. – Эта игрушка стоила мне недельного заработка. Хотя, если честно, она просто омерзительна, не так ли?

И Джон с ужасом ощутил ледяное дыхание, вырывавшееся из куба, внутри которого время текло слишком медленно и беззвучно. Ему вдруг страшно захотелось вдребезги разбить этот сине-белый загадочный предмет, освободить точно увязнувшее в патоке время, выпустить на волю изуродованные длительным тюремным заключением эпохи и перспективы. Однако игрушка эта принадлежала шкиперу, а такие, как он, лучше других понимают выверты времени. Возможно, подобные вещи и должны принадлежать именно им.

И тем не менее мальчик почувствовал облегчение, когда наконец покинул гостиную шкипера и нырнул в туман, клубившийся за порогом.

Глава VI

ПУТЬ НАЗАД

В тот же день они должны были отойти от причала. Никогда прежде Джон не испытывал такого ужаса и восторга, как в те мгновения, когда поднимался по сходням на гудевшую и дрожавшую палубу судна.

Никогда прежде он не бывал на индукционных кораблях, лишь с глубочайшим почтением, сознавая собственную ничтожность, смотрел издали, как они вспарывают речную гладь своими острыми носами. Мистер Престон коротко кивнул ему, и это равнодушно-деловитое приветствие было совсем не похоже на их вольное и неторопливое общение за завтраком. Без особых церемоний Джону выдали и документы, свидетельствовавшие о том, что он принят на службу. Члены команды обменялись рукопожатием с новым «лоцманом», глядя на него примерно с тем же холодным равнодушием, с каким смотрели на любого из пассажиров. Люди, просто купившие билет, для них абсолютно никакого значения не имели, как, впрочем, и уборщики с официантами, разместившиеся в трюме. Но по некоторым взглядам, брошенным искоса, Джон, в общем, понял, что по крайней мере на время этого рейса его в члены команды все-таки приняли.

– Ты был на реке, когда в верховьях пронесся последний шквал? – спросил мистер Престон, когда они поднялись на капитанский мостик.

– Нет, сэр. Я успел высадиться на берег и лодку вытащил. Так что эту бурю я как бы стороной обошел.

– Хм… Это плохо… А как ты думаешь, пройти мы там сможем?

– Думаю, да, сэр.

Погрузка заканчивалась. Корабль едва сдерживал себя, так ему хотелось поскорее отправиться в путь, и без конца посылал сигналы полной готовности – мощное бренчание, слышное отовсюду. Груз, доставляемый вагонетками, так и летел на борт, и палубные лебедки с лязгом опускали его в трюмы. Работали в основном зомби, нелепые, то и дело налетавшие друг на друга. Запоздалые пассажиры, чертыхаясь, опасливо сгрудились среди ящиков и бочонков, ожидавших погрузки. Жены, держа в руках картонки со шляпами и тяжелые сумки с продуктами, сердились на потных мужей, тащивших основной багаж и орущих детей. Телеги и тележки, нагруженные чемоданами и большими ковровыми сумками, грохотали по булыжной мостовой, двигаясь по самым немыслимым траекториям и то и дело сталкиваясь; чемоданы, разумеется, падали и раскрывались, вдребезги разбивались кувшины с вином, а воздух казался густым от ругани.

Джону очень нравились царившая вокруг суета, деловитый шум и жужжание моторов. Контролер крикнул; «Все не поместятся! Пожалуйста, сойдите на берег!» Прозвучал колокол, и заполненные народом палубы «Начес» как бы оттеснили крикливую толпу, заставив ее по сходням излиться на причал, точно приливную волну. Сквозь эту волну еще пытались пробиться последние пассажиры. Потом сходни подняли, и какой-то высокий человек, только что примчавшийся на пристань, попытался перепрыгнуть на борт через полосу воды. Он, разумеется, сорвался, однако ему все же удалось уцепиться за выступ в металлической обшивке судна, и члены команды втащили его на палубу, но при этом из заднего кармана его брюк вывалился кошелек и упал в реку. Толпа на берегу засмеялась, а какая-то пассажирка с трудом удержала этого бедолагу, который хотел уже прыгнуть следом за своим кошельком.

За всем этим Джон наблюдал, находясь в полной безопасности: из капитанской рубки. Рубка была очень элегантная и, казалось, вся из стекла; Джону пришлось даже приглядеться, прежде чем он понял, что в ней обычные четыре стены. Капитан и владелец судна стоял рядом со шкипером; оба были в темно-синей с золотом форме. Прозвучал сигнальный свисток, на гюйсштоке взвился оранжевый флаг, и корабль медленно отошел от причала. Палуба вздрогнула. Маслянистый дым повалил из трех высоких труб, расположенных на корабельных миделях.

Толпа на набережной выкрикивала последние прощальные слова, а корабль уплывал все дальше и дальше, явно убыстряя ход по мере того, как его индукционные рамки приходили в соприкосновение с придонными потоками жидкого металла. Джон смотрел, как с ошеломляющей быстротой уменьшаются городские дома, а люди на набережной превращаются в крошечные фигурки, а затем и в едва различимые розоватые пятнышки.

– Мы выходим на стремнину времени, – пояснил мистер Престон в ответ на встревоженный взгляд Джона. – Я сразу подключился к течениям. Именно поэтому все на берегу кажется нам таким неестественно маленьким и искаженным.

А на берегу уже ничего и различить толком было невозможно – какие-то красные и синие пятна. И все из-за скачка во времени и пространстве. Толчки волн отдавались по всему корпусу судна низким басовым гудением, которое Джон чувствовал даже сквозь толстую подошву ботинок.

Преодолеть саму протяженность времени, вырваться из его уверенной и прямодушной хватки… Джон чувствовал, как мерзкая тошнота сжимает горло. Ему стало страшно, ибо они еще больше ускорили движение – не просто увеличили скорость, но увеличили само количество движения, которое, как он знал, правит во Вселенной, но которое никто не в силах определить с помощью органов чувств, ибо движение – это смешанная сила, объединяющая время и пространство.

Прочная палуба вдруг стала скользкой и извилистой; уплотнившийся воздух пел и расщеплялся, подобно молниям; весь мир вокруг стал каким-то странно пятнистым… Весь организм Джона сопротивлялся воздействию мощных затяжных приливов и отливов времени; грудь была стиснута; в животе что-то булькало и переливалось; колени подгибались и были как ватные… Потом вдруг, причем безо всяких усилий со стороны его сознания, мышцы и сухожилия вновь обрели прежнюю упругость, тошнота прошла, и он судорожно, всем ртом вдохнул воздух, обнаружив, что воздух этот пропитан речной влагой и приятен на вкус.

– Все! Кажется, обрели равновесие. – Мистер Престон, видимо, давно уже наблюдал за мальчиком. – Я так и знал, что ты быстро очухаешься.

– А если б я не очухался?

Шкипер пожал плечами:

– Высадил бы тебя на берег на следующей стоянке. Больше тут ничего не остается.

– А как же пассажиры?

– Ничего, им внизу полегче. А на мостике приливные волны всегда бьют сильнее.

– Волны? – Джон окинул взглядом речной простор: поверхность воды была ровной, точно столешница.

– Не речные. Волны времени. Пассажиры, у которых с головой не все в порядке, могут просто лечь и не вставать, пока мы не доберемся до нужного им места. Они, собственно, по большей части так и поступают.

Джон всегда считал, что главная задача шкипера – удержать судно на плаву и успешно миновать все отмели и прибрежные скалы, что, в общем, не так уж и трудно, поскольку река очень широка. Но, молча наблюдая за мистером Престоном и за тем, как он аккуратно обходит каждый вздувшийся на поверхности пузырь густой коричневой придонной жижи, как вместе с водой буквально обтекает блестящие, точно золотистый расплавленный металл, бромистые отмели, как с изяществом танцора без конца вращает рулевое колесо с дубовыми спицами и дирижирует звериным оркестром индукционных двигателей, как он руководит командой в целом, мальчик понял, сколь сложны возложенные на плечи шкипера задачи. Прервать исполнение столь элегантного «гавота» каким-то вопросом казалось Джону не только опасным, но и совершенно непростительным преступлением. И кроме того, это было так красиво!

Ответственность шкипера Джон постиг в полной мере, когда какая-то торговая шаланда, стремительно несшаяся вниз по реке, чуть не столкнулась нос к носу с могучей «Начес». Не желая отклоняться от заранее проложенного курса, мистер Престон решил наказать наглецов и буквально срезал два длинных рулевых весла шаланды. Едва смолк хруст и скрежет, как из уст краснорожих торговцев, сидевших в шаланде, взметнулся целый фонтан отборных ругательств. Лицо мистера Престона осветила радостная улыбка: цель была не только достигнута, но и противник в отличие от бессловесной команды «Начеса» мог дать отпор!

Шкипер даже высунулся наружу и тоже осыпал неосторожную шаланду проклятиями. По мере того как шаланду уносило течением все дальше от корабля, ругательства торговцев слышались все слабее, а мистер Престон, напротив, все прибавлял громкости, яростно призывая на головы идиотов гнев таких богов и такие кары, о каких Джон никогда даже не слышал. Когда же шкипер наконец снова задраил иллюминатор, то казался совершенно успокоившимся, словно не только излил весь имевшийся запас ругательств и проклятий, но и полностью избавился от напряжения, связанного с отплытием.

– Господи, сэр, ну и здорово вы им дали! – сказал кто-то у Джона за спиной.

Оказалось, что это Стэн. Он прямо-таки весь лучился, с восхищением слушая этот поток сквернословия.

Но появился он явно некстати. Мистер Престон пронзил его гневным взглядом:

– Ты кто такой? Палубный матрос, а лезешь со своим мнением! А ну-ка быстро носом в палубу!

Так что прошло еще несколько часов, прежде чем Джон понял, почему Стэн вообще оказался на судне. Его новый приятель все это время доводил до блеска и без того безупречно чистую каюту шкипера, драил железный трап и оттирал захватанные грязными руками сосновые поручни. Когда Джон отыскал его на корме, он наслаждался миской похлебки из черных бобов. Выразительно на него глянув, Стэн сказал: