Текст книги "Время волков (СИ)"

Автор книги: Анатолий Бочаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)

Артур закрыл глаза. Вспомнил Лаэнэ, увиденную им в объятиях Ретвальда, вспомнил, как она встала со скамьи, грациозная, как текущая вода, легкая, как молочные облака на рассвете, вспомнил, как лились по плечам, переливаясь на свету золотом, медовые волосы. Он подумал о ней. Представил влажную свежесть ее губ на своих губах, представил извивы ее фигуры, тонкие плечи и точеную талию, в своих руках, представил скользящий под пальцами нежный бархат ее кожи и разгорающийся летним костром жар ее тела. Представил невыразимую словами пьяную сладость ее лона.

Представил то, что всячески гнал из головы год за годом, с того самого дня, как вернулся в Лиртан из владений Тарвела, и увидел на пороге отеческого дома расцветающую девушку, которую прежде знал ребенком.

Представил то, чего никогда не узнает, и что никогда не будет ему принадлежать.

– Я завидую тебе, – сказал Артур. – Сам не понимаешь, Гайвен, как тебе жутко повезло… Ты просто не понимаешь, ты трижды, четырежды дурак… Она тебя не любит, да? Но она тебя может полюбить. Когда-нибудь, рано или поздно. Ты же не пустое место, чтоб я про тебя не говорил, в тебе есть что-то из того, что нравится девушкам. Рано или поздно… у тебя есть шанс. И когда он выпадет… когда это случится… Ты сможешь сделать ее своей. По-настоящему. Ты сможешь назвать ее своей женой. Перед всем светом, перед всеми добрыми людьми. Ты сможешь жить с ней, ни на кого не оглядываясь и ничего не страшась. Она может родить от тебя детей, и ты дашь им свое имя, и будешь растить их вместе с ней. И в этом не будет… совсем не будет… ни греха, ни позора. Ничего такого, чего стоило бы стыдиться. А я… А я не смогу… вот так. Никогда. У меня никогда не будет Лаэнэ.

– Не будет? Артур, а ты так уверен в том, что ты говоришь? Тебе ведь достаточно просто протянуть руку… – заметил Гайвен. – Сказать пару слов, просто пару слов… И она, действительно, станет твоей. Она же лишь этого и хочет, только и этого ждет. Когда она смотрит на тебя, когда замирает… слова не говоря, глаз не отводя… она ждет, что ты сделаешь ей шаг навстречу. Она любит тебя… с немыслимой просто силой. Если ты захочешь – она будет твоей.

Артуру показалось, что пол под его ногами расходится, и там, в расширяющейся, расходящейся все шире расщелине, пылает вечно смеющаяся преисподняя. Преисподняя таит гибель, окончательное разрушение для души, ее стоит сторониться, не слушать ее голоса, бежать от ее ворот, не поддаваться на ее уловки… так говорят, и это наверно правильно, но меньше всего его сейчас волновали правильные вещи. А больше всего хотелось прыгнуть в этот огонь, в это вечно ярящееся пламя, подобное той проклятой крови, что текла его в жилах – крови фэйри, крови Древнего Народа, крови пасынков, а не детей Творца, но прежде всего – крови Майлера Эрвана. Крови того, кто однажды рассудил, что желания важнее и долга, и правил. Не лучше ли будет соединиться со своей истинной природой, растоптать ненужные запреты? Взять то, что принадлежит ему и так, должно принадлежать? Придти к Лаэнэ, к своей прекрасной, волшебной, немыслимо чудесной сестре, к своему свету, к своей надежде, к своей мечте, и просто сказать ей правду? А потом услышать, как говорит правду она? И слиться наконец воедино со своей давно потерянной половиной, с утраченной частью собственной сущности? Услышать жар ее стонов в шелковой темноте ночи, ощутить горящий в ней огонь как свой собственный, почувствовать кожей ее сердце, бьющееся рядом с его сердцем, отделенное от него лишь преградой упругой плоти, взять ее, как мужчина берет женщину, разорваться на пике нечеловеческого наслаждения подобно вспыхивающей звезде, когда в нее прольется его семя?

И в этот миг, стоя напротив Гайвена Ретвальда и думая о той, кого любил больше жизни, Артур Айтверн едва не закричал в полный голос от пронзившего его насквозь желания.

И в тот же миг он погас, как гаснет выгоревший пожар.

– Да, – сказал Артур, – я могу… могу взять ее… это будет так… так… просто. Ты прав… мне ничего не стоит… да. – Он запнулся и, пересилив себя, продолжил. – Я же одного этого и хочу. Давно уже… Старался не думать об этом, гнать мысли прочь, рвать их на клочки… Гайвен, друг мой, сюзерен мой бедовый, ты знаешь, как это – не думать? Очень просто… поначалу. Поначалу все просто, покуда коготок не увяз. Я бросался на каждую женщину, которую увижу… чтобы забыть о единственной нужной. Я говорил о Лаэнэ – и не думал о ней. Смотрел на нее – и не думал о ней. Делал вид, что все в порядке… лгал себе. Вот правда ночью… видел ее во сне… как я люблю эти сны! Но когда я просыпался… Весь в поту, на мокрой постели… Я убеждал себя, что не видел этих снов. Не было никаких снов. Говорил и верил в то, что говорю. Верил. Верил… Лгал. И вот теперь… в этом самый миг… я изолгался. И я могу… если решусь… прекратить лгать. Но должен ли я?

Артур встал с дивана, прошелся по комнате. Постоял у окна, поглядел в бездонную ночь, провел пальцами по стеклу. Сел на скамью, рядом с принцем, и поворошил кочергой поленья. Начавший угасать огонь вспыхнул с новой силой – огонь в камине, но не в душе Артура. Сам Айтверн чувствовал сейчас лишь усталость и бесконечную тоску. Все это время Гайвен не говорил ни слова.

– Но я этого не сделаю, – сказал Артур. – Слышишь? Не сделаю…

– Почему? – Ретвальд казался удивленным, да что там казался, он и был удивлен. Что ж, сударь… У вас есть основания удивляться.

– Я не знаю, – ответил Артур, и он не знал, кому на самом деле отвечает – законному повелителю Иберлена или же самому себе. – Будь я проклят, Гайвен, но я не знаю… Не понимаю, почему. Отчего. Почему я этого не сделаю. Не знаю, что меня останавливает. И я хотел бы узнать, правда… но я не знаю. Почему я не должен делать того, чего хочу я и чего хочет Лаэнэ… я не знаю, просто чувствую, что это было бы неправильно. Неправильно… Это не то, что должно быть, веришь? Я люблю ее, Гайвен, люблю, как любят небо, или как любят воду, или… как любят себя. Но я не имею права. Кто ведает, в чем тут причина… Я не понимаю и не знаю, просто чувствую. Будь мы вместе… это было бы преступлением. Не против закона, не против общества, не против правил… против нас самих. Ты ведь помнишь, что сказано в Книге – Бог ничего не делает зря. Он не дурак и не слепец, не то что мы. Если Лаэнэ дана мне как сестра… может, это не просто так, в этом есть какой-то смысл, что-то, что превыше случайности? Я люблю Лаэнэ… но чтобы любить человека, не обязательно с ним спать. Правда? Ведь правда? И если я возьму ее… не умрет ли что-то из того, что не должно умирать? Наша любовь… не оскверню ли я ее, не уничтожу ли? Может, я должен любить Лаэнэ, как сестру? Проклятье, милорд, трижды проклятье всему нашему миру! Почему мы решили… какой демон нас надоумил… кто заставил поверить… что любовь – это просто соединение плоти, и ничего больше? Кто похитил у нас разум? Неужели любовь – это просто два тела… и ничего больше, совсем ничего? Должно же быть нечто помимо этого… превыше этого. Неужели я не могу любить ее иначе… как сестру, как человека, как друга… иначе, просто любить, не впадая во грех… Просто дарить ей радость – словами, делами, не заменяя любовь – постелью?

Артур замолчал, и тогда подал голос Гайвен. Наверно, подумал Айтверн, он заговорил просто потому, что был слишком хорошо воспитан, и не мог промолчать, не мог не попытаться ободрить… и Артур был благодарен ему за такую попытку.

– Послушай, я… я не могу тебя судить, – признался Ретвальд, – куда мне судить, я ведь сам… ты видел. Полагаю, тебе мой суд и не нужен… ты и сам себе судья, и куда более строгий, чем кто другой. Не берусь оценивать… прошу учесть только одно. То, чего… чего я не учел. Твое решение… для Лаэнэ самой как выйдет лучше, с тобой или без тебя?

Артур долго смотрел в одну точку.

– И этого я тоже не знаю, – признался он. – Все, что мне осталось, это верить… В свою правоту. – Он наклонился вперед и крепко сжал Гайвену плечо. – Присмотри за ней, хорошо?

Глаза принца неожиданно сузились:

– Присмотреть? Это как вы себе представляете, герцог? В каком… разрезе? Сначала вы… грозитесь меня убить… а теперь?

– Идиот! Я не о том говорю, – взбесился Артур, подметив, что смысл фразы "присмотри за ней" Гайвену отлично знаком. Не иначе, в любовных романах вычитал. – Когда я говорю "присмотри" – я имею в виду просто присмотреть, и ничего большего! Хотя, – Айтверн сник, – если она будет не прочь и в итоге тебя полюбит… Я с удовольствием благословлю ваш брак, – и, видя непонимающее лицо Гайвена, снова разозлился. – Ну чего я такого сказал, объясни мне, олух царя небесного! Да, я буду рад, если Лаэнэ тебя полюбит. Или не тебя, а кого-нибудь еще, неважно. Клином выбивают клином, сия народная мудрость никогда не устареет. Я очень хочу, чтоб ты стал тем клином, который выбьет из ее головы любовь ко мне. Сделаешь? Заберешь ее себе? Приручишь? – Айтверн пристально, жадно, едва ли не с мольбой вгляделся принцу в глаза. – Сделаешь? Ну же! Отвечай!

Лицо Гайвена Ретвальда вдруг стало непроницаемым, каким-то совершенно чужим и непонятным.

– Сударь, – проговорил он с несвойственной ему обычно злостью, – да вы меня с кем-то попутали, не иначе… Я тебе не наездник… а твоя сестра – не лошадь. Если я ей понравлюсь – я счастлив буду… но я не стану, слышишь ты, никогда не стану ее приручать! Она и сама решить может, с кем ей быть! – И он сбросил руку Артура со своего плеча.

Айтверн хотел огрызнуться, но внезапно сник:

– Ты прав… Пусть будь, что будет. Я не могу принуждать ни одного из вас… ни к чему.

Гайвен не ответил, и тогда Артур стал слушать затопившую комнату тишину – впрочем, эту тишину нарушал не то смеющийся, не то плачущий треск сгорающих поленьев, и шепот обдувающего башню ветра, проскальзывающего сквозь щели в стене, и слабый шорох из угла, не иначе, там скреблась мышь, достаточно смелая, чтоб не обратиться в бегство при виде сидящих в комнате двуногих громадин, и – совсем тихое, еле слышное дыхание принца. А потом пришел новый звук, совершенно расколовший и без того робкое молчание. Грянул дождь, не иначе принесенный собравшимися за ночь тучами. Тяжелые водяные капли замолотили по стеклу, и били они с такой силой, что впору было удивиться, почему стекло не разлетелось на осколки. Дождь гремел, с размаху ударяя по стенам, закрыв и без того погруженный в темноту мир шелестящей завесой, бормотал, кричал и пел. Казалось, дождь пришел смыть всякую грязь и боль, подарить отдохновение и покой, защитить, обогреть… Дождь был – как голос матери, умершей так давно, что Артур почти и не помнил ее лица. Он не просил о помощи, но помощь пришла, и Айтверну чудилось, что хлещущие за окном тугие водяные струи очищают его душу, смывая с нее все ранее сделанные грехи. И тогда как-то просторней, чище и светлее сделалось в небольшой комнате, где сидели на скамье перед камином два совсем еще молодых человека, которым пришлось стать больше и сильнее, чем они были.

– Скажи мне, Гайвен, – шепотом спросил Артур, окруженный звуками дождя, и ветра, и догорающих дров, – скажи мне, почему поступать правильно – иногда так непросто?

Он и в этот раз не ждал ответа, не надеялся его получить. По правде сказать, Артуру совсем не был нужен ответ, он ведь знал, что на некоторые вопросы совсем нельзя ответить, даже если очень хочется. Артуру было достаточно и того, что его слушают.

Глава двенадцатая.

И полетели дни, несущиеся друг за другом, словно лошади на карусели, наполненные постоянными заботами и хлопотами, и потому наверно неотличимые, слившиеся в единую смазанную полосу. Требовалось сделать слишком много, куда больше, чем могло показаться вначале, и дела не давали ни единой минуты свободного времени. Для начала Дерстейн Тарвел официально объявил о своей поддержке дома Ретвальдов, и вывесил на башнях Стеренхорда королевское знамя, с изображенным на ним хорьком. Всего лишь демонстрация намерений, но именно с демонстрации намерений и положено начинать подобные дела. Затем Тарвел разослал приказы всем своим вассалам, с требованием привести все имеющиеся в их распоряжении отряды в Железный замок. И точно такие же приказы Артур послал на запад, в родовые земли Айтвернов. Ему оставалось лишь надеяться, что соратники отца не станут мешкать и скоро явятся в расположение своего нового сюзерена.

А пока оставалось лишь ждать, пока все отправленные письма попадут во все нужные руки, и эти руки возьмутся за оружие. Несколько недель, не меньше, хватило бы времени, прежде чем Мартин Лайдерс соберет свои войска и обратит внимание на западные края. Артур знал, что выбранные им гонцы будут скакать во весь опор, не жалея себя и загоняя коней, и выполнят приказ так быстро, как только смогут. Но на душе все равно было неспокойно, и Айтверн прилагал все больше усилий, чтоб спрятать это беспокойство от остальных. Гайвен назначил его маршалом Иберлена, и это назначение свалилось на Артура, как снег на голову. Подумать только, маршал… Нет, он конечно понимал, что кому-то надо будет возглавить армию, и знал, что обычно войском руководит самый знатный и влиятельный дворянин из всех, а еще Артур осознавал, что знатнее его самого дворян и во всей стране не сыщется, разве что в стане врага, но связать это все воедино со званием верховного военачальника, командующего всей иберленской армией… Тем более со званием, которое много лет носил отец… В общем, в глубине души Артур растерялся. Черт, да он же не ходил ни в один поход, не участвовал ни в одном серьезном сражении, вообще никогда не имел никакого воинского звания, даже самого низкого. Было от чего потерять голову. Как руководить солдатами? Как отдавать им приказы? Как, кровь господня, планировать сражения? Тактика, стратегия – все эти слова наверно что-то означают, но что именно?! Новоиспеченный маршал отловил своего принца в его покоях и устроил разнос. По сути, форменную истерику. Артур кричал во весь голос, что никак не годится для такой ноши, ни бельмеса не смыслит в военном деле, провалит кампанию прежде, чем она успеет начаться, и вообще, если Гайвен Ретвальд такой умный, пусть сам ведет полки в бой.

– Успокойся, – сказал Гайвен сразу после того, как увернулся от брошенного канделябра, – все не так страшно, как тебе показалось.

– Не так страшно?! – Артур огляделся в поисках еще одного канделябра, не нашел, и схватился за шахматную доску. – Это ты так пошутил, да?! По-моему, все еще страшнее!

– Успокойся, – повторил принц. – Я же учил историю, много книг читал… Ну, вон там все это описывается. Ты ж не первый такой, много раз бывало, когда армию возглавляли совсем молодые военачальники. Вот именно из-за своего происхождения. И ничего страшного, никто из них из-за этого еще не умер… Разве что в битве. Обычная практика. Чарльз Тресвальд, например, он жил два века лет назад, получил генеральский чин, едва достигнув пятнадцати весен, на него бритерскую компанию возложили, и ничего, выиграл… Так всегда делается – юному командиру дается опытный, проверенный в деле штаб, и штаб все решает, а командир в это время набирается опыта.

– Опыта, говоришь, – проворчал Артур. – То есть из твоих слов следует, что все решения будут принимать Тарвел и компания. А я надену доспехи покрасивей, сяду на белого коня, выеду перед войском и расскажу, какие они все хорошие, отважные и замечательные, и как скоро они одержат победу, а одержав ее – напьются в дупло. А солдаты выслушают меня и станут подбрасывать в воздух шлемы, радуясь, как славно я их ободрил. А маркитантки построятся в одну шеренгу и будут кидать мне под ноги цветы. А вражеские воины надорвут животы от хохота, видя, какой у нас замечательный полководец. Нет, твое высочество, это называется не просто "маршал". Это называется – "свадебный маршал".

– Вот видишь! – просиял Гайвен. – Ты все понял!

Артур в досаде швырнул шахматную доску на пол и не разговаривал с принцем пол-дня.

Тем временем Дерстейн Тарвел поднял на ноги обычно расквартированный в его замке постоянный гарнизон, насчитывавший две тысячи солдат. Герцог гонял своих воинов с утра до вечера, не давая ни минуты покоя, ни единого капли отдыха, изнуряя их в постоянных тренировках. Гвардейцы, построившись в отряды, топтали окрестные поля, проводя учения и готовясь к будущей войне. Вокруг ни на миг не смолкали шум, грохот и неизменная ругань. Айтверн старался повсюду сопровождать Тарвела, делая вид, что именно он, а вовсе не лорд Дерстейн, руководит происходящей вакханалией. На практике все руководство Артура сводилось к тому, что он стоял подле Тарвела и с непроницаемым лицом кивал после каждого отданного Дерстейном приказа, в душе чувствуя себя идиотом. Артур старался понемногу разбираться в происходящем – держать нос по ветру, запоминать, что происходит. Получалось туго. Временами молодой герцог впадал в полное уныние, приходя к выводу, что никогда не научится искусству отдавать верные приказы. Ах, как он жалел теперь, что в детстве слушал выписанных отцом наставником в пол-уха, не вникая в рассказываемые ими премудрости. Но кто же знал, что придется воевать, да еще так скоро!

Еще, сразу, как удавалось урвать свободную минутку, Артур фехтовал с Майклом Джайлзом. Обычно они разминались в том самом уединенном дворике, на котором Айтверн несколькими днями раньше убил Александра Гальса. Артур проводил эти регулярные тренировки затем, чтоб не потерять форму, не размякнуть и не отвыкнуть от тяжести клинка в руке. Кроме того, следовало получше присмотреться к самому Джайлзу, понять, что за человека он заполучил к себе в оруженосцы. Раз уж взвалил на себя заботу о судьбе этого парня – уделяй ему теперь внимание, а иначе и браться не стоило.

Майкл поначалу относился к своему новому господину настороженно, цедил слова по ложке в час, вздрагивал при каждом шорохе, держал себя застегнутым на все пуговицы. Видно было, что он видит в Артуре если и не явного врага, подчиняться которому пришлось по неудачному стечению обстоятельств, то в любом случае и не друга. Айтверн не мог отрицать, что основания для такого отношения у Джайлза были. Трудно питать особую любовь к человеку, убившему твоего лорда, даже если ты потом этому человеку присягнул. Особенно, если ты присягнул ему, не находя другого выхода. Артур старался держаться с Майклом подружелюбней, чтоб растопить его недоверие – в конце концов, нет ничего опаснее приближенного, способного в любой момент засадить тебе в спину кинжал. Но у Артура плохо получалось быть дружелюбным, неспокойный характер постоянно толкал его на всякие резкости, что не добавляло приязни между герцогом и его оруженосцем.

Фехтовал же Майкл, как оказалось, вполне пристойно – учитывая его малые лета и мизерный опыт. Видно было, что Александр не пожалел сил, как следует натаскав мальчишку. Конечно, против Айтверна, случись меж ними настоящий бой, Джайлз долго бы не продержался, но в целом он показывал недурный класс. И хотя обрабатывать этот алмаз, прежде чем он засверкает, предстояло еще долго, тут по крайней мере было, что обрабатывать.

А как-то раз Майкл впервые серьезно удивил Артура и заставил его кое над чем задуматься. Случилось это на пятый день после прибытия Артура, Лаэнэ и Гайвена в Стеренхорда, часа за два до заката, когда Айтверн, улучив момент, устроил с мальчишкой очередную тренировку.

– А вы неправильно деретесь, – заметил Джайлз, кое-как отразив коварный выпад Артура и принявшись осторожно обходить герцога по кругу.

Заслышав эдакую наглость, Айтверн чуть не поперхнулся.

– Неправильно дерусь? – ошарашенно переспросил он. – Ну и ну, какие удивительные заявления порой можно услышать от собственного оруженосца! Объясните же, сударь, сделайте одолжение. Отчего же, если я неправильно дерусь, вы с треском продуваете мне раунд за раундом?

Майкл поджал губы:

– Не в этом дело… Ясно, что вы меня раскололи на орехи, и еще сотню раз расколете. Вас с самого детства учили драться, и учителей было наверно много, и опыт какой-никакой есть, да вы и сами меня постарше будете. Кроме того, вы более ловкий. Понятно, что со мной вам разобраться не проблема… Да вот только деретесь вы все равно не так, как надо.

Артур усмехнулся и покачал головой:

– Сегодня день удивительных открытий. Оказывается, можно быть искусней кого-то и все время побеждать, а потом услышать от него же, что ты сам – неуч. Ну так расскажи мне, приятель, изволь уж, поведай, в чем именно я ошибаюсь. Может быть, я не с той стороны держусь за эфес? Да как будто бы нет…

– Ну… Так сразу не объяснишь… Но я попробую. – Джайлз вспыхнул, видно было, что он не на шутку смущен. Паренек помялся, а потом принялся рассказывать. – Ну, вот смотрите… Как именно вы сражаетесь… Вы очень быстрый, спорить не могу, экономите движения, каждый удар отточен и доходит до конца… Это вы правильно делаете. Но вот как именно вы бьетесь… В основном колющие выпады, так? Вы полагаетесь на острие, я почти не замечал, чтоб вы хлестали или тем более рубили. У вас всегда очень сложные атаки… много финтов, обманных движений, замороченных всяких штуковин… Вы играете с противником. Запутываете его. Связываете, как… как… ну, как паук в паутину.

– Я рад, что ты уловил основную суть моей техники, – ядовито сказал Айтверн. – Приятно, что за время наших схваток ты успел заметить хотя бы это. Единственное, что я не понимаю – где в моей технике изъян.

– Подождите… Я как раз до этого дойду… Так вот. Вы деретесь на такой манер потому, что вы дуэлянт. Понимаете, в чем дело? Вы именно дуэлянт, а не солдат. Вас так учили – чтоб было изысканно, и очень сложно, и по-хитрому… Чтоб получилось красиво. Но вот скажите… Вы когда-нибудь были в настоящем большом сражении?

Артур небрежно пожал плечами:

– Когда я состоял на службе у герцога Тарвела, то принимал два раза участие в облавах на местных разбойников.

– Я не про то… Я про большой бой. Настоящий большой бой, когда на поле сразу тысячи людей. Вы в таком бывали?

– Никогда, – неохотно признался Артур. – А какое это может иметь значение?

– А вот такое. Вы хороший фехтовальщик, я уже сказал… Одного врага вы легко убьете, ясное дело. И двух-трех – тоже. А вот когда вокруг вас сотни, тысячи людей, и все пытаются кого-то убить, друг друга или вас… Когда всюду свалка, и не протолкнешься. Толку тогда с вашего фехтования? Вы в толчее не успеете никакой финт сделать, раньше сомнут, не один, так второй. Колоть – никакого проку, ведь в бою все в доспехах, вы, по привычке видно, больше к поединочной шпаге да к легкому мечу приноровились, а они вам в сражении не помогут. Начнете колоть – никакую броню не проколете, тут один выход, метить в сочленение доспеха, в открытые места всякие… а как вы в них попадете, если вокруг целая толпа врагов и каждый миг на счету? Не успеете просто, не выгадаете. Извините… но так вы, со своим искусством, быстро сгинете.

– Я понял, к чему ты клонишь, – раздраженно сказал Артур. – Но учти. Мои наставники были не глупей тебя, и ознакомили меня с разными боевыми стилями. Я прекрасно представляю, как вести себя в битве, меня учили всем необходимым приемам.

– Верю. Что учили. Да вот… Вы эти приемы хорошо запомнили? По вам так и не скажешь. Я конечно согласен – вы все, что надо, знаете. Но знаете… просто головой. Умом. А тело ваше совсем к иному приучено. Вы все больше хитрите, а к прямому бою не приноровились. И если даже пойдете в битву… вы первым делом станете сражаться по-обычному, просто по привычке. Ваши руки не привыкли к другому.

В словах Джайлза имелся определенный резон, причем немалый. Айтверна порядком разозлило, что Майкл смеет давать ему советы, но верхом глупости было бы считать эти советы лишенными смысла.

– Даже не пойму, кто тут учитель, а кто ученик, – усмехнулся Артур. – Ну-ка, признавайся. От кого набрался таких премудростей?

– От моего лорда, – ответил Майкл и тут же помрачнел и весь как-то замкнулся в себе.

– От твоего лорда, – эхом откликнулся Артур, чувствуя, как похолодало в воздухе. – Вот оно так…

Джайлз вскинул голову, его глаза были чуть сощурены:

– Да, именно так, – с вызовом сказал он. – Сэр, у меня еще много забот на сегодня, нужно доспехи почистить, оружие, за вашим конем опять же присмотреть… Да и вам самим найдется, чем заняться, что мне вас отвлекать. Доброго вечера, сэр. – Майкл не без ловкости вложил учебный меч в ножны и отвесил чопорный поклон, очень напомнив в этом миг Александра.

– Послушай, – начал было Айтверн, но понял, что не понятия не имеет, о чем говорить.

– Да я бы послушал, – с готовностью отозвался Джайлз, – вот разве что одна загвоздка – вы и сами не знаете, что сказать… Не знаете же, верно? – Появись на лице Майкла хоть тень иронии, Артур не раздумывая бы ударил его. Но оруженосец оставался совершенно серьезным, в его голосе даже сквозил намек на участие. – А жаль… Вы ведь хотели бы по правде узнать, что мне ответить… Вам это не для меня надо, для себя. Вы никогда не говорите для других, сэр, даже когда сами думаете, что убеждаете их, или спорите, или пытаетесь приказывать. Вы говорите только для себя… сами пытаетесь поверить в то, что произносите.

– Ты… – Голос Артура напомнил ему самому скрежет меча о точильный камень. – Ты… Да какое тебе дело до того, во что я верю или не верю? Ты присягнул мне, так вот и изволь выполнять приказы, и не забывай про субординацию!

Майкл сделал шаг ему навстречу и негромко спросил:

– А чем вы, сэр, станете дышать, когда все вокруг превратятся в ваших слуг? От одиночества не задохнетесь? – и, не дожидаясь ответа, развернулся и направился к крыльцу. Артур растерянно смотрел ему вслед. В какой-то момент он захотел окликнуть Джайлза, заставить остановиться, попросить прощения за свою грубость или может даже поблагодарить за сказанные слова, но он не стал этого делать. Герцог Запада не имеет права унижаться перед безродным крестьянином, раньше прислуживавшим врагу и подобранным тем едва ли не в канаве.

И поэтому Артур Айтверн так и не сказал ни слова, не издал ни звука, даже когда Майкл чуть задержался на пороге башни, придерживая дверь и слегка сутулясь… но Артур хранил молчание, и когда оруженосец наконец вступил под каменные своды, единственным звуком, что он услышал, была все та же дверь, захлопнувшаяся за его спиной.

Прошло еще три дня, прежде чем в Стеренхорд начали прибывать войска – знаменосцы Дерстейна собирались по приказу своего сеньора. Воинские отряды стекались в Железный Замок со всех концов обширного домена Тарвелов. Графы, и бароны, и простые сквайры приводили с собой солдат – закованных в латы рыцарей на великолепных скакунах, пехотинцев, привычных биться в общем строю и вооруженных алебардами и двуручными мечами, лучников и арбалетчиков. Отряды приходили каждый день, стремительно вырастая в огромную армию, и крепость Тарвелов, несмотря на свои внушительные размеры, никак уже не могла вместить эту армию в своих стенах. Рядом со Стеренхордом вырос огромный лагерь, многолюдный, шумный и наполненный суетой в равной степени днем и ночью. На плечи лорда Дерстейна легла нелегкая задача – обеспечить оказавшихся под его началом бойцов всем необходимым, устроить так, чтобы они не испытывали никакой нужды и находились в полной готовности к бою. Обеспечить постоянные поставки провианта для людей и корма для лошадей, чередовать учения и отдых так, чтобы воины в равной степени не надорвались от нагрузок и не заплыли жиром от безделья, постоянно следить за поддержанием дисциплины, и разрешать еще целую прорву вопросов. Айтверн даже и предположить не смог бы, насколько эта задача в действительности, пока не увидел, насколько успешно Тарвел с ней справляется – и насколько успешно скрывает, что тратит на это немало сил. Лорд Дерстейн всегда оставался неизменно бодрым, выглядел уверенным в себе, ежечасно находился вместе со своими солдатами, с неослабевающим вниманием вникал в любую, даже самую ничтожную на взгляд Артура проблему – и не выказывал даже тени усталости, недовольства или желания отстраниться от дел, забросить их или переложить на чужие плечи. Айтверн, будучи маршалом Иберлена, повсюду старался сопровождать Железного герцога – и мало что не валился с ног, даром что сам почти ничего не делал и ничего не решал. Каждый день казался невыносимо длинным, и падая головой на подушку, Артур испытывал невыразимое облегчение – а Дерстейн похоже и вовсе не ложился, и не испытывал по этому поводу никаких неудобств. И вправду он что ли железный? Невероятно, гвозди бы делать из этих людей…

А спустя еще несколько дней появились и первые из вассалов Айтверна. Запыхавшийся Майкл Джайлз ворвался прямиком в столовую, где слегка осоловевший от недосыпания Артур завтракал в компании Лаэнэ и Гайвена, одновременно стараясь поддерживать светскую беседу. Он рассуждал о том, сколь поэтичны первые лучи рассвета на прибрежной траве, временами широко зевая. Гайвен без особого энтузиазма соглашался, Лаэнэ отсутствующе глядела в окно. При виде всполошенного оруженосца, отдавшего торжественный, по всей форме, салют, Айтверн тихонько выругался и спросил:

– Чем обязан чести лицезреть вас, сударь, в столь ранний час? – Час был не столь уж и ранний – восемь утра… если забыть, что лег Артур лишь в пять.

Майкл, порой терявшийся, заслышав придворные речи, оторопело уставился на Айтверна:

– Там… это… Вам нужно спуститься. Приехал большой отряд.

Артур наполнил вином хрустальный бокал и меланхолически изрек:

– Знаешь, Майк, я устал как собака, и не как простая собака, а как старая и порядком избитая жизнью, – Айтверн отпил вина и откинулся на спинку кресла, потягиваясь. Мышцы сладко заныли, намекая, что нелишне бы вернуться в постель – и проваляться в ней до вечера. – Поэтому я не имею никакого желания спускаться к воротам и корчить из себя радушного хозяина. Тем более, я тут не хозяин.

– Господин маршал, – укоризненно сказал Джайлз, – они очень хотят вас видеть.

– Даже так? Кажется, я становлюсь местной знаменитостью, – Артур залпом выпил вино и довольно улыбнулся. – Что же, придется ненадолго скрыться от надоедливых поклонников. Конечно, это разобъет им сердце, но я никогда не отличался особенной жалостливостью.

– Не пей по утрам, – вмешалась в разговор Лаэнэ, оторвавшись от изучения пейзажей за окном, – иначе станешь таким же, как Тарвел. Начнешь все время говорить странные вещи.

– Сестренка, – Артур, и в самом деле слегка уже захмелевший, развязно улыбнулся, – а я что, еще не начинал?

– Сэр! – не унимался Майкл. – Они хотят вас видеть!

– Ну и пусть себе хотят, – Айтверн поставил бокал на край стола и любовно провел по стеклу пальцем, – я что, возражаю… Знаешь что, отыщи-ка Тарвела. Это его люди, пусть он с ними и разбирается. А еще лучше – позавтракай с нами. Споем всей компанией какую-нибудь песню. Я знаю много отличных малерионских песен!