Текст книги "Время волков (СИ)"

Автор книги: Анатолий Бочаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

– Ты видать не очень великий фехтовальщик, раз уж тебя одолел пьяница, – сказала Эльза с насмешкой, и Артуру вновь стало нестерпимо стыдно за то, что он не говорит ей о главном, не говорит о том, что может поджидать ее в столице. Вдруг она едет самой смерти к пасть?

– Я великий фехтовальщик! – возразил Айтверн, норовя заглушить противный голосок в голове. – Самый великий из всех! Просто факелы во дворе еле коптили, а в темноте драться я не силен. – М-да… не силен… Тут же вспомнилась еще одна схватка в темноте – с Рупертом Вейнардом, и юноше сделалось совсем тошно. Да будь оно все проклято… – А ты, значит, поешь? – спросил он кисло, все еще пытаясь оттянуть решение.

– Пою, – кивнула Эльза, разминая пальцы. – А хочешь послушать?

– Хочу! Очень. Спой, а?

Девушка улыбнулась:

– Ну что ж… Твоя искренность мне по душе. Сторонись ты этих своих куртуазных оборотов – и сразу будет видно, что нормальный парень. Ну-ка, приступим, – она поерзала на скамье, садясь поудобнее, выпрямилась, упершись спиной в стену, и Артур вдруг заметил, что Эльзу охватило напряжение. Точно такое же напряжение испытывают многие начинающие воины перед битвой, Айтверн и сам его порой ощущал, готовясь к схватке. Надо же, он и не знал, что у менестрелей все точно так же… Девушка тряхнула головой, берясь за лютню, и каштановые волосы взвились вокруг ее лица набежавшей волной. Длинные тонкие пальцы пробежали по струнам, рождая мелодию, и, проиграв вступление, волшебное, звенящее и грустное, исполненное почти осязаемой памяти о ком-то, давно ушедшем, навсегда, быть может, потерянном, Эльза негромко запела:

Где ты, закатный вестник?

Я заплутала в шорохах.

За право погибнуть честно

Судьба просит слишком дорого.

Острою льдинкой сердца,

Каплей на белом мраморе,

Тысячей птиц разлететься

И за море лететь, за море…

Я жду тебя домой

С распятия дорог,

По золотой листве

Угадывая поступь.

Однажды ты придешь,

Седой бродячий бог,

И позовешь с собой,

Но будет слишком поздно.

Волны бессонного моря

В белой звенящей гавани

Поступи девы вторят

В легком туманном саване.

Время послушным зверем

Ждет ее повеления…

Прости, я теперь не верю,

Что смерть – это путь к спасению.

Оставь меня одну

С негаснущей свечой,

Я не закрою дверь

От северных метелей.

Дорога на двоих

Рассечена мечом

На две тропы во тьму -

Без смысла и без цели.

Сон о паденье в бездну

По бесконечной лестнице…

Сердце броней железной

Ближе к зиме оденется.

Хочется ради смеха

Песни раздать завистникам…

Вторит молчанье эхом

Тем, кто взывает к истине.

Я жду тебя домой

По колотому льду,

В усталой тишине

Блуждая по страницам.

В холодном хрустале

Я берегу звезду,

Чтоб у последних врат

Вдруг обернуться птицей.

Я жду тебя домой…

(Стихи Натальи Новиковой (Тэм)).

Эльза пела, легко и немного печально, лютня вторила ее хрустальному голосу, рождая переливы волшебной музыки, и под влиянием голоса, музыки и слов Артуру показалось, что мир вокруг него содрогнулся и сдвинулся с места. Трактирная зала поплыла, растягиваясь во все стороны и теряя четкость, искажаясь и распадаясь, все стало словно в тумане, неясным, нечетким и призрачным, и Айтверну почудился холодный ветер, коснувшийся запертых сундуков его памяти. И тогда песня Эльзы обернулась звоном ключей, и ветер отбросил крышки сундуков, коснулся засверкавших неугомонным пламенем золотых монет. Ветер наполнил Артура своим свистом, разворошил и закружил в танце ворох воспоминаний. Непонятные картины, позабытые имена и образы наполнили все вокруг, рождая новый, неожиданный свет там, где прежде была темнота. Голоса и лица. Утраченное знание. Утраченные люди. Утраченное прошлое. Что-то, что было и теперь нет – но, может быть, снова будет. Еще совсем чуть-чуть… еще совсем немного… И он вспомнит, обязательно вспомнит. Поймет. Но… Что он должен вспомнить? Что он забыл?!

Но тут песня закончилась, и наваждение пропало.

– Ну как? – спросила Эльза с неожиданной робостью, ладонью отводя волосы назад. – Это конечно старая песня, не моя… Но хочу верить, что исполняю ее неплохо. Не совсем уж плохо, хотя бы…

Проклятье!!! Трижды, четырежды проклятье – ему самому с его подлостью и ложью! Вот, погляди, сидит перед тобой, хороший, ни в чем не замешанный человек, отличная, веселая девушка, никому ничего плохого не сделавшая и никому не желавшая сделать. И вот ей-то, Артур Айтверн, ты позволишь отправиться в Лиртан, ни о чем не предупредив? В Лиртан, где сейчас, может быть, режут, убивают и насилуют, где бьются между собой две закованные в железо армии, а простые горожане – просто пепел под их ногами? Где, может быть, мародеры на каждом шагу? Где горит огонь и люди ненавидят друг друга? Ты на это пойдешь, да? Уверен? Точно? Говоришь, нельзя ни единым словом, ни единым звуком выдавать возможное местоположение принца Гайвена Ретвальда и его спутников, нельзя давать никому никаких подозрений? Да гори оно все адским пламенем! Ну их к черту, всю эту власть и всю эту ответственность, если они требуют совершать подлости и вести под нож невинных людей. Он скажет все, что следует, Эльзе, а если на их след потом и выйдут как-нибудь враги – ничего, Артур Айтверн их лично встретит и угостит как следует.

– Эльза. Не езжай в Лиртан. Поворачивай назад.

– Что? – нахмурилась девушка. – С какой это радости?

– В столице мятеж.

– Что?!!

– Герцог Мартин Лайдерс и еще куча дворян восстали против короля. И вывели дружины на улицы. Пошли на штурм цитадели. Был бой… может, и сейчас продолжается. Я… просто сбежал.

– Слушай… Ты, наверно, слишком много выпил. – Эльза не верила ему. Ничего удивительно, Артур и сам бы себе не поверил. – Какой мятеж? Ты о чем? Сходи, что ли, холодной водой облейся, помогает частенько.

– Нет. Я пил куда меньше, нежели хотел бы. Эльза, поверь мне, я тебе чем угодно могу поклясться. В городе переворот. Тебе нельзя туда. Там опасно. Тебя же убить могут! Кто угодно.

Ее лицо оставалось неверящим.

– Артур… Если ты считаешь, что это все так уж смешно…

Ответить он не успел – дверь залы вновь распахнулась, от удара ногой, и появился запыхавшийся мальчишка:

– Все на площадь! – крикнул он. – Староста зовет! Прискакал королевский гонец, говорит, срочные вести! Всем нужно услышать!

– Ну вот, – Айтверн криво усмехнулся, поднимаясь. – Вы предпочли не поверить мне, но, возможно, вас больше убедит официальное лицо?

Лицо Эльзы, и без того бледное, побелело еще больше, и она тихо сказала:

– Пошли.

– Пошли, – согласился Артур и подал девушке руку. Ему вдруг стало страшно, жутко, нестерпимо и невыносимо страшно, захотелось куда-нибудь убежать, спрятаться, забить под землю, сердце застучало так громко и часто, что в груди заболело. Артур схватился за пальцы Эльзы, как утопающий за брошенную ему веревку.

На деревенской площади собралось довольно много народу, мужчины, женщины и куча ребятишек, толпа гудела на много голосов, толкуя, о чем может поведать нежданный гонец. Сам королевский герольд стоял в центре площади, рядом с колодцем, и держал в руках свернутый свиток. Посланец кусал губы и время от времени передергивал плечом. Артур подавил первое желание рвануться к нему, схватить за грудки и вытрясти все, что только можно. Пусть сам сначала заговорит, да, пусть сам… господи, как же плохо, смилуйся, господи, я же больше так не могу.

Когда люди заполнили площадь, герольд закричал:

– Жители Всхолмья! Возрадуйтесь! Возрадуйтесь, ибо я приехал к вам сказать о пришествии нового короля! – На площадь тут же упала тишина, все разговоры как ножом отрезало. Немного воодушевившись, гонец продолжил. Он явно был не в своей тарелке. – Возрадуйтесь! – в третий раз сказал он. – Тирания, довлевшая над страной… тирания пала! Роберт Ретвальд… преступно удерживавший престол… убит, поражен, нашел свою участь! К нам вернулся наш подлинный государь. Гледерик Картвор… – ЧТО?!!! – Гледерик Картвор, прямой потомок старых королей, вернулся к нам, и… и снова принял свой народ под свою руку. Мздоимцы, казнокрады, честолюбцы и интриганы, стоявшие за спиной Ретвальда и тянувшие страну к гибели, больше никуда не будут довлеть над нами. Их времена кончились! Пришли иные времена. Справедливые, праведные, чистые! Отныне больше никто не станет угнетать наш народ! Пришли… пришли новые дни. Радуйтесь… Радуйтесь, люди, потому что мы снова свободны, потому что больше никто не отнимет нашей свободы, потому что наша свобода… теперь всегда с нами. Это настоящий праздник, праздник для всех нас, праздник для всего королевства. Это…

Герольд говорил еще долго, временами запинаясь, то и дело путаясь в словах, повторяясь и блуждая в трех соснах, раз за разом он выдавал одни и те же цветистые и бессмысленные фразы, но Артур уже не слушал. Он едва стоял на ногах, и боялся, что сейчас упадет. Больше всего ему сейчас хотелось поверить, что он все-таки напился, бредит, мечется в лихорадочной горячке, спит и видит дурной сон, и что сейчас закричит петух, изгоняя своим криком проклятого гонца. Но гонец никуда не исчезал, по-настоящему дурные сны не любят уходить и не уходят, по-настоящему дурные сны берут тебя за горло и смеются в лицо. Слова скакали обезумевшими кобылицами, и молчала, затаив дыхание, толпа, такая бедная несчастная толпа, люди, никогда не сидевшие на престолах и не игравшие в престолы, просто люди под сапогами владык, и мучительно болело сердце, умоляя о спасении и не получая его, и хотелось рухнуть на землю и кричать, кричать в лицо равнодушному небу, а небо молчало, застыв стоящей водой… той самой водой, что холоднее смерти.

Артур пошел вперед, пробиваясь сквозь толпу, расталкивая людей, сбивая с ног… проламываясь…

Толпа наконец раздалась в стороны, открыв пустое пространство, и Айтверн оказался один на один с гонцом. Остановился напротив него. Властно вскинул руку, призывая замолчать. Удивительно, но герольд послушался сразу. Он тут же осекся и весь как-то сжался, уменьшился в размерах.

– Отвечай, – губы Артура разомкнулись сами собой, и он не знал, кто говорит ими, – как погиб король? Я говорю о настоящем короле! А не о твоем самозванце… не знаю уж, где вы его нашли…

– Король? – часто захлопал веками вестник. Идиот он, что ли?

– Король! Роберт Ретвальд! Других у нас не было!

– Узурпатор… узурпатор убит… Никто не знает кем.

Узурпатор?! Ты называешь своего господина – узурпатором?! Того самого, который еще позавчера давал тебе монету, хлеб и кров?! Которому ты клялся верно служить? Надо же, как легко нынче продается честь!

Но отец! Что с ним?

– Герцог Айтверн. Что с ним сталось? Он жив? – Видя, что гонец мнется, Артур вновь повысил голос: – Отвечай!

– Герцог… маршал… Погиб в бою. Убит.

На какой-то очень длинный миг сердце остановилось.

– Повтори, – язык с трудом ворочался во рту.

– Милорд, вы… Кто вы?

– Повтори!!!

– Герцог Айтверн… убит…

Артуру показалось, что внутри него что-то лопнуло и порвалось. Внезапно стало пусто, глухо и совершенно безразлично, отзвучавшие слова внезапно потеряли содержание и обратились в бессмысленный напор звуков. Он еще не верил… хотя и знал, что скоро придется поверить.

– Убит, значит, – через силу выговорил Артур. – Герцог убит… И король убит… А ты, смотрю, живой?

– Милорд… – неужели подлец понимает, что зря заехал в эту деревню? Может, и да, но понимать надо было раньше. Когда соглашался служить тем, кто сверг его сюзерена, кого соглашался оглашать их слова. – Милорд, послушайте… – Он вдруг весь переменился в лице.

– Узнал? – Айтверн улыбнулся. – Узнал меня? Еще б не узнал, паскуда, не первый день при дворе служишь… Вот только служишь ли, а? Но ты еще не ответил на мой первый вопрос. Как вышло, что они мертвы, а ты топчешь землю? Расскажи мне. Расскажи, и это не просьба, а приказ. Поведай, как получилось, что ты теперь носишь хвост за этим своим… Картвором, да? Надо же, какая наглость – постеснялись бы красть имя у старых королей… Ну-ка, рассказывай!

– Мой господин… – герольд попятился. – Мой господин… сэр… не извольте гневаться… Но… Должен же я у кого-то работать… Многие сбежали или попрятались, а я…

– А тебе плевать, кто тебе платит, и какой денежкой, – закончил за него Артур. – Даже если эта денежка краденая, и взята у мертвецов! Роскошно… Ты даже не военный преступник, ты хуже. Лайдерс бьет в спину ради своих дурацких принципов, остальная его свора – во имя жажды власти, а тебе без разницы и то, и другое. Нет, ты не преступник. Ты просто мелкая погань, которая держит нос по ветру.

– Милорд! – что, другие все слова позабыл? И куда ты пятишься от меня? Куда надеешься сбежать? Что, захотелось спастись? Поздно, мразь… поздно. – Милорд! Я просто… просто…

– Ты просто решил, кем тебе быть. Ну вот и прекрасно. А я теперь решу, кем тебе стать, – и, едва договорив, Артур выхватил меч и полоснул им герольда по шее. Голова слетела с плеч, кувыркнулась в воздухе и покатилась под ноги безмолвно взиравшим на это крестьянам. Тело немного постояло на ногах, напоминая огородное чучело, а затем рухнуло.

Айтверн запрокинул и крепко-крепко зажмурился. Постоял так немного, а потом побрел к окраине площади, уже ничего не думая и ни о чем не рассуждая. Умом он понимал, что должен был испытывать боль по отцу, но после пережитого потрясения все чувства схлынули и ушли сквозь пальцы, оказавшись просто морским песком. Он больше не чувствовал ровным счетом ничего.

– Что вы натворили… – высунулся какой-то крепенький осанистый старичок в добротной, хотя и домотканой одежде. Не иначе, тот самый староста. – Вы убили… Это же был просто человек…

– Нелюдь это была, – отрезал Артур.

– Но… Сударь, я не знаю, кто вы, но вы же… как вы…

– Пошел вон, – молодой человек ткнул старосту в грудь – не сильно, просто чтобы отстал.

Айтверн не сразу сообразил, что бредет к трактиру по опустевшей улочке, а сообразив, только и сделал, что мысленно пожал плечами. К трактиру так к трактиру… по опустевшей так по опустевшей… Какая разница. Надо же как-то сказать обо всем сестре и принцу, как-то объяснить им… Но сначала – умыться водой похолодней. В смешной надежде, что она хоть немного смоет всю грязь этого мира, брошенную ему в лицо.

– Подожди! – Эльза догнала Артура и схватила за рукав. – Куда пошел, стой! Ты… как ты вообще?

Артур остановился. Пьяно мотнул головой:

– Как я… А ты как думаешь?

– Мне очень жаль, – девушка все еще держала его за руку. – Мне очень жаль… правда…

– Жаль? – эхом откликнулся Артур.

– Я догадалась… кто ты такой. Они убили твоего отца. Ты… сын лорда Раймонда, да?

Артур громко, оглушительно громко расхохотался, хотя и догадывался, до чего же дико прозвучал его смех.

– О нет, сударыня… Я теперь просто герцог Айтверн, и никто больше.

– Артур… – Эльза в растерянности закусила губу. Встала на цыпочки, кладя руки ему на плечи. – Послушай, мне очень жаль, правда… Если я могу как-то помочь…

– А, ерунда, – поморщился Артур. – Не бери в голову. Не бери в голову! – повторил он, видя, что бардесса пытается возразить. – Я не рассыплюсь, не сахарный, к счастью… У меня слишком много дел, чтоб позволить себе горевать. У меня теперь под завязку счетов, и я заплачу по всем, не сомневайся. Лучше подумай о себе. Видишь, я прав – в Лиртан лучше не соваться. Знаешь, что… Поехали со мной, а? – предложил Артур неожиданно для себя самого. – Времена пошли лихие, но уж с кем, а со мной тебя никто не тронет. Я объявляю тебе свое покровительство, слышишь? Поехали! Я тебя никому в обиду не дам, обещаю.

Девушка внимательно на него посмотрела, а потом покачала головой:

– Извини… Но мне правда нужно в столицу заглянуть. Нехорошо поворачивать назад, если дорога почти закончилась, – она попыталась улыбнуться. – Дурная примета, знаешь. Мне нужно посмотреть, что там сейчас и как, самой убедиться. И потом… У меня в городе друзья. Я же не могу их бросить! Мне нужно посмотреть, как они, что с ними, помочь, если смогу… Я должна.

Эльза говорила правильные и делающие ей честь вещи, однако Артур осознал, что почему-то не хочет ее от себя отпускать. Почему-то. Ну вот совершенно.

– Сударыня, я понимаю вас… Но вы крайне обяжете меня, если составите мне компанию.

– Артур? Честно скажи… Ты бы разве иначе на моем месте поступил?

– Я? На твоем? – М-да, от такого вопроса никуда не деться. – Я на твоем месте уже поступил. Я вывожу из столицы друзей. Но…

– Ну вот видишь! Ну и почему ты тогда считаешь, что я с какой-то радости должна поступать иначе? Я что, чем-то хуже тебя? Сомневаюсь! – Эльза смягчилась. – Извини. Я очень твое предложение ценю, но я обязана попасть в Лиртан. Должна.

Артур вздохнул:

– Эх, миледи… Перебросить бы вас через плечо, и дело с концом, и никаких возражений. Но вы же на меня тогда осерчаете, правда? А я не хочу, чтоб вы на меня серчали… Ладно. Я не могу на тебя давить. Но мои слова остаются в силе. Как только закончишь свои дела или решишь, что ну их к черту – ищи меня, и найдешь. Тебе всегда будут открыты двери в замке Малерион, и в любом месте, где я буду. И я тебя с удовольствием встречу. Просто понимаешь… Я тебе знаю всего ничего, но хотел бы узнать получше. Такие дела. Береги себя, поняла?

– Хорошо. Но я пойду… ладно? Раз такие новости, мне скорее собираться нужно и дальше ехать. Отдых отменяется.

– В добрый путь. Но сначала… – Артур запнулся. А, какое, к чертовой матери, начало, если в воздухе пахнет концом? Эльза стояла совсем рядом, ее глаза казались большими, как летние звезды, легкий ветер шевелил каштановые волосы. Артур схватил руку Эльзы и поднес ее к губам, поцеловал пальцы – девушка ахнула. Что же вы, госпожа, решили, что я так просто вас отпущу? Сейчас, когда мой мир рухнул, мне нужна хоть какая-то опора, так отчего бы не вы? Артур обнял Эльзу Грейс, обхватив ее тонкие плечи, и поцеловал девушку прямо в пахнущие полевыми цветами губы.

– Матео Флавейский говорит, что каждый сам выбирает свою судьбу, – задумчиво сказал Гайвен Ретвальд, свесив ноги с кровати.

– Правда? – спросила сидящая на подоконнике Лаэнэ, бросив взгляд во двор. Никого. Она сначала увидела, как Артур вышел из трактира в сопровождении какой-то девушки, да так и пропал. Братец, безусловно, нашел самое подходящее место и время для того, чтобы закрутить роман. Хотя это не самый худший способ убить время, наверно. Лучше, чем весь день пить. – Вот именно так и говорит?

– Ну, я имел в виду, не говорит, а пишет, – торопливо поправился Гайвен. – Писал, он же умер еще до нашей эры. Но его знаменитый трактат – он ничуть не устарел. Понимаешь, – они перешли на "ты" довольно быстро, глупо было и дальше придерживаться церемонных условностей, – понимаешь, есть вещи, которые быстро устаревают. Ну, например… много таких вещей, в общем. А есть вещи, которые… навсегда. Вечные. Сочинения Матео Флавейского – как раз из таких вещей. Он жил очень давно, но его читают и сейчас. И будут читать. Матео очень серьезно изучал вопрос свободы воли. Он провел на эту тему крайне серьезные исследования. Учился у всех мудрецов своего времени, посещал академии и лицеи. Наблюдал за бытием. Проводил параллели и искал сравнительные достоинства и недостатки принципа фатализма и принципа отсутствия предопределенности. К концу своей жизни мэтр пришел к теоретическому выводу, что не существует никаких таких высших сил, что могли бы довлеть над судьбой. Люди сами решают, как им быть, кем им быть, как жить… Куда идти. Каждый просто выбирает для себя. В итоге мэтр Матео прославился в веках.

Лаэнэ постаралась обдумать услышанное. Постаралась обдумать, а не обдумала, потому что думать получалось плохо. Мысли вечно норовили утечь куда-нибудь в сторону.

– Знаешь, вот то, что ты сказал сейчас, то, что придумал этот твой Матео… Артур мог бы сказать тоже самое, может даже теми же словами. Хотя он в жизни читал только развлекательные романы и немного плохих виршей. Однако, чтоб такое придумать, ему не пришлось бы всю жизнь слушать мудрецов. И многие воины, которых я знаю, смогли бы придумать такое, даже если совсем не обучены грамоте.

Гайвен, похоже, немного обиделся:

– Ну если так к делу подходить, то конечно. Я уважаю Артура, но если бы он и пришел к нужным выводам, то только вслепую. Это дилетантская методика. А настоящий ученый… философ… вот понимаешь, настоящий ученый никогда ничего не делает вслепую. В отрыве от традиции. Прежде, чем браться за перо, нужно постичь мудрость веков. Чтоб не открывать арбалет заново. А если просто тычешься носом в темной комнате… ну, это глупо.

– Ай, да какая разница! Традиции, методики… Гайвен, скажи, тебе не надоело нести всю эту чушь?

– Я не считаю это чушью, миледи, – чопорно ответил наследный принц. – Я просто излагаю основные принципы научного подхода.

– Гайвен… извини, но я сейчас не хочу говорить о науке. У меня душа не на месте.

– У меня тоже, – тихо признался принц. – Я думал отвлечь тебя отвлеченными рассуждениями… Да и себя тоже.

Они помолчали.

– Гайвен, тебе страшно?

– Тебе честно или как? Ну… Да. Страшно.

– Мне тоже.

Ретвальд подошел к девушке и взял ее ладони в свои.

– Не бойся. Все будет хорошо. Обязательно будет, я тебе это обещаю.

– Да я особо постараюсь и не бояться… Знаешь, я, если честно, зря трясусь. Честно зря. Вот позавчера мне было действительно страшно – когда меня бросили в темницу, а потом пришел Лайдерс и сказал, что убьет меня, если что. Вот тогда правда было страшно. Очень. Не знаю, как вообще тогда седой не стала. А теперь… да чего бояться. Артур с нами, он что-нибудь придумает.

– Артур… – эхом откликнулся принц. – Ты его очень любишь?

Лаэнэ ответила не сразу.

– Я его… просто люблю. Да. Ты понимаешь, это же грех перед Богом, просто даже думать такие вещи, но не будь он моим братом… я б тогда хотела, чтоб он был просто моим. Не связывай нас общая кровь… я бы просто пошла за ним на край света, даже с закрытыми глазами. Ты не представляешь, какой он, ты почти его не знаешь. Таких, как он, мало. Он никогда не опускает рук, никогда не сдается. Он упрям, как сам дьявол. Он совсем не знает, что такое страх, не умеет бояться, даже не понимает, что это такое. Он никогда не бросает своих в беде. Не нарушает данного слова. Отвечает за то, что делает. А какой он фехтовальщик и наездник… Из всех дворян, что будут служить тебе, когда станешь государем, мой брат один из самых достойных.

– Это… приятно слышать, – ответил Гайвен, пораженный только что услышанным им признанием. Никогда прежде Лаэнэ не позволяла себе даже словом обмолвиться о владевшей ею противоестественной страсти, и проговорилась лишь под гнетом тревоги и страха. – Я рад, что мне повезло с вассалами…

– Вы слишком рано радуетесь, ваше высочество, – раздался от двери тяжелый голос. – Прежде чем рассуждать о достоинствах вассалов, я бы сперва на вашем месте поглядел на них в деле. – Артур вошел в комнату, стянул перевязь с мечом и швырнул в угол, опустился на табурет. Брат был странно отчужден, он казался опасней, старше и злее, чем обычно, и очень сейчас походил на отца. Боже, испугалась Лаэнэ, неужели он услышал все то, что она про него говорила?! – Ваше высочество, дорогая сестра… В деревню явился посланец из столицы.

– Посланец? Где он? – вскинулся Ретвальд.

Артур улыбнулся, и Лаэнэ сделалось страшно при виде его улыбки.

– Он мертв.

– Мертв?!

– Разумеется. Я казнил негодяя, как предателя и изменника. – И, глядя, как помертвели слушатели, Артур продолжил. – Как вы можете догадаться, исходя из этого факта, посланец явился от наших врагов. Увы, удача оказалась на стороне Лайдерса, а не на нашей. Враги овладели городом. Его величество Роберт Третий, ваш отец и мой сюзерен, убит при штурме, – Артур слегка поклонился опустившемуся, как подкошенный, на край кровати Гайвену. – Лорд Раймонд, наш с сестрой благородный родитель, также убит, – Лаэнэ почувствовала, как комната вдруг вздрогнула и совершила оборот вокруг невидимой оси. – Предатели торжествуют и возомнили уже себя победителями. Тот шелудивый пес, которого я отправил на тот свет, брехал, что они возвели на трон некого человека, называющего себя Гледериком Картвором. Он провозгласил себя королем и призывает страну склониться перед своим именем.

– Постойте, – провел ладонью по лбу Гайвен, – не так быстро… Я не поспеваю за вами. Мой отец… наши отцы… убиты?! – Артур сдержанно кивнул. – Но тогда… постойте, что за Картвор? Они же все вымерли, много лет назад.

Брат равнодушно пожал плечами:

– Ваше высочество, знай я ответ, непременно бы его дал. Но у меня и у самого нет ответов, одни только вопросы. Мне не хуже, чем вам, известно, что последний король из старой династии умер, не оставив наследника… и что только потому вашему предку позволили занять его место. – При всем желании он не смог бы причинить Гайвену большего унижения, чем эта мимолетом брошенная пощечина. Но хотел ли он наносить унижение – или просто сказал, что думал? – Картворов больше нет. Однако что мешает какому-то проходимцу присвоить себе их имя? Сажая свою марионетку на престол, мятежники могли бы назвать его хоть ангелом небесным, лишь бы это дало им бОльшую поддержку. Так не все ли равно, откуда взялся этот гусь?

– Да, вы правы… – смешался Гайвен. – Но… что же теперь делать?

– Что делать? Ваше высочество соизволило задать преотличный вопрос, – Артур вновь скривил губы в злой ослепительной улыбке, так испугавшей Лаэнэ. – На него не смогли бы ответить лучшие из тех мудрецов, которым вы поклоняетесь… но смогу ответить я. – Неужели он все-таки стоял под дверью и подслушивал?! И все теперь знает?! – Поскольку его величество отныне на небесах, вы – наш законный государь. Вернее, станете им, когда возложите на себя корону. К сожалению, этому препятствует такое досадное обстоятельство, как владеющие Лиртаном враги. Обещаю вам, что с моей помощью сие препятствие будет устранено.

– Вы… Вы поможете мне?

Лаэнэ не ожидала того, что Артур сделал в следующий момент. Он рывком встал с табурета, шагнул навстречу Гайвену и опустился перед ним на одно колено.

– А куда мне деваться? – просто спросил он. – Хороший или плохой, сильный или слабый… вы мой сюзерен, и я буду служить вам до самого конца. Каким бы он ни был, даже если в конце у нас только темнота и смерть. Пусть даже я не очень вас люблю, и считаю слабаком. Вы не умеете быть королем, только и можете, что рассуждать о возвышенной ерунде… но все-таки вы мой король, сэр, и я вас не брошу. Я охраню вас от всех врагов, сколько бы их ни было. Я перехвачу и преломлю о колено все стрелы, что будут в вас выпущены. Я разобью все мечи, и отрежу все руки, что поднимутся на вас. Я буду идти за вами… а когда земля под нашими сапогами обернется огнем – понесу вас сам. Когда дождь станет градом, а горы упадут на наши головы, я заслоню вас и сделаюсь щитом. Отныне ваша дорога – моя дорога, ваша судьба – моя судьба, ваши недруги падут, сраженные мной, и когда это свершится, менестрели сложат о нас песни. Я клянусь вам в верности, государь, и если нарушу эту клятву, то да будет моя голова отсечена от плеч, то да будет мое имя предано позору и поруганию до самого конца мира, то да будет моя душа заключена в чернейшую из бездн. Но этого не будет! – голос Артура взлетел до потолка и теперь звенел, как клинок во время битвы.

Гайвен немного поколебался, а потом подался вперед и принял ладони Артура в свои, как требовал того обычай.

– Я принимаю твою клятву, лорд Айтверн, – медленно произнес Гайвен Ретвальд, и, каким бы чудом это ни было, обрел в тот миг величие, достойное королей древности – они не были его предками, но, подумала Лаэнэ, все равно бы приняли его в свой круг. – Я принимаю твои слова, твой обет… и твое служение. И я в свою очередь клянусь, что сделаю все, чтоб ты не пожалел о них. Я отплачу тебе признательностью, я сделаю все, все что потребуется, чтоб твои дела не пропали впустую. И… Спасибо тебе. Я клянусь, что не подведу тебя.

Лаэнэ смотрела на двух мужчин, уже мужчин, а не юношей, на сидящего и на преклонившего колено, на двух мужчин, без отрыва смотрящих друг другу в глаза. Они только что объединились узами, которые будут довлеть над ними всю жизнь и заставлять совершать те или иные поступки – иногда очень тяжелые, и подчас совершенно необратимые. Лаэнэ знала, что они выполнят то, в чем поклялись. А еще она знала, что это будет нелегко.

– Ну ладно, – произнес Артур, поднимаясь. – А теперь с вашего позволения, пойду немного высплюсь. А то, знаете, давно уже этого не делал.

Он поднялся – закованный в свой новый титул, как в боевые доспехи. Поклонился Гайвену, с безупречной учтивостью. Потом посмотрел на Лаэнэ, беззвучно шевеля губами, словно намеревался что-то сказать, но так и не сказал. Странно усмехнулся и вышел. Дверь за Артуром захлопнулась с шумом, но Лаэнэ даже не вздрогнула. Ей было не до того. Она все так же сидела на подоконнике и смотрела теперь уже в небо за окном, и это небо странным образом изменило свой цвет. Девушка почувствовала духоту.

– Мне очень жаль, – сказал принц. – Я приношу соболезнования, в связи с гибелью твоего отца. Я… сочувствую тебе.

Жаль? Сочувствует? О чем он вообще говорит? Как он может сочувствовать ей? Ведь сочувствовать означает разделить боль и радость. Радости у Лаэнэ не осталось, а о боли Гайвен и подавно знать ничего не мог. Что он мог знать из того, что пришлось узнать ей? Что этот тихий книжный мальчик знает о серых стенах, из которых не выбраться, о солнце, видимом сквозь решетку, о небе, к которому не протянуть руку, о том, как умирает дневной свет, как приходит ночь, а вместе с ночью идут безверие и страх. Что он знает о смерти, обещанной тебе безукоризненно вежливым тюремщиком? О том, как твой собственный отец отдает тебя в руки этой вежливой смерти. О гордости и чести, единственном оставшемся оружии, без которого не продержаться. Что он может знать об этом? С какой радости он роняет свои дурацкие салонные слова, если не понимает, о чем говорит?

– Спасибо, – сказала Лаэнэ.

– И мне очень жаль, что погиб лорд Айтверн, – прибавил Гайвен. – Он был великим человеком. Мне жаль.

Лаэнэ Айтверн закрыла глаза. Лорд Айтверн. Раймонд Айтверн. Отец… Ее отец? Нет. Давно уже нет. Та тварь, встретившаяся ей в Лиртанском замке, не могла быть ее отцом. Она не верила, что может иметь хоть каплю общей крови с тем бездушным оборотнем, нацепившим чужое имя. Сама мысль о подобном родстве представлялась ей оскорбительной. "Я проклинаю вас" – крикнула она тогда, желая, чтобы улыбающийся оборотень и в самом деле попал в сети проклятия, сгинул и обратился в прах. Чтобы улыбка побледнела и треснула, чтобы кожа сделалась серой и сгнила, чтобы волосы осыпались пылью. Чтобы этого существа больше не было под небом. Лаэнэ хотела этого тогда так сильно, как ничего другого не хотела. И вот ее воля исполнилась. Раймонд Айтверн погиб – и Лаэнэ Айтверн не чувствовала по этому поводу ни боли, ни вины, ни потери. Все случилось именно так, как и следовало случиться. Раймонд Айтверн убил Лаэнэ – и Лаэнэ за это убила его. Так поступают все, рожденные от древней крови. Мстят обидчикам до смерти и после нее.